Театр любовного абсурда

Практически в каждом серьезном любовном романе (те самые, в ярких глянцевых обложках) утро возлюбленных начинается примерно одинаково: ласковые солнечные лучи, теплая улыбка партнера и нежное "с добрым утром". Утро Рогозиной началось немного иначе. – Твою ж мать, мля! че за кровать, епрст, чуть спину не сломала.. Ой, Галя, я тебя разбудила? – Ольга вновь легла на свой край, с которого чуть не свалилась несколько секунд назад: долгие бессонные ночи и голодание дали свои плоды, и иногда, особенно во сне, координация начинала изменять Свиридовой. Вот и сейчас та, судя по всему, чуть не упала на пол с узкой полуторки. Галина взглянула на часы. 6:12. – Ерунда, будильник прозвонит через три минуты. – О, отлично. Ты, значит, вставай, а я ещё посплю.. – и девушка, дотронувшись губами до щеки полковника, мгновенно провалилась в сон. – А ты не опоздаешь? – Нет, товарищ полковник – открыв один глаз, пробормотала судмедэксперт – В 7:59, как штык, буду в главном офисе. – Ладно, как знаешь – погладив Ольгу по руке, Рогозина вышла. Помнится, их совместное утро всегда начиналось так: Рогозина спокойно завтракала, одевалась и уходила, пока Свиридова наслаждалась последними минутами сна. Потом, когда за Галиной закрывалась дверь, начинал бешено орать голосом солиста AC/DC будильник судмедэксперта, который игнорировать уже не получалось. С тихим матом девушка открывала глаза, смотрела на часы... Материлась громче, бежала в ванну, потом искала одежду, на ходу одевалась, красилась, чертыхаясь, искала ключи от мотоцикла, потом летела на оном в ФЭС, срезая путь по дворам, чтобы... – Доброе утро, Галина Николаевна! Есть для меня какая-то работа? Рогозина подняла глаза от бумаг и улыбнулась краем губ. Демонстративно посмотрела на изящные наручные часы. – Да-а.. без одной минуты восемь. Ольга, по тебе можно время сверять. И если есть в этом мире что-то неизменное, так это твоё появление в офисе. Пока для тебя ничего интересного, несколько образцов на гистологию, в общем-то и всё.. – Жаль – усмехнувшись, откликнулась девушка – Никто не спешит ко мне в морг, обидно. Тогда, если что, я в буфете. Через несколько секунд Ольги в кабинете уже не было. Галина, чуть качнув головой, продолжила разбираться с бумажной рутиной. Ей ещё предстоял допрос, поэтому пока *** Майский зашёл в буфет выпить. За столом уже кто-то ел, склонившись над ароматно пахнущей тарелкой. Кто-то черноволосый, одетый в темную рубашку и жакет, немного широкий в плечах. – Как жизнь, Ольга? – произнес Сергей, облокотившись на столешницу. Судмедэксперт прекратила работать челюстями, даже немного выпрямилась. – Ты не поверишь.. но замечательно – она улыбнулась. Сначала Майский подумал, что это такой сарказм: ещё вчера этот человек напоминал жутковатое изображение Смерти. Но, глядя девушке в лицо, сомнения мужчины развеялись. Она говорила серьезно. Кажется, даже ее кожа больше не казалась такой мертвенно-серой, а тени под глазами не выглядели так пугающе. – Что, нашла кого-то нового? – поинтересовался с легкими игривыми нотками в голосе Сергей. – Да нет. Скорее, кого-то старого – и судмедэксперт хитро улыбнулась, сделав несколько глотков из небольшой бутылки с красной этикеткой. – Так вы это.. помирились? – приподнял брови майор. – Мы не ссорились. Просто возникли некоторые.. ээ.. сложности – Ольга пожала плечами. – Аа – сделал понимающее лицо Сергей. Говорить на подобные темы ему было крайне неудобно, "не так воспитан", что называется. Поэтому продолжать разговор надо было решительно о другом – Погоди.. ты ешь китайскую лапшу.. и запиваешь колой? Утром? – Ну да, а что? Ты смотришь так, словно я на твоих глазах съела живую кошку. А я жрать хочу – с какой-то виноватой улыбкой пояснила Свиридова – У Галины Николаевны в холодильнике только несколько овощей и было съедобных... Куриную ногу я ей пожертвовала – и добавила, заговорщически понизив голос – Не вызвала она у меня доверия.. – Кто? – Сергей, неожиданно посвященный в такие подробности, выглядел смущенно. – Нога, конечно. Ну уж точно не Галина Николаевна! – она хмыкнула, встала, выбросила пустой лоток и бутылку. Хлопнула мужчину по плечу, посмеиваясь – Ладно, я пойду, не буду тебя больше шокировать. И кстати, я буду весьма признательна.. – она посерьёзнела – Если ты не будешь распространяться о личной жизни полковника Рогозиной. Я не хочу, чтобы у нее возникли какие-либо проблемы.. наверху. Хорошо? – Могила – чуть развел руками Майский – За это даже не беспокойся. – Это хорошо.. Лаборатория. До нее ходу меньше минуты, белый халат и открытая стеклянная дверь. Но эта мелочь разрастается в непреодолимую пропасть, когда наперерез Рогозиной пошёл Николай Круглов. Тот, кого она, по правде говоря, видеть пока не очень хотела. – Доброе утро – спокойно поздоровалась женщина, останавливаясь. – Доброе, Галь, я хотел с тобой поговорить... – Только недолго, очень много дел – коротко взмахнула рукой Галина, поморщившись. Круглов кивнул. – Галя, я бы хотел тебя пригласить... – но полковник остановила его взглядом. Сделала глубокий вдох, и на миг её ресницы вздрогнули, но она заставила себя смотреть не куда-нибудь, а в льдисто-голубые глаза напротив. – Коля, извини, но.. ничего не получится – и, сказав самое главное, продолжила – Да, между нами что-то было. Может, есть и сейчас. Но, послушай, я.. мне действительно хорошо с другим человеком. И да, я благодарна тебе, за то, что именно ты спас меня от.. – казалось, произносить подобное должно быть мучительно больно. Но сейчас слова нашлись как-то сами собой, за ними не следовало вспышки страшных воспоминаний – От обоих Полозовых. Я действительно признательна тебе, и... – Вообще-то, Галя – с нажимом на имя произнес Николай, прерывая женщину – Вообще-то.. это не только моя идея. Её предложила Свиридова. – Ольга? А почему я ничего об этом не знаю? – Потому, что она сама так сказала. И обещала любому, кто скажет, оторвать.. ммм.. неважно что. И знаешь, я ей верю. – Так, товарищ майор – в голосе женщины прорезался металл. Она начинала злиться: и на Ольгу, и на Круглова, но больше всех почему-то на себя – Как старшая по званию я требую рассказать мне все. И он подчинился, конечно же. *** – Слушай, мы не можем сидеть сложа руки! – Ольга явно кипятилась, из последних сил сдерживаясь. – Знаю! – рыкнул в ответ майор Майский. Обстановка накалялась, поэтому он продолжил спокойнее – И мне это тоже не нравится. Айзек скорее всего попытается давить на Галину Николаевну. Кроме того, этот Полозов – и кулак Сергея непроизвольно сжался – наверное, сейчас отсиживается у нее. Я предлагаю... – Предложение заранее отклоняется. Я сам поеду к Гале – в головной офис ФЭС вошёл Круглов, непривычно собранный, деловитый... Непривычно стальной. Или очень пытающийся таким казаться – Один. Сначала на Николая все смотрели молча, тишина повисшая в пространстве, казалась осязаемой. Даже Ольга перестала меря ты кабинет нервными шагами – застыла в размышлении, опустив голову и свесив волосы на лицо так, чтобы закрыть глаза. Наконец, она тяжело и спокойно объявила. – Я поеду с вами. В тот же миг за круглым столом возник на несколько мгновений возбуждённый гул голосов, который почти сразу затих. – Исключено – произнес майор, но это звучало не слишком весомо. – С вами или без вас, я тоже участвую в этом. Я врач, притом военный – равнодушно парировала Ольга. Для себя она всё решила – Кроме того, у меня есть мотоцикл, а это мобильность... Круглов ненадолго замолчал. Соваться туда одному – глупо и самонадеянно, но вот Свиридова.. честно говоря, он предпочел бы кого-то другого. Но другого не было: Майский нужен в конторе, координировать спецназ, а Валентина или Андрей... Ольга была полезней. И время, время! Сколько его осталось у Рогозиной? Может, она конечно и в относительной безопасности, но надолго ли? И имеет ли он право терять лишние секунды на сомнения, если знает всё и так? – Хорошо – Николай согласился – Поедем порознь. Я зайду в дом, за тобой наружное наблюдение. Действуй по обстоятельствам, Полозова или его потенциальных сообщников преследовать, о ситуации докладывать Майскому в ФЭС. – Есть, товарищ майор – спокойно ответила Свиридова, кивнула остающимся, развернулась и вышла. *спустя время* – Майский, Майский! Это Свиридова, докладываю. Машина Рогозиной выехала с парковки, на переднем пассажирском сиденье или Полозов, или кто-то, очень и очень на него похожий. Начинаю преследование. Круглов и Нушич здание не покидали. – Понятно, продолжай преследование – произнес Сергей в переговорник, напряженно вслушиваясь в женский голос, ставший далеким и сухим, прерывистым от помех. – Есть – на смену помехам пришла тишина, Майский устало откинулся на кресло. Антонова, нервно постукивая пальцами по столу, прикусила губу. Слишком много мыслей, чтобы озвучить хоть одну. *** Ольга рвалась вперёд, ощущая на языке немного подзабытый вкус погони, отдающий солоноватым металлом. Машина впереди петляла, перестраивалась, то приближаясь, то отдаляясь. Свиридова пригнулась к мотоциклу, ощущая себя одним целым с машиной. Никуда они не уйдут. Только не от нее. Только черт бы побрал эти пробки! *** – ...Они сворачивают, еду за ними. –...Движутся к выезду из города, судя по навигатору, этой дорогой можно попасть на дачу Полозова... Дьявол! Только не светофор, нет! Сука... В переговорнике на несколько секунд повисла тишина, сравнимая разве что с вакуумной. Все в ФЭС затаили дыхание, казалось, само время замедлило свой бег. – Я их упустила – раздался мертвый, пустой голос, и все помехи на свете не могли скрыть вселенского отчаяния Ольги. Настало время Майского с силой опускать кулак на стол с громким треском. – Коля, Коля приём. Спецназ на дачу Полозова, я сейчас подъеду – и Сергей вскочил, на ходу проверяя кобуру – Валя, ты за старшего. И прежде, чем она успела возразить, мужчина выбежал из кабинета. Впрочем, Антонова и так знала, что сказал бы Сергей. Что на месте будет бригада медиков, и вообще, может, они даже и не понадобятся, и.. неважно. Но поработать медикам все же пришлось, хотя и не слишком много. Потому, что Ольга на некоторое время вышла из строя – смотрела в одну точку болезненно расширенными зрачками, сидя на земле и сжимая в руках мотоциклетный шлем. В голове единственная мысль "Не успела". Но состояние, подобное пугающему трансу длилось от силы несколько минут – а потом девушка встала, отряхнув черную куртку, и пошла к медикам, туда, где слышался знакомый голос, прерываемый надсадным кашлем. Только вот мозг Рогозиной, одурманенный дымом и открывшейся правдой, благополучно затер мелькнувшие черные волосы, сжатые бледные пальцы и огромные, бездонные глаза судмедэксперта. *** – Да-а.. – только и сказала Галина, вырываясь из цепких лап воспоминаний неожиданно легко. Разговор себя исчерпал, и эксперты предпочли молча кивнуть друг другу. А вот и долгожданная лаборатория с уже почти незаметным запахом реактивов, и с одиноко сидящим в наушниках Тихоновым. Полковник склонилась над плечом программиста, постучав по его руке. Тот вздрогнул, снимая гарнитуру, резво подскочил, освобождая начальнице кресло. – Да ладно, не стоило – женщина чуть улыбнулась – Над чем работал? Честно говоря, она думала, что Иван просто слушал музыку. И он, похоже, прочитал её мысли. – Обижаете, Галина Николаевна! Я тут прослушивал звонки нашего подозреваемого... – И? – заинтересованно спросила полковник. – Тупик – виновато отозвался Тихонов, нагибаясь к монитору – Зато смотрите, что я нашёл... В морге помимо лаборантов обнаружилась ещё и Антонова. Впрочем, она уже собиралась уходить. – Утро. Даже доброе. – дежурно поздоровалась Ольга. – Ничего себе.. – ответила Валя, улыбаясь – И тебе. – Что нового? Рогозина сказала, ткани на гисту? – Да, они самые. Слушай, может закончишь за меня, а? У нас с мужем праздник и.. – Окей, нет проблем – Свиридова кивнула, присаживаясь на край стола и поигрывая кольцами на руках – Эм, Сергей.. иди сюда. Сможешь сделать анализы образцов? – Да, конечно – молодой кудрявый парень взял пробирки, изо всех сил стараясь немного флиртовать со Свиридовой, как и большинство младших научных сотрудников ФЭС – Ольга, а... – Для тебя Ольга Витальевна – ледяным тоном отрезала судмедэксперт, сложив руки на груди. Юноша робко улыбнулся, извиняясь, и ушел в соседнюю лабораторию. – Как ты это делаешь? – тихо спросила Валя – Они тебя чуть ли не боготворят.. не стыдно? – лукаво усмехнулась патологоанатом. – Ни капельки. Они хотят мне понравиться. Я хочу, чтобы они хорошо делали свою работу. И они делают ее хорошо, что мне, в принципе, нравится. Так что я всего лишь отличный менеджер по персоналу – хмыкнула Ольга – Да и гиста никогда не являлась моим коньком. – Ладно, как знаешь. До завтра! – До завтра... И уже на пороге Антонова столкнулась с Рогозиной. И пока они обменивались быстрыми фразами, телефон Ольги внезапно захлебнулся гитарным риффом входящего звонка. – У аппарата. Дв, я. Да, помню. Фигасе! – она усмехнулась, почесывая затылок – Конечно в теме! Завтра? Хорошо, давай. Окей. Давай. И, сбросив вызов, глуповато улыбнулась. – Киллер звонил. Года два не общались, и тут на тебе! – Киллер? – подняла бровь Галина. – Друган мой универский. Вокалист из нашей прошлой группы, вокалист.. предложил собраться опять, поиграть, поболтать.. Так что, Галь – хохотнула Ольга – Завтра вернусь домой поздно. Антонова как-то странно посмотрела на обеих женщин. Галина вздохнула, глянув на подругу. Давно хотела рассказать всё подруге, а тут такой удачный случай... – Валя, а давай после работы сходим куда-нибудь, посидим.. мне надо кое-что тебе рассказать – Патологоанатом многозначительно улыбнулась. – Лучше завтра, сегодня никак не могу. Ладно, девочки, всем до скорого. – До скорого. Ольга, скоро Круглов и Майский привезут подозреваемого... – Работаем по той же схеме? – Свиридова потянулась, сцепив руки в замок. – Да. – Отлично.. – девушка встала за спиной Рогозиной, положив руки на её плечи – Зайдешь сегодня ко мне? Вообще-то я планировала уборку, но похоже, её придется ещё немного отложить. – Ладно – полковник пожала плечами, безошибочно находя и целуя узкие губы где-то слева от себя. Однако уже через несколько секунд женщины отстранились друг от друга и вышли из морга. Как раз вовремя, чтобы встретить Майского. На несколько секунд все трое остановились. – Подозреваемого насильника привезли – сообщил мужчина. – Хорошо – Рогозина кивнула словам Сергея и своим собственным мыслям. Майор оказался стоящим между двумя женщинами и переводил взгляд из стороны в сторону, заглядывая каждой в глаза. Что-то словно приказало ему это сделать, что-то такое сильное, чему нельзя отказать. Слева колыхалось, заключенное в маленькое кольцо радужки, безбрежное море стального неба, справа – нескончаемая гладь изумрудных лесов. Логика и безумие, разум и безудержное творчество, лёд и огонь, выдержка против выдержки, сила против силы, правда против правды... Какой чёрт свел их вместе? Сергей уставился в стену, избегая двух пар глаз. А потом они как-то сами собой разошлись. Ольга и Галина шли, чуть касаясь друг друга плечами расправленными плечами – обе высокие, почти одного роста, с прямой спиной и каменными лицами. Рогозина – в привычно тёмном костюме, где единственным ослепительно-белым бликом являлся только вырез рубашки с отложным воротничком, да манжеты, тонкими полосками охватывающие запястья. Ольга же облачилась в чёрный цвет целиком, от носков и до жакета. Схема, по которой сейчас собрались работать, была ни чем иным, как новой версии старой как мир "плохой коп – хороший коп". Рогозина была хорошим. Ведь Галина знала настоящий ад достаточно хорошо для такой роли. А Ольга просто некоторое время в аду жила. Даже затяжная депрессия не могла сравниться с тем, что она испытывала доживая последние годы в "отчем доме". И пусть там не было ни домашнего насилия ни постоянных пьянок, но.. ничего не губит вольную птицу сильнее золотой клетки. И маленьких стычек, которые день за днём тянут жилы и жизнь. Свиридова жила взаперти. Взаперти собственной головы, тела, комнаты и города. Она не могла (или не хотела...) понимать людей, люди не понимали её. Личная преисподняя, ничего не скажешь. Преисподняя, над которой Ольга вознеслась, став её злым гением, главным бесом, архидьяволом, заброшенным на землю. И эта темная сущность словно играла с жизнью, проверяя мир на прочность, растягивая и сжимая пространство. И уж конечно, Свиридова могла стать ночным кошмаром любого, даже самого закоренелого преступника. Стоя бессловесной, черной фигурой возле белой стены с разметкой роста, и пожирая подозреваемого глазами, которые сверкали аметистами из-под черных волос. Этот молчаливый взгляд и неподвижная поза в конце концов начинали давить на допрашиваемого. А как только это происходило, Рогозина сообщала о необходимости провести некоторые анализы. В сопровождении Ольги человек заходил в морг, где оставался с судмедэкспертом наедине. Спектакль продолжался. Морг – место, для среднестатистического гражданина не слишком привлекательное. Тихий, чуть ли не змеиный голос девушки, нарочито приглушенный и царапающий, вид множества острых хирургических инструментов, склянок с чем-то, подозрительным, секционный стол... И не только, даже не столько дело было в действиях Ольги. Просто её демоны выходили наружу, под свет белых ламп секционной – и преступник начинал боятся девушку больше смерти. Кололись практически все. Уводя очередного пойманного преступника, Рогозина позволила себе признаться – именно это привлекает её в судмедэксперте. Темная сущность, бесовская натура, которой так не хватает иногда самой полковнику. Этого дьявола, между прочим, пригласившего её сегодня к себе. Но с другой стороны... Не делает ли она ошибку, применяя такие методы дознания? Ведь ей никогда не нравилась эта манера Майского, или Котова, или Лисицына: хватать подозреваемого за грудки, орать на всю допросную, и так далее. Схему "плохой коп – хороший коп" применяют уже полвека, в основном к тем, чья вина уже фактически доказана, да и тяжесть преступлений – отнюдь не кража жвачки в ларьке. Внутренне подобравшись, полковник открыла дверь. Черной тенью в белую комнату скользнула Ольга, заняв привычное положение. Рогозина опустилась на стул, положив планшет перед собой. – Я – полковник Рогозина. Вам предъявлено обвинение в убийстве пятерых человек. И так далее, по накатанной. Привычная злобная горечь, после удовлетворение от щелчка наручников, несколько секунд взгляда в пустоту, стук ботинок Ольги, остановившийся где-то за спиной. Вдох-выдох и на выход. Рабочий день практически кончился. Самое время собрать свои вещи, а потом идти с Ольгой – идти бесконечно долго, обходя лужи и слушая бесконечные истории Свиридовой.. а ещё хорошо иногда целоваться взахлеб, предусмотрительно найдя подходящую подворотню. В квартире Ольги было накурено. Сильно накурено, сумрачно и душно. Шторы плотно обхватывали практически все оконные проемы, не пропуская внутрь солнечный свет. Переступив порог, Свиридова сдернула какую-то тряпку с большого коридорного зеркала. Та поддалась не сразу, только потянув посильнее, судмедэксперт освободила пыльную зеркальную поверхность. Потом девушка пнула какую-то груду мусора, так не вовремя попавшуюся на пути. Та с глухим треском разлетелась по ковру. – Извини за бардак. Сейчас будет чуть лучше.. – сказала Ольга, на несколько секунд улизнув вглубь квартиры. Галина осторожно сняла обувь, прислонилась лбом к косяку. Конечно, Свиридова и порядок – вещи, прямо противоположные, но чтобы так... Лица Рогозиной коснулся прохладный ветер. Стало даже как будто светлее. – Я окна открыла – поясняет неожиданно возникшая перед полковником Ольга. Она стоит, чуть сощурившись, оперевшись одной рукой на стену за спиной Галины. – Точно не хочешь заняться уборкой сейчас? Судмедэксперт поднимает свои огромные глаза на полковника. Они почему-то совсем не бликуют. Говорит девушка тихо, задумчиво. – На выходных, ты же знаешь. Сегодня я устала, завтра встречусь с ребятами.. а послезавтра как раз суббота.. – выдыхает Свиридова, касаясь подбородком плеча Галины, осторожно дотрагиваясь пальцами до её щеки, проводя вниз по скуле. Рогозина закрывает глаза, тянется навстречу невидимым теперь губам, которые почти сразу же ощущает на своих собственных. Она захлёбывается этим поцелуем, иногда чуть приоткрывая глаза, немного выпадая из фонтана чувств. Что-то нереальное чудилось в происходящем, запыленный воздух создавал особую, практически музейную атмосферу, тихий голос Ольги, звучавший секунды назад, такой знакомый, манящий и желанный. Она так боялась услышать его во сне, и так ждала в реальности... Чужие губы влекли за собой, их мягкие толчки становились всё настойчивей, пока наконец они резко не оторвались друг от друга. – Чай, кофе, потанцуем? – хмыкнула Свиридова, облизываясь – Правда, у меня в наличии только вода из-под крана. – И кроме того, ты никогда не танцуешь.. – протянула Галина, обнимая судмедэксперта со спины, гладя её плечи и шею. – Ага. Так что, позвольте пригласить вас на чашечку воды? – она усмехнулась краем губ. На кухне было чуть лучше, правда на полу валялись пустые банки и упаковки, да ещё и свёрнутый матрас в углу... Свиридова начала энергично открывать все ящики и шкафы, пока наконец не извлекла на свет пачку с орехами, полупустую банку кофе, лапшу быстрого приготовления и несколько вялых овощей. – Есть хочешь? – быстро спросила девушка. – Средне, а ты? – Я пас. Если хочешь, можешь сварганить из этого что-нибудь съедобное, а я буду у себя. Оставшись на пустой, замусоренной кухне, Галина ощущала дискомфорт. Окурки на полу, пустые бутылки на окне, ещё какая-то дрянь без названия под ногами. Рогозина прошла в "кабинет" Ольги. Вот здесь оказалось еще более обжито, на полу кроме мусора – газеты, стопки книг и распечаток. Полковник подняла один увесистый том: "Нерв" Высоцкого. И неожиданно обнаружила рядом такой же. – Зачем тебе одинаковые книги? – с легкой улыбкой спросила Галина. Ольга оторвалась от открытого окна, повернувшись к женщине. Взяла из её рук сначала один фолиант: потрепанный, в дополнительной обложке, с кучей закладок и карандашных пометок, сделанных на полях, отдельных листах и даже – в самом тексте. Знаки вопроса, примечания, фразы, выделенные сотней линий, рисунки в углах, пятна пролитой жидкости. – Этот – для моих исследований и анализов – и книга осторожно легла на рабочий стол – А тот – девушка кивнула на аккуратную книгу – Просто для удовольствия. – Ясно.. Ольга присела на диван в обнимку с ноутбуком. Ее волосы падали на лоб и лицо, закрывая половину лица и шею. Некоторое время Галина сидела молча, глядя на девушку. Всё-таки, надо пойти на эту сюрреалистическую кухню, приготовить себе чего-нибудь... Да и Свиридовой не помешает. – Оля, будешь есть? – Рогозина вновь зашла в комнату. Девушка сидела, сосредоточенно печатая, даже не сразу ответив – Нет, я же говорила.. пока не хочу – и с новой силой начала строчить текст, пальцы её молниеносно летали по клавишам. Галина осторожно поставила тарелку – ничего необычного, лапша, и предприняла вторую попытку. – Но всё-таки... Тонкие пальцы замерли над клавишами. Свиридова медленно повернула голову. – Галя – терпеливо начала девушка – Я же не маленький ребенок, сама знаю, что мне нужно. Так что не надо вот этого – сделав неопределенный жест рукой, она добавила – Ты же понимаешь, о чем я. Если надо будет, поем, можешь мне поверить. – Ладно – пожала плечами Рогозина, несколько сбитая с толку настроем Ольги. Какое-то время прошло в молчании. Судмедэксперт сосредоточенно печатала, не отрываясь от экрана монитора. Рогозина молча сидела рядом. Наконец, Свиридова решительно закрыла ноутбук, вдохнула и сказала, глядя на Галину: – Извини. – Да нет, ничего – женщина отмахнулась. Судмедэксперт с шумом выпустила воздух, отложила тонкий прямоугольник гаджета. – Просто у меня сейчас вдохновение... Было. И.. э э.. понимаешь.. ты мне просто сейчас кое-что напомнила. – Если не секрет, то что? – Рогозина села поближе, позволяя Ольге взять свои руки и зажать их в ладонях. – Да так... Ничего особенного. Всего лишь мое счастливое детство с фиксированным временем обеда, который не пропустить, не отложить.. – грустно улыбнулась Ольга – Это, конечно, не страшно, но... Это сложно объяснить. Вот какие у тебя были взаимоотношения с родителями? – Хочешь провести со мной сеанс психотерапии? – улыбнулась Галина. – Ага. Рассчитаться за сегодняшнее предрассветное время, когда я лежала у тебя на коленях и ныла про свою жизнь. Ну так что? – Хорошие взаимоотношения – осторожно сказала полковник– Меня воспитывал отец, и он всегда относился к моей личности с уважением. – Ясно.. ну, а у меня.. ты уже знаешь. Страшно было – спокойно и серьёзно произнесла Ольга – Это сложно рассказать, но... Судмедэксперт чуть отстранилась, сцепив руки в замок и закрывшись волосами. Вся её фигура стала как будто острее, подбородок казался неестественно длинным, намертво переплетенные пальцы словно вытянулись. Она замкнулась в себе. Рогозиной случалось видеть это и раньше. На совещаниях по особо важным делам, в лаборатории, в морге, и даже в буфете. Опущенная голова, замершая фигура. Несколько минут проходили в оцепенении, а потом Свиридова будто пробуждалась, откидывала волосы, щурилась и выдавала очередную умную мысль, сдвигающую расследование с мёртвой точки. Говорили об этом всякое. Но сходились только в одном – лучше не смотреть в лицо Ольги в этот момент. Ну его,как говорится, к черту.... И сейчас Галина испытывала двоякое чувство – дотронуться ли до плеча девушки, вырвать из этого странного и немного страшного транса, или посмотреть в лицо, увидеть эти глаза? Но принять решение полковник не успела: Ольга вперила в нее свой взор первой. Что-то неуловимо изменилось в её лице. Глаза.. огромные, ненормально черные, как безлунная ночь и мутные, как осенний туман. Чуть приоткрытый рот, из которого каким-то чужим голосом, землистым и возвышенным разом, раздались слова. – Но есть кое-что получше. Могу показать. И пространство разбилось до размеров вечности, сжалось в одну точку и вывернулось наизнанку. Позднее Рогозина найдет увиденному кучу оправданий, и почти убедит себя, что увиденное – не более, чем слишком расшалившееся воображение, последствия долгого недосыпа и заслуга очень красочных рассказов Ольги, но тогда... Тогда она не знала, что и подумать. Она просто наблюдала. Какая-то женщина. Странная, невысокая и не низкая, в одежде, неприятно простой. С простой причёской и таким же макияжем. Черт лица не видно, Галина просто знала – макияж безвкусен. Это было чистое знание, словно его просто вложили в голову женщины. "Мать". Какая-то квартира, желтоватые обои и темные квадраты – постеры? Окна... Нормальные окна. И странное, тяжелое чувство. Тревожно, больно, хочется забиться в угол или напротив, бежать без оглядки, только бы не слышать этих резких и противных выкриков. Галина, с трудом вырываясь из вихря не своих воспоминаний, дала этому чувству имя. Страх. Теперь стало вроде бы полегче, ругань за стеной стихла. Только почему-то всё, на что не посмотришь повнимательнее, расплывается... Вот, как сейчас. Картина сменилась. Темнота, яркие всполохи. Синие, жёлтые, розовые. Клуб? В лицо дует ветер, кирпичная стена под пальцами... Мотнуть головой... Трое верзил: одинаковых, коренастых, безликих, с короткими стрижками и сальными рожами. Смех, улюлюканье... "Шлюха – уроды". И, словно в гипнотическом тумане, летит в шею бритва, а в ответ – нога в тяжелом ботинке, нацеленная прямо в пах. Следующий момент – адская боль, резь в коленях и ногах, хлюпающие звуки и кровь на пальцах. Резкая боль в носу пришла с запозданием, за секунду до того, как на плечо легла ладонь. Вполне реальная, в отличие от бредовых видений. Ольга сидела рядом, смущенно потирая переносицу. Галина внимательно смотрела на лицо девушки. Нос – прямой, ровный, разве что... Разве что маленькая, почти незаметная горбинка. Как от старого перелома... – Тебе сломали нос? До того сидящая прямая, как палка, Свиридова облегченно выдохнула и улыбнулась, привалившись к спинке дивана. – И не только нос... Это было на выпускном, на задворках клуба. – Ольга... Ольга, что это было? – Да так. Каждый находит ответ сам. Я ведь могу сказать много слов, но показать – намного быстрее и эффектнее. – Это были твои.. твои воспоминания? Как ты это делаешь? – и, понимая, что вряд-ли услышит внятный ответ, добавила – Ну, не молчи, пожалуйста... Свиридова вздохнула. С явной неохотой, прикусив губу, начала: – Честно говоря, я не знаю, что ты видела. И, тем более, плохо представляю, как я делаю. В любом случае, там нет времени.. и там возможно все. Там... Ольга до сих пор не дала этому месту четкого названия. Может, поэтому попасть туда получалось далеко не всякий раз? Казалось, собственный астральный мирок, пусть маленький и напоминающий белую комнату без дверей до того, ты начнешь думать, чего же лучше? Но Свиридова боялась того, что однажды не сможет вырваться из иллюзорного куба, пленится его воспоминаниями и реалистичной сказкой... Поэтому прибегала к своей "тайной комнате" лишь изредка. Это не было магией в чистом виде, поэтому и нарушением собственных правил не считалось. Ведь обходить запреты надо красиво, имея благородный мотив и ворох оправданий. Как бы то ни было – выдох-вдох. Закрыть глаза. Выдох-вдох. Ты – в белой комнате. Поверить. Представить. Ощутить. Открыть глаза. И снова здравствуйте. Белые стены, белый потолок и пол. Здесь не существовало времени, внутренние часы давали сбой. В реальном мире проходило от трех до десяти минут, а сознание Ольги работало не переставая. Это тесное пространство давало возможность взглянуть на все под другим углом, выдавая короткие сцены того, чего никогда не случится и повествуя о том, что уже произошло. Оставалось раскрутить события, представлять, как они разовьются... И выбрать из них не самый жуткий. А потом достаточно сломать систему. Вдох-выдох. Глубоко. Чтобы ощутить духи Майского, тихое замечание Круглова, и шепот Тихонова. Чтобы открыть глаза в кабинете Галины Рогозиной, судорожно пропустить воздух в легкие, несколько раз сжать пальцы в кулак, украдкой глянуть на часы. И – вперёд. Жить. Только как рассказать это всё полковнику? Но она, похоже, решила уйти с неудобной темы. – А что насчёт отца, Оль? – М-м – она позволила себе улыбнуться – Он каблук и курильщик, рыбах и хороший водитель, работяга с высшим образованием. Его шутки не всегда такие безобидные, как он считает, а все попытки уйти из реальности в прекрасный книжный вымысел не имеют успеха. Но он – мой батя. Я за него любому морду порву и по ветру развею. Просто потому, что он мой батя, этого достаточно – улыбнулась Свиридова. – Ты дала ему очень... Меткую характеристику. – Это только то, что я в нём больше всего запомнила – развела руками судмедэксперт – Он хороший человек, просто сломленный. Понимаешь, он был левшой. Левшой в советской школе. – А это, как правило выливалось в систематическое угнетение со стороны учителей – Галина удручённо кивнула. Многие, прошедшие через подобное, имели после психологические комплексы. Процесс насильственного переучивания с левой руки на правую – зачастую болезненный, неприятный. Остаётся свой отпечаток на личности. – Ну да ладно. Зато он меня водить учил.. и на гитаре играть, и много чего ещё. Он не вызывал у меня... Страха. Страха. Ольга усмехнулась. Всё-таки Рогозиной, пусть даже посмотревшей воспоминания, никогда этого не понять. Пять минут липкого ужаса – ничто против трёх лет, когда он повсюду. Везде, буквально: когда сердце сжималось от очередной порции криков или сердитых, змеиных упрёков, от резких стуков и замахов, от бесконечных вздохов и причитаний. Хотелось расцарапать себе уши, чтобы из них кровь хлестала, хотелось выть и лезть на стены, орать от ненависти и боли... И одновременно – забиться в угол, обхватив колени, раствориться, исчезнуть, чтобы не попасть под горячую руку... Очередная ссора длилась минуты две, не больше, накал страстей за тонкой стеной быстро иссякал. А страх – оставался. День за днем он рос и множился, прорастая своими мерзкими мохнатыми лапками куда-то вглубь души, до тех пор, пока однажды не случилось наспех собранной спортивной сумки, нескольких коротких фраз и хлопка дверью. – Хочешь, покажу его фотку? – Ну, давай... Свиридова потянулась к ноутбуку, начала рыться среди папок со странными названиями. Однако первой открылась групповая фотография. – Подожди – Галине стало интересно – Если не секрет, кто это? – Какой же секрет. Это моя группа из художки. Самые лучшие ребята на свете. Самые приятные воспоминания. Самое лучшее, что со мной случалось. После поступления в мед, рок-музыки, тебя и ФЭС. Могу рассказать о каждом пару слов, могу болтать часами... Рогозина неопределенно кивнула, разглядывая ребят. Лет по пятнадцать-шестнадцать, с десяток юных девушек – худых, как скелеты или полноватых, в строгих рубашках и с кучей фенечек, с самыми разными прическами. Вот и Ольга – фото старое, нечёткое, но её и тогда что-то отличало. Она улыбается, обняв за плечо свою соседку, в другой руке – гитара. Два парня, судя по виду, голубее июльского неба, стоят по краям. В лице Свиридовой за эти годы что-то неуловимо изменилось – улыбка стала менее зажатой, куда-то подевался вздернутый нос, тело избавилось от странной мягкости поза избавилась от смущенной неловкости. Кроме того, здесь её волосы оказались собранными в длинную косу цвета темного шоколада. – Если не ошибаюсь, почти единственное фото, на котором мне нет восемнадцати. После много чего было.. сломанный нос сросся не совсем правильно, избавив меня от инфантильного вида, вывихнутая челюсть тоже удлинила моё лицо, нога.. ну, нога это просто больно. А так.. по кусочкам себя собирала, когда набивала тату и платила паспортистке за смену имени.... По кусочкам. Неприятно, но не жалуюсь – как-то поникше закончила судмедэксперт – Будешь фотки досматривать? Их почти никто не видел... – Показывай – Галина прижалась к Ольге, касаясь щекой плеча и глядя на экран. Следующее фото – Свиридовой лет тринадцать. Слева и справа стоят мужчины лет за шестьдесят. Умные, по своему красивые лица, которые не портили ни глубокие морщины, ни грубоватые рабочие руки. – Это мои дедушка и его брат. Хорошие мужики, были... А это – и на экране возникла очередная фотография – Моя бабушка. Ну, а вот и мой батя, прошу любить и жаловать... – Ясно. Очередное фото. Просто фото для Галины и целая история для Ольги. Рогозина осторожно пристроила свою голову на плечо Свиридовой. Потом с улыбкой начала гладить отросшие волосы, утратившие иссиня-черный цвет и ставшие темно-коричневыми. Женщина отвела особо длинную прядь девушки ей за ухо... И замерла в нерешительности. – Ольга... Ольга, да ты седая! – удивлённо воскликнула Галина. Свиридова повернула в сторону женщины голову. – Ну, не лысая ведь? Да и.. только прядь, не вся голова. – То, что не лысая, это конечно хорошо, но как так получилось? Ольга осторожно вернула причёске прежний вид. Ненадолго задумалась. – Честно говоря, не знаю. Чего-то определенного не было, просто однажды заметила, что одна-единственная прядка поседела. Галь, ты смотришь на меня так, словно хочешь прожечь в моей бедной голове дыру. – А.. – Рогозина отвела взгляд, на миг скользнув взглядом по тату-рукаву, выбитому на правой руке Свиридовой – Извини. – Да ладно, я не обижаюсь – легонько хлопнув по плечу полковника, девушка поднялась – Пойду посмотрю, чего на кухне осталось. *** Вечер. Очередной вечер в большой квартире, где Рогозина наконец-то навела уборку. Точнее, начала проводить, когда отвлеклась на сдержанный дверной звонок. Ольга. Кто же ещё, имея ключи, будет звонить, словно спрашивая разрешения войти? – Заходи... Дверь распахнулась, впуская в себя запах свежей краски, пряных духов и Ольгу. – Привет – спокойно сказала она, на ходу скидывая ботинки – Не обнимай меня, пока не приму душ: я черт знает в чём. – Да-а, выглядишь... Эффектно. Как прошла репетиция с твоей группой? Свиридова поставила чехол с гитарой к ботинкам и выпрямилась. Ее волосы торчали во все стороны, склеенные лаком и безжизненно опавшие. Макияж – слои туши, подводки и неизменно черных теней, смазался, превратившись в синяки вокруг глаз. Одежда – рваные джинсы, слишком много цепей и браслетов, футболка и затертая джинсовка, висели на тощем теле. Зато на сбитых губах сияла улыбка, скошенная влево, а глаза горели, словно звезды в ночи. Даже в таком наряде она казалась неотразимой. Более того, одежда сидела на ней, как влитая. – Отлично. Ребята огонь, Киллер собрал, кого смог, и новых нашёл. Поиграли, поболтали... Видео сняли, для нашей аудитории, состоящей из 1,5 фаната – хмыкнула Свиридова, тут же закашлявшись – Короче, кайф. А у тебя как дела? Как с Валей поболтали? – Нормально. Пошли в кафе, ну и я ей рассказала всё, как есть.. Ольга кивнула, зашла в ванную. На миг послышался шум воды, но скоро он стих. Девушка вышла, голая по пояс (она часто ходила так, не тратя времени на одежду), с зачесанными назад мокрыми волосами. Присела на уголок стола, обняв себя за плечи. – И что она? – В шоке, конечно – Галина поцеловала острую скулу судмедэксперта, оперевшись на столешницу – Но думаю, она понимает меня. – Ясно. Каким-то чудом в руках Свиридовой оказалась старая, потянутая алкоголичка защитной расцветки. Чья это – Николая Рогозина или самой Ольги, осталось неясным. – Кстати.. над чем ты так упорно работаешь в последнее время на ноутбуке? – Да так... Над книгой – хитро улыбнулась Ольга, откидывая мокрые волосы со лба. Седая прядь затерялась среди них, и думать о ней не хотелось. Подумаешь, прядь. Некоторые в тридцатник уже седые, или лысые, как коленка – Когда закончу, обязательно покажу. А пока это слишком личное, извини. Как там Валентина? – Нормально – пожала плечами Галина – Сын у нее взрослый уже почти, она боится, что курит втихаря. А девочки.. ну, они никогда не доставляли Вале проблем. Слушай, Оля... Скажи, а что ты думаешь насчёт детей? Свиридова поперхнулась, уставившись на Рогозину, которая поспешила добавить: – Ну, не прямо сейчас, конечно, а вообще.. Откашлявшись, Ольга неопределенно мотнула головой: – Знаешь, почему я стала судмедэкспертом? Чтобы поменьше общаться с живыми людьми. Кроме того дети это... Как бы повежливее объяснить... Перед Валей я могу только преклоняться, но сама в ад не хочу. – Объясни? – Ну, понимаешь, дети, это только в плохих книгах и фильмах сплошное счастье. Скажи, ты готова без малого год ходить с огромным животом, маяться от совершенно неожиданного токсикоза: например, блевать от запаха шампуня? Готова к сложным родам и последствиям, к складкам на животе, на которые даже смотреть противно? Но, допустим, роды пережиты. Ты готова обслуживать маленькое человеческое существо, кормить его, слушать оры, убирать дерьмо и даже не знать, чего он сам хочет? Изматывать себя, разрываться между домом и работой, обзаводиться страхами и комплексами, терзаться болью своего ребенка? Чтобы затем, лет десять спустя, получать в ответ постоянные ссоры, конфликты и проблемы, чтобы биться лбом о стены непонимания, придумывать то, чего нет, и не замечать очевидного? Получать тонны советов, читать книги по психологии или напротив, просто плыть по течению? А в итоге обнаружить, что жизнь прошла за обслугой никчемного человеческого обрубка? Ну, или даже самого замечательного человека на земле, но что это меняет? Лично я не готова жертвовать своей жизнью ради сомнительной радости ночных криков и подгузников. Извини. – Да не надо передо мной извиняться – вяло отмахнулась Рогозина. Эти слова Ольги пробудили в ней странное ощущение – Я и не планировала детей. Просто, спросила у тебя твоё мнение. – Если честно, Галь, где-то глубоко в душе я просто превратиться в мою мать–Свиридова задумчиво сплела свою руку с пальцами Галины. Такие тонкие, длинные, с короткими ногтями и сухими костяшками – А ещё не хочу стать совершенно седой, краска нынче дорогая. – Хорошо. Закрыли тему, если тебе так легче. Да и... – окончание фразы неловко повисло в воздухе. Действительно, Галина ведь никогда не задумывалась о появлении детей серьезно, сначала отговариваясь волшебным словом "потом", а спустя годы – "слишком поздно". Но, может, оно и к лучшему? У Ольга не может найти подход к маленьким детям, у нее от них ступор, а она сама не намного в этом деле лучше. Слишком много сложностей ради непонятной цели в конце. И нужен ли ей кто-то третий? *** Весь день был потрачен на уборку. Мусор приходилось выгребать буквально отовсюду, пыль стирать с каждого сантиметра. В итоге – несколько синяков, сухость во рту и неимоверное желание свалиться на несколько минут в кровать, чтобы пропасть с концами. Желательно, прихватив с собой наушники, ноутбук и чего-нибудь перекусить. Однако в дверь раздался тихий звонок и Ольга, наскоро приложившись губами к плотной струе холодной воды, пошла открывать. – Проходи, Галь – уже обхватывая тонкую талию начальницы, буркнула Свиридова с улыбкой. Рогозина выглядела как обычно вне важных дел – черная майка, серые прямые джинсы, темные кроссовки. На ней всё сидело привычно-идеально, вплоть до серых носков и неброского макияжа. – Ты делала уборку? – косясь на разлитую воду и тряпку в ней, поинтересовалась Галина. – Да, так что теперь вход только в маске, бахилах и халате – усмехнулась судмедэксперт – Самой страшно здесь жить. – Ну-ну – расслабляясь, кивнула Рогозина. Из квартиры наконец-то исчезла невыразимая атмосфера депрессии. Теперь тут можно было находиться, не испытывая... Вины? Призраков прошлого? Теперь здесь их только двое. Жилище действительно казалось обитаемым – холодильник наполнился разными яркими упаковками, бар – жестяными банками и бутылками, книги в шкафу приятно пружинили под пальцами. А ещё наконец-то исчез весь мусор, который раньше нахально выглядывал из каждого угла. – Я быстро в душ. Развлеки пока себя чем хочешь, окей? – встав с широкой кровати Свиридова ланью унеслась прочь по коридору. Взгляд Галины, уже давно нашаривший старый видеомагнитофон со вставленной кассетой, начал рассматривать его более внимательно. Он был даже включен, только сама запись стояла на паузе. Пульт нашелся тут же, на полу: дань привычки Ольги обживать все поверхности, исключая, разве что, потолок. На записи оказался концерт. Что-то бюджетное, начала века, но с первых секунд полковник узнала Свиридову. Качество съемки оставляло желать лучшего, хотя это была точно она – только ослепительно-молодая, едва ли девятнадцать будет, худая и скуластая, в черных обносках и фенечках практически до локтя, и электроакустической гитарой наперевес. Её волосы растрепались, стригли её словно в местах не столь отдаленных, пытаясь, очевидно, создать каре. Песню можно и не слушать, достаточно следить за девушкой, с отчаянной веселостью прыгающей в пропасть вслед за лирической героиней. Однако текст поневоле достигал сознания. Что-то про асфальт и звенящий трамвай, что-то, вообще-то грустное, но кому есть до этого дело? Ольга отжигала. Она никогда не могла петь, смотря на бумажку, она попадала в ноты просто так, даже об этом не зная. Она пела от души и сейчас, с каждым взлетом голоса, с каждым выпадом и каждой улыбкой, озаряющей битое прыщами лицо, делилась кусочком души со зрителем. Неожиданно звук стал тише, уже играла одна только Свиридова, замершая, как пружина, с прикрытыми глазами. Я.. По асфальту шагаю.. С тем, кого Сберечь не смогу... До остановки трамвая... Звенящего на бегу! Бегу... бегу.. И уже шепотом, под затухающий перебор гитарных струн, продолжала повторять это "бегу". А потом – резко, без перехода – откнинула голову под свист, подставляя тело под волну криков, свиста и оглушительных аплодисментов. Но мелодия резко стала кардинально другой, куда более жёсткой и тяжелой, а Галина наконец заметила и остальных участников группы. – М-м, тоже решила пересмотреть старые записи? Что думаешь?– уже знакомая фигура возникла плечом, благлоухая запахом шампуня – Стрижка, конечно, ужасна. Меня стригли на спор, да ещё и вдрызг бухие. – Понятно.. – запись сменилась, теперь уже все музыканты стояли перед микрофонами, вышвыривая из себя громогласное "Moscow calling!" – Эх, до сих пор помню прекрасные ощущения от разбитого горла на утро. Это сейчас "скриминг", "гроул", есть куча техник, а тогда... Тогда просто орали, как могли, со всеми вытекающими. Ольга с наслаждением завалилась на кровать, вытягиваясь во весь свой рост. Неожиданно достала сигарету, чиркнула зажигалкой и с затянулась, придержав дым в глотке и выпуская его через нос. Сизое облачко медленно потянулось к потолку, частично исчезая в открытом окне и решетке вентиляции. – Ты же вроде больше не куришь? – Рогозина озадаченно присела на стул рядом с кроватью. Запах дыма казался почти незаметным, но он был– и этого хватало, чтобы чуть заметно поморщиться. Ольга, глядя в потолок, наметила пожатие плечами. – Эта и так первая дней за десять. Потом буду курить одну раз в две недели, потом – раз в месяц и раз в полгода. А потом уже забуду, когда курила в последний раз.. ну, и все. – Хорошо – Галина с мягкой улыбкой смотрела на девушку – Не буду давить на тебя – судмедэксперт на миг сбилась в дыхании, даже блуждающий по потолку взгляд остановился. – Вот за это большое человеческое спасибо. Галь, – она помолчала – Подай, пожалуйста, гитару. Если не сложно. – Хорошо, держи – Взяв инструмент за гриф, полковник отдала его Ольге. Та, положив гитару на впалый живот, начала меланхолично перебирать струны, толком не зажимая их. Побренчав так несколько минут, ударила по струнам уже энергичнее, что-то тихо напевая и незаметно улыбаясь. Мне приснилось небо Лондона, В нем приснился долгий поцелуй.. Мы гуляли там По облакам. М-м-м-м-м, м-м м-м... Волосы девушки разметались по подушке, футболка чуть сползла, обнажив острое плечо. – Нет, что-то не то. Ща – щелкая пальцами и что-то невнятно мыча, Ольга прикрыла глаза и с силой ударила по струнам, высекая что-то бодрое. Разбуди меня. Не искала, но всё же нашла! И дышу на свободе, тоска умерла, И качается мост между мной и тобой. Разбуди меня! Завтра нас не оставят в живых, Наше время уже – одно на двоих И взрывается мост между мной и тобой... – Нет, это черт знает, что такое. Если удариться совсем в попсу.. – она пожевала губами. А затем как-то невероятно сделала свой голос мягче и тише, протянув: За розовым морем, на синем побережье.. В горах притаился зеленый городок.. – Эх, не. Сегодня не охота играть. И о несчастной любви петь не хочется. И вообще о любви. Шевчука могу, конечно, но.. тоже не тот настрой. Могу научить тебя играть, хочешь? – Нет, спасибо – Галина улыбнулась, присаживаясь на угол кровати и легко касаясь тугих струн – Да и я немного умею, отец когда-то объяснял. – Не пошло? – сочувственно спросила Ольга – Нотная грамота, да? Хотя, постой.. ты же играешь на скрипке? Мне Андрей говорил. – Умею – Рогозина чуть пожала плечами – Да, было у нас одно дело, и я брала в руки инструмент. В любом случае, практики мало. – Да-а.. у меня складывается ощущение, что ты и правда можешь все – погребенная под гитарой Свиридова мечтательно глядела на полковника из-под опущенных ресниц. Потом вытянула руку и, безошибочно найдя ладонь Рогозиной, погладила ее. Однако потом её взгляд метнулся вверх и обрел привычное, хищноватое выражение. – Всё-таки, придётся белить. Галь, глянь на потолок. Повисло молчание. Наконец полковник опустила голову и изрекла, с трудом сдерживая удивление. – Ольга. Меня не удивляет, что потолок прокурен. Я даже могу представить, почему на нем следы красной краски. Но.. ради всего.. как, как туда попал отпечаток ботинка?! – Новый год хорошо отметили – невозмутимо отозвалась Свиридова – Не этот, позапрошлый. Кто-то из друзей решил разуться, но не рассчитал силы. Наверное, мои коктейли и правда только я перевариваю без последствий. – Да-а.. А ты умеешь веселиться. И неожиданно они обе рассмеялись, глядя на этот дурацкий след и друг на друга. Сигарета затухала в низкой стеклянной пепельнице, когда Рогозина задумчиво провела по бедру Ольги, ощущая его пружинистую кожу под своими пальцами. Девушка улыбалась, продолжая лежать неподвижно. И только когда Галина нависла над ней, стремясь увлечь в поцелуй, осторожно убрала гитару на пол. – Ей ещё рано на такое смотреть – и узкие пальцы сомкнулись где-то за спиной полковника, а лицо напротив резко стало ближе. Цепляясь за Галину, Свиридова села, стаскивая опостылевшую одежду, чтобы вновь насладиться видом прекрасно тренированного тела, надеясь,что она выглядит не хуже. Лицом к лицу, максимально близко и максимально горячо – им это никогда не надоест.