Прими таким, какой я есть

Не бывает разницы в возрасте, бывает разница в уме. Омар Хайям. Сэми пристально смотрит в духовку и пытается заценить состояние утки, которая разлеглась там, как в солярии. Если он передержит, та высохнет, если недодержит, мясо плохо будет от костей отходить. Сквозь фольгу сочится жирок и шипит, парень наконец решается достать мясо и проверить. - Как дела пернатой стаи? - в кухню входит веселый Джэджун с огоньками в глазах, и наблюдает некоторое время, как его парнишка тыкает тушку вилкой. - Думаю, пусть ещё постоит, - Цзюнь заворачивает фольгу и убирает обратно утку. - Ты украсил ёлку? А фонарики на месте? И подарки подготовил? Ким с ухмылкой кивает головой на каждый вопрос. Вся эта фигня с украшениями не доставляла ему никакой радости, но ради малыша он согласился взять на себя эти обязанности. Это лучше, чем чистить лук. - Я проверю, - Саймон выходит из кухни в комнату и осматривает труды старшего. - Это что? - он смотрит на ёлку, которая украшена только с одной стороны. - Мне показалось, что украшений мало и я решил всё свесить в одно место. Его как раз видно со стороны стола. И красиво, и не растратно, - Ким стоит облокотившись на комод и положив голову на подставленные ладони. По его мнению всё сделано на отлично, круче, чем на главной площади Сеула. Цзюнь садится за сервированный стол и оценивает сказанное. Действительно, с этого ракурса ёлка выглядит прилично, но если встать, то сразу понятно, что украшено только сорок процентов, остальные шестьдесят абсолютно пустые. Он с тяжёлым вздохом переводит взгляд на стол. - А где ваза с еловыми веточками? Посередине которая стояла? - Цзюнь хмурит брови. - Я убрал, чтоб не мешала. Утка будет интереснее здесь смотреться. А эти ветки совсем не сочетаются со скатертью. - Какая утка? Какая скатерть? Я специально украсил стол, чтоб придать рождественское настроение. Где ваза, я спрашиваю? - поднимает тон Цзюнь. Ким нервно облизывает высохшие губы и идёт в спальню. Цзюнь недоумённо смотрит на предъявленные осколки, которые Джэ пытался спрятать в старом полотенце и позже незаметно выкинуть, но пришлось всё выдать. Не думал он, что парень заметит отсутствие этого веника, ведь и так вся квартира завешана какими-то венками, мишурой и другой фигнёй. - Она упала, зацепилась за фонарики и упала. Очень неудобная была, - Ким виновато улыбался, пытаясь задобрить парня. Ну он ведь не виноват, что эти фонарики такие зацепительные. Он вообще собрал все матерки пока их растаскивал по комнате, распутывал эти узлы, его терпение держалось на соплях и он готов был выкинуть и фонарики вслед за веником, который тоже пришлось долго и кропотливо убирать. - Ясно, - Цзюнь обречённо выдыхает, не имея сил сейчас бороться с произошедшим. - Давай посмотрим на подарки, - он заворачивает осколки обратно в тряпку. - Ты завернул только два? А остальные где? - Сэми смотрит на две подарочные коробки, представленные старшим. - Это что? - он показывает на одну пальцем, не припоминая такого большого подарка, закуплены были лишь символические фигурки Санты с пожеланиями, а этот был чересчур большим и ... Чересчур большим. - Это подарки ребятам. Я сделал все в одну коробку, так удобнее везти потом. Бумаги не хватило, поэтому я сделал несколько, - Сэми смотрел на коробку, замотанную несколькими цветами подарочной бумаги, как заплатами прикрывая места, на которые не хватило предыдущих, а так как та плохо укладывалась, то ещё и перемотанную на несколько рядов атласными лентами. - А что, нельзя было скотчем это всё аккуратно уложить? - парень, с зарождающейся истерикой внутри, показывает на торчащие углы упаковки. Ким отрывается от телефонного экрана, где высматривал сообщения и приподнимает слегка брови в непонятках. - Мне было неудобно его отрывать, я решил, что так тоже неплохо. Ведь красиво же? Если хочешь, можно отрезать торчащие уголки, - Ким, глядя на дрожащие губы парня, понимает, что скорее всего, тому не понравилась его упаковка. - Переделать? - робко спрашивает он, надеясь на отрицательный ответ. Совсем не хочется вновь потеть над этой непослушной обёрткой. Он вообще не понимает зачем это нужно, разве нельзя просто вручить подарок, всё равно эти обёртки тут же срывают. Хоть кто-нибудь, хоть раз оценивал труды вложенные в эту цветастую упаковку? Главное ведь то, что внутри. Цзюнь, раздраженно махнув рукой и на это, отправляется на кухню достать утку. Он оставляет работу своего мужчины в таком состоянии, ему сейчас совсем некогда это исправлять. Его ещё ждут блюда, которые нужно расставить на стол, и главное добить утку. Он так хотел украсить ею стол. Цзюнь проверяет разопревшее мясо, раскрывает фольгу и возвращает обратно. - Она уже пушистой стала от твоих иглоукалываний, - в дверях стоит Джэ, наблюдая за своим расстроенным мальчиком. - Малыш, всё будет отлично. Не волнуйся. Мин и Ги уже подъезжают, - Джэ показывает сообщение на телефоне. - Всё как-то неправильно получается, - Саймон раздражённо бросает прихватки на стол. - Разве ты ещё не привык, что у нас всегда и всё идёт не по плану и не по правилам? - Джэ садится на стул и притягивает к себе раздосадованного малыша. Тот присаживается на его колени и обнимает за шею. - Ты сегодня уже выпил? - спрашивает он старшего, останавливая взгляд на расплывшейся улыбке. Алкогольный аромат растормошил его вкусовые рецепторы. - Надеюсь на праздник оставил? - Всё на месте. Я лишь чуть-чуть, ведь праздник, - Джэ разводит руками, показывая, что это необходимость была. Он тянется губами к малышу. - Можно мне сегодня особенный подарок? - шепчет он уже в рот парню. Сэми заинтригованно закусывает губу и улыбается: - Я тебе уже купил пару носков... А ты что хотел? Ким резко отстраняется: - Каких носков? - он ловит искры смешинок в глазах парня и вдруг понимает, что это лишь юмор и спокойно выдыхает. - Белых, с чёрными бабочками. Мне кажется они тебе будут к лицу, - Саймон притягивает к себе мужчину и целует расслабленно. Главное в этом празднике не украшения и подарки, а, окружающие в этот момент тебя, люди. *** Ги выходит из такси и поёживается на декабрьском морозце, пригревшийся в машине, он зябко прячет руки в карманы кашемирового пальто. За ним выходит Мин, его же, нахлынувший холодный воздух нисколько не смущает, он лишь глубже вдыхает охлаждая лёгкие. Ги направляется в здание, проверяя в телефоне номер квартиры, которую указал им Ким. Мин молча следует за ним, разглядывает мужчину со спины, сглатывает слюну, когда видит покрасневшие от холода ушки. У Ги во время секса в первую очередь краснеют уши, даже раздеться не успеют, а уши уже пылают красной тряпкой для Мина, срывая цепи с его зверя. В первую спонтанную совместную ночь, Мин не видел этого, он тогда вообще ничего не видел. Но второй раз, когда он уже без стеснения или какого-либо предупреждения вошёл, когда тот мылся в душе, он увидел всё. Впервые он рассмотрел обнажённое тело мужчины, несмотря на то, что тот работал в такой индустрии, в гареме он всегда был прилично прикрыт одеждой, лишь длинная шея блистала зазывающей наготой. Ги тогда, конечно, не смутился, всё-таки привычный к взглядам посторонних, но попросил парня выйти и подождать, пока он оденется. Но мальчишка уже перенёс все свои тактильные воспоминания их первого секса на картину открывшуюся перед ним сейчас, и вместо того, чтоб уйти, он стал раздеваться. Парень не успел ещё встать под поток, как уши сонсена окрасились багровым, не от стеснения, а от возбуждения, которое нахлынуло на мужчину при виде наглости Мина. И сейчас покрасневшие ушки мужчины вызывали в парне лишь желание. Как и весь Ги, который несколько часов прихорашивался для визита в гости, а Мин наблюдал его преображение и готов уже был перенести этот визит на следующий день, а вечер оставить для себя, и чтоб этот Ги, вот такой красивый и счастливый стонал под ним в рождественскую ночь, хотелось думать, что это он для него так старался. Сонсэн жмёт звонок и оборачивается на Мина: - Ты замёрз? - спрашивает он его, тревожно осматривая молодое лицо. - Нет, ничуть, - Ги нисколько не уменьшал свою опеку с взрослением парня. Мин постоянно подвергался расспросам, как его самочувствие после вызовов, хорошо ли спал, никто ли его не обижает, что он хочет покушать, что хочет посмотреть. Мин частенько язвил в ответах на эти надоевшие вопросы, но Ги не переставал заботиться и парень махнул рукой, отдаваясь под эту заботу. Двери открыл Ким, они входят в квартиру. На это Рождество их пригласил Сэм, и Мин отпросился у Чона на несколько дней, устроил себе каникулы. Сэм подбежал к Ги и они стали радостно обниматься, ну уж Ким и Мин более сдержанно поприветствовались. Парень снимает куртку, сумку с плеча и проходит в комнату. Ребята хорошо устроились, по его мнению. Он осматривал квартирку, небольшая но уютная, им двоим хватит. Он мог поспорить, что все эти штучки, типа статуэток, вазочек, картин и мелкой дребедени для красоты, набрал Саймон, у сутенёра просто мозг на такое не сработает. Его взгляд останавливается на странной ёлке, которая украшена только с одного боку, как будто мазнули разок кистью, вот и вся картина. Он с немым вопросом смотрит на Кима, но тот лишь пожимает плечами. Понятно, украшал точно он. Сэм приглашает гостей к столу, он радостно раскраснелся в гостеприимной суете, Ким спокойно наливает всем вина, они говорят первый праздничный тост и выпивают. Мин внимательно наблюдает за своим мужчиной, на это приглашение он согласился лишь ради него, решил, что это подходящий случай для его задумки. Сонсэн светился, в его глазах отсвечивался свет гирлянд, завитые локоны спадали на лицо и он аккуратно поправлял их, укладывая на место. Подпив, он не скупился на мимику, искренне радуясь, удивляясь, восхищаясь, переживая, рассказам Сэми, а Мин залипал на этих ярких моментах. - Всё хорошо, родной? - спрашивал Ги, замечая задумчивый взгляд Мина. Тот утвердительно кивал, улыбался, но тревожное чувство предстоящего замысла стягивало эту улыбку обратно. Мин несколько месяцев настраивался на этот момент, пытался продумать все варианты, сюрприз, который он готовил для своего мужчины, был самым серьезным шагом в его жизни и его исход мог многое изменить. Присутствие при этом Сэма и Кима придавало лишь смелости, глядя на их пару, Мин больше утверждался в мысли, что всё делает правильно. Настало время обоюдных подарков, они обменялись коробочками в светящихся упаковках, с искренними пожеланиями. Ги удивленно охнул, когда принесли обобщенный подарок для других друзей-ребяток, который они должны будут передать по приезду в Пхёнтхек. Мин с ехидной улыбкой смотрел на странное творение Кима, которому было плевать на их мнение и вся эта галиматья с подарками совсем его не интересовала. Ги вручил ребятам огромный плед, который долго выбирал, таскал по магазинам Мина, нервничал, ворчал. Парень много раз говорил, что мятный цвет и цвет зелёного яблока не слишком различаются, поэтому можно брать любой, но тот упрямо искал именно мятный и упрекал младшего в непонимании тонкостей. Те, конечно, в ответ преподнесли свой подарок: два набора косметических средств, отдельно для Мина и более красочный для Ги. Подпивший Ким, вручает свой подарок Сэму, шиковать средств у них нет, но на золотую цепочку с кулоном в виде сердца, Ким раскошелился, за что его отблагодарили нескромным поцелуем и восторженной искрящейся улыбкой. Ему, как и было обещано, преподнесли носки с бабочками, но при этом парень с интригой подметил, что вторая часть подарка будет ночью. Вряд ли Ким догадывался, что в спальной припасён специальный костюмчик и, что Саймон несколько недель выучивал из интернета приватный танец. Ги тоже засуетился и с откровенно влюблённым взглядом преподносит коробочку Мину. Парень смотрит в эти лучистые глаза, его сердце захватывает трепетность мужчины, он достает наручные часы с гравировкой пожелания, и тянется, чтоб поцеловать в благодарность. Он не может ничего сказать, кроме "спасибо", лёгких не хватает для полного разворота речи, да он и никогда особенно не расстрачивался на глупые слова нежности. Вынужденный говорить их клиентам для интереса, он никогда не говорит их Ги, так как для него он не клиент, а гораздо большее, даже больше, чем просто его мужчина. Сонсэн сразу для него стал богом, отцом, любовью, учителем, примером, он для него всё и перебирать все те слова, что он чувствует к нему, не хватит вечности. Мин понимает, что Ги ждёт от него сейчас немного большего, чем просто спасибо и поцелуй, но запутанные тревогой мысли ничего не могут выдать. Он на ватных ногах идёт в коридор, достаёт свой подарок, закрывает глаза, вспоминает речь, которую так долго готовил и выходит в комнату. Устроившись на подушке за столом, он прокашливается и, почему-то молчит. - Мин? Всё в порядке? - Ги тревожно смотрит на младшего, сжимает нежно его плечо, но тот лишь берёт бокал и выпивает вино для храбрости. - Я хочу кое-что сказать, - начинает он наконец. Набирает в лёгкие воздуха побольше и поворачивается к мужчине. - Я откупился у Чона, я ухожу из гарема. Ги удивленно смотрит в серьёзные глаза парня, что на одном выдохе констатировал новость: - Ты уходишь? - он как-то резко побледнел, рука бессильно спала с его плеча. - Насовсем? - губы с клубничным блеском задрожали. - Да, - немного помолчав. - Уходим мы оба, - безапелляционно выдает парень приговор и хватается за руку сонсэна, нервно сжимая.. - А точнее уезжаем. В США. Сейчас все вокруг стола удивленно ждут объяснений. - Один мой ... знакомый, нам поможет там устроиться. Но... - он облизывает нервно губы. - Сейчас речь не об этом, - смотрит в глаза Ги, который уже в полном ахуе от заявления младшего. Парень подает небольшую коробочку ему и молчит. Ги медленно разворачивает подарок ... в бархатной коробочке крепко сидят два кольца, поблескивая от света фонариков. Что сейчас происходит с Ги, он и сам никогда того не разгадает. Первый раз в жизни он готов разрыдаться, запрыгать, сигануть с крыши высотки и расправить крылья. Мин отмечает, что вроде бы реакция старшего не такая уж плохая и можно спокойно продолжать заученную речь. Сэм, увидев кольца, взвизгивает и хлопает в ладошки, словно это ему предложили, Ким удивленно приподнимает брови и улыбается. Ги в дрожащих руках держит это чудо, не зная что сказать. - Ги, я знаю, что мало тебе говорю про свои чувства, понимаю... - Мин обкусывает беспокойно губы. - Я имею ввиду, что это не значит, что я не чувствую. Наоборот... Я хочу лишь сказать, что ты для меня являешься самым главным человеком в этом мире. За несколько лет я в этом убедился на все проценты, которые бывают. Я бы хотел, чтоб наши отношения стали немного более серьёзнее и отличались от всех остальных, что существуют в гареме, ведь ты достоин этого. Хочу, чтоб ты знал, что я отрекусь от всего света ради тебя, если ты ... - голос совсем стих. Мин молчит оттягивая секунды, а сонсэн в ожидании смотрит на его губы, чтоб запомнить визуально, как тот скажет эти слова. - Выходи за меня... Или я за тебя... - парень с тревогой смотрит на старшего, по щекам которого скатились две скупые слезинки. Он подхватывает лицо мужчины в свои руки и большими пальцами стирает мокрые дорожки. - Я люблю тебя, Ги. Хочу, чтоб мы всегда были вместе. Понимаешь? - сердце стреляет залпом, пробивая бронь сплетения. - Мин, - сонсэн прикладывает руку к левому боку и промаргивается. - Когда-нибудь ты доведёшь меня до сердечного приступа, - он отдувается от шока, успокаивая сердечный ритм. - Ты это говоришь в трезвом уме и твёрдой памяти? Ты понимаешь, что я старше тебя намного? Понимаешь, что ты теряешь, привязывая себя этим браком ко мне? Ты хорошо всё продумал, учёл все побочные эффекты? - Ги недоверчиво смотрит на Мина. Он рад бы сейчас на всё согласиться, сам бы уже давно предложил это мальцу, но большая разница в возрасте и ощущение себя, просто первым сексуальным опытом в его жизни, всегда останавливало мужчину, но он никак не ожидал такого шага с его стороны. - Ги, я думал над этим в течении нескольких месяцев. Я прекрасно знаю, что ты старше меня, знаю, что сейчас у нас ни гроша в карманах и работы нет. Но, начиная новую жизнь, я хочу чтобы ты был рядом. Чтоб эта жизнь начиналась с нас двоих и мы вместе делали ее такой, какой захотим, чтобы каждый шаг в ней мы обдумывали вместе, - он притягивает к себе, растроганного необычными речами, мужчину и обнимает. - Я хочу изменить наше с тобой существование, хочу, чтоб ты жил не в гареме, а в своём собственном доме, хочу вытащить тебя из этой ямы ... Что скажешь, папочка? Мужчина дрожит от волнения, понимает ли он сам, на что собирается согласиться, понимает ли, что придётся сейчас бросить всю свою предыдущую жизнь и окунуться в тяжёлую новую? Нет, он лишь знает, что ему дают шанс, оставаться рядом с этим лучиком ещё несколько лет и он не упустит этот момент. - Ох, мой мальчик. Разве я могу тебе отказать в этом. Ведь это моё заветное желание, - Ги крепче прижимает к себе мальчишку. - Я согласен на всё, что ты скажешь, на всё, что ты придумаешь. Я тоже тебя люблю, родной, мой малыш. И я поеду с тобой хоть куда, не могу же я допустить, чтоб с тобой там, что-нибудь случилось. - Да, да, да! - взвизгнул восторженно Сэми, затаивший на всё это время дыхание и ожидавший развязки. - Поздравляю! - он сжимал победно кулаки. - Солнце, наливай. За это точно надо выпить, - он на радостях бросился на своего мужчину и принялся целовать его лицо. - Как же это всё романтично и прекрасно. Ким достаёт бутылку коньяка, припасённого для невероятного случая, но, наверно именно сейчас и есть тот момент, когда стоит открыть этот напиток и отметить такое событие. *** Мин распахивает двери номера гостиницы, что они сняли на время сеульских каникул, и пропускает пьяненького, весело щебечущего Ги внутрь. Он и сам тяжело стоит на ногах, зимний воздух немного сбавил градуса, но туман ещё властвовал в его голове. Он помогает Ги раздеться, вешает его пальто, поддерживает под руку, пока тот снимает обувь. Пока он сам раздевался, тот быстренько, не смотря на опьянение, скидывая одежду по дороге, смотался в душ. Парень подбирает все его вещи по пути и несёт в ванную. Наблюдая за моющимся мужчиной, он снимает всё с себя и бросает в корзину. - Иди сюда, родной. Сейчас папочка тебя помоет, - Ги весело принимается намыливать младшего, вставшего к нему под поток. Его руки разгорячённо вышаркивают парня, а дыхание всё больше прерывается и захлебывается. - Мой мальчик такой чистый и красивый, как бог. Золотой лучик в тёмном царстве. Самый прекрасный человек на свете, - приговаривает он, проводя мыльными пальцами по юному лицу. - Такого мальчика я уже никому не отдам. Ведь ты только мой? Правда? - Мин тянет к себе мужчину, его пьяный дурман не даёт покоя телу и он впивается губами в него, захлёбываясь в страсти. Его руки жадно лапают тело, пытаясь утолить накативший голод, он вжимает сонсэна в кафель, вылизывает его рот, не давая возможности возмущаться, бёдра так и тянутся прикоснуться к нему. С лица мужчины смылся весь макияж, но даже так он оставался прекрасным, его женоподобное лицо сводило с ума мальца, худощавое тело казалось сейчас, супротив его накачанного, таким беззащитным и хрупким. - Пойдем в кровать, не могу больше ждать, - Мин наконец берёт его за руку и тянет в комнату. - Давай хотя бы оботрёмся, лучик, - Ги тянется за полотенцем, но Мин нетерпеливо дёргает его за руку, утаскивая спешно в спальню. Они мокрыми заваливаются на кровать, парень придавливает мужчину своим весом и продолжает наслаждаться его губами, скользким телом, теплом кожи, возбуждающими вздохами. С самого начала их сексуальных отношений, Мин вёл себя весьма настырно, он не спрашивал, он просто брал, зная, что этот мужчина его без остатка. Он это решил сразу и никогда не сомневался в этом. Он делал с ним всё, чего требовали душа и тело, а Ги отдавался ему, позволял и сам просил. Каждый раз мужчина боялся, что это будет последний их секс, боялся, что парня приберут к рукам другие, более молодые и красивые, но он сразу решил, что не будет тянуть его к себе, чтоб не портить ему жизнь. Поэтому он со всем упоением наслаждался каждыми мгновениями, что Мин проводил с ним, он порхал, любил, и вкладывал в него весь свой родительский инстинкт, никогда не показывал свою ревность, если видел того с другими мужчинами в дружественных объятиях, хотя сам при том очень нервничал и долго успокаивал сам себя, что всё это правильно, что так и должно быть. Мин облизал влажную шею мужчины, грубо засосал её оставляя отметины, на которые Ги обычно ворчал, зубы скребнули по дёргающемуся кадыку, запрокинутая голова оставляла больше площади для поцелуев и он не скупился на них. Его слюна уже выложила дорожку до мужской груди, он вытягивал розовые соски, медленно вылизывал ореолы, щекотя кончиком языка нервные окончания. Но требовательные дёргания собственного члена подстёгивали к нетерпеливой ярости, губы обхватили грудь, всосали попавшуюся плоть и уже грубые терзания зубами доводили Ги до исступления. Пьяные восторженные вздохи сонсена разгоняли кровь Мина ещё быстрее, как же он кайфовал от этого мужчины, что так самозабвенно раскрывался перед ним, доверяясь его рукам. Ведь он мог просто отшить мальца в любое время, найти себе мужчину более опытного и серьезного, чем он, но Ги держал его под своим крылышком, укутывая лаской и заботой. - Папочка, - Мин резко отрывается от груди, с губ тянется слюна, а дикие глаза сканируют его тело. - Теперь даже твоя душа принадлежит мне, и я хочу тебя ещё больше. Хочу вытрахать её из тебя, забрать и спрятать, чтоб никто не смел на неё покушаться. - Лучик, - умиленный мужчина ведёт нежно пальцами по лицу Мина. - Она принадлежала тебе с самого первого нашего дня знакомства. Даже сердцем я давно уже не владею, отдав его тебе. Только твоё присутствие рядом со мной, гоняет его моторчик. Ги безнадёжно тонул в нахрапистости младшего, в его молодых, дерзких руках. Грубоватые, резкие жесты были наполнены хозяйской любовью, страстным собственничеством, желанием покорить и отыметь. Но при этом парень всегда старался доставить больше удовольствия Ги, чем себе. Вот и сейчас, жадные губы, вылизав и выцеловав живот мужчины, спускаются по блядской дорожке. Ги вспоминает имена всех богов, когда на его члене оставляет мокрые дорожки язык Мина, когда тот обнимает губами его головку и в этот же момент суёт пальцы в его анус. Он содрогается в спазмах от этих манипуляций, что доводят его до стонов, до горячки, до фейерверков в глазах. Никогда сонсэн не мог устоять перед ласками Мина, уже лишь вид его пальцев, вместе с воспоминаниями, мог довести его до дрожи. Тот так ловко орудует ими внутри мужчины, а юркий натренированный язык, добивает простату снаружи, высасывая из его члена ту самую душу, что уже принадлежит ему. Четыре пальца уже легко продвигаются внутрь, смазка хлюпает в растянутой дырочке и парень оставляет её в покое. Мин в диком желании сжимает руками бёдра Ги, упивается игрой с его членом, что вот-вот взорвётся. Он поднимает его ноги, сгибает их в коленях, обнимает, прижимая к себе и наклоняется ниже. Ягодицы расходятся, парень пристраивается к раскрытой дырочке и входит, выдыхая шумно трепетное: "Папочка-а!" Ги взвизгивает от экстатического удовольствия, хватается за постель, сжимая кулаки, дух захватывает от мощных толчков парня, что старается изо всех сил вытрахать душу. Мужчина постанывает с каждым входом, мечется словно в бреду, его лёгкие не успевают накачивать организм кислородом от тяжёлого дыхания. - Мин, ах Мин... Сладкий мой мальчик... - шепчет с придыханием мужчина, тянется к своему члену рукой, проглаживает ствол. Парень скидывает его ноги в одну сторону, хватается под выставленное бедро и вдалбливается по самые яйца, пьяным взглядом облизывая тело учителя. Руки Ги потянулись к парню, заманивая в объятия, Мин приостанавливается, наклоняется, жадно целует своего мужчину, его рука ложится на член старшего, а пальчики проглаживают горячую головку. Мин добавляет смазки на него и начинает двигать рукой и бёдрами одновременно. Этот горячий мужчина под ним вызывает в нём тонны нежности, но Мин по своему её выражает, ведь это не обязательно должны быть ласковые слова, иногда эти звуки ничего не значат для людей, или ласковые прикосновения, что не воспринимаются, как должное. Ги хватало и глубокого нежного сияния в глазах Мина, ведь оно было только для него, ни на кого и никогда парень так не смотрел. Ему вообще тяжело было кому-то доверяться, недопонимание между ним и его семьёй сделало его душу одиночкой, то же самое было в школе. Никто из окружающих взрослых не нашёл к нему подход во время тяжёлого переходного возраста, а его бунтарский характер усугубил всю ситуацию. Ещё немного и парень просто кинулся бы в мир наркотиков, но сам вовремя принял решение уйти. В каждой клеточке осела мысль, что он никому в общем-то и не нужен. И тут появляется Ги, который просто заполняет его пустоту, он с первых же дней принадлежит лишь ему, несмотря на то что является учителем и для других новичков. Вместо ругани на выпады мальчика, он лишь строго осаждал его, а после ласково объяснял всю ситуацию и подмечал, что всегда будет на его стороне, но он должен сдерживать себя. Мин таял во время таких разговоров, соглашался на всё, но при первом же случае опять срывался, пока они не заключили с ним договор. И вот только этому мужчине Мин может высказать свою нежность в поцелуях, в страсти, в желании. Его язык не умеет говорить высокопарных фраз, его руки не умеют ласково выглаживать. Он может это делать для клиентов, но ему это кажется отвратительным, наигранным и к своему мужчине он совсем не хочет это применять. Но он может делать для него то, что не сделает ни для кого на свете, он его любит, он его боготворит, он никому его не отдаст. Парень с жаждой засасывает белую кожу мужчины, на ней всегда так сексуально алеют засосы, что он ему оставляет, каждая отметина остается в памяти парня, вкусом на языке, мягкостью на губах, пышущим теплом на коже. Он пишет эротическую поэму на коже учителя, а позже, в спокойные часы, сентиментально перечитывает эти строки. Мужчина прогибается в спине, оттопыривая зад, подставляясь своему лучику, что неистово вдалбливается в него, сжимая зубы и морща свои прекрасные глаза. Он в восхищении проглаживает подтянутый торс парня. Его мальчик совсем расцвёл, и у него ещё всё впереди. Если Ги уже стареет, то Мин лишь наливается всеми соками. Лет через десять это будет самодостаточный, умопомрачительный мужчина, а Ги, скорее всего, придётся отпустить его, чтоб он был счастлив, чтоб не быть ему старой обузой. Но пока он им наслаждается, впитывает его в себя, словно губка, принимает его как награду судьбы за мирную жизнь. Мин накачивается кайфом от секса, от стонов учителя, от звонких пошлёпываний ягодиц, от внутренней горячей мягкости, что обволакивает его фаллос. Он увеличивает скорость движений, его накрывает горячей волной, которая тащит на берег оргазма и выкидывает его туда, а после отступая. Мин бурно изливается в мужчину, но продолжает ему дрочить. Он разворачивает его на спину и уже горячими губами и сбивающимся дыханием помогает кончить. Ги протяжно стонет, скулит, когда его прорывает, на глазах появляется влага, парень вылизывает всё с него и продолжает целовать его бёдра, успокаивая посторгазменную дрожь. - Лучик, мой яркий лучик, - воркует мужчина. - Ты устроил мне такой праздник сегодня, я никогда не забуду эти моменты, - он даже не ждёт ответа на свои восхищения, зная, что парень очень скуп на подобные выражения чувств. И сегодняшние откровения, да ещё и при свидетелях он принял как огромную жертву своего мальчика. Ведь для него это было сродни ножевым ранениям, он очень сильно волновался, с силой вытягивал заученные слова лишь бы доставить радость ему. Двое мужчин расслабленно валялись на гостиничной кровати и тихонько обсуждали планы на будущее, они были готовы на великие перемены в своей новой дороге жизни, где будут каждый шаг вытаптывать вместе.