Единство противоположностей

Подвал клиники встретил Ви привычной полутьмой и тихими звуками боя, доносящимися из динамиков монитора, на котором рипер, по обыкновению, смотрел старые записи турниров. Как только наёмник отодвинул в сторону решётку, Виктор оторвался от экрана и очень пристально посмотрел на гостя, не выражая привычную радость в связи с встречей.       — Хэй, Вик, — немного растеряно махнул Ви рукой, опешив от такой неординарной реакции. — Как поживает лучший рипер Найт-Сити?       Вектор встал со своего места и заглянул в глаза парня так, будто без слов хотел выбить из него признание во всех смертных грехах. Джонни, материализовавшийся на риперском стуле, на эту сцену лишь фыркнул, медленно выпуская дым через сложенные в трубочку губы.       — Вик? — как-то совсем неуверенно прохрипел наёмник, окончательно теряясь в происходящем. — Что не так?       Наконец, кивнув своим мыслям, Виктор притянул соло за плечи и крепко обнял. Из груди его вырвался судорожный вздох, а плечи опустились, будто с них свалилась тяжёлая ноша.       Винсент робко ответил на объятие и опустил подбородок на плечо мужчины. Взгляд его сам собой нашёл притопывающего пяткой сапога Сильверхенда и споткнулся о, от чего-то, потемневшие глаза рокера. Лицо Джонни не выражало никаких эмоций, но наёмник уже давно научился ощущать особо сильные эмоции «напарника» свойственным только их дуэту шестым чувством. Энграмма впервые за день подёргивалась голубоватыми пикселями, доставляя небольшой дискомфорт. Ви вопросительно изогнул бровь, мысленно обращая внимание мужчины на себе, не напрямую вопросом, но будто невесомо прикасаясь к коду у себя в голове.       Джонни, отвиснув, пару раз моргнул, ещё раз окинул их с Виктором нечитаемым, но тяжёлым взглядом, и, сделав быструю затяжку, растворился в россыпи пикселей, оставляя наёмника молча недоумевать.       Виктор, наконец, отстранился от парнишки и посмотрел в его красно-белые глазные импланты, которые сам калибровал не так давно, с какой-то совсем не свойственной ему болезненной надеждой.       — Ты не представляешь, малыш, как я испугался за тебя, — пояснил рипер свои действия и чуть подтолкнул соло к креслу, намекая на проведение осмотра. — Когда до меня дошло, что ты в отключке, а вместо тебя у руля … этот… Клянусь богами, в которых не верю — я не разбил ему лицо только потому, что оно твоё.       Ви на это заявление нервно усмехнулся и, всё ещё опешивший от всего навалившегося за раз, позволил опустить себя в операционное кресло. Когда рипер уже стал осторожно расстегивать его рубашку, чтобы осмотреть рану, до наёмника дошёл смысл услышанных им слов и, сопоставив в голове, как ему кажется, верную картину происходящего, он задал единственный сформированный вопрос:       — Он сделал что-то не так? — глаза Винса — серьёзные, брови чуть нахмурены, а голос не терпит возражений или ухода от прямого ответа.       Виктору это не нужно — он уже внимательно ощупывает ранение, наблюдая за реакцией пациента, а потом переводит взгляд на мониторы, показывающие результаты поверхностного сканирования.       — Я сам могу за себя постоять, малыш, — тёплая улыбка озаряет лицо риппера, а потом резко исчезает, — он убивает тебя. Мне этого хватает с лихвой.       Ви действительно тронут искренностью в голосе Виктора и одновременно смущён. В их компании никто (кроме Мисти) никогда особо о своих чувствах так открыто не говорил. Вся эта история с биочипом и потерей Джеки сильно ударила по привычному образу жизни и заставила обоих пересмотреть своё отношение к проявлению привязанности. Они оба одновременно поняли, что могут больше никогда не увидеться, если наёмник так и не найдёт способа спасти свою жизнь, и теперь любую свободную от беготни по городу минуту Ви старался проводить в клинике, если рипер не был занят работой.       Ви вообще плохо представлял, чтобы с ним было, если бы он в свою совсем уж бурную молодость не наткнулся на Джекки, а потом и на Вектора. Даже то, как он сейчас выглядит и ведёт себя, было, в огромной степени, заслугой рипера. Винсент знал обоих добрую половину своей жизни, а в связи с не очень тёплыми отношениями с родным отцом, относился к Виктору не просто с уважением, а искренней привязанностью, которую по первой на шальную подростковую голову спутал с влюблённостью. Благо, вовремя одумался.       Вектор относился к парнишке как к сыну, которого никогда не имел и не планировал. Впрочем, это не мешало ему искренне переживать за неугомонного наёмника, рвущегося подорваться на очередной гранате, словно адреналинового торчка. Рипер часто чувствовал повышенную ответственность за своих клиентов, просто он был таким человеком, но к дуэту Ви и Джеки относился с особой теплотой. Что уж греха таить, на щуплого Винсента это чувство распространялось в чуть большей степени, чем на огромного Уэллса.       Виктор прекрасно знал, что парень легко может за себя постоять. Если бы не мог, он бы не выжил в своё время на улицах этого города и не работал бы, впоследствии, на Арасаку столько лет.       Тем не менее, он не мог не переживать за младшего товарища. Поначалу тот, ещё совсем зелёный, приходил потрепаться о боях и новых имплантах на рынке, а также немного «потренировать удар с лучшим бойцом в городе». После успешного поступления в университет (под гневные пикировки родного отца) и не менее успешного устройства в самую большую корпу города, Ви заваливался к нему в клинику не ради новых имплантов (у него всё железо тогда было корпоративное), а ради трёпа по душам с названным отцом под бутылку пива.       Он всегда приходил с таким уставшим взглядом тогда ещё карих глаз, что рипер был готов закрыть его в клинике на пару дней просто, чтобы парень отоспался. Один раз даже действительно закрыл, накачав под шумок внеплановой проверки хрома снотворным. Ви тогда, и правда, поспал впервые за несколько суток больше двадцати минут перелёта на ави из точки «А» в точку «Б», но ужасно обиделся на Виктора. А потом пришёл к нему тем же вечером и искренне поблагодарил после красочного рассказа о том, как ему пришлось на ходу отстреливаться от напавших из засады мальстрёмовцев при перевозке важных данных от шпиона в стане «Милитеха» в «Арасаку». «Если бы не поспал у тебя в клинике, словил бы лбом первую же пулю, пущенную в мою сторону наугад» — сказал тогда Ви, нервно посмеиваясь, а Вектор впервые обнял его.       После того неловкого момента с проявлениями чувств они не усердствовали, но оба наконец в полной мере ощутили полноту настоящей семейной привязанности друг к другу.       Когда почти два года спустя Джеки втащил тело Ви со всеми признаками хромового отката после отключения от корпоратской сети, Виктору пришлось всадить в руку сразу два шприца с противосудорожным, просто чтобы удостовериться, что он может нормально печатать на клавиатуре. Для удаления теперь бесполезного железа Вектор вколол третий шприц, пока Винсент, который потерял даже способность видеть, и хрипящий от попеременно накатывающей боли, пытался шутить и разрядить обстановку. От греха подальше и подступающего нервного срыва, а также во избежание болевого шока у пациента, рипер вколол парню коктейль из обезбола и снотворного и приступил к работе.       Оперировал он, по меньшей мере, восемь часов и исколол собственную руку противосудорожным до появления синяков. Закончив последний шов, Виктор обессилено опустился прямо на пол перед операционным креслом и откинул голову на кожаное покрытие, прикрывая глаза. Зашедшая проведать их Мисти только покачала головой, поставила риперу капельницу с глюкозой и удалилась успокаивать нервно вышагивающего по её магазинчику Джекки, мельтешащего перед её глазами почти всё время операции.       Когда ещё через три часа Ви отошёл от наркоза и посмотрел на мир новыми красно-белыми глазными имплантами (которые, как назло, в тот момент были единственными подходящими для парня в закромах рипера), мужчина убедил его, что на следующей неделе придут новые, того же цвета, что и родные глаза парня. На тот плановый осмотр Винсент явился с красными волосами и заявил, что хочет оставить всё как есть. На резонный вопрос «почему?», тот лишь пожал плечами и, как всегда честно, ответил — «Новая жизнь — новый я».       Привыкнуть к новому Ви было достаточно проблематично, но уже через год яркая внешность столь прочно стала ассоциироваться с образом наёмника, что Вектор и забыл о былом дискомфорте. Теперь ему даже казалось, что вечно открытый жестокому миру Винсент только сейчас стал выглядеть настоящим собой. Больше ничего не сдерживало наёмника в рамках, и только нелюбовь к прикосновениям оставалась красным светом всем кроме Джеки и Виктора в этом новом, не связанным никакими контрактами (кроме заказов) парне. Хищная внешность подчёркнутая теперь глазами и волосами стала олицетворением этой черты. Самые яркие и красивые цветы в джунглях обычно самые ядовитые и опасные для тех, кто не знает, как с ними взаимодействовать.       Прекрасно помня обо всех нитях, связывающих его с Виктором, Ви поймал ладонь мужчины, порхающую над его имплантами, и крепко сжал, заглядывая в голубые глаза несмотря на очки.       Рипер замер и посмотрел в ответ также открыто. Он был уже не в том возрасте, чтобы смущаться подобным действиям, но смотрел на наёмника достаточно взволнованно, памятуя о третьем лишнем в этой истории.       — Вик, если что-то не так, я должен знать, но… — соло замялся на мгновение, но чуть сжав руку друга, уверенно продолжил, — он мог наговорить много гадостей, и тебе могло показаться, что он тот ещё мудак. На самом деле так и есть, — нервный смешок вырвался из груди собеседника, и Ви грустно улыбнулся, — но в том, что со мной случилось, нет его вины. Ни в ситуации с чипом, ни в том, что случилось вчера. Меня убивает не Джонни, а чип, на который его записали твари из «Арасаки». Мы оба в этой истории — жертвы.       Вектор озадаченно поджал губы и в упор посмотрел на парня. Он бы мог поспорить с заявлениями Ви, и да, он считал Сильверхенда непроходимым мудаком, но…       — Ты думаешь мне в кайф ломать парню жизнь? Чувствовать, как каждый день ебучий чип выжигает ему мозг, принося ужасную боль! Да была бы моя воля, я его этими блокаторами дышать заставил, лишь бы это позволило ему протянуть хоть немного дольше! Но этот уёбок же хуй на всех клал! Он не пьёт таблетки, потому что, видимо, поскорее скопытиться желает!       Рипер тяжело вздохнул и уткнулся лбом в их всё ещё сцепленные руки. Если бы он не знал Ви так хорошо, то слова рокера не произвели бы на него такое сильное впечатление. Но он знал, и был уверен в словах Сильверхенда даже, возможно, больше его самого.       Смерть Джеки подкосила Винса больше, чем тот хотел и мог себе признаться. Виктор уверен, что весь этот сумасшедший месяц, что наёмник проводит в бесконечных спорах с энграммой легендарного рокера и беготне по городу, он почти не спит. Не спит, потому что боится увидеть во сне, то с чем так и не смог смириться.       Ви всегда был таким. «Лучше я под пулю попаду, чем буду тащить тушу Джеки на горбу!» — смеялся он, лёжа в операционном кресле Виктора после очередного заказа. Язвил, скалил зубы, но Вектора и Уэллса так просто не обманешь. Винсент взял дурацкую привычку быть перед Джеки в каком-то вечном неоплатном долгу жизни при том, что все долги между ними уплачивались, чуть ли не в той же перестрелке, в какой приобретались. И рипер, к сожалению или счастью, видел намного больше неоднозначных взглядов бросаемых Ви на друга, чем мог списать на братские чувства.       И вот, Джеки умер на руках наёмника и оставил его не только один на один с его чувствами и этим проклятым городом, но и с энграммой почившего пятьдесят лет назад рокера-террориста.       Прошёл жалкий месяц, а за это время Ви и Джонни прошли все стадии от посылания друг друга нахуй, до «уж не знаю, как так получилось, но мы ОБА готовы отдать свою жизнь в обмен на спасение друг друга».       Виктор тоже не знал, как это получилось, но у него было всего два предположения: либо Ви хочет поскорее встретиться с Джеки в, хах, посмертии, либо всё дело в Сильверхенде.

***

Разговор с Виктором закончился, грубо говоря, ничем. Рипер уверил Ви, что между ним и Сильверхендом нет никаких нареканий, а сам рокер так и не появился, чтобы подтвердить эту информацию. После тщательного осмотра Вектор отпустил наёмника, взяв с него обещание в ближайшие пару дней не лезть на рожон и не напрягаться, чтобы дать ране лучше зажить.       Вернувшись в гараж мегабашни и загрузившись в Турбо, Ви двинулся в сторону Хэйвуда. Ближайшие три светофора он пытался достучаться до энграммы, но рокер стоически игнорировал любые слова, сказанные в его сторону.       — Блядь, Джонни, ты хоть поясни мне, что не так, и дуйся себе дальше! — уже подъезжая к Глену, вспылил парень и даже ударил ладонями о руль от негодования. Ничто не нарушило музыку, доносящуюся из колонок, и Ви, сжав руль до побеления костяшек, выплюнул, — ну и катись к чёрту.       «Эль койоте кохо» встретил наёмника стойким запахом сигарет и алкоголя. Наёмник вдохнул поглубже знакомый запах и попытался успокоиться, подходя к барной стойке, за которой работала мама Уэллс.       — Ви, рада тебя видеть! — тепло улыбнулась женщина, протирая стойку от влаги старой тряпкой.       — И я рад, — немного вымученно улыбнулся парень и опустился на высокий стул, оглядывая помещение. — Как поживаете?       — Терпимо, — хозяйка вздохнула, но улыбка не сошла с её лица. — Как твои дела?       — Верчусь, кручусь… Всё как обычно…       — Хочешь выпить? — ободряюще похлопала его по руке женщина.       — Нет, спасибо. Я за рулём, и у меня ещё есть дела вечером… А где Пепе?       — Да вот, пришлось отлучиться, а сменщика ему я так и не нашла.       — Тогда я вовремя, — парень улыбнулся и пошёл к входу за стойку. — Я как раз хотел попроситься у вас немного поработать в баре.       — С чего это вдруг? — удивилась женщина, но возражать не стала, а протянула старый потрепанный фартук.       — Захотелось вспомнить, с чего я начинал, — Ви, наконец, улыбнулся искренне, и с удовольствием натянул знакомый фартук. — Даже жаль было уезжать учиться, оставляя «Кайот».       — Знала бы я, что ты обманул меня с возрастом, когда устраивался… — женщина улыбнулась старым воспоминаниям, когда сама обошла стойку и опустилась на стул. — Ты выглядел очень взросло для шестнадцати лет.       — Семнадцати, — наигранно обиженно буркнул Ви, оглядывая свои владения и подмечая, сколько осталось алкоголя в разных бутылках. — Ну, у вас была возможность меня уволить.       — Ты хорошо справлялся с работой, и был единственным, кому я могла доверить остаться в баре за всем приглядывать, чтобы отойти по делам.       — А как же Джек?       — Если бы за главного оставался он, то я бы разорилась на закупке алкоголя.       Оба рассмеялись и подарили друг другу тёплые улыбки. Лупе ободряюще сжала руку наёмника и ушла наверх, оставляя Ви за главного. Перед уходом, она пообещала, что Пепе сменит его в шесть часов, на что соло только понятливо улыбнулся и принялся обслуживать редких в такой ранний час посетителей. Больше всего было стариков завсегдатаев, у которых не было больше других дел, кроме как просиживать остатки дней в любимом баре.       Винс работал быстро и уверенно — несмотря на то, что бросил это занятие он десять лет назад, руки всё ещё помнили отточенные движения. В баре мамы Уэллс не было изысканных коктейлей, но даже самые простые напитки требовали точности, которую наёмник не растерял даже спустя много лет отсутствия практики.       Разливая по рюмкам текилу и выдавая посетителям холодное пиво, Ви достиг своего собственного дзена. Он всегда любил работу барменом именно за эти медитативные и отточенные движения. Конечно, не все смены проходили спокойно, но в большинстве своём посетители не стремились с ним заговорить или затеять драку, а строгого взгляда хватало, чтобы конфликты умирали в зародыше. Всё же все посетители уважали хозяйку бара, а если и нет, то знали, что она находится под протекцией Падре. В Хэйвуде этого факта хватало для того, чтобы особо буйные посетители не доставляли проблем.       Час за часом Ви работал и впервые за многие дни не думал о своей надвигающейся смерти. Он придавался воспоминаниям о былых днях в баре, общался с клиентами и старыми знакомыми и был почти что счастлив. Единственное, что так и не дало ему покоя за весь день — молчащий, словно партизан на допросе, Джонни. Он абсолютно никак не комментировал происходящее и не вставлял свои едкие комментарии по поводу и без. Возможно, ещё пару недель назад Ви был бы несказанно рад такой невиданной щедрости от рокера, но сейчас молчание энграммы неслабо действовало на нервы.       Наёмник всё никак не мог понять, что заставило Сильверхенда уйти в режим тишины, и прокручивал в голове все последние события. Последнюю неделю они жили душа в душу. Из взаимных подколок ушёл весь яд, а после последнего концерта «Самурая» Ви и Джонни и вовсе перестали питать друг к другу и капли недоверия. Знакомство наёмника со старой жизнью рокера на многое открыло ему глаза. Что уж греха таить, до разговора с тем же Керри, или Денни и Нэнси соло слышал о звезде двадцатых годов либо ворох гадостей, либо фанбойского восхищения. Даже Бестия не отзывалась о бывшем особо тепло, хоть и согласилась на свидание с ним, а вот группа хоть и называла Джонни мудаком, но делала это с какой-то грустью и потаённой любовью. Они все скучали по нему, хоть и вставляли нелестные комментарии.       Конечно, к моменту концерта Ви уже смог составить своё собственное мнение, но взглянуть на рок-звезду с другого ракурса всё ровно было интересно. Всё же они проводили вместе двадцать четыре часа сутки бок о бок. Он ещё после поездки на «могилу» Сильверхенда пересмотрел своё к нему отношение, а уж после «Пистис-София» проникся к рокеру искренней симпатией. Эта неуклюжая шутка о том, что за свою помощь Джонни стребует с него секс, звучала у соло в голове уморительно. Правда конкретно в это солнечное утро та ситуация перестала его смешить…       Сам собой Винсент окунулся в воспоминания о пробуждении и дальнейшем своём взаимодействии с рокером. Ощущения волос Джонни в его ладонях были такими настоящими, что парень даже сейчас мог почувствовать их фантомные прикосновения к коже. Энграмма выглядела столь реально без осыпающихся гряд пикселей, а биочип так освоился в мозгах парня, что возможно Ви бы даже мог поцеловать Сильверхенда и точно бы почувствовал это касание.       Смутившись от собственных мыслей, Ви тряхнул головой и потянулся к бутылке с водой утолить жажду, накопившуюся благодаря жаркому калифорнийскому солнцу. Просто у него давно никого не было, а Джонни, как не крути привлекательный сукин сын, вот мозг и пляшет под дудку гормонов.       И вовсе не важно, что на самом деле чувствует Ви. Это. Просто. Гормоны.       Закончив пить, наёмник чуть не выронил бутылку, когда на пустом барном стуле материализовался Сильверхенд в привычных авиаторах и с сигаретой в губах.       [Не думал, что этот смазливый хрен так тебя впечатлит,] — выдаёт рокер и смотрит на соло поверх дужки очков. — [У тебя щёки в тон волосам, Ви].       [Что? Какой смазливый хрен?] — совершенно растерялся парень и даже забыл, что хотел игнорировать энграмму до самого свидания, даже если та внезапно объявится.       [Дурачка не корчи. Я хоть и молчал, но совсем отключиться без блокаторов не могу. Тот симпатяга, что только что купил у тебя выпить, кажется, хотел оттрахать тебя, перегнув прямо через эту стойку].       Ви озадаченно проследил за указывающим жестом рокера и встретился взглядом с довольно крупным мужчиной в спортивной майке. Когда бармен обратил на посетителя внимание, его лицо озарила пошлая ухмылка, и он поиграл своими мышцами на руках и груди, привлекая ещё больше внимания.       Соло от этого представления аж передёрнулся и скривился, будто откусил кусочек лимона, который так не любил.       [Не все двадцать четыре часа в сутки думают о сексе, Джонни].       [Скажи это своему пульсу и щекам!]       [Да он даже не в моём вкусе!] — вспылил Ви и за секунду понял, что в его вкусе сейчас не может быть никто кроме Джонни.       Этот электрический импульс в мозгу был таким резвым, но таким мощным, что наёмник даже замер истуканом, растеряно глядя на, вальяжно развалившегося на барном стуле, рокера. Сильверхенд сейчас воплощал собой иллюстрацию к определению слова «плохишь»: на губах играла пошлая ухмылка, куда более умелая и приятная чем у флиртующего с Ви посетителя, блестящие в свете тусклого освещения, металлические пальцы изящно удерживали дымящуюся сигарету, невозможные карие глаза сверкали из-под авиаторов, как два чёрных софита, и, чёрт возьми, эти кажущиеся жёсткими (теперь-то наёмник точно знал, что для его сплавленных нейронов, они на ощупь как шёлк) вечно растрёпанные волосы обрамляющие лицо. И вся обида куда-то резко улетучилась, оставив после себя лишь жгучее желание снова зарыться пальцами в тёмные вихры.       [У тебя посетитель, Ви. Не висни] — по энграмме было видно, что мужчина едва удерживается от смеха.       Наёмник пару раз моргнул, слишком резко отвернулся от рокера и переспросил заказ у немного заждавшегося посетителя. Джонни продолжил сидеть на своём месте и, удивительно, никто даже не пытался занять этот стул, будто бы рокер и правда там сидел. Он никак не комментировал горящие жаром кончики ушей Ви, и только загадочно улыбался парню, когда тот бросал на него быстрые взгляды.       Когда с очередной волной посетителей (которые к вечеру становилось всё больше) было покончено, Ви снова обратил всё своё внимание на Джонни. Тот тяжёлый взгляд, которым рокер окатил парня в клинике Виктора, исчез, и ему на замену пришёл привычный хитроватый прищур и лёгкая ухмылка.       Сильверхенд вообще в последнее время выбрал тактику игнорирования проблемы. Конечно, собачились они с каждым днём всё меньше, но если и случалось гаркнуть друг на друга в порыве эмоций, то когда буря утихала, оба делали вид, что конфликта и не было. Это было довольно просто сделать из-за того, что и споры были детскими: на какой улице свернуть, чтобы доехать быстрее до точки назначения, что взять на ужин — удон или пиццу, или, как во время прошлой стычки с бандами, у них случился спор о том, насколько всё-таки Ви криворукий дятел.       В этот раз Джонни выбрал ту же тактику, а вот Винсент почему-то совершенно не мог отпустить ситуацию, хоть и был он не из злопамятных. Ситуация и ссорой то не была — просто Сильверхенд странно повёл себя, сам себе что-то надумал, надулся и морозил соло весь день, а когда говно бурлить перестало, выполз на свет божий. Это-то и не давало покоя: все прошлые разы Ви точно знал причину ссоры и то, что конфликт исчерпан с последней язвительной фразой брошенной рокером ему в лицо (потому что последнее слово ВСЕГДА остаётся за Джонни). Теперь, не зная ни сути конфликта, ни претензий в свою сторону, наёмник откровенно нервничал и теперь, разглядывая энграмму, судорожно постукивал пальцами по барной стойке.       [Говори уже, Ви. Я ж, прям, чувствую, как у тебя шестерёнки в голове поскрипывают,] — чувствуя серьёзный разговор, Сильверхенд, на удивление, не попытался сбежать, а наоборот, снял авиаторы и прикурил новую сигарету, будто старая действительно истлела. Это могло значить только одно — он тоже хотел что-то спросить.       [Какого хуя?] — выдал наёмник высокоинтеллектуально и поморщился от самого себя. Пока рокер не успел вставить свой язвительный комментарий, который, очевидно, уже спешил сорваться с острого языка, Ви продолжил свою мысль, — [Что это у тебя был за взгляд в клинике Вика? И почему он себя так странно вёл? И какого хуя ты игнорил меня весь ёбаный день?]       [Воу-воу, полегче. Давай как-то по вопросу за раз, ] — Джонни сделал затяжку и, когда Ви уже вновь был готов говорить (Сильверхенд всем нутром чувствовал недовольство парня) остановил его взмахом руки. Выпустив пиксельный дым в сторону от лица наёмника, рокер продолжил говорить, — [обычный у меня был взгляд, просто вспомнил кое-что из прошлой жизни, вот и задумался. Потому и не светился лишний раз, чтоб тебя своей кислой рожей не смущать].       [Я вот сейчас сделаю вид, что поверил тебе, а ты нормально ответишь хотя бы на один вопрос из трёх,] — Ви раздражённо поджал губы и сложил руки на груди, что, скорее всего, выглядело достаточно странно для посетителей бара, ведь за стойкой никого не было. Благо, все достаточно пьяны и в Найт-Сити чтобы обращать на это внимание.       [Наезд не засчитан, я ответил честно, а дедуля просто вчера перегрелся со злости, когда понял, что у руля не его любимый шкет, а хуй из двадцатых годов].       [С чего бы это?]       [Ви, ну ты же умный парень. Включи, наконец, мозг. Вот живёшь ты себе, живёшь, приглядываешь за мелким уёбком, что всё норовит сдохнуть в ближайшей подворотне, он сейчас как никогда близок к тому, чтобы окончательно обнулиться, ты ничего не можешь с этим сделать, и вот к тебе в клинику заваливается чертила в теле этого самого мальчишки, да ещё и с простреленной бочиной. Картина Репина «Приплыли».]       Винсент крепко задумывается и, скорее на автомате, пробегается взглядом по посетителям бара. Просто чтобы хоть куда-то деть глаза, вместо того, чтобы продолжить пялиться на Джонни. Где-то в глубине сознания Ви прекрасно понимал и принимал подобный аргумент. Если быть совсем честным, он и не особо хотел задавать этот вопрос — в привычках Виктора не было врать и утаивать что-то что ему не нравится. Он даже про то, что Ви умирает, сказал без лишних расшаркиваний, и молчать про возможную ссору с Сильверхендом точно бы не стал.       [Хорошо, и что же ты вспомнил?] — всё-таки сдался своему любопытству наёмник и снова посмотрел в глаза Сильверхенду.       [Милта Наумана, ] — произнося это имя, Джонни как-то грустно улыбнулся и сделал особо глубокую затяжку.       [И кто это?]       [Рипер. Ты видел его в том воспоминании про Альт. Это он меня заштопал, после моего близкого знакомства с богомолами].       Ви довольно быстро вспомнил тёмное помещение и яркий свет лампы над риперским креслом в 2013-м году. Смуглый мужчина со светящимися белизной глазными имплантами за тёмными очками. «Сколько лет, сколько зим! Сколько, недели две прошло, как я тебя собирал?»… «Он мне как сын»… «Джонни… А, в пизду, всё равно не послушаешь».       Осознание отразилось на лице соло слишком отчётливо, и Джонни на это насмешливо фыркнул и пожал плечами, мол: «сам в шоке».       Ви не знал, что ответить, и что спросить. Сильверхенд сейчас был похож на открытый нерв: вроде внешне и спокоен, но парень знал — стоит только задеть неаккуратным словом потревоженную рану, и рокер вспыхнит, адским пламенем своей злости, утягивая за собой и Винса. Потому парень молчал, снова обратил внимание на клиентов и ждал, когда электрические импульсы в голове улягутся, ознаменовав пришедшего в душевное равновесие Джонни.       [Какая, всё-таки, мразотная штука — судьба. Уходишь на войну с лучшим другом, а возвращаешься к его отцу с парой жетонов и оторванной к херам рукой, ] — Ви от неожиданности дёрнулся и чуть не пролил текилу, но вовремя собрался и отдал заказ клиенту. Он совсем не ожидал, что Сильверхенд продолжит выворачивать свою душу наизнанку. — [Даже не могу предположить, как закончил свои дни старик и возможно ли вообще отыскать его нишу в колумбарии].       [Поищем, как закончим с Бестией], — Ви выдаёт это обещание быстрее, чем успевает, как следует обработать его в своей голове.       Джонни смотрит в ответ как-то затравленно, но в глубине его глаз плещется такая глубокая благодарность, которую наёмник видел в последний раз в отеле в Пасифике, когда пообещал прикрыть рокера от пули.       Молчание немного затянулось. Сильверхенд выглядел так, будто хотел что-то сказать, но не мог выдавить и слова, и это так похоже на начало их диалога в этом баре, что Ви не удержался от подколки:       [Говори уже, Джонни. Я ж прям чувствую, как у тебя шестерёнки в голове поскрипывают].       Рокер пришёл в себя, улыбнулся ненастоящей улыбкой, и посмотрел на Ви так, будто заранее пытался попросить прощения за все совершённые им грехи.       [Как ты познакомился с Джеки?] — Джонни выпаливает вопрос очень быстро, почти проглатывая паузы между словами, и выглядит так, словно уже пожалел, что открыл рот. Очень редкое (почти невозможное) для него состояние.       Винсенту даже задумываться не надо, чтобы возродить в сознании тот далёкий день.       Тогда, много лет назад, когда он ещё совсем зелёным мальцом, прогуливающим школу, работал за этой же барной стойкой, на стул, где сейчас восседала, существующая только для него, энграмма рокера, опустился такой же зелёный член банды «Валентино», сверкая белозубой улыбкой.       — Эй, crisálida, не хочешь экскурсию по Хэйвуду? Обещаю не давать тебя в обиду, — когда бармен упирается в стойку сжатыми кулаками и иронично изгибает светлую бровь, валентинос протягивает свою огромную ладонь и ласково проводит ей по выступающим костяшкам, без смущения заглядывая в недоумевающие карие глаза. — Tus ojos son como el chocolate. No puedo dejar pasar esa dulzura.       — Eres persistente, Romeo, — Ви легко выворачивает руку и, крепко обхватив крупное запястье, дёргает парня на себя, почти повалив «клиента» грудью на барную стойку. Когда зелёные глаза оказываются точно напротив его собственных, а носы почти соприкасаются, вынуждая дышать одним воздухом, бармен нарочито медленно проводит языком по губам, почти касаясь его кончиком чужих губ и медленно произносит, — но я не собираюсь быть пешкой в тоём споре со старшими членами банды.       Когда в глазах напротив загорается неожиданное понимание, что его так легко раскрыли, Винсент фыркает и, боднув окончательно опешившего парня в лоб, отпускает его руку и отправляется на склад за новым ящиком пива.       Валентинос дожидается его на своём месте, и когда парень возвращается, он уже весь покрыт красными пятнами от смущения. Он не смотрит в глаза бармена и немного заикается, чем вызывает почти неконтролируемую улыбку у собеседника.       — Прости, choomba, я не думал, что ты слышал этот разговор.       — Без обид, но на будущее, если хочешь позвать меня на свидание, стоит быть более искренним.       — Учту, — немного расслабляется бандит, не слыша в голосе парня осуждения.       Их разговор внезапно приятно растягивается и прерывается только, когда в бар возвращается миссис Уэллс. Она видит пропащего сына, который не возвращался домой уже пару недель, постоянно шатаясь с другими членами банды, и таскает того за уши, как нашкодившего щенка, чем всё-таки вызывает взрыв смеха со стороны своего нового помощника и бармена. Похоже, Джеки был настолько пьян, что не заметил, как его товарищи притащили его в бар матери, а так как он давно не бывал дома, то не знал и про нового работника.       Когда разъярённая женщина таки уходит заниматься другими делами, Ви достаёт из-под стойки холодную бутылку пива и прикладывает её к горящему уху нового друга, поймав его благодарный взгляд.       — Спасибо, crisálida.       — De nada, Romeo.       Джонни выбросило из воспоминаний слишком резко: он весь пошёл рябью пикселей и тяжело вздохнул, всё ещё ощущая внутри волну разливающихся чувств Ви из воспоминаний. Соло выглядел теперь совсем тусклым и подавленным, и его состояние, наконец, приобрело очевидную причину.       [Он знал?] — Джонни был готов самолично засунуть свой язык себе же в жопу. Он не знал, зачем продолжал этот разговор, зачем вообще лез в душу Ви, зачем пальцами ковырялся в свежей ране и подсыпал туда соли.       [Знал «что»?] — Ви выглядит искренним в своём вопросе.       Джонни, следуя убеждённости, что хуже, чем сейчас он уже не сделает, решился:       [Он знал, что ты его любишь?]       Парень уронил бокал, который только что протирал, на пол и посмотрел на Джонни так, будто впервые в жизни его увидел. Глаза его вспыхнули, как два светодиода и это выглядело так, будто что-то внутри его черепа коротнуло.       У Ви в голове родился ураган из мыслей и чувств такой силы, что даже дышать становилось сложно. Соло не привык скрывать свои чувства и эмоции, а если и делал это, то старался убедить всех в своей искренности. У него всегда удавалось отвести от себя и своих эмоций подозрения даже самых близких людей. По крайней мере, он так думал.       Джонни, каким бы мудаком и эгоистом его все не считали, был проницательным. Временами настолько, что ему и копаться в голове наёмника не нужно было, чтобы знать, о чём он думает. Конечно же, он догадался о чувствах Ви. Сопоставить факты в голове — дело нескольких минут, а у некоторых были для этого годы.       Знал ли Джеки?       [Нет, ] — ответ не выглядел поспешным, и Ви старался звучать достаточно убедительно в то время, когда сам не был уверен почти ни на йоту.       [Почему ты не сказал ему?] — Джонни ходил по очень тонкому льду, но сердце требовало ответа. Рокер ОБЯЗАН был узнать, что Ви чувствует сейчас. Просто обязан.       [У него была Мисти].       [Это не причина].       [Блядь, Джонни, чего ты добиваешься?] — Ви ретировался из-под колючего требовательного взгляда под стойку и, наконец, начал собирать осколки стакана. — [Зачем спрашиваешь об этом?]       [Я хочу знать, что ты чувствуешь сейчас,] — Сильверхенд говорил честно и соло даже посмотрел на него поверх стойки, чтобы убедиться в искренности его слов. Убедился. Снова спрятал взгляд.       [Это не имеет значения], — наконец выдал Винсент, когда собрал все осколки и стакана, и своего самообладания.       [Имеет], — рокер упрямился и вместо неловкости соло почувствовал закипающую внутри себя злость.       [Не важно, знал ли он о моих чувствах, и чувствовал ли я к нему что-то. Джеки мёртв, Джеки был моим лучшим другом, у Джеки была Мисти. Это никогда не имело смысла и не имеет его сейчас и подавно].       [Имеет], — повторил свои слова рокер и растворился в свете пикселей с едва различимым программным треском, оставляя Ви глупо пялиться в пустоту.