Жёлтый шарф

      Он запрыгнул в автобус и тут же кинулся к задним сидениям. Благо набивающиеся тётки с пакетами не были столь расторопны, чтобы посоревноваться. Заняв место и себе и Диме, запыхавшийся Серафим стянул шапку.       — Впереди планеты всей.       Легко улыбнувшись, поднял глаза. Дима, которого толкнул в спину проходивший мимо мужик, чуть завалился вперёд, держась за спинку сиденья. Серафим, помедлив, подвинулся, позволяя другу плюхнуться рядом.       — Пиздец людей, — произнёс недовольно, прижавшись ближе к окну. Оно запотело от дыхания, и Серафим провёл ладонью, глядя на заснеженные улицы через пелену грязи и размазанной влаги. — Куда все мчат в выходной?       — Не знаю, тоже на озеро? — Дима устроился удобнее. — Сегодня… хорошая погода. Очень.       Серафим хмыкнул. Да уж, погода хорошая. Взгляд ненадолго задержался на Димином колене, обтянутом тёмными джинсами, и наконец вернулся к профилю. Щёки его были розовые от мороза, а глаза блестели детской радостью и предвкушением. Дима выглядел иначе, нежели обычно. Из-за того, что Кирилл придёт? Ну да, конечно же, догадаться раз плюнуть.       Серафим обиженно поджал губы. Автобус тронулся с места. Ехать минут пятнадцать, может больше, если дороги загружены. И эти минуты, внезапно, предстояло провести вот так вот рядом. Серафим впервые за всю жизнь не знал, о чём с Димой разговаривать. Это ощущение болезненно сдавило грудную клетку, ведь Кирилл-то, наверное, не испытывал таких проблем! Потребность опередить непонятного «конкурента» во всём, в чём можно, почти обжигала душу.       А ещё автобус шатался на кочках так, что они с Димой соприкасались бёдрами. От неожиданно волнующей близости рот наполнился слюной. Серафим снова глянул на Димину коленку. На его руки меж ног, сжимающие шапку. Красивые, вообще, если задуматься – покрытые сетью выступающих вен, и мозоли их ничуть не портили. Серафим так давно не видел Диму в футболке, что сейчас взыграло любопытство – а как у него до локтей? Вены тянутся выпуклыми канатами, проступая под кожей?       Если так подумать, то… он давно не заставал его полуголым, так-то.       — Школа? — неуверенно спросил Дима, найдя тему для разговора и заставив стыдливо отвернуться.       — Ну типа, что-то вроде, — Серафим повёл плечом, нервно облизал губы, пытаясь успокоить сердцебиение. — Я полугодие проебал, теперь приходится кучу докладов и прочей хуйни сдавать, чтобы оценок хватило. Там итоговое сочинение со дня на день...       — Переживаешь? — Дима упёрся лбом в сиденье впереди, внимательно глядя на Серафима.       У того, кажется, внутри всё перевернулось и ноги потянуло волной слабости. Странно. Чертовски странно, ехать, трястись на кочках, едва не ударяясь об окно затылком, и разглядывать чужой зрачок, ловивший отблеск дневного света. Дима был привычно-уставшим, но каким-то новым при том. Серафим почти забыл, что тот спрашивал, продолжая бездумно пялиться.       — Н-не знаю, наверное? Какая, блин, разница? — Серафим ответил раздражённо, пряча смятение.       Нутро скручивало от трепета.       — А честно?       А честно, блядь, я щас слюной подавлюсь, отвернись!       — Немного. Я не готовился толком, не знаю, пересдачи не хочется... да.       Хуёвило знатно. То ли от того, что колено Димы было так близко и от каждого прикосновения по телу плыл необъяснимый жар, то ли от того, что тот не сводил с него глаз. И что на уме? Когда тёмные кудри покачивались от автобусной тряски, и Серафим почти готов был провести за ухом друга, заправляя короткий завиток?       — Если хочешь, я могу помочь, — произнёс Дима еле слышно. — Ну, расскажу пару мелочей. Не знаю, будет ли… полезно тебе, но… если не возражаешь, я…       — Ага, да. Круто, — Серафим закивал, как последний дурак, звуча по-идиотски комично.       — Хорошо, — в ответ последовала улыбка.       Серафим не знал, чего хочет больше. Пихнуть ли в плечо от безысходности положения или коснуться. Слабость в ногах становилась лишь чётче. Приложив кулак к губам, он отвернулся к окну.       Чертовски, блядь, странно.       Потому что Серафим так себя не чувствовал ни разу. Сравнить не с чем, ну, может разве что с волнением перед сценой. Тогда тоже колени подкашиваются и колотит страхом перед толпой. Только здесь это приятно, горячо и тягуче до умопомрачения.       — Сим?       — М?       Дима не успел задать вопрос. По автобусу вдруг пронёсся вопль из неразборчивых «блядь, жлобы ебаные». Потом женщина закричала, почти во всё горло, чтобы ей дали мелочи. Про ребёнка повторяла что-то, как пьяная. Серафим смазанный бред разобрать толком не мог, да и не старался. Дима некоторое время сидел, вытянув шею, будто пытался выглядеть в начале автобуса говорящую. Наконец, легко усмехнулся и…       Серафим вжался всем телом в сиденье, когда друг склонился близко-близко и шепнул, опалив дыханием ухо:       — Чудачка, да?       Что-то наебнулось, ударив под самое сердце. Серафим с ужасом уставился на ухо, показавшееся из-под вихрей кудрей. На эту ебаную ушную раковину, покрасневшую с улицы. Не сглотнуть и не шевельнуться. Потому что у Димы, ебать, мытые волосы, пахнувшие каким-то дешёвым шампунем, но главное, что это был его запах. Серафим сходил с ума от желания податься вперёд и ткнуться носом в его висок, вдыхая глубже. Кажется, он разглядел на шее Димы крохотную родинку близко к скуле.       — А-а-а, — только и выдал осоловело таким же шёпотом и увидел, как Дима замер.       Ресницы дрогнули, и тот отстранился, а Серафим продолжил вжиматься в сидение. Тесно стало пиздецки, намного теснее, чем было.       — Бывают же, вот, — хрипло произнёс Дима, зарывшись пальцами в волосы. — Ну… разные странные...       — Ага.       — Люди…       — Да. Пиздец странные.       Серафим не знал, говорили ли они о ненормальной дуре, которую заткнул безымянный мускулистый мужик, или же о чём-то более очевидном.       Позже, выходя из автобуса и топая до катка, Серафим вспомнил, почему терпеть не мог выходные. По крайней мере, выходные в их небольшом скучном городе.       — И скоро этот придёт? — недовольно бросил он, едва не поскользнувшись на ступеньках, ведущих со склона к покрытому толстой коркой льда озеру.       Обилие народа на «катке» оказалось сюрпризом не из приятных. Когда они с Димой последний раз выбирались сюда, в их распоряжении было чуть ли не всё пространство. Сейчас же от количества кружащихся и неловко размахивающих руками фигур аж рябило. Тут даже кто-то колонку притащить умудрился, и по пространству разносилось эхо сопливой попсовой музыки. Серафим терпеть её не мог до зубного скрежета.       — Пишет, что скоро, — Дима, на автомате придержав друга за локоть, спрятал телефон в карман куртки. — Не думаю, что он сольётся, но...       Серафим на самом деле очень бы обрадовался, если бы так и случилось. Настроение стремительно падало. Отдельно оно подпортилось, когда Дима отступил на шаг, поддерживая дистанцию между ними. Как если Серафим был прокажённым, коего стоило опасаться.       Хуйня. Возникшую неловкость приходилось старательно игнорировать ради сохранения спокойствия. Серафим мог сказать с полной уверенностью: появилась она в момент признания о парнях. Да, точно.       Дима нашёл для них свободную лавочку. Серафим, рухнув на неё, недовольно покосился на пару мелких девчонок, визжащих неподалёку. Одна грохнулась навзничь, а вторая пыталась помочь подруге подняться, но ноги её разъезжались в разные стороны. Девчонки смеялись, орали, а Серафим хотел бы, чтобы весь чёртов мир сейчас заткнулся. Единственное, что было возможным – опустить взгляд на исчерченный коньками лёд.       — Ты в порядке? — рядом Дима стянул с себя ботинок, засветив шерстяной носок с чёрными узорами. — Сим?       — Норм. Просто люди.       — Я знаю, — мягкий голос звучал виновато. Ловко затянув шнурки коньков, Дима добавил, повернувшись к Серафиму: — Я недолго и... подождём, если Кирилл не...       — Слушай...       — ...то мы уйдём. Правда. Ничего страшного.       Серафим закусил губу изнутри. Нет. Нельзя сейчас. Ни о чём нельзя, да и если задуматься – а что говорить?       Он кивнул заторможено, когда пауза стала уж слишком затянутой.       — Музыка – говно, — произнёс угрюмо, думая совершенно о другом. — Полное. Уши вянут.       — Хочешь, подойду к ним? — Дима мотнул головой в сторону двух парней с колонкой. — Попрошу сменить трек?       — Не, ты чё!       Серафим, забывшись, схватил друга за бедро. Схватил и замер. Во рту пересохло. Стало совершенно несмешно, когда Дима смущённо отвернулся.       Отдёрнув руку, Серафим уставился перед собой, выпучив глаза. Так, что зарябило даже.       Бля...       Внезапно Дима тихо рассмеялся. По-доброму так, просто, и Серафима оглушило накатывающим трепетом перед чужой искренностью. Мгновением назад едва не снесло башню от простого прикосновение к его ноге, и… и, бля… и было! Было то прострелившее насквозь ощущение правильности, желанности этого! Серафима так и толкало продолжить. Провести от колена выше, огладить, пощупать, без какой-либо цели.       И он не мог. Всё это – безбожное алкогольное месиво в башке, когда Серафим знал, что не выпил ни капли.       — Ладно, Сим, я… как скажешь. Но я… э… если что я к ним, да? Подойду, если… попросишь.       Дима поднялся. Он так уверенно стоял на коньках, благодаря им был ещё выше. Серафиму казалось, что до него теперь вообще не достать. Сам тем временем так и не переобулся, продолжая морозить задницу на скамье. Не хватало моральных сил даже стащить с себя рюкзак.       — Кататься будешь? Сим?       Серафим смотрел на его губы, а не в глаза. Ужасно.       — Эм, нет, нет, я позже, — ответил громче, чем хотел, голос скакнул высоко.       Дима понимающе улыбнулся, будто не было ничего странного между ними за всю бредовую прогулку. Прошёл пару шагов по снегу и ступил на лёд. Так легко и свободно. Серафим испугался, что быстро потеряет его среди других катающихся, но нет. Взгляд, скользивший за знакомой фигурой, не упускал её ни на секунду.       Он умел держаться на льду, точно. И выглядел при этом так уверенно, что нельзя не заглядеться. От резких поворотов тёмные кудри падали на бледный лоб, за расстёгнутой курткой виднелась толстовка. На морозе веснушчатое лицо покраснело, как и кончики ушей. Серафим понимал, мол, самому коньки достать бы, но не мог двинуться, и с каждой секундой становилось всё поганей на душе.       Когда Дима покружился, и в него врезалась неуклюжая девка, когда он коснулся её локтей, кивнул на неловкие извинения и тепло рассмеялся, Серафим вдруг ощутил, как глаза наполнились влагой. Так, что мир поплыл, смотреть стало сложно.       Сморгнув, он тяжело сглотнул. Запрокинул голову, загоняя слёзы обратно. А там, на небе, бесконечно-сером, кто-то решил пошутить особенно, и снег, которого не видали уже дня два как, вдруг пошёл, устремляясь крупными хлопьями к земле.       Это куда очевидней, чем кажется, да?       Серафим не хотел лишний раз проверять, как снежинки будут подтаивать на волосах Димы, катающемся туда-сюда с таким довольным, почти расслабленным видом. Димы, не знавшем, что за пиздец происходил в душе… лучшего друга?       Реальный пиздец, точное слово.       — Ва-а-а, так это ты, чтоль? — незнакомый надменный голос рядом был той ещё неожиданностью.       Серафим вздрогнул и неловко повернулся.       Парень в ядрёно-фиолетовой шапке стоял прямо возле него, держа коньки за связанные шнурки подмёрзшими пальцами. Следующее, что Серафим заметил – кольцо в носу, такое, светло-серебряное, и хитрый прищур на белом, словно мел, лице.       — Чё? Ты…?       Впрочем, он легко догадался, кто стоял перед ним.       — Тц, а ты смазливей, чем я думал, — произнёс Кирилл, криво ухмыльнувшись. — Теперь вопросов нет.       Серафим отвернулся, быстро нашёл Диму. Тот продолжал кататься. Кажется, совсем забыл о том, что пришёл сюда не один – отталкиваясь коньками ото льда, заглядывая в самую глубь неба и кружась вот так вот ловко. Серафим невольно прихватил зубами нижнюю губу, ненадолго, в надежде, что лёгкая боль отрезвит.       Но нет.       — И тебе здрасте, — пробурчал запоздало в ответ. — Явился взору, ебать.       — А чё, не рад? — Кирилл пытался заглянуть Серафиму в глаза, но тот упрямо отворачивался. — Не знаю, что по твоей части, а я о тебе капец наслышан. Тема номер один в разговорах с сам знаешь кем.       Это должно быть приятно, но ни единое слово из того, что говорил бледный пацан, не являлось для Серафима таковым. Наконец, он обратил к нему хмурый взгляд. Кирилл выпрямился, игриво покачиваясь из стороны в сторону. Бесил, блядь, одним существованием.       — А, да? — после недолгой паузы ответил Серафим, чувствуя, как ебанутая неприязнь точит изнутри. — А я о тебе – нет.       Однако стоило признать, внешне Кирилл… ну, ничего. Серафим бы сказал – очень ничего. С ебалом повезло; и двигался так легко, словно плавал по пространству. И кольцо вид не портило, а наоборот, как на своём месте было. Удивительно, обычно украшения выделяются на людях. Тут же создалось ощущение, что чел прям так родился. И Серафим не знал, бесило это или вызывало любопытство.       — Да ну? Точно-точно? — Кирилл небрежно бросил коньки на скамью. — Эх, печально. У нашего кудряшки было достаточно причин. Выходит, он с тобой о личном не треплется, а?       Серафим стиснул зубы. Его намеренно пытались вывести из себя – и получалось. Вспомнились слова Димы, что у них с Кириллом так, «дружба». Но мог ли… мог ли он соврать?       Гнилой вопрос надрезом прошёлся по самому больному. Выкинуть хуйню из мыслей не осталось и шанса.       — Ну и? О чём таком «личном»?       — Раз спра-а-ашиваешь, значит, не знаешь. Бедненький ты. Соболезную.       Серафим резко поднялся со скамьи. Он не знал толком, что хочет сказать, но ощутил, как гнев захлестнул бесконтрольно. Вот так просто, с одной фразы он завёлся как сопливый школьник. Коротко глянув в сторону переполненного людьми катка, найдя Диму, остановившегося, чтобы подвязать шнурки, Серафим повернулся к Кириллу. Тот смотрел пристально, выжидающе и, чёрт бы его трахнул, насмешливо.       — Завали. Ебало, — Серафим сам удивился, как спокойно и ядовито это прозвучало. — Не ебу, о чём ты чешешь. Нахуй сходи, понял?       Грубо толкнув его плечом, Серафим двинулся в сторону лестницы. Не собирался ждать, когда Дима появится, и без того был уязвим сейчас. Срочно требовалось выпустить пар.       Едва не налетев в самом начале лестницы на какую-то тётку, Серафим быстрым шагом двинулся в сторону «пятёрочки» на перекрёстке. Толком не знал, что купить-то, но если вернётся, можно будет холодно и гордо оправдаться, мол «нет, я не вспылил, я просто ходил купить нам выпить, вот, держи, блядь, Кирилл, подавись и заработай гастрит!».       Серафим недовольно тряхнул головой. Шапка давила на уши, содрать бы её к чёрту, но он берёг здоровье. Ещё сдавать кучу дерьма в школе до конца года. Домучиться бы, а потом каникулы…       Подходя к магазину, он врезался в столб. Ударился не сильно, на деле. Выругался, потерев лицо тыльной стороной ладони. Досадно было. От самого себя, что главное. Может, там Кирилл уже говорит что-то в духе «ебать твой дружбан неуравновешенный, говорить с людьми не умеет». А Дима, весь из себя спокойный, складывает мозаику и решает, что лучше друга детства кинуть, пока тот не начал творить полную дичь?       Серафим и без того понимал, что ведёт себя по-дурацки. Сейчас вот, убегая от них двоих, пытаясь выиграть какое-то время, неясно для чего. Но не мог иначе. Незнакомое чувство жрало изнутри, так сильно, что сбивало дыхание. Левую сторону грудной клетки тянуло и давило от переизбытка переживаний.       Но был ли повод переживать?       Какая разница, если всё и без того летело к чёрту? Серафим как сумасшедший пытался заштукатурить трещины, которыми пошла их с Димой дружба, но ведь понимал – это случилось из-за него. Он – причина. Не родители, кинувшие в другую школу, не «друзья» с вечеринок, не чёртовы обстоятельства, нет. Он сам. И стоило ли теперь травиться обидой, когда вина уже потопила с головой?       — Куда-то спешишь?       Серафим резко затормозил. Поток мыслей как ветром сдуло.       Желание рвануть прочь вспыхнуло почти мгновенно, но он прирос к месту, с испугом наблюдая за тем, как Андрей, лениво оттолкнувшись от стены, направляется к нему, довольно ухмыляясь. Чё он тут забыл?! Ещё прям следовал примеру Димы – ходил без шапки. В мажорском пальто, пряча руки в карманах. Он был один. По крайней мере, пока что. Настораживало.       — Как жизнь, Серафим? — вежливая, наигранная улыбка не сулила ничего хорошего. — Давно не виделись.       — Есть такое, — Серафим старался смотреть прямо.       — Ох, до сих пор интересно, это ты сам хвост поджал, убегая, или кто-то тебе помог? — Андрей оскалил зубы, шагнув ближе.       Серафим невольно отступил назад. Расстояние, блядь, личное пространство! Хотя, какое личное пространство с этим придурком? Оставалось только нервно оглядываться по сторонам, в надежде вовремя заметить, когда рядом объявятся дружки. Только дебик бы поверил, что белобрысый чёрт разгуливает в одиночестве.       — Кто-то по фамилии Василёв? Знаешь такого? — Андрей состроил любопытствующую гримасу, а после, как если б его осенило, довольно добавил: — Ах, да… вы же с ним очень хорошие «друзья».       — Может, отъебёшься? — не вытерпел Серафим, у которого с трудом выходило держать лицо. — Что ты прилип? У тебя есть Щукин, доёбывай его, я тут причём?       — Щукин? О, точно. Мне интересно, как ты объяснишь, что он так и не появился?       Хотелось поспорить, сказать нечто адекватное, но то не имело смысла. Андрей всё знал. Эта ловушка была расставлена намеренно, и Серафим оказался пойман, только вот совершенно иными сетями, к которым белобрысый отношения не имел.       — То есть ты придумал себе, что я гей? — спросил напрямую.       Спросил, и по голове как кувалдой дало. Он произнёс это грубо, почти без эмоций, но затем ощутил себя так, словно вышел на сцену под самый прожектор. Туда, где ему нужно сознаться в самом страшном и грязном секрете, о котором он и сам-то не знал.       Гей…       — Мне не нужно ничего «думать», — ухмылочка сошла с лица Андрея впервые за разговор. — Ты справляешься сам.       Серафим глубоко вздохнул. Поглядел по сторонам. Хорошо, ладно... Что дальше-то делать? Свалить, забив на дебика? Нет, ноги не слушались; держали невидимые цепи. Голубые глаза отразили в себе ебучее море неприязни и властности, перед которой Серафим был беспомощен последние месяцы. Идти поперёк чужой воле – ново, и он ощущал себя жалким. Да и побег от Андрея с каждой секундой представал в воображении лишь как очередной унижающий ход.       Уже решившись пустить конфликт на самотёк и поглядеть, что будет, Серафим было открыл рот, чтобы бросить пару едких фраз напоследок, но осёкся. Заметил, что фигура в яркой фиолетовой шапке стремительно приближалась к ним. Не успел толком и среагировать, как Кирилл, отряхивая плечи от снега, остановился прямо за Андреем. Тот лениво обернулся на шаги. Серафима почти пробрало от того, как холодно и презрительно белобрысый смерил взглядом вмешавшегося.       — И чё ты ушёл? — Кирилл не обращал внимания на враждебно настроенного Андрея, обращаясь лишь к Серафиму: — Там кудряш переобувается, к тебе киданётся скоро.       — Эм…       — Послушай-ка, Серафим занят, — произнёс Андрей, глядя на Кирилла снизу-вверх.       Казалось, что об ебало белобрысого можно порезаться, если дотронуться.       — Ты ещё кто? — со смешком спросил Кирилл, не теряя ни капли самообладания. Лыбясь как чеширский кот, он наклонился: — Дружок Серафимки? У вас тут семейная драма?       Андрей развернулся к Кириллу всем корпусом:       — Скройся.       — Эт с чего бы? — кажется, тому ситуация очень доставляла.       А вот Серафим чувствовал, будто сердце изнутри мяли железной перчаткой. От голоса, от взгляда Андрея стало дико тошно. Понимание, что неприязнь направлена в конкретную сторону, было мерзким. По сути, он ведь нихуя этому чёрту не сделал! Какого хрена тот продолжает доёбывать его?!       — Чёрт, Кирилл, да просто пойдём, — выдавил хрипло Серафим, отходя от Андрея в сторону. — Забей. Так, хуйня...       — Надо же, — Андрей вскинул подбородок. — Этот тоже из вашей… голубой тусовки? То-то я вижу кольцо в носу. Вам, педикам, бабские цацки нравятся. Очень, очень нравятся.       — Да замолкни! — вырвалось у Серафима.       Было как-то… по-убогому стыдно, что перед новым знакомым Андрей выставил его в качестве «педика». Стоило позже, наверное, разъяснить, что всё это шизанутые фантазии конченного мудака, и с реальностью не имеют ничего общего.       Так ведь?..       Кирилл стоял на месте, приоткрыв губы. Он продолжал молчать, что нехило напрягало. Серафиму начало казаться, что секунда, и он повернётся к нему. Скажет: «Педик? Ты? Пускаешь слюни на Диму, да? Так и знал. Мерзость».       Серафима пробрала холодная дрожь. Он так ясно представил эту картинку перед собой, что готов был вцепиться в Кириллово плечо, оттаскивая прочь от Андрея, пока тот лишнего не вякнул. Поддавшись настроению, тяжело сглотнул, шагнув вперёд:       — Пошли уже! З-забей... забей, блин. Он всегда хуйню говорит.       Кирилл искоса глянул на Серафима. Тот замер, держа ладони на весу. Он боялся больше всего, блядь, на свете, что с секунды на секунду рядом появится Дима и поймёт развернувшийся спектакль неправильно. Что потом придётся объясняться, заикаясь, выдавливать из себя вот это испуганное «не гей я, блин, всё выдумки». «Не про меня это, Дим, всё в порядке!».       «Я ничего к тебе… я ничего к тебе не…».       Поверит ли?..       Ветер подул в другую сторону. Поднималась метель. Серафим зажмурился, снежинки так и липли к лицу. Наверное, поэтому он не успел заметить, как Кирилл двинулся с места и грубо оттолкнул его в сторону.       — Кажется, до меня дошло. Андрей? — медленно шагая, Кирилл, обойдя названного по кругу, укрыл того широкой спиной от метели, встав почти вплотную.       Андрей не разрывал зрительного контакта и не позволял себе оказаться в уязвимом положении, но разница в росте между этими двумя стала особенно заметна теперь.       — Откуда знаешь? — бросил Андрей, презрительно скривив рот. — Ёбырь рассказал?       — Возможно? И раз такое дело...       Кирилл резко схватил белобрысого за ворот пальто. Андрей сто процентов проиграл бы в силе, а потому нервно оглянулся на двери «пятёрки». Нет, ну ведь ясное дело: сучёныш, ждал своих.       — Голубых не любишь? — Кирилл говорил растягивая слова и заглядывая прямо в глаза Андрею, защищённому чужой фигурой от снежного потока. — Печалька, конечно, но может ты не в курсах, а я таких, как ты, деру в очко.       Впервые Серафим заметил на лице белобрысого чёрта проблеск испуга.       — Долблю только в путь, — Кирилл сильнее сжал кулак на вороте. — И вам, натуральным мальчикам, нравится это так. Хошь не хошь, а жопа у тебя, как и у других.       Андрей раскрыл рот, глядя с отвращением и недоверием. Он всё ещё пытался выпутаться из цепкой хватки. Но не выходило, конечно. Серафим достал телефон, чтобы написать Диме, где они. Надо было заканчивать, пока не завязалась драка. Ища нужный диалог, он услышал краем уха голос Кирилла:       — Так что отъебись-ка ты от Серафима.       Он аж опешил. Это что? Кирилл встал на защиту? С чего бы? Они же толком друг друга не знали, разве что со слов общего друга, и то, Серафим думал, что между ними устаканилась молчаливая или не очень неприязнь. Разве нет?       На экран телефона упали снежинки, оставляя влажные пятна. Пальцы стали коченеть от ветра. Андрей смотрел на Кирилла с вызовом, с гневом, а тот стоял как ни в чём не бывало… и как-то очень в открытую пялил.       По степени дискомфорта, что создавали эти двое вокруг себя, они явно друг друга стоили.       — А если нет? — чертила наконец взял над собой контроль и, грубо пихнув противника, смог высвободиться.       Ненадолго. Кирилл, обманчиво подавшись назад, вдруг вскинул руки и толкнул Андрея, что от неожиданности оступился и грохнулся навзничь в снег.       Всё произошло довольно быстро. Вот Андрей рухнул, вскрикнув, а вот следом навалился и напавший. Белобрысый барахтался, шипел, пытаясь сбросить с себя, но не получалось. Слишком неравные силы. Повозившись, Кирилл придавил его так, что тот едва не задохнулся, откинув голову. Сильные пальцы цепко сжались на его челюсти, и в следующий миг Кирилл засосал «проигравшего», толкаясь языком, давя возмущённый вскрик в глубине чужого горла.       Шокированный Серафим, пользуясь моментом, зашёл в камеру, подрубая запись.       Сцена развернулась, конечно, блестящая! Кирилл не то, что целовал Андрея. Он его рот, блядь, трахал. Белобрысый вырывался как мог, мычал, трепыхался птицей, но верхний был сильнее. И держал таким образом, что челюсть сомкнуть не было ни единого шанса. В уголке губ Андрея скопилась слюна, скатилась вниз к скуле и на шею, веки сомкнулись, пряча ужас в голубых глазах. Кажется, от выступивших вдруг слёз светлые ресницы чутка слиплись.       Серафим, снимая это на видео, был ошарашен не в меньшей мере, чем двое парней, хлопнувших входной дверью «пятёрки» и вышедших в белёсую бурю. В них он с лёгким испугом узнал одноклассников и подхалимов белобрысого.       — Эт… А-а-а?! — один из парней выронил пакет с продуктами. — Что за херь?!       Пачки чипсов вперемешку с мелочью вроде сырков рассыпались, увязая в снегу.       Андрей, до того бивший Кирилла по спине единственной свободной рукой, вцепился в него умоляюще. Удивительно, но это подействовало.       Тот отстранился, без особого труда поднявшись.       — Я, блядь, убью тебя! — истерично рявкнул Андрей сразу, как освободился, вытирая рот рукавом. – Сука!       — Да сколько угодно, валяй, — Кирилл довольно ухмыльнулся, облизав губы.       Андрей, не без помощи приятелей, встал на ноги. Едва не рухнул обратно, но со злостью, с лютой яростью отпихнул от себя растерянных одноклассников. Серафим тыкнул на кнопку выключения. Как-то неловко стало посреди развернувшейся карусели событий.       — Все, блядь, узнают, что ты пидарас! — Андрей орал, растрёпанный, весь в снегу, тыча в сторону Кирилла. — Тебя отпиздят, а потом трахнут по кругу, я тебе обещаю!       Кирилл фыркнул. Серафим понял, что пора вмешаться. Молча сунул под окольцованный нос телефон, показывая снятое. Кирилл некоторое время непонимающе моргал, а после произнёс, глядя на Андрея почти снисходительно:       — Похуй, пусть. О тебе-то узнают первым, — он кивнул на телефон Серафима и сунул ладони в карманы, покачиваясь на пятках. — Пальцем Серафимку и Василёва тронешь – тебе пизда. Весь город увидит, как ты от кайфа за меня хватался.       Андрей, только что бывший красный от злобы, побелел чуть ли не на глазах. Нетвёрдой походкой отступил назад, смотря на Кирилла почти обречённо:       — Но те… Тебя и...       — А что меня? Мне-то посрать, я тут тока до весны, — Кирилл невинно пожал плечами. — Так что давай, завязывай. Симочка, перешлёшь?       Серафим неуверенно угукнул, не успев оскорбиться на стрёмную форму имени.       — Точно убью, — бросил Андрей, но уже менее уверенно.       Кирилл проводил его взглядом, когда тот бросился прочь и исчез в снежном дожде; дружки последовали за ним. И тишина накрыла улицу, нарушаемая разве что гулом проезжавших машин. Будто произошедшее – игра фантазии. Прохожим дела не было, а Кирилл выглядел так, словно не он несколькими минутами назад обменялся слюной с человеком, которого даже не знал.       Серафим очнулся лишь когда плеча коснулись знакомые пальцы.       — Я пропустил что-то? — Дима неуверенно встал рядом, глядя то на него, то на Кирилла с беспокойством.       — Ага-а-а, ещё как, — Кирилл хмыкнул и протянул руку. — Дай-ка курнуть.       Серафим с нарастающей паникой наблюдал, как Дима протягивает новому другу пачку. Как щёлкает зажигалка, как маленький огонёк вспыхивает в бесконечном потоке снега.       Ладонь сжалась в кулак почти до боли. Кирилл выпустил облачко дыма, а Серафим только и мог думать о том, что когда-то и он так же попросил сигарету. Дима отказал ему… а с Кириллом и не спорил!       Теперь разница между ними, которую он ощущал подсознательно едва не с начала дня, обрела истинную уродливую форму.       И Серафим, давясь горечью, почувствовал себя преданным.