Прими таким, какой я есть

Чтобы заработать на жизнь, надо работать. Но чтобы разбогатеть, надо придумать что-то другое. Альфонс Карр. «Какого чёрта я опять таскаюсь по свалкам?! Так скоро никакое мыло не поможет. Неужели можно жить здесь, в этой зловонной яме?» — думал Джэджун, морща нос и обходя очередную кучу мусора. Ким осторожно пробирался по зачуханной улочке, обставленной какими-то картонными лачугами, между которыми сновали бездомные собаки в поисках снеди. Скорее всего, это притон бомжей и наркоманов, самое дно общества. Из такого контингента, раз попав, очень тяжело выбраться, ещё сложнее очиститься от его смрада. Все эти районы, как лишай, который, сколько не лечи, он всё равно вылезет в другом месте. Увидев эту улицу, Ким не взял даже с собой байк, оставил на окраине района, побоявшись замарать его, и перебирался пешком, стараясь пореже вдыхать. Нищие в округе, завидев незнакомого прилично одетого мужчину, кто прятались, а кто протягивали руку за подаянием. Один бомжара осмелел и встал на пути мужчины, не давая прохода, протягивая грязную руку и дружественно улыбаясь беззубым ртом. «Пошёл вон, если ещё хочешь жить, мразь», — колючее шипение отпугнуло бомжа. Джэ одарил наглеца красноречивым взглядом, оголяя при этом резцы, да так хорошо, что, завидев это, и остальные зеваки разбежались. Его могла выбесить любая мелочь, и тогда жди беды, особенно сейчас, когда он вымотан. Нет, Ким, конечно же, с виду оставался бы спокойным, но мозг уже подкидывал бы кучу идей, как убить, пытать, издеваться. Ещё в школе ему нравилось вот с такой холодностью доводить одноклассников до истерик, втаптывая в грязь одними словами. В тот момент Джэ отключал всю реакцию на внешние раздражители, не обращал внимания на угрозы, хамство, просьбы, а потом и мольбы, настойчиво продолжая достигать своей цели. В такие моменты он выкладывался на полную, его психологическое состояние трещало с каждым инцидентом, он уже не понимал, что делает что-то неправильное. Его, сродни сексуальному, возбуждение достигало предела, когда жертва была подавлена, забита, унижена перед самой собой и билась в истерике. Только никто уже не видел, как после такой разгрузки Ким впадал в бездонное отчаяние, кусая пальцы и теребя волосы на голове, чтобы не зареветь. Наслаждение от издевательств быстро проходило и оставляло за собой выжженную пустыню в душе. Джэ смотрел внутрь себя и ничего не видел. Он был пуст, как вакуум, который стягивал его сердце в неощутимый пиксель, как мягкую игрушку в упаковку. Он не хотел жить, не хотел умирать, не хотел ничего. Ожидал лишь смерти, чтобы забыться, или следующего случая для наслаждения. Он пытался заменить это сексуальным возбуждением, как посоветовал Чон, и даже поначалу что-то получалось. Но и это Кима разочаровало, доставляя больше дискомфорта, чем мимолётной радости. Все эти женщины в его постели нравились ему, нравился секс с ними, нравились их ласки и внимание, но он видел во всех глазах без исключения, что это лишь холодный секс, ничего более. Да и за столько лет жестокости Ким побоялся бы уже подпустить к себе ту единственную, что стала бы его семьёй, и это был замкнутый круг ада, в котором он сам был дьяволом. Поэтому Джэджун спустился до шлюх, лишь для траха, а потом и их бросил. Ким наконец-то находит нужный ему адрес. То есть он предполагает, что находит, потому как нет никаких опознавательных знаков на ветхом бараке. Джэ может только догадываться по надписям на остальных домиках, что это здание именно то, что ему нужно. Одноэтажный барак был построен как раз для выходцев из приюта. Многие здесь просто не выживали, и квартирки быстро переходили из рук в руки. Местные наркоторговцы, банды и торговцы органами быстро обрабатывали новеньких несчастных. Социальные работники пытались их защищать, но пока что правительство не обращало на этот район никакого внимания, а число пропавших росло, как и папка с их делами в полиции. Ким входит в завешанный сохнущим бельём барак. Мимо него пробегает шумная толпа мальчишек, в конце коридора валяется алкаш, то ли мёртвый, то ли в беспамятстве, где-то громко говорит телевизор. Из одной комнаты выходит женщина с ведром и испуганно сторонится мужчину в кожаном чёрном костюме. Но тот резко ставит перед ней ногу, и она замирает, перестает даже дышать, прижимая к себе ведро. «Саймон Гун», — холодно произносит он и получает ответ от женщины взглядом на последнюю дверь. Как только нога убралась, бедная аджумма посеменила на выход, оглядываясь на странного типа. В их бараке бывают только отпетые бандюганы, от которых ничего хорошо не жди, лишь откупы помогали выжить, но также давали защиту от расправы на органы и давали шанс их детям хотя бы влиться в ряды этих же преступников и жить по ту сторону закона, но с деньгами и оружием за пазухой. Наёмник глубоко вдыхает и осторожно дёргает ручку двери. Закрыто. Он тихо стучится и прислушивается. Тонкая перегородка нисколько не прикрывает звуки внутри: за дверью кто-то шебуршится, переставляет металлическую посуду, приближается к выходу. Видимо, хозяин тоже прислушивается, момент ждёт, не выдерживает и тихонько спрашивает: «Кто?» Голос почти детский и такой напуганный. Джэ не отвечает, просто продвигает в щель под дверь визитку их гарема. Через минуту дверь тихонько приоткрывается, выглядывает один тёмный глаз, обрамленный пушистыми ресничками. Джэ ждёт, но представляться он сейчас не собирается. Парень или откроет сам, или Ким выломает эту фанерку. Они молчат. Парень оглядывает гостя с головы до ног, собирается с духом и всё-таки раскрывает двери пошире. Ким отмечает приятное миловидное лицо, худощавую фигуру и прямые ноги с широкой щиколоткой. Не по размеру одежда не скрывала ничего, так как тонкая дешёвая ткань облипала тело. Чёрные короткие волосы, карие глаза и по-блядски вычерченные красным губы. Рост немного подкачал, клиентам нравятся невысокие, миниатюрные, чтоб подходили под роль пассива. А этот метр восемьдесят, не меньше. Но странный щенячий взгляд как раз подойдёт для роли подстилки. Джэ входит внутрь за пятившимся назад парнем. Комнатка светлая, аккуратная. Да и чего тут разбрасывать? Обстановка бедная: дырявый диван, покосившийся комод и стол. Стены оклеены постерами корейских мальчишеских групп. На подоконнике старый электрический чайник с перемотанным изолентой на несколько раз проводом. Тут же одна единственная кружка. На столе миниатюрная плитка с маленькой кастрюлькой на ней и небольшой, размером метр на метр, холодильник, который казался в этой обстановке нанотехнологией. На диване аккуратно сложена постель и перевёрнутая раскрытая книга, которую, по всей видимости, парень только что читал. Ещё из нанотехнологий присутствовал телефон, которыми сирот обеспечивают в приюте, ведь это сейчас неотъемлемая часть человека, как третий глаз или шестой палец, инородное, но очень нужное. Парень останавливается у дивана и задумчиво чешет затылок, не зная какой задать вопрос. Он робко заглядывает снизу, — Джэ всё-таки его выше, хоть и не намного, — в глаза гостя, пытаясь так понять, зачем тот пришёл: отказать либо пригласить? И вообще, он не ожидал, что кто-то среагирует на его слова, сказанные одному знакомому бомжу: «готов уже и ноги раздвинуть, лишь бы поесть нормально», а когда тот предложил неплохой вариант работки, то, не раздумывая, согласился. Правда, всё это выглядело несерьёзно, да и какая вера старому бомжу, поэтому Саймон стал уже подзабывать весь этот разговор, произошедший две недели назад. — Саймон Гун Цзюнь? — Ким проверяет достоверность информации. Тот кивает и моргает в ответ. — Собирайся, если не передумал на счёт работы. У тебя десять минут. Я подожду на улице. Не забудь документы. — Парень лишь отвешивает челюсть от такого неожиданно быстрого поворота ситуации и громко сглатывает, когда мужчина уходит. Ким стоит у входа в барак, как страж, внимательно изучая проходящих. Вернулась женщина, уже с полным ведром воды, и так же опасливо обогнула фигуру в чёрном. Во дворе резвились салаги, притворяясь супергероями и антигероями, поднимая дорожную пыль вокруг себя. С ними бесились местные собаки, подхватывая задор и прыгая на них в поисках внимания. В барак проскользнул тощий, синюшный наркоман, где-то уже обдолбавшийся, провонявший мочой и бурча бред под нос. После этого нарика в барак уже проходит более приличный человек. Именно это приличие и настораживает Кима, он косится на того из-под прикрытых век, втягивает аромат дешёвого приторного парфюма. Мужчина вполне адекватный, серьезный, с хищным взглядом. Из-под рукава бомбера выглядывала тату-свастика на запястье. Ничего хорошего этот человек в себе не несёт, это определённо. Джэ старается не привлекать к себе внимание и равнодушно отводит взгляд от играющей с лёгким лезвием руки. Движения были ловкими, но недостаточно быстрыми, как подметил он про себя. Хотя, это ведь только игра. Но мужчина всем своим видом и этим лезвием старался показать окружающим, что он здесь хозяин, хотя по заносчивой моське можно сказать, что он лишь спущенная с цепи псина, которую в любой момент позовёт хозяин и заставит пятки себе лизать. Настоящие хозяева жизни уверены в себе, уже не стараются что-либо доказать напыщенным видом и не ведут себя как индюки перед индюшками. Окружающие люди обычно поглощены их аурами и серьёзными, с усталыми нотками взглядами. Джун выжидает отведённые десять минут и недовольно возвращается за опоздавшим юнцом. Дверь таинственно прикрыта, хотя Саймон не собирался закрываться, за ней раздается какой-то писк. Джэ жмёт ручку и открывает дверь. Мужчина со свастикой прижал напуганного парнишку к стене, угрожая пером, тот, вцепившись в спортивную сумку, лишь моргал в ответ на требование денег. Бандит отпускает его при появлении Джэ на пороге и дерзко спрашивает: — Чего надо? — Ким молчит, оценивая ситуацию. — Мы тут вообще-то разговариваем. Выйди, — мужчина недоволен, что его прервали. — Я уйду только с мальчишкой, — Джэ отвечает уверенно, без тени страха или напряжения, потом смотрит на замершего парня. — Ты собрался? Пойдём, — он кивает на выход. — Эээ, куда собрался? Это наш парнишка и он никуда не пойдёт. — Мужчина встаёт на пути ломанувшегося парня. — Ему нужно ещё отработать деньги. Джэ устало вздыхает, прикрывает равнодушные глаза, всё настолько шаблонно получается, что просто скука. Саймон боится, что его сейчас просто оставят со сборщиком, сердце бешено колотится, а руки дрожат. Он с мольбой в глазах смотрит на спасительный круг в виде этого мужчины в чёрной кожанке. Возможно, тот тоже окажется подонком, но на данный момент только он мог бы его спасти. Чувствительные пальцы Кима крепко цепляются за головку рукояти ножа. Ошибки быть не должно. Джэ хотел бы сейчас поиздеваться над этим ублюдком, выместить на нём последние тяжелые деньки, наиграться и налюбоваться мучениями на этом ханжеском лице, а потом просто прибить; но времени нет, да и свидетелей много. Сборщику надоело смотреть на это тупое создание перед собой, упёрто стоящее в комнате, он вдыхает резко воздух: — Я сказал, вали от… — он не договорил, так как горло проткнуло серебристое лезвие. Быстро и без лишнего шума, разве что булькающий хрипьда заткнутое «ах» раздались в комнате. Джэ медленно вытянул нож, и кровь хлынула потоком, сквозь прикрывающие рану пальцы. Сборщик цеплялся изо всех сил за жизнь, но ту уже забрал Ким. Тело обмякло и безжизненной кучей свалилось на пол. Джэ присел на корточки, вытер нож о его бомбер и убрал под рукав. Не было смысла проверять сейчас пульс. Он всегда точно знал куда бить, изучил досконально болевые и смертельные точки тела. Это помогало в его работе и наслаждениях жестокостью. Ким поднялся и пошёл на выход, обернувшись в дверях на шокированного пацана с округлившимися глазами. «Ты идёшь или будешь пялиться на него?» — Джэ торопился покинуть эту свалку и вернуться в привычный ему мир. Саймон интенсивно закивал и, прижимая к груди сумку с вещами, осторожно переступив ещё дёргающееся тело, поторопился за гостем. Его разум сейчас был как в тумане, он уже плохо соображал, что происходит, и совсем не мог представить, что ждёт дальше. Он тупо следовал за чёрной курткой и лихорадочно пытался привести мысли в порядок, но те, как черви, постоянно расползались в разные стороны. Сейчас в нём боролись только страх и надежда, постоянно всплывало восклицание: «А вдруг…». Сколько бы Саймон не придумал ситуаций, всегда находились ещё более невероятные и страшные. Он пытался сохранять самообладание, глубоко вдыхал воздух и медленно выдыхал, хотя это было сложно делать, так как всё время пытался нагнать человека в чёрной кожанке, уверенно быстро двигающегося на окраину района. Саймон оглянулся назад. Он сделает всё, чтобы не возвращаться в этот ад. Здесь он задержался на полгода, безумные полгода. Когда в приюте Цзюню выдали ключи и документы на квартиру, он был на седьмом небе от счастья, наконец-то он станет самостоятельным, будет делать, что захочет, жить в своё удовольствие. Но, когда его глазам предстала вонючая лачуга, ключи из его рук выпали и оттянули за собой вниз челюсть. А когда через два дня к нему впервые наведался сборщик подати за спокойное проживание, и он был вынужден отдать почти всё своё пособие, его представление о свободной жизни за стенами приюта резко изменилось. Страх перед этим миром заполнил всё его нутро, Саймон забросил учёбу в колледже по навязанной профессии повара, опасаясь выходить на улицу, и работу не искал. Социальный работник долгое время уговаривал его вернуться за парту, говорил, что это шанс найти работу и выбраться в люди, и Саймон обещал, что попробует, но силы не находились. Каждый раз, когда ему приносили пособие, этим же вечером приходил и сборщик, оставались ли синяки на теле Гуна после этого визита, зависело от настроения мужчины. — За что? — прохрипел один раз загнувшийся от удара в живот Цзюнь. — Это чтобы твои органы не пригодились никому, — рассмеялся мужчина и, пересчитав деньги, ушёл. Саймон случайно познакомился с одним бомжом возле мусорного бака. Он часто его тут видел, но никогда пьяным, тот всегда был вежлив, здоровался, освобождал бак, в котором рылся, чтобы пацан смог выбросить мусор, и говорил «пока», когда тот молча уходил. И вот как-то они разговорились однажды, что привело к знакомству. Когда было совсем плохо в настроении, Саймон искал этого мужчину и выговаривал ему всю свою боль, тот умел слушать, он не успокаивал, не задавал вопросов ненужных, просто курил и слушал, иногда в ответ он рассказывал истории из своей нелёгкой жизни, и они расходились, оставшись при своём. Однажды меланхоличный Саймон разревелся перед своим знакомым, не в силах сдерживаться, он просто не знал уже, что ему дальше делать, как жить, куда бежать. Его расшатанные нервы разрывались, как струны гитары и мелодия жизни становилась всё отвратительнее. Он уже не мог находиться спокойно в собственном… доме. Да и дом ли это? Камера в тюрьме и то лучше, там хотя бы кормят. Саймон пытался забыть всю реальность, теряясь в книгах, но с каждым счастливым концом ему становилось хуже, ведь его такой точно не ждёт, и принимался плакать, а если конец книги несчастливый, то становилось плохо от осознания, что судьба — жестокая стерва. Мужчина, докуривая сигарету, которую ему принёс пацан, задумчиво смотрел на его раскрасневшееся лицо, и, когда тот сказал, что готов на всё, лишь бы выползти отсюда, предложил ему один знакомый бордель. — В гареме о тебе позаботятся, только там у тебя есть шанс на спокойную жизнь, по крайней мере, днём. Если ты не собираешься возвращаться на учёбу, я могу тебя туда порекомендовать. — Было бы неплохо, хотя бы это, — на тот момент Саймон и не представлял, насколько эта работка тяжелее, например, дворника, и лучше бы он пошёл листья выметать, чем гнаться за лучшей судьбой. Цзюнь выглядывает из-за спины мужчины, они приближаются к красивейшему мотоциклу, такому же как и хозяин. Цзюнь спускает нижнюю челюсть, любуясь железным монстром. Он даже забыл на время свои страхи и переживания. Восторг, захвативший робкую душу, сжимал её сейчас в тёплых светлых объятиях. Цзюнь даже не мечтал прикоснуться к такому чуду, а тем более прокатиться. Джэ садится за руль, меняет бейсболку на шлем и приглашает к себе ошалелого паренька, чем вводит его совсем в глупый транс. — Мы поедем на нём вместе? — это второй и очень тупой его вопрос за сегодня. Райдер тяжело вздыхает и заводит байк. Парень спешно мостится позади него, перекинув сумку через плечо. Джэ следовало ещё вчера подумать о способе доставки парня в общежитие, но сегодня ему уже придётся везти его с собой. Он никого никогда не сажал на свой байк и сейчас ему доставляло огромный дискомфорт мужское тело за спиной, но Ким сохранял спокойствие, даже когда длинные руки робко обвили его торс, а длинные ноги касались его бёдер. Сам виноват, что не предусмотрел такой важный пункт. Такое с Джэджуном случалось редко, просто после последнего заказа он ещё не успел даже отдохнуть и с утра просто поехал по адресу. Юнхо ждал от него новостей про парнишку и отчёт о его состоянии, а промедление из-за заказа уже начало нервировать его. Ким не говорил Чону о том, что подрабатывает наёмником, это совсем его не касалось, а лишний человек, знающий про это, совсем ни к чему. Джэ старался как можно быстрее преодолеть путь до гарема, чем восхищал пассажира. Тот был без шлема, и встречный ветер душил его, попадая через приоткрытые губы прямо в лёгкие. Цзюнь захлёбывался скоростью, инстинктивно прижимаясь к райдеру, пряча лицо за его спиной. Широкие плечи служили хорошим заслоном. Саймон закрыл глаза, почти улегся на райдера и наслаждался каким-то непривычным спокойствием. Пока он в пути, рядом с этим человеком, ему ничего не грозит. Именно об этом он сейчас и думал, прекрасно понимая, что это ненадолго и, что скоро он снова останется один, без какой-либо защиты. Но этим моментом Гун наслаждался всеми клеточками, представлял, что они сейчас летят в облаках, и прижимается он к своему ангелу-хранителю, который спасёт его никчёмное существование своей защитой от бед. И то, что он сейчас везёт его в бордель, значит лишь одно, что так нужно, что это лишь перевалочный пункт на пути к счастью или раю. Эта работа не совсем то, о чём Саймон мечтал, но там его ждёт своя цель. Он хочет выбиться в люди, пусть даже и через постель. Научится всему, перетерпит стыд и боль, зато будет потом вкушать плоды. Цзюнь надеется, что найдёт богатого папика и устроится под его боком. Возможно, даже выучится за его счёт и сможет найти приличную работу. Всё это, конечно, только фантазия, основанная на фильмах, но, если постараться, может всё получится. Ведь есть много историй, когда показывают людей по телевизору, а они всего лишь протеже богатых, без таланта и образования. Цзюнь верит, что и он сможет. Ещё две недели назад он не думал об этом, но после предложения бомжа как-то призадумался и, возможно, это самый лёгкий путь. Саймон постарается очаровать красивого и не очень старого мужчину, может, даже получится полюбить его.