Единство противоположностей

Дорога до «Посмертия» от «Койота» пролегала почти через половину Найт-Сити, а в вечернее время, когда улицы и без того шумного города наполняют ночные гуляки, продвижение через районы становится особенно долгим и утомительным. К счастью, Ви так разнервничался и разозлился от разговора с Джонни, что его совершенно не волновал режим дорожного движения. Он всё ещё в Найт-Сити и полицейским, в целом, всё равно на то, что кто-то нарушает правила, пока перед их глазами кого-то не собьют. Потому, соло долетел до бара за рекордные полчаса и, когда остановился на парковке, Бестии, разумеется, ещё не было.       Рокер тоже молчал с того момента, как исчез в баре, и этим ещё больше нервировал наёмника. Ви бесился, наверное, так сильно впервые на своей памяти. Он чувствовал себя ребёнком, которого родители поймали на воровстве сладкого. Это было так глупо в контексте всего, что он пережил, но парень никак не мог перебороть неописуемое чувство стыда. Единственное, что он не мог понять, так это перед кем он испытывал этот самый стыд…       Пока у него ещё оставалось время до назначенной встречи, Ви забрал с заднего сиденья спортивную сумку и достал оттуда аккуратно сложенную чёрную футболку с логотипом «Самурая» и реплику куртки Джонни. Пальцы его судорожно забегали по мелким пуговицам на рубашке, и, из-за дрожи в руках, соло расправился только с двумя за пару минут. Когда же он, наконец, расстегнул последнюю пуговицу, на соседнем сидении материализовался Сильверхенд в своей привычной «броне» в виде злосчастных авиаторов. От внезапного появления энграммы Винсент так дёрнулся, что ударился кистями об руль и сдавленно зашипел от боли. Потирая ушибленные костяшки, он никак не прокомментировал появление рокера, но и переодевание своё прервал.       В воздухе повисло тяжёлое напряжённое молчание, но никто не спешил его прервать. Оба пялились на изрисованную граффити стену напротив машины, ожидая, что другой начнёт разговор. Ви упрямился из принципа, так как считал, что вся эта кутерьма между ними — вина исключительно Сильверхенда. Их взаимодействие, наконец, стало напоминать подобие идиллии, которая разрушилась обо что-то, что навязчиво витало в воздухе между ними, но никак не хотело показать себя в открытую. По крайней мере, так считал соло, ведь если Джонни понимает «что» между ними происходит, то ему стоит рассказать об этом товарищу по несчастью, ибо сам он думать об этом оказался не в состоянии.       Винс чувствовал себя неловко в узком пространстве порша. Из приоткрытого окна в салон пробирался достаточно прохладный вечерний ветер и холодил обнажённые грудь и живот, а затянутое в узкие джинсы колено почти что касалось колена энграммы. Смотря на то, как их ноги почти соприкасаются, наёмник чувствовал иррациональное покалывание внизу живота: характерное волнение будоражило кровь, и парень едва удерживался от того, чтобы податься абсурдном желанию соприкоснуться. Он знал, что не почувствует тепла, но даже легкого осознания того, что для его погоревших нейронов Джонни более чем реален достаточно, чтобы заставить Ви посмотреть правде в глаза.       Конечно же, Сильверхенд тоже всё прекрасно понимает. Он проницательный, это уже не требовало доказательств, а Ви буквально утром зарывался в его косматую шевелюру пальцами, будто это у них в порядке вещей. Но это не так. Последний раз их касания друг друга были чёртовой дракой, в которой безоговорочно побеждала злющая на жизнь и мир энграмма, оказавшаяся запертой в черепушке воришки из «Посмертия».       Соло долго отгонял от себя мысли о рокере. И дело было даже не в том, что Джонни, как это не печально, всего лишь призрак в его голове. Просто всю свою сознательную жизнь он любил лишь одного человека, а после его смерти сомневался, что вообще сможет почувствовать хоть что-то кроме ненависти к бывшим работодателям. Сильверхенд нарушил его планы.       Каждый раз, когда к Ви подкрадывалось малодушное желание лечь и умереть, рокер находил способ заставить наёмника шевелить задницей в сторону призрачной надежды на спасение. Соло бы предпочёл, чтобы пуля Декса была к нему более милосердна, чтобы Такемура не вытаскивал его со свалки, чтобы Вектор не тратил на него месячный запас противосудорожных и свои последние нервные клетки. Да даже чтобы попытка Джонни при первом «знакомстве» раскроить парню череп об окно увенчалась успехом. Это бы упростило вообще всё. Но удача, вертлявая сука, каждый раз показывала ему средний палец. Делала это, и Ви через некоторое время осознавал себя зализывающим раны и готовящимся к новому рывку.       И Джонни, что прописался в его сознании на круглосуточное бесплатное проживание, не вызывал желания поскорее отойти в мир иной. Вместо этого он раз за разом будил в наёмнике страстное, почти сжигающее дотла желание жить не ради чего-то, а вопреки всему. Раньше Ви был готов отдать ради Джеки свою жизнь, даже после того, как «Арасака» отобрала у него её солидный кусок. Теперь же соло трепыхается лишь назло: корпоратам, конкурентам, бандам, самому себе. Последние несколько недель превратились в парад самоуничтожения и проверки себя и своих сил на прочность. Каждый раз, выбираясь из полнейшей задницы, соло забирался в ещё более глубокую и темную, заставлял себя страдать физически так сильно, чтобы, наконец, сравнять боль тела с болью души. Он наказывал себя за смерть Джеки, а Джонни помешал его эгоистичным планам.       Ви чувствовал себя билетом на искупление и с учётом крови любимого человека на руках, хоть и не пролитой им лично, считал себя плохим кандидатам на эту роль. Наёмник прекрасно знал, что с ним делает Сильверхенд. Работая в своеобразном тандеме и помогая наёмнику-неудачнику, бывший террорист решил искупить свои грехи. Отсюда и Бестия с Керри. Джонни ушёл из жизни шумно и стильно, да только не подумал тогда о том, что будет с его близкими. Теперь он пытается замолить прошлые косяки и не дать своему внезапному протеже наступить на те же грабли: Ви не сможет вернуться в виде энграммы и попросить прощения у старика Виктора и милой девочки Мисти. Да только это не объясняет того статического напряжения, что витает между ними двумя в последнее время. Почему Джонни позволяет ему зарываться в свои волосы? Почему Ви вообще потянулся к ним, когда единственным, кого он всегда хотел касаться, был Джеки? Почему все, к кому он что-то испытывает — мертвы?..       Прохладный ветерок пробрался в салон порша и Ви поёжился от того, как ласковые потоки воздуха защекотали оголённые живот и грудь. Он набрался смелости и только теперь понял, что на самом деле Джонни всё это время смотрел не в стену, а на него. Голова рокера была чуть склонена к левому плечу, и выражение его лица можно бы было назвать скучающим, если бы не авиаторы и чуть подрагивающие губы. Сильверхенд будто хотел сказать что-то, но прикусывал язык и молчал, пытаясь по выражению лица напротив понять: стоит ли вообще открывать рот?       Недавно набранная смелость улетучилась и Ви снова отвернулся. Он, наконец, стянул рубашку и, не очень аккуратно скрутив её в подобие узла, убрал в сумку. Терпеть обжигающий взгляд на своей коже было почти невмоготу, и потому соло схватил футболку со своих коленей и уже хотел натянуть её на себя, когда одно из его запястий перехватила ладонь Сильверхенда.       От этого касания по телу наёмника пробежал разряд электричества, вынуждая каждую клеточку его тела замереть, словно олень на шоссе в свете фар. Ви даже на мгновение перестал дышать и скрипнул зубами, когда большой палец рокера проследил старый едва заметный шрам, параллельный вене. Челюсть Джонни ходила ходуном, а соло всё ещё судорожно сжимал футболку в пальцах и ненавидел энграмму за треклятые авиаторы, не позволяющие заглянуть в душу Сильверхенда через его глаза.       — Если хочешь что-то сказать — вперёд, но не надо удерживать меня как зажатую в подворотне шлюху, — неестественный приступ паники так сильно сковал горло Винса, что он едва узнал собственный хриплый голос и теперь злился на себя за то, что не смог поговорить с Джонни спокойно.       Реакция не заставила себя долго ждать, но окончательно выбила наёмника из колеи. Вместо ожидаемой злости или отступления, Сильверхенд вывернул запястье Ви и дёрнул его на себя, вынуждая парня оказаться носом к носу с собой и сдавленно зашипеть от боли. Конечно же запястье цело, так как на него на самом деле не оказывается никакого физического воздействия, но нейроны обманывают себя сами и Ви готов поклясться, что чувствует тяжёлое дыхание Джонни на своих губах. Несмотря на солнцезащитные очки, соло чувствует скольжение обжигающего взгляда на своих щеках, скулах и губах и ненавидит себя за то, что к лицу стремительно подбирается краска.       Сердце колошматится в клетке из рёбер загнанной в угол пичугой. Наёмник уверен, что будь у него зрачки, сейчас бы они были, как у наркомана вблизи от желанной дозы. Воздух вокруг внезапно стал таким горячим, что обжигал лёгкие и вынуждал приоткрыть губы в попытках схватить желанного кислорода. Ви сделал судорожный вдох, окончательно теряясь в своих мыслях и чувствах, и заметил, как, точно также тяжело, напротив вздохнул Джонни.       Это больше нельзя списать на сонное помешательство, на погоревшие нейроны, на пресловутый алкоголь, на который бы можно было бы всё свалить, будь они в баре. Они сами отрезали себе пути отступления, и теперь Ви видит, что не он один здесь окончательно поехал крышей. Затяжные вздохи Сильверхенда, которому и дышать то не положено — прямое тому доказательство.       Соло позволяет себе дерзость просто для того, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, а не стать жертвой идиотского розыгрыша. Он тянется свободной рукой к лицу Джонни и пока тот, кажется, окончательно заворожён едва заметным светом его красно-белых глазных имплантов, осторожно снял с него авиаторы. Очки тут же рассыпались, даже не оставив в пальцах отголоска ощущений, и Ви, наконец, смог посмотреть в шальные глаза Сильверхенда.       Лицо Джонни всё ещё не выражало эмоций, но его глаза будто искрились изнутри, обдавая соло волной чистой энергии. Той же рукой, которой он тянулся к очкам, Ви осторожно коснулся правой щеки рокера и чуть не отдёрнул её, ощущая покалывание щетины в ладони. Ему вновь пришлось сделать короткий вдох через чуть приоткрытые губы, когда Сильверхенд внезапно, вместо того чтобы отстраниться, прильнул к руке наёмника и ещё пристальнее посмотрел в импланты напротив. Это — полнейший сюр, но тормоза отказали окончательно, и Винсент позволил себе накрутить чёрные пряди на пальцы и чуть царапнуть кожу головы рокера короткими ногтями.       Стоило соло снова начать перебирать в пальцах чёрные пряди, треснула маска невозмутимости Джонни: он прикрыл глаза, теснее прижался к ласкающей его ладони, а пальцем стал трепетно потирать зажатое в руке запястье.       Между их носами остался жалкий миллиметр, когда густую тишину салона в дребезги разбил звонок телефона. Оба мужчины дёрнулись друг от друга в противоположные стороны и уставились в глаза так, будто впервые столкнулись. Они дышали загнанно, как будто удирали от погони последние десять минут. Ви с трудом смог собраться с мыслями и прочесть во внутреннем интерфейсе имя вызывающего абонента.       Бестия.       Джонни всё ещё здесь, сидит напротив, смотрит жадно, чуть дико блестя глазами. Это, вопреки ожиданиям, приводит Ви в чувства. Он с трудом набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает, и когда отвечает, наконец, на звонок прямо по внутреннему холо, подсвечивая свои глаза синим, уже не звучит так, будто только что хотел поцеловать Джонни-мать-его-Сильверхенда.       — Хэй, Бестия.       — Ви. Как дела? Он ещё не передумал?       Бестия смеётся, а соло совсем не до смеха. Джонни тоже слышит её, и его лицо тут же меняется. Огонь в зрачках потухает, но он смотрит всё также пристально, будто бросая вызов, будто делая вид, что ничего только что не происходило и это лишь расплавленные нейроны Ви над ним так потешаются.       — На самом деле, мы уже ждём тебя на парковке у бара. Он весь в нетерпении, — Ви говорит это, а сам готов себе кадык вырвать, просто чтобы не ощущать странного жгучего чувства в горле.       — Ого. Ну, раз так, выйду через пять минут.       — Как скажешь.       Звонок завершается, глаза Ви больше не сияют синевой, а Джонни-сука всё ещё смотрит, не отводя взгляда. Это нервирует до нестерпимого желания пойти удавиться, и соло отворачивается и быстро надевает футболку, а за ней и куртку, при этом несколько раз неуклюже ударяясь локтями об руль. Сильверхенд бросает на спрятанные теперь под одеждой участки кожи прощальный взгляд, как-то совсем паскудно ухмыляется и исчезает из салона.       Ви несколько раз ударяется лбом о руль и в итоге замирает, уперевшись им в кожаное покрытие.       — Что это, мать твою, было? — спрашивает парень, зная, что Джонни его прекрасно слышит, но даже не надеясь на ответ.       Через обещанные пять минут, которые Ви провёл на улице, прислонившись пятой точкой к капоту порша, из бара вышла Бестия и она невероятно красива, даже с учётом того, что ей около восьмидесяти.       — Прекрасно выглядишь, — соло одновременно и искренен, и готов запрыгнуть в тачку через окно, придумав дурацкую отговорку.       — Спасибо, Ви, — безошибочно угадывает собеседника женщина и замирает, наконец, осознав, что за машину видит перед собой. — Не может быть… Это его порш?       — Ага, — Винсент расплывается в гордой улыбке и ласково проводит пальцами по двери, будто это рука Джонни, прежде чем распахнуть её перед королевой фиксеров.       — Где ты его достал?       — Секрет фирмы, — бросает мужчина и спешит на своё место.       Пока они выезжают с парковки Бестия проводит рукой по приборной панели, снимая с неё немного пыли и бросает быстрый взгляд на Ви. Соло старается вести себя непринуждённо, но эти гляделки его нервируют, поэтому он смотрит в ответ и выдавливает лучшую улыбку.       — Что-то не так?       — Просто я ожидала увидеть Джонни, — она немного взволнованна этим фактом, но хорошо скрывает эмоции и Ви замечает просто потому, что следит.       — Я всего лишь шофёр. Считай, что он ждёт тебя на месте.       — А он у тебя на коротком поводке. Умно, — в голосе женщины одобрение, смешанное с чем-то, что Ви не может идентифицировать и делать этого не стремится.       Он бы с радостью молчал всю дорогу, но прекрасно знает, насколько странно это бы выглядело, и, потому, на полпути через мост к Уэстбруку, решает заговорить на, как ему показалось, нейтральную тему.       — «Серебряный пиксель» — твой любимый кинотеатр?       — Был когда-то… — в голос женщины пробрались ностальгические нотки, когда она продолжила. — Но я уже давно там не была. Автомобильные кинотеатры сто лет как вышли из моды, но этот пока держится.       — Хороший выбор, для свидания, — скалится Ви и надеется, что не выглядит совсем поехавшим.       — Мне тоже так казалось. Поэтому я и предложила Джонни туда сходить много-много лет назад.       — Так это не его идея.       — Пф, конечно нет. Для него романтическое свидание — это налёт на штаб-квартиру «Арасаки», а не пресловутый поход в кино.       Ви исчерпывает свою копилку «светских бесед», разбившуюся при увольнении из этой самой «Арасаки» и теперь молчит. К счастью, удача, наконец, на его стороне, и пробок нет, так что Уэстбрук преодолевается за жалкие десять минут. Конечно, и запас удачи вскоре исчезает, так что когда Ви выруливает на трассу, ведущую к Норт-Оук, Бестия подаёт голос:       — Ладно, Ви, расскажи мне что происходит. На самом деле.       Был бы Ви не уверен, что Бестия не могла видеть их с Джонни обжимания на парковке у «Посмертия», он бы руль выпустил из рук, но годы работы наёмником и в корпорации дали о себе знать железным спокойствием и чуть сильнее сжатыми пальцами.       — Что ты имеешь в виду?       — Брось. Джонни никогда не делает ничего просто так. Так, что у него на уме?       Хотел бы Ви знать ответ на этот вопрос, но, к сожалению или счастью, он не в курсе и сам готов от этого на стенку лезть. Прилив гнева от этого разговора вынуждает его плеваться ядом в собственных мыслях, и он не удерживается от того, чтобы спросить:       [Действительно, Джонни, о чём ты, блядь, думал?]       Конечно же, в ответ он слышит тишину, а Бестия продолжает упорно сверлить его взглядом, так что Ви тяжело выдыхает и на светофоре смотрит женщине в глаза.       — Он изменился, Бестия, — и наёмник даже горд собой, что не врёт, — он правда захотел немного побыть с тобой. Не жди ты всё время подвоха [ведь это, теперь, исключительно мой бонус в отношениях с этим засранцем].       — Ну-ну. Джонни Сильверхенд вдруг перестал быть эгоистом. Ты хорошо на него влияешь.       — Определённо.       Хорошей новостью для Ви стало то, что они уже подъезжали к кинотеатру. Плохой (или как посмотреть), что он оказался закрыт. Закатное солнце уже окрасило Найт-Сити в огненные краски и обещало сиять до самого сокрытия за линией горизонта, благодаря чистому от облаков небу.       [Это даже немного забавно] — выдаёт, наконец, Сильверхенд, материализовавшись у проезда на территорию в привычных авиаторах и с сигаретой в руках. Его поза была нарочито расслабленной, а лицо всё таким же безэмоциональным.       — Как быстро летит время. Я даже не знала, что они уже прикрыли лавочку.       В голосе Бестии слышится настоящая грусть, и собственнический инстинкт Ви, помноженный на скотское поведение Сильверхенда, играют в неожиданную, кажется, для всех троих сторону.       — Ну, для такого случая, старики, у вас есть я. Дайте мне пять минут, и я обеспечу вам пропуск в прошлое.       Винсент заглушил мотор и быстро вышел из машины, в несколько прыжков преодолевая расстояние до входа в будку кассира. Эта дверь закрыта на простой замок, так что соло довольно легко открывает её с помощью отмычки и тут же принимается сканировать проход на территорию кинотеатра. Пароль — простейший, и он даже не моргает, когда подбирает нужную комбинацию, не подключаясь через личный порт.       [Из тебя бы вышел неплохой домушник] — язвит Джонни, появляясь точно перед носом Ви, прошедшего на территорию для машин и заставляя его дёрнуться назад и чуть-чуть не столкнуться с Бестией.       [Иди к чёрту].       [Уже бывал. Мне не понравилось].       — Ви, всё в порядке? — взволнованный голос Бестии доносится из-за спины наёмника. Она, конечно же, заметила странное поведение соло.       — Всё путём, обсуждаем, как запустить проектор. Ты располагайся и жди своего кавалера, — Винсент говорит это, не оборачиваясь к женщине, и даже не задумывается, что выглядит странно, обходя невидимого для неё Джонни по широкой дуге.       — Хорошо. Пойду, найду нам места, — в голосе Бестии всё ещё слышится скепсис, но она уходит вперёд и больше не донимает Ви расспросами.       Пробраться в каморку с проектором оказалось даже проще чем в кинотеатр — на этой двери замка и вовсе не было. Помещение встретило парня спёртым воздухом и запахом пыли, от чего он даже немного закашлялся и быстро вытер выступившие на глаза слёзы.       [Ну, какой фильм желаете посмотреть?]       Наёмник быстро оглянул помещение и мельком просканировал проектор, убеждаясь, что тот в рабочем состоянии и в нём уже загружен какой-то фильм. Он увидел на полке несколько старых записей и нашёл пустую коробку от «Бусидо X». Продемонстрировал находку рокеру, выжидая его ответа и при этом, стараясь не особо смотреть ему в глаза.       [Ви, мы в автомобильном кинотеатре. Фильм тут вообще не важен. Просто что-то должно идти фоном: кровь, кишки, сиськи. Не имеет значения] — Джонни снова в своей броне из авиаторов, и понять, что он чувствует на самом деле, почти невозможно.       Душевная доброта соло к этому моменту снова иссякла, поэтому он просто пожал плечами и, немного попялившись на панель управления проектором, запустил фильм. Проектор начал мерно гудеть и нагреваться, а на, виднеющимся через окно, экране вспыхнула старая добрая двухмерная картинка, от которой даже Ви словил приступ ностальгии, хотя такие фильмы уже были огромной редкостью, когда он родился.       С улицы стала доноситься музыка, а Ви завис, глупо разглядывая, уместившуюся на капоте какой-то разбитой колымаги, Бестию. Что ему помешало просто пожать плечами, когда они увидели закрытый кинотеатр, и уехать обратно? Почему его волнует свидание Джонни и Бестии? Что вообще между ними произошло там — на парковке у «Посмертия»? Почему Ви вообще выполняет хотелки Джонни Сильверхенда — террориста и подонка каких поискать?       Энграмма молчит и только изредка помигивает помехами, будто насильно удерживает себя рядом и не рассыпается в пиксели. Ви чувствует обжигающий взгляд рокера на себе, и несмотря на то, что его кожа спрятана под несколькими слоями одежды, она горит и жаждет прикосновений. Раздавшийся из колонок выстрел приводит Ви в чувства и он, понимая, что фильм уже идёт, скорее выхватывает пузырёк с псевдоэндотризином из внутреннего кармана куртки.       Когда на его ладони уже красовалась таблетка, Джонни накрыл его ладонь своей, крепко сцепив пальцы на запястье и вынуждая посмотреть на себя.       [Фильм уже идёт, Джонни], — Ви честно пытается вырваться, но запястье обдаёт холодом металлической руки и мозг закипает от новой порции несуществующих прикосновений, так что воздуха в лёгких парня вновь становится маловато.       [Я не слепой. Просто хочу понять, что происходит?]       [Может, и не слепой, но явно тормознутый. У тебя, если я всё правильно помню, свидание с Бестией], — Ви отчаянно язвит, но попытки вырваться оставляет, тем не менее, продолжая избегать прямого взгляда.       [Не строй из себя кретина, Ви. Тебе не идёт. Мне интересно, почему мы здесь?] — Джонни тянет запястье на себя. Но Ви стоит как вкопанный, и давит в себе желание зашипеть от больно стискивающей запястье руки.       [Ты хотел исправить свои косяки. Ты пообещал ей свидание. Не будь мудаком и не проеби хотя бы это, пока я не передумал].       Повисает тяжёлое молчание, нарушаемое лишь звуками погони из фильма и Ви, наконец, смотрит на Сильверхенда, злобно поблёскивая своими имплантами. Гляделки длятся ещё полминуты и, когда Джонни надоедает, он делает последнюю попытку притянуть парня к себе, но тот не поддаётся. Энграмма кривит губы и отпускает запястье, и Ви пользуется моментом, быстро проглатывая таблетку.

***

      Когда управление тушкой Ви перешло под командование Джонни, он едва удержался на ногах. Свалившиеся на него головокружение и тошнота были столь ошеломляющими, что рокер не сдержал болезненного стона. Чёрт возьми, ему было так хреново всё это время или это псевдоэндотризин перетряхнул остатки здоровья наёмника?       Сильверхенду пришлось закрыть глаза и упереться лбом в старый проектор, чтобы хоть немного прийти в себя. Через пару минут глубокой дыхательной гимнастики тело даже слишком резко перестало лихорадить, и теперь оно ощущалось до отвращения правильно, будто своё собственное.       Всё ещё оставалось небольшое затруднение с распределением веса, ведь его настоящая тушка имела неплохой балласт в виде металлической руки, от чего Джонни неосознанно скашивал плечи влево, но в остальном тело Ви было где-то даже сильнее и уж точно здоровее Сильверхенда.       Пацан умирал, став чужаком в собственном теле, кажется, сходил с ума из-за постоянных зрительных и слуховых галлюцинаций (одной из которых был Джонни), но при этом продолжал самоотверженно помогать старому мудаку, захватывающему его тушку, в то время, как сам рокер был готов отдать всё что имел и имеет, попутно ещё раз взъебав проклятую башню «Арасаки», только чтобы Ви жил. В последний раз, когда чужая жизнь стала для Джонни потребностью, ничего хорошего из этого не вышло. Альт умерла, хоть и была теперь всемогущим ИскИном за Чёрным заслоном, а он сам воскрес в виде энграммы и влюбился в носителя проклятого биочипа. Рокер всегда считал свою жизнь в достаточной степени мелодраматичной, но сейчас всеобъемлющий пиздец выходил за все рамки его понимания и терпения.       И ему бы в очередной раз послать весь мир по известному направлению и открыться Ви, ведь он видит — пацан сам тянется к нему, ощущает почти тот же сорт безумия, когда зарывается своими пальцами в его несуществующие волосы, и будь что будет, но… Кому станет легче после?       Джонни не вчера родился и прекрасно знал, что happy end — удел сопливого кино, но никак не один из возможных вариантов развития событий в их маленькой заварушке. Так в жизни не бывает, чтобы главный злодей, наконец, получил по заслугам, а главные герои отдавались друг другу в страстном поцелуе на фоне красного заката. В жизни (конкретно их) велик шанс, что главные герои скопытятся ещё на подходах к финальному бою, а главный злодей об этом даже не узнает. Этот сценарий с каждым днём промедления Ви, казался Сильверхенду наиболее правдоподобным. Конкретно сейчас у него даже чесались руки самостоятельно, пока лекарство действует, притащить соло на встречу с фарфоровой сукой, просто чтобы убедиться, что плана у неё нет, а если и есть, то он включает в себя совершенно отвратительный конец для них обоих.       От тихого закипания Джонни отвлекла засуетившаяся на стоянке Бестия. Она стояла спиной к экрану и нервно глядела в сторону операторской рубки, силясь разглядеть хоть что-то в засвеченное проектором окно. Рокер выругался сквозь зубы и зарылся пальцами в коротко стриженые волосы Ви, несильно подёргивая пряди, чтобы собраться с мыслями.       Винс был, чёрт возьми, прав. Сильверхенд, в очередной раз, страдает хернёй и просирает то, что соло преподнёс ему на блюдечке с голубой каёмочкой. Рейчел не заслуживала всего того дерьма, в которое Джонни её втянул в очередной раз. Из-за своих эгоистичных поползновений в сторону искупления, он снова заставляет близких страдать, вместо того чтобы, наконец, освободить всех от своего назойливого общества. Горбатого, в его случае, даже могила не исправила.       Собравшись, в кой-то веке, с мыслями, Сильверхенд поправил куртку и волосы, тяжело вздохнул, нацепил на лицо Ви свою лучшую улыбку и пошёл вниз на своё свидание, в тайне надеясь, что Бестия раскусит его через минуту общения и пошлёт на все четыре стороны.       Стоило ему попасть в поле зрения фиксерши и сделать пару шагов в её направлении, как напряжённый излом её бровей расправился вместе с плечами и она, кажется, даже выдохнула с облегчением. Когда он подошёл, Бестия окинула его придирчивым взглядом и сказала:       — Я уж думала, что ты, либо передумал, либо решил так ужасно надо мной подшутить.       — Соблазн был велик, но я сдержался, — Джонни плохо представлял, как его нахальная улыбка смотрится на лице Ви, и не особо горел желания об этом думать, так что жестом предложил Бестии сесть на прежнее место, и сам опустился рядом.       Через несколько минут некомфортного молчания, разбавленного звуками взрывов и перестрелок из фильма, Джонни осознал, что совершенно не смотрит на экран, а пялится на собственные/чужие ладони, испещрённые мелкими шрамами. В голову, совершенно некстати, пришли образы из прошлого вечера, когда он этими самыми руками доводил себя/Ви до исступления, скользил тонкими пальцами по гладкой коже, ласкал скулы и ключицы…       — Ты сам не свой, — поделилась Бестия своими наблюдениями. — Что происходит, Джонни?       — Всё в полном порядке, — он врёт без зазрения совести, и, конечно, Бестия прекрасно это знает, так что ответ на неё не действует.       — Брось, Сильверхенд. В последний раз, когда ты был таким задумчивым на воздух взлетела грёбаная башня.       Джонни скривил губы в нехорошей усмешке и потёр пальцами прикрытые веки, одновременно бесясь и восхищаясь тем, насколько хорошо его знала эта женщина. Рейчел всегда была потрясающей, тут и к гадалке ходить не надо, а Джонни никогда не был её достоин. Он, вообще, мало чего достоин, но впервые за многое время грудь затапливает чувство благодарности за то, что у него есть такие друзья как Бестия и Кер. И, конечно, у него теперь есть Ви, который…       — Пацан умирает, и я не знаю, как ему помочь, — наконец выдавливает слова рокер и переводит усталый взгляд на женщину.       Королева «Посмертия» на мгновение замерла, словно её ударило слабым разрядом тока, а потом расплылась в печальной, но такой знакомой для Джонни улыбке, что он почувствовал себя подростком, у которого мама расспрашивает про первую пассию.       — Ты и правда изменился, — сказала она и перевела взгляд на экран.       Больше она ничего не произнесла, и Сильверхенд откровенно потерялся в этой неловкой тишине. Конечно, Бестия не могла раскусить его так быстро, но она явно начала что-то подозревать и теперь просто ждала, когда словоохотливый Джонни по привычке вывалит на неё всё, что думает. Учитывая, что за последние пятьдесят лет единственным его собеседником стал Ви (не то чтобы он жаловался) вывалить всё, что томило душу, хотелось страшно.       Рокер снова уставился на руки наёмника и стал разминать кисти, будто бы готовился к драке. Скорее всего, с самим собой, ведь незнание, как спасти Ви, было не единственным камнем преткновения. Мужчина сдавленно выдохнул и мрачно глянул на Бестию, увлечённо смотрящую в экран.       — Ты будешь смеяться, но во всём снова виновата «Арасака».       — О, я даже не сомневаюсь, — в голосе женщины звучало такое обречённое веселье, что Джонни сам мрачно хохотнул и откинулся спиной на капот, нагретый заходящим солнцем.       — Всегда всё дело в ней, да?       — Нет, Джонни, всё дело в тебе и твоём обострённом чувстве справедливости.       Сильверхенд недоумённо хмыкнул, но спорить не стал, надеясь, что Бестия прояснит ему свои умозаключения. К счастью, так она и поступила.       — С того момента, как ты вернулся с войны без руки и лучшего друга твоим главным врагом была даже не «Арасака», Джонни, признай ты это наконец. Насмотревшись на ужасы боевых действий, подпитываемых простой грызнёй за деньги и разрушающих простые человеческие жизни, ты объявил кровную войну даже не корпоратам (ведь и среди них ты встречал хороших и также сломанных людей), но самой возможности несправедливого отношения к людям. Ты всегда говорил, — Бестия печально улыбнулась и нежно обхватила руку Сильверхенда, которая должна была бы быть металлической. — «Самое страшное, что эти твари могут сделать с человеком — это отобрать у него его самого».       Их пальцы переплелись, и рокер почувствовал иррациональное желание стереть со своих глаз жгучую влагу. Серьёзно? Слёзы?       — В этом всё дело, да? Они отобрали твоего друга, руку, Альт. Они забрали у тебя всё, что делало тебя — тобой, и ты закрылся от мира за военными авиаторами и бронежилетом, за своими колкими речами и песнями, — покрытые возрастными морщинками руки ласково стёрли предательски скатившуюся слезу. — Мальчишка, как и ты, был замешан в корпоративной грызне, чуть не отдал Богу душу, когда его уволили (да, я пробила о нём всю возможную инфу), потерял лучшего друга, а теперь постепенно умирает и явно едет крышей из-за этого биочипа. Ты хочешь спасти Ви не потому, что чувствуешь вину за его состояние, хоть и не без этого, а потому что он — это ты.       Сильверхенд неверяще уставился в глаза Рейчел и пытался переварить то, что она знает его намного лучше, чем он мог предположить. Намного лучше, чем он сам понимал себя. Конечно, глупо считать, что он не знал всего этого, просто Джонни никогда не проговаривал этого вслух и принимал свои бурлящие внутри чувства за естественную реакцию организма на пресловутую несправедливость. Бестия была безоговорочно права почти во всём… Почти.        — Хах, Бестия, ты, должно быть, шутишь, — хриплым, от бурлящих в горле слёз, голосом выдал рокер, надеясь сохранить хоть капельку личного при себе. — Мы с Ви — небо и земля!        — Если ты не знал, то на всём видимом протяжении небо и земля тесно соприкасаются на горизонте, — глаза женщины задорно блеснули, когда Сильверхенд поперхнулся воздухом. — Ты не можешь отрицать, что даже несмотря на все нюансы, вы удивительно отлично ладите. Джонни, да даже Альт не всегда могла терпеть твои закидоны, не говоря обо мне и Керри. Этот же пацан заперт с тобой в черепной коробке каждые двадцать четыре часа в сутки вот уже несколько недель и даёт ТЕБЕ, чёрт возьми, порулить своим телом, словно футболку поносить. И это после того, что ты учудил в прошлый раз.       Рокер как будто из чистой вредности отказывался окончательно принять беспрекословно логичные доводы подруги, так как чувствовал, что Бестия пытается убедить его не совсем в том, что они с Ви грёбаные кусочки пазла, а в чём-то совершенно ином. Покрутив неприятно засосавшее под ложечкой волнение и подозрение под разными углами, Джонни, наконец, решился озвучить «догадку».       — Бестия, ты же не думаешь, что…       Неожиданно для мужчины, Рейчел засмеялась в голос и откинулась спиной на капот рядом с другом, всё ещё сжимая его ладонь в своей. В её прокуренный хриплый смех вмешивались звонкие детские колокольчики. Будто через пелену пролетевших лет до него пыталась дозваться молоденькая девушка с горящими глазами и дерзким характером, способная амбалов в два раза больше себя ставить на место либо грозным взглядом, либо чётким опрокидыванием через бедро (он сам не раз становился жертвой коронного приёма). Малютка Амандиарес, которую все ласково называли Бестией, вполне закономерно превратилась в королеву «Посмертия».       — Ты кого надуть пытаешься, Сильверхенд? — наконец, хрипло выдавила женщина, расслабленно растёкшись по нагретому металлу и тяжело вдыхая воздух через нос в попытке отдышаться. — Точно же не себя, а если меня, то жаль тебя расстраивать — ты в пролёте. Каким бы бесчувственным бревном ты себя не пытался выставлять, я прекрасно знаю, что человеческие эмоции тебе не чужды. И не спорь, я только что стирала слёзы с твоих щёк.       — Это псевдоэндотризин так действует, — слабо возразил Джонни, уже прекрасно осознавая, что по-крупному влип.       — Ты любишь его, — без обиняков выдала Бестия и повернула голову набок, чтобы смотреть точно в стоически повёрнутый к небу профиль Ви.       Сильверхенд сначала на пару мгновений забыл, как дышать, а потом судорожно сжал мозолистую руку женщины пребывая в непонятной эйфории от эмоций. Ведь до сих пор он не позволял произнести себе эти слова хотя бы у себя (вообще-то у них) в голове. Но с губ Рейчел это признание сорвалось так легко и непринуждённо, будто было непреложной математической аксиомой. И, несмотря на это, Джонни инстинктивно оскалил зубы:       — Как ты вообще до такого додумалась? — он возмущённо нахмурил брови и повернулся к женщине, чтобы продолжить говорить, но воздух, набранный в лёгкие для горячей отповеди, тут же покинул его под проницательным, насмешливо-материнским взглядом королевы фиксеров.       — Брось, Джонни. Я не слепая и я достаточно хорошо знаю тебя, чтобы увидеть очень сильные изменения в твоём языке тела. Ты никогда в жизни не уделял так много внимания своей голове — твои спутанные патлы, которые ты состригал только под строгим взглядом тонкой натуры Керри, прямое тому доказательство. Ты, может, и не замечаешь этого за собой (я не удивлюсь), но ты же за это время уже раз восемь провёл рукой по волосам, зарываясь в них пальцами. А руки? Да ты взгляда не сводишь с его ладоней, трёшь этот шрам на запястье, губу закусываешь. Не знала бы я, в чём загвоздка, решила бы, что в тебе победили твои нарцистические замашки.       Пока Сильверхенд судорожно обрабатывал вывалившуюся на него стройным потоком информацию и чуть до крови не прикусил губу, осознавая, что всё время лежания на капоте бессознательно зарывался пальцами в алые волосы, Бестия решила продолжить свою, без сомнения, произносимую только для окончательной расправы над другом, речь:       — Прибавим ко всему прочему твою вывернутую наизнанку заботу, выражающуюся через войну с корпорациями, и я могу с уверенностью заявить, что даже Альт Каннингем не западала тебе в душу так сильно. А ради неё ты дважды вламывался в башню «Арасаки» и один раз даже взорвал её. Не могу поверить, что вы всё ещё не трахнулись.       Последняя фраза Бестии окончательно уничтожила самообладание Сильверхенда. Он благоразумно решил умолчать о том, как самозабвенно дрочил в ванной Ви на его отражение, пока пацан был в отключке от болевого шока. Отнекиваться он также посчитал бесполезным — поздняк метаться. Эмоции забили фонтаном, и он соскочил с машины и начал нарезать небольшие круги перед капотом, поднимая с земли облачка пыли.       — И как ты себе это представляешь? — немного истерично спросил мужчина, вновь неосознанно впиваясь в красные волосы соло и чуть подёргивая их, будто пытаясь через неприятные ощущения вернуться в реальность из кошмара. — Если ты забыла, то я грёбанный код на чипе в его тупой башке. Который, к тому же, убивает его.       — Мы в киберпанке, Джонни. С достаточным уровнем сноровки и желания вы придумаете, как преодолеть это незначительное препятствие.       Бестия с машины не слезла, она лишь опёрлась на свои локти и с нежной и чуть насмешливой улыбкой наблюдала за метаниями друга. Как девочки подружки на ночёвке, ей-богу.       — Незначительное препятствие, — передразнил рокер, и нервно взмахнул руками. — Да даже если и придумаем, с чего ты взяла что он этого захочет?       С лица женщины за мгновение сошли все эмоции. Она уставилась на, застывшего перед ней и теребящего собственные/чужие пальцы, Джонни, как на идиота, а когда поняла, что он действительно ждёт от неё ответа, будто не понимая всей абсурдности своего вопроса, тяжело вздохнула.       — Ой, брось. Мне правда нужно вслух проговаривать то КАКИМ ИМЕННО взглядом этот гений сдерживания эмоций окидывал меня всю дорогу до кинотеатра и до момента пока не отправился в спячку? Или мне ещё раз припомнить тело, которое он без задней мысли отдаёт тебе на растерзание (Джонни немного дёрнулся от этих слов и почти залился румянцем). Это уже даже не смешно. Ты же и сам прекрасно знаешь, что чувства взаимны. Хотя бы догадываешься! Так в чём твоя грёбаная проблема?!       Под конец Бестия внезапно перешла на крик, так как Сильверхенд, в своей классической манере, довёл её до белого каления за жалкие полтора часа. А ведь всё так хорошо начиналось.       — Хорошо. Ладно. Ты права. Между нами что-то есть… Погоди, не перебивай! — рявкнул Джонни, на уже открывшую рот фиксершу. — Ты права, Ви дорог мне, и, кажется, я также не безразличен ему. Но даже если и так! Бестия, я умер пятьдесят лет назад. Он тогда ещё даже не родился! Сейчас я — энграмма. Да, чип так сжарил ему нейроны, что он даже может «чувствовать» мои прикосновения и сам способен меня «коснуться». На самом деле это у него просто так мозг плавится, но дело даже не в том. Можем опустить из уравнения физическую составляющую. Предположим, что между нами только платоническая любовь. Чтобы его спасти я должен буду исчезнуть из его головы, и, скорее всего, окончательно уйти из мира живых. Я умру, Бестия, и больше не вернусь. Ни в виде энграммы, ни в виде ёбаного приведения!       Рейчел судорожно сжала зубы и посмотрела на рокера полными печали глазами. Она не знала, что на это сказать и только потянулась, чтобы снова схватить его нервно подёргивающуюся ладонь, как мужчина резко отпрянул, уворачиваясь от прикосновения, и продолжил говорить, теперь — в разы тише. Чтобы его расслышать женщине приходилось напрягать слух в попытках различить потускневший голос Джонни за чередой выстрелов, доносившихся из колонок кинотеатра. Она уже забыла, где они находятся.       — Он уже потерял одного близкого человека. Я не могу обречь его на эту боль ещё раз.       Повисло напряженное молчание, которое разбавлялось только грохотом взрывов и выстрелов из аудиодорожки фильма. Джонни устало привалился бедром к капоту машины и запустил руку во внутренний карман куртки. Портсигар приятно холодил пальцы и мужчина, ловко выудив из него тонкую сигарету, вернул его на место. В кармане джинс нашлась зажигалка. Только поднося огонь к сигарете, зажатой в зубах, он понял, что его руки трясутся.       Бестия молчала. Она просто подползла ближе к Сильверхенду и, ни секунды не сомневаясь в своих действиях, обвила точёную талию Ви, прижимаясь к прессу щекой. Её руки успокаивающе оглаживали лопатки соло/рокера, а тяжёлое дыхание согревало тонкую ткань футболки и кожу под ней. Джонни опустил свободную руку на макушку женщины и ласково провёл по её волосам, заворожённо наблюдая за тем, как переливается седина в свете киношных спецэффектов. Он надеялся, что этот её жест не нужно рассматривать как официальное прощание.       Когда сигарета почти истлела, Рейчел встала со своего места и, выдернув её из губ рокера, сделала последнюю затяжку. На мгновение она задержала дым в лёгких, чуть втянув щёки, и посмотрела прямо в красно-белые импланты наёмника, различая, не смотря ни на что, в этом взгляде своего Джонни.       Дым, красиво струясь, покинул изящный рот, и тонкие губы женщины растянулись в нежной улыбке. Она почти невесомо клюнула мужчину в губы и тут же отстранилась, чтобы заглянуть в самую душу друга.        — Я не имею права склонять тебя к какому-либо решению, но подумай вот о чём… — тонкие пальцы ласково огладили щёку, покрытую лёгкой щетиной. — Он и так и так потеряет близкого человека: не имеет значения — признаетесь ли вы в своих чувствах или нет. Так не лучше ли побыть хоть капельку счастливыми, даже если, happy end, как ты считаешь, невозможен?        Не дав Сильверхенду ответить, Бестия отстранилась и поправила немного встрёпанные волосы. Она нежно коснулась ладони мужчины и тепло ему улыбнулась:       — Я доберусь до дома самостоятельно. Прощай, Джонни.       Она ушла и оставила Сильверхенда, одиноко сидеть на капоте развалившейся машины, тянуть очередную сигарету, и наблюдать, как на фоне тёплого заката главные герои «Бусидо X» самозабвенно целуются. Когда по чёрному экрану побежали титры на парковке «Серебряного пикселя» было уже пусто.