Somnium in Somnio

      Открываю глаза и смотрю, как маленькие пальцы ловко застëгивают пуговицы маленького чёрного пальто. – Я готов, пойдём. – Сталкиваюсь взглядом с серьёзными карими глазами. Слишком серьёзными. Что-то произошло. – Конечно. – Подаю руку, сын сначала хватается, но потом отпускает и галантно открывает дверь. Благодарю кивком головы и повторно протягиваю ладонь. На этот раз тёплая ладошка сразу же цепляется за меня и сжимается в каком-то испуге. – Что-то не так? Мальчик отрицательно мотает головой, но не говорит ни слова и так же крепко сжимает мою ладонь. Что ж, захочет – поделится.       Мы выходим из садика и попадаем на аллею. Осенью тут всегда красиво: клёны, дубы и берёзы меняют цвет на красный и золотой, а сквозь переплетение ветвей проглядывает хмурое серое небо. Я наслаждаюсь видом и изредка посматриваю на Максима. Он явно о чём-то думает: меж насупленных бровей залегла складочка, губы кривятся в недовольстве и непонимании. А ещё он периодически разглядывает меня. – Макс, помнишь, о чëм мы договаривались? – Останавливаюсь перед ребёнком и присаживаюсь на корточки. – Ты можешь рассказать мне обо всём, что тебя гложет, и я постараюсь помочь. – Он вздыхает и отводит взгляд. – Мне кажется, у тебя что-то случилось. – Он опять вздыхает и мотает головой. Вот упëртое создание. – Ну, как знаешь. Если захочешь – расскажи. Поднимаюсь и протягиваю руку. Максим медлит, но всё таки цепляется за неё. Мы медленно идём дальше, нам сегодня некуда спешить. – Я... Я хотел спросить... – Спрашивай. – Я правда приёмный? – Останавливаюсь и опускаю взгляд. Сын стоит и смотрит вниз, автоматически сжимая мою ладонь. Вздыхаю. – Это довольно серьёзный разговор. Давай зайдëм в кафе и там поговорим? – Ребёнок нехотя кивает.       До кафе идти минут десять, которые сейчас растягиваются в бесконечность. У меня внутри сумбур и смятение, я не знаю, что сказать и как объяснить. Мы с мужем проговаривали эту ситуацию, находили слова, готовили речь. Но сейчас всё это исчезло. В голове пусто. Заходим в кафе и садимся за отдалённый столик у окна. Пока Макс изучает меню, я отправляю сообщение мужу, вкратце объясняя, что произошло и где нас искать. – Итак, – откидываюсь на спинку стула. Максим сидит очень прямо и в волнении сжимает салфетку. – Скажи, пожалуйста, почему ты задумался над этим? – Мне сказали в садике, что я приёмный, поэтому не похож ни на тебя, ни на... папу. – Он на секунду замялся, но всё же произнёс папу. Не твоего мужа, а папу. Интересно, значит ли это что-то? – Да, к сожалению, ты не родной нам сын. Так получилось, что женщина, у которой ты родился, оставила тебя. И ты оказался у нас. – Как Васька? – Глаза наполняются слезами, обидой и чем-то ещё, трудноопределимым. Вздыхаю. – Совсем нет. Ваську мы случайно подобрали на улице, когда ходили в магазин. А тебя искали очень долго. –Пытаюсь улыбнуться, и тут подходит официант с заказом. Очень вовремя. – А где я был? – Официант ушёл, и спасительная передышка кончилась. – Ты жил в доме для детей, у которых нет родителей. Это называется детский дом. Его слëзы всё таки капают в какао, а я пытаюсь сдержать свои, когда перед глазами проносятся воспоминания трёхлетней давности. – А почему?.. – Голос дрожит и срывается. Максим пытается казаться сильным и спокойным, но у него плохо получается. – Почему ты там оказался? – Он кивает, не отрываясь взглядом от кружки. Ему вообще очень сложно на меня смотреть. – Я не знаю. Я знаю только, что тебя оставили в больнице, и потом передали туда. – А кто мой настоящий папа? – Прости, о нём я знаю ещё меньше. Тишина. Тишина, которую боимся нарушить мы оба. Я механически пью кофе, ребёнок так же механически пьёт какао. Оба пытаемся придумать, что сказать и сделать дальше. – Максим. – Нет реакции. – Максим, посмотри на меня, пожалуйста. – Он поднимает взгляд покрасневших глаз. – Для нас, для меня и моего мужа, не изменилось ничего. Мы так же тебя любим, мы так же будем о тебе заботиться. Ты всё равно наш сын. Сейчас всё изменилось для тебя. Можно, я тебя обниму? – Сын кивает, и я подхожу к нему и обнимаю его прямо на стуле. Он впивается пальцами в мою спину, тело сотрясают рыдания. – Я знаю, что тебе больно, обидно и страшно. Но мы искали тебя, мы выбрали тебя. Ты с нами уже три года. Мы любим тебя, и никогда не отпустим. – Из моих глаз тоже катятся слëзы. – Я всё равно твоя мама. Да, не родная. Но я всё равно буду заботиться о тебе. И папа тоже. – Максим потихоньку успокаивается и отпускает меня. Я украдкой вытираю глаза и сажусь на место. Кофе совсем остыл. – Почему я ничего не помню? – Он опять хмурится и смотрит в чашку. – Тебе было два года, когда ты переехал к нам. Ты был очень маленький. – Вздрагиваю, ощущая тяжёлую руку на плече. Ребёнок смотрит на мужчину позади меня с долей испуга. – Да, ты был очень маленький, и умудрился спрятаться и уснуть на полке шкафа в первый же вечер, пока я тебя искал, а мама принимала успокоительные. – Густой низкий голос разряжает обстановку, Максим улыбается сквозь слëзы. – Так и было? – Мальчик недоверчиво переводит взгляд с меня на Виктора. Я с улыбкой киваю.       Уступаю своё место мужу, и ухожу в туалет. Им надо поговорить наедине, а мне умыться. Смотрю на отражение в зеркале, стираю дорожки потëкшей туши и сжимаю руки в кулаки. Найду эту мразь и закопаю. Закопаю живьём.       Пытаясь успокоиться, подставляю лицо под холодную воду и закрываю глаза.