Прими таким, какой я есть

Цветы должны быть без повода. Счастье должно быть настоящим. Дом — тёплым. Погода… а без разницы, какая погода. Э. М. Ремарк. Будильник не даёт спокойного сна, Джэджун лениво тянет руку к тумбе и нащупывает кнопку часов, вырубая навязчивый писк. Его работу никто не отменял, и сейчас нужно вставать. Он лежит на животе и чувствует, что чужие конечности придавливают его сверху. От этого жарко и неудобно, но Ким всё равно счастлив, что его малыш не где-нибудь и с кем-нибудь, а с ним. Он переломит эту его судьбу проститутки, в которую однажды сам и втянул. Больше никто не коснётся этого божественного тела, кроме Кима. Чон согласился продать Цзюня, и, скорее всего, он просто уже хотел избавиться от данного Киму обещания, хоть и знал, что тот уйдёт с этим парнем. Он и попросил-то, можно сказать, символическую цену, лишь бы отдать этот ненавистный груз. Джуни понимал, что многого просил от своего друга, но не мог оставить своего малыша одного, без присмотра. Шансов выйти живым из особняка Пака, почти не было, и Джэджун даже не надеялся на это, но Сэми ему нужно было вытащить во что бы то не стало. Ким тихонько освобождается из-под тела младшего и встаёт, стараясь не потревожить сон любимого. После прохладного душа он готовит себе кофе, одевается, собирается на работу. Сэми продолжает спать, пытаясь скрыться от навязчивых солнечных лучей, разогревающих его тело. Джун наблюдает за недовольными подёргиваниями головы, отодвигающейся в затемнённое место, но солнце вновь находит его, и Сэми двигается дальше. Джун прикрывает шторы, спасая тем самым спокойный сон младшего. Ким сейчас работает, как законопослушный гражданин, официально в ресторане, он уже сменил фамилию, чтобы не было преследований. Правда за Пака никто не торопился мстить. За пять лет, скорее всего, об этом убийстве уже забыли, но предосторожность не помешает. И теперь он — Хан Джэджун. Шрам тоже меняет его внешность, хотя, если бы полиция сейчас кинулась его искать, то именно этот шрам его и выдавал бы, ведь в тот день полицейские констатировали его смерть и видели эту рану на его лице, а то, что труп исчез сразу после этого, никто уже расследовать не стал. Видимо, заказчик смерти Пака был с верхов, потому что всё это дело как-то быстро свернули и отложили в ящик нераскрытых. Вся жизнь Джуна стала порядочной и прозрачной, но Сэми он всё-таки не сказал, что месяц назад не выдержал и позвонил на старый знакомый номер. Не хотел он возвращаться к той тёмной опасной работе, что послужила уже один раз причиной большой беды, но, наблюдая за жизнью малыша, за тем, как он ублажает всех этих толстосумов, его нервы не выдержали, и он окунулся в насилие. Убийства были лучшим выходом, по его мнению, он уже готов был купить дозу, но телефон оказался ближе под рукой, и Ким позвонил. В выборе, чью жизнь губить, свою или чужую, он выбрал второй вариант. Неработающее с полной отдачей тело представляло опасность, но Джэджун справился с заказом. Легче действительно стало от вида крови на лезвии его ножа, от булькающих горловых звуков жертвы, от предсмертных судорог тела, даже без приёма лекарств, даже без выжженной пустыни после этого, ведь он вернулся в свой город и вновь наблюдал за своим малышом, что дарил ему радость своей улыбкой, вновь натягивал пружину до следующего срыва. Псих, он всего лишь псих, как говорили врачи, и, возможно, таких стоило бы изолировать от общества, которое он с каждым заказом уменьшал, закрыть в психушке и пичкать лекарствами. Но Сэми действует на мужчину как сульфазин и атарактик в одно время и, можно сказать, является для него рецептом для выздоровления. И сейчас свободный, адекватный Джэджун спокойно едет в ресторан, где его уже ждала очередная парная туша на разделку. Когда Джэджун пришёл по объявлению и оставил анкету, то не думал, что ему позвонят, ведь кроме как умения обращаться с ножом, он ничего не знает. Но шеф-повар, который участвовал в собеседованиях, оценил именно это умение, Ким не хуже слайсера нарезал тонкие почти прозрачные кусочки мяса и все ровные и аккуратные. При этом легко понимал, что нужно шефу, когда тот показывал на туше, что именно его интересует для данного блюда, и по его просьбе Ким легко откромсал бедро быка огромным резаком. Работа Кима была тяжёлой и грязной, но он привык к запаху крови и тщательной уборке места «преступления», чтобы не оставлять следов, и это ещё больше нравилось шефу. Строгий хозяин кухни очень ценил чистоту, они даже немного сдружились с новым мясником, работа для обоих была большей частью их жизни. Начальник пытался узнать немного больше о нём, чем указано в резюме, особенно его интересовал его шрам, явно недавний. Но Джэджун был сдержан, когда дело касалось его прошлого или личной жизни, и шеф, Ли Туен, оставил эти попытки, чтобы не портить отношения. — Хан? Ты сегодня припозднился. Что-то случилось? — невысокий кругленький мужчина в годах подошёл к Джуну, вручая болоневый фартук. — Быка уже привезли, я всё принял. — Ничего, просто проспал, шеф Ли, — на лице подчинённого всё так же ни единой эмоции. — Постараюсь впредь не повторять этой ошибки, — он задумался, вспоминая как долго разглядывал обнажённого разнеженного солнцем малыша в своей постели, и тогда забыл о времени. И шеф впервые за несколько месяцев увидел на его лице промелькнувшее подобие улыбки. *** Хайтен крутит в руках флешку, доставленную ему нанятым детективом. Здесь была вся информация о том, кто посмел выкупить его Сэми раньше, чем он. Детектив попался очень дотошный, с хорошим чутьём и многочисленными анонимными информаторами, и информация не ограничилась лишь анкетным данными. Теперь Хайтен знает, что это и есть знаменитый, и в то же время тайный убийца братьев Пак, тело которого кануло в неизвестность. Дело тогда хорошо нашумело, но тут же резко затихло. Поддельные документы не спасли тайну Кима. Хайтен вызывает в своей кабинет своего главного пса, начальника охраны и просто верного помощника. — Мне нужно, чтоб этого парня доставили ко мне. Обставьте это как побег. Наберите шмоток, какие-нибудь мелочи, как будто спешно собирался в аэропорт. Напишите пару строк о том, что тот нашёл свою истинную любовь и уезжает. Ну, и извинитесь. Вообще-то, ты сам всё это знаешь. Саймона отвезите в загородный дом, пусть там посидит, и следите за ним хорошенько. — Да, сэр, — сказал помощник, когда хозяин выдержал паузу. — А что делать с его любовником? Наблюдение снять? — Нет. Его не трогайте, но пусть всегда рядом будет кто-нибудь, незаметно. Человек этот опасный, от него многое можно ожидать. Выбери в наблюдатели самого лучшего своего бойца, чтобы в случае чего, мог сразу его убрать. — Да, сэр. — И ещё… Чтобы ни один волос не упал с головы парня. Предупреди своих ребят, чтобы посдержаннее были, иначе они сами останутся без голов. Понял? Иди, ты свободен. Помощник поклонился и вышел. Хайтен продолжал вертеть нервно флешку. Своего он всё равно добьётся, иначе он не Хайтен. Его отец, американский военный с базы в Пхёнтхеке, и воспитывал его в строгости, но с личной харизмой. Сам отец был в высших чинах и учил своего сына подчинять окружающих, иначе они подчинят его. Чарли не пошёл по стопам родителя, завёл своё дело, но с помощью его связей сумел раскрутиться в Корее, а также и в Америке. Полжизни Чарли провёл среди солдат, наблюдал за их тренировками, подготовками, наказанием. Он ел вместе с ними, занимался вместе с ними, командовал вместе с отцом, поэтому, когда сам попал в армию, он был уже подготовлен хорошо. Проведя большую часть жизни среди мужчин, Хайтен стал ценить только мужское тело. Подтянутые накачанные фигуры вызывали восторг в его глазах, он и сам стремился к такой, постоянно тренируясь. Но однажды он понял, что мягкие, нежные тела молодых парней его возбуждают. Впервые он попробовал секс с мужчиной ещё в армии. Он был уже в чине и принимал новобранцев, где и подыскал себе подстилку. С тех пор он не может без этих изящных тел. Никогда Чарли ни к кому не привязывался, и потому заводить каких-нибудь постоянных любовников было неудобно, те начинали что-то требовать с него, и тогда он перешёл к платным парнишкам. Нет, его не интересовали именно молоденькие и неопытные, которых нужно было всему учить, он выбирал именно смазливых и с мягкими и нежными телами, но чтобы с мужскими параметрами. У него было уже несколько фаворитов в списке, но всех их он бросил, когда познакомился с Саймоном. После первого вызова всё было как обычно. Да, парень понравился Хайтену, очень умелый, симпатичный, но не более чем другие. Через день он вновь его оплатил, и тогда они уже больше с ним общались. Сэми хорошо поддерживал разговор, держал себя самоуверенно, гордо сохраняя свою честь, даже расставляя перед Чарли ноги. В другой раз, в неудавшийся стрессовый день, Хайтен не задумываясь оплачивает всю ночь Саймона. Хотя мог и бесплатно позвать своих фаворитов, которых до сих пор содержал, но забросил в последнее время. В эту ночь Цзюнь показал себя и как заботливый молодой человек. Чарли знал, что все эти улыбки и сопереживания лишь игра, маска для клиента, но сыграть сочувствие дано не каждому. Чарли тогда нашёл утешение на плече парня, высказал ему все свои проблемы, и тот его поддержал. Это подкупило мужчину настолько, что он стал верить этой игре Саймона, его это устраивало. И навязчивая идея, обладать этим трофеем, быстро въелась в его мозг. Но, что отличало Саймона от других шлюх — его не интересовали лишние деньги, и он не продаст за них свою душу или сердце. Только работа и ничего более. Когда Чарли узнал, что Саймона уже выкупили, он просто взбесился и разбил клюшку, которой до этого спокойно забивал мячи в лунки. Он сразу же послал слежку за парнем, и ещё одна новость, что тот живёт с каким-то рубщиком мяса, вызвала очередной приступ ярости, который смёл все бумаги с рабочего стола. И вот сейчас Чарли наконец успокоился, у него уже был чёткий план с козырями в рукаве. Чарли тоже любит игры, правда не такие безобидные, как у Саймона. Его планка гораздо выше. *** Сэми устанавливает телефон к стенке на кухонном столе, чтобы можно было хорошо видеть экран, на котором он сейчас запустит видео, как приготовить шикарный стейк. Вчера Джэ принёс с работы пару кусочков с работы, по просьбе Цзюня, и сейчас он собирается их приготовить. Так как старший пропадает на ресторане, Сэми взял на себя обязанности по уходу за домом. Две недели они живут вместе, Сэми уже освоил всю территорию квартиры, и все свободные места были оккупированы его вещами и при этом ещё было запланировано купить дополнительно комод. На общем совещании было принято решение, что это лето Цзюнь будет готовиться к поступлению в Сеульский университет. В общем-то, это решил Джэ, и всякие предложения на то, что Сэми может подрабатывать где-нибудь, просто отметались. Джуни и слышать не хотел, что тот будет шляться с листовками по улицам или с подносом в каких-нибудь забегаловках. Сэми ставит сковороду на огонь, пока она греется, вновь пересматривает видео, на котором так легко всё происходит, словно воды в стакан налить. Он умел готовить, но только простые блюда, типа рамёна, яичницы или незамысловатых салатиков. Джун никогда с него не требовал ужина, они заказывали или он закупал в ресторане, но Сэми хотелось покорить сердце мужчины не только познаниями в постели, но и проявить свои кулинарные способности и проложить путь к сердцу и душе через его желудок сегодняшним вечером. Он нервно барабанит пальцами по столешнице и перекидывает взгляд, то на сковороду, то на часы. Мясо шкворчало, стреляло, а за ним и сердце в панике, что всё уже горит, но он выжидал положенные три минуты. Быстро перевернув мясо, Сэми с улыбкой смотрел на коричневую аппетитную корочку и вдыхал приятный аромат. Не хотелось бы испортить дорогой сорт говядины в первом опыте. Он выжидает ещё четыре минуты, выключает огонь и достаёт кусочки, сдабривает приправами и оставляет их, облизываясь в предвкушении. Всё остальное уже готово, осталось только дождаться главного героя вечера. Джэджун входит по обыкновению тихо, незаметно, подкрадывается, словно хищник на охоте. Сэми, напевая незамысловатый мотивчик под нос, накрывает на стол и в очередной раз пугается, хватаясь за сердце, когда замечает его в дверях комнаты, тихо наблюдающего за ним. — Джуни, сколько раз я говорил, что нужно предупреждать о своём приходе. Ты меня пугаешь, — заворчал младший, поправляя сдёрнутые тарелки. — Я дома… — Заранее, а не когда ты стоишь прямо за спиной. Входишь в дом и кричишь, что ты пришёл. Понятно? — на самом деле Цзюнь просто занервничал, что не успел всё сделать и сам до сих пор стоял в испачканном фартуке. — Так, ты пока мойся, я доделаю тут. — Ты что-то приготовил? — Ким с блаженством втягивает ароматный воздух. — Мне подготовить желудок к пищевому отравлению? Хотя, завтра ведь выходной, так что двух дней мне хватит, чтобы прийти в себя. — Ха-ха, — вполне серьёзно отвечает младший. — Будешь подкалывать, я сам всё съем. Там в шкафчике ещё оставались сухарики, приятного аппетита. Джун улыбается и подходит к ворчащему парнишке, что сейчас протирает разделочные столы. Он обвивается вокруг этого худого тела и прижимает к себе, чмокает в затылок и прижимается щекой. — Прости, — урчит он. Сэми замирает. — Просто ты такой милый в этом фартуке, даже смешной. Как прошёл твой день? Что нового узнал о тайной жизни животных? — Сегодня я узнал, что крыскам нравятся, когда щекотят их животик. Этим пользуются ветеринары, чтоб успокоить животных при осмотре, — продолжил потихоньку тереть стол. — Если ты не хочешь есть холодный ужин, то лучше не начинай сейчас, — Сэми сдвигает руку старшего со своего живота, когда тот начал его щекотать. — Иди мой руки. Саймон пристально смотрит, как Джэджун осторожно пережёвывает первый кусочек стейка, задумчиво сводит брови, бегает глазами по сторонам, как будто подыскивает слова, чтобы описать свои чувства. — Ну так что? Что скажешь? — Саймон и сам ещё не пробовал мясо, хотел чтоб хён первый его оценил. — Что молчишь? — Пока не понял, — Джун отрезает ещё кусочек и так же долго и тщательно пережёвывает, запивая вином. — Я думаю, надо вот с этой стороны попробовать, — Ким разворачивает тарелку и отрезает с другого края кусочек. Вся тягомотина вновь повторяется. Цзюнь нетерпеливо сминает свою вилку, пристальность во взгляде нарастает всё больше. — Быстро говори правду, что за комедию ты тут ломаешь? — он не выдерживает и психует. Сэми ведь может сам просто отрезать кусочек, но всё ждёт приговора хёна. Лишь рис и зелень перемалываются его зубами в ожидании. — Сэми, — уголки губ Джуна вздёргиваются вверх, — твой стейк просто прекрасен. Ты отличный повар. Не понимаю, почему ты сам в себе сомневаешься. — Потому что я готовил это для тебя, а на тебя не угодишь, — Сэми недовольно начинает резать мясо. — К чему был весь этот концерт? Нервы хочешь мне подёргать? — Прости, но так хотелось смотреть на твой замерший взгляд, ловить твои эмоции. У тебя вон щёчки даже покраснели, — Ким показывает на объект своего восторга. — А если я тебе в глаз стукну, ещё будет желание смотреть на мои эмоции? — нож скрипнул по тарелке. — Нет, прости, я понял. Мясо действительно вкусное. Только не ворчи, у тебя в это время сильно морщины видно. Вот здесь, — Джун тянется рукой к его глазу. — Что? Морщины? — парень беспокойно прощупывает область вокруг глаза, сразу ищет варианты, что предпринять по этому поводу, но тут замечает, что уголки губ старшего растягиваются шире в усмешке. — Ты издеваешься? — Прости, глупыш. Не обращай внимания. Там нет никаких морщин, не волнуйся. Твоё лицо самое прекрасное и гладкое, словно отутюженный атлас, так же как и всё тело. — Ким, ты когда-нибудь добьёшься у меня и твоя лесть уже не поможет. — Ещё раз прости, сладкий, — Джун наливает вина парню. — Расслабься, хозяюшка. После ужина, когда Сэми всё-таки добился похвалы в свой адрес и заставил ещё раз извиниться за своё недоверие к его стараниям, они берут бутылку недопитого вина, бокалы и идут в спальню. Джун разливает и подаёт один бокал Сэми. Порозовевшие от вина щёки младшего так напомнили ему того смущенного мальчишку, которого он встретил в бараке. Кто бы мог подумать, что через несколько лет Цзюнь станет его любимым человеком, его половинкой и смыслом всей его жизни. Отставив бокал на прикроватную тумбочку, он притягивает к себе пьяненького Цзюня и в первую очередь целует губы. Именно с них всё начинается, именно касание губ ассоциируется с интимом, а ласковые поглаживания тела добавляют градуса в кровь. Сэми стягивает со старшего его футболку, снимает свою майку и прижимается всем торсом. Дыхание мужчины захватывает эта близость, он вновь терзает сладкие губы, полирует их языком и кусает в страсти. Вплетает одну руку в его волосы и оттягивает голову назад, атакуя нежную кожу шеи. — Если ты опять спросишь «можно», я тебя ударю, — томно простонал Сэми, когда старший замешкался, разглядывая его разнеженное лицо. Джун улыбнулся и вновь припал к его телу, разжигая все больше своё возбуждение. — Пощекотать тебе животик? Может, тогда ты не будешь ворчать? — Ким толкает парня на постель. Доставляет большое удовольствие смотреть на тело малыша и любоваться его изгибами. Джун стягивает его шорты вместе с бельём, оголяя до конца совратительные формы. Ведёт подушечками пальцев по внутренней стороне длинных ног, раздвигая их одновременно. Рука останавливается в паху, Джун обхватывает наливающийся член, щекотит яички. Тяжелое дыхание вызывает шум в ушах, алкоголь увеличивает чувствительность всего тела, и от дрожащего Сэми под ним пульс просто зашкаливает. Джун не был искушен во всех плотских утехах, его всегда устраивал лишь секс с женщинами, никаких хитростей или обширных прелюдий к нему он не затевал. Но своему малышу он хотел сделать приятно. Ким не знал, правильно ли он всё делает, но Сэми предоставлял свободу его фантазии и делал всё, что тот попросит. Значит ли это, что ему нравится? Иногда в свободное время на работе, Джэ включал порно-ролики и пытался научиться новым ласкам, чтоб доставить полное удовольствие не только себе, и при этом разнообразить секс. Противно было наблюдать за гей-сексом со стороны, казалось, там совсем не то, что у них с Сэми, там не было любви, лишь похоть, равнодушное ублажение потребности тела. Джун склоняется и слизывает капли росы с головки, проглатывает солоноватый привкус и смачивает губы. Аккуратно ощупывает ими головку, обхватывает и смачивает языком. Бёдра парня дёргаются вверх, проталкивая настырно член глубже в горячий рот, он тихонько скулит в немой просьбе. Джун смотрит на это мученическое выражение на лице парня и начинает интенсивно двигать головой, сжимая губы, помогая рукой. Он с ума сходил от мечущегося Сэми, от этих всхлипов, от сжимающейся требовательно на его голове руки. Его собственный орган уже безбожно пульсировал и требовал к себе внимания. Сегодняшний вид в фартучке завёл мужчину с порога, если бы не старания Сэми, он бы и на ужин наплевал. И сейчас он до жути хотел его. Как-то Сэми сказал ему, чтобы он не сдерживался, показал всю свою силу любви, но тот опасался сделать ему больно, чтобы не превратить секс в пытку, чтобы он не сравнивал его со своими клиентами, а видел в нём лишь нежность. Только не в этот раз. Пьяный Сэми вовсе не потерпит попытки в полсилы. Он отталкивает расстаравшегося Джуна, дотягивается до тумбочки и подаёт ему смазку. Эйфоричное выражение лица резко меняется на хищное, Саймон просовывает в его рот пальцы, цепляется за нижние зубы и тянет к себе. — Тебе сегодня понравился стейк? — шипит он в лицо старшего, на котором сейчас мрачно сошлись брови. Тот кивает в ответ. — Значит, сейчас ты мне должен и покажешь всё, на что ты способен. Если будешь нежничать, как с розовым пушистиком, я буду тебя кусать. Ты понял? Докажи, что ты такой опасный наёмник, которого стоит бояться, и мне не стоит тебя огорчать. Представь, что я твой заказ. Сэми и сам не понимал, как поступал со своими жертвами старший, но больше он не знал, как заставить его трахнуть себя от всей души. Вся эта невзьебённая правильная сдержанность лишь оставляла чувство, что всё сделано не до конца. Тогда в гостинице, в ду́ше, старший либо забылся, либо ещё не до конца осознал с кем он, тогда Сэми просто был в раю, чувствуя, что им наслаждаются в полной мере, а не бельё наглаживают. И он хотел это повторить ещё и ещё. — Тогда я не приму никакие жалобы утром. И ухаживать за тобой не стану, — этот вызов взорвал внутри сердца мужчины животный голод во время гона. Джун раздвигает ноги младшего, стягивает свои карго, смазывает свой разгоряченный член и промежность пыхтящего от нетерпения Сэми. Он не стал его растягивать, так как тот и сам уже обо всём позаботился заранее, пальцы с силой впились в тазовые косточки парня, и он с первого же движения входит по основание, просто натягивает его на себя. Не давая времени на привыкание, Ким двигается всё быстрее, подогреваемый стонами удовольствия младшего. Упирается на локти и ласкает его грудь, цепляется губами за соски и продолжает вдалбливаться как в последний раз. Цзюнь закрывает глаза, охает при каждом толчке, цепляется за влажные плечи хёна, ноги обхватывают двигающиеся бёдра и прижимают с силой на входе. Джун не может оторваться от этого тела, не может оставить его грудь в покое, так и тянет закусать, засосать, вылизать. Это всё принадлежит ему, и он вправе наслаждаться красотой Сэми и любить её. Каждое движение уже вспотевшего малыша просит только секса, страсти, и всего побольше, чтобы задохнуться в эмоциях и забыться в экстазе. Он притормаживает, зависает глядя на раскрасневшееся лицо младшего, на то, как красные губы дрожат под глубоким дыханием, а на переносице легла складка нетерпения. — Какой ты у меня горячий, глупыш. Так и хочется тебя съесть, — хриплый, перебивающийся дыханием голос звучит прямо над ухом. Ким кусает самую вершинку раковины, и Сэми взвизгивает. Бёдра вновь начинают двигаться набирая темп, пухлые губы старшего процеловывают овал любимого лица, язык проходится по округлившимся губам, и горячий выдох вырывается из горла. Джун поднимается на колени, задирает ноги парня выше, закидывая их себе на плечи и от всей души, как было запрошено, трахает его. Высота стонов увеличивается, переходя чуть ли не в писк, кровать начинает скрипеть, угрожая развалиться тут же. Буквально на одном выдохе Ким добивает до оргазма мощными движениями и отстраняется, кончая в подготовленную салфетку. Длинные ноги сползают с его плеч и раскидываются по сторонам. — Вот ведь можешь, — выдыхает Сэми, тяжело переводя дух. — Или это вино тебя так возбудило, а не я? — Это вино слабовато против тебя, — улыбается хищно Джун. Он ждёт, нетерпеливо выбрасывает грязную салфетку. — Ты устал? Цзюнь давит улыбку, проводит рукой по влажному торсу мужчины, останавливается на подкачанном прессе и впивается пальцами. — А ты хочешь ещё раунд? — Хочу тебя сзади, — заигрывает Ким, а рука Сэми спускается ниже, накрывает всё возбуждение старшего. Джун наблюдает за сосредоточенным лицом, язык по-блядски облизывает красные губы, тонкие пальцы проходятся по стволу, рука упирается линией жизни прямо в головку и нежданный резкий выдох вырывается из лёгких мужчины. Он аккуратно перебрасывает одну ногу Цзюня на другую сторону и помогает ему встать на колени. Целует покрасневшие ягодицы, разводит их, раскрытое, опухшее нутро зазывало в себя. Джун погружается в него и всё повторяется по кругу: Сэми стонет, кровать скрипит, крыша едет, а ягодицы бесстыдно шлёпают. Ужин удался на славу, Сэми всё-таки продумал всё правильно и развалившись на осколки по кровати, он радовался, что ему удалось-таки поджарить стейки, а у старшего получилось поджарить его. Чувствует он, что завтра его зад будет гореть ещё больше. — Солнце, ты не поможешь мне? — скулит он. — Что? Неужели тебя надо помыть, потому что ты не можешь встать, или помазать что-то? — Джэ повернулся лицом к парню, облокотился на кровать и положил голову на ладонь. На лице сверкала явная издёвка. Да, он знал, что так и будет. Каким бы опытным не был малыш, но тело не обманешь, с какой бы любовью не били, синяки всё равно будут. — Только не говори, что тебе не понравилось. Я стараюсь для нас обоих. Я думаю, что сейчас твоё тело говорит тебе «спасибо» за выплеск накопившихся эмоций. А то, твоя пуленепробиваемая маска серьёзности скоро закаменеет, как и твоё сердце. — Не говорю. — Тогда тащи мазь, солнце. Джэджун обречённо закатывает глаза и встаёт с кровати. Сэми раздвигает ноги, когда хён возвращается. Он всё ещё лежит на животе, как упал после оргазма. Ему разводят ягодицы, мазь приятно охлаждает горящее нутро, но ненадолго, и Сэми даже разочарованно дует губы. Сейчас бы кусок льда туда запихнуть. Джун толкается внутрь, елозя там пальцем и промазывая стеночки. Чтобы лучше прочувствовать этот палец, мышцы начинают резко сокращаться, обволакивают инородное тело. Джун набирает ещё мази и вставляет уже два пальца, он выворачивает ладонь и нащупывает узелок простаты, а расслабившееся тело вдруг вздрагивает. — Что ты делаешь? — ворчит Цзюнь. — А что я должен делать? — отвечает вопросом на глупый вопрос. — Просто мажь и всё. — Как скажешь, просто мажу и всё, — Ким опять прогибает пальцы и задевает кнопку электрошокера, от которого Сэми дёргается, приподнимая бёдра вверх. Широкая ладонь старшего с силой прижимает его поясницу к кровати, и парень вынужден лечь обратно. — Ты снова хочешь? — удивляется парень. — А можно? — Я тебя сейчас ударю, и, поверь, я больно дерусь. — Я верю тебе, — Джэджун размял свои плечи, ноющие от засосов и укусов младшего. Он продолжает углублять пальцы, двигает ими быстрее, резче, остатки смазки и невпитавшегося вазелина хлюпают пошлыми звуками. Расплывшееся до того тело находит в себе силы, чтобы изгибаться от разрядов с каждым движением. — Господи, Джуни, что если я сейчас умру? А ведь у меня даже завещание не составлено, — выдыхает из последних сил Сэми. — Даже не думай об этом. Тебе ещё кучу букашек надо спасти. А я тебя подлечу, — Джун пристраивается к жаждующей попке и осторожно, против ожидания, толкается. Двигается легко, свободно, аккуратно, не до конца, лишь стимулируя простату. Он тянет бёдра Сэми на свои колени, отчего спина парня неимоверно прогибается. Джэджун проводит по изгибу спины ладонью, щипает ягодицы, оставляя краснеющие следы. Однажды он сказал другу, что ни за что не сунет член в задницу его ребяток. Похоже, что судьба распорядилась опять по-своему и сыграла с ним эту шутку. Сейчас, скорее всего, он с трудом высунет его оттуда. Ведь его мальчик заманивает, даже когда тот совсем не флиртует. Только один взгляд на это тело сводит старшего с логической дорожки. Перепонки благодарно щекочут, когда он слышит его голос, слюна брызжет, когда он чувствует его вкус, в глазах теряется периферийное зрение, когда он видит его, собственный член восхваляет всех богов, когда оказывается внутри. Сэми тянется к своему органу и зажимает в объятиях, интенсивно двигает рукой и с болезненным всхлипом кончает. Джун чувствует тиски на своём члене и тоже изливается. Уже совсем не хочется отстраняться, и он замирает внутри. Ким ощущает при пульсации, как стеночки благодарно расслабляются. Сэми вздрагивает и пытается слезть с колен старшего, но слабые попытки не увенчались успехом. Мужчина помогает ему, аккуратно выбирается из-под бёдер, ласково поглаживает дрожащие ноги. Уже никаких лишних прикосновений, Сэми закрывает глаза от усталости, чувствует как тело приподнимают, протирают, укрывают одеялом, а в конце: «Сладких снов, глупыш». Это уже как мантра для спокойного сна.