Горечь превосходства

Этот момент был подобен протяженному бесцветному сну. Разомкнув глаза сегодня, почувствовал себя так плохо, будто прошлой ночью мне довелось пережить тяжкую битву, хотя, насколько помню, особо сильных ранений я не получил. Все произошло слишком быстро. И подло. Лишь спустя какое-то время дошло, что причиной убитому состоянию была тяжелая энергетика этого неведомого места. К сожалению, дело было не только в этом; я почувствовал, что к правому запястью плотно прилегает тонкий браслет из серебра. Он источал блеклое алое сияние. Стало очевидно, что это сделано для полного контроля надо мной. Пока было не до конца понятно, какими свойствами наделено это украшение. Приподнимаюсь и сажусь на этой холодной постели с намерением осмотреться. Понимаю, что паниковать уже бессмысленно. Однако был крайне удивлен тому, что меня поместили не в какой-нибудь затхлый темный подвал, а во вполне себе цивильную комнату, и одели не в смирительную рубашку или жалкие обноски, а в белый шелковый халат, словно знали, что такое одеяние привычно для меня в домашних условиях. Черт подери, меня даже накрыли одеялом. Эта непредсказуемость ужасно насторожила, поскольку первая мысль возвестила, что подобным образом похищают только тех, кого вожделеют до безумства, и потому не желают портить внешний вид объекта симпатии лишениями в виде антисанитарии, холода и голода. Ну, разве что потом, когда настанет время для воплощения своих маниакальных сладострастных фантазий. Изо всех сил стараясь отринуть эти мерзкие теории и преодолевая жуткую слабость, я встаю и проделываю путь к окну. Представшая взгляду картина была неутешительна: я находился в частном доме, расположенном в скрытом энергетическом поле, куда могли войти только определенные лица. Такие подпространства были особенно характерны для сильнейших призрачных. Кругом не было ничего, кроме небольшого обустроенного двора с портальными вратами и нескончаемой магической материи, похожей на затуманенное звездное небо. Весь участок располагался на парящей в невесомости платформе. Внутри все похолодело от страха и неизвестности, а привычка готовиться к худшему натолкнула на мысль, что здесь меня точно никто не найдет. Да, мне приходилось участвовать в сражениях, которые могли стоить мне жизни, и переживать самые ужасные события, но мириться с похищением – еще никогда. Мне всегда было безумно страшно представлять, что я могу оказаться в настолько безысходном положении. Будь это для меня привычным делом, я бы уже начал раздумывать о том, чем унять скуку, которая наверняка настигнет в скором времени от смиренного ожидания своего мучителя. Но последующие моменты я провел в безмолвном шоке, не имея сил даже на то, чтобы пройтись по своим новым апартаментам, попытаться покинуть их или привлечь хоть чье-то внимание криками и бросанием вещей. Я просидел в одиночестве с ощущением полной безнадеги примерно около двух часов, и только после меня изволили навестить. При виде этой высокомерной блеклой рожи не возникло никаких сомнений в том, что именно он является моим похитителем. Доминик Берштайн – бывший член королевского совета, снятый с должности за слишком объемный список грешков, в основном виде коррупции, убийств и подделки многих официальных документов. Я и сам не безгрешен, но никогда не испытывал нужды красть чужого и обманывать народ, которому я служу. Приняв корону, я был исполнен решимости править справедливо. Первым делом занялся поиском информации о каждом члене совета, чтобы проверить новых коллег на чистоту. И Доминик, увы, не заполучил моего доверия. При моем восхождении он еще работал некоторое время, но поступил неразумно, уделяя мне слишком много внимания. Сразу понял, что он принял меня за неопытное наивное императорское дитя, которым можно будет манипулировать в своих интересах. В общем, ничего у него не вышло, а в один прекрасный день я обрадовал его новостью о том, что он уволен, предоставив целый архив с доказательствами его неблагородных поступков. Я сжалился и не стал кидать его за решетку; сейчас понимаю, что мое помилование вышло мне боком. Хотя, в ином случае он бы отсидел свой срок, либо, учитывая масштабы его влияния, вышел под залог и непременно воплотил бы свой план мести позже. Возможно, даже более креативным и опасным для меня образом. Этот выродок, несмотря на мерзостный нрав, был весьма хорош собой: высок, крепок, исполнен грации и надменности, с белыми патлами до плеч (странная закономерность, но у меня довольно часто возникают натянутые отношения с седовласыми тварями) и достаточно типажной внешностью, в коей удивительным образом сочетались черты грубости и утонченности одновременно. Его яркие янтарные глаза не выражали ничего, кроме игривого коварства. Всматриваясь в них чуть дольше, можно было понять, что этот призрачный везде и всюду желает быть первым любой ценой, начисто отвергая возможность привязанности к кому-либо. - Выглядишь так, будто вовсе не удивлен. Рад встрече, Рейнхольд. - Признаться честно, я о тебе уже слегка позабыл, - скучающим тоном говорю я, - Но в те «славные» деньки, когда тебе пришлось отойти от дел, я знал, что ты еще непременно найдешь повод напомнить о себе. - Нисколько не сомневался в том, что чутье никогда тебя не подводит. Однако привычка поступать по справедливости погубила тебя. Узнав обо всех моих нечестивых делах, ты мог бы избавиться от меня, как от неугодного мусора. В жизни не поверю, что бывший наркобарон, на чьей совести лежит немало убийств, мог бы оставить такому человеку, как я, право на жизнь. – на его лице расцветает ухмылка. - Ты ведь и сам знаешь, что я никогда не убивал без острой необходимости. Исключительно в целях самозащиты. Мы работали вместе слишком мало, чтобы в какой-то момент я вдруг начал задумываться о расправе над тобой. После того расследования и твоего исключения из совета тебя просто не существовало для меня. Знаешь, что удивляет куда больше? То, что Кристиан и мой отец допустили твое многолетнее пребывание у власти. Насчет этого у нас с советником был отдельный разговор. - О да, старики оказались не такими упрямыми, как ты. В этом ты превзошел лучших политиков Сандгарта, браво! Жаль только, что позволил себе быть настолько непредусмотрительным. Тебе не следовало отвергать меня после всего, что я делал для королевства, пока твой папаша играл в войну и шарахался по другим измерениям. - Даже не смей говорить мне о том, что ты делал для Сандгарта. На твоем месте я бы не стал превозносить свои сомнительные решения и финансовые манипуляции. И, знаешь, ты не первый, кто смеет заявлять мне, что я упустил кучу возможностей, отказавшись от сотрудничества. Но поверь, в людях я ошибаюсь редко. Я оставил подле себя только лучших из лучших, в результате чего и без тебя все складывалось вполне прекрасно. - Не стану оспаривать твоего управленческого таланта, - Доминик наконец присаживается на стул напротив, вперив в меня испытующий взор, - С тобой империя расцвела как никогда ранее. Но давай будем честны; совет не делает и половины того вклада в развитие государства, что делаешь ты. Уж я-то знаю, что Его Величество Рейнхольд Штернфельс на деле – интровертный измотанный работяжка. Хотя, это читается даже по твоему внешнему облику. Не один год твоего правления прошел, а ты выглядишь все так же изможденно. С моим содействием ты бы в полной мере познал, что означает быть императором. - Бахвальство ни к чему. С твоей деятельностью королевство бы развалилось, либо я бы уже был давно как мертв, а ты сосредоточил бы полную власть в своих руках. Думаешь, я не понял, что ты точно не станешь довольствоваться одной только должностью члена совета? Интересно, почему ты не начал осуществлять свой план раньше? Казалось бы, лучше момента не найти – король странствует по дальним измерениям и слишком уж увлечен политической ситуацией в другой стране. Так и знал, что у тебя попросту не хватило духа пойти против моего отца. Наш обмен любезностями прерывается тем, что Доминик хватает меня за горло, словно атакующая гадюка. Я вздрагиваю от неожиданности, но после смотрю ему в глаза, и тем злее становится мое сопротивление, чем сильнее он сжимает ладони. Когда призрачному наскучило, он ухмыльнулся, и наконец отпустил меня. - Может и так, - внезапно соглашается он, - Я и представить себе не мог, что ты окажешься ничуть не хуже него. В некотором смысле даже лучше. Но заполучить тебя в свое распоряжение было гораздо легче, чем представлялось. А уж мучить тебя – сплошное удовольствие; ощущаю это буквально с первых секунд. Несомненно, это будет самым приятным занятием в ближайшее время. - И чего же ты хочешь этим добиться? - Заставлю тебя умолять и в очередной раз докажу, что ты очень многое теряешь. Твои страдания не продлятся долго, если позволишь мне вернуться в правительственные ряды без оглядки на чужое мнение. - Уж лучше я подохну, чем откажусь от своего решения. Делай что хочешь, но тебе никогда не вернуть то положение, что когда-то удалось заполучить нескончаемой ложью и шествием по головам. - В ином случае я буду держать тебя здесь столько, сколько мне будет угодно, возможно, даже окажу честь вроде смерти, заодно и проверю, так ли ты бесстрашен, как кажется на словах, - Доминик широко улыбнулся, будто в предвкушении занятного зрелища, - С этого дня ты целиком и полностью принадлежишь мне. Будешь вести себя хорошо – свяжусь с твоими близкими и предоставлю им возможность твоего выкупа. За солидную сумму, разумеется. Придется основательно подумать над тем, сколько стоит король Сандгарта. - Очень странно, что тебе в голову взбрела настолько банальная идея. Неужто финансовый вопрос теперь актуален для тебя? Стало сложно поддерживать свое благосостояние путем мошенничества и криминального бизнеса, не так ли? - Не в этом дело, дорогой Рейнхольд. Я всегда был и буду в норме, просто деньги никогда не бывают лишними. Да и потом, я очень старательно прорабатывал этот план. Ты отнял у меня то, чего я добивался очень много лет. Все мои старания просто рухнули в один момент из-за тебя, и теперь настало время расплатиться за свою ошибку. - Без проблем, но нельзя ли прояснить один момент? Учитывая, насколько ты зол на меня, почему я помещен в настолько комфортные для пленника условия? - Скажем так, у меня нет никакой мотивации содержать грязные пыточные. Да и не так уж часто я промышляю похищениями, ведь неугодных проще сразу убить, но с тобой дело обстоит иначе. Сбежать ты отсюда не сможешь, твое местоположение невозможно будет определить, ведь это пространство доступно только мне и тому немногочисленному кругу лиц, которым я доверю твое жалкое тельце. Так что возрадуйся, все для твоей прихотливой задницы. Даже моя небольшая библиотека будет полностью в твоем распоряжении. - Раз уж я беспомощен в этом пространстве, - демонстрирую скованное запястье, пропустив мимо ушей его сарказм, - Зачем тебе это? - Ты не настолько слабый демон, чтобы утратить значительную часть своих способностей в моем укромном уголке. Да, определенный эффект присутствует, но именно эта штука делает тебя обессиленным в большей степени, чем энергетика пространства. Как ощущения? - Еще имеешь наглость спрашивать меня? – чувствую, что больше не в силах сдерживаться, - Никогда не сомневался в том, что ты можешь вывозить исключительно подлостью. Для честного боя ты слишком малодушен. Как и ожидалось, в ответ мне прилетает мощная пощечина. Может, совести у этой скотины нет, но его силе удара можно позавидовать. Я притрагиваюсь к саднящему месту, посылая Доминику очередной уничижительный взгляд. - Да, мой император, я не такой фанат справедливости, как ты. Мы можем спорить сколь угодно и никогда не сойдемся во мнениях ввиду полного контраста наших убеждений. Но поверь, честная игра – не лучший метод достижения успеха. Порой она просто неуместна; жаль, что ты этого не понимаешь и отказываешься понимать. Что ж, у тебя еще будет достаточно времени на то, чтобы обдумать предложение о нашем политическом союзе. - Кажется, я очень доступно объяснил. Мой ответ – «нет», и он будет неизменен, даже если мне придется недостойно погибнуть здесь. - Терпеть не могу отказов. И не приемлю его даже от самого Величества. Доминик поднимается и угрожающе смотрит на меня свысока. - Ты так предсказуем в своих действиях, что аж тошно. Давай, ударь меня в очередной раз, да посильнее. Чтобы мне уж наверняка отшибло память об этом разговоре. - На сегодня тебе было достаточно. Знаешь ли, не хотелось бы мне портить это благородное царственное личико. А вот ощутить полную власть над тобой... Призрачный толкает меня на кровать и нависает надо мной, словно волк над истерзанной добычей. Я, не в силах принять эту участь, машинально впиваюсь пальцами в его челюсть, вынудив чуть приподнять голову. Но Доминик не разозлился сильнее; это будто только раззадоривало его. - Ты не посмеешь. – произношу я в оцепенении, ощущая, как паника затуманивает рассудок. - Еще как посмею. Признаюсь, мне даже хотелось пристроиться между твоих изящных длинных ножек. Ублюдку Хейсу чертовски повезло. Знал бы он, что его сокровище грубо поимеют прямо сейчас. - Немедленно слезь с меня, уебище. После этой реплики с силой отталкиваю его. Да, я был настолько зол, что не испытывал абсолютно никакого чувства самосохранения. После такого он точно меня натянет, и, возможно, затрахает до смерти. Реакция моментальная: мою руку одергивают грубым захватом, после чего заламывают над головой. От резкости его движений и тяжести тела, вжавшего меня в постель как можно сильнее, я даже на мгновение теряю четкость картины. Я уже чувствую, как второй ладонью он настойчиво пробирается через полы халата, стягивает белье, чуть не порвав его, проводит цепкими пальцами по члену, спускается к заднице, так и норовя вставить на сухую... на мгновение этот урод застывает в нескольких миллиметрах перед моим лицом, надменно улыбаясь, и после с дикостью впивается в губы, целуя с жадностью самого настоящего животного (ни с кем иным сравнить его не получалось). Он не учел одного – я упрям, и очень плохой идеей было соприкасаться с моими руками. Если бы я не концентрировался на остаточной энергии, способной просочиться через подавление извне, то непременно задохнулся бы от его неистового напора. К счастью, нескольких десятков секунд вполне хватило для того, чтобы облегчить мою незавидную участь. Я атакую Доминика зарядом – самым сильным, на который был способен в данный момент. Он передергивается и моментально отстраняется от меня. Удар настолько ошарашил его, что он даже встал с кровати. - Как ты это, черт возьми, сделал? Вот же сука... Он вновь накидывается на меня. Всем своим видом дает понять, что намерен завершить начатое. Я лишь прикрываю глаза, приготовившись к акту унижения, но вслед за этим слышу только самонадеянную усмешку. Призрачный снова встает с кровати и отходит на некоторое расстояние. - Да уж, ты оказался намного сильнее, чем я думал. Весь настрой мне перебил, сволочь. Впрочем, нестрашно. Не особенно люблю тощих. - Забавно, ведь мгновение назад ты говорил о том, что мечтал трахнуть меня. – приглушенно парирую я, приподнимаясь на локтях. - Среди прочих дрыщей, начисто лишенных какой-либо утонченности, ты – огромное исключение. Как тут устоять? И не нужно наивно полагать, что если сейчас тебе удалось напакостить, ты минуешь приговора быть выебанным, Штернфельс. - Обойдемся без нелепых угроз. Как выяснилось, ты совсем не умеешь держаться достойно. Уж столько лет прожил, столько событий пережил, а ведешь себя как импульсивный мальчишка, неспособный удержать хер в штанах. Еще и в такой неуместный момент. Мои фразы прозвучали максимально озлобленно, но на я деле близок к тому, чтобы разрыдаться от накопленного напряжения. - Ладно уж, наперед буду учитывать то, что тебе нравится подготовка и долгие прелюдии, Величество. Ну а сейчас, к сожалению, вынужден тебя покинуть. Отдыхай, готовься к следующему нашему свиданию. У меня больше не было сил на какой-либо ответ. Доминик, понимая, что говорить я больше не желаю, неспешно покидает меня. Как только дверь захлопнулась, из глаз тут же хлынули слезы. Совсем не прельщали роли похищенной принцессы и потенциального сексуального раба. Прямо в этой комнате за еще одной дверью, как оказалось, располагалась небольшая ванная. Не раздумывая, я наполнил ее и поспешил погрузиться в горячую воду, чтобы смыть с себя грязь его прикосновений. Увы, это не особо помогало. Я продолжал тихо и безнадежно плакать, раздумывая о том, как было бы славно утопиться прямо сейчас, чтобы больше не испытывать ужасные последствия своей ошибки, но что-то заставляло повременить с этим решением и уступить светлой надежде. На то, что мои близкие непременно смогут вызволить меня.