Прими таким, какой я есть

Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга. Пауло Коэльо. Сэми весело суетится с самого утра. Он натирает тело маслом, припудривает лицо, подбирает приличный прикид, укладывает волосы, бегает по комнатам ребяток, просит какой-нибудь парфюм. Ги замучился его успокаивать и упрашивать сконцентрироваться на обучении. Он пытался грозно ругаться на мальца, угрожал оставить без телефона, но Сэми, как заведённый, носился по комнате. — Ну что, что случилось с тобой? Что ты бегаешь, как ненормальный? Ты выучил, что я тебе вчера задавал? — Ги стоял посреди комнаты и недовольно следил, как папень перетряхивает свои старые тряпки. — Сэми, успокойся уже и объясни, что происходит? Но малец молчал. Он никому не скажет причины бесконечного адреналина в крови, который пробился в пять утра и гонял сердечный насос на всех парах вот уже в течении нескольких часов. Только он и его телефон знают, что сегодня приедет Джун. Он сам написал об этом, написал Цзюню. Предупредил, значит, хочет, чтоб тот ждал и был готов к его приезду. Всю прошедшую неделю Цзюнь писал ему безответные смс. Старший запретил звонить по пустякам, но ничего не говорил про сообщения. И парень завалил его бестолковыми текстами обо всём на свете. Джун никогда не отвечал, но читал, читал почти сразу, как будто ждал его смс. Цзюню больше не с кем было делиться своими новостями, впечатлениями, переживаниями и тому подобным. В гареме он со многими, можно сказать, подружился, но Ги старался никого к нему не подпускать. Парня действительно, многие уже хотели попробовать. Артур тоже частенько подходил к Цзюню, пощипывая за ягодицу, но с ним Сэми как раз меньше всего хотел общаться, возможно, из-за того, что тот видел его в пикантный момент. В гареме не считалось зазорным спать друг с другом, некоторые были даже постоянными парами. Особенно сходились с мачо. Хотя, это трудно было назвать сексом, которого им до макушки хватало на вызовах. Большей частью сходились ради нежности и ласки, внимания и тепла. Достаточно было просто смотреть телевизор в обнимку. Это уже не одиночество. Но изредка из комнат доносились недвусмысленные звуки. Цзюнь «говорил» только с Джуном. Может, потому что, как он думал, тому всё равно, а может, потому что ему самому было не всё равно до сутенёра. Цзюнь видел в нём того же одинокого человека, как и он. Хотя бы это их объединяло, да ещё и «просто работа». Сэми помнил эту фразу, всю неделю держал в голове, но нисколько не жалел о том, что обнял тогда старшего, чувствовал, что этот человек никогда его не предаст, а если и предаст, то Цзюнь его простит, ведь он спас его. За всю неделю больше никто не трогал Сэми, не считая практики поцелуев с Ги, так как Джун запретил любые контакты после истории с Артуром. Даже минет он сейчас практиковал на фаллоимитаторах, усиленно издеваясь над горлом. Проще, наверное, было на шпагат сесть, чем пробить рвотный рефлекс, мышцы никак не хотели пропускать, а зубы так и намеревались сойтись. Цзюнь пересмотрел кучу порнушек и, как казалось, смущения поубавилось. Он сейчас смотрел на секс по-другому, как на что-то бытовое, тем более, что в общаге постоянно приносили различные новые истории с вызовов. Весь мир гарема был построен на трахадроме. И Цзюнь уже начал привыкать. Он мог легко об этом говорить, правда, на практике не был ни разу. Он смотрел на рассказывающих ребяток, изучал их реакцию на истории, вслушивался в советы брошенные ему, как самому младшему и неумелому в их табуне. Сегодня приедет Джун. Ещё тогда, в машине, он обещал, что сам всё проверит, и Цзюнь готовился к этому со всей ответственностью, готовился сдать экзамен старшему. Как-то Сэми спросил у Ги, когда он сможет стать профессионалом, как это узнать? На что тот лишь рассмеялся и шуточно ответил: «Вот когда соблазнишь Джуни, считай, что ты мастер 80-го уровня». После этих слов, Цзюнь загорелся целью. Вряд ли он понимал, что эта цель не для того, чтоб стать профи, просто его душа тянулась к мрачному мужчине, и тут не секс был важен, а ответные чувства. Хорошая, комфортная и спокойная жизнь в гареме расслабила Цзюня, и он полностью отдавался обучению. И не только по сексу, но и культуре, как сказал старший. Он выучил манеры поведения в обществе, за столом. Заучил нескольких важных политиканов, которых можно было обсуждать, и их борьбу накануне выборов. Но самое главное, он читал про мотоциклы. Это самая главная тема, которую он хотел обсуждать в надежде заинтересовать старшего. Скоро, совсем скоро он приедет. В общаге тоже начался какой-то кипиш. Все разбежались по своим комнатам, и Ги тоже убежал, ничего не объясняя, предупредил только, чтоб Цзюнь не выходил из комнаты. Саймон сидел на диване, поджав ноги. Он надел сегодня старый костюмчик с выпускного. Недорогой, но красивый. Ещё в школе он был великоват, но за неделю халявной еды, костюм стал его обтягивать. На рубашке предусмотрительно расстёгнуты верхние две пуговки. Цзюнь снова проверяет свежесть дыхания, бежит в ванную, в который раз чистит зубы и опять усаживается ждать. Сначала в вальяжной, распутной позе, но после волнения и ожидания — в стянутой и закрывшейся. А что, если он не сдаст? Что, если Джун его засмеёт как неумёху? Или ещё хуже — выкинут из гарема? Сэми опять бежит к своей тетрадке и пересматривает советы Ги и медиков с инета. Прокашливается, проверяет голос и снова лезет на диван. Ну действительно, очень важный экзамен в его жизни. Для кого он старается? Определенно, что если бы об этом попросил сам хозяин гарема, Гун не стал бы так усердствовать. Все тайные умыслы сердца спрятаны глубоко, а для спокойной совести выведены ложные цели: всё для того, чтоб его не выгнали из гарема, а это трепетное ожидание лишь волнение перед сдачей. Джун идёт, идёт к нему, и эта встреча позволит Саймону показать на что он способен и этим покорит… докажет, что он достоин работы. *** Джун вытирает кровавое лезвие о белую рубашку дергающегося тела. Зубы скалятся с шипением от полученного удовольствия, но ненадолго. Он осматривается вокруг. В номере мотеля всё чисто и аккуратно, только кровать залита кровью, впитывая в себя, как губка, чью-то жизнь. Ещё одно дело сделано, теперь он свободен. Пока. Три убийства за неделю нужно прикрыть затишьем, тем более, что его ждут в Пхёнтхеке. Пора уже представить мальчишку Юнхо. Паки пока отстали, и тот вылез из своей дыры. А в группе на сей день только один человек. Если он будет пользоваться спросом, то есть смысл набирать других. Джун едет в свой город. Неизвестно зачем, сам не понимает до последнего, но предупреждает мальца об этом. Джун сменил свои лекарства, уехал из города на заказ, он даже шлюх вызывал, всё ради того чтобы привести себя в чувства после прощания в машине. Он забывается в своём привычном ритме жизни, настраивается по новой на работу в гареме и на отношения к своим подопечным, пока только к одному. Парнишка пишет ему всю неделю какую-то непонятную бредятину, и Джэ уже тревожно опасается, что тот на наркоте просто сидит и пишет хуйню под кайфом, но Ги должен следить за Цзюнем. И вот теперь, спокойный и уверенный в себе он идёт с Чоном в гарем. Всё как прежде, на этаже тишина в преддверии хозяйской проверки, охранники бегут к Чону и приветствуют. Теперь они целой толпой, как врач и куча медсестёр на обходе, осматривают комнаты. Чон изредка даже пыль проверяет. Одному мачо влетело за то, что он разочаровал клиентку, и отговорка, что он не выспался в тот день, никого не волновала. Крик хозяина раздавался и по коридору, когда он материл свою шлюху. Чон никогда не спускал ошибок или разгильдяйство, мог и сам лично избить, не боясь подпортить физиономию товара, вот и этого попинал немного. Те, кто понимали что происходит, совсем притихли, опасаясь самим не попасться под горячую руку. Только Саймон совсем не обращает внимания на непонятный шум где-то в конце коридора, пытаясь расслабить мышцы лица для обворожительной улыбки. Джэ сопровождает комиссию холодным и в то же время скучающим взглядом. Они потихоньку приближаются к комнате Сэми. Что с ним сейчас? Джуни начинает представлять того уже с гейскими повадками и наглым ухмыляющийся ртом, как у Артура. Скоро его поставят на продажу и начнется выплата долга, который в него вложили. Джэ старался забыть те два дня, два безумно ненормальных дня. Почти удалось, остались только осколки в душе с момента в машине. Он больше не позволит себе таких слабостей, от которых тело разрывалось на части. Чон входит, пристально оглядывает вскочившего с дивана удивлённого парня. Джун входит вслед за ним и понимает, что все те труды, вложенные в отрицание какого-либо интереса к Сэми, были напрасными, и эти мысли, что сейчас всё будет как раньше, были ложными. Цзюнь всё такой же, красный как рак, растерявшийся, с мольбой о помощи в глазах. В груди Кима опять начинает болеть, глаза парня сводят его с ума, не принимая в расчёт старания Кима всё забыть. Блять, да тут наверное воздух отравленный. Невозможно просто дышать. Чон осматривает Сэми со всех сторон, подходит сзади и гладит по ягодицам, по-хозяйски прищипывая, оценивая подтянутость. Сэми стыдливо пытается отстраниться и перебегает глазами с равнодушного до безумия Джуна на мужчину и обратно. — Ну что, Сэми, ты готов поработать на меня? — Юнхо,довольный видом парнишки, улыбается, тот, видимо, только сейчас понимает, что это хозяин гарема перед ним. Он вздрагивает от громкого голоса и, зависнув на момент, интенсивно кивает. — Джэ, нужны фотки. Чтобы завтра были готовы. Поставим для начала на аукцион, типа кота в мешке. Посмотрим, кто рискнёт. Наверное, надо небольшую видяшку снять, чтобы его смущение зафиксировать. Проследи за всем, я тебе доверяю его, — Юнхо похлопал Джэ по плечу, и они вышли из комнаты. Ким бросил ещё один взгляд на парня и сглотнул. Сэми стоял посреди комнаты, дёргая подол старого пиджака. Его глаза почти налились слезами, того и гляди хлынут. Джэ из последних сил держит себя в руках, сжимая до скрипа зубов челюсти и с равнодушным видом закрывает за собой дверь. Сэми стал красивее, сексуальнее, даже в этих тряпках и с тем же детским румянцем. С ним рядом очень тяжело находиться, смотреть и не касаться. «Этого не может быть. Он просто ушёл. Посмотрел и ушёл. Даже слова не сказал. Ведь он обещал… обещал, что проверит. Неужели это правда просто работа? Даже не дружба? Я для него просто подчинённый, машина, сдающаяся напрокат?» Вошедший так уверенно в комнату незнакомый мужчина напугал Саймона, но появившийся за его спиной Джун отвлёк. Сэми ожидал, что Ким подойдёт, отправит этого наглого мужчину из комнаты, и они останутся наедине, но Ким стоял, как статуя. Его бездушный взгляд убивал без ножа, парень пытался хоть что-то рассмотреть в его глазах, но нет, абсолютная пустота и полное безразличие. Цзюнь вздрогнул, когда его спросил этот наглец, вытаскивая из тщетных изысканий чувств. Работать на него? Так это и есть хозяин? Цзюнь посмотрел на мужчину и закивал головой, не силах что-либо ответить. Тот обратился к Джуну, отдавая указания и выводя его из комнаты. Сэми смотрит на проклятую дверь отсутствующим взглядом. Пальцы всё яростнее закручивают уголки пиджака. Дыхание потихоньку замедляется, весь утренний адреналин куда-то исчезает, мысли путаются, на глазах трескаются розовые очки и сквозь трещины просачивается серая реальность. Парень наблюдает в окно, как его сутенёр садится в машину и уезжает. Сегодня он вряд ли уже вернётся, чтобы поговорить со своим подопечным и, скорее всего, «просто работа» оказалась немного той неприглядной истиной, которую парень не хотел принимать всеми фибрами души. Саймон уходит в ванную и запирается там, чтоб никто не мог войти. Прячется под раковиной, прижимая к себе колени. В приюте он частенько так делал, чем выбешивал воспитателей. И вскоре в туалетах убрали все замки. Он прячется в своём придуманном мире, так проще. Он погостит там и вскоре вернётся и всё будет как прежде. Да, как прежде. Именно от этой мысли из груди доносятся всхлипы. Сэми даже не замечает их. Ему уже кажется, что он возвращается на ту свалку, чтоб просто умереть, кажется, что ничего не было, как будто в магазин с красивым товаром сходил поглазеть, а теперь вынужден вернуться, принять на свои плечи x-тонную плиту в виде креста и тащить её дальше по жизни. Джэ устало проходит в квартиру, запирая прежде все засовы на двери. Почему он так устал? Ведь на заказах не так всё болит. А ведь можно и сутки на одном месте прождать, и дождь не помеха. А сегодня он как после… как-будто… В последний раз он чувствовал себя так на похоронах родителей. Даже в петле было легче. Джэ проверяет телефон, но больше нет никакой бредятины. Ничего нет. Всё как раньше, обычно. Только сейчас Ким замечает, что тишина давит на перепонки какими-то отрицательными децибелами. Мужчина закуривает, хотя только что курил на улице. Не за этим он сюда приехал и не за тем, и вообще непонятно зачем. Он ведь почти забыл, почти пережил и оставил в прошлом, почти похоронил через смерти других эти чувства к парню. Сигареты уже не помогают и кажется дело не в таблетках. Джэ торопливо роется по шкафчикам на кухне, разбрасывая коробочки и пакеты, отодвигая посуду, заглядывая в кружки, ищет в ванной, в аптечке… Вот он… Пальцы наконец держат спасительный пакетик с белым порошком. Джэ трясёт головой и убирает его обратно, но опять достаёт и пристально смотрит на него. Он не должен этого делать, даже думать об этом не должен. Кима загребут в психушку, если он не будет слушаться. Это говорит монстрик на одном его плече, а со второго доносится: «но если немного, тогда и легче станет и вреда не будет». Джэ сжимает судорожно пакетик в руке, как будто боится, что заберут. В пизду эту психушку и врача туда же. Он выходит в комнату, устраивается на диване, выкладывает перед собой этот пакетик. Он ведь только чуть-чуть… чтоб привести себя в норму… чтоб забыться и на всё и всех наплевать. Телефон начинает тараторить, отвлекая от спора с самим собой. Джэ, не отрывая взгляда от пакетика, недовольно отвечает, надеясь, что есть ещё заказ, хотя он залёг на дно и собирался полностью отдаться гарему. — Джунечка, тут такое дело. Ох Господи! Этот мальчишка закрылся в ванной. Уже несколько часов не впускает. Говорит, что никого не хочет видеть. Как бы чего не наделал. Охрану звать? — Ги нервно вздыхал в трубку. — Не надо, я сам приеду. Никому пока не говори. Жди меня, — Ким нахмурил брови и отодвинул пакетик в сторону. Где-то в глубине бездонной пропасти под названием душа проснулась радость, что он сейчас едет туда, что нужен. Что могло случиться? Нервный срыв? Почувствовал наконец приближение взрослой жизни, испугался? Понятно, не каждый выдержит такое, особенно скромники, вроде Сэми. Возможно, в первые разы придётся его чем-нибудь накачивать. Один попперс тут не поможет. Джэ как можно спокойнее входит на этаж, стараясь не привлекать внимание. Если дело дойдёт до охраны, Юнхо обязательно узнает. Он не будет держать таких неуравновешенных. — Джунечка, он молчит. Замолчал, как бы чего не случилось. Чем вы его напугали? Нам ведь не нужны неприятности. — Ги нервно тарахтит, встречая встревоженного мужчину. Джэ аккуратно стучит в дверь в ванную. — Сэми? Сэми, ты слышишь меня? … Если ты не откроешь дверь, мне придётся взломать замок … Сэми, пожалуйста, открой дверь. Джэ уже готовится достать нож, чтоб разобраться с засовом, но слышит за дверями шорох. Значит, всё-таки жив. Это уже хорошо. Щёлкает замок, и дверь тихонько приоткрывается, выглядывает один глаз. — Джуни? Это ты? — тихий хриплый голос. — Да, Сэми, это я. Парень прячется, слышатся всхлипы, дверь прикрывается, но Джэ успевает протиснуться в щель, входит, закрывая её за собой. Свидетели сейчас им не нужны. Сэми с распухшими глазами обвивается вокруг старшего и прячет лицо в изгиб его шеи, вытирая слёзы о его толстовку. Джэ растерялся, он не знал что делать. Утешать? Он обнимает его в ответ и гладит по волосам. Что же ему сказать? Что облегчит его участь? Секс не по любви, в первый раз, да ещё в роли пассива, что тут утешительного? — Почему ты ушёл? Просто взял и ушёл? Ты же сказал, что приедешь ко мне. А сам просто ушёл, — канючит Цзюнь. Джэджун замирает, не понимая о чём разговор. — Я так ждал тебя. Ты же знаешь, но всё равно ушёл. Истерика из-за него? Что это? Детская привязанность? Ким сжал пальцы на его спине, коснулся незаметно губами его волос. — Ты сказал, что приедешь и сам всё проверишь. Я готовился всю неделю. Джэ вспоминает разговор в машине. Он сказал, что сам проверит, чему научился мальчишка за это время. А тот покорно ждал его и готовился. Что он хочет показать и зачем? Джуну хватило одного раза, скорее всего, на второй его выдержки просто не хватит. — Если хочешь, можешь сейчас продемонстрировать, чему ты научился, — Джун продолжает гладить успокоившиеся плечи. Саймон мотает головой: — Нет. Я сейчас не готов. Я сейчас некрасивый, — он жмётся сильнее к телу старшего. Ким странно себя чувствует. Как будто это не с ним происходит сейчас. Он недавно хотел обдолбаться от невыносимых чувств, и вот утешает мальца от истерики, которую сам же и вызвал, своим же безразличием. Парню нужно было лишь немного внимания. Можно было хотя бы поздороваться. Сраное чувство, что он просто уёбок, психованный эгоист, который и свою жизнь не спас, и чужую готов загубить. Загубил он многих, но эту… он должен его спасти. Саймону сейчас нужна небольшая поддержка для начала, потом он привыкнет и всё пойдёт как по маслу. А Джуну... просто нужен… он. — Сэми, ложись, отдохни. Завтра надо на фотосессию. Будь готов. Я приеду за тобой. Ты можешь в любое время мне показать, что ты умеешь, — Джун пытается убрать руки, но парень ещё сильнее жмётся и мотает головой. — Я не хочу, чтоб ты уходил. Останься сегодня. Со мной. Джэ поднимает его лицо за подбородок и заглядывает в опухшие глаза. Тот хлюпает носом. — Сэми, мне нельзя здесь оставаться. Это гарем, и я здесь чужой. Давай я подожду, пока ты уснёшь? Цзюнь соглашается хотя бы с этим, и Джэ открывает дверь. — Ну наконец-то, — Ги закатывает глаза. — Что это ты устроил, Сэми? Ты хоть знаешь, что я пережил? Вот... Вот, у меня морщины от тебя пойдут, — мужчина показывает на кожу своего лица, а мальчишка тупит глаза в пол, осознавая вину. — Ги, всё хорошо, — Джун осаждает ворчание учителя. — Можешь идти. Дальше я сам разберусь. Спасибо, что позвонил и… не говори никому. Тот и рад уйти. Наставник укоризненно пыхнул на мальца и вышел из комнаты. Цзюнь прислонился к стене, расслабляя натянутые нервы. — Тебе плохо? — Джэ в тревоге подхватывает его под руку. — Нет. Пока ты со мной, мне хорошо, — Сэми вяло улыбается и идёт на кровать, Ким помогает ему раздеться, укрывает одеялом. Сэми до последнего следит болезненным взглядом за старшим, который расположился на соседней кровати. И пусть тот даже не смотрит на него в ответ, а уставился в телефон, главное, что он рядом. Пусть он его совсем будет игнорировать, лишь бы рядом, лишь бы с ним. Не важен этот экзамен, эта работа, эти люди, эта комната, для Сэми важен этот только человек с лисьими глазами и невероятно тёплыми руками. *** Сэми прихорашивается у зеркала, но сегодня спокойнее. В глазах всё ещё какая-то печаль. Вчерашняя истерика прошла, этот момент с экзаменом разрешился, ему можно в любой момент сдать выученное, показать свои навыки. Хотя, он понимает, что это не нужно старшему и Джэ согласился лишь из жалости. Ему вообще ничего не нужно, он же каменный. Ну а чего от него требовать? Дружбы? С кем? С таким малолеткой, как он, депрессивным и капризным? Кто с таким будет дружить? Ладно, пусть не дружит, пусть просто будет рядом. Этого хватит, наверное. Цзюнь сможет дружить за двоих. Сэми забывал про свои страхи рядом с этим человеком, забывал про других людей, про всё забывал. Растворялся в его глазах, когда тот, пусть и холодно, смотрел на него. Цзюню так понравились его руки, обнимающие и гладящие, что не хотелось отрываться от него, он даже не понял, почему набрался смелости и обнял этого мужчину, несмотря на запрет. Мышцы на спине стянуло от воспоминания тепла от его рук. Наверное, он всё-таки ему друг. Ведь простой сутенёр не будет так себя вести. Или будет? Сэми никак не мог понять, что между ними. Каковы границы дозволенного? Что ему можно, а что нельзя? Чего он хочет от Джуна? Только защиты? Поддержки? Или всё-таки дружбы? Цзюнь надел новый костюм. Вспомнил, как Джуни смотрел на него в магазине. В его глазах читался какой-то интерес, может, понравился? Костюм или Цзюнь? Он осматривает себя со всех сторон. Всё, вроде, хорошо. Что скажет на это старший? В комнату входят, хлопает дверь, Цзюнь выглядывает из ванной. — Я сейчас, минутку. — Первый совет: пусть клиент немного подождёт. Это привлечет внимание и будет потом за что извиняться, отдавая должок. Так интереснее. Цзюнь смотрится в зеркало и тренирует улыбку, кусает губки, придавая им яркий цвет. Он выходит с лучезарной улыбкой и подмечает мозолистый взгляд старшего на себе, отчего настроение ещё больше улучшается. Сам же Ким опять в коже. У него с фантазией плохо. Деньги есть, почему не приодеться? Цзюнь рад, что понравился старшему, но почему-то опять ноги дрожат. Он продолжает улыбаться, но при этом краснеет. Ну как с этим справляться? Легко сказать «просто не волнуйся», это нужно ещё как-то сделать, ведь в теле нет кнопочек «вкл» и «выкл». Он подходит к Джуну, и они молча стоят. Что стоят? Чего ждут? Цзюнь вертит в руках телефон, то поднимает взгляд на старшего, то опускает в пол, смущаясь от этой пристальности. Тот, наверное, даже не моргает, завис. Но в глазах не восторг или восхищение, а что-то болезненное. Он смотрит именно на лицо, ему не интересен этот костюм, эта причёска. — Хорошо выглядишь, Сэми, — простые слова, сказанные равнодушно, но их сказал Джэ и сказал не кому-нибудь, а Сэми. Парень готов был уже захихикать от радости. Глупо и противно захихикать, чтобы выпустить сейчас этих бабочек в животе, выплеснуть эндорфины, накопившиеся со вчерашнего дня. — Спасибо, — щёки начинают болеть от улыбки. Цзюнь лихорадочно выдыхает, чтобы успокоить сердце. А может, опять сходить в ванную? Попрыгать там, как дурак? Джэ разворачивается и выходит из комнаты. Цзюнь торопится за ним. Ему сейчас не хватает только хвостика, которым бы он бешено вилял, как радостный щенок. Перед его глазами вновь эта чёрная спина, и он покорно следует за ней, нервно выкусывая губы, сдерживая свои порывы радости. Поглядывая искоса на старшего в машине, когда тот смотрел на дорогу, Сэми прямо расправлял свои крылья и, казалось, всё что вчера вскрылось за этими розовыми очками не имело уже для него никакого значения, просто ему не стоит надеяться на хеппи энд и благословение судьбы, просто будет послушно ждать появления в своей комнате Джуна и следовать за его спиной. Это фотостудия? Это какой-то старый подвал. Кого тут фотографируют? Крыс? Цзюнь осторожно продвигался по коридору, со стен которого обвалилась почти вся штукатурка. Он боялся запачкать свой новый костюмчик и всё испортить. Под ногами попадались небольшие лужи, а над головой протянулись огромные тепловые трубы. Цзюнь, в общем-то, и сам прожил несколько месяцев на свалке, но всё равно не привык к такому. В приюте было хотя бы чисто. Они входят в какую-то подсобку, в конце которой еще одна комнатка, спальня. Вообще-то, просто кровать, возле которой протянут белый фон и поставлены зонтики. Ким достаёт вибрирующий телефон, передавая подопечного в руки фотографа. — Джэ, подкинули ещё мальчишку, — Юнхо скидывает следующее задание. — Забери его. Там папаша отдаёт. Поторопись, пока тот не передумал. — Диктуй адрес. Джэджун предупреждает фотографа, что уезжает. Договаривается на счёт срочности фото, чтоб к вечеру были готовы. Саймон, конечно же, опять в панике. Старший куда-то уезжает, оставляя его в этом тёмном подвале, не даёт никаких разъяснений, просто уходит и наказывает никуда без него не уходить, даже если съёмки закончатся. Цзюнь тревожно смотрит на кровать. Что за съёмки его ждут? И зачем он надел этот костюм, если его привели в спальню? «Надо же, даже дом приличный». Джэ жмёт звонок. Он опасливо оглядывается вокруг. По тротуарам гуляют парочки и мамочки с колясками, пробегают ребятишки, катаются на велосипедах. Район спокойный, спальный, в таких местах обычно живут благополучные семьи. Что же здесь случилось, что сдают несовершеннолетнего парня? Двухэтажный коттедж, рядом приличный минивэн, на заднем дворе по-любому детская площадка. Перед крыльцом, в кустах гортензии, завалялся детский мяч. Газонная лужайка аккуратно прибрана. — Кто вы? — хозяин дома мрачно осматривает прибывшего. Джэ подает визитку гарема. Тот читает и отходит в сторону, пропуская гостя внутрь. Мужчина явно не рад, но старается спрятать это в себе. В доме ничем не хуже, чем во дворе. Значит, это не показуха, семья действительно приличная. Хозяин посылает дочь лет восьми наверх за братом. Джэ закрывает за собой двери и остаётся у порога в ожидании. Вскоре на лестнице появляется невысокий парнишка с осветлёнными отросшими волосами и пирсингом в брови. Он замирает на последних ступенях, когда уже начинает подозревать, кто к ним пришёл. Так и не скажешь, что он девственник. Наглые глаза бесцеремонно осмотрели гостя с ног до головы, оценивая кожаный прикид. Он свободно, без боязни, подошёл к незнакомцу. — Ты за мной, дядя? — спокойно спросил он, видимо, нагоняя на себя крутизны. — Мин, прекрати, — отец гаркнул строго на отпрыска. — Следи за языком. Джэ не собирался отводить глаза, чего добивался парень, который часто заставлял учителей опускать взгляд. — Намгун Мин? — Джэ уточняет, хотя понял уже это. — Смотрите, какой догадливый дядя, — острит парень. — Если ты не передумал насчёт работы, собирай вещи и документы. У тебя десять минут. — Джун смотрит на отца. — Доверенность оформлена, я надеюсь? Тот закрывает глаза и кивает, тяжело вздыхая. Джэ отсчитывает наличными сумму, на которую договаривались. — А что, у меня есть выбор? — переспрашивает Мин. — Выбор есть всегда. Я жду в машине. Десять минут. Джэ вышел и закурил. Этот мальчишка весьма не прост. Ещё есть время оставить его здесь. Если он не изменит своё поведение, ему не работать. А то ещё и нарвётся со своим хамством на проблемы, которые сам точно не сможет решить. Либо клиенты, либо ребятки обязательно захотят поставить его на место, тут и до драки недалеко. Юнхо сам его задрочит за такого сопляка, ведь деньги уплачены его. Мин выходит с небольшой сумкой. Ему ничего не надо из дома, да и это бы оставил, да ходить не в чём будет. Он залезает в машину и бросает сумку назад. — Ладно уж, вези меня. Посмотрим, что там за шарашка.Ты сутенёр или тоже шлюха? — Джун молчит в ответ, не собираясь поддерживать глупый разговор. — А наркотиками колоть будут? Хотя, я и так бы смог. А американцы вызывают? Я бы хотел к ним попасть. Хочу уехать в Америку. …У вас все такие молчуны? Или ты один? Может, недоразвитый? — болтушка явно не хотел отставать. — Тебе стоит держать язык за зубами. Иначе лишишься его. А может, и зубов. Без них легче работать будет, — мрачный мужчина всё больше склоняется к варианту возврата. — Вы такого не сделаете. Вам нужна моя задница. Хотя бы пару лет. А там я и сам смогу себя содержать. Уйду к американцам, они меня приютят. Джун разворачивает автомобиль, подъезжает обратно к дому парня и ждёт. — Уёбывай отсюда, — бросает он фразу, не глядя даже на парня. — Что? — Мин удивлённо смотрит на водителя. — А как же сделка? — Сделка отменяется. Такой упырок нам не нужен. Возвращайся домой. — Но… но ведь отец… он побьёт меня. — Не строй из себя крутого или несчастного. Ты ни то, ни другое. Ведь это не отец тебя продаёт? Ты сам им выставил условие. Считаешь, что тебе все должны, но не делают того? Доводишь родителей, окружающих. Школу-то посещал? Или для твоей персоны это низко? Какое поставил условие? Или гарем или тюрьма? Кто из вас выбрал гарем? Скорее всего, ты, чтобы родителям было более стыдно оттого, что их сын шлюха, чтобы все соседи показывали на них пальцем. Готов отдать задницу, лишь бы наказать семью. В комнате плакала твоя мать? Я прав? — Джэ смотрит внимательно на притихшего парня, который нервно теребит тесёмки толстовки. — Если хочешь, могу отвезти тебя на военную базу. Те любят таких молоденьких. Будешь там бесплатно жопу драть за тарелку супа. Американцы известны своей жестокостью в сексе. Тебе понравится, ты будешь крутым. Не забудь купить лечебную мазь с приятным вкусом, чтобы мозоли во рту смазывать. — Я всё понял, хватит уже. — Джэ смотрел на парня и понимал, что тот совсем не похож на Сэми. Если они не подружатся, дело может дойти и до драки. Мин, хоть и помладше, но ведёт себя агрессивно. Остается только надеяться, что тихоня Сэми не впутается в перепалку с этим хамлом. — Если бы это было так, ты бы сейчас бежал к родителям и просил прощения за своё отношение, в ногах бы валялся и молил. — Я не вернусь туда. Им без меня будет лучше. И эти деньги им помогут. Поехали уже. Я… постараюсь молчать. — Джэ наконец добился, что парень перестал скрываться за лживой бравадой. Возможно, в гареме его всё-таки научат общественным нормам, и он станет послушным и вежливым. Сэми уже собирался набирать знакомый номер, когда двери подвала открылись. Он радостно вскочил, увидев старшего, руки зашарили по волосам поправляя причёску. Джэ сразу подошёл к фотографу договариваться о доставке фотоматериала, а Сэми глаз от него не отрывал. Откуда это порхание сердца в груди, почему так хочется петь? Прошло чуть больше часа, а он уже так соскучился, что мышцы не хотели расслабляться, пока на него не обратят внимания. В голове всё крутились мысли о вчерашних объятиях, о том что Джун остался с ним до вечера. И приятно было думать, что это именно ради него, а не просто из жалости или для работы. Старший наконец смотрит на него, даже чуть улыбнулся, только слегка, но этот незначительный жест уголками губ, разбавил его стальной взгляд теплом. Цзюнь готов запрыгать и захлопать в ладоши, а ещё больше он хочет подойти и… поцеловать его, такого красивого и холодного, но очень надёжного. Парень засмущался от своих неприличных мыслей. — Идём, малыш, — Джэ положил руку на поясницу Сэми и посторонился, пропуская его вперёд. Эта рука явно была под напряжением, так как Цзюня тотчас пробивает 220, а то и 380 вольт. Руки уже нет, а спину всё ещё жжёт. Он назвал его малышом, это так… Цзюнь уже сам себя одёргивает, слишком многое он себе придумал, а это ничем хорошим не закончится. Это просто работа. — Это Мин, это Сэми. Теперь вы в одной группе. Будете жить в одной комнате. Цзюнь удивлённо смотрел на мальчишку, занявшего его место рядом с Джуном. Тот поворачивается и натянуто приветствуется. Цзюнь опять краснеет, но не от стыда, а от злости. Он подмечает, что мальчишка очень даже симпатичный, моложе его, более раскрепощённый, и эта штанга в брови очень вызывающе выглядит. Ги записал рост Сэми в минус, а новенький ещё и невысокий. Ведь такие нравятся клиентам и… другим мужчинам, таким, как Джун? Брови Цзюня почти касаются друг друга на переносице, а губы сжимаются сами собой. Сэми переводит взгляд на старшего. Теперь он будет и его сутенёром, будет так же заниматься им, развозить по разным местам, охранять, делать покупки и… утешать и поддерживать? Может, Джун и его покатает на байке? Они обязательно поедут выбирать ему одежду, где этот Мин перемеряет несколько вариантов, а Джуни всё это будет оценивать. Блять, Цзюнь ведь знал, что набирают целую группу, почему сейчас мозг протестует против мальчишки. Или что, он надеялся, что в элитную группу будут набирать отсталых инвалидов престарелого возраста, на фоне которых, он будет выглядеть симпапулькой? Это взяли пока одного, будут ведь и ещё. Может, и красивее, и опытнее, и наглее. Сэми опять стало стыдно за свой нерешительный характер и неприглядный вид. — Пока вы вместе, съездим в больницу, анализы сдадите. Сэми всю дорогу наблюдал сзади за двумя впереди. Мин изредка спрашивал у Джуна о правилах гарема, об ограничениях и т.д. В общем-то, они спокойно беседовали просто, ничего особенного, но Цзюня распирало чувство злости. Злости на себя, на свою застенчивость, на неправильное начало. Он не смог вот так запросто болтать со старшим, бесконечно уважая и боготворя того, боясь сморозить глупость. Пробовал несколько раз, и именно получалась глупость. А этот — уже даже на ты к нему обращается, хотя ещё младше даже Сэми. Если захочет, он быстро приберет старшего к рукам… Нет, тот не такой. Джуни не такой. «Он никого не может любить. Его интересуют только шлюхи и только мастера своего дела», — говорил Ги. А какой же мастер из Сэми? Он даже целоваться всё ещё толком не умеет. И вообще, почему он решил, что Джуни сможет захотеть его? Его, а не вот этого, например, Мина? Злость сменяется в конце концов на какое-то тяжёлое чувство безысходности, ограничения, бессмысленности всего. Да и не нужно было Саймону, чтоб его хотели, просто ведь о дружбе мечтал. — Сэми? Всё хорошо? — Джэ подходит к замершему в дверях комнаты парню. — Ты всё время молчишь? Что-то случилось? Цзюнь щенком смотрит на старшего, стараясь однако изо всех сил скрыть свою печаль. Улыбка тихонько натягивается на лицо, поджимая отёкшие глаза, которые вот-вот взорвутся. Сэми — плакса, всегда был таким впечатлительным, чувствительным к любым сильным эмоциям, ревел даже, когда смотрел по телевизору фильмы про любовь. Он молча кивает старшему, не в силах вымолвить ни слова, и прячет напряженный взгляд. Старший тоже молчит, тревожно разглядывая зажавшегося Цзюня. Скорее всего, он опасается новой истерики и новых проблем, которых так много от него. Цзюнь не выдерживает этого взгляда и выходит из комнаты, бежит в конец этажа, на лестничную площадку запасного выхода. Старший подрывается за ним, но пришедший в это время Ги, его останавливает. — Ну, Джуни, показывай своего новобранца. Надеюсь, с этим будет проще. Честное слово, детский сад набираем, — Ги уже жалел, что согласился на предложение хозяина, но тогда ему было лестно, что его просят как профессионала своего дела. Джэ ещё смотрит вслед Саймону, сглатывает свою тревогу и входит в комнату за Ги, сдавая тому Мина. Парень действительно вёл себя совершенно иначе, чем при их встрече в доме, здесь некому было доказывать свою крутизну, потому что это не ценилось. Скольких разухабистых, зазнавшихся новичков Чон просто превращал в ничто и с позором выкидывал из гарема, если те не смогли вымолить прощения. Мин покорился старшему Ги и без стеснения делал всё, что тот просит. То, что его тело привлекает, он знал, слышал не раз от подкатывающих более старших парней, но не подпускал к себе никого. Вся его дерзость доходила лишь до минета и взаимной дрочки. На девчонок Мин изначально не смотрел, у него была сестра, её он обожал и не мог бы представить рядом какую-то другую, которую надо было бы обожать. Её все в семье обожали, а он приносил лишь одни разочарования родителям, он старался не делать этого, но не мог контролировать свою поперечность и с рождения заложенное противостояние всему миру, поэтому решил уйти, пусть и таким дурацким способом. Сейчас Мин спокойно отдался в руки незнакомого учителя, а тот стал хвалить его не за красоту, что было для парня удивительно, а за умения, которые, впрочем, его совсем не радовали. Что хорошего в том, что ты можешь ловко отсосать? Мин никогда и не стремился к профессионализму в этой сфере, просто очередной вызов судьбе, хочет доказать, что даже это, чего многие стесняются или плюют в сторону таких людей, он спокойно осилит, а значит, и всё будет подвластно ему. Но этот Ги вдруг погладил парня по голове, а этот кокетливо усталый взгляд мужчины с накрашенными глазами и блеском на губах просто свёл его с ума. Мин видит перед собой женственную красоту, плавные изгибы тела и в то же время чувствует сильную руку. Вся маска слабого существа, натянутая для клиентов, не видна, когда Мин смотрит в строгие глаза, чувствует на себе хозяйскую хватку, слышит приказные нотки в голосе. В этом наставнике есть всё, что Мин… обожает. Парень уже не натянуто, а со всей откровенностью улыбается мужчине, раскрываясь перед ним как книга.