Жёлтый шарф

      — У меня на порно не встаёт, — невзначай бросил Серафим, открывая банку с газировкой.         Дима, припавший к своей губами, резко дёрнулся. Поперхнувшись, пролил часть жижи себе на штаны. Серафим, постукивая ногтем по крышке, задумчиво смотрел вперёд – на витиеватую лестницу, украшенную резным металлоломом. Местная достопримечательность, на которую каждый школьник хоть раз приходил поглазеть. Лестницу модернизировал для себя художник, живущий в небольшой квартирке на первом этаже. Бородатый дядька за сорок, не пьющий и не курящий, жил по странному режиму: раньше позднего вечера его на улицах никто не видел.          Здесь, во дворе за домом культуры, Серафим с Димой тусовались раз в шестой точно. Со стороны ДК из открытых окон доносилась шансонная музыка, глупая песня, как и сотни подобных, похожих друг на друга. Пышная тётя с лаковой завивкой выла в микрофон, впрочем, не так-то и плохо.         — Прости, что? — наконец переспросил Дима, вытерев рот рукавом.         Серафим допёр, что сказал ранее, и слегка смутился. Что-то он совсем выпал из реальности.         — Что слыш-… бля, ну и дрисню ты купил, — он залпом выпил полбанки. — Что слышал.         — Это ты к чему сказал?         — Просто так! – Серафим толкнул друга плечом, вытянув ноги перед собой. — Хочу девчонку. Не знаю, может, она исправит положение. В новом классе парочка пиздатых есть. Ну и Вера твоя.         Дима устало закатил глаза, промолчав. Раздражающий шансон закончился и сменился заунывной фортепианной музыкой. Серафим поморщился – инструмент явно был расстроен. Через пару минут разговор про порно показался донельзя абсурдным, но стыдливо съехать с темы не позволила гордость.         — Кстати, что было, когда ты первый раз поебался? — Серафим пошёл в наступление, повернувшись.         Дима завалился набок, прислонившись к железным перилам, уменьшил телесный контакт.         — Использованный гондон был. Сколько раз ещё спросишь?         — Да ты не понял! Я не про то. Каково это было? Ну, там… хотелось больше потом?         Под задумчивое Димино молчание Серафим прицелился и кинул полупустую банку в сторону урны. Повезло – попал прямо в центр, по двору разнёсся громкий скрежет. Серафим довольно ухмыльнулся и выжидающе глянул на Диму. Тот наконец сдался, поведя плечом:         — Да нет. Не хотелось.         — Серьёзно? Не верю!         — Серьёзно, — Диме тема явно не нравилась, он говорил всё тише и тише. — Если хочешь узнать, каково в первый раз, просто попробуй. Поймёшь всё.         Серафим хитро улыбнулся и попытался заглянуть Диме в лицо, но тот упрямо отворачивал голову.         — А с Ленкой? — кажется, он перегибал, но не мог остановиться. — С Ленкой как?         — Сим, с чего ты взял, что у нас вообще был секс? — Дима начал терять терпение и раздражённо отпихнул Серафима одной рукой.           — Ну, так… вы встречались.         — И что?         Это короткое, сказанное совершенно серьёзно «и что» оставило Серафима безоружным. Он медленно отпрянул, сцепив ладони перед собой. «И что» повисло между ними долгой тишиной, в которой плескались отзвуки Серафимовых мыслей.         Как можно встречаться без секса? Хотя, если Дима говорит, наверное, можно, опыта у него всяко больше. Но смысл? Это же как дружба, только называется иначе. Что позволяют отношения? Трахаться, целоваться, ходить за ручку. То, чем с другом не займёшься. А если нет всего этого, то зачем оно надо? Впрочем, если Дима с Ленкой хотя бы целовался, то… и всё равно Серафим не понимал.         — Это не так круто, — наконец произнёс Дима, и Серафим повернулся, наблюдая, как тот достаёт пачку сухарей из рюкзака. — Но тут проблема во мне. Я так думаю.         Серафим промолчал. Глянул на корешки учебников без интереса, а затем удивлённо вскинул брови:         — Это что у тебя… айпад? Откуда?         Дима не глядя протянул сухари Серафиму.       — Это не мой, — он небрежно ткнул кончиками пальцев в тёмный экран, видневшийся из-за забора колец тетрадной проволоки, прежде чем закрыть молнию. — Одолжили.         — Кто?         Серафиму стало интересно, кто из знакомых Димы мог вот так разбрасываться яблочной техникой. К тому же его посетило странное, режущее самое нутро ощущение. Дико хотелось, чтобы этим «кто-то» оказались какая-нибудь мамина подруга, далёкий двоюродный дядя, позабытый родственник. Кто-то «безопасный». Дурацкая мысль, так и полоснувшая по сердцу, удивила ничуть не меньше, чем запоздалый Димин ответ:         — Кирилл, — видя непонимание на лице Серафима, Дима несмело добавил: — Ну… новенький.         В одну секунду Серафим иррационально, совершенно по-тупому новичка возненавидел. За то, что тот сидел на его месте, за то, что общался с Димой, за то, что подкупал… всяким. Хотя с чего Серафим взял, что «подкупал»? Он не знал толком ни лица этого Кирилла, ни его мотивов. Вообще ничего не знал, и от последнего коробило больше всего. Он начинал терять контроль, Димина жизнь становилась всё туманней и неясней. Настолько, что было страшно. Вдруг произойдёт худшее? Вдруг Кирилл отберёт единственное важное?         И Серафим бы выплеснул желчь, сорвавшись, но солнце грело ему колени. Пальцы, липкие от масляных сухарных крошек, пахли химозной дрянью, а Дима, по чьему бледному профилю Серафим дико скучал, бездумно наблюдал за тем, как кисточки фольги болтаются, повязанные на лестнице художника. Всё было на своих местах, впервые за последнюю неделю.         Чёртовых семь дней порознь, и первый, в который они смогли пересечься после уроков. Дима, с его тяжёлым потрёпанным рюкзаком, и Серафим, носивший с собой тетрадь да дневник.         — Кстати, мне придётся кинуть студию, походу, — сознался он в том, что вертелось в мыслях ненавистной надоедливой мухой.          — В плане?         — Ну… у отчима чот случилось. Он не сможет подкидывать деньги, — Серафим грустно усмехнулся, пожимая плечами. — Я пробовал найти, у кого занять, всё такое. Ну и подработку… но вариантов ноль, походу.         — А вернуться, когда деньги будут?         — Не-а. Я уже пару раз уходил и возвращался. Тренер заёбся меня тащить на себе, я для него бесполезен – на фестивали не езжу, выступаю редко. Понимаешь? Тут всё, да и последний год. Какая мне разница?         Дима хмыкнул и стих. Наверняка у него нашлись мысли по этому поводу, но он позволял Серафиму выговориться. Слушал с привычным, уверенно-спокойным видом. Так, наверное, только он умел. Не жалеть, не сочувствовать, не давать ненужных советов, а именно что слушать и понимать. Это Серафим ценил, и как раз это сейчас было нужно.         — А что в школе? — спросил Дима, когда понял, что Серафим предпочитает не развивать тему студии.         — Ничего такого, — Серафим пожал плечами. — Ты и по сообщениям знаешь. Этот… Андрей, ну… он вроде как помогает освоиться. Стрёмный парень, если честно, но умный. Я кроме него пока ни с кем не общаюсь особо. Да и странно, если б начал, после того сл…         Серафим понял, что чуть не проболтался, и замолк. Нет, он бы точно не стал портить всё рассказом о том, как трусливо оставил очкастого на избиение. До сих пор было не по себе. Да, он как бы вмешался, но не сделал того, что планировал, и показывать такого себя Диме не хотелось совершенно. Учитывая, что с первого сентября Серафим ни разу не видел очкарика в школе. Наталкивало на мысли, что поколотили его основательно.         — После какого случая?         — Да так. Запалил их курящими за школой, — соврал Серафим, передёрнув плечами. — Но не сдал. Они, видимо, думают, что я рано или поздно учителям натрещу.         Дима понимающе кивнул. Серафим боялся, что он распознает ложь, но тот поверил. Даже стало грустно чутка – Серафим всё же ждал, что Дима его поймает, вытащит всё, растолкает по полкам, осудит. Просто скажет что-то вроде «ты поступил говяно, чел». «Гомики тоже люди, Сим». Такое банальное, но его голосом и с проникновенным взглядом, чтобы Серафим знал, что гадкие ошибки ничего между ними не изменят. Но Дима поверил, и всё продолжило идти своим чередом, перебежками от минуты к минуте.         — А ты, выходит, Вере точно не звякнешь, — невзначай вернулся Серафим к старой теме. — И ладно. Только если найдёшь подружку без моего ведома, я тебя задушу, чел.         Дима тепло рассмеялся. Серафим почувствовал себя куда проще. Вытерев руки о штаны, он поднялся, разминая кости, недовольно обернулся к окнам ДК. Весь их разговор сопровождало бряцканье по расстроенным клавишам, соединяющее звуки в неровный музыкальный ряд. Серафим силился вспомнить название мелодии. Пять лет музыкалки канули в никуда, оставив из полезного чувство ритма и лишние знания в беспросветно пустой башке. На ум не приходило ничего, хотя ощущение «родного» было безумно щемящим. Он точно, сто процентов знал эту музыку.         Серафим дослушал до конца строй искажённых звуков. Подхватил рюкзак в возникшей паузе, ступил на изрисованный мелом асфальт. Дима пошёл следом молча. Тишина рядом с ним порой обретала невероятно тёплый, сладкий оттенок. Такой, что хотелось наслаждаться ей до самого конца и ни за что не тревожить. В этой «тишине» звуки находили новые грани, а цвета казались куда ярче и насыщенней. Незаметно для себя в таком состоянии легко было провалиться в зыбкое, приятное варево ощущений, робко колющих мурашками позвонки.         — Ой, — Серафим, не заметив, запнулся о попавший под ногу предмет и невольно испугался от резкого звука покатившегося по асфальту пластика. — Бля, смотри, что нашёл!         Дима нагнал его, побежавшего за тёмной полосой. Серафим поднял старый кнопочный телефон, повертел так и эдак. Попробовал включить – не получилось. Снял корпус, глянул, есть ли симка. Симки не было, но аккумулятор занимал отведённое ему место и выглядел новым.         — Надо же, старик какой, — Дима положил руку на плечо Серафиму. — Даже в сравнении с моим кирпич.         — Походу, совсем нерабочий, — Серафим агрессивно потыкал во все кнопки. — Ну, ничейный – значит наш.         — Сим, боже... Зачем он тебе? Оставь, херня же.         Но Серафим уже бросил его на землю, а после, замахнувшись, пнул со всей силы вперёд по улице. Пинок оказался неплохим – телефон, громко стуча по кривому тротуару, отлетел дальше и остановился, впечатавшись в водосточную трубу.         Серафим и Дима переглянулись. Последний замешкался на секунду, а после, нежданно подхватив настрой, рванул вперёд, за телефоном. Серафим аж выпал от неожиданности – серьёзно? Он только что…         Дима вывел телефон ногой обратно в центр тротуара. Пока Серафим подбегал с целью «перехватить мяч», он уже запустил его дальше, правда, вышло криво, и «кирпичик» отлетел на дорогу. Парни кинулись вперёд наперегонки, и Серафим, пока было пусто, пнул телефон на другую сторону улицы через всю проезжую часть. Вывернувшая из-за угла машина опасно промчалась перед ними, обдав пылью. Потирая нос, Серафим кинулся на ту сторону первым, но Дима не отставал, да и бегал лучше.         Смеясь и толкаясь, они сошлись в схватке за покоцанный «кирпичик», пытаясь выбить его из-под ног друг друга. Серафим всё же смог – пнул вперёд, оттолкнув Диму, бросился следом. Правда, не рассчитал слегка и впечатался в открывшуюся дверь магазина, выставив руки вперёд. Какая-то тётка, шурша пакетами, осыпала Серафима бранью, но тому было наплевать. Он видел, как Дима чёрной тенью добрался до телефона и повёл его дальше.         Вперёд! Бегом, заливая улицу звонким смехом и стуком бьющегося о стены зданий телефона. Серафим вспотел и вдруг подумал, что даже имея за спиной лёгкий рюкзак, уступает Диме в скорости.         Но вот, на очередном переулке, когда Дима замешкался, выбивая телефон из-под ступеньки железной лестницы, Серафим, споткнувшись, налетел на него, вдавив в стену. Дима охнул, его рюкзак смачно так впечатался в кирпичный выступ. Серафим, ткнувшись макушкой ему в грудь, тяжело дышал, глядя вниз на пыльные кроссовки с красными шнурками. Любимые Димины кроссовки.         — Уф, пиздец, — задыхаясь, Серафим попытался сглотнуть, смочить пересохшее горло, но не помогло. — Уф-ф-ф…         Предплечье упиралось поперёк груди Димы, и Серафим вдруг подумал, что так, наверное, перекрыл ему весь кислород. Но сил отпрянуть не было совсем. Он нервно засмеялся, чуть подрагивая. И улыбка, тянущая щёки, стала шире, когда тело Димы тоже затрясло от хохота.         — Ух ты, — произнёс тот хриплым, тихим голосом, так, что по коже пошли мурашки. — Это было… забавно.         — «Круто», ты хотел сказать, — пытаясь отдышаться, Серафим прикрыл глаза на секунду и, наконец совладав с собой, отпрянул. — Видишь? Ничего сложного.         Дима был запыхавшийся, растрёпанный и смотрел слегка расфокусировано. Капюшон слетел с головы, тёмные кудри разметались в стороны, глаза блестели необычно живо. Серафим подумал, что, наверное, сейчас, именно в этот миг их «тишина» и закончилась. Закончилась, когда это пришлось обличить в слова, дать детской дурости имя. Потому что стоило им заговорить, как всё волшебство момента рухнуло, и Серафим ощутил себя максимально нелепо. Особенно так – глядя на облокотившегося о стену Диму, облачённого в знакомую толстовку, под которой натягивали кожу предательские косточки ключиц.         — Мы…         — Не будем, — перебил-таки Серафим, пытаясь сохранить крупицы того, что только что между ними было. — Не будем, ладно? Молчи, дебил.         Дима поджал губы, будто давил в себе слова, и его яркая, полная детского восторга улыбка показалась Серафиму самым лучшим, самым красивым, что он видел в последнее время. Да неужели когда-то, будучи ребёнком, Дима постоянно вот так улыбался? Как Серафим мог не замечать?         Они вновь рассмеялись. Стояли, как два дурака, посреди улицы. На них оборачивались прохожие, и люди, сидевшие у открытых окон, наверное, тоже. А Серафим вдруг понял, что ради подобных моментов он, возможно, и существует. Ради моментов, способных вернуть лёгкую беззаботность. Моментов, которые Серафим проводил рядом с… ну, рядом с ним.         — Бля, а я ведь вспомнил, — его вдруг озарило.         Дима непонимающе склонил голову набок.         — Вальс, Дим! Вальс Шостаковича. Вот что тот дурень из ДК играл сегодня.    

* * *

        То, что по его вине Дима разъебал айпад Кирилла, Серафима не волновало вообще. Нет, волновало, что другу придётся выкручиваться, в остальном он ощущал странную, мстительную радость от мысли, что теперь Кирилл может от Димы отстать. Так мерзотно, но с собой Серафим ничего не мог поделать. Не зная этого парня в лицо, он умудрялся желать тому худшего, а от одной мысли, что тот крутится рядом с Димой, чесались кулаки. Чёрт, вот если бы…         Серафим едва не запнулся на ровном месте. Свет из окон заливал коридор бледными, белёсыми квадратами, и шагать по ним было приятно. Раз, шаг – и тёплое мазнуло по штанине, другой – и терпкая прохлада захлестнула, обхватив ступню. Серафим рисковал выпасть из реальности, топая в такт, но к своему сожалению добрался-таки до конечной.         Библиотека.         Так себе идея – нарушить обещание не совать сюда носа. Но что ещё? Смелости не хватило попросить кого-либо сбегать за него, а Серафиму надо было получить чёртову книгу к завтрашнему дню. Причём забавно: ебаный Андрей сам запряг его в это дело, потому попросить его не вышло бы, а в городскую библиотеку переться оказалось очень даже лень.       Знакомая дверь неприятно скрипнула, и взгляд зацепил приветствовавшие его матовые стаканы. Серафим оказался заперт в странного рода безвоздушное пространство, в котором одновременно боялся находиться, и к которому, честно говоря, тянуло. Он уже искал взглядом сгорбленную фигуру Олега Петровича, как вдруг резко выпрямился, похолодев. Да ну нет… да быть оно не может…         —…девчонку. К-как я мог п-пройти мимо, дед? Ну да, отец с-соврал. Да, соврал. Тебе в-вредно волноваться, а я в п-порядке. Я д-давно не мелкий и ударов не боюсь.         — Разукрасили тебя, а я и не ведал. Что же вы так со мной оба?         — Д-деда, пожалуйста, п-перестань. Отец правда не х-хотел тебя беспокоить.         Серафим, паникуя, наблюдал за тем, как знакомый очкастый подаёт книги Олегу Петровичу. Разговор этих двоих вышиб почву из-под ног, и самое время было спасаться бегством. Но судьба придавила обручем кармы Серафимовы плечи, а потому очкастый, повернув голову, всё-таки его заметил.         Вообще, Серафим не думал, что когда-то будет испытывать такую странную смесь неприязни и стыда. Причём в равной мере и того и другого. Взгляд очкарика был холодным, резким и полным отвращения. Так смотрят на тех, мимо кого проходят, воротя нос. И как бы Серафим ни верил в собственную правоту, укол совести за то, что синяки на лице прыщавого гомика отчасти его ответственность, он ощутил всецело.         — Серафим? — имя, произнесённое хриплым голосом Олега Петровича, прервало игру в гляделки.         — А, да. З-здрасте. Мне сборник Бунина нужен. Алиса Матвеевна к вам направила.         Олег Петрович с просьбой глянул на очкастого. Тот стоял на месте, продолжая пилить Серафима одним лишь присутствием.         — Петя, — на отклик очкастый всё же отмер и нехотя протопал вглубь зала.         Пётр, значит. А фамилия… Щукин? Если он называет Олега Петровича дедом, то, вероятно, фамилия у них общая. Хотя, есть вариант с маминой линией, но то уже мелочи. Петя или, как мелькнуло шутливой мыслью, младший Щукин – теперь враг номер один, благо что беспомощный и забитый травлей. Серафим чувствовал облегчение, что его неприятелем стал этот хлюпик, а не тот же Андрей, например. Но то, что Петя приходился внуком Олегу Петровичу, ломало ситуацию под новый угол.           Чёрт, как же Серафиму было стыдно. И да, он где-то слышал, что эгоизма не стыдятся, что это нормально – о себе думать, но… но тогда зачем он вообще попытался заступиться? И этот Петя, чёрт бы его. Нашёл, бля, чьим внуком быть! Теперь прилипчивое чувство стыдливости при виде Олега Петровича увеличилось в разы. Нет, вот всё, точно ни ногой в библиотеку. Ни за что! Надо бы искать приятелей в классе, чтобы за него ходили. Побег – тоже решение проблемы, особенно когда никто кроме тебя не знает, что ты убегаешь.         — На, — Петя с такой силой пихнул книгу Серафиму, что тот аж воздухом подавился, схватившись за живот.         Младший Щукин собирался ещё что-то добавить, но сдержался. Только зыркнул зло и развернулся. Серафим готов был поспорить: не будь здесь Олега Петровича, Петя бы не постеснялся в книгу плюнуть. Присутствие библиотекаря всё осложняло им обоим.         Квадратные пятна света в коридоре снова встретили Серафима, но он спрятался от них в тень сбоку от подоконника. Сунул книгу в рюкзак и тяжело вздохнул. Надо было как-то решать проблему – стоило гомику обрести имя, как совесть стала колоть сильнее. Причём Серафим не мог понять, почему. Откуда столько сожаления? Ощущение неправильности, противности поступка преследовало его всё слабее, но порой захватывало мощным всплеском, обвив горло, и душило всякие попытки себя отмести. Чёртова вина, Серафим слишком часто её испытывал.         Хуй с ним. Живой, и ладно. Синяки, пластыри – не страшно, главное, что задница осталась целой и рот. Спасибо бы сказал, что Серафим уберёг его, хотя, быть честным, теперь он уже сомневался. Действительно ли ребята собирались групповой отсос устроить? Да не, наверное, слишком опасно. Избивать за школой одно, домогаться – другое.         — Вот ты где, — Женя возникла рядом слишком неожиданно, заставив вздрогнуть.         Нет, всё же её квадратные очки смотрелись ужасно. Она словно сама это понимала, поэтому по окончании уроков нехотя стаскивала их с носа, возвращая в чехол. Как сейчас – маслянистым, небрежным движением, ставя точку прожитому школьному дню.         — Пошли? — спросила она, протянув руку.         Серафим молча положил ключ ей на ладонь. Сегодня Женя забыла свои, потому возвращаться договорились вместе. Они как-то мало общались, даже живя в одной квартире уже с неделю, и обходились знаками, жестами да односложными фразами как раньше. В этом плане с Женькой было спокойно – она не горела желанием болтать со сводным братом в той же степени, что и он с ней. Так между ними прошёл не один год, а съезд проблему точно не решил.        — О, кого я вижу!         Женя повернулась раньше, чем названный, и нахмурилась. Андрей подошёл к ним неспешно, звук его шагов глухо отдался от стен. В такое время тут ходило немного народу, и Серафим, мечтавший поскорее попасть домой, как-то не шибко горел желанием болтать. Особенно с навязчивым соседом по парте.         — Что опять? — Серафим устало облокотился о стену. — Забрал я твою книгу, успокойся. Доволен? Уроки закончились, иди домой.         — Ой, грубо, — Андрей ничуть не смутился и, нагло ворвавшись в личное пространство, оттеснил Женю в сторону плечом. — Ба-а… что это, девушка? Надо же, всего неделя, а успел откопать подружку. Да ещё кого!         — Пожуй говна, — сказала Женя тоном, каким обычно разговаривают сугубо на «вы». — Мы родня.         — С тобой? — редко когда можно было увидеть Андрея удивлённым. — Интересно. Но об этом потом, а у меня к тебе, Серафим, разговорчик. Что скажешь?         Серафим прикрыл глаза. У него начинало звенеть в ушах. Чёрт, вот бы все оставили его в покое прямо здесь и сейчас. Совесть, Женя, Андрей, Олег Петрович, чёртов загадочный Кирилл, при воспоминании о коем захотелось скривиться. Всех бы вытурнуть, запереть куда-нибудь и наконец-то вздохнуть. Но нет, распахнув веки, Серафим всё ещё находил себя в школьном коридоре, зажатым в угол Андреевым напором.         — Чёрт, хуй с тобой, ладно, — Серафим оттолкнулся от стены. — Жень, подождёшь?         Ждать явно в её планы не входило, но Женя всё же неопределённо мотнула головой, достав телефон. Серафим отошёл с Андреем в сторону, на лестничную клетку и, встав поближе к окну, спросил:         — Ну?         — У нас тут свободная хата намечается, — Андрей хитро сощурился. — И так как ты под моим крылом, то-о-о… я хочу тебя позвать. Пошли с нами?         — Куда? – Серафим действительно не догонял происходящее. — Куда, бля, пойти?         — Потусоваться. А? Алкаха, курево, музыка – всё будет. Ничего особенного, но там соберётся половина класса, а тебе не помешало бы с ними законтачить, — Андрей говорил расслабленно, с совершенной уверенностью в том, что Серафим не откажется. — Но, желательно, родителям наплети отмаз. А то если спалят, то будет проблемно собираться снова. Ты же не хочешь доставить нам проблем, да?         Серафим закусил щёку изнутри, раздумывая. Вообще, стоило Андрею подойти к нему, как он тут же насторожился – с этим белобрысым было напряжно. Он вечно крутился рядом, то и дело помогая, если можно так сказать. То в столовке протолкнёт дальше по очереди, то шпаргалкой поделится, то домашку подкинет. Андрей приклеил Серафима к себе, и это напрягало ещё больше. Как-то так вышло у него естественно: Серафим сидел с ним за одной партой, таскался за ним по школе, так как не знал кабинетов, обращался по всяким вопросам.         А сейчас Андрей позвал на «приватную» тусовку. Это было максимально подозрительно. Но взыграло любопытство: что такого Андрей от него хотел? Интересно. Вряд ли думал, что Серафим кому-нибудь растреплет о том случае за школой. Тогда что? Чертёнок, щекотавший ухо, подначивал согласиться. Посмотреть, как оно там у них, что да куда. Серафим толком и не ходил ни на какие тусовки, а тут неплохой, пусть и сомнительный, шанс.         — Подумаю, — наконец ответил Серафим, возвращаясь к Жене. — Вечером в Телеге напишу.           Андрей махнул на прощание и скрылся, оставив Серафима узником морального выбора. Инстинкт самосохранения орал о том, что всё это отвратительно закончится. Но любопытство, чёртово любопытство ковыряло душу так, что пересохло в горле. Плавая между за и против, Серафим провёл весь оставшийся день.         Лёжа на постели, смяв покрывало, он взял телефон, чтобы написать: «без меня обойдётесь». Но вместо этого, облизнув губы, спросил: «когда?».