* * *
На неё тоже вышло наткнуться случайно. Какой-то новый, блин, обычай – сталкиваться с девушками просто так. Быть честным, с той злосчастной вечеринки Серафим высматривал бледное круглое личико в толпе, вслушивался в звуки, как если бы между бьющей в уши музыкой и пьяными криками мог уловить шуршание плиссированной голубой юбки. Ни во второй, ни в третий раз, когда Андрей приглашал «почилить», Дианы не было. Но сегодня… сегодня он не ждал, не вслушивался, не думал о её голосе или о том, что скажет, едва встретится с ней. И именно в этот день, переступив порог кухни, Серафим увидел её. — Спорим, Верка не придёт? — одна из одноклассниц качалась на стуле, сжимая бутыль лимонного сока. Диана стояла к двери в полоборота. Закатав рукава переливающейся под лампами рубашки, она жарила мясо, ловко переворачивая лопаткой аппетитно пахнущее филе. Рядом стояла миска слипшихся остатков сухарей и тарелка с влажными разводами. Стол был припорошен мукой, словно снегом. Серафим невольно засмотрелся на притягательную бытовую картину, и в его голове всплыли непрошеные ассоциации. Мысли поплыли дальше – за окно, где октябрьский дождь смывал краски с грязных улиц. До начала тусовки оставалось много времени. Он впервые пришёл раньше обычного, сам не зная, зачем. И желание помочь всё подготовить отступало перед желанием наблюдать за Дианой дальше. И за её подругой, раскачивающей скрипучий стул. — Слышала, вы поссорились. Чего так? — Нос из чужих дел вытащи, плиз, — Диана звучала уставше, но всё так же живо. Она повернулась, требовательно протянув ладонь. Подруга, фыркнув, вручила лимонный сок и продолжила раскачивать стул. Серафим подумал, что ещё немного и кто-то грохнется навзничь. Он настолько выпал из реальности, что заметил слишком поздно – Диана замерла, глядя в его сторону. — Привет, — усталость тут же сошла с её лица. Улыбка преобразила хмурые черты. — Ты рано. Серафим не был уверен, что готов разговаривать с ней. Он боролся с желанием развернуться и уйти, позорно и трусливо. Но ему вдруг стало дико стыдно – неужели он должен так поступать с ней? Или с Ульяной? За что? Ни та ни другая не виноваты, что кое-кому приходится разбирать бардак из спутанных переживаний. — О, Симыч, — его так называли большинство девушек из класса. — Давай, заходи, повеселее будет. Приглашённый неуверенно двинулся вперёд, оттолкнувшись от дверного косяка. Диана хорошо держала лицо, а её подруга, скрипя стулом, раздражённо болтала ногой. Серафим подошёл к плите, встав сбоку. От сковородки шёл пар, и приятный запах ударил в ноздри. Захотелось есть. Мясо выглядело замечательно. — Помочь тебе? — спросил раньше, чем успел подумать. — Было бы классно, — Диана, немного поразмыслив, повернулась к подруге, несколько выжидающе. Та, всё поняв, закатила глаза и, резко поднявшись, ушла с кухни. Стул так и не упал (а жаль). В соседней комнате послышался гул болтовни, и Диана, повернувшись обратно, взглянула наконец-то на Серафима. Именно в ту секунду, в которую он несмело разглядывал её бёдра. Сегодня на ней была юбка-карандаш, что шла куда больше, чем та голубая. Диана казалась старше и в каком-то роде комфортней. Но неясно было, с чего начинать. — Эм… так… чем помочь? — Можешь почистить картошку, — Диана указала на большую кастрюлю с прозрачной крышкой. — Осторожно только, горячая. Почисти и нарежь ломтиками. Я пожарю. Серафим медленно кивнул и, неловко осмотревшись, достал какую-то миску. Подумалось вдруг, что парни станут подшучивать, если увидят, но чувство вины, странное и очень смазанное, не позволило загнаться. Он немного неуклюже орудовал ножом. Ошмётки кожуры липли к пальцам, вкусно пахнувшее мясо шкварчало, и красивая (отрицать глупо) девушка под боком так спокойно и без суеты расправлялась с готовкой. — Дим, макароны! — Не волнуйся, слежу. Нарежь лук пока. Серафим закусил губу. Он стал чистить картошку агрессивнее, так, что грозился порезать палец. Куда бы ни шёл, чем бы ни занимался – навязчивые, странные обрывки воспоминаний приставали, как цыганки на рынке. Он снова покосился на бёдра Дианы. Та как раз развернулась к столу, перемешивая салат. Со спины она казалась особенно симпатичной – у неё была тонкая шея, которую открывали глазам собранные резинкой волосы. Изящный изгиб плеч и едва выпирающие лопатки. Диана такая крохотная и милая, и притом мягкая. Серафим точно знал, что она мягкая. Щёк коснулся румянец, и он отвернулся. Самое постыдное во всём было понимание, что сколько бы он ни твердил себе о красоте Дианы, он не мог избавиться от доставшего порядком «не то». Эта херь мучила его с похмелья, а испорченные отношения с Женей лишний раз напоминали, что у кого-то явно едет крыша. Если «это» – Серафим украдкой глянул на Диану – «не то», то кого ему, чёрт возьми, надо?! Модель с кучей операций? Или может, фетиш на высоких и тощих заиграл? На высоких… да нет, бредово. Не может быть. — Эм… как твои дела? — он начал говорить лишь потому, что испугался, в какую сторону опять полезли его мысли. — Ты не была тут долго, и… я думал… я думал, что… — Да учёба, — просто ответила Диана. — В шараге не так сложно, но я же ещё подрабатываю. Не каждый раз вырваться получается, понимаешь? — А-а-а. Серафим вдруг подумал: стало противно от понимания, что кто-то, какая-нибудь девочка или две, перед тусовками иногда вот так стоят на кухне, готовя для всей оравы. Нет, зачастую покупали что-то из доставки. Пицца, роллы, шавуха. Но в некоторые дни ребята скидывались на продукты, и кто-то готовил целый «стол». Кто-то вроде Дианы, у которой наверняка полно личных проблем. Интересно, почему она? Может, как в тот раз с Егором и Серёгой? Они не стали скидываться, но таскали алкоголь и прочее сами, пока Дима сидел на крыше под палящим солнцем. Это было так глупо… звать его на речку… — Ты переживаешь? Серафим вздрогнул. Он не уловил суть вопроса, но почему-то ответил, обречённо: — Да. И вряд ли Диана могла понять, что конкретно скрывалось за этим «да». Проще всего было воспринять то на личный счёт – секс в ванной, который непонятно чем закончился. Вряд ли девушка подозревала о том, что последние недели в голове Серафима крутилось слишком много разного вокруг имени конкретного человека. — Всё было заебись, — конечно же, она подумала про тот раз. — Тебе не нужно загоняться. Мне понравилось. Серафим, повернувшись, встретился с долгим, странным взглядом. — Точно? — Да. Ты очень милый. Он улыбнулся и тут же опустил голову. Так странно. Стоит ли пытаться теперь звать Диану на свидание, как принято, чтобы узнать лучше? Стоит ли вообще воспринимать то, что было между ними, серьёзно? Ведь в памяти пусто, нет ничего. Будто кто-то прикрепил степлером событие к личному делу, мигом заставив поверить, что всё это – его рук дело. Серафим почувствовал, как онемели пальцы на мгновение. Если подумать – и правда его рук. Первый же полез к ней. — Слушай… — О, ты закончил? — Диана ловко вытащила кастрюлю с очищенной картошкой прямо из-под носа. — Не парься тогда, я сама. Спасибо за помощь. — Но… Она резко повернулась и приложила палец к губам. Серафим замолчал. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, и настигло вдруг осознание, что толком не получалось сформулировать вопрос. И даже если бы вышло – вряд ли он осмелился бы озвучить его, а Диана была донельзя очаровательна в желании оставить всё как есть. Просто секс – бывает, не страшно. Приятно проведённое время, не более. А может, она боялась, что её попросят о серьёзных отношениях? Кто разберёт девушек, донельзя сложные, запутанные существа, полные противоречивых эмоций. «Прям как ты?» – пронеслось насмешкой вдогонку, и Серафим тряхнул головой. Нет, блин, не как он, вы не понимаете, это другое. Тишину и странный, почти «понимающий» момент нарушил Андрей. Появившись на пороге, он вежливо кашлянул и нарочито издевательски постучал костяшкой пальца по двери. Диана отпрянула, вновь принявшись за готовку и сделав вид, что ничего не произошло. Всё тепло куда-то пропало, и на лице её отражался лишь нервный страх. В том, как расширились её глаза, как плотно были сжаты губы, как подрагивали плечи… Серафим вспомнил сцену с разбитой бутылкой на лестнице и понял – Диана боялась Андрея. Но почему? — Эй, можно тебя на минутку? «Нет, блять, нельзя». — Ага, — Серафим лениво двинулся вперёд, неосознанно выпрямив спину. — Чего тебе? Андрей умел пялить снизу вверх так, что собственное превосходство в росте казалось унизительным. Та ещё сверхспособность. — Да так, по мелочи. Он прошёл дальше по коридору к входной двери. Покопавшись в карманах куртки, достал пачку сигарет. Щёлкнув зажигалкой так, что пламя на секунду подсветило светлые короткие пряди, спрятал её в задний карман джинсов. Серафим наблюдал немного нервно. Привыкший к тому, что тут чуть ли не каждый второй курит, он уже не морщился от брезгливости. С ядрёным запахом пришлось смириться. Но неприязнь оставалась, пусть и подавляемая желанием оставаться «в хороших отношениях». Со всеми и каждым. А с Димой скрывать не приходилось, тот не обижался, не зазнавался, и вообще… — Через неделю будет большая пати. Не здесь, если что, — Андрей кинул неясный взгляд в сторону кухни и, вальяжно подкинув пачку, продолжил, облокотившись о стену. — На даче моих родаков. За городом. Поедешь? — Ну ок, поеду, — нарочито-равнодушно ответил Серафим, ощущая, что каждая лишняя минута рядом с Андреем чуть ли не меняет его ДНК. — В субботу. Серафим замер. В день рождения Ульяны. — У меня в субботу д… — Отложишь, — Андрей ухмыльнулся, достав одну сигарету из пачки и повертев в пальцах. — Такое нечасто бывает. Там будет много ребят, куча алкахи и кое-что повеселее. А и да-а-а… мы готовим парочку занимательных развлечений. Уникальных, скажем так. Ты должен взглянуть. Серафим нахмурился и насторожился, чувствуя, что это ещё не всё. Он готов был настоять на своём отказе, но Андрей вскинул руку нетерпеливо, заставив заткнуться, и продолжил: — Помнишь педика из десятого класса? Как там его? Неважно, в общем, мы решили взять его на слабо, — Андрей говорил размеренно и чутка скучающе, но в глазах его отражался особый, азартный блеск. — Идиот слишком гордый, чтобы отказаться. А как он приедет – его будет ждать сюрприз. Ты же хочешь посмотреть, как мы ставим голубого раком? Кажется, Андрей заметил, что Серафим побледнел. Впрочем, любой бы заметил. Сердце гулко застучало в груди – в каком, блядь, смысле «раком»? Но Андрей продолжал высматривать реакции на лице Серафима, а потому пришлось, откашлявшись, отвернуться, стараясь восстановить дыхание. Нет, наблюдать за издевательствами – конечная. Это уже слишком, чертовски, но если отказать, то… Его сочтут педиком. Как Щукина. — У моей подруги день рождения, — Серафим предпринял последнюю попытку. — Я не могу. — Отпразднуете в другой день, — пренебрежительно парировал Андрей. — День рождения – иллюзия, можно в любую дату отметить. Но такие вечеринки нечасто случаются. Причём, всё за мой и моих ребят счёт. Звучит заманчиво, да? Ну же, давай. Ты в списке приглашённых. Серафим не думал, что там есть какой-то «список», но уже понял, что особого выбора нет. Опять. Мутные голубые глаза пронзительно, выжидающе наблюдали за ним из-под светлой чёлки. — Окей, подумаю. По мнению Андрея, это всегда значило «да». Тот довольно ухмыльнулся. Он и не ждал других слов от Серафима. — Ближе к дате обговорим. Главное, — Андрей указал сигаретой на собеседника и так мерзко хмыкнул, что аж стало не по себе. — Чтобы педик не узнал, а то веселье будет сорвано. Понимаешь, о чём я? Серафим, наверное, ответил бы, но в этот момент щёлкнул замок и раздался звон ключей. На пороге, впустив в дом прохладу бетонной лестничной клетки, показалась Вера. Мокрый капюшон упал ей на плечи. Она перевела взгляд с Серафима на Андрея и слегка склонила голову набок. Дрожь прокатилась по позвоночнику вниз – её жест был слишком похож на Димин. Серафим поспешил удалиться, решив, что дальше в обществе Андрея он находиться не в силах. Хотя, тот всё равно поприветствовал Веру и завёл с ней какой-то странноватый диалог. Сердце билось быстрее и быстрее, тело скручивала паника. С чего чёртов Андрей взял, что Серафим пойдёт предупреждать Щукина-младшего? Какой смысл это делать, с какой стати? Их с прыщавым гомосеком ничего не связывало, кроме того случая за школой, а с тех пор этот чёрт если и смотрел, то с откровенным презрением. Конечно же, никто не будет его предупреждать! Сам виноват. Согласится поехать – значит конченый дебил, знает же, что ему подставу готовят. Нарочно. Но подбегая к раковине, нервно дёргая кран, ощущая холодную воду на пальцах, Серафим уже точно знал. Завтра… нет, лучше послезавтра… он Щукина всё же предупредит.* * *
Было приятно оказаться в обжитой комнате снова. Дни, проведённые в старом доме, рядом с мамой и бабушкой, оставили не самые лучшие воспоминания. Особенно когда он вернулся на час позже обещанного и получил долгий выговор, сопровождаемый стуком стареньких спиц. Серафим бросил рюкзак на пол и грохнулся на кровать. Включить компьютер, лампу… проветрить… прибраться, может. Прикрыв глаза, он лежал, прислушиваясь к самому себе. За окном мелко накрапывал дождь, бил о железный карниз. Серафим бы сказал, что ему паршиво, но так было всё начало октября. Это «паршиво» не имело ни облика, ни цвета, просто присутствовало. Он едва пошевелил пальцами, будто мог погладить воздух, но и тот ускользнул из-под руки. Так же, как кое-что важное и безымянное. Серафим ощущал жгучее желание отрубиться и проспать до утра. На уроки плевать, на видосы тоже, ничего не хотелось. События последних дней вертелись вереницей острых веток, подхваченные ураганом, и тыкали его то под рёбра, то в щёки, то в горло. Неприятно и гадко. Серафим вспомнил об Ульяне. Чёрт, он ведь говорил, что придёт… а теперь дела так усложнились, что оставалось лишь стонать в голос, прикрыв глаза. И когда Серафим отстранился, принял, что всё идёт против его желаний, нашлось то, что подводило к большим крайностям. Бесило. Раздражало. Но злость утекала сквозь пальцы, как и вода, которую он плескал в лицо слишком часто в последнее время. Словно то могло помочь проснуться, даже когда не чувствуешь ни капельки сонливости. Серафим повернулся набок, глянув на заваленную барахлом тумбочку. Он что-то собирался сделать… ах, да. Устало вздохнув, поднялся, скрипя пружинами кровати. Переоделся, нехотя, скорее на автомате, и, скинув всю одежду на одну из менее забитых полок, излишне громко хлопнул дверцей шкафа. Хотелось прислониться к ней лбом, закрыть глаза и вот так вот спрятаться. От всего. Но он не мог так сделать – даже лёжа засыпал с трудом. Часами мучили мысли, смятые, нечёткие образы, которые он не мог толком объяснить. Всё рушилось, Серафим знал, но не прилагал усилий, чтобы остановить или хотя бы… поменять? Мог ли он поменять? Он устало подошёл к тумбочке. Опустился на пол, поочерёдно вытаскивая ящик за ящиком и роясь в барахле. Возможно, браслет был где-то здесь, забившись в дальний угол, позабытый и, наверное, зря не выкинутый. Хотя, подарок же. Стыдно выкинуть. — С днём рождения! — Димыч, это… эм… мне надо тебе… сказать кое-что… Серафим стиснул зубы, со злостью задвинув ящик обратно. — Кароч, никакой я не шпион! И мафиози я выдумал! И вообще… вообще я лгун и обманщик. Вот. — И что? Стало невыносимо. Серафим подскочил на месте, нервной походкой подобравшись к другой тумбочке. Не стал опускаться – просто достал поочерёдно все ящики и кинул на кровать. Желание разъебать что-нибудь становилось всё сильней. И здесь нет. Пришлось вернуть на место, чтобы на постели было где полежать, но за этим процессом, раздражающим ещё больше, Серафим вдруг наткнулся на то, что искал. Поблёскивающий бисеринами, жёлтый плетёный браслет оказался запутан в носовом платке. Серафим, на мгновение впав в лёгкий ступор, достал его. Широкий. И как не заметил? Покрутив подарок Ульяны в пальцах, он шагнул назад, не глядя, и, сев на постель, откинулся на подушки. В свете настольной лампы, сменяющей цвета друг за другом, всё становилось особенным. Забытый браслет не исключение. Он обращался то красным, то синим, то зелёным… не теряя своего золотого, немного мутного оттенка. Серафим мог признать, что ему нравилось. Он не носил украшения. Но может, начать? Вроде бы в этом что-то есть. Наверное. Хотя, обзовут педиком в школе… так себе идея. Вопреки неприятным ассоциациям, Серафим нацепил браслет. Подушка под шеей нагрелась, стягивающее ощущение на запястье было совершенно инородным, а он думал, зачем в принципе достал эту фигню. Подарок хороший, но вряд ли найдётся решимость хотя бы когда-то пройтись в нём по улице. Быть может, если Дима будет рядом… Будет рядом… И тут произошло то, что выбило из лёгких весь воздух. Серафим вдруг представил его. Честно, странно было – представить без повода, без прелюдии. Но он увидел его перед собой, как наяву. Разглядел знакомое лицо близко, чужие пальцы, сжавшие локоть. Крепко, уверенно, как он делал, когда тянул Серафима в сторону от проезжей части. Кажется, веснушки проступали чуть бледнее в воображении, чем в реальности, а обычно сальные кудри были чистыми, пышными, как на страницах какого-нибудь модного журнала. Дима легко и мягко притянул к себе, чутка робко, вдохнул запах чужого запястья, а потом, приоткрыв рот, провёл языком по рядам бисера, повторяя шершавый рисунок. Кажется, влажное тепло коснулось и кожи, совсем рядом с краем браслета. … ...а? Щёки вспыхнули. Серафим резко опустил руку, пряча под подушку, словно это по-детски наивное действие могло помочь стереть возникший образ. Но дробь уже гремела в висках, и сердце, загнанной птицей бившееся в груди, гнало кровь туда, куда не следовало. Всё. Пиздец. Конечная. У него встало на какую-то стрёмную, идиотскую фантазию. А фантазию... о ком? — Блядь! — прошипел Серафим, ударив кулаком о матрац. — Что за?! Блядь! Он не мог даже двинуться с места. Широко распахнув глаза, обезумевше пялил на стол, на любимую лампу, и всё плыло перед ним. То был определённо Дима. Никто иной. Это не лезло ни в какие рамки, это ничем не оправдывалось. Серафим глубоко и часто дышал, стараясь не пускать мысли дальше, но пальцы, не слушаясь, сами скользнули под потную футболку, очертив мышцы живота. Серафим закусил губу. Паника в нём мешалась с грязным желанием передёрнуть. Блядство, да, передёрнуть на друга, которому буквально в лицо сказал в их последнюю встречу, что «будь он голубым, они бы не общались». А теперь что? Теперь, блядь, нахуй, что?! — Что я делаю? — спросил Серафим в пустоту, почти в отчаянии, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы паники. Никто ему не ответил. И он знал. Точно знал, что продолжил бы крутить в голове возникшую картинку, прогоняя перед глазами блеск тёмных кудряшек, россыпь веснушек, на которой играли блики от любимой лампы, меняющей цвета. Продолжил бы представлять себе влажную дорожку от чужого языка, метнувшуюся с шершавого браслета дальше, идущую вдоль выступающих вен к локтю. Точно бы продолжил. Да. Бесстыдно сжимая вставший член, он продолжил бы, позволяя сожалениям постучать ему по башке чуть позже. Да. Так бы точно было. Если бы не Женя, громко пнувшая дверь и позвавшая ужинать. Женя, впервые заговорившая с ним за последние полмесяца. Но, боже… если бы не она… Блядство.