Доверяй

Эмоции… Только так она может описать то, что двигало ею в тот момент. Потеря здравого смысла, импульсивность, обида. Вот ещё несколько пунктиков в списке. Но как же паршиво она чувствовала себя в ту ночь. Ворочаясь в кровати и устремляя свой взгляд в потолок. Думая. Думая. Думая. Обида, которая как кошка царапала что-то из внутри, не давая ей уснуть. Обида на Драко, на саму себя. Ведь… Что такого в том, что Малфой слышал её откровения? Наоборот, он ведь принял всё и не отверг её от себя. Но притворяться спящим тогда, когда её буквально ломает. Тогда, когда она через силу и слёзы пытается говорить откровенно. Когда она блять сходит с ума и боится за свою жизнь и за жизнь Малфоя. Она боялась. О Мерлин, как же она боялась все эти дни. Проснуться утром и за завтраком узнать о смерти слизеринца? Или же возвращаться домой из больницы и ощутить на себе такой уже знакомый привкус круциатуса? Бояться осознавать то, что твоё возвращение домой буквально висит на волоске. Ей было за что бояться и не было кому об этом рассказать. Пока она переживала за его жизнь, он потешался над ней. Слушал, может быть и шутил в голове. Но он блять сделал именно так. Эгоист. Может быть это всё зря? Зря она убивалась по нему? Осознавать то, что что-то чувствует к Драко? А чувствовала ли она вообще что-то? Или это обычная привязанность? Бесило. О, как же это бесило. Сама ситуация, место, время, Малфой, Уильям. Уильям. Он умел находить правильное время и даже находиться в нём. Настолько правильном, что в тот вечер, Гермиона была готова кинуться к нему и разрыдаться ему в грудь от обиды. В этот вечер он с взволнованными глазами смотрел на неё. И так же быстро спешил приблизиться, но Грейнджер остановила его решимость своим ответом. Было ли в его взгляде удивление или радость — она не помнила. Секунда или две, и она уже поднимается по лестнице, опять бросая взгляд на тёмный коридор, который вёл прямиком в комнату Малфоя. Уильям. Он старался помочь, поддержать, утешить. Может совсем не как его брат, но как-то по-своему. Ей нужно было это — обычная поддержка, тёплые слова. А Гермиона получала лишь каждый раз звонкую пощёчину, которая эхом разлеталась по глухому коридору, отдаляя её от реальности. Делая ещё больнее, давя на самое живое. Словно на открытую рану, Драко из раза в раз сыпал соль. Что ещё могло сделать ей больно? Что ещё могло отдалить её от реальности настолько, что не захочется вообще ничего? Ей казалось, что её просто уже нечем удивить. Бурная ночь с Кармеллой, точнее, рассказ о ней, после незабываемой прогулки по Венеции, хорошо приложилась по ней. Вот тут точно была эта звонкая пощёчина, оставившая красный след на щеке. Очнись, Гермиона!       — Гермиона? — голос такой тихий и нежный, вытащил её из своих мыслей, — Ты восхитительна. Она даже не заметила, как начала спускаться по широкой, массивной лестнице. В конце которой её ждал Уильям. На этот раз он был лишь в чёрной рубашке, немного расстёгнутые пуговицы, которые открывали вид на его ключицы, и такого же цвета брюках. Более неформально. Волосы шторкой падали по бокам лица. Ей нравилось то, что он не пытался выдавить из банальной прогулки больше фарса. Он сделал ей больше комплиментов, чем она слышала за всю свою жизнь. Интересно, Малфой способен на такое? Всё. Хватит! Гермиона не хотела снова думать о нём. Не сейчас, когда её так красиво пригласили на прогулку. Не тогда, когда её ведут показывать розам. Солнечный день. Летний. На улице пахло уже по-другому. Ведь начало июня было восхитительно. Уильям галантно предложил ей свой локоть, чтобы девушке было комфортно идти по каменистой дорожке. Жара уже давно спала — время показывало начало шестого. Гермиона любила послеобеденное время, летнее время. Лето заиграло другими красками, другими эмоциями. Третье июня, был наверное счастливый день, если вспоминать третий курс. Именно с третьего по седьмое июня, третьекурсники сдавали итоговые экзамены и, почему-то, Гермиона вспоминает эти моменты с улыбкой. Рон не смог сдать Древние Руны, и его отправили на пересдачу. Гарри в тот вечер всячески подкалывал его по этому поводу, а Гермиона отчитывала обоих. После пересдачи экзамена, а именно вечером, Слизеринцы закатили невероятно шумную вечеринку, конечно же с разрешения Снейпа. Она хорошо помнит это время. Так же хорошо, когда после экзаменов на третьем курсе уволился профессор Люпин. Тогда все узнали о том, что он был оборотнем. Они проводили рядом с ним последние вечера учебного года, но расставаться было сложно.       — Прошу, — голос Уильяма снова отвлёк её от мыслей. Он приглашающим жестом указал ей на вход в оранжерею, откуда исходил приятный, свежий аромат цветов. Журчание небольшого фонтана в центре, солнечные блики из-за панорамных окон и просто необычайной красоты растения. Её глаза терялись, пытаясь рассмотреть всё. Флоренс знал, в какое именно время нужно приходить сюда, чтобы лицезреть всё то прекрасное, что она видела сейчас. Привычные зелёные цвета, какие она обычно наблюдала в подобных местах ушли на второй план. Именно тут, преобладали все цвета радуги, а именно изумительных видов цветов. Многие, Гермиона видела впервые, а некоторых, могла даже перечислить сорта. Но те плюмерии, которые она видела ещё весной. Те, которые даже не распустились — отсутствовали. За место любимых цветов, стоял пустой горшок с рыхлой, сухой землёй. Гермиона закусила губу, прерывая свой порыв, задать вопрос о любимых цветах. Тут было довольно влажно, но воздух необычайно свежий и приятный. Недалеко от фонтана стояла небольшая скамья с железными вставками по бокам, изогнутыми в своеобразные узоры. Это место было схоже со сказкой, даже мадам Стебель была бы поражена. Гермиона называла эту оранжерею Зимним садом. Ей просто так нравилось.       — Тебе нравится? — вопрос откуда-то из далека. Грейнджер так далеко зашла, разглядывая растения, что даже не обратила внимание, что Уильям остановился где-то на входе.       — Ещё бы, — ответила она с восхищением маленького ребёнка, — Тут будто всё изменилось. Будто цветы стали ярче, а запах свежее. Но… Я же заходила сюда несколько раз, всё было иначе.       — При виде тебя даже мертвые цветы начинают распускаться, — Уильям улыбнулся, присаживаясь на скамью и не сводя взгляда с восхищающейся Гермионы. Чувство удовлетворения, играло где-то внутри него. За удачный сюрприз, за полученные эмоции. Ему нравилась её улыбка. Он любил её присутствие рядом. Глаза, которые сияли радостью. Которое не могли уняться, пытаясь рассмотреть всё, заострить своё внимание на каждой мелочи и эти губы. Мягкие, полные губы, растягивались в изумительную улыбку, благодаря ему.       — Хочешь, Фор соберёт тебе букет? — ласково произносит Уильям, закидывая ногу на ногу и облокачиваясь на скамью, — Розы? Лилии? Пионы? Сегодня ты тут хозяйка.       — О нет, Уильям, большое спасибо, не нужно, — замешкалась она, — они восхитительны, не нужно их срывать, — она подходит к ближайшим астрам, дотрагиваясь нежно до лепестков, проводя аккуратно пальчиками, боясь случайно повредить и без того хрупкий цветок, — Больно смотреть, как они увядают прямо на глазах. Ведь так они проживут гораздо дольше и будут радовать ещё какое-то время. У вас настоящий клад и очень жалко воровать такие сокровища. Уильям улыбнулся ей в ответ, не переставая смотреть на девушку. Он множество раз находился в этой оранжерее, множество раз созерцал все эти цветы и растения. Но сейчас его взгляд направлен на самый прекрасный бутон среди всех. С такой же нежной и хрупкой кожей и красивейшими глазами. Любимый цветок в его коллекции.       — За той стеклянной дверью и расположились розы. Моя мать собирала все самые редкие виды в мире, но… — он сделал многозначительную паузу, вставая со скамьи и подходя ближе, — Я не хочу показывать их тебе, — уже более резким и низким тоном Сердце почему-то сжалось из-за обрыва фразы. Гермиона вопросительно подняла брови, не понимая смысла его слов. Ведь, разве они не для этого пришли сюда? Или, быть может, он слишком дорожит ими, чтобы водить туда кого-то? От этого стало как-то странно. Неужели он передумал? Тогда зачем приглашал её сюда? Или же его огорчил её ответ на предложение собрать для неё букет? Флоренс нежно касается её запястья, вкладывая её ладонь в свою и поднимает вверх. совсем близко к лицу, что Гермиона буквально ощущает его дыхание на тыльной стороне запястья.       — Я хочу показать тебя им, — почти шёпотом произносит он, оставляя невесомый поцелуй на руке. За стеклянной дверью открывается небольшое помещение. Полностью состоящее из стекла, округлое и очень светлое из-за прямых лучей солнца. Столько роз она никогда в своей жизни не видела. Да даже оттенков. Не было того, чего она ожидала увидеть, стандартных, красных роз. Наоборот. Оранжевые, белые, алые, лиловые, двухцветные и даже чёрные. Мерлин, тут были даже чёрные розы. Она и в жизни не могла бы подумать, что такие действительно существуют. В горшках подальше росли небольшие кустовые розы, и она с лёгкостью могла сказать, что это пионовидные. Такие крошечные, ещё даже не распустившиеся, но безумно красивые.       — На один прекрасный цветок тут стало больше, — со спокойствием на душе, ровно и чётко. Уильям целенаправленно идёт в глубь, останавливаясь у небольшого горшка. Гермиона отметила, что тот стоял на небольшом пьедестале в самом центре. Всего несколько цветков с пышными, округлыми лепестками алого цвета, но парень будто специально загораживает ей вид. Она слышит, как он опрыскивает цветок, что-то бубня под нос и любопытство начинает запускаться.       — Это Красный Миддлемист, — будто читая её мысли произносит Уильям, немного отходя в сторону и демонстрируя девушке цветок, — Он цветёт всего две недели в году, но может и вовсе не зацвести.       — Мадам Стебель рассказывала нам про него, но их ведь всего несколько в мире.       — Верно, — соглашается он. Безумно прихотливое растение с самым редким цветением в мире. Невероятно, что оно вообще зацвело. Гермиона будто завороженная смотрела на лепестки розы.       — Мама разводила именно их. Когда нам было по шесть лет, почти вся оранжерея была усажена ими. Тогда многие торговцы со всего мира пытались выкупить хоть один саженец, но она была категорично против, ведь это труды всей её жизни. Она выращивала их слишком долго, ухаживала за ними и вкладывала много сил для того, чтобы увидеть хоть несколько раскрытых бутонов. Сейчас же — это всё, что осталось. Лишь один саженец, который выпустил три прекрасных бутона. Гермиона с тяжестью на сердце слушала его рассказ, но от этого становилось ужасно больно. Осознавать то, что сын продолжает растить цветы в память о матери. И понимая, что с каждым годом их становится всё меньше. Его взгляд был тяжёлый, направленный прямо на эти самые цветы.       — Я очень рад, что ты смогла увидеть это цветение. Что я смог увидеть вновь твою улыбку, которую ты так щедро даришь мне, — словно по щелчку пальцев его настроение и тон голоса меняются, — Спасибо тебе за то, что приняла моё предложение. Было немного не по себе. Да, Уильям знатно мог расположить к себе, тем же голосом, манерами и действиями. Он был приятным собеседником, но всё равно, что-то её немного смущало. Может быть то, что он делал слишком много комплиментов в её адрес, а она просто не привыкла это слушать? Или же то, что он всегда пытался удивить её как-то, защитить и отвлечь. Её пугала забота, внимание. Но сейчас, стоя с ним наедине тут. Смотрит на него, но визуализирует его по-другому. Раньше, Гермиона могла бы сказать, что он слишком закрыт в себе. Что не станет открываться ей, показывая всё, что его гложет, но сейчас… Он не спрашивает ничего о её личном, давая ей выбирать самой: рассказывать или же нет. Он сам открывается ей, а не как Драко, к которому нужно заглядывать под маску. Пытаться нащупать что-то живое, понять его, прочитать шифр и ты всё равно не разгадаешь его. Малфой подпускает к себе на шаг, но тут же отгоняет на два. Своими словами, своими поступками. Она чётко может сказать, что так же не безразлична и ему, ведь тогда, на больничной койке, он будто ждал удачного момента. Ждал и знал, что она его поцелует. Отсчитывал секунды, чтобы поцеловать в ответ. Дотрагивался до неё с такой нежностью и желанием, будто мечтал об этом каждую ночь. Она знала это. Была уверена. Он тоже что-то испытывал к ней. Как и она сама.       — Гермиона, — и вновь мысли прерываются тихим голосом Уильяма, которой подходит к ней из-за спины, — Мне кажется, что ты должна это знать.       — Что? — резко спрашивает она. Уильям кладёт ей руку на плечо, немного поглаживая её. Боясь заговорить, боясь открыть занавес.       — Драко вряд ли расскажет тебе об этом. С учётом того, что ты рассказывала про него… Думаю, это обычное его деяние, но всё же. Он медлил, накалял интерес. Что ещё мог сделать Драко такого, что вряд ли бы ей рассказал об этом? Но тогда почему знает Уильям? Чёрт, все просто умалчивают новости от неё. Было интересно и страшно. Сердце билось быстрее и она, почему-то ощущала, что новость явно плохая.       — Драко в Италии познакомился с девушкой, — да, она знала об этом, но он, видимо, начал из далека. И не только познакомился.       — Тогда, предположительно, кольцо находилось во владениях её семьи. Драко, как истинный Слизеринец, шёл на всё, чтобы добиться своей цели и…       — Уильям, — она понимала, к чему он клонил. Не хотелось просто слушать это снова. вспоминать те эмоции, которые она испытывала бродя по улочкам Венеции, — Я знаю о их тесных связях с Кармеллой. Знаю, — запинается, боясь сказать, — Знаю, что они переспали. Стоило ли говорить, что об этом сказала ей сама Кармелла? Флоренс бы точно был в шоке. Но сейчас он так старательно пытался сказать ей об этом. Ведь Драко точно бы не рассказал Гермионе о том, что по приезде в Венецию кувыркался с молоденькой итальянкой.       — Не знал, но есть ещё кое-что, — продолжает Уильям. Плохое предчувствие обостряется. Гермиона уже просто не знает о чём и думать, но мысли думают о самом плохом. Руки начинают дрожать, а Уильям медлит.       — Это он Гермиона, — пауза. Она сглатывает едкую слюну, понимая, — Он убил Кармеллу.       — Гойл мёртв, — перебивает её Драко, начиная идти к выходу, — Я убил его. Шаг. Шаг. Ещё один. Теперь, три шага назад. Но сколько можно? Шум в голове и неразбериха. Ей не приходит на ум ничего, из-за чего Малфой мог поступить так с ней. Из-за того, что кольцо оказалось фальшивкой? Или из-за того, что она разболтала об их вечере Гермионе? Так нахально говоря с ней, принижая её при Драко. Не ставя ни во что. Это слишком жестоко для… Для Малфоя? Убить девчонку из-за того, что та говорила ей? Так самоуверенно считая его своим парнем, протягивая ей руку для знакомства, проговаривая то, что она делала с ним ночью. Той ночью, когда она проснулась в слезах. Когда Драко был рядом, и ей это помогло. Помог он, вынося её на воздух, успокаивая Гермиону, а сам… Сам часом ранее имел её в туалете ресторана. Зная, как Грейнджер хотела выйти и посмотреть на город. Но он блять был с ней рядом, и она помнит его, как и её напуганные глаза в ту ночь. Нет. Нет. Нет. Она устала.       — Спасибо, что рассказал это, — тихо произносит Гермиона, — Но думаю, лучше бы мне было это не знать. Это ведь Малфой. Был ли на то повод или нет — он поступает по-своему, и я устала его судить за это. Но скоро это закончится, — она выдаёт подобие улыбки, — Мы отправимся домой, и я смогу спокойно забыть о нём.

***

      — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Элайн за завтраком, разгоняя угнетающую тишину. Драко игнорирует вопрос Флоренса, потягивая уже остывший кофе. Из больницы он вернулся ещё вчера, стремительно идя на поправку. Абраксас был единственным посетителем последние дни. Грейнджер не появлялась три дня. Просто испарилась, заставляя Малфоя в очередной раз испытывать всю эту головную боль. Он не собирался оставаться в больнице положенные ещё пять дней. Было всё равно. Ну, или он просто сдох бы там, ибо заучка Грейнджер не удосужилась бы прийти. Знала же, чем это чревато. Её слова о том, что кольцо точно находится в музее не выходили из головы. Молодец девочка. Нашла. Она ведь видела его, была так близко к нему. К возможности попасть домой, но слава Салазару, она не решилась его украсть сама. А ведь могла — это же Гермиона. Пока ограничивайся розыском, дорогая.       — Хозяин желает ещё кофе? — писклявый голосок домовика, который всё утро крутился вокруг Драко уже надоедал. Уильям приставил эльфа к Малфою, дабы тот следил за его самочувствием. Но блять, этот эльф уже просто раздражал.       — Фор, вафли бесподобные, — Грейнджер. Он бросает короткий взгляд на самодовольную улыбку Гермионы в адрес засмущавшегося домовика. Сидит, улыбается, как ни в чём не бывало. Малфой видел её вчера. Её лицо, её недоулыбку и её глаза в этот момент. Что такого рассказал этот Уильям ей и какого чёрта они были вдвоём. Факт того, что Гермиона была по вкусу хозяину поместья, он давно уже понял. Все эти взгляды в её сторону, случайные и не случайные прикосновения. Но Малфоя это ужасно бесило. Бесило, когда трогали то, что принадлежало ему. Но Грейнджер не была его, подавно нет. Дело времени.       — Письмо от Артура, — констатировал факт Уильям, когда филин влетел в открытое окно. Он смотрел на Грейнджер. Знали ли Флоренсы, что кольцо в музее? Или грязнокровка всё скрыла от них. Правильно, малышка, так и нужно. Но Гермиона открыто демонстрировала свой интерес к письму. Будто, там действительно что-то важное. Но блять, Гриффиндорка уже сама узнала и даже нашла его без помощи этого дружка Уильяма.       — Он узнал? — да, Грейнжер, играй правильную игру.       — Артур пишет про господина Грикса, но, — Уильям замолкает, что-то обдумывая. Драко подносит чашку, делая глоток, пряча ухмылку. Теперь он уверен — дружок Уильма, просто водил их за нос. Давая ложную информацию, просто высасывая из Малфоя деньги. Но знал ли об этом сам Флоренс? Видимо, по его непонимающей физиономии — нет. Грейнджер, не ляпни ничего лишнего.       — Грикс же умер ещё в прошлом году, — усмехается Элайн, — Старикану уже почти сто лет было. У него не могло быть кольца, он же…       — Он никогда не интересовался чем-то подобным и даже не носил драгоценности, — перебивает его Уильям, подпирая подбородок кулаком, смотря в письмо, — Артур наверное что-то путает.       — А может… — подаёт голос Гермиона и Драко сразу напрягается, — Возможно он и не интересовался, но кольцо действительно у него?       — Хм. Может от женушки его осталось? Хотя. Он тогда на радостях сжёг все её вещи, да и праздновал почти месяц. Вряд ли он оставил хоть что-то из её вещей, — шутливо рассказывал Элайн, — Просто он её уж сильно ненавидел. Драко молчал, слушал. Может и Уильям не был в курсе, как собственно и его брат, но Артур явно водил их за нос. Присылая вновь и вновь фальшивые фамилии и просто оттягивая время. Может… Может ему самому было нужно это кольцо? Но для чего? По отдельности эти кольца вряд ли что-то представляли из себя. Артур явно дал понять, что цена будет отталкиваться лишь от того, вместе ли эти три кольца. Он мог понять, для чего Люциусу потребовалось одно кольцо. Хотя, нет, не мог. Ну это ведь Люциус, мало ли какие у него идеи в голове после войны. Отыскать и собрать вместе три кольца было невозможно. Но Драко и не стремился к этому, ему было нужно лишь одно. То, что с чёрным алмазом. То, что сейчас находилось в музее, то, о котором знала Гермиона и молчала. Гермиона смотрела лишь на Элайна. Он ведь знал, для чего они ходили в этот музей. Точно же знал. Но Гермиона была увлечена поисками, а Флоренс так и остался на первом этаже, беседуя с милой девушкой, которая ранее предложила им экскурсию. Он даже не спросил, было ли кольцо там или нет. Он быстрее хотел уже убраться из этого музея. Его не интересовали эти поиски, ему была интересна компания Гермионы и выпитое в этот вечер довольно вкусное вино. Но Грейнджер переживала. Повод был. О разговоре с Абраксасом знал лишь Драко, да и то, Гермиона была не уверена, что он слышал в тот момент. Её мысли сходились к тому, что Малфой действительно спал, ибо точно бы не смог стерпеть и не выдать какой-то шутки в её адрес, не кольнуть её и не указать на то, что она упрямая всезнайка. Она прокручивала снова и снова его слова, которые он так сладко говорил ей, когда нависал сверху. Но теперь она думала меньше о Малфое. Это к лучшему. Никогда бы не подумала, что не будет знать, кого же выбрать. Выбрать? Это же так называется? Уильям перетягивал покрывало на себя и заставлял Гермиону больше задумываться о том, какой он все же хороший человек. Но пугало то, что она все же вернётся домой, а чувства к нему будут пожирать её изо дня в день. Или, быть может ей нравились чувства к Драко? Который устраивает ей встряску эмоций? Она окончательно запуталась в этом.       — Мне кажется, что Артур не мог ошибиться, — продолжает Уильям, всё так же не отрывая взгляда от письма, — Вполне вероятно, он и в правду оставил кольцо от жены, но мне почему-то слабо в это верится, — он смотрит на Гермиону, сменяя взгляд на мягкий, слегка улыбаясь, — Сегодня мы с Элайном можем отправиться к нему. Навестим старика и как раз узнаем про кольцо.       — Было бы чудесно, — шипит Драко, вставая из-за стола, бросая кивок Гермионе и удаляется. Она знает. Понимает. Догадывается. Это удобный вариант для похода в музей, и братья точно ни о чём не догадаются. Но Гермиона не хочет и на метр приближаться к Малфою, не то что говорить. Ведь… Он убил Кармеллу. Опять убил. И то, во что она верила быстро исчезло, как и он сейчас за массивной дверью.       — Мы вернёмся завтра к вечеру, Гермиона, — ласково произносит Уильям, — Если ты будешь не против, то Фор отправится с нами. Грикс недолюбливает эльфов, поэтому они в его доме отсутствуют. Но я не могу обойтись без Фора, тем более, когда должен отстранить ненадолго работу.       — Конечно. Думаю, я и сама справлюсь на кухне, — улыбается Гермиона, отодвигая тарелку, — Спасибо, что помогаете нам.       — Мотылёк, я обожаю скрягу Грикса, слышала бы ты, как он сквернословит, — хохочет Элайн, — Нам не сложно съездить туда, но тебе будет ли комфортно остаться тут с Драко? Она не знает. Ещё пару дней назад, она чуть ли не сходила с ума от того, как сильно скучает по нему, а сейчас… Всё же, она привязалась к нему. Вот чёрт. Она точно потом расскажет об этом… Блять. Расскажет кому? Джинни? Они видятся от силы раз в год. Или Рону? Да ему точно не будет интересно, как там её жизнь. Гарри посмотрит на подругу с таким взглядом, что лучше бы и не рассказывала. Подумать только, Грейнджер, ты растеряла всех друзей.       — Думаю, я смогу как-то пережить эти сутки. Дом большой, вряд ли мы пересечёмся. Ага, через полчаса он уже будет в моей комнате с расспросами о кольце. Так оно действительно и было, только Гермиона немного преувеличила. Малфой появился на пороге ровно через двадцать две минуты. Через минуту, после того, как зелёное пламя захватило силуэты братьев в камине. Драко ворвался в её комнату будто в свою. На хозяйских правах он размашистым шагом, уверенно направился к окну, распахивая его настежь. Он усаживается на подоконник, закидывая одну ногу и опираясь о неё, а вторую оставляет на полу. Совсем так же, каким она замечала его в школьных коридорах. Он закурил. Демонстративно выдыхая в окно, но Гермиона просто молчала и смотрела него. На то, как хорошо на нём сидела эта чёртова рубашка. На его чёрные брюки, проходя по линии бедра и снова поднимая взгляд на его плечи. Смотрела на то, какой вид открывали эти блядские, расстёгнутые пуговицы, из-за которых виднелись ключицы и бледная кожа. Она рассматривала его, а Драко курил. Может, он и знал это, но ведь и ему самому было это приятно. Он бы повернулся всем корпусом, проследил взглядом по всем открытым участками её кожи, а их сегодня было достаточно. Грейнджер надела платье. Это лёгкое блять платье, которое прямо как магнит притягивает его взгляд к её ногам, плечам и шее. Оно бесило его до того, что Малфой был готов сорвать эту чёртову тряпку с неё. У неё красивые ноги и Драко знал это. Смотрел на них, когда Гермиона сидела у него на руках на том балконе. Смотрел и тогда, когда она разгуливала в платье по Венеции. Хочется дотронуться.       — Ты так и будешь молчать? — шипит он, делая затяжку.       — Что?! Ну знаешь… Это не я ворвалась в чужую комнату, да и ещё…              — Ты уверена?       — Насчёт того, что манер тебе в детстве так и не дали? Да. Малфой оборачивается. Щурит глаза, будто готов наброситься на Гермиону. Но нет, он старается не смотреть туда, куда не надо. Смотреть лишь в глаза Грейнджер.       — Насчёт кольца, — медленно, выделяя каждую букву, особенно на последнем слове. Конечно. Кольцо. Ему не интересно ничего другое, Гермиона. Ему не интересна ты. Гермиона отворачивается, чтобы скрыть обиду в глазах. Ей больно то, что они так и не поговорили об этом. Противно от того, что Драко даже не поинтересовался об этой ситуации, не рассказал ей ничего. Он просто в наглую ворвался в комнату и начал вести себя как прежде. Глаза открываются на реальность. И вот она — реальность. Курит на её подоконнике, омерзительно прекрасными пальцами стряхивая пепел вниз. Она смотрит куда-то в стену, не зная как ответить, да и что сказать. Драко даёт ей время, не давит. На самом деле, он наслаждается. Вдыхая аромат её комнаты, её самой. Боясь повернуть голову назад, боясь встретиться с ней взглядом. Он сжимает кулаки так, что фильтр от сигареты мнётся, а пепел весь осыпается на подоконник. Он сам не понимает этого. Не понимает, что за пьяное чувство внутри, когда Грейнджер находятся рядом. Когда что-то подсознательно говорит ему о том, чтобы он дотронулся до её кожи, прижал к груди, побыл тут ещё немного. Но он противится. Противится всему, что гложет его. Что выкидывает его мозг. Но сам этого хочет.       — В молчанку поиграем? — злится он, но уже больше на себя.       — Уверена, — тихим голосом отвечает Гермиона.       — А дальше я должен додуматься сам? Или в голову твою залезть? — он кричит, сам не замечая этого. Раздражённый тем, что всё приходится вытаскивать по слову. Поверни голову, посмотри на неё. Но она молчит. Опять. Выводя ещё больше из себя Малфоя. У них не так много времени, чтобы тянуть резину, название которой Грейнджер. Она встаёт на прохладный паркет, ощущая, небольшой сквозняк ногами из-за незакрытой двери в комнату. До Драко доносится лишь скрип кровати, который как звуковой сигнал мозгу для команды повернуться. И он оборачивается. Грейнджер идёт к двери, видимо, не желая продолжать разговор.       — То есть так? Да? Грейнджер? — выкрикивает он, спрыгивая с подоконника, — Проще уйти. Проще побежать к своему Уильяму, который лелеет тебя, оберегает. Проще же, да? Скажи, он ведь хорош? — проговаривает едва слышно, но этого ему мало и эмоции закипают, — Хорош ли он?! Скажи!       — Да, Малфой! Да, да и ещё раз да! — отвечает Гермиона, оборачиваясь, — Это ты хотел услышать? Именно это и ничего больше? Малфой останавливается в нескольких метрах. Смотрит на краснеющие щёки и глаза. Эти глаза, которые сводят с ума, сейчас наливаются слезами, но блять. Гермиона… Она так старается не показать ему своих слёз. Старается быть сильной перед ним, когда сам он едва ли держится, чтобы не сорваться с места и не подбежать к ней.       — Ты просто…ты, — она не может выдавить из себя того, что глубоко засело в голове, — Ты почти умер. Я чёртовых одиннадцать дней приходила к тебе, чтобы Драко Малфою не стало ещё хуже. Переживала, волновалась. А ты. Ты всё слышал, ты был в сознании тогда и лучшим твоим действием — было просто завалить меня на эту чёртову кровать.       — Как тошнотворно, Грейнжер, — протягивает он, — Вся эта забота с твоей стороны, от которой хочется блевать, — шипит Драко, делая шаг к ней, — Волновалась? Но успевала прогуливаться с недоумком Уильямом, пока я сводил счёты с жизнью. Наверное, ты бы обрадовалась тому факту, если бы я сдох в той больнице. Нет, я даже уверен в этом, ведь тогда Гриффиндорская принцесса смогла бы попасть в цепкие лапы своего принца. Он смотрит своим холодным взглядом, не сводя глаз с её. Так, будто готов запустить в неё аваду, так, будто ненавидит её больше всего в жизни. Но теперь, Гермиона хочет сделать ему также больно. Так же подарить ему эту пощёчину, которой одаривал её он.       — Значит, и в постели хорош?       — Да, — вздёргивает подбородок, всё так же смотря ему в глаза.       — Тогда, — пауза и ещё один шаг, — Я проверю. Легилименс. Чёткий взмах палочкой и он погружается в её воспоминания. Нежно, бережно, откидывая ненужные, листая дальше. Отец, да и Снейп обучали его не один год, но этот процесс всегда был болезненный с их стороны. Сейчас же, он боялся навредить ей, сделать больно.       — Гермиона! Срочно! Ещё пять раненых, — выкрикивает женский голос медсестры, которая буквально бежит в последнюю палату госпиталя. Драко видит уставшую Грейнджер, которая приводит в чувства Симуса. Парень весь в крови, а левый глаз и вовсе не открывается. Вся палата была забита битком, и Малфой мог спокойно назвать ещё несколько имён тех, кто находился в ней.       — Почему Орден ссылает всех сюда? Почему пустует госпиталь на востоке?!       — Гермиона, золотко… — женщина опускает глаза в пол.       — Опять? Малфой?! — она шипит, но тут же выбегает из палаты и со всех ног бежит по коридору. На востоке госпиталь взорвали почти через месяц. А она не в курсе. И снова воспоминания пролистываются, словно в странице учебника. Драко не хотел заглядывать куда-то в военное время или же в отношения с вислым. Его бы стошнило сразу же. Он старался чувствовать и слышать её состояние, но Грейнджер даже не пыталась скрыть что-то. Ну, или просто не могла.       — Спустишься? — прозвучал тихий баритон Флоренса. Он стоял в дверях, внимательно пробегаясь взглядом по девушке.       — Да, сейчас, — опомнилась она, пытаясь отыскать что-то в шкафу. На её плечи так мягко и нежно опустился пиджак Уильяма, от чего она вздрогнула. Взгляд парня был расслаблен, а уголки губ немного приподняты. Он закатывает глаза, хмурит брови. Его бесит Уильям. Потому… Потому он всегда там, когда нет рядом Драко.       — Уильям знает про твою кровь? — едва различимо проговорила она, вставая с кресла и подходя ближе.       — Что, простите? — переспросила Грейнджер, но женщина в один миг исчезла под щелчок пальцев Фора. Он заостряет внимание на этом, просматривая ещё раз. Но всё слишком странно. Уильям знает про её кровь, да и Элайн тоже. Ничего против эти двое тупиц не имеют, а даже как-то наоборот.       — Мне больно видеть то, как ты плачешь Гермиона, — тихо, куда-то в пол, но слишком мягко, — Тогда, в Италии. На крыльце дома. Меня будто ошпарило. В груди что-то сжималось от малейшего взгляда на тебя. От того, насколько больно было тебе в тот момент, а я лишь пытался обезопасить тебя, не более. Его сейчас стошнит. Сколько ванили в этих словах, а уж сколько пафоса.       — Уильям, — протягивает Гермиона, пытаясь хоть как-то совладать с собой.       — Просто отпусти всё, Гермиона. Хватит помогать другим, дай им помочь тебе, — его слова влетают так быстро в голову, что Гермиона ещё не соображает, не успевает осмыслить их смысла, но губы Уильяма опускаются на её. Горячие, словно свинец. Она чувствовала привкус винограда и немного чёрного чая. Сама того не понимая, но отвечает. Малфой отстраняется, наблюдая за быстрым дыхание Гермионы. Желваки на его скулах заходятся от злости.       — Вот так ты переживала за моё состояние? Он ухмыляется, поднимая палочку снова. Драко хочет увидеть дальше, найти то, ради чего лез к ней в голову. Ведь Грейнджер не станет врать. Слегка приподняв уголок губ, он снова проговаривает заклинание, не дав ей возможности отдышаться.       — Протего, — на последних секундах выкрикивает она и погружается в его воспоминания. Но Грейнджер делает всё без осторожности. Причиняя, специально, ему боль. Она не останавливается и не зацикливается на его воспоминаниях, хотя… слишком бы и хотелось. Хотелось посмотреть на того Малфоя, который отдавал приказы убивать орденовцев. На того Малфоя, который наставлял палочку на Дамблдора. Посмотреть на него, каким он был безжалостным убийцей, хотя таким же и остался. Она находит это и будто погружается прямо в голову, в мысли Малфоя. Ужасно болела голова. Нет, болели виски и затылок, но боль будто резко отпустила его в один момент. Настолько резко, что стало проще дышать. Спина была вся мокрая и где-то на лопатках стекала горячая капелька пота. Драко не мог уснуть почти сутки. Причиной тому — была зануда Грейнджер. Где её блять носило? Знала же о том, что нужно ёбаное её присутствие рядом. Его это бесило всё сильнее с наступающей, острой болью. Но он не думал в тот момент не о чём, одно лишь движение. Верное движение рукой ей в лопатки, чтобы выпихнуть на улицу, чтобы спасти. Спасти его Грейнджер. Малышка была заперта в комнате, будто находясь в ловушке. О ней бы точно вспомнили, но было бы поздно. Но помнил он. Было плевать на весь этот дым и огонь, ведь Малфой спасал Гермиону. Он искал её по всем комнатам, выбивая «бомбарда» двери. Нашёл. Напуганная, загнанная в угол девчонка. Что-то больно кольнуло в груди, когда его взгляд упал на разбитую бровь. О Салазар, в тот момент хотелось её просто защитить, оградить от всего этого, закрыть собой. Но в тот момент, он просто вытолкнул её на улицу. Получая заклятье в спину. Закрывая собой её. Это крутилось из раза в раз, когда он пытался уснуть. Хоть на час, но результата не было. И вот, когда не смотря на боль, его тело просто выдохлось и уснуло, через сон он чувствует. Чувствует, как становится легко. Как отступает боль и он выдыхает. Она тут. Она пришла. Малфой не размыкал глаз, но чувствовал её присутствие. Чувствовал, как она держит его за руку и от этого было настолько хорошо, что хотелось остановить время. Грейнджер что-то рассказывала ему, но всё внимание Драко было на дрожащей ладошке, которая боязно подрагивала на его руке. Ладонь девушки была холодная, но кончики пальчиков до одури горячие. Колит. Колит в груди. Нет, сковывает тот самый узел, внизу живота. Внезапно он чувствует, что… О Мерлин, он бы сделал это и сам, но он точно не ожидал такого от неё. Нежные губы, которые аккуратно и бережно целуют его. Стараясь не потревожить сон, но сна как такого и нет. И чего ты боишься, Грейнджер? Давай я помогу… Рука зарывается в её волосы на затылке, притягивая её к себе, углубляя поцелуй. Буквально смакуя его. Она взвизгивает, но Драко лишь проникает языком глубже, сплетаясь с её. Задевая нёба и зубы, сжимая волосы на затылке с такой силой, что на секунду становиться страшно. Он скучал по ней. Он хочет её. Резкий поворот корпуса и вот он уже нависает над ней. Смотря в напуганные глаза, ресницы которых были мокрые. Малфой сглатывает. Он глотает порыв того, чтобы утешить её. Прижать к груди и никуда не отпускать. Чувствовать её рядом. И он чувствует. Упивается ею, глотая всё больше и больше нужного сейчас воздуха, нужную её. А она… она сводит его с ума своими движениями. Изучая его тело, дотрагиваюсь так невесомо, но будто током пробирает всё тело. Стояк давно дал о себе знать. Он хотел, хотел её, прямо сейчас, тут. Прикусывая её губы, зажимая шею, Драко не может сдерживаться от того, как она стонет. То громко и сладко, то тихо, будто моля о большем.       — Хватит, — холодно произносит он, отталкивая Гермиону от себя, но всё же хватая её за локоть, дабы та не упала от резкости, — Иронично, не правда ли?       — Так это правда, — словно озвучивая мысли вслух. Не веря       — Правда лишь в том, что я спас тебя, когда ты меня спасать не стала.

***

Она шла позади него, сверля Малфоя в спину. Погода даже ночью была весьма жарковатой. Обычная чёрная рубашка, в принципе, какая и всегда была на нём, и её пристальный взгляд в районе лопаток. Интересно, Драко чувствовал это? На часах было около десяти вечера. Грейнджер под оборотным шагает за ним по улочкам Лондона, чтобы как можно скорее добраться до злосчастного музея. Он знает то, где именно хранится кольцо, теперь главное — это аппарировать сквозь стены музея и забрать то, за чем они так долго гонялись. Грейнджер просто не могла сидеть дома, и, сквозь скрежет зубов Малфоя, она теперь плетётся сзади. Они обмолвились лишь диалогом о кольце, не более, и Гермиону это пугало. Настораживало то, что он не хочет выяснить всех деталей. Ему будто хватило того, что он увидел в её воспоминаниях. Того, что терзало Гермиону все эти дни. Хоть она и уверяла себя в том, что это неправильно, в том, что так нельзя поступать. Но она всё равно давала ложные шансы Уильяму, лишь потому, что бы сделать больнее Малфою. Дать понять какого больно ей. Она чувствовала запах его сигарет и теперь — это не было чем-то противным. Задавая себе вновь и вновь один вопрос, она не могла на него ответить. Как давно она ощущала себя в безопасности рядом с ним? Даже сейчас, топая за ним по пятам, она знает, что Драко должен выкрасть кольцо, но убеждает себя в том, что даже если что-то случится, Малфой выкрутится, значит, выкрутиться и она. Он останавливается делая очередную затяжку, ждёт. Ждёт, пока она догонит его, но не оборачивается. Тушит бычок, выкидывая его куда-то на тротуар, смотрит вперёд. Угнетает.       — Ждёшь меня, — тихо говорит он, но даже так она слышит эти холодные нотки в его голосе, — Поняла меня? Ждёшь и никуда не уходишь. Грейнжер кивает, но сразу же выдаёт что-то похожее на «да». Ждать ей нужно с другой стороны здания, а вот сколько — неизвестно. Драко ещё несколько минут стоит в тишине, смотря на красивую архитектуру здания. И слишком резко начинает идти в его сторону, подходя всё ближе. Гермиона знает, куда ей нужно следовать, знает, что просто нужно ждать. Но что-то внутри так и жжёт, так и хочет пойти к Малфою, помочь ему. Она остаётся, продолжая смотреть ему в спину. Видит, как он аппарирует, исчезает. Ждёт ещё несколько минут и накидывает на голову капюшон мантии, начиная не спеша двигаться к задней стороне здания. Ещё несколько минут и они смогут вернуться домой. Попрощалась бы Гермиона с братьями или нет? Возможно. Ветер усиливается, и где-то на горизонте сверкают приближающиеся молнии. Ночная, летняя гроза всегда так нравилась ей, но сейчас это было лишним. Лишним в том плане, что возвращаться им пешим ходом около часа. Грейнджер не спеша ходит по основанию поребрика, которые минуты и раздумывая, нашёл ли Драко кольцо или нет. Она объяснила детально. Должен. Обязан. Мантию раздувает ветер, легко пробираясь под тонкое платье, заставляя тело покрываться мурашками. Она не любила ждать, но это приходилось делать. С лёгкостью бы отправилась сейчас к Малфою, чтобы просто помочь, подсказать, но знает исход. Знает, что он будет злится, будет сквернословить и говорить о том, что он ведь сказал ждать. Она ждёт. В голове фрагменты его воспоминаний. Огонь, дым и его толчок в спину. Как тело сковывает агония от боли круциатуса. Как кто-то стреляет в спину, и как он загораживает её от вспышки красного света. Он помог. В очередной раз. А она? Она запуталась в его эмоциях в нём самом. Ведь это так легко, правда? Запутаться в Драко Малфое. Как чёрт возьми можно собрать этот кубик рубика, если грани все чёрные? Он спас её, хотя она шипела в его адрес, что спасать бы не стала. Хлопок в нескольких метрах совпадает с раскатом грома. Ветер взъерошивает его волосы, которые при лунном свете становятся платиновыми. Взгляд напряжённый, злой. Так же, как и его напряженные скулы. Вот чёрт.       — Пошли, — единственное, что он выдаёт и хватает её за запястье, начиная вести куда-то в глубь улицы. Гермиона молчит. Нет, она давно уже набросала несколько десятков вопросов которые хотела бы задать. Но так и не решается. Он заворачивает в более менее знакомый район и продолжает тянуть её дальше. Запястье начинает жечь от силы хватки, но Гермиона успевает только быстро перебирать ногами, чтобы хоть как-то поспевать за ним. Капюшон, что она натянула на голову всего несколько минут назад уже давно слетел, как и слетела бы мантия, если бы она не поймала бы её на лету. Он слишком быстро идёт в глубь района, и Грейнджер теперь не уверена, знает ли она, где они находятся. А он явно шёл по выученному маршруту. Ещё один поворот и Гермиона уже пытается вырвать руку из мёртвой хватки, но он лишь сильнее сжимает пальцы. Так, что ещё немного и можно было бы услышать хруст костей. Больно, но она прикусывает губу. Единственное окошко, которое горело в этом квартале, и они направляются туда. Он резко останавливается, оборачиваясь на неё. Глаза снова сощурены, взгляд куда-то в пустоту.       — Натяни мантию, — шёпотом говорит он, — Капля оборотного уже прошла. Действительно. Тот мизер, что она выпила перед выходом мог дать ей времени лишь на час, ну или около того. Гермиона натягивает мантию, буквально заворачиваясь в неё, закрывая лицо и пряча волосы. И всё это под пристальным надзором Слизеринца. Он кивает в сторону пошарпанной двери и мимолётно поправляет ей капюшон. Грейнджер не стоит светиться даже тут. Звон уже знакомых колокольчиков и всё та же дверь, которая звонким хлопком закрывается за ними. Мужчина, что видимо спал за стойкой администрации, резко поднимает голову, пытаясь рассмотреть непрошенных гостей. Всё та же рубашка, усы и бейдж. Вроде его звали Стив, но Малфой точно не помнит. Да и не запомнил бы. Зачем? Мужчина потирает заспанные глаза, раскрывая журнал. А вот он, видимо помнит аристократишку, который заплатил, наверное, в вдвое больше положенной суммы за убогий номер его прогнившей гостишки.       — Ночь, — говорит Драко, оставляя на стойке несколько монет. Стив смотрит вначале на деньги, а потом на девушку сзади него. Кривит лицо, видимо недоволен суммой. Он знает с кого можно и нужно тянуть деньги. Драко ждёт ещё пару секунд и докидывает ещё, начиная злиться.       — Свободен номер двадцать пять, сэр, — тараторит Стив, сгребая монеты в кулак и доставая уже знакомые ему ключи. Комично выходит. Тот же номер, только теперь он ведёт туда Грейнджер. Только теперь он не будет страдать там от невыносимой головной боли и вспоминать о том, какие у неё глаза, ведь… Он видит их ежедневно, он смотрит в них, но не всегда видит то, что действительно хочет увидеть. Она была красивой. Он вспоминал это в прошлый раз и тогда просто пытался переварить её. Сейчас же, будучи около двери этого номера, он отпирает его опять древком заходя уже в знакомые стены. Ни слова не говоря Грейнджер, он направляется в ванную, захлопывая дверь. Тишина… Холодная вода обдаёт щёки, стекая по рукам к локтям. Плевать. Плевать, что там думает Грейнджер. Она постоянно думает. Но Драко не знает, что делать. Просто не знает. Он приволок её сюда, буквально силой. Заперся в ванной и пытается хоть что-то придумать. Нужно думать, нужно что-то блять придумать. Испугается ли Гриффиндорка, если в её смышлёные мозги проберётся мысль о том, что Малфой отправится домой без неё? Прямо сейчас. Оставив её в этом захудалом номере. Ооо, он бы хотел посмотреть на это выражение лица. Будет ли оно таким же, каким он видел её тогда? С Уильямом в этой сраной оранжерее. Он садится на край ванны, немного расстёгивая рубашку. Не зная, как рассказать ей. Блять, да просто как сказать ей то, что грёбанного кольца там не было. Бред. Ещё минут десять и Малфой выходит из ванной. Она смотрит на него растерянными глазами, не понимая происходящего. Немного с надеждой, волнением и переживанием. Чувствует что-то неладное. Ещё один раскат грома за окном, что эхом отдаётся в комнату от чего она вздрагивает. Драко всё так же стоит, смотря в упор на неё. Свет исходит лишь из ванной и даже в таком полумраке находит их. То самое, в чём хотел бы утопиться с головой. Куда больно смотреть и осознавать то, что она явно ждёт хороших новостей. Но их нет.       — Кольца нет.       — Ты уверен? Он втягивает воздух, закидывая голову назад.       — Нет блять. Не уверен! Я же тупой. Я же не пойму того, что кольца просто блять нет, — кричит он, шурша по карманам в поисках пачки сигарет, — Грейнжер, там было пусто. Просто пусто. Сука! Не найдя нужного так ему сейчас успокоительного никотина, он швыряет в стену первое попавшееся под руку. Видимо это была ваза. Осколки рассыпаются градом на пол, от чего Гермиона взвизгивает и забирается на кровать с ногами. Малфой даже не смотрит на неё, а вот она продолжает смотреть. Видит настоящий гнев. То, на что он действительно был способен в таком состоянии, она могла лишь догадываться. Но сейчас, ей было не страшно. Абсолютно.       — Тебе нужно успокоиться, — тихо произносит Гермиона. — Нужно… просто… обдумать, — выделяя паузами, мягко, сладко.       — О Салазар, что тут думать? Кольцо нужно не только нам и нас блять опередили, — он делает паузу, меняясь в голосе. — Я же видел. Видел его, чёрт, в твоих воспоминаниях. Оно было там! Он видел всё детально, даже отлив металла. Был уверен в его подлинности. Был уверен в том, что он сможет заполучить его сегодня. Да даже сама Гермиона была в этом уверена. Сколько ещё они будут гоняться и натыкаться на пустоту на своём пути. Малфой готов просто бросить всё и вернуться домой. Но просто не может. Просто блять не может.       — Почему ты привёл меня сюда? — спрашивает она шёпотом, теперь уже осматривая комнатушку.       — Я не хочу больше находиться в том доме. В задницу Уильяма и его Артура. Я справлюсь сам. Без их бессмысленной помощи, которой просто блять нет, — глубокий вздох и Малфой оборачивается снова к ней, — Или ты против?       — Они помогают нам. К тому же…       — О Грейнжер, включи мозг, — опять перебивает, — Уильям сам не понимал что за чушь несёт Артур в последнем письме. Они водят нас за нос, а его дружок ещё и трясёт с меня деньги за это, — он опирается о комод, смотря куда-то в темноту комнаты. Грейнджер верит им, так же, как и верил в них Малфой. Но сейчас, он просто не знает во что верить. Драко справится сам, как справлялся всегда. Он запрёт тут Грейнжер, чтобы просто не мешалась под ногами или же чтобы не побежала на шею к этому ушлёпку, который с радостью опять будет распускать свои руки. Трогать то, что точно не его. Морочить ей голову. Подбирать моменты поудобнее, чтобы выглядеть таким из себя галантным кавалером. Может он и был таким. Может, это просто стечение обстоятельств и Малфой просто ненавидит его за то, что тот смел претендовать на заучку Грейнджер? Гермиона медленно подходит к нему, останавливаясь всего в шаге. Даже отсюда он опять чувствует её запах. Но хочется ещё, сильнее, насыщеннее. Сдерживается.       — Может Артур действительно что-то путает. Уильям же предположил это. Он поможет нам. Я уверена в этом, Драко. Давай дождёмся их приезда и тогда сможем сделать хоть какие-то выводы. Он с ухмылкой поднимает голову, встречаясь взглядом. Уголок губы вздёрнут вверх. Так хищно и так опасно.       — Вывод только один Грейнжер, — пауза, — Я закончу начатое. — выдаёт он и рывком притягивает её к себе впиваясь в её губы. Притягивая сильнее, грубее. Боясь того, что она может оттолкнуть его, но нет. Она с лёгкостью отвечает на поцелуй и даже сама углубляет его, цепляясь за его немного влажную от воды рубашку. Так сладко и горько одновременно, он хотел этого, он ждал этого и знает, что точно получит. О да, чёрт возьми, точно получит. Так нужно было чувствовать её дыхание и то, как часто начинает пульсировать её сердечко. О Мерлин, Грейнджер сама хотела этого. Малфой сжимает округлые ягодицы, задирая лёгкое платье вверх. Это чёртово платье, которое так мешает, которое он просто хочет разорвать, сжечь. Сжимает сильнее, вырывая из её горла стон. До дрожи в пальцах приятный и сладкий стон. Прикусывая губу, он спускается к шее, запуская руку в волосы и оттягивая голову назад, открывая себе ещё больший обзор. Нежная, гладкая кожа, которая через несколько секунд покроется его отметинами. Такими яркими, алыми, прямо как её губы, прямо как она. Грейнджер лишь сильнее сжимает рубашку, но нет. Ему просто кажется. Девчонка расстёгивает маленькие пуговички, пробираясь внутрь. Дотрагиваясь до горячей кожи и буквально сводя с ума Малфоя. Он рычит, возвращая взгляд к ней. Расстёгивая молнию на платье, наблюдая. Ей нетерпится также, как и ему. Грейнджер остаётся лишь в одних трусиках, но ему даже не интересен их цвет. Платье и лиф просто летят в сторону, и тут он уже не может сдерживаться. Член наливается кровью, ужасно тесно в штанах.       — Идём ко мне, — шепчет Драко, поднимая её на руки, целуя грудь. Такую не большую, но такую правильную грудь Грейнджер, от чего она снова стонет и это для него просто райская музыка для ушей. Вот такой её голос, он просто восхитителен. Он не станет бросать заглушку как это было в больнице. Пусть. Пусть слышат, как слышал он все те дни, сколько прожил тут. Руки снова сжимают ягодицы, оставляя отметины, а он поочерёдно губами обхватывает её вздёрнутые соски. Чувствуя, как она выгибает спину, требуя ещё. Путаясь пальчиками в волосах, Грейнджер закидывает голову, закусывает губу, ибо это сводит с ума. Он сводит с ума её. Простыми движениями, прикосновениями и поцелуями. Так прекрасно было это ощущать. Ощущать его тело своей голой кожей. Чувствуя спиной холодную простынь, Гермиона ощущает, что Слизеринец бережно кладёт её на кровать, опять нависая над ней. О Мерлин, это был изумительный вид. Постой, подожди немного. Дай насмотреться на тебя. Она сама стягивает с него рубашку, эту ненужную ткань сейчас. Ведя руки вниз, дотрагиваясь кончиками пальцев до пряжки ремня. Пытаясь помочь ему.       — Не так быстро, Грейнжер, — хищно произносит он, прислоняя два пальца к её губам. Секунда. Всего лишь. Но она просто облизывает их и Малфой готов был поклясться, что трахнул бы прямо сейчас. Но он ведёт пальцами ниже. Минуя ключицы, грудь, впадинку на пупке. Спускаясь ниже, даже не останавливаясь на трусиках, заводя руку внутрь. Делая несколько круговых движений по бугорку и проводя пальцами ниже. Наблюдая, как натягивается её кожа, когда Гермиона выгибает спину.       — Драко… Он пропускает клитор сквозь пальцы, немного сжимая его. При этом оставляя поцелуи на плече и ключицах. Слыша, как начинает сбиваться её дыхание, как стоны становятся слаще. Нажимая на клитор, теребя его ещё несколько раз, он вводит в неё палец. Чувствует, какая она горячая внутри.       — Чёрт, — шипит он куда-то ей в шею. Ему тяжело. Тяжело держаться. Но он вводит второй палец, проникая на две фаланги внутрь. О Мерлин, сладко. Это действительно сладко видеть её вот такой. Открытой, обнажённой, принадлежащей ему. Не какому-то Уизли, Поттеру или чёрт возьми Уильяму. Ему и только ему. Всё это для него одного. Её стоны, её вздохи, его имя из её уст. Только моё. Начиная вводить пальцы всё интенсивнее, он буквально слышит её мольбу, и ему это нравиться. Хочется продолжить, просто продолжить сводить её с ума, но тогда он точно свихнётся. Расстёгивая быстро ремень и брюки, он стаскивает их, освобождая уже слишком сильно пульсирующий член. Грейнджер сама стягивает с себя последнюю одежду, отдаваясь ему. Отдаваясь врагу прямо в руки. Прямо тому, которого желала убить, ненавидела все годы. Тому, кто действительно желает её сейчас, хочет.       — Только, — вздох, — нежно, — произносит Грейнжер, пытаясь отдышаться.       — О, ну этого обещать не могу, — он сладко закусывает нижнюю губу, смотря прямо на неё. На её обнажённое тело, которое хотел давно. Хотел вот так вот просто рассматривать, наслаждаться им. Акцентировать внимание на выпирающих ключицах и бедренных косточках. Скажи ему лет пять или десять назад, что он будет тянуть время лишь для того, чтобы насмотреться вдоволь на обнажённую Грейнжер, он бы и в жизнь не поверил бы. Но Мерлин, она была сейчас так прекрасна. С приоткрытым ротиком и закрытыми глазами. Выгибаясь в спине навстречу его руке, ему самому. Желанная, горячая, его. Его. Он садится на кровать, помогая ей сесть сверху. Чувствуя какая она узкая, горячая, влажная. И от этого ему самому хочется застонать вместе с ней в унисон. Так было правильно ощущать её сейчас, находиться в ней. Грейнджер приподнимается ещё несколько раз, и член уже входит полностью. Руки Малфоя беспомощно шныряют по её спине, то цепляясь за волосы и оттягивая голову назад, то сильнее сжимая бёдра и талию. Углубляя толчки, делая их интенсивнее, быстрее. Наслаждаясь тем, как у неё закатываются глаза, как её голос стонет, хрипит и путается с мыслями. Он валит её на спину, ибо Драко мало. Мало её, мало всех этих телодвижений. Нужно больше, ещё больше.       — Как же сладко ты стонешь, Грейнжер, — мурлыкает он ей на ушко, обнимая её тело и входя резче, глубже. Он смог бы пересчитать все её рёбрышки, если бы было какое-то дело до этого. Смог бы сказать, какая у неё нежная кожа и восхитительные волосы. Кстати да, он буквально осуществил детскую мечту. Сжимая непослушные кудри, наслаждаясь процессом. Ему сейчас сорвёт голову и виной этому будет она. Вот эта вот заучка Грейнджер. Он бы никогда, но нет. Он хотел её уже больше трёх лет. Жадно вспоминая о ней и представляя её вот такой, прямо как сейчас.       — Ещё… Ёщё Драко… Он ускоряется, зная, что может быть больно. Но это же она попросила. Она хочет ещё и он даст ей. Даст ей всё, о чём она попросит.       — Давай Грейнджер, дамы вперёд. Сделай это для меня. О да, он чувствует, как она на пределе. Как ещё немного и стенки просто сожмут его член, и он кончит одновременно с ней. Но хочется продлить момент, хочется дать ей больше удовольствия. и Драко пропускает руку между их влажными от пота телами, начиная стимулировать и без того уже набухший клитор. Она будто взвизгивает, и Малфой чувствует её разрядку, то, как сильно сжимаются стенки её влагалища. То, как она дышит и как цепляется руками за его плечи. Он точно повторит это, только хочет видеть полную картину, наблюдать за этим прекрасным спектаклем он обязательно должен с первого ряда. Малфой изливается ей на живот, падая рядом. Бешено стучит сердце, но это того стоило. стоило ощущать её, быть в ней. Безумно хочется курить. Ещё несколько минут, словно после хорошего марафона, и он помогает ей подняться, вычищая всё древком.       — Чёрт, Грейнжер — это лучший подарок на день рождения. Часы минутой ранее пробили двенадцать, а это значит… Действительно, пятое июня. вечный гул из подземелий в честь дня рождения Драко Малфоя. Только на это мог закрывать глаза Филтч. Теперь Грейнджер главный подарок для него. Лучший.       — Мерлин, я и забыла. Ты куда?       — Спущусь за сигаретами. Он буквально вылетает из номера, чтобы как можно скорее туда вернуться. Вернуться и снова повторить это. Ему чертовски мало её и хочется большего. Такая манящая, обнажённая Грейнджер сейчас ждала его в постели этого дряхлого номера, когда он сам буквально выхватывает пачку из рук бармена на первом этаже хостела. Того хостела, в котором он действительно сходил с ума. И вот сейчас с ней он упивается эмоциями. Получая то, что действительно хотел. Да, День рождения действительно начинал ему нравится. Заходя обратно в номер, он не сразу понимает, что Грейнджер нет. Не сразу находит на кровати подвялый, белый цветок и только сейчас он понимает что это… Плюмерии.