Четвёртое падение мира

      Ильдис тихо-мирно дремал на стуле. В кабинет начальника стражи он явился рано утром, но так как наличие вышеназванного на месте обычно никто не проверял (в отличие от нижестоящих лиц), он мог себе это позволить. На подлокотниках его стула лежал меч, заточенный и отполированный: он не бросил привычку заниматься оружием самостоятельно. Как и дремать, положив ладонь на рукоять.       Странное дело, но он даже не понял, спал он или нет. Воспоминания о давно минувших днях в какой-то момент потекли сами собой, словно и впрямь сон, но он чётко знал, что в них не вплелись лишние события, как снам часто бывает свойственно. В основном почему-то вспоминались сказки и истории, которые читал любопытному подмастерью мастер замочных дел (учёба закончилась резко и обидно, поэтому он теперь здесь и был, а не ещё более тихо и мирно клепал замки), а из них ярче всего ему запомнилась историческая хроника, фрагмент которой ему в тот вечер читали тихо и почти украдкой, потому что это было страшно. Ему читали о втором падении мира, когда весь мир пошатнули некроманты – в обоих смыслах, – желавшие всюду распространить изобретённое ими посмертие. Тогда с ними справились потому, что катившаяся по материку мёртвая волна была жутко глупой, и в мире оставалось много очагов, где ей успели организовать вполне себе дельное сопротивление. Но те ужасы, которые творились около точек её зарождения... их из истории убирать не стали, оставив в назидание. И пугали они многих; напуган был и Ильдис, и его младший, но куда более невозмутимый друг Рив, которому он после таких вечеров чтений исправно пересказывал услышанное на следующую же встречу...       К нему вошли без приглашения, и он тут же вынырнул из мыслей на звук противно скрипнувшей двери, непроизвольно сжав рукоять меча.       – Дрыхнешь, начальник? – смешливо поинтересовалась Ирэ, давая знать, что пришла именно она. Ильдис, впрочем, и без этого опознал её в первый же момент по вяло белевшей на рукаве повязке – знаку командира отряда. Ирэ главенствовала над всеми стрелками тайной стражи в целом, но конкретно сейчас она собиралась за стены крепости с небольшим отрядом кандидатов, ещё не ставших стрелками формально. После небольшого испытания в настоящих условиях будут приняты четверо из пятерых; схема была придумана ими обоими, и она давала лучший результат: человеку было легче стремиться стать одним из четверых прошедших, чем одним из одного, как частенько бывало заведено в подобных организациях. Да и опасность слишком жёсткой конкуренции понижалась.       – Всё-таки ведёшь их сегодня в поле?       – Ага, – Ирэ коротко взглянула в окно. – Дождя не будет. Тучи скоро разбегутся, так что никаких проблем. Ты уже подумал, куда пристроить того, кто отвалится?       – Да найду ещё, – Ильдис поморщился. Пятого кандидата в стрелки, разумеется, не оставляли ни с чем, и ставили на должность пониже туда, где это нужно было. Однако бывали периоды, когда было некуда. – Может, на этот раз всех возьмёшь?       – Нет! Традиция.       Он устало вздохнул.       – И как я только на это всё согласился... – заворчал он.       – Ну, будет тебе. Мог отказаться.       Ильдис взглянул на неё исподлобья. Некоторых вещей Ирэ просто не понимала; отказываться от таких предложений было крайне глупо: жизни потом не дадут никакой. Но он смолчал.       – Ладно, пойду... А, нет! – она что-то вспомнила. – Я чего пришла-то: передают, что сюда движется караван. Небольшой, два обоза. Я бы даже сказала, недокараван. Часа через четыре будут тут, так что поглядывай на тени, если хочешь взглянуть.       Всего два обоза... Либо маги, либо торговцы драгоценностями.       – Охрана? – кратко спросил Ильдис.       – Не замечена. Что-то вроде топчется, но как будто для вида.       – Значит, маги. Хорошо. Спасибо.       Улыбнувшись, Ирэ вышла, по пути почти издевательски щёлкнув по нагруднику лат, стоявших на подставке у двери. Это был доспех предыдущего начальника стражи. Ильдис так ни разу его и не надел. Ему претила помпезность и одновременно слабость лат, и близко ни от чего не защищавших – те были столь тонкими, что, казалось, могли сломаться даже от случайного падения с подставки, не говоря уже об ударах; кроме того, ему не нужно было, чтобы его узнавали издалека. Да и предыдущий владелец был ему противен. Он избегал даже смотреться в отполированный до зеркального состояния нагрудник.       А вот на магов стоило взглянуть. Ильдис запоминал приезжих, чтобы знать, кто был кто и откуда: с некоторыми следовало рассчитываться сразу же, без проволочек (особенно когда приезжали из городов, перед которыми у них образовывалась небольшая задолженность), а некоторых – мурыжить подольше у ворот, пока наверху разбирались с тем, сколько востроса продавать. Вострос был у магов крайне востребован, и в Мальвери его было вдоволь. Поговаривали, что это растение, обладавшее исключительно полезными для магов свойствами, произрастало только на местах столь же исключительно жестоких сражений.       Только Ильдису всегда казалось, что вострос рос там, где этим бойням ещё предстояло быть. Стоило только взглянуть на эти красные, узкие как кинжалы листья с острыми кромками, словно бы прорезавшиеся из-под земли...       Он встряхнул головой. Может быть, вострос ему не нравился всего лишь из-за того, что он в детстве умудрился упасть в низкие кустики и изрезался; не слишком сильно, но неприятно. Итак, часа четыре... чем бы их занять? Срочных дел не было – да и обычных, в общем-то, было негусто, кроме поиска места для человека, в ближайшем будущем не принятого в ряды стрелков тайной стражи. Идеи не приходили, так что он устроился поудобнее на стуле, решив подремать ещё немного. Организм почему-то требовал.       До полудня его вообще никто не беспокоил. Потом к нему постучались, чтобы доложить о приближавшемся караване, и ему пришлось окончательно проснуться.       Пробуждение отчего-то оставило неприятный осадок. Чуть позже он, хорошенько потянувшись, определил, что это было скверное предчувствие. Поэтому он, задумчиво поскрёбши старый шрам на щеке, подошёл к окну, сощурился, пытаясь рассмотреть, что происходило на ведшей к крепости дороге, и, увидев те самые два обоза, вернулся к столу: толком рассмотреть что-либо пока что было решительно невозможно, а он хотел сделать это до того, как обзор ему перекроет крепостная стена.       Из ящика стола он достал смотровую трубу, хранившуюся в сложенном виде. Три, привезённые с юга, пару лет назад купили для смотровых башен, а вот эту он украдкой выторговал у сговорчивой чародейки за две бутылки отменнейшего вина, оставшегося в тайничке у предыдущего начальника стражи. И ничуть об этом не жалел: те трубы были большими и более хрупкими, а вот у этой были толстые стенки, куда лучше сберегавшие какую-то там сложную систему стёкол внутри от неосторожного обращения (и это было более полезное излишество, чем вино, пусть и хорошее).       Аккуратно расправив трубу, Ильдис вернулся к окну, прислонился к стенке, чтобы его не было видно снаружи, и поднял трубу, ища крохотным окошком обзора дорогу; потом заскользил им по ней, нащупывая двигавшийся в его сторону караван, и, найдя, проморгался, сбрасывая напряжение с глаз. Потом нахмурился: ему почему-то не понравилось, как двигались сопровождавшие караван люди. Конечно, бывали несчастные, обладавшие грацией дерева, но все сразу? Хотя... одна из видимых фигурок (кажется, женщина), вертевшая что-то мелкое в руках, двигалась очень даже...       Женщина выронила вещицу и, щёлкнув пальцами, указала вниз шедшему рядом человеку. Тот, остановившись, наклонился, и Ильдису подумалось, что легче было бы присесть; во всяком случае, у него когда-то после долгого патрулирования спина гнулась с трудом.       А потом он застыл, глядя на это существо. Из-за того, что оно потянулось, рукав над короткой перчаткой обнажил голую кость. Ильдис торопливо проморгался снова, молясь, чтобы ему просто показалось (после сегодняшних-то воспоминаний в дрёме могло), но ещё раз взглянуть не успел – фигурка уже выпрямилась. Затем женщина, забрав упавшую вещь, – он уже даже не пытался рассмотреть, что именно, высматривая, не проглянут ли ещё где кости, – с недовольством, вылившимся даже в жест, одёрнула чужой рукав. И вдруг подняла голову.       Ильдис опустил трубу ещё в тот момент, когда последнее движение только начало оформляться, и прижался к стене спиной. Сердце у него зашлось. Ему не показалось! Некромант! И поднятый скелет!       Пытаясь успокоить похолодевшие внутренности, он занял руки делом, собирая смотровую трубу обратно, и параллельно задумался о том, что делать. Сообщать кому-то было бесполезно – сочтут, что он выжил из ума. Сколько там веков назад в последний раз видели некромантов?.. И чтобы они сразу полезли в хорошо охраняемую крепость? Да ещё и в Мальвери?.. А когда увидят собственными глазами, будет уже слишком поздно.       Чётко он знал всего несколько вещей; наиболее весомой было то, что его инстинкт самосохранения орал во всё горло, мешая связно думать и требуя оказаться как можно дальше от этого места. С ним давно такого не было. И уж себе он доверял. Чуть менее важной, зато практичной заметкой была мысль о том, что сейчас караван ненадолго скроется из виду за крепостной стеной, а это давало ему чуточку времени, на протяжении которого он не будет замечен снаружи, что бы он ни делал. И последней – что рассказывать кому-то нужно было тоже подальше от этого места, где будет время для всех усомнившихся в его сообщении, дабы вызвать мага, который мог бы определить, что он говорил правду.       Инстинкты кричали ему, что нужно было спасти себя, а потом уже думать обо всём остальном, и он, не выдержав, решил собираться уходить.       На что потратить время?       На глаза ему попалась висевшая у него на стене карта. Недолго думая, Ильдис содрал пришпиленную к столу, более миниатюрную, и сверил с большой: на последней было отмечено место, где обычно проводились отборочные испытания для кандидатов в стрелки тайной стражи. Нашедши его на малой карте, он свернул последнюю в рулончик и перевязал извлечённой из ящика стола лентой для волос, которую он так и не удосужился кое-кому подарить. Теперь красиво расшитый подарок мог послужить разве что для того, чтобы выменять на него что-нибудь более полезное.       После этого он сунулся в шкаф, где у него на всякий случай хранились плащи: обычный (на случай испортившейся погоды), тайной стражи (он выпросил один у Ирэ), и тёплый, меховой плащ бывшего начальника стражи, выбросить или продать который у него просто не поднялась рука. Вот и ты мне пригодился, подумал Ильдис, забирая два последних плаща. Меховой тоже можно было хорошо продать – или хотя бы не замёрзнуть. Если придётся ночевать в поле – пригодится. Следующей под сбор вещей подпала котомка, в которой он периодически таскал с рынка продукты. Не слишком удобно, но что есть...       В котомку отправилась смотровая труба, закатанная в меховой плащ, затем карта... и место практически закончилось. Почесав щёку, Ильдис, недолго думая, всунул между плащами парочку ножей сугубо для бытовых целей (не мечом же разделкой, к примеру, заниматься) и точильный камень с полировальной тряпочкой. Теперь место действительно закончилось.       Стянув завязки котомки понадёжнее, он ненадолго замялся: лучше всего было надевать плащ сверху, чтобы уберечь вещи от дождя, но сейчас любой встречный не поймёт его вида. Да и тучи уже действительно разбежались... Просто закинув лямку котомки на плечо, он, коротко взглянув в окно (обозов уже не было видно), выбрался из кабинета наружу и перебрался по мосткам на крепостную стену, не приближаясь к её внешнему краю. Стена сейчас интересовала его в ключе того, что по ней можно было добраться до шахт: крепостные стены на северо-западе примыкали к горному хребту, где был обустроен рудник с входом из крепости, и, хоть внешние выходы из рудника внизу давно запечатали, наружу можно было выбраться с пристроек шахт. Затея небезопасная, но выбирать не приходилось.       Добравшись до места, где на верхнюю площадку пристроек был перекинут мостик, Ильдис бросил взгляд вниз и, увидев рабочих, стайкой направлявшихся на обед, ускорил шаг, быстро минуя мостик, и, уже на площадке, разбежавшись, запрыгнул на столбик перил, а с него, с силой оттолкнувшись, махнул вперёд, цепляясь сразу всеми четырьмя за крутой склон: доверительное отношение к горам было одной из наиболее глупых вещей в мире. Он заскользил, из-под ног у него вывернулись несколько камушков, а затем и булыжник, с виду казавшийся устойчивым, однако он сумел удержаться; обошлось без падений и скатываний. Перчатки, правда, слегка ободрал, но лучше перчатки, чем руки.       Коротко оглянувшись, Ильдис взялся забираться чуть выше, чтобы уходить по более-менее ровному месту... и наткнулся на камнекрабов.       – Ой-ей... привет, ребята...       Камнекрабами эти существа назывались, конечно, условно; Ильдис понятия не имел, как их следовало называть правильно, по-научному, но так их окрестили рабочие рудника из-за конечностей, чем-то напоминавших крабовые ножки. Последние по форме больше напоминали паучьи, но их было только четыре, и общее впечатление заставляло думать всё же о крабах. Когда-то камнекрабов приманили из расположенных неподалёку горных пещер: эти существа питались драгоценными камнями, и обычно их скопление можно было увидеть в местах, где в породе сидели эти самые камни. Рабочие обычно снимали их с этих мест, чтобы те не портили куски руды, доковыриваясь до вкусненького, и отвлекали их драгоценной крошкой, остававшейся после огранки. Однако сейчас камнекрабы были снаружи, на поверхности горы, и их цепочка потихоньку растягивалась по склону: они тоже уходили. Только ближайшие к нему заинтересованно повернулись, чуточку подступив.       – Нет-нет, – Ильдис взялся за грудь, накрывая ладонью болтавшийся на цепочке кошачий глаз. – Даже не думайте. Эта штука мне нужна.       Вообще, чёрточка в некогда купленном им изумруде была такой слабой, что крепостной ювелир определил камень как изумруд с дефектом, и Ильдису он достался практически за смешные деньги. Считалось, что кошачий глаз приносил удачу, однако призрачная отметина внутри конкретно этого камушка так никого и не привлекла, кроме него. Он знал, потому что дней двадцать ходил на рынок смотреть, купили ли эту вещицу – его прямо-таки тянуло. Нельзя было сказать, что его жизнь как-то особенно переменилась с тех пор, как он повесил это на шею; большая удача его не находила, однако у него было такое ощущение, что камушек приносил удачу в другом смысле – отводил от него всё скверное. И его устраивало. Он считал, что за большую удачу рано или поздно приходилось расплачиваться, а так у него словно был небольшой личный защитник, которому удобно виселось у него на шее. Во всяком случае, когда бы он ни касался камня, тот неизменно был еле тёплым, а не холодным, что бы вокруг ни происходило.       Привыкшие к тому, что люди их подкармливали, камнекрабы потеряли к нему интерес, когда он немного отступил (поняли, что угощать не будут), однако один из них, молоденький и любопытный, подобрался ещё немного ближе, блестя изумрудными глазёнками.       – Даже не думай, – предупредил его Ильдис, зашагав дальше, почти в ту же сторону, что и остальные камнекрабы. Он впервые видел, чтобы эти существа массово покидали место обитания. Может, тоже что-то учуяли...       Шорох позади, боле интенсивный, чем тихое и неспешное шуршание остальных мигрантов, заставил его обернуться. Молоденький камнекраб следовал за ним. Сдавленно ругнувшись – мелкий идиот торопился и поднимал пыль, слишком шустро и неосмотрительно перебирая ножками, – Ильдис подхватил его, прижал к боку и поторопился в нужную ему сторону, подальше от Мальвери, аккуратно прокладывая себе путь.       Когда он немного удалился от крепости, то ссадил камнекраба на землю:       – Прокатился с ветерком? А теперь иди себе, – и подтолкнул того в сторону, в которую удалялись остальные его сородичи. А сам, оглянувшись, начал спускаться поближе к росшим на склонах соснах. За парочкой из них он и остановился ненадолго, чтобы привести одежду в порядок, должный дальним переходам. Более дальним, нежели он когда-либо предпринимал...       Он застыл. Инстинкт самосохранения затих, и он непроизвольно задался вопросом о том, правильно ли он сейчас поступал. Да, камнекрабы уходили, но, может быть, по какой-то другой причине. А что, если нынешние некроманты не столь могущественны, как раньше, и он просто напорол глупостей сгоряча? Но ему всё равно бы не поверили. Боги, да он сам бы не поверил, если бы не увидел. А что теперь?..       Его ноги что-то коснулось, и он чуть не подпрыгнул; сначала ему показалось, что сердце у него сделало кувырок. В таких случаях обычно говорили «пропустило удар», но эти слова были весьма далеки от того, что он испытал в первый момент.       Опустив взгляд, он увидел того самого камнекраба, так никуда и не отправившегося.       – Ах, ты... – он присел, упёршись коленом в землю, чтобы немного унять сердцебиение и отдышаться, и в сердцах занёс кулак. – Ты...       С той стороны, откуда он пришёл, что-то переменилось, и он осёкся, переведя туда взгляд... и тут же нагнулся как можно ниже, замерев; этого от него потребовало какое-то доселе неизвестное ему ощущение внутри него. Камнекраб подобрался к нему ближе, к упёртому в землю колену, и забрался на его бедро, словно бы прячась, но Ильдис никак не отреагировал, с тревогой глядя на небо над крепостью, стремительно темневшее. Темнел, кажется, даже воздух над ней, и вместе с этим его тревожность тоже усиливалась, будто там происходило что-то крайне паршивое. Затем, когда ему показалось, что он увидел движение, какие-то мелкие подвижные токи в воздухе, всё потемневшее пространство коротко мигнуло слепяще-белым, а потом с хлопком рассеялось.       Сразу повеявший оттуда ветер донёс до него характерный тонкий запах крови. И чего-то ещё, от чего он почувствовал себя так паршиво, как никогда раньше. Он зажмурился, переживая приступ ужаса и тошноты, в ушах у него зашумело; к нему пришло чувство того, что будь он сейчас там – он был бы уже мёртв. Ильдис знал чувство непережитой смерти, опасности, прошедшей от него в пяди и оставлявшей внутри неприятное онемение, и спутать такое ни с чем нельзя было.       Снизу раздался короткий писк, тоже полный ужаса, и он обнаружил, что одной рукой прижимал к себе мелко трясшегося камнекраба, всеми четырьмя вцепившегося в его бедро, а второй сжимал ножны меча вверху, под самой гардой. Ощущение оружия под ладонью вернуло в него подобие покоя и какую-никакую собранность. Осторожно выпрямившись, он отцепил от бедра камнекраба, развернув его глазами к себе, чтобы взглянуть в них этому наглецу. Ничего другого он сделать и не мог: кулак-то он занёс сгоряча, а толку от этого не было бы никакого – даже кирки рабочих оставляли на внешнем панцире этих созданий лишь царапины да небольшие сколы.       – Ну и ладно, – Ильдис невесело вздохнул, смирившись. – Пошли уж. Может, какая другая гора тебе больше понравится, там тебя и оставлю...       В ответ на это камнекраб потянул к нему лапки, словно бы понял его слова, и Ильдис переправил его себе за спину, надеясь, что тот, немедля на нём устроившийся, не продырявит ему плащ. И отправился дальше, вниз по склону, осмотрительно выбирая путь: после увиденного ноги держали его не слишком-то уверенно; он старался не раздумывать о том, что произошло в Мальвери, и куда ему теперь было деваться в более глобальном смысле, но получалось плохо.       К тому времени, как он нашёл один из знакомых ему ориентиров (Ирэ как-то водила его с собой, показывая ему постоянное место привала), солнце начало клониться к закату. От крепости всё это время не доносилось никаких звуков, как и от дороги к ней, отчего ему было жутко. Учитывая, что в окрестности крепости звери предпочитали не соваться, шум создавал только сам лес, и для Ильдиса, через какое-то время просто переставшего воспринимать шуршание листвы, было непривычно, неприятно тихо. Это пугало ещё больше. И злило. Ещё его злил клевавший его голод, который он изредка утихомиривал найденными ягодами (а он знал не так много съедобных видов, так что нашёл он немного) и распиханными по карманам орехами (вот наткнуться на орех ему просто повезло). А ещё – жажда. Он бы и обрадовался ручейку, который ориентиром и был, но он не ощущал в себе ни капли хороших чувств после увиденного над Мальвери.       Отражение зло блеснуло на него холодным голубым бликом глаз, отчего поселившийся около воды паучок испуганно сбежал под широкий лист травы, и Ильдис, неприязненно скривившись им обоим, хорошенько напился, сразу же испытав мало с чем сравнимое желание свалиться прямо здесь и уснуть до полуночи. Хотя бы. Но это был глас наполнившегося желудка, сдуру (или с голоду) принявшего это всё за пищу. А ему нужно было идти дальше.       Дальше он заплутал. Он и не рассчитывал, конечно, что выйдет сразу в нужное место – ему больше был привычен город, нежели лес... точнее, лес ему был привычен вообще никак. Ему никогда и не нужно было шататься по лесу; все его способы заработка на жизнь были связаны с городской средой. Он даже отметки на деревьях оставлять догадался запоздало. Ему самому они мало бы помогли, но их, скорее всего, заметит кто-то из отряда Ирэ... во всяком случае, он на это надеялся, если ему сопутствовала определённая удача...       Да, определённая удача. Ты уж не подведи, а я тебя ни за что не потеряю, подумал Ильдис, касаясь висевшего на цепочке кошачьего глаза, и вырезал ещё одну отметку. Он порой подумывал о том, что камешек был одной из тех вещей, из которых делали волшебные предметы впоследствии, потому что их маг в крепости не занимался определением всего, что добывали в шахте – только явственно выделявшихся находок. Это утешало его в плохие дни.       Обойдя только что отмеченное дерево, он наткнулся на поляну, а на ней – на остатки от костра, уже едва различимые в темноте: отправная точка отряда будущих стрелков, первая их ночёвка. Ильдис на всякий случай присел около углей, наклонился, всматриваясь, чтобы убедиться в том, что это действительно было то самое место, и с облегчением выдохнул. Теперь можно было устраиваться на ночлег. За ночь отряд Ирэ никуда не денется – те в любом случае будут ночевать в лесу; даже если она не приведёт кандидатов на привычную точку на первую ночь, на какую-нибудь другую они точно вернутся сюда. Ильдису не было известно, видел ли отряд то, что происходило в крепости (или над ней), но он надеялся, что нет. Ещё он надеялся, что кто-нибудь из кандидатов его заметил, потому что он помимо отметок на деревьях наверняка нашумел в окрестностях как лось, когда устал. Авось да решат глянуть из любопытства...       Он запоздало понял, что костёр развести ему было нечем. И устало уткнулся лбом в запястье. Как же теперь быть?.. Он рассчитывал погреться у костра и у него же подремать, потому что местное зверьё, уже учёное, такие костры обходило десятой дорогой, а что делать теперь?       Немного пораздумав, он влез на дерево, где завернулся в плащ и, устроившись понадёжнее, накинул на голову капюшон, упёрся лбом в ствол дерева и незаметно для самого себя провалился в сон.       Первые лучи солнца, достаточно уверенно пробившиеся сквозь кроны деревьев, застали его скрючившимся от боли. Мозг, прежде занятый вопросом выживания, только к этому моменту полностью осознал, что он лишился нормальной жизни, и больше никогда не увидит ни дома, ни отца, дома и остававшегося, и вывалил на него это осознание в полном объёме безо всякой пощады; он почти пожалел о том, что не остался, чтобы избежать охватившего его горя. К этому всему подключился ещё и проснувшийся желудок, и от боли всё внутри у него просто свело.       Через какое-то время голод всё-таки согнал его с дерева, и он поплёлся искать хоть что-нибудь, что можно было съесть. Совсем скоро он наткнулся на собственную отметку на дереве, а затем и на найденный вчера ручей; паучок, живший у последнего, снова спрятался, едва Ильдис рухнул около воды на колени, тихо, но горестно взвыв. Он всё-таки топтался на одном месте...       Напившись, он подобрался к росшему около ручейка ягодному кусту, который в прошлый раз проигнорировал от пресыщенности этими самыми ягодами, и безжалостно ободрал его. Всё равно уже начали перезревать.       Когда он попытался свернуться под кустом, чтобы дождаться, когда желудок утихомирится, на загривке у него что-то зашевелилось, и он, испугавшись, встряхнулся, сбрасывая с себя это. Камнекраб, о котором он уже успел забыть, свалился на спину, подёргивая лапками, и с некоторым трудом, словно был ещё сонным, перевернулся. Так вот почему ему было так тяжко ещё и в буквальном смысле...       – Накатался, гадёныш? – зашипел Ильдис, свернувшись в комочек. – Перепугал меня. Проваливай, мне нечем тебя кормить.       Камнекраб подобрался к нему, почему-то вприсядку, и вполз под его голову; решив, что пока что они пришли к некоторому взаимопониманию, Ильдис пристроил на того висок.       Некоторое время спустя желудок у него успокоился, и он, почувствовав, что так и не встанет, если не заставит себя, с трудом поднялся на ноги, пытаясь вспомнить, в какую сторону от него находилось кострище. Камнекраб тут же побежал за ним, путаясь в ногах, словно кошка, и он шарахнулся вбок, выставив перед собой указательный палец:       – Я сказал, мне нечем тебя кормить! Кошачий глаз не отдам. Отстань.       И зашагал дальше, пытаясь оторваться. Когда он остановился около одного из деревьев с отметкой, пытаясь прикинуть, в какое время он её сделал (первые он вырезал ещё достаточно глубоко, а последующие становились всё мельче от усталости), к его щиколотке что-то прислонилось, и он, не слышавший никаких звуков приближения кого-либо, нервно дёрнулся. Оказалось, что камнекраб его всё равно догнал.       – Ты совсем маленький, что ли? – устало спросил Ильдис. Возможно, детёныша прикормил кто-то из рабочих до того, что тот начал доверчиво подходить к людям, и, быть может, сейчас и в самом деле надеялся, что будут кормить. – Я ещё раз тебе говорю: у меня нет для тебя еды. Ни камней, ни даже крошки. Почему ты вообще за мной пошёл?       Камнекраб, присевший на задние ножки, чтобы взглянуть на него, немного поглядел на него в ответ, а потом, качнувшись вбок, привалился к его ноге, как кошка. Ильдис почесал бровь костяшкой пальца, пребывая в некотором замешательстве: он не понимал это создание, не знал, как с тем обращаться и чем кормить помимо драгоценных камней, а малыш вряд ли понимал, что он ему говорил. Наверное. Точно он знал только то, что камнекрабы реагировали на интонацию и не подходили к злобным и сварливым людям.       – Пошли, бог с тобой, – махнул он рукой. Вообще, если удастся как-то втолковать тому, чтобы днём спал, пока несли, а ночью бодрствовал и будил его в случае чего... вряд ли, конечно, но вдруг. Одному всё-таки страшно. – А... – он наклонился, заглядывая в изумрудные глазёнки. – Ты за мной увязался, а теперь тебе страшно одному? Понимаю. Но обратно к твоим я поворачивать не буду. Либо догоняй их сам, либо иди со мной.       Нетерпеливо переступив с ножки на ножку, камнекраб вскарабкался по его руке, едва он протянул её вниз, и снова устроился у него за спиной.       Вздохнув, Ильдис направился дальше. Не что чтобы он знал, что шёл именно дальше, а не плутал по тем же местам... Те, кто был сейчас с Ирэ, за это время не что сориентировались бы, что где было и куда идти, а смогли бы нарисовать карту этой местности. Он – нет. Он был человеком города (в его случае крепости), и лес его путал и пугал.       Впрочем, всяко лучше, чем мёртвым.       Через какое-то время он вышел на место постоянной стоянки и просто уселся около костра, потихоньку расковыривая собранные по дороге орехи. Он догадывался, что здесь будут собираться ещё до захода солнца, чтобы с удобством и не впопыхах развести костёр, приготовить на всех еды и устроиться на ночлег, так что ждать оставалось не так долго. Наверное. Оценивать время здесь было сложнее...       Ещё сложнее было не думать о произошедшем в Мальвери. Мысли снова и снова возвращались к крепости и прежней спокойной жизни, закончившейся резко и необратимо, как бы он ни пытался вместо этого думать о том, что делать дальше, если Ирэ взбрело в голову сменить постоянное место. В этом случае он просто не выживет, если за последующий день не выберется к дороге, а затем – к ближайшей деревушке. К той было полдня пути, если не слишком понукать лошадь, но пешком?.. без еды и толкового сна?..       Последняя мысль ввела его в ступор, в котором он отсидел несколько часов, бездумно глядя в остатки костра, быть может, даже спасительный – он не тратил ни на что энергию, забыв даже о необходимости есть. Когда он очнулся, обнаружил прямо перед собой сидевшего, как пёс, камнекраба, будто чего-то ждавшего.       – Чего тебе? – Ильдис поднял того, как щенка, обнаружив, что камнекраб немного потяжелел. Умудрился где-то чего-то наесться? – Сейчас я никуда не иду. Я жду друзей.       Камнекраб вяло посучил передними ножками, словно просил отпустить, и Ильдис так и сделал; едва коснувшись земли, тот поскакал куда-то, как молоденький жеребёнок, и Ильдис снова вздохнул. Вот уж у кого энергии было хоть отбавляй... глупый ребёнок. Впрочем, он сам будет не умнее, если к ночи никто здесь так и не объявится.       Вернувшийся камнекраб выронил перед ним несколько орехов, выглядевших так, словно скорлупа начала плавиться; он понял, что это именно орехи, только по характерному их качению. На ощупь один из орешков тоже оказался горячим, и Ильдис поспешно расколол его, надеясь, что внутри тот ещё не зажарился до уголька, а потом без особых колебаний сжевал. Следующее ядрышко он протянул камнекрабу:       – Ты ешь?       Тот слегка отодвинулся.       – Ну и ладно, – он закинул ядро ореха в рот, с удовольствием съев. – Погоди-ка... это ты только мне принёс?       Ответа он по очевидным причинам не получил.       – Ну... хороший мальчик, я полагаю?..       Камнекраб забрался на его бедро, тоже почему-то тёплый, как и орехи, и, кажется, пристроился спать. Ильдис возражать не спал. Наверное, так спать было всё же поудобнее, чем на ходу.       Почти незаметно начало смеркаться, и он вспомнил, что ему было нечем развести костёр. Можно было, конечно, по старинке, прутики потереть, но ему не хотелось стирать ни руки, ни перчатки – и то, и другое ещё пригодится; перчатки-то и так уже немного поободрал. Кремень с огнивом, разумеется, остались дома: зачем бы они понадобились ему на работу? Его личные и дома-то в кладовой возле двери висели. Н-да...       Продолжало темнеть, а он не чувствовал себя обречённым, хотя, по идее, должен был. Вместо этого его посетило ощущение потерянности не только буквальной, но и во времени... и странное, малообъяснимое спокойствие.       – Святой Кордис, дай сил и здравия пережить и эту ночь... – пробормотал он со вздохом, обращаясь к богу-покровителю стражей.       Под ноги ему шлёпнулась тушка дикого кролика. Мгновенно напрягшийся Ильдис заставил себя немного расслабиться (потому что врагу обычно еду не предлагают, а это больше всего было похоже на еду) и уже немного громче заявил в пространство:       – Спасибо, святой, за этого кролика. Но не мог бы ты ниспосылать уже готового к съедению?       Одна из веток окружавших его деревьев мелко затряслась. Оттуда же раздался приглушённый хрюк; если бы Ильдис услышал это откуда-то с уровня земли, он бы уже скакал как пресловутый кролик к ближайшему дереву: дикие вепри, обитавшие в чащобах, были столь же суровыми, сколь и непредсказуемыми. Уйти живым и целым хотя бы от одного удавалось не каждому. А он уже достаточно отошёл от крепости... об этом он вчерашним вечером даже не подумал.       Следом тихо зашелестели кусты, и неподалёку от него возникла тёмная фигура в плаще, очень уж похожим на плащи стрелков тайной стражи.       – С чувством юмора у тебя в порядке, вижу. Но дальше давай без шуток, – заявили ему. – Что ты делаешь тут один?       – М-м-м... – протянул Ильдис, пытаясь вспомнить, от кого он на днях слышал этот мягкий приятный голос. Из кандидатов как раз был. Как же... – Далс?       – А?.. Откуда ты знаешь, как меня...       – Ну, кого вы тут нашли? Показывайте, – послышался немного усталый голос Ирэ; следом появилась и она сама. – Та-ак... глазам своим не верю.       – Дай света, поверишь, – предложил Ильдис. – Мне нечем огонь развести. Как был, так ушёл.       – Начальник! – опознал и его голос Далс. – Но как... ты что, действительно просто взял и ушёл?       – Так! Прервали разговоры, располагаемся, – распорядилась Ирэ. – Потом поговорим.       Появились все кандидаты в стрелки, шустро взявшись готовить место ночлега, и Ильдис, глядя на их быстрые и слаженные движения, почувствовал себя бесполезным. И что он мог предложить в ответ за помощь? Более бесполезным был разве что увязавшийся за ним камнекраб – да и тот мог орешки обжарить...       Однако Ирэ, к его удивлению, первым делом протянула ему ложку, намекающе кивнув на котелок, в который только что залили воды, и он, неловко повертев её в пальцах, протянул обратно:       – Я... потом возьму, ладно?       Ирэ слегка прищурилась, и он вспомнил, что ложка у неё была серебряной. Поверий по этому поводу было – тьма-тьмущая...       – Ладно тебе, – он оттянул ворот одежды, нырнув за него, и приподнял цепочку, на которой висел его кошачий глаз. – Вот, видишь? Тоже серебро.       Взгляд Ирэ, острый словно иголочки, смягчился:       – Конечно... ты бы эту штучку никуда не затерял. Ну, рассказывай...       И он рассказал. К концу коротенького рассказа Ирэ и пятеро кандидатов в стрелки, собравшиеся вокруг костра, помрачнели.       – Хорошо, что ты пошёл нас искать, – тихо заметила Ирэ, стиснув руку повыше локтя; её пальцы легли на повязку командира отряда. – Я собиралась завтра или послезавтра заглянуть в крепость под видом путников... хороша была бы...       На её кисть легла ладонь единственной из кандидатов женщины:       – Не кори себя. Всё случилось, как случилось. Мы всё равно пока что живы.       Пока что, отметил Ильдис. Трезво... Впрочем, у той должно было быть ещё много достоинств: на такую работу женщин обычно не брали, хотя многие бойкие девчонки, глядя на Ирэ, пытались тоже пробиться куда-то, где женщинам было не место. У Ирэ, впрочем, было что-то не так в организме, отчего регулярные женские дела у той случались куда реже обычного. Стало быть, вот эта была серьёзной тёткой...       – Посмотри-ка, даже ужаснуться не дают, – заворчала Ирэ, однако женщина не убрала руку, не давая снять повязку. Ирэ бросила на Ильдиса взгляд, и он отчётливо прочёл на её лице слово «ответственность». Разумеется, Ирэ была ответственным человеком, однако обычно вся эта ответственность сводилась к тому, чтобы передать начальнику стражи – то бишь, ему, – опредёленные запросы, которые он передавал на исполнение; она не отвечала за своих людей полностью. А нынешняя ситуация это предполагала: кандидаты явно хотели бы на кого-то положиться, особенно на того, кто знал, что теперь делать. Сейчас на него взвалят, как пить дать...       – Погоди-то ужасаться.       – А у тебя, конечно, есть предложения получше, – Ирэ слегка прищурилась. – А, Ката?       – Есть, – совершенно спокойно согласилась та. – Давай мы его подберём. Он один не выживет, уже, вон, осунулся, хоть в лесу провёл всего ничего.       – Если он знает, что делать дальше, это он нас подберёт, – буркнул крупный мужчина, помешивавший бульон в котелке.       – Ну, в общем, обмен? – Ката приподняла брови, вопросительно глядя на Ирэ.       – Знаешь, тебя я бы назначил специалистом по дипломатическим связям, – попытался разрядить обстановку Ильдис, и почти все кандидаты заулыбались. Не все весело, но и то хорошо.       Ирэ хмыкнула.       – Сразу уж по торговле, чего вуалировать... Все согласны? Начальник стражи в роли начальника стражи всех устраивает?       Кандидаты снова заусмехались; возражений не последовало, и так Ильдиса приняли в эту компанию. Хотя точнее было бы уже назвать это отрядом, поскольку сразу после этого поднялся вопрос о членстве в тайной страже.       – А теперь есть смысл об этом говорить? – Ирэ задумчиво потеребила завязки ленты на рукаве, кажется, всё-таки подумывая снять её, но уже из соображений практичности, чтобы не белела в полумраке и тенях.       – Разумеется, – мужчина, следивший за бульоном, флегматично помешал последний. – Прошли бы только четверо, верно? Я догадывался, что буду пятым, – он отряхнул ложку, столь же флегматично её осматривая, но не глядя ни на кого, и Ильдис догадался, что разговор был для того тяжёлым. – Не раз слышал, что слишком большой для этой работы.       – Ты слышал это от меня? Нет. Решаю я, – напомнила Ирэ. – Ребята разные нужны. В этот раз вообще было очень сложно выбрать, так что можете считать, что вы все прошли. Подтверди.       Последнее предназначалось Ильдису.       – Был разговор, – он кивнул. – Сам просил взять всех, раз все годятся, и не загружать мозг ни себе, ни мне. Так что вы все теперь стрелки.       – Здорово, – со вздохом произнёс один из последних, полностью седой. – Мы все стрелки. От ближнего боя только драпать.       Ирэ фыркнула.       – Ильдис вам не прежняя бестолковщина, знаете ли.       – Прежняя или нет, но разбойники не шатаются по одному и даже по двое, – заметил вышеупомянутый. – Толку-то всё равно немного.       Седой стрелок отправил ему долгий внимательный взгляд, скупо, но одобрительно улыбнувшись после этого.       – Ну, – теперь вздохнула Ирэ. – Давайте пока что определимся, что делать...       – Погоди-погоди, – прервал её Ильдис. – Можно мне с вами сначала познакомиться? Мне неудобно работать с людьми, когда я не знаю, как их зовут. Далса с Катой я уже знаю, а вы?..       – Я – Кроджик, – сразу произнёс крупный мужчина, не дожидаясь, пока переглядывавшиеся товарищи попытаются спихнуть кому-то инициативу. – Можно к тебе обращаться просто по имени?       – Конечно, – с облегчением отозвался Ильдис. – Буду только рад.       На этом некоторая неловкость иссякла, и стрелок, выглядевший поживее, заявил:       – Астер. А вот этого, – он показал на седого мужчину, бывшего, пожалуй, слишком молодым для своей седины. – Мы зовем Снежком. Имя своё он не хотел сообщать, так что...       – Ну теперь-то скрывать не имеет никакого смысла, – намекающе произнесла Ирэ, и седой стрелок устало вздохнул.       – Фрейн, – коротко ответил он. Ильдис ощутил во всей его позе напряжение после этого.       – Тьфу ты, – Астер разочарованно отмахнулся. – Я уж думал, там что-то необычное...       Поймав взгляд Ирэ, Ильдис едва заметно покачал головой, призывая её к молчанию. Они регулярно получали списки беглых преступников, содержавшие и внешние приметы, и в одном из таких списков было это имя. Фрейну банально повезло: приметы были слишком скудными, чтобы его опознать, а волосы, похоже, поседели уже после составления описания. Рассказывать об этом всем Ильдис не хотел: во-первых, когда он увидел, в чём того обвиняли, ему сразу подумалось, что на Фрейна это повесили. Слишком много для обычного человека. Будь же у того крыша не на месте – уже давно бы что-нибудь случилось; мало того, настоящий убийца ответил бы сейчас совершенно спокойно. Да и вообще, столь же спокойно солгал бы о своём имени изначально, вместо того чтобы упорно скрывать, вызывая этим к себе ненужный интерес. А во-вторых, сейчас ни к чему было заниматься пустыми подозрениями и вносить в отряд сумятицу. Фрейн, может, и так едва нашёл, куда приткнуться.       Вслед за этим он поймал подозрительный и немного озадаченный взгляд самого Фрейна и пожал плечами, мол, твои дела – это твои дела. Тот, кажется, так и остался озадачен.       – Так, ладно, – Ирэ хлопнула в ладоши. – Делать-то что будем?       – Так спрашиваешь, будто есть варианты на выбор, – Ильдис полез в мешок за картой. Вопрос был ни к чему – дельные идеи у Ирэ вряд ли найдутся, – но ему нужно было видеть карту, чтобы на чём-то сосредоточиться, иначе дельных идей не найдётся и у него, уже ощутившего себя в безопасности и расслабившегося.       – Можно попробовать поймать идущий сюда караван, завернуть его, да и прибиться к нему заодно, – ответила Ирэ после недолгого раздумья.       – В ближайшее время каравана не будет, – Ильдис кое-как разложил карту на коленях, сразу находя взглядом Мальвери и место, в котором он сейчас находился. Карта утверждала, что между ними было плёвое расстояние...       – Почему?       Ильдис поднял взгляд.       – Ты сказала, что хотела взглянуть, что в крепости, прикинувшись путниками. Значит, видела, как небо над ней потемнело, верно?       – Ты тоже видел?       – Ага... – Ильдис уставился на карту, расталкивая уставший мозг. Ирэ наверняка тоже уже устала, так что он понимал желание взвалить на кого-то необходимость думать. – А кто ещё видел?       – Караваны, которые близко, – ответила Ката вместо Ирэ. – Большинство их хозяев тоже умные. И в ту сторону и близко не пойдут.       Ильдис угукнул.       – И абсолютно все из них веруют, – добавил он. – Кто угодно расценил бы такое как дурное знамение.       – В отличие от тех, кто это знамение устроил, – раздался мягкий голос Далса. – Нам, может, драпать отсюда нужно со всех ног, если у них союзники тут поблизости. Я читал, что то ли некроманты, то ли их создания могут как-то чуять живых. И мне тут, знаете ли, неспокойно...       – Ты умеешь читать, Далс? – поддел того Астер, державший мысли при себе. Далс нехорошо блеснул на того глазами:       – Поболе твоего!       Ильдис по привычке поднял указательный палец, призывая к молчанию, и, к некоторому его удивлению, разговоры и впрямь закончились без дополнительной просьбы.       – Первым делом... – он осёкся, сообразив вдруг, что некроманты когда-то устроили второе по счёту падение мира, а нынешние могли быть ещё опаснее. В таком случае, пусть это и нельзя было с полной уверенностью предполагать, просто добраться до ближайшего населённого места было мало. – Сколько таких караванов было отправлено?.. – задумчиво пробормотал он, потирая костяшкой указательного пальца между бровями.       – Что ты сказал? – переспросил Астер, немного наклонившись вперёд, словно пытался расслышать то, что уже было произнесено. Поднявший взгляд Ильдис заметил, что Ирэ, Ката и Фрейн слегка побледнели; последний старательно делал вид, что ничего не понял. Значит, живо соображавших у него тут было как минимум трое... неплохо.       – Мысли вслух, – он поднял голову, глядя на тёмное небо, закрытое кронами деревьев. В лесу было сравнительно безопасно, но в лесу было плохо видно небо – а значит, и дурные знамения.– Возможно, нам придётся выйти к дороге.       – На дороге бывают разбойники, – напомнил Кроджик. – Будь у меня что-то подходящее, я бы ещё мог встать вперёд, но так... – он покачал головой.       – Но у разбойников бывают лошадки, – вклинился в разговор Далс.       – И что? Лошадок нужно кормить, если ты не в курсе.       – Лошадку можно сварить, – огрызнулся Далс, и Кроджик неопределённо покивал, смерив взглядом котелок – то ли сомневался, стоило ли губить лошадь, то ли прикидывал, сколько туда поместится.       Тут вдруг подал голос Фрейн:       – У дороги сложнее найти пропитание.       – Дело не совсем в нём, – Ильдис свернул карту, снова перетянул её лентой и поймал на себе взгляд Фрейна. На себе, не на руках. Присутствуй у того желание нажиться – проводил бы взглядом расшитую ленту. То есть, Фрейн даже не вор и не мошенник. – Первым делом мы идём в ближайшую деревню. Ирэ, сможешь провести по лесу вдоль дороги?       – Естественно.       Она бросила это таким тоном, словно оскорбили её профессионализм. Ильдис, попросту знавший, что раздавать приказы пока что было рано, упёр в неё взгляд и не убирал до тех пор, пока Ирэ не спрятала свой.       – Разбудите меня через пару часов, пожалуйста, – попросил он в пространство, не глядя ни на кого, и устроился под одним из деревьев; встряхнувшийся камнекраб поскакал за ним, будто спросонья решил, что его собрались бросить. Ильдис похлопал того по спинке, прежде чем пристроить голову, и камнекраб улёгся около него, подвернув под себя ножки, словно кошка.       – А эти штуки разве не в горах живут? – недоуменно вопросил Кроджик.       Что последнему ответили, Ильдис, провалившийся в сон, уже не услышал.       Когда его растолкали, он едва открыл глаза.       – Ты чёткого срока не дал, так что я предположил, что ты захочешь поесть, пока ещё тёплое, – сообщил ему Фрейн отчего-то многословнее прежнего, и Ильдис даже спросонья заподозрил, что с ним желали бы поговорить. – Поднимайся, ночью отоспишься.       Вздохнув, Ильдис принялся выпутываться из плаща, в который умудрился завернуться по уши, и первым делом отлучился подальше. На этот раз заблудиться он не боялся: теперь из звуков окружения легко вычленялся треск костра, на который легко было вернуться.       Всего десяток шагов обратно – и он наткнулся на терпеливо ожидавшего его стрелка.       – Почему ты решил ничего никому не сообщать? – без экивоков спросил его Фрейн.       – А зачем? Лично мне без разницы, что именно на тебя повесили, – столь же прямо ответил Ильдис. – Если всё в мире сейчас тоже очень плохо, то скоро значение будет иметь только то, жив ты или мёртв. Вот и всё. Пойдём, пока там и в самом деле всё не смели без нас.       Фрейн вдруг взял его повыше локтя, когда он приблизился, собираясь завернуть того обратно к костру.       – Я более склонен повиноваться тебе, чем Ирэ, – столь же неожиданно сообщили ему. Ильдис внезапно очень тонко расслышал в речи у того кое-что знакомое. Знатное происхождение?.. Это довольно многое объясняло бы.       – С чего вдруг? Вы – её отряд. Не нужно бунтовать.       – Об этом речи не идёт, – Фрейн слегка понизил тон. – Но разойдись вы во мнениях – я буду на твоей стороне. Если бы этот вопрос поднялся без тебя, она бы всё и всем выложила. Я прямо увидел по ней, когда она вспомнила имя. Спасибо тебе.       Последнее прозвучало почти растроганно, и Ильдису показалось, что Фрейн был моложе, чем выглядел. Нужно будет при свете дня присмотреться.       – Да не стоит. Давай-ка, пойдём.       Оказалось, что стрелки сварили не просто похлёбку, а почти что полноценный суп, сытный и наваристый даже несмотря на некоторую пресность.       – У вас есть с собой соль? – догадался Ильдис, пару раз пробовавший по-настоящему пресные блюда.       – Ага. Но мы пока экономно расходуем, – охотно откликнулся Далс; Кроджик покосился на того с сомнением. – Что?       – Ничего, – буркнул Кроджик.       Ирэ, поймав вопросительный взгляд Ильдиса, пожала плечами.       – Очень вкусно, – похвалил Ильдис повара (кем бы последний ни был), уводя тему в сторону, и Кроджик с тем же сомнением поглядел на него. – Что?       – Ничего.       Далс, сыто отвалившийся от котелка, прыснул, и Ильдис вспомнил, что недавно у варева всё время торчал именно Кроджик.       Ещё после нескольких ложек весь сегодняшний день и вовсе показался ему страшным сном.       – Ты бы поаккуратнее, – заметила Ирэ. – Мне не жалко, но что твой живот вскорости скажет...       – Скажет «спасибо большое», – отозвался сыто прищурившийся Ильдис, добравшийся вместе с Фрейном до донышка; тот подвинул к нему оставшийся кусочек мяса, но Ильдис располовинил его ложкой, делясь по-честному, и ему немного неловко улыбнулись. – Как и я. Спасибо, ребята, накормили до отвала.       – Тогда отваливайся, – Ирэ поднялась на ноги и забрала у него ложку. – Будить не будем, у тебя завтра тяжёлый день. Отоспись.       Ильдис покивал, сонно отползая под дерево, где недавно и спал. Он догадывался, что завтра ему придется поспевать за стрелками, передвигавшимися куда быстрее него, и поэтому его, в отличие от спавших сейчас Каты и Астера, этой ночью на дежурство поднимать не будут.