***
[31 глава. «Двойной чёрный»] — Земля вызывает Чую! Ты вообще здесь?! — Дазай раздражается и машет здоровой рукой перед стеклянными глазами бывшего напарника, который словно находится сейчас не здесь, не на поле боя против жуткого эспера. — А..? — реагирует Чуя не сразу, смотря на Осаму пустым, полным непонимания взглядом. Его мысли и правда были заняты другим, потому что те отнесли его в сравнительно далёкое прошлое, в возраст пятнадцати лет, на заднюю парковку одной старенькой закусочной. — Да… Я просто… Вспомнил кое-что… Убери от меня свою мерзкую граблю, придурок! — но стоило немного проморгаться и вот Накахара шипит в привычной для себя манере, резко отбивая прочь от себя руку перед своим лицом. — Нашел время предаваться приятным воспоминаниям! Действуем сейчас или нас обоих прикончат, — в редкие моменты прозрения Дазай был очень решительным и сейчас он как раз ринулся вперёд на врага, оставляя рыжего позади себя. — Тц!.. Как всегда, упрям будто осёл, — выплёвывает Чуя в спину парня, но всё же идёт вслед за ним в своей боевой стойке готовый нападать. По всей видимости прилёт огромного камня по голове не прошёл для Лавкрафта совершенно бесследно. Пока злополучный «Двойной чёрный» не проявляли агрессии в его сторону, тот лишь инфантильно вертелся по сторонам с пугающе безэмоциональным выражением лица, всё бормотал про долг и выполнение своего контракта. Конечности постепенно встали на место, хотя теперь их прибавилось в несколько раз и мужчину ореолом окружали мерзкого вида щупальца, которые будто жили отдельной жизнью и жутко колыхались в разные стороны. Дазай даже поморщил разбитый нос, настолько ему не хотелось приближаться к этому созданию, а чего уж говорить про Чую, которому и вовсе придётся… — Эй, амфибия! — попытка Осаму привлечь к себе внимание венчается успехом и Лавкрафт устремляет на него смоль своих глаз. — Здесь нет твоего дорогого Фиджеральда! Так что, может быть, ты уйдешь подобру-поздорову обратно под его богатое крылышко и мне не придётся задавать тебе трёпку? — Убить… Уничтожить… Должен уничтожить… Неугодного... — голос бездны продолжает бессвязно вырываться из глотки и щупальца стремительно направляются в сторону врага с одной единственной целью: разорвать его на куски. — Так я и думал, — закатывая глаза, цокает языком Дазай, а после резко пригибается к земле. — Чуя! — Не смей мне приказывать! Идеально отточенный приём их когда-то команды, во время которого Накахара даже умудряется отомстить Дазаю за свои ранее затоптанные жилет и шляпу. В самый последний момент приближения щупалец, Чуя использует спину Осаму как платформу для прыжка, ногой отбивает первую атаку, а после сам переходит в наступление и приземляется на пока что уцелевшие склизкие отростки. Он за мгновение сокращает расстояние между собой и Лавкрафтом, в конечном итоге добивая, а точнее пробивая ублюдка кулаком прямо в грудь, одновременно с этим активируя свою способность и припечатывая того к земле под тяжестью гравитации. Грунт буквально трещит вокруг мужчины и из уст того доносится тихий, но всё же болезненный стон. Рыжий не испытывает ни капли жалости и вдобавок со всей силы падает ногами ему на живот. Дазай пока остаётся в стороне, но не может не наслаждаться тем изяществом бывшего напарника, его решительностью и готовностью убить. Прекрасен. Просто прекрасен. — Тяжело… Почему… Так тяжело?.. — Лавкрафт силится подняться, но каждое его движение играет против него, лишь сильнее вдавливая тело в землю, от чего можно было слышать хруст костей, хотя и не похоже, чтобы тот испытывал боль. — Моя сила — это управление гравитацией всего, к чему бы я не прикоснулся, и отбросы вроде тебя не являются исключением, — голубым глазам ничего не мешает сейчас пылать огнём праведного гнева и Чуя даже не пытается скрыть того удовольствия, которое испытывает, с усилием надавливая подошвой своего ботинка на грудину ублюдка, наслаждаясь симфонией хруста рёбер. — Пробудешь в таком состоянии до рассвета. Если я, конечно, не позволю тебе сдохнуть за всех тех, кто погиб по вашей дурной прихоти. Если вам можно, то, почему я не могу? — Побереги свой пыл на потом. Он может сгодиться нам в качестве заложника, — вальяжно машет ручкой Дазай, который предпочёл быть сторонним наблюдателем, удобно умастившись на сухом бревне. — Отлично сработано, Чу-чу. Даже для того, кто пустил по пизде все былые тренировки. — Господи, может ты уже закроешь наконец свой поганый рот?! — внимание Накахары моментально переключается с их пленника на злополучного Осаму и он спрыгивает с того, оставляя пригвождённым. — Задолбал помыкать всеми, как своими овчарками! — Будь у меня овчарка, я бы смело ею воспользовался. Но, в данной ситуации и ты прекрасно сгодишься, — тянет ехидную лыбу Дазай. — Да тебе лишь бы всеми манипулировать, прогнивший ты ублюдок! — Чуя тоже не отстаёт, набирая обороты злости до той степени, что вот-вот из ушей пойдёт пар. — К тому же ты ещё и тупой! Какая он нахрен амфибия, если тут явно головоногое?! — У-тю-тю! Беру свои слова обратно насчёт овчарки! — Осаму сейчас не злился, но ему было до страшного приятно вспомнить былые времена и поучаствовать в словесной перепалке с бывшим напарником. — Ты скорее маленькая, агрессивная, психованная чихуахуа. Ты же сейчас не попытаешься цапнуть меня за ногу своими крошечными зубками и написать в ботинок? — Я тебе твоё довольное ебало сейчас снесу, а потом выброшу его собакам, кретин! — А ты когда умрёшь, масштабы твоей активной агрессии смогут вселиться в твою стрёмную маленькую шляпку? — НОРМАЛЬНАЯ У МЕНЯ ШЛЯПА, ЭТО ТЫ БОМЖАРА! — Ты в ней похож на Пеппи Длинныйчулок! — Это у Мэри Поппинс была шляпа, неграмотный дебил! — Зато рыжий как она и души тебе тоже не завезли! — Кто бы мне сейчас втирал за наличие души, Демонический вундеркинд. — Ты снова признаёшь мою гениальность?! — Я снова напоминаю тебе, какой ты отвратительный лицемер! Горячая перепалка достигла того уровня, что все местные птицы и зверьё предпочли бежать прочь от воплей двух заклятых друзей — иначе тех невозможно было назвать. В своё время в Портовой мафии даже ходила такая ироничная притча, что настоящая сила и воплощение «Двойного чёрного» проявляется не в бою, а во время таких вот частых скандалов с криками, взаимными оскорблениями и иногда даже порчей чужого имущества. Все нижестоящие чины диву давались, почему Мори так фанатично делал ставки на дуэт, находящийся на грани разрыва буквально каждую секунду своего существования. Однако, сам Огай считал, что лучший напарник не тот, кто прикроет тебе спину, а тот, кто в любой момент сам может вонзить тебе в неё нож. С точки зрения его философии, так ты всегда оставался начеку и был идеальной исполнительной пешкой. Единственное, в чём Мори, пожалуй, просчитался, так это то, что эти двое никакие не пешки, а два Джокера, откуда-то свалившиеся на его шахматную доску из колоды карт. Две равных силы, которые существуют по сей день лишь потому, что не в состоянии противостоять кому-то равному себе. «Двойной чёрный» — это не команда. Это живое доказательство, воплощение того, что невозможно править миром в одиночестве. Какой бы силой ты не обладал, всегда найдётся рыба покрупнее. Этому нельзя сопротивляться. Единственный путь к выживанию — взаимовыгодный симбиоз паразитов, которые уничтожают, но вместе с тем поддерживают жизнь друг друга. Чуя прошёл долгий и мучительный процесс становления паразитом. Дазай — был паразитом всю свою сознательную жизнь. Сам закон природы твердил о том, что убийство партнёра повлечёт за собой твою собственную смерть. Накахара не хотел умирать, а вот Дазай… Дазай тоже не хотел, чтобы тот умирал… — Так хочется спать… Всё раздражает… Нужно выполнить контракт… Контракт с Фиджеральдом… Словесные распри парней резко обрываются в тот момент, когда очередное, откуда-то взявшееся щупальце наносит в их сторону ответный удар. Всё случилось так быстро, что те даже сообразить не успели, как за спиной Осаму проносится нечто и «с корнем» вырывает его забинтованную в гипс руку, а его самого снова отправляет в полёт до ближайшего дерева. Чуя лишь бегло успевает придержать свою шляпу от поднявшегося вихря, с ужасом обнаруживая на месте побеждённого Лавкрафта нечто… Нечто! Огромная, практически бесформенная за счёт бесчисленного количества мерзко торчащих щупалец, хтоническая сущность, которая своими размерами закрывает луну в небе, а от её рёва закладывает уши. Плоть существа пульсирует с тошнотворными звуками, а движение его крыльев(?!), которые представляли из себя просто криво слепленные сгустки слизи, напоминающие перепонки, создают воздушный поток сносящий всё на своём пути. — Да что же ты… За тварь-то такая… Блять! — Чуе снова фартит с его быстрой реакцией и он уворачивается от новой атаки, резко меняя направление своего движения в противоположную от чудища. — Дазай! — он не думает, а просто бросается к уже знатно потрёпанному парню и падает на колени рядом с ним, бегло пытаясь оценить масштабы его ран и разглядеть культю на месте гипса. — Т-твоя рука… Как же так?.. — Ч-Чуя, послушай… — голос Дазая совсем слабеет и он снова сплёвывает кровь, расфокусированным взглядом смотря на рыжего, который суетится над ним. — Прежде, чем я умру… Я должен сказать тебе... Кое-что… Очень важное… — Эй! Не смей мне тут такое пиздеть! С чего вдруг ты вздумал умирать?! — Чуя панически начинает хватать того за плащ, голос его дрожит, а глаза мечутся от одной раны к другой в понимании того, что оказывать первую помощь он не умеет от слова совсем. — Ты здесь не сдохнешь, слышишь меня?! Я этого не позволю! Я не разрешаю тебе бросать меня здесь одного! — Пожалуйста… Дай… Мне сказать… — взгляд совсем мутнеет и Осаму наугад пытается найти и прикоснуться к Чуе уцелевшей рукой. — Да… Я тебя слушаю… — Чуя в страхе хватает его руку и прижимает холодную ладонь к своей щеке, подаваясь чуть вперёд к парню, чтобы получше расслышать его слова. — Это какой-то план?.. У тебя ведь наверняка есть план, Осаму… — Та… Та… — у Дазая выходят лишь кровавые хрипы. — «Та»? Там?.. Там — это где? Что там?! — рыжий склоняется ещё ближе. — ТА-ДА-А-А-АМ! — в момент, голос Дазая оживляется и он больше не корчит из себя живой труп. Но, что самое интересное, его правая рука каким-то волшебным образом снова отрастает из рукава плаща и на той ни царапины, если не брать во внимание всё тех же дурацких бинтов. — А-ха-ха! Прости, не удержался! Но видел бы ты своё напуганное лицо в тот момент! Неужели и правда так за меня волновался, что я оставлю тебя одного-одинёшенька в этом суровом мире? — улыбка Дазая сейчас делает его похожим на кота, бессовестно обожравшегося сметаной. — Ах ты… ДА Я ТЕБЕ САМ ВСЕ КОНЧНОСТИ СЕЙЧАС ОТОРВУ! — реакция Чуи понятна и закономерна, когда он хватает Дазая за воротник и опасливо замахивается кулаком перед его лицом. — Я решил, что ты собираешь сдохнуть и бросить на меня вот эту ёбанную проблему! — удар кулаком так и не достиг своего законного получателя, потому что Накахара развернул руку и ткнул пальцем в сторону здоровенного монстра за их спинами. — Если ты находишь время на свои тупые шутки, то лучше придумай, как нам избавиться от этого! — М-м-м… На самом деле без понятия, — уж слишком беззаботно и радостно произносит Дазай. — Может нам сдаться и умереть? — Ты ещё не нашутился?! — Да нет, правда! У меня только «одна рука» работает, — губы Осаму искажаются в той самой улыбке, которую Чуя ненавидит больше всего. — «Одна»?.. — Накахара широко распахивает глаза и собственный голос становится уже не настолько уверенным. — Ты… Хочешь использовать «Порчу»?.. — Нас всё ещё не зря прозвали «Двойной чёрный», помнишь? — когда-то давно, в моменты самых критических ситуаций, взгляд Дазая был переполнен пугающей решимостью и безумием. Сейчас его глаза кажутся гораздо более разумными. Для обычного человека, но не для Чуи, которого по сей день преследуют призраки того помешательства и он помнит, на что был способен бывший напарник в такие моменты. — Потому что ночь «Порчи» несёт за собой полное уничтожение наших врагов, в чём ты всегда был прекрасен. Но… Если вдруг я опоздаю, то ты умрёшь. Предоставляю выбор тебе. — Выбор… Ты никогда не давал мне выбора, только приказы. Но ты всегда приходил мне на помощь, так что… — Чуя всеми силами старается унять дрожь во всем теле. Всё-таки прошло уже много времени с того момента, когда он в последний раз призывал Арахабаки. — Почему ты говоришь мне об этом сейчас? Что ты задумал, Дазай? Заставить меня раскрыться и убить не марая рук? Уверен, теперь ты поступаешь только так, принуждая других людей чувствовать вину за свои поступки. — Чуя, я не даю тебе выбора использовать или не использовать «Порчу», — вздыхает Дазай и устремляет ленивый взгляд на их разбушевавшегося противника, который наконец-то обратил на них внимание. — Я даю тебе выбор: довериться мне или нет. — …Тц! Отличная попытка, но, по-прежнему не вижу, чтобы ты давал мне выбор, говнюк! — Чуя просто сдаётся и без лишних споров стремительным шагом направляется в сторону того, что раньше было Лавкрафтом, по пути специально с силой пихая Дазая в плечо своим плечом. — Всё такой же манипулятор и не будет тебе прощения, даже на том свете! — Покажи ему, Чуя! — вопреки настрою Накахары, голос Осаму переполняет неподдельная гордость, а в глазах читается чистое восхищение бывшим напарником. — Замолкни наконец-то! — Всё ещё люблю тебя! —… — руки Чуи вздрагивают всего на мгновение в попытке снять кожаные перчатки и капля сомнение проносится в голове. Но парень твёрдо убеждает себя, что каждое поганое слово из уст Дазая является ничем иным как враньём и манипуляциями. — Что ж, даровавшая мне тёмную немилость, не стоило снова меня будить...***
[Дазай и Чуя. 15] [20 минут спустя…] — Держи свою дрянь! — Чуя появляется так же внезапно, как и уходил до этого, небрежно бросая бумажный пакет с едой в напарника, который успел немного задремать, и усаживаясь обратно на пассажирское кресло рядом с ним. — Чтоб я ещё хоть раз в жизни побыл твоим посыльным? Да никогда! — М-м-м… Тёплое ещё, — возмущения Накахары сейчас мало интересуют Дазая, потому что желудок предательски ныл и сворачивался в трубочку, стоило сунуть свой нос в пакет, доставая оттуда и выкладывая прямо на приборную панель машины коробку картошки и банку колы, а в бургер просто вгрызаясь как голодающий десять дней подряд. — А тфы пфачему ничего себфе не фзял? — даже не удосуживаясь толком прожевать, интересуется он у рыжего. — Не хочу, — с нескрываемым отвращением от чужой, запачканной в сырный соус, рожи, фыркает Чуя и отворачивает голову к окну, явно пытаясь что-то там высмотреть. — Я пока стоял в очереди, насчитал по меньшей мере пять жирных тараканов и трёх поваров, у которых наверняка не то что санитарной книжки, а даже разрешения на работу нет! — У нас с тобой тоже нет разрешения на работу, но зарабатываем мы больше, чем они все вместе взятые, — наконец-то прожёвывая и проглатывая кусок, подмечает Осаму и закидывает в рот пару соломок картошки. — А ты, если будешь всматриваться и загоняться из-за такой херни, будешь жрать одну только траву. Хотя, ты же овца, тебе ж не привыкать, хах! — Никакая я больше не овца, достал уже… — ещё сильнее отворачивается Чуя, потому что от запаха еды начинает сосать под ложечкой, так невовремя напоминая, что парень не ел по меньшей мере со дня нападения в доках. — А ведёшь себя именно так, — фыркает Дазай и более чем чётко слышит урчание в животе напарника, который опять бессовестно врёт. Не то, чтобы Осаму волновало его благополучие, но сейчас у него нет желания оправдываться перед Мори, почему тот внезапно помер голодной смертью. Поэтому, оценив размеры своего бургера, Дазай что называется «по-братски» разламывает тот на две, практически равные, части и одну из них настойчиво суёт под нос Чуе. — Второй раз предлагать не собираюсь, так что жри. —… — долго играть в чувство собственного достоинства Накахара не силах, а потому чуть ли не выхватывает кусок из рук парня и жадно запихивает в рот, съедая тот почти что за минуту и жадно слизывает остатки соуса с пальцев. — Ладно, может это и правда вкусно, — икает он, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — А говорил, что не голодный. — Это всё из-за тебя, понял? — слишком резко отвечает Накахара и опять предпочитает пялиться в окно, чувствуя себя ужасно от того, что поддался на провокации и делая максимально обиженный вид. — Да-да, я помню, — закатывает глаза Дазай. — Долго ещё собираешься корчить из себя обиженку? Устраивать голодовку уж точно ни к чему. — А вот ты действительно считаешь, что твой блядский поступок поддаётся хотя бы малейшему прощению?! — Чуя был шокирован и в то же время возмущён, пытаясь понять шутит ли Дазай, либо правда не видит в случившемся ничего постыдного. — Или для тебя в порядке вещей насиловать своих напарников? — Насилие — это когда жертва сопротивляется, а ты тогда не особо сильно дрыгал ручками и ножками. Ну, не знаю, вдруг тебе понравилось? От секса, знаешь ли, принято получать удовольствие, — Осаму по-прежнему сохранял равнодушное выражение лица, от чего ещё сложнее было вникнуть насмехается он, или воспринимает всё за чистую монету. — Да и ты мой первый полноценный напарник. — Я… Ты… — У Накахары понемногу начал дёргаться правый глаз, ибо складывалось впечатление, что они с Дазаем говорят на разных языках и вообще живут на разных планетах. — Я серьёзно не могу тебя понять, — Чуя снова зажался в себе и нервно заёрзал на обивке кресла, как помешанный потирая руки между собой будто те замёрзли. Ему было тяжело и неприятно вспоминать случившееся, ощущать ту боль и видеть перед глазами издевательский взгляд Дазая, словно жертва загнанная в угол маньяком. — Лучше расскажи мне, где ты научился той штуке с промыванием мозгов? Как вообще до такого можно было додуматься? — опять же, нытье Чуи было для Осаму как надоедливое жужжание мухи, так что он быстренько сменил тему, закидываясь новой порцией картошки и открывая банку колы. — Говорил же, что это получилось на не совсем трезвую голову, — тихо выдохнув и немного приведя мысли в норму, ответил рыжий, всё-таки находя в себе силы развернуться обратно к напарнику. — Короче, это была гулянка по поводу чьего-то Дня Рождения, уже не помню… Все налакались в жопу и мы с Буичиро, будучи тогда сожителями, вместе плелись домой и только на самом пороге поняли, что этот остолоп где-то проебал ключи! Естественно спать на пороге никому не хотелось и вот я просто схватил его за голову и давай трясти да выпытывать, где его пьяное тело могло их посеять. — Погоди, ты мог просто вскрыть или выбить замок входной двери гравитацией, но предпочёл эксплуатировать башку несчастного пацана? — Дазай аж поперхнулся колой, то ли от смеха, то ли от ужаса. — Говорю же, мы были пьяные! — Это будет мне урок на будущее, что пить с тобой нельзя! Подумать только! — На тебя-то всё равно не действует моя способность, чего это ты вдруг зассал? — удивлённо вскинул бровь Накахара. — Сила не действует, но вот ты сам… Вдруг ты маньяк и решишь споить несчастного меня, а потом воспользоваться моим беззащитным тельцем и сделать с ним всякое разное?! — для пущего эффекта Осаму изобразил тоненький девчачий голосок и прижал оба сжатых кулачка к подбородку, но за свою похабную шутку тут же получил в лоб скомканным бумажным пакетом из забегаловки. — Ауч! — Примерно так же, как ты поступил со мной?! — злобно шипит Чуя и отводит взгляд, потому что опять старается не думать о случившемся. — Я бы никогда… Я не такое дерьмо как ты, понял? Буичиро остался цел и невредим, потому что я не хотел его убивать. Раньше меня вообще нечасто посещали мысли о том, чтобы причинить кому-то боль… — А что же сейчас? Как же тот коп? — уже более серьёзно поинтересовался Дазай и внимательно посмотрел на парня. — В какой момент ты понял, что твоя доброта никому не всралась в этом мире? — Ты правда считаешь, что бескорыстной доброты не существует? — более тихо отзывается Чуя, исподлобья глядя на напарника. — Что такого случилось в твоей жизни? — В ней случилась суровая реальность, — сухо отвечает Дазай, словно уже давно заучил эти слова наизусть. — В мире нет ни чёрного, ни белого. Есть только серое бытие, а также серое вещество в голове, которое дано, увы, не каждому. Считаешь меня ублюдком? И пусть. По крайней мере я не пытаюсь прятаться за прозрачными мотивами или списывать свои поступки на дурное воспитание или влияние прогнившего общества. Попробуй и ты, Чуя. Ты когда-нибудь задумывался о том, что тебе стоит не противостоять Арахабаки, а сражаться вместе с ним? Прекратите оба быть паразитами, создайте симбиоз и вы будете непобедимы для всех! — Это что, очередное «дружеское» наставление? — иронично усмехается Накахара. — Ты не хуже меня знаешь, что это невозможно. Я не могу его контролировать. Именно в этот момент лёд тронулся и Дазай растянулся в одной из своих слащавых улыбок, которые не предвещают ничего хорошего. Ему было важно, чтобы Чуя признал свою слабость, что он не может чего-то один. Можно считать, что мягкая податливая глина попала в руки искусного гончара Осаму Дазая, который уже был в предвкушении того, что он сможет слепить из неё. Никаких нежных овечек. В его руках, этот парень превратится в настоящего бешеного пса: сильного, непреклонного, готового в любой момент вцепиться в чужую глотку ради победы. Единственный нюанс, что этот пёс будет покладист к его руке — руке хозяина, — и сам будет приносить Дазаю поводок в своей пасти, выпрашивая ласки за хорошо проделанную работу. Чуя получит свою силу, а Дазай обязательно получит Чую, чтобы вершить с его помощью свои великие тёмные дела. Осаму снова пытается включить в себе «нежность», только теперь он полностью себя контролирует, а не действует на автомате и силе внезапно нахлынувших эмоций. Тонкие пальцы забинтованной руки ласково касаются острого подбородка Чуи и Дазай наклоняется чуть вперёд так, что можно чётко рассмотреть каждую отдельную веснушку. — Но теперь у тебя есть такая возможность, разве нет? — их губы практически соприкасаются, потому что Дазай настойчив, а Накахара опять введён в состояние шока. — Я могу его контролировать, а значит у нас есть отличная почва для практики. Только позволь мне это… — У нас?.. — только и может выдавить из себя Чуя, когда губы обжигает чужое горячее дыхание и он прикрывает глаза. — Будь моим… Позволь обладать твоей силой… Дай мне стать твоим «паразитом»... — Дазай даже не пытается скрыть в своих словах откровенной манипуляции над парнем, потому что этого не требуется и наживку уже проглотили. Их губы соприкасаются в долгом томном поцелуе, хотя оба не так чтоб умели целоваться и имели в этом большой опыт. Дазай никогда не был сторонником поцелуев с проститутками, а Чуя явно не из тех, кто имел на своём веку много партнеров для практики. Можно сказать, что для обоих парней это был их первый полноценный (и по взаимному согласию) раз. Поэтому они стараются растянуть этот момент, неуклюже переплетаясь языками и лениво покусывая нижнюю губу друг друга. Дазай немного более настойчив и углубляется, а Чуя не против на этот раз ему подчиниться до той степени, что из его глотки в конце-концов вырывается предательский стон удовольствия. Осаму лишь слегка усмехается на столь бурную реакцию и зарывается пальцами в рыжие пряди, чтобы лучше контролировать процесс и дабы Накахара перестал вертеться под ним. Чуя тоже не отстаёт, хотя и действует куда-более неуверенно, скользя ладонями по груди парня и забираясь руками под его куртку. Видимо, после душа Дазай не особо парился насчёт полотенца, потому что даже через футболку подушечки пальцев ощущали, что бинты на теле парня были мокрыми. Осаму пытается проявить малую игривость, зубами чуть прикусывая кончик чужого языка, но Чуе это не нравится и он показывает характер, ойкает и в отместку резко кусает того за подбородок, чем вызывает смех у напарника. — Ты чего ржешь? — строит недовольную моську Чуя и снова цепляется зубами за подбородок Дазая. — А ты чего… Ай, да прекрати! Чего кусаешься?! — Осаму хохочет, пытается оттолкнуть от себя рыжего, но тот слишком крепко и удачно взял его в тиски рук. — Ты что, клещ? — Ты первый начал! Не всё ж тебе издеваться! — следующий укус выпадает на щёку и Чуя сильнее сжимает челюсти на мягкой коже. — Да понял я! Всё! Прекрати! Я сдаюсь! — Дазай начинает визжать с криками о помощи, что над ним происходит акт каннибализма. — То-то же! — самодовольно фыркает Чуя, отпуская несчастного с чувством выполненного долга и хотя бы каплей свершившейся мести. Чуя всё ещё очень зол, но ему доставляло видеть, как Дазай мучается и ноет из-за своего «прекрасного» (чтоб у него все зеркала в доме разбились) личика. — Ну вот почему ты меня так не лю-ю-юбишь?.. — притворно-обиженно хнычет Осаму, растирая свою несчастную щёку. — Потому что ты засранец, хамло, манипулятор, а ещё у тебя воняет изо рта твоим сраным бургером! — огрызается Накахара и как бы показательно тщательно вытирает рот рукавом своей толстовки. — От тебя самого, вообще-то, не розами пахнет! И ты тоже его ел! — откровенно возмущается Дазай, тыча напарника пальцем в плечо. — Не нужно было с тобой делиться, неблагодарный крысёныш. — Дазай, на сегодня мы закончили с работой? — вдруг сменяет тему рыжий и становится более серьезным. — Я хочу домой. Хочу есть, спать и принять нормальный душ, а то такое чувство, будто от меня до сих пор воняет мертвечиной. — Ну, думаю с отчётом для Мори мы управимся и завтра, — кивает Дазай. — Так что, могу подбросить тебя обратно до дома. — НЕТ! Нет-нет-нет! Ни в коем случае! — Чуя будто ошпаренный просто вскакивает со своего места и вылетает из машины, ещё и отходя от той на полметра. — Больше я с твоими поддельными правами кататься не собираюсь! Никогда! Я лучше пешком пройдусь! — Что, семь километров? — Да, Дазай, семь километров! Вали уже давай с глаз моих! — Ну, как скажешь, — тяжко вздыхает Осаму, понимая что впереди его ждут ещё тонны подобных истерик, которые придётся либо терпеть, либо вовремя подавлять. — Только забери кое-что из багажника, лады? Завязанный чёрный пакет — это специально для тебя. Чуя непонимающе смотрит на Дазая, даже с каким-то подозрением, но в итоге решает сдвинуться с места и открыть багажник. Разнообразие арсенала для пыток и пятна крови совершенно не удивляют рыжего, потому что он уже сумел смириться с закидонами и кровожадностью своего партнёра по несчастью. Другое дело, его очень заинтересовал тот самый пакет, который представлял из себя небольших размеров завязанный мусорный мешок с чем-то мягким внутри. Он ещё с минуту просто разглядывает тот навесу, пока Дазая не выкрикивает из окна напоследок: — Путь к твоей силе лежит через уничтожение жалости. Поэтому, кончай глотать сопли и убей в себе всё человеческое, чтобы стать наравне со своим богом. А потом... Он достанется мне. После этого Дазай не слушает и не даёт Чуе вставить ни слова. Он вдавливает в пол педаль газа и, в такой же безбашенной манере как и ранее приехал, укатывает прочь с парковки под звуки жалобно пищащих колёс, оставляя Накахару наедине со своими мыслями. Тот по-прежнему не понимает, оставаясь в полном одиночестве. Ни слова, ни мотив подарка не был понятен. А вдруг этот дебил решил подкинуть ему бомбу и смотаться куда подальше?! Но пакет вроде не тикал и на ощупь содержимое не было похоже на какое-то взрывное устройство. Но, что гадать, если проще будет просто вскрыть пакет и узнать правду. Хотел ли Чуя узнавать эту правду? Судя по его напуганному воплю и тому, как он судорожно роняет разорванный «подарочек» на землю, в ужасе прикрывая рот руками то ли от приступа тошноты, то ли чтоб не заорать ещё громче, то нет. Дазай в очередной раз сделал это… Втёрся в доверие, ослабил бдительность, а после совершил резкий удар под дых, желая сделать максимально больно. Чую всего трясёт, кровь постепенно стынет в жилах, а на глаза наворачиваются слёзы, пока он беззвучно кричит в перекрестие ладоней на рту. Из чёрного пакета безжизненно вываливается окровавленная щенячья голова.