Call of your heart

— По-о-о-о-орш… Что ты со мной де-е-елаешь… М-м-м? Ах… Кинн прижался к нему, и мужчина почувствовал, что ему в общем-то тяжело из-за вполне естественной реакции организма, но напрямую касаться не стал, пропустив ногу между его, позволяя в случае чего самому контролировать происходящее. Кинн опустил голову на его плечо и растерянно уткнулся в шею. — Так хорошо, что не нормально… Не могу противиться тебе… Музыкант прикрыл глаза на мгновение и решил попробовать. Совсем немного поддаться еще… чтобы не жалеть ни о чем в будущем. Он закрыл глаза окончательно, прислушиваясь только к своим ощущениям. Его руки скользнули по телу, гладя спину Порша, а губы накрыли сверху, нежно целуя. Он думал, что это будет так же, как с девушками, но ошибся. Всё было другим… Ощущение тела, кожи под руками и еле слышного стона, а ещё руки, что зарывались в волосы, поощряя. В какой-то момент сознание все же вернулось, и Кинн мягко отпрянул: без страха, но с неуверенностью. — Пока остановимся. Мне слишком странно. А если продолжу еще и потом вдруг перестану, ты будешь злиться на меня. Не хочу этого. Поэтому пока всё… Не будем это обсуждать. Я не готов. Кинн отодвинулся и выпил стакан воды, что налил из прозрачного кувшина. Глаза все еще были темными, а состояние растерянным. Ворох мыслей накинулся сразу и сразил наповал. Мужчина сходил за гитарой и сел играть. Это помогало немного успокоиться, хоть и не давало ответов. Понять реакцию Порша, его действия было просто. Как же понять свои? Почему он задыхался от того, как сильно хотел его? Почему сейчас так пусто внутри… Он состоит из одних вопросов. И в нем ни одного ответа. Порш сидел, откинувшись на спинку дивана. Закрыв глаза, сейчас он изо всех сил пытался отдаться музыке. Не выходило. Потому что на губах все ещё был вкус кожи и губ Кинна, а тело горело там, где эти тонкие пальцы касались его… Каждый вздох давался с трудом, легкие жгло, но не от нехватки кислорода. От прерванного контакта. Как объяснить эту жгучую тоску? Он ведь был готов сам остановиться. А вместо это сейчас хочет ещё сильнее, чем до первого поцелуя. Обычно такой хладнокровный, сейчас едва сдерживал эмоции. И все же надо было что-то сказать. Нельзя вот так оставлять молчание после произошедшего. Нельзя. Порш наклонился к плечу Кинна и коснулся лбом. — Мне всё понравилось, — прошептал он. — Просто хочу, чтобы ты это услышал, а не просто чувствовал. И, да, давить я не буду. Захочешь… Только намекни. Что угодно. Только… — он запнулся, подбирая слова. — Не оставляй меня. Если скажешь, что хочешь обо всем забыть… я попробую принять даже это. Пока говорил, вдыхал запах. Ни черта это не успокаивало в плане бушевавших эмоций. Но радовало, что Кинн не стал отстраняться. Порш встал. Его глаза всё ещё оставались цвета темного мёда, а не как всегда светлыми и сияющими. Но, глядя на Кинна, он улыбнулся. — Обед, должно быть, уже готов. Можно поесть здесь… или в гостиной. Ну или в комнате, включив телевизор, что-нибудь посмотреть. Выбирай. — Я не хочу никуда идти. Если можно, давай здесь. Кинн сказал это тихо и продолжил играть, отвлекаясь от эмоций. Вскоре принесли еду. Кинн включил музыку на телефоне, которую специально выбрал, чтобы комфортнее было молчать. Порш не пытался заговорить и находился на безопасном расстоянии, сидя рядом. Когда позвонил Танкхун, Кинн спокойно выслушал его драматические высказывания и истории в течение пяти минут, ни разу не перебив. — Ты заболел, что ли? Слишком подозрительно спокоен. — Я в гостях. Если ты закончил, поговорим завтра. Пожалуйста. Кинн говорил тихо и непривычно медленно, будто собирая все силы для ответа. Порш придвинул к нему еду и налил свежевыжатого сока. Кинн медленно ел, грустно смотря в сторону. Когда они закончили, то сели играть в приставку. Кинн накрыл колени полотенцем и облокотился вперед. Начиная побеждать, он расплылся в улыбке. — А это в самом деле весело! Порш не то чтобы поддавался, просто почти не следил за игрой, то и дело посматривая на сидящего рядом Кинна. Он все же был искренне рад увидеть его улыбку. Эмоции понемногу успокаивались, а на смену бури приходило что-то светлое и доброе, пока не поддающееся описанию. — Давай продолжим, — с улыбкой сказал Порш, наконец решив посмотреть на экран. Какое-то время играли с азартом. Сильно увлёкшись, Порш случайно завалился на бок. Именно на ту сторону, где сидит Кинн. Они вместе упали на пол. Мужчина лишь чудом успел выставить руки, чтобы не впечатать Кинна всем своим весом в пол. Порш смотрел в его глаза и не мог ни отвести взгляда, ни пошевелиться. У Кинна колени так и остались повёрнуты в сторону телевизора. И сейчас он чувствовал, как Порш пахом прижался к его бедру. И спокойным это состояние, да и саму позу в целом, назвать было нельзя. В голове Порша появилось множество картинок о продолжении, но он лишь немного сбивчиво дышал и продолжал не отрываясь смотреть в глаза Кинна. То ли спрашивая разрешения, то ли просто ища ответы на вопросы, что появились в мыслях. Кинн выронил джойстик и обнял его лицо ладонями, страстно целуя и разворачиваясь к нему всем телом. Слегка раздвинул ноги, чтобы Порш мягко опустился на него, едва касаясь. — М-м-м… м-мх-х-х… а-а-а… Кинну казалось, что он просто задохнется от переполнявшей его страсти и огня, пульсирующего под кожей. — Ах…м-м-м… В голове стоял белый шум, а Кинн обнимал и притягивал мужчину к себе, ощущая, что его тело горит вместе с ним. Теперь он бесконечно ласкал его губы, щеку, шею, опустился к груди, перехватывая губами сосок и чуть вытягивая. — А-а… ах-х… Ки-и-ин-н-н… — Порш рычал, но поддавался навстречу этой неожиданной ласке. Кинна начало чуть потряхивать, и он вздрогнул, прижимаясь. — Я ведь сплю, да? Почему же так хорошо? — Кинн шептал это на ухо, едва касаясь губами. — Если это сон, то я хочу остаться здесь насовсем, — прошептал Порш, снова наклоняясь к губам Кинна. Мягкость и сладость этих губ были точно награда… Порш разрешал всё — объятья, поцелуи, прикосновения. Что угодно, лишь бы продлить этот момент. Слишком сладко, слишком приятно — до замирания сердца, до дрожи в руках. Горячее тело с идеальной белой кожей, эти полувздохи-полустоны, немного хриплый голос, что шептал его имя. Порш принимал всё, окутывал нежностью, подпитанной огнём страсти и возвращал в стократном размере. Он мягко проводил ладонью одной руки по боку Кинна, продолжая опираться на вторую, чтобы все-таки не давить на него. Хотя быть вот так рядом было уже чистой воды наслаждением. Порш стянул полотенце и откинул его в сторону. Кажется, Кинн даже не заметил, увлечённый поцелуем. Мужчина снова опустился чуть ниже, оставляя влажные поцелуи на груди, но на этот раз рискнул провести языком до пупка, обвести вокруг него и медленно подняться обратно к лицу. Всё это время Кинн стонал и тяжело дышал, пальцами буквально вцепившись в волосы мужчины. Когда губы Порша снова пытались захватить в плен рот Кинна, тот начал крутить головой, как в бреду сильнее прижимаясь всем телом к Поршу. Улучив момент, сам Порш припал губами к шее музыканта и тот на мгновение как будто успокоился и замер, но отпускать из объятий Порша не хотел. Мужчина чувствовал, как горячие ладони скользят по его спине и бокам. Но потом музыкант снова стал целовать везде, куда дотягивался, будто в одно мгновение Кинн оказался жаден до прикосновений не меньше, чем сам Порш. «Нет» и «Да-а-а-а» переплетались в Кинне, когда он то целовал, то останавливался. Мужчина прорычал от невозможности терпеть и просто прижался. «Даже если пожалею, я попробую…» — думал Кинн, переворачивая его, оказываясь сверху на Порше. Он опускал руки, давая им бродить по всему телу. Прижимая Порша к полу, Кинн опустился, провел рукой по его волосам. Он внимательно рассматривал выражение его лица и провел пальцем по губам. «Такие мягкие». Затем по щеке, по глазам. Он наклонился и начал страстно целовать, гладя шею, грудь. Будто лишившись рассудка, он быстро провел языком от шеи по груди и облизывая соски, оттягивал и слегка кусал. Оставляя поцелуи и небольшие укусы на груди, Кинн спускался ниже, вырисовывая узоры языком на коже Порша, который подавался вперед. Руки Кинна дрожали, и он очень старался сохранять равновесие, но, когда мужчина потянул его на себя, музыкант не удержался и прижался вплотную. — Вот та-а-а-ак… — прошептал Порш, чуть раздвигая его ноги своей. — Двигайся, как тебе удобно. — М-м… а-а-ах-х-х… не…не удобно…ах-х-х. Плавки слишком… давят. — Можешь снять, я не буду касаться тебя там и смотреть… Обещаю. Кинн спустил их, затем окончательно снял. — Не смотри. Не говори со мной пока, — попросил Кинн, не узнавая свой еле слышный голос. Порш прислушался и поглаживал его плечи, грудь и талию. Надавил на поясницу, призывая расслабиться. — Мх-хм-м-м… «Обычно у меня был только быстрый секс, а медленный еще никогда не казался таким приятным… Почему?» — думал он, пока очередное прикосновение не вывело его из строя. Он сам положил руку Порша на свою талию и вздрогнул, когда тот сжал и немного стал управлять его телом, позволяя тереться об себя. Губы Порша скользили по шее Кинна, тогда как руки сжимали талию, надавливая, не позволяя отстраниться. Мужчина чувствовал, как горячая плоть касается низа его живота. Ему и самому в плавках было уже тесно, но смущать и без того взбудораженного Кинна ещё больше он не хотел. Потому он сосредоточился на том, что было разрешено — касаниях и поцелуях. Губы Порша использовали малейший шанс, чтобы хоть как-то соприкоснуться с телом Кинна. Он проводил языком по коже, чуть прикусывал местами, но четко следил за реакцией музыканта. Однако того будто накрыла неведомая эйфория. Кинн двигался почти самостоятельно и стонал всё громче, а когда Порш лизнул ухо, что оказалось рядом, музыкант задрожал всем телом и живот Порша окропили капли тёплой жидкости. Он не стал это никак комментировать, просто молча прижал Кинна к себе, мягко целуя область за ухом и спускаясь ниже. Его дыхание вызывало мурашки у музыканта, но это было такое приятное ощущение, что и отстраняться не хотелось. Опять. Опять Кинн, не до конца понимая самого себя, старался прижаться плотнее, не упуская возможности быть максимально близко. Порш гладил его по голове, прикрыв глаза. Вторая рука покоилась на пояснице. Ещё недавно Кинн отстранялся, но теперь… Мужчина провёл языком по сонной артерии на шее музыканта, чем вызвал ещё один протяжный стон, а рука, что была на пояснице, переместилась на бедро, ненавязчиво поглаживая. Однако стоило Кинну предпринять попытку встать, как рука снова переместилась на поясницу, а губы снова коснулись, предлагая возобновить поцелуй. На что сначала встретил небольшое сопротивление, но, проникнув в приоткрытые губы, он сразу принял язык Порша. Метания внутри Кинна были невозможными. Чем больше он прижимался, тем больше его внутренне тянуло противоречие. К подобным отношениям он относился нормально, но не думал, что у него будет подобный опыт. «Это просто реакция организма. Это ничего не значит. Не значит». — Мхм-м-м-м а-ах, — стоило только застонать, так сразу разум очищался. Нежность Порша была приятной и очень цепляющей, и его буквально затягивало в трясину всего непознанного, но яркого. Кинн продолжал ненавязчиво тереться о другое тело и чувствовал, как сильно его накрывает волна возбуждения. — А-а-а-ах-х… — со стоном он кончил второй раз, и мужчина бессильно лег на бок, найдя чем прикрыться. Он отвернулся в другую сторону и прикрыл глаза. Стало тихо и спокойно. Дав себе несколько минут, он, дождавшись пока Порш встанет, прикрылся покрывалом и пошел в душ. Увидев там халат, он порадовался, ведь вещей не взял с собой. Приняв решение, как себя вести с Поршем, он и искупался и вернулся в комнату. — Какой приз победителю в приставку? Я выбираю кино? Порш, удивившись такой перемене, кивнул. Когда разум возобладал над Кинном, он стал вести себя так же непринужденно, как и в первый день. Теперь он комментировал кино и пил свежий лимонад в кресле, смотря на Порша на диване иногда. «Раз это не повторится, то к чему заморочки?» — думал Кинн, следя за сюжетом кино. Взгляд Порша блуждал по комнате, особо не обращая внимания на происходящее на экране. Он старательно пытался не смотреть в сторону Кинна, банально боясь не справиться с собой сейчас и не вынудить музыканта продолжить с того момента, на котором они закончили. Снимать собственное напряжение Поршу пришлось в душе, упираясь одной рукой в стену и вспоминая то, что произошло совсем недавно. Однако физическая разрядка ни черта не помогла разрядке эмоциональной, и потому мужчина был достаточно напряжен внутри, хотя и сидел расслабленно. В руке был стакан воды со льдом. Но казалось, что сейчас ему нужна ванна, полная льда, а не маленький стаканчик. — О чем задумался? — рискнул спросить Кинн, заметив выражение лица нового друга. Порш мгновенно повернул голову и едва заметно улыбнулся. — Всё в порядке, не волнуйся обо мне. Кинн пожал плечами и стал больше вникать в кино. — Смотри! Смотри, как он сделал! Вау! Тоже так хочу! Кинн встал и пытался повторить удар ногой. — Нет. Он выше делал и с разворота. Порш встал и показал приём идеально. — Ты и драться умеешь? Здорово. Кинн улыбнулся и досмотрел последние минуты фильма. Он поверил телефон и завис минут на десять, отвечая всем подряд. Затем решил, что пора заканчивать, когда взгляд напротив стал более тяжелым. — Извини. Я увлекся. Мне нужно будет уйти на пару часов. И, пожалуй, я домой пойду. Наверное, у тебя дела, Порш. Может, встретимся через пару дней? Кинн закрыл сообщения в телефоне и посмотрел на Порша, который выглядел не очень довольным. — Все-таки, кажется, ты не хорошо себя чувствуешь… «Будешь тут нехорошо себя чувствовать, когда желание лишь растёт. И не думает останавливаться в этом росте», — подумал Порш, окидывая взглядом Кинна. Раскрытый на груди халат, достаточно широко расставленные ноги пробуждали фантазии, в которых перед мужчиной снова оказывается это тело, не прикрытое тканью. От одной этой мысли внизу живота стало жарко. Теперь это напоминало одержимость, а желание затмевало разум. Порш в мгновение ока преодолел разделяющее их расстояние и опустился на колени между ног Кинна. Всё происходило в полной тишине. Кажется, только бешено стучавшее сердце самого хозяина дома заглушало все звуки, какие только были возможны сейчас. Мужчина смотрел в глаза музыканту, но руки уже развязывали пояс на халате, отодвигая ткань в стороны и вновь открывая взору идеальное тело с белой кожей. И только соски на груди твердели, будто маня прикоснуться к первую очередь к ним, что Порш и сделал. Губами. Потому что руками он прижал руки Кинна к подлокотникам кресла. Музыкант лишь успел подумать, что сейчас полностью открыт перед Поршем и даже свести ноги вместе не получится. Ведь Порш… на коленях. перед ним… — Ах-х-х… что ты…что ты делаешь? Порш… Зачем ты… так со мной? Сильные руки удерживали его, но он не мог сильно сопротивляться, чувствуя наслаждение. — Слишком… м-м-м… ах-х-х… Порш… — он не успел договорить, когда был втянут в страстный поцелуй, который буквально сносил ему крышу. В это же время мужчина ласкал соски пальцами, заставляя стонать все громче и отчетливее. Порш поглаживал торс, опускаясь ниже и с уверенностью опустил руку на вздымающуюся плоть. — Не… е-е-е… е-е не надо, Порш… пожалуйста… я…а-а-ах-х… больше не могу. Слишком…а-а-а-а… — Позволь мне сделать тебе приятно, — прошептал Порш в ухо… Кинн шумно сглотнул. — Мне нужно уйти… — Потом отпущу. Позволь, — он ласково стал водить ладонью вверх-вниз… — мне… сделать… это… для тебя… Стоны Кинна сильнее заводили и мотивировали к действию. От того, как контроль партнера сыпался на части, Порш получал особое удовольствие. Кинн отрицал очевидное, а его тело искренне говорило о желаниях. Это противоречие заводило ещё сильнее. Видеть, как он хватает ртом воздух, стонет, прикрыв глаза, чувствовать, как его руки сжимаются на плечах мужчины, а бедра сами подаются вперёд — все это было именно тем зрелищем, которого не хватило Поршу. Нет, ему было очень приятно там, на полу, чувствовать, как сильно Кинн хочет этого, осознавая, кто перед ним, но удовлетворения не было. А вот сейчас оно было близко… Когда Кинн в какой-то момент чуть расслабился и опустил руки, Порш переместил его ладонь на свой пах. Музыкант в шоке дернулся, открыл глаза, но Порш удержал его на месте, более энергично двигая рукой. Однако руку позволил вернуть на своё плечо. Порш наклонился вперёд и, не переставая стимулировать плоть, стал играть языком с соском, а рукой сжимал и оттягивал второй сосок. Потом сменил позицию на другой сосок. Через несколько минут эта область стала сверхчувствительной, и Кинн пытался уйти от безумной ласки, что продолжалась, но у него не вышло. Когда же финал был уже близок, Порш поочерёдно укусил соски и склонил голову вниз. Кинн не успел среагировать, как Порш несколько раз быстро коснулся языком головки, отчего музыканта чуть не подбросило на кресле от феерических волн оргазма, что двигались не только снизу вверх, то есть от кончиков пальцев, но сверху вниз, от головы. Это цунами в буквальном смысле накрыло его, когда из плоти брызнуло несколько капель мутной тёплой жидкости. Кинн был абсолютно без сил и молча наблюдал, как Порш старательно слизывает капли с его живота, а потом поднимает голову, улыбаясь. Подтянувшись выше, он страстно поцеловал музыканта параллельно руками запахивая на нем халат и завязывая пояс. — Не хочу, чтобы кто-то хоть мельком видел такое сокровище, — шепчет мужчина, целуя Кинна в край челюсти и вставая с колен. — Теперь можешь идти, если хочешь… Но в любое время дня и ночи, что бы тебе ни потребовалось… Двери этого дома будут для тебя открыты. У Порша зазвонил телефон, и он вышел из комнаты, чтобы Кинн мог спокойно прийти в себя и одеться.