***
Пак заходит в класс, садится за свою последнюю парту, включает музыку в наушниках и убегает в себя. В принципе как и всегда. В школу он ходит потому-что НУЖНО. Практически все предметы он знает на отлично, но родителям мало. После школы куча репетиторов, потому-что как их сын как наследник, он должен быть умным. Не должен опозорить их важный род. Но Чимину кажется, что только своим рождением он уже опозорил его. Все почему-то думают, что богатенькие, офигеть какие счастливые, ни забот ни хлопот. Та и жизнь у них в шоколаде. Что захотел, в ту же секунду и получает. Да как бы не так. Знали бы люди правду, никогда не захотели бы оказаться на его месте, в его теле и в его семье. И им бы не казалось в чужих тупых фантазиях, как ему прекрасно, как его любят и лелеют, боготворят. Знали бы правду, никогда бы девчонки не бегали за ним, а парни не хотели бы дружить. Наверное единственному кому пофиг на его личность и деньги — это Мин. Он делает всё за просто так, за спасибо и за красивые глазки. Чимину кажется, что Юнги вовсе не знает чей он сын. И это радует, хоть один человек не ищет выгоды и денег. Неужели Бог смиловался над ним и подарил ему такого человека. Его друзья тоже выгоды не хотят. Но иногда чувствуется напряжение. Особенно когда его отец забрал себе самое выгодное предложение и забрал выгодного человека к себе. Но это мало Чимина волновало. Он дружил и смеялся вместе с ними, видел как родители парней, хоть их график забит выше головы, они находят минутку позвонить и спросить: "как ты?", "Что ты?", "Что ел?", "Как дела?", "Когда будешь дома?", а для Пака времени нет никогда. На показ, когда то и его родители звонили, иногда просили прощение за свои слова, но это было иногда и не искренне, от слова совсем. Теперь же залечить раны в кровавом сердце, что оставили после своего ухода родители не сможет никто. У него сердце большое, доброе и способно любить многих людей. Он может поддерживать, он может доверять и открываться он может не фальшиво смеяться. Он может быть настоящим. Может, но ему не позволяют. Не только родители, а даже внутренний голос говорит ему, что боится показаться слабым; открыть всем ту слабину, по которой, как по мишени будут стрелять. Он боится, поэтому является таковым, каким есть сейчас: фальшивым для окружающих. «Высокомерный придурок» — не раз летело в след, но пусть будет так, чем — «слабак». Он никогда перед одноклассниками не будет настоящим, никогда! Но рядом с Мином, он показал то, что поклялся скрывать: он стал слабым, он раскрыл свою душу и теперь если Мин только захочет, может плюнуть туда. Но есть надежда, что этого не случится.***
Чимин смотрит на свой плейлист, где на некоторых песнях маленьким шрифтом летит: Suga или Agust D. Они все красивые и безумно трогают его душу, в них есть то, чего ему так не хватает. Он уже и песни выучил наизусть и вместо того чтобы резать себя, он включает его песни и слушает, слушает. И чувствует лёгкость и трепет в груди, что останавливает его боль. Обнимая подушку, прикрывая глаза ночью, он вспоминает объятия и с лёгкостью сердца и разума засыпает.★★★
— Просыпайся мразь! Чимина кто-то грубо дёргает и орет а самое ухо. — Вставай, кому говорю?! Чим нехотя открывает глаза, мельком глянув на часы напротив: четыре утра, что с него хотят, что он успел натворить когда спал? Ведь днём ничего. Пак фокусирует взгляд нормально и замечает мать. Он испугано дёргается. — М-мам? Что такое? — Ты имеешь право спрашивать, что такое? На щеке Чимина чувствуется громкий удар. Он вздрогнул и болезненно пискнул от неожиданности. — За что? — в глазах накопились слёзы и норовили вырваться, но Пак сдерживал их. По другой стороне щеки ощущается точно такой же удар, но сильнее. Пак прикасается к ней рукой и смотрит на мать и хмыкает, ухмыляясь. — Что? Опять на роботе что-то не так или отец что-то не то сказал? — Мерзавец, — кричит женщина и снова бьёт по лицу, а во рту чувствуется неприятный привкус метала. — Значит не эти варианты. Тогда почему? Взгляд женщины полон ненависти, злости. Она хватает его за волосы и тянет на себя. — Что за дрянь на твоих волосах? — Краска, — спокойно отвечает Пак, но боль сильная, которую сдерживать с каждой секундой всё сложнее. — Краска? — переспрашивает женщина с оскалом и тянет за волосы сильнее. — Ты опозорил меня перед всеми. Зачем я вообще родила такого тупого ребёнка? Зачем ты мне такой тупой? Слова больно ранят по сердцу Чимина. Он замирает и боли физической не чувствует больше, только боль где-то в районе груди. Там неприятно зудит, а в горле неприятный ком, что проглотить невозможно, он будто тысячи иголок впивается в его горло. — Я вырву все волосы с твоей безмозглой головы. Мать никогда его так не била, вообще не била, но это был первый раз и Чимин сомневается, что это из-за розового цвета волос, которые он покрасил сразу после школы зайдя в ближайшую парикмахерскую ткнув пальцем на рандомный цвет даже несмотря на него и сказал : «Красьте», и его покрасили, но увидеть никто не мог, он был в каталоге, а когда домой пришёл, родителей не было ещё. Тогда как? — Чтобы ты эту дрянь смыл с себя сейчас же. — Не смоется так быстро, — фыркает Пак. Мать смотрит шокированным взглядом. — Ты дерзить мне вздумал? — и снова бьёт по лицу. Чимин вздыхает болезненно и прикрывает глаза. — Так убей меня за то, что в розовый покрасился. Ты же хочешь? Зачем тогда сдерживать себя? Давай! Я же не нужен тебе. Мать бьёт снова со всей силы и Пак падает на кровать, а потом она спокойно уходит. Парень сплюнул кровь и поморщился, лицо болело, с губы текла кровь. Спасибо хоть нос не задела. Не успевает Пак выдохнуть и подняться выключить свет как в комнату залетает отец, а в руке ремень с железной пряжкой. Мужчина размахнулся и пряжка больно ударила по скуле, где тут же появилась кровь. А потом удар в живот. — Ты как посмел матери дерзить? Она тебя родила и воспитала сучёныш мелкий. Чимин согнулся от боли и не ожидая второго удара пытался расслабиться, но отец размахнулся и ударил снова, от чего Чимин упал на колени. Кажется и жизнь перед глазами пролетела. Мужчина приподнял его за подбородок и больно в тысячу раз больнее чем мать заехал по лицу. А Чимин безвольно упал на пол кашляя. — Хоть ещё раз посмей, от тебя пустого места не останется. Мужчина ушёл зло дыша. Чимин лежал пытаясь отдышаться и нет, он не плакал. Не от обиды, не от боли. Он чувствует полную безразличность. Пытаясь встать, живот пронзает острой болью и парень морщит лицо в гримасе. Вопрос, за что? За то, что покрасился, вот так просто, за такую ерунду. Намджун вон красился в любые цвета радуги и чё? Чимин улыбается так широко как может и начинает смеяться, скручиваясь калачиком на полу. Теперь желание умереть становится только сильнее. Чимин больше не спал и даже не закрывал глаза. Он не шевелился, потому-что это приносило боль. Он просто лежал и существовал на этом свете. Телефон, что лежал на кровати вибрирует входящим сообщением, Пак повернул голову и думает, сможет ли дотянуться. Решая, что да, сможет, он протягивает руку вскрикнув от боли, но очень тихо. Рука держала телефон, теперь нужно как-то снова вернуть её на место. Он смог, хотя это было очень больно. Посмотрев на экран, там высветилось лишь напоминание. «Давай Чимин, уже осталось совсем немного до твоей смерти». Чимин помнит как написал это, и на это он потратил свои силы? Как же он дожил до того, что начал отсчитывать дни до своего самоубийства? Страшно ли ему? Определённо. Но его желание покинуть грёбаный мир, намного сильнее страха.★★★
Чимин все таки смог подняться и выпить таблетку обезболивающего, и стало намного лучше, по сравнению с тем что было. Отец бьёт сильно, не желает силы и удары мягче хотя бы для собственного сына не делает. Чимин не знал истории семьи родителей, не знает, может и к ним также относились? Поэтому другого воспитания не знают? Чимин не знает как их действия оправдать и, наверное, этого делать не нужно? Ибо те кто любит своего ребёнка, поступать с ним как с вещью определённо не будут. Они бы старались любить его. А не убивать остатки жизни в нем. Чимин сейчас так сильно хочет тепла от кого-то, доброго слова или просто банальной поддержки. Такой простой, хотя бы даже наигранной. Он берет в руки телефон и открывает диалог. Набирает текст. Лишь в два слова «давай встретимся?», палец уже был возле значка отправить сообщение, но он резко передумал. Всегда справлялся сам, так почему этот раз исключение? Правильно, ничем. Пусть даже боль сожрёт его изнутри. Он стерпит. Он сможет. Он одолеет все на своем пути к смерти. Если кто-то бы с его круга общения узнал бы о этих мысля, посчитал бы каким-то больным на голову. Посчитав дни к своему день рождению, он испугался, ещё так много? Ещё так долго? А что может случится за эти семьдесят дней? Много чего, может даже случится так, что он и не протянет к своему день рождению. Чимин ложится медленно на свою кровать и прикрывает глаза в попытках уснуть. Но непонятное чувство, не даёт ему этого сделать. Чимин удобнее ложится и открывает глаза посматривая комнату. На подоконнике тихо стоял маленький кактус с нежно розовым цветком. Парень смотрит и удивляется, такой колючий, но имеет такой приятный цветок. Сейчас Чимину почему-то жизненно важно было подойти и вдохнуть его запах, этот кактус редко цвёл, поэтому и запах цветка где то терялся в голове будто в каком-то лабиринте. Не обращая внимания на боль, Пак встал с нескольких попыток, он подумал и решил игнорировать. Если не думаешь и не обращаешь внимание, все прекращается, оно будто уходит проиграв эту игру. Прячется по углам и ждёт удобного момента выскочить и напомнить о себе. Чимин медленными шагами подходит к белоснежному подоконнику на котором кроме кактуса лежала папка с рисунками и его блеск для губ. Солнце светило прямо в окно, делая белоснежную комнату ещё ярче. А кактус нежился на нем, определенно кайфуя от таких приятных объятий. Протянув указательный палец, Чимин едва ли дотронулся к цветку чтобы не повредить. Посматривал долго и думал о чем то совсем не важном, о чем-то, что не уходило с головы, но и заорать в голос в мыслях невозможно. Мысли — это самое страшное, они приводят к такому, что становится страшно. Иногда идеальная жизнь придуманная перед сном начинает тебе снится каждую ночь. А когда просыпаешься, то будто попадаешь в кошмар. Чимин сейчас в этом кошмаре. У него когда-то было много разных цветочков в комнате, он любил их запах, красоту, любил ухаживать и он ценил их, будто каждый цветок был его ребенком, таким маленьким, беззащитным ребенком и если не дашь ему воды, он умрет на твоих глазах. У Пака сердце болело когда он видел сухие листья, он думал что-то же не так сделал? Чего не хватает? Неужели обиделся? Те растения были его друзьями, верными слушателями. Когда было легко приоткрыто окно и листики шевелились, он думал, что так они показывают свою поддержку, а если на следующий день расцветает бутон, это типа подарка, чтобы мальчик не грустил, а улыбнулся. Чимин был благодарен. Но однажды ему пришлось попрощаться с ними. Нет, они не засохли, и нет, он их не разлюбил. Просто однажды вернувшись со школы и зайдя в свою комнату в надежде увидеть нежные цветы: розовых, белых, красных орхидей, свой красивый вьющийся ярко зелёный и большой плющ, и много разноцветных фиалок на любой вкус и цвет, а их было много; они играли радугой и делали скучную белую комнату невероятно уютной и нежной, это безумно нравилось ему. Но когда он переступил порог, увидел как его цветы выбрасывают жестоко через окно. Перед этим обрывая каждый цветок и наступая на него ногой. В его комнате стояла бабушка и зло шипела: — Я же говорила, что на твои веники у меня аллергия. У Чимина слёзы на глаза навернулись, он пытался отобрать драгоценные растения, его единственную радость в этой жизни, но не получалось. — Бабушка, но вы же раз в год приезжаете, можете просто в комнату мою не заходить. Не делайте этого! Прошу вас, бабушка, — умоляюще смотрел Чимин, а слёзы горько текли по пухленьким щекам. Бабушка тогда зло посмотрела на внука, отпихнула в сторону и собрала все цветы, что поместились в ее руки, выбросила все через то же окно. А потом вышла как ни в чем не бывало. Чим упал на колени перед оторванными цветками и ещё не распустившихся бутонов. Он собирал их в руки и прижимал к груди горько плача. Ему было тогда тринадцать, те слёзы и шепот «за что? Что они сделали? Что не так?», помнит как сейчас. Кактус это единственное что у него осталось и он даже имеет собственное имя. — Малыш, — шепчет Пак и вдыхает его аромат, прикрывая блаженно глаза. — Это твой подарок мне? Да? Спасибо. По щекам скатились слёзы, одна за другой. — Проявляешь любовь ко мне? Или сожаление? Чимин ласкает лепестки нежного цветка и поглядывает в окно. — Тебе меня жаль. Ну нужно, не жалей. В следующий раз расцвети когда я буду умирать, проведешь меня так сказать красиво в последний путь. Чимин ставит его на место, закрывает шторы и направляется к кровати. То приятное чувство, что было секунду назад испарилось и появилось безразличие. Он лишь плакал. Хотя, а можно ли назвать плачем то, что человек не в силах контролировать, эту жидкость неприятную на вкус, парень не знает как назвать. Но это не слёзы, ведь он не плачет, он не может. Он не слабак, только слабаки плачут и над слабаками издеваются! Нет, не правильно, — это не человек слабак, а люди, что окружат его. Они стараются сделать из себя кого-то. Они стараются быть теми, кем им не суждено. Они думают, что если унизят кого-то, они повысят себе самооценку, оденут корону. Но если вдруг эта корона появится на их головах, рано или поздно она упадет и они вместе с ней на колени перед тем кого унижали. Бумеранг существует, не нужно этого забывать. Как и того, что ты человек. Вздрагивая от собственного всхлипа, Чимин тянется к телефону. Головокружение не сразу фокусирует взгляд на экране, поэтому Чимин несколько раз ткнул не туда. Пелена слёз перед глазами, тоже мешала. Но когда он все же нашел контакт, который искал, судорожно вздохнул и нажал на кнопку. На той стороне были слышны гудки, которые, заставляли сердце нервно биться. А вдруг не поднимет? А вдруг не захочет? Вдруг он занят? А вдруг ему пофиг на подростка-незнакомца из клуба? Все возможно. Но ни одного с этого он не хотел. Очень сильно не хотел. Слёзы хотят течь сильнее потому-что гудки затягиваются и сердце больно сжимается. Так больно, что темнеет перед глазами. Прикусив губу, он убирает телефон от уха и смотрит в окно, долго и беспрерывно больше двух часов, за это время он видел сотни людей, что куда-то поспешно шли. Видел маленьких детей с родителями, которые их обнимали и нежно держали за руку, а некоторые малые шли опустив головы и точно плакали, также как и он тогда. Вскоре за окном темнеет и решив, что хватит, что слёз уже нет, что и боль приглушилась и себя терзать он больше не намерен. Все что хотел уже выплеснул. Все что болело, покрылось корочкой, которую, если чуть что — так сразу кровь пойдет; ну а если все будет хорошо, заживёт и останутся лишь шрамы, о которых, он будет вспоминать редко или вообще постарается забыть. Получится ли? Но он постарается забыть обо всем. Если помогут, будет легче, потому-что плечо верное всегда рядом будет, а если нет — тогда будет сложнее, но он точно справится, если передумает умирать. А это вряд-ли. Чимин чувствует сейчас опустошение внутри. Будто он и не имеет чувств, будто и не плакал вовсе. Он смотрит на часы. Скоро должны прийти люди, от которых он хочет исчезнуть или испарится. Но желания видеть их лица он не имеет. Подаётся мелодия с телефона и Пак непроизвольно улыбается. — Да, — произносит он поднимая телефон. — Выходи, я тебя жду. — Отвечает Мин и бросает трубку. Чим улыбается уголком губ снова и надевая первое, что попалось в руки выходит из дома. Нет! Он бежит, летит, будто за спиной крылья выросли. Алкоголь, что он пил несколько часов назад, большую часть вышел с него, но головокружение присутствовало. Перескакивая по несколько ступенек парень улыбался. Когда он вышел, на конце стоял Мин. Пытаясь отдышаться, Пак попутно посматривал его: джинсовка, волосы в творческом беспорядке, черные берцы и такие же джинсы, что выделяли привлекательные части его тела. — Привет, — глупо улыбаясь и все также тяжело дыша поздоровался Пак, смотря парню в глаза и подходя ближе. — А это твой байк? — Привет, да, — усмехнулся Мин уголком губ. Темные глаза сияли. — Как называется? — С неподдельным интересом спросил Чим. — Honda, — ответил Мин уже улыбаясь открыто. — Красивый, — Пак дотронулся до байка. Он был черный с красными вставками. Этот байк был красивым и появились желание прокатиться на нем, чтобы ветер дул прямо в лицо хаотично развивая волосы. Чтобы почувствовать свободу и невесомость от этой свободы. Юнги смотрел на Чимина несколько секунд, потом подошёл к своему байку, сел на него, взялся руками за ручки и лишь головой кивнул, говоря садится. Чимин послушно сел, отпираться, мол с незнакомым никуда не поеду, он не собирался даже такое делать. Он сел не зная куда деть руки. — Держись за мою спину, если не хочешь слететь. — Буркнул Мин, а Чимин с неким смущением положил руки на талию парня прижимаясь слегка телом. Юнги почувствовав это усмехнулся. Заводя байк и прокручивая ручку, дёргается с места. Чимин ощущает холодок по телу и нежные проглаживание ветра по лицу. Он прикрывает глаза наслаждаясь моментом, такой долгожданной, хоть и секундной свободой. Когда Мин выезжает на трассу, он прибавляет скорость прокручивая ручку сильнее. Чимин сильнее жмётся к Юну. Но нет, он не боялся и его сердце не билось сильнее от страха и если бы Мин прибавил ещё максимально скорость, Чимину было бы это в радость. Временами смотря на профиль Юнги Чимина посещала мысль, что он безумно красив, нежные черты лица, хоть он и хмурится. Бледная кожа в сочетании с черным, выглядела потрясно. Губы, что Мин через раз облизывал, так и манили к себе будто сладкая конфета. Чим боялся этих чувств, что посещали его голову и заставляли сердце содрогаться из раза в раз сильнее. Кто бы мог подумать... Пак Чимин умеет чувствовать. Он умеет чувствовать не поддельные эмоции, только рядом с этим человеком. Только с ним может плакать и биться в истерике, только ему может показывать удивление и радость, прямо как сейчас. Юнги смотрит в зеркало на Пака, как тот улыбается ничего совершенно не боясь, а ведь он его и не знает толком. Сколько они там виделись? 3-4раза, верно? А этот малый привязался как будто пол жизни с ним знаком. Мин сразу почувствовал неладное, когда закончив с очередным айдолом в своей студии, увидел пропущенный звонок от Чима. Сердце ухнуло. Он знал, ведь так просто не позвонит и он не сможет объяснить, почему именно так подумал. Потому-что и сам не знает. Люди существа странные, их никто не может понять, даже они сами. Они редко показывают себя настоящими. На них маска, всегда. Увидев поворот, что вел к красивому берегу, от которого можно было увидеть прекрасный закат, что сейчас освещал эту поездку и делал её ещё более невероятнее. Она ярким светом обволакивала и улыбалась. Свернув Мин ехал недолго, минут пять. А когда остановился и посмотрел в зеркало увидел удивление Чимина. Они стояли высоко на скале, что наделялась берегом глубокой светлой реки, в которой алое солнце отбивало блики. За их спинами лес, а к реке всего два метра, не высоко и не низко, идеально посидеть и подумать. Поговорить и обсудить. Понять себя и свой внутренний мир, что с каждым днём рассыпается на маленькие кусочки хрустальной вазы, которая склеивается лишь одним человеком в жизни Пака: в данный момент это Юнги. — Зачем мы приехали, — тихо-тихо спрашивает Чимин слезая с байка и направляясь к концу берега всё ближе останавливаясь всего за метр от него. — Чтобы тебе стало лучше, — отвечает Мин, а Чиму и вправду лучше, сразу легче и приятней. Он садится, а Юнги слазит с байка и подходит к младшему. — Спасибо хён. Мин вскинул брови удивляясь "хён". Так его много раз звали. Но с уст этого парня всё казалось гораздо прекрасней и звучало так сладко, что хотелось его распробовать сильнее, и чтобы Пак повторил. Но Мин не говорил этого, а лишь молчал прикусив губу. — Тут так хорошо, — смотря на солнце шепнул Чим. — Можно я кое-что сделаю? — Боясь слова "нет" просит Пак. — Дерзай. — Даже не повернув голову к собеседнику ответил Мин. И Чимин сделал то, что хотело его сердце, больное и в шрамах, с кровью и болью. Он ложится головой на плечо, устраивается поудобней и придвигается ближе смотря на солнце. Этот момент был для него настолько нежным и душевным, что он мог сдержать улыбку и трепет в груди, его сердце снова начинает биться. Юнги ощутив внутри непонятное чувство от действия малого скрыл их, будто "всё-равно". Но нет, его захотелось обнять и защитить. — Я совсем немного, совсем чуть-чуть, позволь... — Шепчет Пак в шею Мина, а тот вздрагивает как от лихорадки. Чимин поднимает голову и поворачивает её к Юнги обнимая его. А Мин же в свою очередь не знает что делать, такое с ним впервые. Его обнимают и вдыхают его запах, он чувствует это, но ничего не говорит, делает это — значит нуждается, люди много чего делают когда нуждаются в чём-то или ком-то. У Чима это проявляется так. — Пожалуйста, обними меня, всего на секунду, — шепнул Пак и руки Мина приобняли его за плечи. Мин прикрыл глаза и в нос врезается запах Чимина с нотками алкоголя, что говорило о том, что он пил, но Мин решил молчать, и какой-то ванилью и миндалём. Это был приятный запах, в тот раз он не почувствовал его, а сегодня он кажется ему — родным? Нет, не правильно, нельзя привыкать к человеку, потому-что если ты это сделаешь, он бросит тебя как ненужную игрушку. — Плакать можно? — внезапно спрашивает Чим и Мин всё понимает. — Плачь. Рождаются всхлипы, снова, как тогда. Но вот только теперь Чимин плачет от того, что рядом с ним кто-то есть, а это главное. Юнги прижимает сильнее парня к себе и поглаживает. — Всё хорошо, хорошо, не плачь. От этого нежного баритона Чимин плачет сильнее. Это не сон, рядом с ним действительно есть кто-то, кто помогает ему и не ругает за слёзы. Это лучший подарок небес, Бог смиловался над Чимом и подарил ему Мин Юнги, взамен за его страдания. Теперь Мин для Пака — всё, но ему знать это не обязательно, хватит того, что он просто рядом. Чимин благодарен за всё, пусть они не так долго знакомы, но он сделал больше чем остальные в его жизни, что находятся очень долго. По сравнению с ним, Пак сжимает руками джинсовку Мина и вдыхает его аромат, что отключает реальность, а закат лишь молча наблюдает, не хочет уходить и прекращать этот день, пусть он всегда останется на такой хорошей ноте. Пусть все обиды и боль забудутся. Пусть Мин Юнги в голову никогда не придёт мысль забыть мальца и бросить его как ненужного котёнка, так как это все сделали. Пусть хотя-бы он так не сделает. — Хён, спасибо, — обнимая сильнее шепчет Чимин. А Юнги кажется, что его скоро задушат или это он сам задыхается. Он не бросит Чимина, пусть он ему и никто по сути, но он всеми силами постарается сделать так, чтобы он забыл о плохом и думал только о хорошем. Такой хороший и красивый, добрый душой человек, этот мир покидать не имеет права по собственной воле из-за людей, которые, свою жизнь ненавидят и отравляют её другим. Юнги таких ненавидит, он таких презирает. Да, Юнги порой тоже может взболтнуть лишнего чем обидит человека. А потом сам же и не сможет найти места, думать как исправить ситуацию. И даже если отношение восстановится, Мин будет долго себя терзать. Потому-что он человек, а человек другому, подобному себе, причинять боль никого права не имеет. Может он и холодный с наружи, но внутри тот ещё котёнок. Тот кому удаётся это рассмотреть, наверное получает подарок от Бога, взамен на что-то. У Мина друзей не так много, можно на двух пальцах пересчитать, они верные и хорошие, но и его настоящего не знают. Только Пак Чимин дотронулся к нему так, что показал ему себя и открыл душу. Интересно, что в будущем от вселенной он за это получит? Счастье или горе? — Я родителей не люблю, друзей не люблю, а тебя полюбил, как будто ты самый дорогой мне человек. Я глупый да? "Полюбил" эхом пронеслось в голове Юна. — Нет, не глупый. Тот кто не получает любви и тепла, ищет его в том, кто проявляет хоть малую долю того о чём забытый всеми человек желает. Если я стал для тебя дорогим человеком... — Мин отодвигает парня от себя и смотрит ему в глаза. — Я постараюсь не причинить тебе боль и быть верным другом, если ты так этого желаешь. Чимин улыбнулся, на глаза навернулись слёзы. Неужели это свершилось, появился друг... — Ну-ну, опять слёзы, ребёнок, не реви. Если всё хорошо, плакать не нужно, нужно улыбаться, чтобы мир давал тебе больше поводов для счастья. Чимин сквозь слёзы улыбнулся по-настоящему, своей улыбкой, которую никто не видел, даже он сам. Она была настоящая. У Мина дыхание перехватило. Если он смог довести человека до состояния настоящего счастья, значит он просто должен сохранить её на его губах. И если кто-то посмеет стереть её с лица этого парня, он оторвёт ему голову, язык и всё что только имеет человек. Никто не имеет права причинять людям боль и убивать их морально. Никто! Они не Бог, чтобы решать кому дарить счастье, а у кого его наглым, просто омерзительным способом отбирать. Юн смотрит на Чимина не отводя взгляд, молча, и даже не следил за временем, сколько смотрит, ему казалось, что это секунда и что Чим не заметил. Глаза мелкого казались безумно красивы. И на секунду Мин и сам почувствовал себя безумцем. Он медленно глазами спускался на губы парня: нежные, гладкие и манящие. Был бы Чимин девушкой Юнги определённо влюбился бы в эти губы и целовал их пока кислород не закончится, пока не потемнеет в его глазах и пока не отключится от реальности. Он медленно приближался к его губам смотря на них как на конфетку. Чимин же застыл, ему не казалось это секундой и он всё видел. Его сердце в бешеном ритме говорило "давай". Он смотрел на приоткрытые губы Мина и ждал их на своих. Зачем? Он не знает, он натурал, но губы парня от девчачьих чем отличаются? Правильно, практически ничем. Когда Мин был лишь в пяти сантиметрах от его губ, Чим прикрыл глаза, ожидая свой первый поцелуй. Но он не свершился. Мин убрал прядь волос за ухо, коснулся рукой щеки и отстранился. Нет, он не сделает этого, не погубит жизнь парня. И кажется у него сегодня появится девушка. То что он хотел поцеловать Чимина это какой-то недотрах головного мозга. Не спал ни с кем давно, вот к парню и потянуло. Дебил, вот он кто. Чимин открыл глаза, а сердце больно сделало удар. Ну да, Юнги не дурак, будущего самоубийцу он целовать не будет. Та и Чимин ему не нужен. Ему просто его жаль. Чим отвернулся смотря в даль и постарался выбросить все эмоции, что вызвал Юнги и просто обо всём забыть. Он кусал губу и просто мысленно бил себя по голове за то, что захотел поцелуя с парнем. Юнги, что отвернулся тоже в противоположную сторону держал ладонь на лбу и проклинал свою слабость. Больше такого не повторится, никогда. — Юнги, — шепчет Пак. — Можно я... — Что? — Нахмурил брови Мин. — Можно я у тебя останусь?