Пакетик дофамина

      Маша очень хорошо помнила тот день. Это было чуть больше года назад. Лето 2018-ого. Погода была солнечной, но совсем не жаркой.       Летом в пекарню заходило не так много людей, так как в самом разгаре был сезон дач, а какая-то часть жителей города стабильно улетала в жаркие страны. Потому работа в летний период была, как правило, не столь напряженной, как в другие сезоны.       Продавцы-кассиры убивали время за болтовней, пока зал пустовал. Никто не заметил слишком долгого отсутствия Марса, вышедшего на перерыв. Но когда Маша второй раз готовила заказанный редким посетителем кофе, она решила, что их бариста совсем расслабился, и ему бы не помешало напомнить про его обязанности.       — Что-то Марс с концами ушел, — недовольно отметила она, вливая молоко в эспрессо.       — Он же на перерыве, — ответил Олег.       — Перерыв-то минут пятнадцать, а он будто навечно где-то застрял.       Маша раздраженно вздохнула, поставила кофе на стойку выдачи заказов и пошла на бэк. Марса там не оказалось. Девушка знала, что он часто выходил покурить на крыльцо заднего двора. Не задумываясь, она устремилась туда. И Марс действительно был там, но он не курил.       Марс сидел, согнув ноги и низко опустив голову. Его руки судорожно сжимали колени. Его всего трясло. Строгий и решительный взгляд Маши изменился на испуганный.       — Марс?       Девушка осторожно подошла и присела на корточки возле него.       — Ты чего? Тебе плохо?       Парень приподнял голову, и Маша смогла увидеть его глаза. Зрачки были настолько широкие, что почти не видно зеленой радужки, несмотря на солнечный день. Во взгляде тревога и паника, а перед глазами словно пелена. Помимо мелкой дрожи, Марс время от времени резко дергался.       — Что случилось?       Парень по-прежнему не отвечал. Он смотрел в пустоту безумным испуганным взглядом. Маше стало казаться, что он вовсе не слышит и не видит ее. Его ноги то и дело сводило судорогой, из-за чего он хватался за них, жмурил глаза и скалил зубы.       — Я позову ребят, — Маша уже ломанулась бежать, когда Марс схватил ее за запястье дрожащей рукой.       — Нет..., — хриплым шепотом проговорил он.       Маша удивленно смотрела на парня, а ее сердце часто билось от волнения.       — Что?       — Пожалуйста, Маш, — в его голосе была настоящая мольба. — Не зови... никого.       Он смотрел на ее руку, сжимаемую собственными пальцами и будто не видел ее, находясь где-то глубоко внутри себя. Маша чувствовала, как у нее все сильнее нарастает тревога, передаваясь от Марса. Она словно переливалась из его руки в ее тело.       — Хорошо. Что мне делать?       — Шкафчик... мой рюкзак... таблетки... во внутреннем большом кармане...       Каждое слово давалось Марсу с большим трудом. Его сознание было спутанным. Машу вся эта ситуация абсолютно выбила из колеи. Она никогда прежде не видела его в таком состоянии. Ей было очень страшно.       — Поняла. Марс, я принесу.       — Еще... воду...       Он отпустил девушку, став водить руками по согнутым в коленях ногам, стремясь сильнее их к себе прижать. Он раскачивался, будто движением пытался себя отвлечь.       Маша стремительно вернулась в пекарню через заднюю дверь. На бэке она достала из шкафчика Марса рюкзак, на ходу пытаясь вспомнить, в каком кармане должны быть таблетки. Девушка очень волновалась, чувствуя ответственность за состояние парня. Кажется, он сказал, что таблетки во внутреннем большом. В тот момент она была слишком встревожена, чтобы размышлять о том, что за таблетки ему нужны и от чего. Маша просто исполняла просьбу товарища. Какой же идиоткой она себя почувствовала, когда увидела на упаковке слово «Валиум Диазепам». У нее случилось дежавю. Несмотря на замешательство, она не давала себе права на промедление. Закинув упаковку в карман фартука, девушка открыла собственный шкафчик и достала оттуда бутылку с водой.       Когда она вернулась на крыльцо заднего двора, Марс был на грани потери сознания. Предпанического состояния словно и не было вовсе. Машу это не удивило, теперь она все понимала, но спокойнее ей от этого нисколько не стало. Девушка сама впихнула Марсу в рот "лекарство" и напоила из своих рук, так как сам бы он вряд ли удержал бутылку. Движения парня стали слабыми и совершенно раскоординированными.       Маша сидела перед ним, подобрав под себя колени. Ее руки теперь тоже дрожали. Ей слишком хорошо было знакомо то, что она видела перед собой.       Марс быстро приходил в себя, и девушка решила вернуться на бар, пока ее не потеряли. Она сказала ребятам, что бариста себя плохо чувствует, и его лучше отправить домой. Не могла же она назвать реальную причину. На душе у Маши стало очень неспокойно. Ей вспомнилось все то, что она так тщательно пыталась забыть. Более того, девушка совершенно не представляла, что ей делать теперь.       Вернувшись на заднее крыльцо спустя время, она обнаружила Марса значительно порозовевшим и куда более бодрым.       — Я закажу такси, — решительно сказала она.       — Не, не стоит, я другу написал. Он тут неподалеку. Как раз на машине.       Голос Марса все еще отличался от привычного, но звучал гораздо спокойнее и тверже, чем буквально двадцать минут назад.       — Хорошо.       Маше очень хотелось добавить, чтобы он ехал к себе домой и больше ничего не принимал, но она остановила себя. Это не ее дело. Она сделала все от нее зависящее. Она помогла.       Через десять минут приехал друг Марса, невысокий смуглый парень, Вадик, кажется. Маша не была уверена, что правильно запомнила имя. Мысли у нее в тот момент были совсем о другом. Друг смотрел на Марса взглядом «чел, ну, что ж ты так», подтверждая самые страшные догадки Маши.       Марс уже собирался открыть дверцу со стороны переднего пассажирского сиденья, когда услышал голос Маши:       — Постой.       Парень остановился и неспешно обернулся. Он вымученно улыбался, но в его глазах можно было прочитать полное нежелание вести диалог. К тому же Марс предчувствовал, по какой причине Маша его остановила.       Девушка решила, что назад пути нет. Она с предельно серьезным видом подошла к нему, остановившись на расстоянии в полметра. Марс смотрел на нее сверху вниз, но выглядел слабее, даже с этой натянутой улыбкой.       — Маш, не знаю, как тебя благодарить..., — начал он, желая избежать неприятной беседы.       — Не надо, — резко ответила девушка. — Будет здорово, если ты перестанешь себя гробить.       Парень довольно неубедительно изобразил недоумение.       — Я знаю, что с тобой было. И ты знаешь, что я знаю, — быстро заговорила Маша.       У Марса мгновенно сошла улыбка с лица. Его уставший взгляд стал напряженным, брови сдвинулись. Он смотрел в глаза Маши, пытаясь понять ее чувства, мысли, мотивы.       — Я никому не скажу. Ни Роме, ни ребятам, но... Марс, они все равно узнают рано или поздно. Так же как я узнала.       Парень тяжело вздохнул и закатил глаза.       — Это не проходит бесследно. Единственный выход — остановиться.       — Маш...       — Нет, ты выслушаешь, — девушка нахмурилась и подошла еще ближе, встав почти вплотную. — Ты перебрал с дозой. А знаешь, что бывает при передозировке?       Взгляд Марса забегал. Маша стояла слишком близко и смотрела слишком пристально. В ее карих глазах был укор. Нет, прямое обвинение. Марс не хотел испытывать чувство вины, он всеми силами его избегал. Теперь же парень ощущал себя прижатым к стенке. Вернее, к дверце машины Вадима, которую он чувствовал поясницей, невольно отступая назад, подальше от этого укоряющего тяжелого взгляда.       Они крайне мало общались с Машей. Марс видел ее строгой, вечно хмурой, напряженной, неразговорчивой, пребывающей в своих мыслях. Почему эта девушка была так обеспокоена его здоровьем, почему так желала что-то донести, ему было искренне непонятно.       — Маш, какое тебе дело вообще? Это тебя не касается.       Взгляд девушки изменился. Она чуть отступила, и Марсу стало легче дышать. Ее глаза устремились вперед, оказавшись на уровне его груди. Девушка смотрела не на него, а, скорее, сквозь него.       — Вообще-то касается.... Но по-другому.       Марс снова нахмурился. Теперь он, действительно, недоумевал.       Маша продолжала тихо и медленно:       — Мой дядя употреблял. Я тоже как-то два или три раза давала ему валиум, когда он перебирал с дозой.       Ей не хотелось этого говорить, но она очень яро желала достучаться до Марса. Неважно, что этот парень не был ей близок. Она бы сделала то же самое, даже если бы они друг друга знали всего неделю, не говоря уже о целом годе.       Тон и настрой Маши буквально заставлял Марса внимательно слушать ее.       — Это полная жесть, что я почувствовала, когда увидела эти таблетки в твоем рюкзаке. Моего дяди нет уже два года.       У Марса холод пробежал по спине. Он прекрасно знал, что может умереть от передозировки, даже готов был это принять, но слышать об этом от кого-то для него оказалось слишком непривычно, странно. Это вызывало противное, вязкое, ноющее чувство в груди — страх.       Умирать страшно. Вернее, страшно осознавать, что ты умрешь. Страшно, даже если ты осознанно играешь со смертью.       — Я до сих пор помню, как его ломало, какой бред он нес, как воровал у нас, чтобы купить дозу, потому что из своей квартиры уже вынес абсолютно все, — говорила Маша с тяжестью в голосе. — Это страшно, когда человек на твоих глазах теряет свою личность. Это уже не тот человек, которого ты знал. Это уже даже не человек. Это куда хуже обычной смерти или смерти от болезни. Потому что в данном случае человек убивает себя сам. Своими руками.       Каждое слово Маши отпечатывалось у Марса где-то глубоко внутри. Он этого не показывал, старался не замечать. Марс просто смотрел на Машу, на ее дрожащие губы, испуганно бегающие глаза, слушал ее слова, произносимые с трудом и через боль, и представлял, что это все к нему никак не относится, адресовано кому-то другому. Диссоциация в такие минуты здорово спасала.       — Возможно, это прозвучит слишком категорично, но есть лишь два выхода из этого, — Маша, наконец, снова посмотрела Марсу в глаза. В ее взгляде был уже не укор, а надежда и просьба. — Если ты не остановишься, ты умрешь. Однажды ты отключишься и больше не очнешься. Как мой дядя.       Марс смотрел Маше в глаза. Ему было нечего сказать. Так хотелось все обесценить, как обычно, а потом забыть этот разговор в одно мгновение. И он старался.       — Ну, че вы там застряли?! — крикнул Вадим из машины, опустив стекло. — Марс, ты нахуя меня позвал? Мы едем или нет?       — Едем, — бесцветно отозвался парень.       — Еще кое-что, Марс, — произнесла Маша. — Если ты вдруг захочешь поговорить, я всегда готова выслушать.       — О чем ты?       — Люди обычно начинают творить с собой такие вещи не от счастливой жизни.       Марс иронично усмехнулся. В душе ему этого абсолютно не хотелось, зато было привычно.       — Пока, Маш. И еще раз спасибо тебе. ***       То был вторник. Данил возвращался со школы. Поднявшись на крыльцо подъезда, парень набрал нужный код домофона. Никто не снимал трубку. Данил раздраженно заскрипел зубами.       «Дань!» — услышал он возглас из-за спины так внезапно, что вздрогнул. Закатив глаза, Данил обернулся.       — Какого хрена? Мы с тобой договорились, что ты будешь дома! А если бы я не пошел на подготовительные, стоял бы тебя здесь час караулил?       — Кончай нудить. Не превращайся в Женю, — беспечно улыбаясь, бросила Даяна.       Яркий макияж, волосы завязаны в две растрепавшиеся шишечки, из-под распахнутой куртки была видна яркая футболка, на открытой шее красовался кожаный чокер. Данил не представлял, как ей не холодно. Сам он был в теплой, почти зимней куртке, в шапке и все равно мерз. На дворе уже был октябрь.       Даяна поднялась на крыльцо и достала ключи. Парень нагнулся и заглянул ей в лицо. Зрачки сужены до предела.       — Что? — спросила Даяна.       — Ты под кайфом?       Девушка многозначительно улыбнулась.       — Твою мать, мы же договорились, что ты не приходишь домой под наркотой.       — Я почти трезвая, — заканючила Даяна подобно маленькому ребенку.       Данил выхватил у нее ключи, с нервом открыл дверь и вошел в подъезд. Даяна засмеялась. Когда они оказались в квартире, парень продолжил возмущаться:       — Слушай, мы с тобой, считай, в одной лодке. Я даю тебе свои единственные ключи, доверяю, чтобы ты рот лишний раз не открывала, а ты будто готова сама себя выдать. Если они узнают, что я в курсе обо всем и помогаю тебе, будет плохо нам обоим. Почему ты такая глупая?       — Ты такой милашка, когда сердишься, — проговорила Даяна и громко захохотала, навалившись на стену.       Данил скинул с себя куртку и, повернувшись к сестре, сказал:       — Вообще кончай с этим дерьмом. Я серьезно тебе говорю. Ты же подсядешь. ...Если уже не подсела.       Данил разулся и пошел по коридору в сторону своей комнаты. Даяна, просмеявшись, сделала серьезное лицо, оттолкнулась от стены и крикнула ему вслед:       — Так ты подай верный пример. Ты ведь тоже мой старший брат.       Парень остановился и обернулся.       — Покончи со своим дерьмом, — добавила Даяна, глядя в упор.       — Просто заткнись, — сквозь зубы процедил Данил. — Мне противно тебя слушать. И сделай дубликат.       Парень скрылся за дверью своей комнаты. Даяна издала победный смешок, считая, что в этой словесной перепалке выиграла она.       Прошла неделя с момента исключения Даяны из школы. Женя с мамой продолжали спорить по поводу ее ближайшего будущего. Мама буквально на днях решила забрать у Даяны ключи и выдавать их ей лишь в те дни, когда та идет на работу. Следить за этим должен был Женя, у которого график был куда более стабильный. Но в дни, когда мама и Женя оба работали, Даяна сутра брала ключи у Данила, потому что сидеть дома ей было невероятно скучно. Она все никак не могла собраться и сделать дубликат.       Даяна и Данил стали прикрывать друг друга, но вовсе не потому, что доверяли, скорее, абсолютно наоборот. Пока мать и Женя не знают их секретов, брат с сестрой могут использовать друг друга. Как только хоть одна из тайн раскроется, человеку без тайны не будет смысла помогать и покрывать другого.       Данил чувствовал себя отвратительно. Даяна себя разрушала, а парень боялся, что кто-то узнает, как он избавляется от съеденной пищи и голодает. Данил держался за эту тайну, рискуя здоровьем и, возможно, даже жизнью Даяны. Он это осознавал, но ничего не мог с собой поделать. От этого он ненавидел себя только больше. Ведь для Данила было неважно наличие проблемных отношений с едой. Гораздо важнее, чтобы никто этого не знал.       Вечером в домофон квартиры Казанцевых позвонили. Мама была на вторых сутках, Женя еще не вернулся с работы, Даяна ловила отходняк в своей комнате. Она не представляла, кто это может быть, и открывать жутко не хотела. Однако Данил был в душе, и ей все-таки пришлось оторвать свое бренное тело от кровати, чтобы узнать, кто пришел.       Раздраженно вздохнув, Даяна вышла в прихожую и сняла трубку. В ней прозвучал девичий голос. Даяна поняла, кому он принадлежал, только когда Алиса перешагнула порог их квартиры. Девушка была в фиолетовой куртке, такого же цвета шапке, синих джинсах и с желтой сумкой через плечо.       — Привет, Даян, — поздоровалась она тихим, ничего не выражающим голосом.       — Привет, — равнодушно отозвалась Даяна, затем повернулась в сторону ванной комнаты и прокричала — Дань, тут твоя Барби нарисовалась!       Алиса недоуменно вздернула бровь, но слова Даяны ее не задели.       — Он все намывается, — объяснила Даяна, повернувшись к Алисе. — Подождешь его?       — Да.       Даяна закрыла за Алисой дверь на замок и поплелась в свою комнату. Заметив, что гостья не двинулась с места, она остановилась и произнесла:       — Ты, конечно, можешь оставаться в прихожей, если тебе так нравится. А можешь раздеться и подождать в зале. Никто тебя не съест.       — А..., хорошо, — неловко произнесла Алиса, снимая с себя куртку.       Даяна заметила, что подружка ее брата была грустной и озадаченной. «Поссорились, что ли...», — промелькнула мысль в ее голове. Однако девушка недолго над этим размышляла. Она ушла в свою комнату вариться в персональном котле мыслей и чувств, оставив Алису ждать Данила в одиночестве.       Когда Данил закончил ванные процедуры, оделся и вышел из душа, он позвал Алису в свою комнату. Выглядел парень довольно угрюмо.       — Данил, я думаю, ты понимаешь, зачем я пришла, — произнесла Алиса, приземлившись на краешек его кровати. — Я хочу извиниться. Без тупых отговорок на этот раз. Я поступила неправильно. Не должна была говорить ни о чем с твоей сестрой, мне стоило сразу обсудить все с тобой. Прости.       Данил сидел в кресле напротив. Девушка пристально смотрела в его голубые задумчивые глаза.       — Хорошо, — холодно проговорил он, как только Алиса закончила.       — Правда? Ты прощаешь меня? — недоверчиво переспросила девушка.       — Да.       Данил попытался выдавить из себя улыбку — получилось не очень натурально. Алису это не удовлетворило. Тем не менее она поднялась с кровати и потянулась к Данилу, чтобы его обнять. Он встал и ответил на объятья, но те вышли сухими, холодными, как утро поздней осени.       Данил действительно простил Алису, причем уже давно. Он понимал, что не злится ни на нее, ни на Даяну. Осталась только ненависть к самому себе.       Когда они прервали объятья, Алиса сказала:       — Слушай, если у тебя есть какие-то проблемы, ты можешь все мне рассказать. Ты же знаешь это?       Напряжение нарастало. Данил был готов сделать что угодно, лишь бы не видеть глаз Алисы, заглядывающих в душу. Его выводило из себя это давление. Он был абсолютно не готов говорить о таких вещах, даже сам с собой, не то что с кем-то. Почему так необходимо быть честным и искренним, чтобы строить нормальные отношения с людьми? И почему это оказалось куда сложнее, чем похудение? Для Данила это было адской несправедливостью. Он столько в себе поменял, но до сих пор так и не научился общаться, быть настоящим, понимать свои чувства.       — Что ты от меня хочешь? Я тебе уже все сказал. У меня все в порядке. Мне нечего тебе ответить, Алис, — проговорил парень тоном, отбившим у девушки всякое желание продолжать задавать подобные вопросы. — Я не хочу больше говорить об этом. Интересно, обижаюсь ли я? Не обижаюсь. Не удовлетворяет полнота моего ответа? Ничего не могу поделать.       Бесполезно было ожидать от Данила искренности, когда разговор заходил о его самочувствии, о еде и о расстройстве пищевого поведения. Алиса окончательно в этом убедилась. Данил изменился, стал куда более нервным и раздражительным. Алиса старалась относиться к нему с пониманием. Однако наблюдать за тем, как болезнь выкачивает из него жизнь, и просто бездействовать становилось с каждым днем все труднее.       Алиса стояла в комнате Данила, глядела снизу вверх на его пасмурное бледное худое лицо и не знала, как скрыть от него свои слезы, норовившие скатиться по щекам. Алисе ужасно хотелось помочь. Но как помочь тому, кто не видит проблемы, либо видит, но старается ее не замечать? Как вести себя в такой ситуации? Алиса не представляла.       Неужели она одна замечает эти безумно худые запястья, острые колени, синяки под глазами? Неужели она одна видит, что Данилу нужна помощь?       — Хорошо, я не заставляю тебя со мной делиться. Правда, ты можешь ничего мне не говорить, — она попыталась улыбнуться, невзирая на слезы на глазах, и с осторожностью спросила. — Тогда... может просто погуляем? Хочешь?       Данил поднял голову, задумавшись на несколько секунд. Затем снова взглянул на Алису все тем же потухшим взглядом.       — Прости, не могу. Пробник через два дня. Нужно готовиться.       Алиса сразу догадалась, парень просто не хочет идти гулять с ней. Она испытала новую порцию боли. И с этим отказом ей также было нечего поделать. Не вести же Данила на улицу насильно.       — Хорошо, тогда я пойду, — дрожащим голосом произнесла девушка и покинула его комнату, а затем и квартиру.       Данил не чувствовал вину за то, что так грубо повел себя с ней. Сказать по правде, он вообще ничего не чувствовал, кроме перманентной злости на себя, которая уже стала фоновой.       — Какая-то она грустная, — прозвучал голос с порога комнаты.       Данил поднял голову и увидел там Даяну со стаканом воды в руке, подпирающую косяк. Алиса оставила дверь в его комнату открытой, и для сестры, идущей с кухни, это стало поводом к нему заглянуть.       — Свали в туман, — бросил ей Данил.       — Ей ты сказал то же самое? Судя по ее лицу, — невесело усмехнулась Даяна.       У нее было отвратительное настроение, и она решила воспользоваться возможностью им поделиться. Данил проигнорировал слова сестры. Он молча наводил порядок в своих учебниках.       — Не думала, что я это скажу, — продолжала Даяна (Данил громко вздохнул). — ...но она довольно милая. Я бы на твоем месте ее не обижала. Другая девчонка с тобой бы даже не заговорила. Цени того, кто может тебя выносить.       Данил сжал руки на одном из учебников с такой силой, что тот захрустел, а тонким пальцам стало больно. Хотелось запульнуть книгой прямо в голову сестре, чтобы сразу отправить в нокаут, но парень терпел, говоря себе: «Она не в себе, успокойся».       — Даяна, — процедил сквозь зубы Данил. — Для тебя повторить? Свали.       — Какой ты скучный, — простонала сестра и потащилась в свою комнату.       Данил выдохнул, подошел к проему и с нервом захлопнул за ней дверь. Наконец-то, он снова один. Ему хотелось, чтобы так было всегда. Сидеть в этой комнате и никуда не выходить — вот же счастье. ***       На следующий день Дяана пошла к Вадиму. Она собиралась в сотый раз попытаться выведать у него, где Марс. По возможности, узнать у него адрес. Вадик стал нем как рыба после драки со своим другом. Он словно выстроил между собой и Даяной стену, уподобляясь Марсу.       Даяна писала ребятам, с которыми познакомилась на посиделках у Вадима. К ее большому удивлению, никто из них ни разу не был у Марса дома, в связи с чем не знал, где тот живет. «Что ты за загадочная личность, если никто из друзей не знает твоего адреса?» — злясь, думала Даяна. Позже ей в голову пришла мысль, что это может быть признаком не столько таинственности человека, сколько его одиночества. Все эти «друзья» — псевдодрузья. Возможно, Вадим — единственный настоящий друг Марса, но и тот как могила.       Услышав в домофоне голос Даяны, Вадим, немного помедлив, открыл.       — Теперь уже и впускать меня не хочешь, — с порога проворчала девушка, заваливаясь в квартиру Вадика словно в свою собственную.       — Привет, Ди, — устало вздохнув, проговорил парень. Он был непривычно спокоен, холоден и явно недоволен ее внезапным появлением. — Я работаю, у тебя что-то случилось?       — Ты работаешь?! — удивленно переспросила Даяна.       — А ты думала, я на какие шиши живу? Я работаю из дома.       — Так вон оно что! Это многое объясняет. Дурь толкаешь? У тебя тут база?       — Делаю сайты красивыми, — усмехнулся Вадим. — Веб-дизайн.       — Ой, не смешно, Вадь!       — Я не шучу.       — Что ж, ты меня удивил.       Вадим так и не понял, что Даяну так поразило, но вот что она под кайфом, понять по ее суженным зрачкам было очень просто.       Девушка прошла к нему на кухню. Парень двинулся следом.       — Не смотри на меня так. Скоро я свалю. У тебя есть что-то вкусное?       — Ты пришла поесть?       — Я пришла пообщаться с тобой. Поставь чайник.       Вадим без особой охоты сделал то, что она просила, взял со шкафа тарелку с печеньем, поставил на стол и сел за него. Даяна плюхнулась на диван напротив Вадима.       Язык у нее был как помело. Она словно, действительно, пришла поболтать. Даяна заваливала бессмысленными вопросами, начинала рассказывать что-то свое, не дожидаясь, пока Вадим закончит с ответом. Она забывала то, о чем говорила буквально минуту назад, поэтому прыгала с темы на тему. Ее конечности были в бесконечном движении. Руки активно жестикулировали, ноги то оказывались под попой, то возвышались над столом, согнутые в коленях, то опускались на пол. Вадим все ждал, когда они уже окажутся закинутыми на стол. К печенью Даяна так и не притронулась.       — Снова экстази? — спросил Вадим, используя момент ее отвлечения.       — Ага.       — Кто твой дилер?       — Не ты, — Даяна захохотала.       — Ди..., — вздохнул Вадим.       — Ну, ты ведь знаешь, что я не могу разглашать такую информацию. Да и зачем это тебе?       — Мне интересно, знаю ли я его.       Даяна, продолжая хихикать, уставилась в стол. Вадим глядел на нее с опаской.       — Даян, одно дело — принимать по особому случаю, например, когда мы тусуемся, совсем другое — делать это ежедневно. Ты знаешь, как Марс расстроится, если узнает, что ты с собой творишь?       — Марс? — Даяна резко подняла взгляд на Вадима. Она вдруг вспомнила, зачем пришла. — Как раз собиралась спросить, где он?       — Где он сейчас? Откуда мне знать? — куда более раздраженно проговорил Вадим. — Я не слежу за его передвижениями.       — Но ты знаешь, где он живет. Почему ты не скажешь мне его адрес? — тон Даяны стал быстро меняться с веселого на требовательный и гневный.       — Ди, прости, но я не буду говорить тебе адрес Марса. Раз он тебе его не сказал, значит, на то была причина. Я не могу давать адрес другого человека без его разрешения.       — Я же не чужой человек, — с обидой проговорила Даяна. — Ты мне тысячу раз говорил "Ди, ты своя!", и что?       — Да какая разница, кто ты. Прости, правда, прости, но я не могу. Позвони ему, напиши, может, он тебе скажет, либо ты убедишь его с тобой встретиться.       — Он не берет трубку и не отвечает на сообщения. Он даже не читает их. Как будто исчез с лица земли. А как быть мне?! Я не знаю, где он, что с ним. Что я вам обоим сделала? За что вы так со мной?!       Настроение Даяны изменилось словно по щелчку пальцев. Было трудно поверить, что еще две минуты назад у нее был приступ смеха.       — Даян, ты мне ничего не сделала. Я не могу вмешиваться в ваши с Марсом отношения. Это неправильно. Если Марс так поступает, то...       Даяна издала очень громкий саркастичный смешок, заставляя Вадима прерваться.       — Неправильно? Не можешь вмешиваться?! Ты боишься снова нам подгадить или тебе нравится, что он меня игнорит?       — Ди...       — Пошел ты на хер, — прошипела Даяна, вставая из-за стола так резко, что тот зашатался, и размашистым неуклюжим шагом направилась в коридор. — Я-то думала, ты друг мне. Все, что сейчас происходит, только из-за тебя и твоей сраной дури, ты в курсе? Если бы не ты, Марс бы не уволился, не перестал со мной общаться. Я ненавижу тебя! Нет. Я ненавижу вас обоих, понял?! Что ты, что Марс, вы оба — конченые уроды!       Вадим не пытался ее остановить. Он вышел в коридор и с сожалением и сочувствием наблюдал за тем, как она нервно накидывает на себя куртку и вылетает на лестничную площадку, хлопнув дверью. Даяна не представляла, насколько Вадим желал ей помочь в этот момент. ***       Марс сидел на старом диване в своей однушке и бессмысленно глядел в потемневший от постоянных протечек и сигаретного дыма потолок. Он так и не нашел новую работу после того, как уволился из пекарни. По правде говоря, после последней непреднамеренной встречи с Даяной он не выходил из наркотического трипа, ровно так же, как и из этой темной тесной и унылой комнаты.       С психостимуляторов Марс окончательно перешел на опиаты, поскольку первые стали вызывать пугающие галлюцинации, а в редкие моменты сна Марс видел лишь два сюжета. В первом случае перед ним была то сильно искалеченная Даяна, то ее труп. Во втором — Марс оказывался в теле маленького мальчика, которого на пару избивали отец и брат. Ему казалось, что он знал или знает этого ребенка. И лишь какая-то часть воспаленного разума подсказывала, что этим ребенком был он. Марсу было невыносимо это принимать. Нет, весь этот ужас был не с ним. Это не он чувствовал себя слабым, униженным, жалким, не он боялся. У него-то в жизни все всегда было хорошо.       Однако в глубине собственного разума Марс знал, что это не так.       Он переносился в события почти двадцатилетней давности. Это были его воспоминания, которые прежде так усиленно блокировала психика.       Ему было шесть. Он забрался под кровать, пытаясь убежать от пьяного отца. Его руки и ноги покрывали следы от кабельного провода, которым папуля с ожесточением его отхлестал, в очередной раз нажравшись. Нежная детская кожа опухла и покраснела, ее жгло. Марсу было безумно больно, но он не мог плакать, ведь это бы разозлило отца еще больше.       Пока тот удалялся за новой порцией пива, пришел брат и решил продолжить то, что не закончил папочка. Давид вытащил Марса из-под кровати, ненароком потянув ему запястье, и продолжил издеваться. И если отец любил бить посторонними предметами, то брату нравилось работать кулаками. Учитывая, что Давид был на пять лет старше Марса, легко было представить, за кем была победа в каждой подобной «схватке».       Это напоминало нескончаемый ночной кошмар. Марс не мог сидеть, а иногда и лежать. Синяки по всему телу не успевали проходить до того, как на их месте появлялись новые.       "Вот же дерьмо. Меньше, чем через месяц мне двадцать шесть, а я все еще тону в этом ебучем дерьме", — сказал сам себе Марс, когда впервые осознал, что это все действительно было с ним, а не с кем-то еще.       Марс употреблял, чтобы не вспоминать. Но теперь ему и под веществами приходили эти образы. Чувство тревоги нарастало, сон становился невозможным. Марс чувствовал себя бессильным перед этими воспоминаниями, мыслями, чувствами. Отказаться от дури он не мог, потому, в целях расслабления и отключения от всего мира парень перешел на героин. Он предпочитал его курить, так как с детства очень боялся иголок, как и любой физической боли.       Дни летели, а Марс все сидел в маленькой холодной старой квартире, почти не двигаясь, все меньше ел и не выходил из своего полукоматозного состояния. И — вот же черт — он по-прежнему не мог забыть ту девочку, с которой курил на заднем дворе пекарни. Хотелось разнести свой череп, приложившись как следует головой об стену. Может, это бы помогло?       Марс не оплатил квартиру. Если хозяйка в этот самый момент заявилась бы к нему, желая вытребовать деньги, с ума б сошла от запаха сигарет, пропитавшего стены и потолок ее квартиры, и от беспорядка, который Марс не видел смысла ликвидировать. Тогда жить ему на улице. Стопроцентно прогнала бы. Однако Марсу было все равно. Под наркотиками он не чувствовал абсолютно ничего.       Он чуть подвис, приковав взгляд к собственной гитаре, покоящейся на черном чехле в углу. Она уже покрылась слоем пыли. Последний раз Марс играл на ней после того вечера у Вадима. Даяна похвалила его игру и голос, и ему захотелось вспоминать музыку чаще. Марс играл полночи, а на утро закинулся коксом и пошел на работу. Это было словно в прошлой жизни. А может, этого вообще никогда не было? Марс не мог быть уверенным на сто процентов. Он уже не всегда был в силах отличить реальное от игры собственного разума.       Из грез его выдернуло настойчивое гудение телефона, которое он заметил не сразу. Даяна так часто звонила, что Марс привык игнорировать этот звук. Какое-то время парень смотрел на мобильник. Его мозг сильно подтормаживал. Затем он все же взял телефон и сел, согнув ноги и обхватив их свободной рукой, уставился в экран, где высвечивалось "Вадик".       — Да? — хрипло проговорил Марс, приложив телефон к уху, откашлялся.       — Марс? Я разбудил тебя, что ли? — прозвучал в трубке голос Вадима.       — ...Не.       — А, ясно. Ты въебанный.       Марс промолчал, но Вадиму не нужно было словесного подтверждения, ему и без того было все ясно.       — Ты там как? — с неподдельным беспокойством произнес Вадик       — Катаюсь как сыр в масле, — лениво и равнодушно ответил Марс, пялясь в неровную стену с тошнотворными пожелтевшими обоями. — Ты, это,... че звонишь-то?       — У меня сегодня была Даяна.       Недолгая пауза. Возможно, в трезвости Марс бы сразу что-то ответил, но в расслабленном и заторможенном состоянии он не нашелся так быстро. Потому Вадим просто продолжил:       — Чел, она плотно на колесах сидит.       — Ну, Вадь, скажи себе "спасибо", — без единой эмоции произнес Марс.       — Я в курсе, что тут есть и моя вина, — стараясь скрыть раздражение, проговорил Вадим. — Но надо что-то делать, Марс. Она же... по неопытности.... Короче, я боюсь за девчонку.       — М, — кивнул Марс после очередной паузы. — А от меня-то ты что хочешь? Чтобы я ее вылечил?       Он пьяно и сипло усмехнулся, затем проговорил:       — По-моему, из меня получится суперский нарколог, ты как думаешь?       — Да я серьезно, блин! Мы же оба с тобой виноваты. Ты, ну, не знаю, не чувствуешь там ответственности за нее?       — Че? — хмыкнул Марс. — Какая, блять, ответственность? ...Слушай, Вадь, ты эту кашу заварил, ...вот ты расхлебывай.       — Да не верю я, что ты за нее не переживаешь. Она же тебе нравится.       — Да мне похуй. Честно. ...Делай с ней, что хочешь.       — Марс...       — Вадь, иди в задницу.       Повисло молчание. Марс не стал ждать, пока Вадим подберет нужные слова, положил трубку и откинул телефон на другую часть дивана. Взяв самокрутку с тумбочки, он поджег ее и хорошенько затянулся. Задрав голову к потолку, Марс закрыл глаза и тихо выдохнул вместе с дымом "с-с-сука".       Наркотики заглушали чувства, но даже этого ему было мало. Все еще безумно хотелось разбить башку об стену. Неплохо, если бы слова, сказанные Вадиму, оказались правдой, но, к сожалению, это было далеко не так.