Горечь превосходства

В тот злополучный вечер после нескольких этапов удушья меня напоили добротной дозой снотворного, что даже к лучшему, ведь то, что происходило потом, я пожелал бы пережить только самым заклятым врагам. И Доминик, кстати, им не является; это ущербное создание не заслуживает чести называться моим достойным противником несмотря на то, какое преимущество обрел надо мной. Как и в другие дни до этого, я не видел смысла вставать с постели. Хоть и моя рука была все еще перепачкана в его поганой крови после того незатейливого маневра, волосы спутались от грубой хватки, да и в целом я представлял собой достаточно жалкое зрелище, у которого помимо внешнего вида заключенного концлагеря ломило все тело и ужасно болела задница. Возможно, я и заслужил всего того, что испытываю сейчас, но господин Берштайн – явно не тот, кому следовало бы возглавить суд нравственности и возмездия. Поднимаюсь спустя некоторое время после традиционной утренней дозы пессимистичных размышлений и мучительных попыток заставить себя сымитировать жизнь. Направляюсь в ванную и, скинув с себя роскошную тюремную робу из шелка, встаю под струи воды, словно приунывший персонаж из заурядного соплежуйского фильма. Правда, слез у меня уже не осталось, как и мотивации к жизни. Выхожу, намереваясь провести во сне еще как минимум пару часов, но то, что я вижу первым делом, заставляет застыть на месте в ступоре. Сегодня у меня был нежданный гость – чертов дегенерат Вильсон. Нет, само собой, я предполагал, что он может быть как-то замешан в этой истории, влекомый желанием отомстить мне за непринятие по полной программе, но никак не ожидал увидеть его в своем рабском будуаре. Цветастый выблядыш вальяжно растянулся на кровати, как обычно, проигнорировав нормы приличия, и обратил ко мне свой шальной взор в первые же секунды моего появления. Доминик сидел в кресле рядом, и прервал свою витиеватую речь вслед за его переключением внимания. О да, мальчики, спасибо, что заявились не раньше, когда я пребывал в истинно ущербном виде и пахнул кровью. Эта неловкая пауза порядком затянулась; приняв максимально отрешенный вид, я прохожу к противоположной стороне комнаты и усаживаюсь в кресло около небольшого письменного стола, демонстрируя максимальную степень отвращения к этому паскудному дуэту. Их ранний визит хорош лишь тем, что меня переполняет чувство непомерного злорадства при виде покалеченной рожи призрачного. - И тебе доброе утро, - нарушает тишину он, - Хочу представить моего нового личного наемника – Вильсона. Помимо основных своих обязанностей он будет периодически присматривать за тобой. - Да уж мог бы и не представлять, странно, что ты еще не знаешь о том, какая история нас связывала, - без интереса говорю я, - Как твой глаз? - Об этом не беспокойся, на днях будет как новенький, - отвечает Доминик подчеркнуто равнодушно и затем с любопытством обращается к новому подчиненному, - Почему ты умолчал об этом? - Не думал, что тебе будут интересны детали, - Вильсон тут же скалится, - Однако теперь не упущу возможности и похвастаюсь тем, этот великодушный терпила был моим боссом на протяжении долгих лет. Война в Масверии разлучила нас, точнее, как ты уже знаешь, я погиб в одном сражении. - Да уж, я в тебе нисколько не ошибся. Ты абсолютно безнравственный мудила и предатель. – дружественно ухмыляется призрачный. - Именно поэтому у тебя не должно было возникнуть вопросов, когда я разорвал контракт с тобой. Я чувствую, что начинаю злиться, но говорю максимально сдержанно, впиваясь взглядом в Вильсона. - У тебя нет ни морального кодекса, ни преданности, ни каких-либо других чувств. В момент нашего окончательного разрыва я тысячу раз пожалел о том, что не бросил тебя еще во времена бегства от правительства. Ты всегда готов принять любую сторону в зависимости от личных мотивов и элементарного любопытства. Так что, Доминик, на твоем месте я бы не спешил радоваться. Как только появится более выгодный союзник и источник эмоций – этот паразит тебя сожрет. Ах да, он ведь уже работает на Гамильтона, об этом ты тоже не знаешь? Или вы все, сукины дети, состоите в сговоре? Да иначе ведь просто быть не может. - Ты и вправду бываешь наивен, Рейн, вот только Гамильтон здесь не причем, - говорит Вильсон, - Неужели думаешь, что я стал бы делиться такими перспективными планами с ним? Для меня это довольно странно, конечно, но гребаный демонюга действительно был заинтересован в том, чтобы помочь тебе. - Так ты еще и его использовать хочешь? Без обид, но я думаю, что пока ты слишком глуп и бездарен для подобных авантюр. Не забывай, кем он является. - Не груби моему коллеге, если не хочешь получить дополнительных ударов, дорогой, - вновь встревает призрачный, - Ты ведь по личному опыту знаешь, что он – натура импульсивная. И так как ты плохо себя вел, я разрешаю Вильсону издеваться над тобой, если вдруг ему захочется. - О, не будь так великодушен, - Вильсон усмехнулся, - Я не видел нашего императора таким потрепанным даже в те времена, когда он жутко торчал. Думаю, пока что с него хватит. - Ваши измывательства бессильны против меня, ведь фактически вы всегда были и будете жалкими, - с безразличием отмечаю я, - Лучше потрудитесь объяснить, как вы нашли друг друга? - Это случилось около трех месяцев назад, когда мне понадобился наемный убийца. Захотелось новизны, и я нанял Вильсона; впоследствии оказалось, что он не только профессионал своего дела, но и отличный товарищ. Таким образом у нас сложилось и деловое партнерство, и дружба. – отвечает Доминик, не сводя с меня давящего взгляда. - И он, конечно же, был в курсе твоего плана мести? Да уж, ты хоть и ущербный, но тебе каким-то образом удалось добиться расположения такого уникального экземпляра. Как же все-таки тесен мир. - Дом ни о чем не рассказывал мне до тех пор, пока не претворил свою стратегию в реальность, равно как и я словом не обмолвился о том, что имел с тобой продолжительную связь. Любопытство удовлетворено, Ваше сучье Величество? – нахально спрашивает демон. - Не смей задавать мне вопросов, мелкая падаль, пусть мы и разорвали отношения, ты не имел права на предательство. Ты должен был исчезнуть из моей жизни навсегда. Это было прописано даже в том убогом контракте. - Но ты предал его сожжению, мой бывший господин, а значит, его условия можно считать недействительными. - Сегодня у меня загружен весь день, поэтому у вас еще будет куча времени на выяснение отношений, но пока, будьте добры, не забывайте о моем присутствии. – говорит Доминик. - И что же полагается делать в твоем присутствии, бездарный кретин? – резко встаю, чувствуя, что начинаю терять контроль над эмоциями, - Возомнил себя сильным мира сего? - Чрезвычайно близок к тому, чтобы называться таковым. - И чем же ты таким сегодня будешь занят? Наверняка обворуешь парочку банковских счетов, изнасилуешь кого-нибудь за углом неблагополучного квартала, нанюхаешься дури, чтобы в покрове ночи заявиться в таком состоянии ко мне и устроить очередной акт психологического террора? Могущественные люди не безгрешны, но тебя от них отличает то, что ты – дегенеративный ушлепок, привыкший существовать и добиваться желаемого за счет чужих усилий. Как видишь, я бы с тобой и под страхом смерти не стал трахаться, а ты имел наглость предлагать свою кандидатуру в совет. Тебя просто жаль. - Годы идут, а эта стерва все так же неистова... Вильсон усмехается, а после смотрит на Доминика, с лица которого моментально сошли все краски. - Тебе стоило привыкнуть к этим витиеватым уничижительным речам. Увы, я знаю, насколько ты бываешь ранимым. И отчетливо вижу, что прямо сейчас он тебя задел. - Ты вообще на чьей стороне? – с иронией спрашивает призрачный, - Безусловно, мне неприятно такое слышать, но характер высказываний досаждает не так, как невозможность размазать его по стенкам. Слишком простая и снисходительная для него участь. - Ни на чьей, дорогуша. Но если уж хочешь заставить его помучиться как следует, отводи ему хотя бы пару суток на отдых от своего чудесного общества. Этот болезный выглядит так, будто помрет на днях. - Собственно, так я и делаю временами, но он совсем того не ценит, да еще и позволяет себе распускать руки. - Если мне захочется, я сделаю это еще раз. И еще. До тех пор, пока ты не останешься слепым, не получишь десяток ножевых или не умрешь от отравления, гнида. Я подхожу к своему мучителю ближе, чем заставляю Вильсона напрячься и приготовиться к возможному нападению. - Ты уже знаешь, что внезапность – мой конек, - продолжаю с вызовом, - Поэтому отдавай отчет каждому своему поступку и тщательно продумывай план действий перед тем, как вздумаешь выебать меня снова. Возможно, я так и не узнаю, как отсюда выбраться, но это не помешает мне прикончить тебя. - Да, ты смог обезоружить меня однажды, но, как видишь, это все еще не дало тебе никаких практичных преимуществ. Поэтому остынь и оставь эти пустые угрозы в стенках своего травмированного сознания. - Уж лучше я оставлю вас наедине, и пойду подышу свежим воздухом. Стало просто невыносимо находиться в этой унылой больничной палате с клоунами вроде вас. - Мы были дружелюбны, сучка, - насмешливо бросает Вильсон, - Это ты тут отравляешь атмосферу своими колкостями. Поэтому да, тебе не помешает сходить проветрить голову, может, придешь наконец в адекватное состояние. - А ты идешь нахуй, понятно? Можешь не надеяться на то, что я буду развлекать тебя беседами и вестись на тупые провокации. Приятного вам времяпровождения, недоноски, только попрошу не ласкать друг друга на моей кровати; по глазам вижу, как страшно вы друг друга вожделеете. Давая понять, что обмен любезностями на этом закончен, неспешно достаю с ближайшей полки недочитанный роман и удаляюсь из комнаты под их шакальи ехидные взгляды. Казалось, еще чуть-чуть, и оба разразятся гомерическим смехом. Что тут сказать – инфантильные психопаты нашли друг друга. На заднем дворе располагалось раскидистое дерево с багровой листвой. Там я и планировал провести остаток дня; расстелил плед у подножия крепкого ствола, подпер его спиной и уткнулся в книгу, стараясь игнорировать реальность и наивно надеясь на то, что Вильсону не захочется приставать ко мне хотя бы следующие пару часов. Чем больше я находился здесь, тем явственнее ощущал, как крепчают суицидальные наклонности. Возможно, я бы действительно был счастлив подохнуть на днях от перенапряжения или какой-нибудь не выявленной своевременно болезни, обострившейся на фоне всего этого абсурдного дерьма. В то же время для меня было в высшей степени унизительно быть беспомощной подстилкой Доминика, и угрожая ему мгновениями ранее, я был как никогда уверен в желании впиться в глотку этому тупоголовому ублюдку и высосать из него все соки. Так, чтобы он не успел осознать своего безнадежного положения и во мгновение превратился в иссохшее жалкое подобие человека. Все лучше, чем неизбежность его общества. Однажды я уже попытался вскрыться, а он не позволил мне закончить и этого. Вездесущая дрянь. И вот так, в большей мере зацикливаясь на деструктивных мотивах и скорби по своей свободе, нежели на сюжете произведения, которое поначалу так меня привлекало, я случайно задремал до самого вечера. В последнее время мне было настолько плохо, что совсем ничего не снилось. И так даже лучше. Хватит с меня болезненных воспоминаний и сюжетной бессмыслицы. Разомкнуть глаза вынуждает холод и разгулявшийся ветер. В этой обители царствовала вечная весна, но к вечеру всегда становилось ощутимо холодно. К сожалению, первым, что я увидел, было необремененное интеллектом лицо Вильсона. Демон уставился на меня выжидающе, словно сидел здесь уже приличное время, гадая, когда же я соизволю проснуться. Мне уже подумалось, что он сейчас выдаст очередную лишенную смысловой нагрузки реплику, но вместо этого демон завернул меня в пуховое одеяло и привычно оскалился, явно рассчитывая на продолжение диалога. - Спасибо, но чем обусловлено такое внезапное проявление заботы? - Ты выглядишь довольно мило и беззащитно, когда укутан в одеяло, - пакостно отвечает он, - Если помнишь, я отмечал это еще во времена нашей совместной жизни. Можешь считать, что я решил немного поностальгировать. - Хочешь что-то обсудить или пришел поиздеваться? Хотя какая разница, я все еще не горю желанием общаться с тобой. Шумно захлопываю книгу, уже собираясь удалиться, но Вильсон цепко хватает меня за руку и пронзает взглядом – долгим, неопределенным, почти умоляющим. Так он выглядел, когда хотел сообщить о чем-то действительно важном (что, разумеется, случалось раз в тысячу лет). - Ты должен знать, что я не хочу быть спонсором твоих страданий, как этот чертов ублюдок. Я подумаю над тем, как вытащить тебя отсюда. - Отличный розыгрыш, продолжай в том же духе. Только не со мной. - Знаешь, почему я упорно преследую тебя после нашей с тобой размолвки, Высочество? – настойчиво продолжает демон, - Потому, что интуиция всегда подсказывала мне, что ты рано или поздно ты угодишь во чью-нибудь клетку. К счастью, мне, бездушной паразитической материи, доступно любое скрытое от чужих глаз пространство. И любые связи. - Какие громкие слова, смотри, как бы твой хозяин не услышал, а то он будет крайне недоволен тобой. Почему я должен поверить в твои благородные планы? - Доминика здесь уже нет, и мы оба в курсе, что он боится спать на одной территории с тобой. И вообще, да, я настаиваю, чтобы ты мне доверился. Чувства преданности у меня нет, как и понимания личных границ вместе с набором принципов, но я считаю своим долгом выручить того, кто на протяжении долгих лет старался для моего благополучия больше, чем буквально каждый гребаный человек в моей жизни. Будь моя сущность иной и будь мне не все равно, Рейни, я бы пошел за тобой несмотря ни на что. Просто знай это. Потребовалось время на то, чтобы обработать сказанное. Я уже никому не могу доверять, в особенности паразитическому демону, который также главным приоритетом видит сотрудничество со мной. Вильсон всегда был верен своим целям. Он умрет еще тысячу раз, но непременно добьется желаемого. Очевидно, стоит выбирать меньшее из двух зол, пока есть хоть какой-то выбор, но если он правда спасет меня, то будет считать, что теперь меня можно использовать в своих интересах. Зная его, вероятно, он не упустит такой возможности и вдобавок ко всему прочему начнет попрекать меня манипуляциями в стиле «ты обязан мне за спасение своей убогой жизни». Однако я пока воздерживаюсь от комментариев, терпеливо ожидая, что же он скажет дальше. - Возможно, ты ни за что не поверишь мне, но я хочу сделать это просто потому, что могу. И сделаю, несмотря на твой скепсис. Миру будет плохо без тебя. Чего не скажешь об этом засранце. - Воздержись от лести. Тебя самого совсем не заботит то, что в результате всей этой истории со спасением ты либо умрешь, либо крупно задолжаешь ему? Сколько бы раз мы с тобой ни называли его ничтожеством, он умен и может просочиться буквально в каждое недоступное место, достать тебя в любой точке любого измерения. - Странно, что ты задаешь мне подобные вопросы. Думал, догадаешься, что в моем случае смерть уже вошла в привычку. Иветт – далеко не первый сосуд, который я занимал. Если уж и придется помереть, я без промедления украду новое тельце. - Сколько лет ты странствуешь по вселенным и чужим телам? Никому еще не удавалось узнать твой истинный возраст. - Я уже так стар, что сам не помню своего возраста. Мне довелось повидать множество удивительных стран и побывать в самых сексуальных телах из различных измерений. Я знаю более двадцати языков и владею огромной базой знаний, благодаря чему пробиваюсь к вершине, куда бы меня ни занесло. И я почти чувствую то, как власть развращает. Странно, что с тобой этого не произошло. Своим благородством ты меня и привлекаешь. Да и в целом, многое в тебе кажется привлекательным. Я ведь говорил, что твои эмоции невероятно вкусные? - Да, Вильсон, и не стоит мне об этом напоминать, - говорю я с недовольством, - Я понимаю, что от своей природы не убежишь, но всей душой прошу тебя о том, чтобы ты высасывал мои духовные ресурсы чуть сдержаннее, чем делал это обычно. - Поначалу мне думалось, что эмоции Доминика будут еще слаще, ведь он частенько бывает той еще ебанной истеричкой, но нет, черт возьми! С тобой ему все же не сравниться, хоть ты и до последнего исполняешь роль снежной королевы. Кстати, за все то время, что ты игнорировал меня, я успел завести знакомства еще с некоторыми бывшими членами парламента. Кто знает, в какой момент и кому из них вдруг захочется пошантажировать императора Сандгарта? - Только будучи под наркотой я поверю в то, что все это делалось исключительно для меня. Ты выдал себя еще несколькими фразами ранее, упомянув о том, что тобой управляет жажда власти. - Но ведь я ничего не отрицал. Однако желание быть поближе к влиятельным персонам не исключает моего стремления вытащить тебя из этой дыры. Внезапно демон прижимает меня к себе и начинает поглаживать по голове, в чем ощущается очевидная насмешка. Терять мне нечего, поэтому я позволяю этому оголтелому животному насладиться моментом сполна. - Ты очень изменился, друг мой, - голос его становится нехарактерно тихим и спокойным, - Можно считать, что мне посчастливилось понаблюдать за увлекательным путем от маленького беспомощного торчка до царственного чертилы, чья гордость не имеет границ. Все-таки обидно, что я упустил некоторую часть твоей жизни. - У меня бы ничего не вышло, если бы нам не довелось однажды пересечься. Ты снова решил сыграть на моей привязанности. - Как хорошо ты меня знаешь. И все еще не умеешь принимать комплименты; это дурной тон, между прочим. - Ты должен был понять, что мне не особо нравится, когда меня расценивают как самый исключительный ресурс. К тому же, все еще не уверен, что ты станешь рисковать ценой своей жизни. Однако если я обнаружу, что ты умеешь держать слово, хотелось бы услышать обратные требования. Чего ты ждешь от меня после? - Рад, что ты принял условия моей игры, но мне будет достаточно благодарности. Пока что. Вильсон заговорщицки ухмыляется, и я нахожу это весьма предсказуемым. Должен признать, его общество все же способно скрасить мою унылую форму бытия, и теперь, сидя с ним в обнимку, я чувствую себя не так уж паршиво. Только вот он этого не услышит.