Дни пролетали один за другим с умопомрачительной скоростью. Гарри никогда прежде не испытывал такого радостного предвкушения, от которого не хочется ни есть, ни спать, но которое вовсе этим не тяготит. Напротив, Гарри нравилась эта не дающая покоя взволнованность. Он не мог усидеть на месте и пяти минут, даже книги уже не могли увлечь его в свой мир.
Джеймс же, вопреки обыкновению, был рассеянным, как Гарри когда-то, и не мог ни на чем сосредоточиться. В тот вечер жуткая ненависть и обида выжгли в нем все чувства, не оставив ничего, и теперь он, как ни старался, не мог заставить свой дух воспрянуть вновь. Раз за разом он прокручивал в голове ту сцену унижения. Такое отношение к собственной персоне было крайне непривычно для него. Оно выбило его из колеи, затуманило разум. Но надо отдать ему должное, Джеймс больше не пытался отлынивать от своих отцовских обязанностей. Он взял отпуск впервые за все годы, чтобы пробыть с сыном до самого его отъезда. Более того, он водил Гарри на занятия к Северусу, хотя поначалу эта затея вызывала в нем лишь тупое упрямство и неприятие. Но к самому порогу Снейпа Джеймс не подходил. Стоило им дойти до угла переулка, откуда был виден нужный дом, он останавливался и велел Гарри дальше идти самому. Проводив взглядом сына и дождавшись, когда его впустят, Джеймс обычно отправлялся посидеть в парке неподалеку, где ждал полтора часа, и потом возвращался на свой пост, чтобы забрать Гарри домой. К его крайнему неудовольствию, сын всегда становился куда веселее обычного после этих занятий. Мальчик сильно уставал, это было видно по его глазам, но тот пыл, с которым он так подробно рассказывал отцу по дороге домой о пройденном материале, не давал усомниться, что усталость эта нисколько не умаляет его рвения возвращаться сюда снова и снова.
С подачи Сириуса Джеймс даже сделал ремонт в комнате Гарри. Он выбрал самые дорогие детские обои с движущимися человечками на метлах, которые играли в квиддич. По десять галлеонов за рулон! Такая цена объяснялась тем, что на каждом отдельном поле игроки проигрывали матч от начала и до конца по всем правилам, причем исход матча каждый раз был иным. Зрелище было настолько захватывающим, что как-то раз Джеймс, зайдя в комнату к сыну, завис на полчаса, наблюдая за особенно жарким матчем.
Однако, как мужчина ни старался, Гарри уже ничем нельзя было увлечь, кроме как рассказами о Хогвартсе. Мальчик пропускал все сказанное отцом мимо ушей, если только это не было воспоминанием о школьных годах. Почти каждый день Гарри упрашивал Джеймса сходить наконец в Косой переулок, чтобы прикупить школьные принадлежности, но Джеймс всякий раз откладывал это мероприятие. Честно говоря, он боялся, что получи сейчас сын учебники на руки, и у него самого больше не будет никаких шансов завладеть его вниманием. Гарри точно запрется у себя в комнате до самого отъезда и будет занят лишь штудированием школьного материала. А так Джеймсу перепадали хотя бы крохи общения. Только сейчас мужчина понял, на что обрекал сына все эти годы, подменяя себя нянькой. Сириус был на работе, и освобождался только к вечеру, да и то не всегда. Так что у Джеймса даже подобия "няньки" не было. Но он уже решил для себя, что донесет этот крест до конца. Он не сорвется на полпути. Да и оставалось-то каких-то несколько недель.
В какой-то момент Гарри стало не хватать обычных занятий, и он решил пойти штурмом, вспомнив слова Терезы и заявив, что негоже делать все в последнюю минуту, да и народу в Косом переулке перед учебным годом будет столько, что поход за покупками превратится в урок по выживанию, но Джеймс лишь отмахнулся в своей прежней манере. Однако уже на следующий день сам поднял Гарри в шесть утра, решив исполнить наконец просьбу сына. Быть может, тому послужила совесть, не дававшая ему в последнее время игнорировать Гарри, а может, он просто устал от бесконечных мольб, с каждым разом все больше и больше напоминавших требование. Как бы то ни было, сразу после завтрака они отправились в Косой переулок.
Во Флориш и Блоттс покупателей и в обычные дни было много, но сегодня уже с самого утра было не протолкнуться. А все потому, что в обед там сулила появиться какая-то звезда пера, для того, чтобы раздавать автографы, и поэтому юные и не очень ведьмочки начали занимать очередь еще до того, как открылся магазин. Имя этой звезды Джеймсу ровным счетом ничего не говорило, и он, быстро набрав нужный список учебников, поспешил увести Гарри из этого столпотворения. Продавец до самого их ухода не переставал удивляться тому, как молодо выглядит Гарри для своих одиннадцати лет. Джеймс не счел нужным переубеждать его в этом заблуждении. Впрочем, Гарри и на восемь-то едва тянул из-за своей врожденной худобы, которая не поддавалась даже самым рьяным попыткам покойной миссис Бенсон сражаться с нею посредством бесчисленной выпечки.
У Мадам Малкин они тоже сильно не задержались. Пухлая бодрая ведьма так и норовила начать разговор во время примерки, но Джеймс отвечал сразу за обоих и в таком тоне, что миссис Малкин очень быстро поняла, что ей следует помолчать. Но Гарри, несмотря на хмурое настроение отца, не растерял своей радости и улыбался во весь рот, когда владелица магазина мантий вручила наконец ему сверток с его первой школьной формой.
Они прошли мимо магазинчика с совами и летучими мышами, и Джеймс, проследив за взглядом Гарри, сразу понял, что следует подарить сыну на день рождения, который, кстати, должен был состояться уже на следующей неделе.
Как бы ни старался Джеймс скрыть или хотя бы замять тему о возрасте Гарри, у Олливандера все его старания обернулись прахом. С самого порога старичок с проницательными глазами все понял и не преминул об этом высказаться.
- Все же с каждым поколением дети взрослеют все быстрее и быстрее, вы не находите? Глядишь, придет время, и детей начнут забирать на школьную скамью, как только они научатся ходить.
Джеймс, не посмев нагрубить хозяину лавки, дрогнул и ответил:
- Я сам был против этого, уверяю вас, - внезапно его разозлило собственное желание оправдаться перед мистером Олливандером, но такое уж действие оказывал этот человек на всех вокруг. Рядом с ним ты чувствовал себя смиренным и спокойным, как сама старость, и пропадало всякое стремление продемонстрировать собственную гордыню.
- О, я не сомневаюсь, - ответил Олливандер, пристально разглядывая Джеймса. Улыбка Гарри померкла, как только старик перевел на него свой взгляд. - Юный мистер Поттер, - с улыбкой сказал он, и, больше ничего не добавив, отправился за заветными продолговатыми коробочками.
Вернулся он через пару минут, но с пустыми руками. С миг он посмотрел на мальчика, широко раскрыв свои светлые глаза и нахмурив брови. Весь его вид выражал крайнюю сосредоточенность.
- Я чувствую ваш потенциал, мистер Поттер, - тихо сказал он. - Однако как любопытно. И правда, что если?.. - он не закончил и вновь скрылся среди стеллажей. Послышался скрип передвигаемой лестницы.
Гарри растерянно оглядел магазинчик. Здесь сладко пахло театральной пылью и чем-то еще, будто съедобным. Мальчик не понимал, откуда здесь взяться таким запахам, но решил, что, быть может, старик что-то распыляет, для лучшего хранения волшебных палочек например.
Оливандер вернулся со всего лишь одной коробочкой. Он открыл ее, аккуратно вынул палочку, держа ее самыми кончиками пальцев, и медленно протянул Гарри. Мальчик не раздумывая взял ее и тут же ощутил поток тепла, который, казалось, исходил из самой палочки, и который наполнил его от руки и до макушки. Палочка мягко завибрировала и выпустила несколько зеленых искр.
- Да, это то, что надо. Интересно, как интересно, - пробормотал Оливандер. - Необычное сочетание для необычного волшебника, не так ли?.. Гхм... Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая.
- И что же интересного вы в этом нашли? - прищурившись, спросил Джеймс.
Олливандер поднял на него глаза. Поначалу казалось, будто он не собирается отвечать, но, в конце концов, до ушей Джеймса все же долетело слабое:
- Всякий раз, когда палочка признает хозяина, это представляет собой весьма интересное зрелище. - Больше старик не сказал ни слова.
Джеймс не обратил внимания на то, что Олливандер продолжал сверлить его взглядом и тогда, когда он расплачивался, и до тех пор, пока они не вышли из магазинчика.
- Очень интересно, - повторил старик в тишине.
***
- Метлу тебе рано, - задумчиво произнес Джеймс, когда они остановились в кафе-мороженом передохнуть. - Хотя я бы очень хотел, чтобы ты как можно скорее начал играть в квиддич.
- А если я не захо... если меня не возьмут? - запнувшись, спросил Гарри. Он заказал то же самое мороженое, которое ел с Килианом и Терезой.
Брови Джеймса поползли вверх.
- Как это - не возьмут? В тебе мои гены, тебя не могут не взять. Рано или поздно ты станешь ловцом, это не обсуждается.
Гарри неожиданно для себя топнул ногой. Джеймс потребовал объяснений, и мальчик поспешно соврал, что стряхнул муху, хотя мух у Флориана Фортескью отродясь не водилось.
***
Был вечер тридцатого августа, когда Гарри спустился в гостиную с подаренной на день рождения совой Хедвигом на локте, и скромной, на его взгляд, просьбой. Если бы он знал, какую реакцию она вызовет у отца, он бы ни за что не стал бы с нею лезть, но так уж вышло, что Гарри не обладал сильными проницательными способностями.
- То есть как, можно ли тебе к Килиану? Послезавтра тебе уже садиться на поезд, ты забыл? - воскликнул Джеймс.
- Ну, меня ведь могут отвезти на вокзал и его родители... Тебе не надо будет рано вставать... - робко начал Гарри и понял, что совершил ошибку. Лицо отца исказилось таким негодованием, что хоть прячься под кровать.
- Гарри, - сказал Джеймс, - ты хочешь, чтобы тебя проводили какие-то чужие...
- Они не чужие.
- ...люди, а не собственный отец? Но... - тут он смягчился и уже скорее недоумевал, чем злился, - ведь это неправильно.
- Почему?
- Да потому, что я твой отец, и должен сам в первый раз посадить тебя на поезд в школу! Так положено, понятно? Будь вы с Килианом хоть лучшими друзьями, это не повод вот так со мной обращаться! Ты не должен был просить об этом! Это... Это... убирайся в свою комнату.
Гарри опешил от такого обращения и не сдвинулся с места. Тогда Джеймс посмотрел ему прямо в глаза и процедил:
- Убирайся. В свою. Комнату.
***
Гарри не разговаривал с Джеймсом вплоть до первого сентября. Но делал он это не то что бы по своей воле, просто Джеймс и сам перестал разговаривать с Гарри. Но в это утро мужчина все же отбросил обиду и приветствовал заспанного и взволнованного сына с теплой улыбкой. На завтрак они съели по паре тостов с джемом, причем Гарри пришлось буквально заставить проглотить хотя бы это, так как он совершенно растерял аппетит. Джеймс не понаслышке знал, как сильно захочется есть в поезде, и поэтому не дал сыну сбежать из-за стола раньше времени.
Сборы проходили в суматохе. Вещи Гарри собрал еще за неделю, но это не помешало ему трижды забыть спустить клетку с Хедвигом в прихожую и потерять волшебную палочку, которая таинственным образом оказалась именно там, где он ее и оставил, только позабыл об этом.
Барьер у платформы девять и три четверти Гарри преодолел вместе с Джеймсом без тени страха на лице. Волнение было так велико, что он попросту не мог думать о возможности столкновения с бетонной стеной.
С той стороны платформы их ждал Килиан, который специально вынудил мать прибыть пораньше, чтобы не пропустить друга. Он стоял на перроне и внимательно вглядывался в лица все прибывающих юных волшебников и волшебниц. Стоило ему заприметить Гарри, как он с радостным криком сорвался с места приветствовать друга. Последние две недели Гарри не ходил на занятия, ввиду того, что Северус уже уехал в Хогвартс, как и положено всем преподавателям. А потому встреча после столь долгого расставания была преисполнена радостных объятий и смеха.
Джеймс степенно кивнул Терезе, что придерживала тележку сына. Та ответила таким же сухим кивком. Впрочем, выражение ее лица нельзя было назвать строгим. Ямочки в уголках ее рта визуально приподнимали их, отчего казалось, что женщина всегда слегка улыбалась.
Напоследок Джеймс подозвал Гарри попрощаться, отметив про себя, что сын напрочь о нем забыл, и если бы не он сам, то Гарри уже залез бы в поезд вслед за шумным другом.
- Ну что ж, - сказал мужчина, внезапно растеряв все наставления, что он хотел передать сыну, - пиши мне как можно чаще, хорошо?
Гарри энергично закивал.
- И... - что же говорят детям в таких случаях? - ... не шали.
Гарри не переставал кивать.
- И учись так, чтобы мне не было за тебя стыдно. И... не забывай... не забывай...
- Что, если я не попаду на Гриффиндор? - вдруг спросил Гарри.
Джеймс тряхнул головой.
- Не попадешь? Что значит - не попадешь?
- Ну что, если распределяющая шляпа пошлет меня на другой факультет?
Мужчина замер на несколько секунд, а потом рассмеялся.
- Это невозможно, не волнуйся. Все твои предки - выходцы из Гриффиндора, так что не знаю, что должно случится, чтобы на тебе эта цепочка вдруг прервалась.
- Ну а что, если?..
- Не надо задавать глупых вопросов, - оборвал его Джеймс.
На душе стало грустно. Он будто очнулся от долгого сна и только теперь осознал, насколько далеко совсем скоро окажется его сын. Его горячо любимый сын. Порой сильно раздражающий, но все же единственный и любимый. И как, оказывается, все-таки он, Джеймс, одинок.
Но все это было уже неважно. Потому что поезд, что увезет Гарри за сотни миль отсюда, тронулся.
- Я уже скучаю! - крикнул Джеймс высунувшемуся из окна сыну.
Гарри неистово махал ему. Рядом не менее неистово махал Терезе Килиан.
Гарри был счастлив.
