Мой сладкий кошмар

[Дазай и Чуя. 15] Тусклый свет грязных лампочек общественного туалета едва испускали свой последний дух, вызывая раздражающую резь в глазах своим противным миганием. Сравниться с ними в неприятных ощущениях мог, пожалуй, только отвратительный затхлый запах, тошнотворно бьющий нос и отбивающий всякое желание справлять здесь нужду — ей-богу, уж лучше дотерпеть до дома или свернуть куда-то за угол на улице. Вытяжка создавала видимость работы только своим нещадным, давящим на мозг тарахтением, ни разу не скрашивая ситуацию здешнего места. Однако, в данный момент жалобный скрежет подходящей к своему концу ржавой техники был тем спасением, которое помогало заглушить все посторонние нежелательные звуки, вопреки тому, что они здесь были наверняка не в новинку. Вот уже на протяжении минут двадцати от грязных кафельных стен, исписанных бранными словами, отбивались хриплые синхронные стоны, в такт сопровождаемые такими же негромкими шлепками влажной кожи. Чуя болезненно шипит, скрипит зубами и уже практически смирился, что его в наглую прижимают лицом к внутренней стенке одной из туалетных кабинок. Ноги с небрежно спущенными до самых коленок штанами предательски дрожат и рыжий по большому счёту до сих пор не съехал вниз только благодаря чужой крепкой хватке на своих бёдрах, на которых уже успели расцвести грубые синюшные отметины длинной пятерни. Он старается расслабиться, жмуря глаза со слегка влажными ресницами, до крови кусает нижнюю треснувшую губу — в надежде заглушить боль куда ниже. Короткие ногти на руках отчаянно скребут по размалёванной железной стенке, кажется затирая чей-то номер телефона с ведущей к нему стрелочкой и рисунком вагины на другом её конце. Как он вновь оказался в такой ситуации? Чуя и сам до конца не знал ответа на этот вопрос, ибо решил, что куда лучше и безопаснее подчиняться напарнику в его дурных прихотях. Ну… Ещё не маловажную роль сыграла пара стаканов крепкого виски как раз из того захолустного бара, в сортире которого его сейчас и нагибали раком. Миссия по поимке мелкой шайки взбунтовавшихся эсперов прошла как нельзя лучше — в смысле полным их уничтожением путём разрыва на мелкие молекулы, при глупой попытке сопротивления. По крайней мере, спустя всего несколько «полевых» тренировок на их врагах, злополучные напарники, или, как их успели прозвать, «Двойной чёрный», наконец-то научились устраивать кровавую баню не задевая при этом собственную одежду. В особенности это удавалось Дазаю, который в их команде служил в большей степени мозгом операций, а потому не было надобности марать руки, когда у тебя есть рыжеволосая машина для убийства. С таким праздничным поводом Дазай и потащил Чую отметить маленькую победу, делая акцент, что в их проклятой совместной работе должны быть хоть какие-то приятные бонусы и минутки радости. «Бонусы» они уже успели в себя опрокинуть, что у обоих носы с ушами горели от их крепости. Вообще хорошо было иметь авторитет как у Дазая, когда тебя боялось большинство уголовников Йокогамы, а владельцы баров наливали не спрашивая документов. «Минутками радости» Осаму мог вполне считать то, как напарник самозабвенно извивался на его члене и вполне активно двигал бёдрами навстречу, хотя и пытался сделать вид, что ему совершенно не нравится. Отзывчивость тела и стоны Накахары были куда честнее, чем его слова, поэтому с последним Дазай вполне смог справиться, просто зажав ему рот рукой, дабы тот не привлекал лишнего внимания посетителей извне. Вообще, в этот раз всё происходило куда более лояльно, потому что Дазай чисто из заботы о самом себе решил приобрести небольшой тюбик с лубрикантом и таскать его в своём плаще, вместе с остальной уймой хлама в карманах. Ведь, право, двигать членом в разработанной смазкой дырке было намного приятнее и сам Чуя не так сильно вырывался, не пытаясь зажать его внутри себя, рискуя кастрировать нахрен. Дазай немного наращивает темп и свободной рукой надавливает на поясницу парня, чтобы тот сильнее прогнулся и угол проникновения сменился на более глубокий. Чуя слушается, оттопыривая зад и активно принимает в себя каждый толчок. Зубы его машинально пытаются вцепиться в фаланги пальцев Осаму, которые и так уже были все в слюне, пока зажимали ему рот. Дазай, собственно, не особо против. Он самостоятельно проталкивает средний и указательный пальцы в разгорячённый рот, играя и зажимая между ними язык, а иногда сильно оттягивая щёку, тем самым оголяя маленькие клыки напарника. Чуя слегка порыкивает, но рык постепенно оттеняется стоном, когда Дазай по нескольку раз полностью входит в него и замирает так на несколько секунд, ловит кайф от пульсирующих стенок на своей чувствительной коже, а сам Накахара тем самым ощущает каждую вздутую вену члена внутри себя, потому что презервативы Осаму всегда предпочитал ультратонкие. Чёрт… Может сейчас в тёмную голову бил экстаз от процесса, но Дазай неоднократно стал ловить себя на мысли, что был бы совсем не против трахнуть напарника на чистую без резинки для полной остроты ощущений. Надо бы чуть позже затащить рыжего в клинику и заставить провериться на всевозможные болячки. Что-что, а подыхать от букета богини Венеры Дазай уж точно не настроен. Очередной резкий толчок и Чуя срывается на более громкий стон, но вместе с тем едва не давится пальцами в своём рту, потому что Осаму случайно надавливает ему на корень языка, но быстро достаёт пальцы и снова просто зажимает ему рот. Тело рыжего пробивает крупная дрожь и он стонет в широкую ладонь, пальцами отчаянно цепляясь в небрежно забинтованное запястье. — Тш-ш-ш… Лишнее внимание нам сейчас ни к чему, — трепетно шепчет Дазай над чужим ухо, носом убирая с него и заправляя рыжую прядь, чтобы лизнуть языком маленькую ушную раковину. — Мх..! Расслабься. Опять сжимаешься, что не протолкнёшься. Чуя бормочет что-то неразборчивое в его руку и делает какое-то странное виляние бёдрами влево-вправо, будто пытается что-то показать, раз говорить он сейчас не имеет возможности. Не сразу, но до Дазая приходит понимание, что у парня самого уже давно стоит колом и головка члена во всю пачкает край светлой рубашки в которую упирается. Чуя и сам бы мог помочь себе руками, да только приказа ему не давали, а, раз так, чего он вообще должен напрягаться? Дазай усмехается. Его невероятно заводит смесь этого послушания и в то же время наглости, которое Накахара себе позволяет по отношению к нему. Но исполнять немую просьбу парня так просто он не собирается. Сейчас ему куда интереснее было изучать взглядом видок внизу между ними: то как собственный член плавно и ритмично скользит меж ягодиц и слегка покрасневшие стенки ануса вполне охотно его принимают. Осаму немного задирает вверх край одежды Чуи, чтобы получше рассмотреть его изящную, покрытую испариной поясницу, полюбоваться мелкими капельками пота, что блестят в тусклом свете, а после смахнуть их пальцами, дабы хорошенько ощупать гладкую кожу, так же усыпанную золотыми веснушками. Шершавые подушечки пальцев начинают очерчивать прелестные яркие точки, выводя на пояснице узоры разных форм, понятные только самому Дазаю. Снова им завладела эта телесная особенность напарника и он не в силах оторвать от неё взгляд так, что десна непроизвольно начинают чесаться от желания оставить на пояснице кровавый укус. Правда для этого пришлось бы выйти из Чуи и согнуться колесом в и без того тесной кабинке, но Осаму было слишком хорошо внутри, поэтому свою очередную маленькую прихоть он запомнит и отложит в ящик «На потом». — Д-Дазай… Пожалуйста… — едва различимо бубнит рыжий в широкую ладонь и срывается на парочку коротких стонов. — Скажи это ещё раз, — Дазай от изумления даже убирает руку со рта парня, перемещая ту на его горло, слегка сжимает, чтобы слова получались более хриплые. — Помоги мне… П-прошу… — ёрничать нет ни сил, ни желания, потому что Накахара буквально тонет в сладостной истоме, когда головка чужого члена бьёт прямиком по простате и боль наконец-то сменяется удовольствием. — Или дай… Мне самому… В бреду Чуя не особо отвечает за свои действия и его руки сами по себе тянутся к члену в надежде довести себя до разрядки самостоятельно. Попытка провалилась, потому что Дазай моментально перехватывает оба его запястья одной своей рукой и прижимает ему к груди, чем вызывает жалобное хныканье под собой и очередную судорогу круглых бёдер. Для самого Дазая это тоже не прошло бесследно, потому что горячие влажные стенки в этот момент чуть сильнее сжали его самого, от чего даже пришлось закусить щёку, чтобы не выбиться из колеи. — Нет-нет-нет! Как я могу позволить тебе самому, когда ты та-а-ак меня об этом умоляешь! — ехидно протягивает Осаму совершенно не дрогнувшим голосом, что было достаточно сложно, почти нежно оставляя короткий чмок на влажном виске напарника. Дазай по-прежнему крепко фиксирует запястья Чуи на его груди, а вторая рука нехотя отлипает от прекрасной поясницы и перемещается наперёд. Снова вскрик и более громкий чувственный стон вырывается из глотки рыжего, когда его члена наконец-то касаются длинные шершавые пальцы, проходясь по всей длине и большим медленно массируя истекающую смазкой головку. Осаму делает несколько пробных движений рукой, потому что, по правде говоря, дрочить кому-то кроме себя ему было в диковинку. Он вообще представить не мог, что когда-нибудь будет лапать член чужого парня, но вот они оба здесь и Дазай определённо хочет сделать Чуе приятно. Естественно ради достижения собственного удовольствия, ведь он такой эгоист и другие причины подобного поведения просто-напросто отсутствуют, по скромному мнению самого Дазая. Благо что Накахара до этого достаточно смочил его ладонь слюной, поэтому сейчас рука очень хорошо скользила по чужому члену, вдобавок размазывая по тому предэякулят, не вызывая дискомфорта у обоих парней. Так как рот освободили, теперь ничего не мешало Чуе надрывно постанывать на каждый толчок напарника и движения его руки, которые тот неумело, но старался синхронизировать. Неожиданно в рыжей голове затаилось довольное мерзкое понимание, что Дазай был… Неплох. Не то чтоб Чуе было из кого выбирать, — у него и девушки-то толком не было, если не брать в расчёт нелепые подростковые поцелуи. Да даже с Осаму эти самые поцелуи были чересчур нелепы, потому что проституток не целуют, им платят за другое. Вот и выходила такая забавная ситуация, что оба не умеют целоваться, зато, исходя из опыта одного, могли вполне неплохо самозабвенно трахаться. Наверное, Чуя никогда не простит Дазая за то, что тот с ним сотворил в больнице, но рыжий не собирался всю жизнь витать в каких-то разбитых девчачьих чувствах и отрицать очевидное. Пусть в голове сейчас витал алкоголь, но ему было хорошо, Дазаю было хорошо и обо всём этом свидетельствовали тихие стоны в унисон, которые точно рисковали привлечь внимание каких-нибудь зевак. Осаму мало ебали посторонние и то, о чём те могли подумать, но ему не особо нравилась перспектива чьего-то вмешательства, ведь, тогда ему придётся на целое мгновение отвлечься от своей милой овечки, чтобы выхватить из-за пояса пистолет и пристрелить непрошенного зрителя. Поэтому Дазай отпускает запястья Накахары и снова слегка меняет угол движений, дабы было удобно зарыться пальцами освободившейся руки во влажные рыжие пряди, немного потянуть их назад к своему плечу и припасть к и без того искусанным губам с поцелуем, тут же ловя ртом новую порцию стонов и переплетая их языки в развратном, но всё ещё достаточно кривоватом «танце». По телу Чуи пробегаются своры мурашек, а через позвоночник словно пустили электролинию, которая нещадно била каждый его нерв током, когда головка члена Дазая ударялась точно по простате. Осаму сам ощущает, что напарник находится на пределе, полностью растворяясь в его руках и уже самостоятельно задавая ритм бёдрами и толкаясь в его кулак. Самого себя держать под контролем становится невозможно и Дазай срывается, резко отпрянув вместе с Чуей в объятиях от одной стены и с грохотом ударяясь спиной о стенку позади себя. Накахара, конечно, безумно рад, что больше не находится в близком контакте своего лица и оплёванной кабинки, но под таким углом Дазай буквально насаживает его на себя и из-за разницы в росте парню приходится на цыпочках становиться напарнику на носки ботинок, чтобы хоть как-то удержаться. Дазаю сейчас насрать на чистоту обуви. Его толчки становятся максимально глубокими, быстрыми, грубыми, выбивая из глотки рыжего какофонию различных оттенков стонов под аккомпанемент липких шлепков их тел. Ещё минута, секунда, мгновение и перед глазами темнота. Можно было даже подумать, что проклятая лампочка туалета наконец-то дожила своё, но оба просто не хотят ничего видеть, лишь чувствовать и слышать сбивчивое дыхание друг друга. Какой позор и одновременно наслаждение для них было кончить практически в один момент. Чуя опять грязный: по его животу стекает собственная сперма, пока рука Дазая чисто по инерции, но уже более лениво ласкает его обмякший член. Между ног ситуация была не лучше, потому что в стоячем положении презерватив мало от чего спасал (разве что от нежелательных болячек), поэтому по бёдрам совсем скоро тоже потекло, пока оба пытались хотя бы отдышаться, не говоря уже о том, чтобы отлипнуть друг от друга. Дазаю было слишком хорошо сейчас, не смотря на то, что стенки Чуи после оргазма сжимали его до болезненных ощущений. Эта боль была приятной и Осаму не прочь простоять так до самой своей смерти, если бы сам Чуя вскоре не начал вредно ёрзать на нём и скулить. — Ну всё, отпускай, — судорожно сглатывая вязкую слюну, хрипит Накахара и слегка хлопает парня по плечу, чтобы растормошить. — Мне уже больно. — Думаешь, меня это хоть немного ебёт? — слабо огрызается Дазай, но всё-таки начинает лениво двигать бедрами в обратном от чужой задницы направлении. — Не сахарный, не растаешь. — Думаю, что тебя ебёт не радужная перспектива застрять во мне и заработать некроз члена от недостаточного притока крови. — А ты всегда такая сука, когда тебя уже поимели? — с максимально пошлым чпоком Дазай наконец-то вытаскивает член, тут же стягивая презерватив и отправляя его прямиком на пол, к таким же одиноким собратьям. — То чуть не «сожрал» меня, а теперь отвали. — Тебе видней. Иногда так бывает, когда ты не платишь за ёблю и имитацию чужого оргазма, — алкоголь понемногу стал выветриваться из головы и Чуя снова выпускал свои иголки в адрес напарника. — Опять сплавлять всё в химчистку из-за тебя! — в подтверждение своего возмущения, он не спешил натягивать обратно штаны, а сорвал пару-тройку кусков туалетной бумаги, складывая ту в несколько слоёв и тщательно стал вытирать живот и внутреннюю сторону бёдер от своей и чужой спермы. — Ох, ну, коне-е-е-ечно! Ведь это я минуту назад корчил такую рожу, будто меня одновременно трахают во все дыры и хреначат током. Вот… Примерно такое! Бу-у-увэ-э-э-э!.. — Дазай состроил максимально тупо-отвратительно-оргазмирующее выражение лица, которое больше напоминало в нём человека с ограниченными умственными способностями по скромному мнению Чуи. — Еблан суицидальный! Член во всё пихать горазд, а целуешься хуже девственника! — Прости, не привык целовать проституток, — легкомысленно выдаёт Осаму пожимая плечами, за что получает достаточно сильный толчок в плечо. — Придурок. Проституткам хотя бы платят, а я тебя за бесплатно терпеть должен, ещё и на постоянке видеть твою тупую физиономию, — Чуя кипятится как забытый на огне чайник, но решает особо не поддаваться на никчёмные провокации, а лучше всё-таки застегнуть нормально рубашку и натянуть на себя штаны. — Погоди-ка, не так быстро! — Осаму уже давно управился со своей ширинкой, выглядя как всегда с иголочки, поэтому резво сперва перехватил руки на парника, а после опять нагло прижал его лицом к стенке кабинки и надавил на поясницу, вынуждая оттопырить зад. — Чего?! Ты что творишь?! А ну отвали от меня, я больше не… АЙ-АЙ-АЙ! — Накахара не успевает ретироваться, когда Дазай резво шурудит в бездонном кармане своего плаща, а через секунду ему в задницу снова толкается нечто гладкое и продолговатое. — Дазай! Ты — охуевший ублюдок! Ха-а-а!.. Что ты делаешь?! Нх… — дыхание вновь перехватывает, когда помимо инородного предмета в анус проталкиваются уже знакомые холодные пальцы. — Да тише! Я эту штуку как увидел, ну прям не смог удержаться. Обошлась всего в каких-то пятьсот йен, — Дазай откровенно наслаждался своей безнаказанностью, когда выудил из кармана небольшой (сантиметров в пять) розовый вибратор-каплю с ремешком, без предупреждения запихивая тот прямиком в парня. — Мы ведь с тобой напа-а-а-арники. Неужели ты откажешь мне в услуге протестировать его? — опять этот блядский, притворно-жалобный голосок, которым Дазай пытался играть в невинность. — Нахуя мне оно сдалось, а уж тем более тебе, извращенец хренов?! — Чуя шипит от дискомфорта, но старается не дёргаться, дабы не сделать себе ещё больнее. — Тебе настолько скучно живётся?! — Нет, я просто подумал, что тебе очень идёт твой чокер, но… — сделав короткую паузу, Осаму присаживается на одно колено и вытаскивает пальцы, оставляя вибратор на законном месте, а ремешком для крепления довольно нежно обхватывает бедро Накахары и щёлкает застёжкой, надёжно его фиксируя. — На этом месте он будет смотреться куда-более гармонично, а ещё напоминать чья ты сука, — в знак подтверждения своих слов, Дазай мягко припадает своими обветренными губами к тому месту, где край ремешка переходит на обнаженную кожу бедра, целуя и лаская ту кончиком языка по линии пересечения. Дыхание Чуи вновь перехватывает. Он уже успел привыкнуть к внезапным вспышкам агрессии Дазая, но вот внезапные приливы нежности напарника пугали его ещё сильнее, потому что никогда нельзя было угадать мотив его действий. Потому что Дазай искусный лжец, манипулятор и всегда добивается желаемого. Вот и сейчас, Накахара ведом им и голову совершенно не посещает мысль о том, что стоило бы вырвать к хренам собачьим этот вибратор и желательно запихнуть наглецу в глотку. Нет. Вместо этого, Чуя тихо выдыхает через нос и отдаётся во власть ощущений своего тела: оно подрагивает, покрывается маленькими капельками пота из-за душного помещения и посылает сигналы в ту часть мозга, которая отвечает за стоны удовольствия. Дазаю льстит такая реакция, он улыбается своим грязным мыслям и не перестаёт вылизывать бедро парня, упрямо будто надеется-таки слизать эти прекрасные веснушки, а когда язык не помогает, пускает в ход зубы, покусывая упругую кожу. Для Осаму была чужда нежность по отношению к своим партнёрам, но он и не считал, что выказывает нечто подобное в отношении Чуи. Для него это выглядело как способ пометить свою территорию и показать напарнику, что тот находится в его полной власти и, прикажи ему Дазай раздеться для него в людном месте, тот непременно это сделает и… Это была бы неплохая идея?.. В больном мозгу снова загорелась мысль с пометкой «Напомнить позже». Поцелуи-укусы Дазая постепенно перемещались выше по ходу проводка вибратора: сперва он слегка потеребил между клыками сам провод, после припал ртом и куснул Чую за левую ягодицу, а следом и вовсе ладонями раздвинул обе его половинки и кончиком языка надавил на покрасневшее колечко мышц, проталкиваясь внутрь. Накахара давится стоном и уже рефлекторно двигается в сторону ласкающего языка, практически впечатывая наглеца не знающего словосочетания «личное пространство» в свой зад. Как только что выяснил для себя Чуя, язык в том месте был куда более приятен, чем пальцы или член. А Дазай и не против! Он и сам внезапно начал открывать для себя новые горизонты и разнообразие всяких фетишей. Сейчас ему до одури нравилось толкаться языком в чужую задницу и натыкаться им на несчастную «каплю», немного двигая её в стороны и проталкивая чуть дальше внутрь. И это не выглядело чем-то ужасным или противным. Дазаю уже приходилось пользоваться языком в подобных местах, что правда те имели более… женский вид. Ну, может здесь играла сила юности и всё равно какой-никакой неопытности во многих вещах, но Осаму не замечал особой разницы между Чуей и той же девчонкой (за исключением сучьего характера и мерзко визжащего голоска, разумеется). Нет, физиологические отличия были на лицо, но менее приятно от этого не становилось. Тем более с чувствительным носом Дазая, который не переносил резких запахов, Накахара был той ещё находкой, потому что пахло от него нежными персиками (шампунь?), а не бадьёй из помеси тысячи разных вонючих цветочков, в которых любила купаться каждая вторая девушка. И Осаму, наверное, ещё бы долго играл в эти игры со своим языком и многострадальной задницей Чуи, который уже чуть ли не на цыпочках танцевал и хныкал, не в состоянии связать пары слов, если бы не проклятая телефонная трель, что донеслась из его кармана. Но был ли Дазай из тех, кто так просто срывается и бросает все свои дела? Конечно нет. Он даже не удосужился толком вытащить язык наружу, продолжая вылизывать пульсирующие стенки, но телефон всё-таки достал и даже ответил на звонок, на котором высвечивалось короткое «Мори», поднося гаджет к уху. — М-м-м?.. Угу. У-у, — коротко и беззаботно отвечал набором простых звуков Дазай, чем только сильнее сводил Чую с ума, потому что этим самым посылал ему приятные вибрации. — М. М-м-м… Мх… — Дазай! — резко и грубо раздалось из трубки, что даже Чуя напрягся услышав это, а Дазай просто недовольно поморщился. — Если ты там наконец-то привязал камень к своей шее и сейчас тонешь где-то в проливе, нужно было говорить мне об этом заранее! — Будь… Будь это так, босс, я бы непременно оставил бы Вам какой-нибудь гадостный подарок напоследок, — язык Дазаю всё же пришлось вытащить, слыша тихий и немного разочарованный вздох где-то сверху. — Так что, наш с Чуей выходной отменяется? После всего, что мы сделали?! — А Чуя сейчас всё ещё с тобой? Давно вы проводите вместе досуг? — Ну, он… — Дазай задумчиво поднял взгляд на запыхавшегося напарника, пытаясь придумать какую-то бредовую отмазку. — Как выяснилось, вне рабочее время Чуя обожает надевать женские платья, а я уже сто лет не трахался. Смекаете? — находясь в таком положении сидя, увернуться от звонкой затрещины у Осаму не получилось банально физически. — …Ясно. В любом случае, информацию с адресом и именами вышлю почтой, — по голосу Мори было слышно, что в подобный бред он не особо поверил, а потому уже через секунду о нём забыл. — У вас десять минут на то, чтобы протрезветь и ещё столько же, чтобы добраться до места назначения. — Ладно-ладно, сделаем всё в лучшем виде! Только трусы найдём, — от следующего удара Осаму уже смог увернуться, поднявшись на ноги, зажав мобильник между ухом и плечом и параллельно с этим резко натягивая на Чую штаны вместе с бельём, вибратор при этом оставляя на законном месте. — Рассчитываю на вас, — голос Мори до последнего оставался холодным, словно он фильтровал всю ненужную ему информацию, а потом просто отключился. — Н-да… Опять обосранный выходной, — разочарованно вздыхая, подытожил Дазай, захлопывая свою раскладушку и отправляя ту обратно в карман. — Заплетай свои косички, у нас опять работа. — А ты… Ничего не забыл?! — Чуя наконец-то развернулся к Осаму лицом и только сейчас тот заметил, что парень буквально стал пунцовый то ли от злости, то ли от стыда сложившейся ситуации. — Я всё ещё не собираюсь расхаживать с… — ЧУЯ, ВРЕМЕНИ МАЛО, ДЕЛА МАФИОЗНЫЕ НЕ ЖДУТ, ТОП-ТОП! — не то, чтобы у них прямо поджимало время, но Дазай предпочёл таким образом просто отморозиться, резко хватая напарника за локоть и вытаскивая из кабинки, направляясь с ним прочь из этой дыры. Позади «Двойного чёрного» закрылась хлипкая дверь бара, а люди за ней провожали их косыми взглядами. Потому что музыка в этом заведении сломалась ещё на прошлой неделе, а стены всегда были из картона. [В это же время] На другом конце провода, Мори Огай флегматично отбросил телефон на край стола в зале заседаний, за чем внимательно всё это время наблюдала девушка со светло-алым цветом волос, что сидела по правую руку от главы мафии. Лицо Коё было настороженно и в то же время нотки беспокойства сверкали в её глазах. Чувства сродные с сестринскими по отношению к Чуе были нонсенсом в их связи как наставника и ученика, но сердце ничего не могло с собой поделать, а потому она жутко волновалась за своего «младшего брата», стоило понять, что тот всё больше времени таскается с этим отбросом Дазаем. Пусть Неполноценный и был одним из лучших в их деле и как никто другой мог показать Накахаре весь спектр преступного мира, но его силе и уму никогда не суждено сравниться с такой банальной вещью как женская интуиция. — Они уже неплохо ладят, — Мори первый прерывает звенящую тишину, задумчиво смотря куда-то сквозь своего члена Исполнительного комитета. — Вскоре это сыграет нам на руку. — Чуя доверился нам, — в голосе Озаки ощущаются ноты холодного упрёка, причём не только в сторону Мори, но и в свою собственную. — С каких пор мафия вообще предаёт своих людей? Мне казалось, мы куда выше той же военной полиции. — Коё-сан, никто никого не предаёт, даже думать забудь о таких вещах по отношению к мафии, — в достаточно резкой манере прерывает мужчина. — Считай это… Моя личная предосторожность на будущее. — Этот ублюдок… — при всей своей нежности одинокого зимнего цветка, в закипающем гневе Коё была страшнее любого заядлого убийцы и аура вокруг неё становилась настолько тяжелой, что, кажется, воздух электризовался. — Не слишком ли много сил мы тратим на все эти предосторожности?! Дазай опасен, но не всемогущий. Мы могли бы просто набрать лучших наших людей и… Пламенную речь девушки прерывает одно лёгкое движение руки Мори в её сторону, чтобы та, скрипя зубами, но всё же замолчала в знак уважения перед главой, пораженно склонив голову. — Если ты считаешь, что Дазая способны сломить наши «Чёрные ящерицы», значит Дазай хочет, чтобы ты так думала, — коротко поясняет Огай. — Я предпочитаю выигрывать войну без единого выстрела. Тем более Дазай всё ещё приносит пользу. — Неужели? — наглая ироничная усмешка сверкнула на устах Озаки. — Не значит ли это, что Дазай так же хочет, чтобы Вы думали, что он приносит пользу? — Несомненно! — воодушевлённо восклицает Мори, подняв вверх указательный палец. — Суть в том, что, пока что, для нас обоих это взаимовыгодный симбиоз, а значит возможность узнать слабости друг друга. — И какую роль во всех этих «взаимоотношениях» играет Чуя-кун? — Ну… Если интерпретировать всё происходящее в шахматную игру, то он, несомненно, Джокер в рукаве. —… — Коё едва не подавилась воздухом, растерянно глядя на мужчину напротив так, словно тот выжил из ума. — Вы уверены, что разбираетесь в правилах игры в шахматы? — Разумеется, — расплываясь в хитрой усмешке, Мори намекающе прижимает тот самый указательный палец к своим губам. — Чтобы выиграть у Дазая, нужно и играть по его правилам.

***

За всё то время работы на Портовую мафию, Чуя изрёк для себя очень важное правило: «Никогда не надеяться, что очередное задание может выдаться лёгким или без подводных камней». Дазай тоже хорош — вообще не удосужился толком просветить напарника о причине их внезапной поездки, пока, собственно, они уже не оказались в пункте назначения. Единственное, в чём Накахара смог подать голос, так это закатить истерику, что не собирается пускать Осаму за руль и молиться богу на каждом повороте, так что пиздуй-ка ты, дорогой напарник, на пассажирское сидение. Дазай лишь закатил глаза и решил не спорить, потому что Чуя действительно водил куда лучше чем он, да ещё и мог с лёгкостью воспользоваться своей силой во избежание нежелательных пробок. А насчёт всяких пробок… Они оба это не показывали, но обоих просто будоражил тот факт, что прямо сейчас внутри Чуи находится пресловутая игрушка для взрослых, а Дазай в целях томительного успокоения незаметно теребил пальцами в кармане маленький пультик от неё, пока что не включая, а лишь смиренно выжидая подходящего момента. На щеках рыжего по-прежнему пылал стыдливый румянец, что он вообще позволил себе ввязаться в эту авантюру грязного извращенца Дазая. А тот самый грязный извращенец просто сходил с ума от власти над своей прелестной овечкой, что так смущённо сводила коленки вместе каждый раз, когда машина наезжала на яму или возвышенность на дороге, тем самым посылая дрожание на бедную задницу. В этот раз, их заданием оказались складские холодильные помещения одного мелкого завода Йокогамы по производству мясных изделий. Лишь это не могло не вызывать подозрений и возрастающего отвращения, когда «Двойной чёрный» проникли непосредственно в сам холодильник предприятия. Проникли потому, что их, как бы, никто сюда официально не звал. Поэтому парням пришлось как крысам пробираться в практически кромешной темноте через свисающие со стальных крюков свиные туши, ёжиться от холода и тихо выпускать клубочки пара изо рта, потому что одеты они были совсем не «по погоде». Единственным источником света были совсем небольшие прорези в стенах практически под самым потолком — импровизированные окна, но благо с их помощью никто до сих пор не споткнулся и не убился в этом раю мясника. — Может скажешь уже наконец, что мы здесь забыли? — Чуя неспешно шёл позади Дазая, опасливо осматриваясь по сторонам, хотя и смысла в этом особого не было, потому что он не видел ничего дальше метра вокруг себя и ёжился от холода. — Птички Мори напели ему, что здесь должна будет пройти встреча банды «Бурого ястреба», с которыми не в ладах Портовая мафия, с их мелкой крысой. Предположительно, тот запалил местоположение наших оружейных складов и готовит письменный донос, чтобы ястребы навострили на них свои когти. — Дазай, идущий впереди, освещал себе путь тусклым светом экрана своего телефона, параллельно читая с него присланные инструкции. — Приказано убедиться в наличии этой инфы, отобрать, а потом устранить всех свидетелей. — Всех? — рыжий задал этот вопрос не столько для уточнения приказа, сколько ради поддержания разговора. — А у нас бывает иначе? — иронично подметил Осаму. — Ладно, по крайней мере, это не должно занять много времени. А Мори будет торчать нам уже два выход… Кто там ещё? — Чуя запинается в собственных мыслях, когда из его кармана раздаётся телефонный звонок и на экране высвечивает «Анэ-сан». Не самое подходящее время для разговоров, но так просто девушка бы тоже не звонила. — Надо ответить. Дазай никак не реагирует на звонок. Точнее, он просто молчит ничего не комментируя, но при этом навострил слух, практически сразу понимая, с кем Чуя ведёт беседу. И это… Приводит парня в тихий приступ бешенства. Он по-прежнему не планирует их прерывать, ему интересно каждое слово сказанное этим блядским лживым ртом, который божился, что с Коё их связывают отношения не дальше летучек высших слоёв мафии. С чего бы тогда им щебетать по телефону, если в «Двойном чёрном» именно Дазай является мозговым деятелем каждой операции и получать распоряжения или связываться с другими членами мафии непосредственно его прерогатива, а не этой тупой овцы, который даже сейчас что-то неуверенно мямлит в трубку. Очень удачно, что на их пути попался большой завал из каких-то коробок да ящиков, на один из которых Дазай и уронил свою пятую точку, принимая величественную позу не иначе восседающего на троне короля, широко разведя при этом ноги в разные стороны и с прищуром наблюдая за напарником, который всё топтался на одном месте, нервно сжимая телефон в руке. — Да… Я это прекрасно понимаю и сейчас не самый лучший момент… Мы можем обсудить это позже? Я дам знать, когда освобожусь… — Чуя выглядел как один сплошной комок нервов, когда бросал в трубку неопределённые фразы, а потом отключился, спрятав телефон обратно в задний карман, чем случайно задел заветный проводок под джинсами и непроизвольно пугливо дёрнулся, стоило игрушке внутри немного двинуться. — Кто звонил? — Дазай не собирался ходить вокруг да около, сразу переходя в наступление. — Это… Коё-сан. Спрашивала как продвигается наше задание, — глупо было врать, но Чуя хотя бы попытается приукрасить то, о чём он говорил с наставницей. — Неужели? — корча неподдельное изумление в голосе, Осаму чуть прогибается вперёд, будто плохо слышит напарника. — И с чего вдруг ей интересоваться, как проходит наша миссия, которую нам поручил Мори? — А откуда мне, нахрен, это знать? — Накахара старается сохранять непринуждённость и огрызаться, но на деле он нервно сглатывает и плохо скрывает дрожь в голосе. — Сказала, что Мори лично попросил её проследить, но звонить непосредственно тебе она не захотела, потому что, цитирую: «Не хочу лишний раз даже по телефону общаться с этим наглым идиотом». — Что ж, звучит… Вполне логично, — тут Дазай не кривил душой, честно признаваясь самому себе, что Озаки вполне могла такое о нём сказать. — И всё-таки, я немного разочарован, что ты так отчаянно продолжаешь сопротивляться и врать мне. И это после того, как я великодушно согласился помочь тебе стать лучшим в нашем деле? После того, как я решил протянуть тебе свою руку помощи в контроле над Арахабаки? — уж непонятно, что там насчёт контроля «Порчи», но вот манипулировать чужими эмоциями и давить на нужные болевые точки Осаму умел первоклассно, снова выворачивая всё так, что это он был нещадно предан негодяем Чуей. — Может ты, всё-таки, проверишь свою несчастную побитую голову, а, Дазай? Потому что ты несёшь нелепый бред! — рыжий продолжал стоять на своём, потому что понимает, другого пути уже просто нет и придётся «приукрашивать» до последнего, лелея мелкую надежду, что напарник снова не полетит с катушек. — Повторюсь: всего лишь рабочий момент, не более. — Правда-правда? — корча голос ребёнка, которому пообещали нечто фантастическое за его хорошее поведение, лепечет Дазай и видно даже в темноте, как его глаза блестят от восторга. — И ты готов сделать что угодно во имя своей «правды»? — не смотря на внешнюю наивность, этот голос отражал в себе нечто зловещее, что не сулило ничего радужного. — «Что угодно»? — настороженно переспрашивает Чуя, а потом внезапно громко вскрикивает, ощущая как вибратор внутри неожиданно пришёл в движение, вызывая дрожь во всём теле. — ТВОЮ Ж… ДАЗАЙ! НАШЁЛ ВРЕМЯ! — Подойди, — коротко и твёрдо командует Дазай и от этого тона Накахара пугается ещё больше, но, не в силах противостоять, медленно подходит практически вплотную к ящику, на котором тот сидел. — Знаешь, в отличии от твоего всегда недовольного лица, у тебя красивое тело, — в подтверждение своих слов, он тянет руки к рыжему, начиная касаться сперва его боков, неторопливо их оглаживая и скользя ладонями вниз по плоскому живота, а там ниже к заднице и бёдрам. — Хочу рассмотреть получше. — Ты только недавно… — Раздевайся. — Что..? — у Чуи перехватывает дыхание, настолько он не рассчитывал, что Дазаю припекло в таком месте, да ещё и с возможностью быть застреленными другими преступниками. — Смеёшься надо мной? Здесь минус восемнадцать, я не собираюсь… — Прости, что?.. Я не расслышал. Может, тебе стоит поближе… — Осаму как обычно груб, когда резко хватает Чую за волосы и вынуждает наклониться ближе к своему лицу, чтобы тот получше смог рассмотреть ярость в его карих глазах. — Раздевайся, если не хочешь лишнюю дырку в башке, — и Дазай не шутит, когда выуживает пистолет, приставляя тот ко лбу парня и в той же руке пальцем придерживая маленький пульт от вибратора, клацая на кнопку и меняя скорость. — Давай. Прямо так. Ты же не думаешь, что я тебя сейчас отпущу? — Тц… Конченный ублюдок… — Чуя порывается в попытке отстраниться, но хватка в волосах слишком сильная, а злить Дазая сейчас ещё больше ой как не хотелось. И Накахара повержено повинуется. Он немного выпрямляется, хотя с дрожащими коленями из-за работающей игрушки это крайне сложно. Осаму не отпускает рыжую копну, но отводит пистолет чуть в сторону, продолжая держать один палец на спусковом крючке, а другим изменять бегунок скорости, чем вызывает у напарника тихие всхлипы и подёргивания во всём теле. Длинные пальцы Чуи судорожно тянутся к пуговицам рубашки, тратя на их преодоление по меньшей мере три минуты, потому что подушечки пальцев постепенно начинают замерзать при минусовой температуре. Дазай не отводит взгляд с вымученного лица парня, лишь его дыхание становится более тяжелое, чему свидетельствуют клубочки пара, медленно выходящие из его рта. Очень неуверенно, но Чуя сбрасывает рубашку позади себя вместе с пиджаком, оголяя практически всю верхнюю часть тела, за исключением чокера на шее. Грудь парня томно вздымается, что можно рассмотреть в полумраке вместе с морозными мурашками, который тут же покрывают бледную кожу от перепада температур. Чуя морщится от дискомфорта из-за холода, что дарит не щадящие прикосновения, зубы начинают стучать, но далее рыжий замирает, настороженно глядя на напарника сверху вниз и пытаясь прочитать хоть одну адекватную эмоцию в его глазах. Дазай выдерживает паузу в десять секунд, с прищуром рассматривая полуобнаженное тело напротив. — Полностью, — следующий короткий приказ. — Дазай… — И потом на колени, — Осаму не даёт вставить провинившемуся ни слова. — Сегодня я уже сделал тебе приятно, пора бы и тебе заняться делом. Ты так не считаешь? Чуя не отвечает. Он лишь нервно сглатывает и его ледяные пальцы выполняют команду. Раздаётся тихий «вжик» ширинки и Накахара очень осторожно стаскивает с себя джинсы, чтобы лишний раз не задевать треклятый вибратор, снова увидев который, Дазай расплывается в хищной улыбке и воодушевлённо вздыхает. Обувь, джинсы, нижнее бельё — все летит в одну кучу одежды позади них. И вот, Чуя предстаёт перед напарником во всей своей обнажённой красе, весь покрытый мурашками и жмурится от по-прежнему неприятной хватки в волосах, которые Осаму незамедлительно тянет вниз, вынуждая того встать на колени и разместиться между его разведённых в стороны ног. Чуя больше не спрашивает. Ему хватает одного вопросительного взгляда исподлобья, на который он получает короткий одобрительный кивок. Руки трясутся — не от страха или неуверенности в своих силах, а потому, что мороз уже пробирает до костей, словно в твою плоть вонзаются тысячи мелких игл, кончики которых проникают в сосуды и покрывают те инием изнутри. Дазай замечает весь тот дискомфорт, который испытывает Накахара, ёрзая задницей на ледяном бетонном полу, а потому решает проявить небольшое снисхождение. Вытяну правую ногу вперёд (благо его «шпалы» были достаточно длинные для этого), он дотягивается носком своей туфли до валяющейся чужой одежды и подтягивает её ближе к ним так, чтобы Чуя забрался и сел на эту небольшую мягкую кучку, хотя бы так переставая нервно вертеться. Наверное, Чуя должен был быть благодарен за столь великодушный жест, но сейчас им руководила ненависть и отвращение к напарнику, которое он скрывал за счёт темноты и опущенной к паху Дазая головы. Ширинка и пуговицы поддались быстрее своих собственных и Осаму тихо шипит, когда холодные пальцы рыжего соприкасаются с его кожей, чтобы немного оттянуть нижнее бельё. Чуя с трудом преодолевает приступ тошноты, потому что ему омерзителен сам факт того, что его напарник успел возбудиться от этой ситуации и у него полностью стоял. Дазай замечает недовольное выражение лица и в отместку дёргает рыжие пряди к себе, а Чуя не успевает ретироваться и врезается лицом во влажный от смазки член, которым напарник в наглую медленно трётся о его щёку, оставляя на маленьких веснушках разводы предэякулята. Рыжий жмурится, нервно сглатывает и старается дышать исключительно через нос, но смиренно терпит, даже когда головка члена целенаправленно упирается ему в уголок глаз, очерчивает скулу, а после касается его тонких губ и замирает на этом месте. Дазай не торопится, а Чуе просто страшно открыть глаза и уж тем более разомкнуть губы, которые тот сжимает в одну тонкую линию, не в силах преодолеть себя. — Не забывай, что у нас здесь ещё работа, — на удивление спокойной поясняет Дазай и даже пальцами слегка почёсывает рыжий затылок, будто перед ним сидит кот. — Будет очень неловко, если нас застукают в таком положении и о «Двойном чёрном» поползёт не самая лучшая слава. — А кто зачинщик этого положе..?! Мхкха-а-а..! Попытка огрызнуться оборачивается для Накахары полным провалом, потому что Дазай искусно пользуется моментом, когда напарник открывает рот, чтобы грубо пропихнуть член ему в рот. Самым опасное — чтобы Чуя на рефлексе не сомкнул челюсть, но парень проявляет небывалую сноровку и лишь давится в попытке набрать воздуха, но рот держит максимально открытым, лишь слегка чиркнув краешком зубов по разгорячённой плоти. Дазай выпускает изо рта очередное колечко пара и блаженно прикрывает глаза. Рот Чуи оказался ничем не хуже его задницы, а учитывая местную температуру окружения, в том ещё и было до одури тепло, что вызывало дополнительный комфорт. Сам же Чуя комфорта испытывал крайне мало. Челюсть свело от боли, он давился собственной слюной и тем, что головка опасливо упиралась практически в глотку, рискуя вызвать уже неподдельный приступ тошноты. Благо Дазай не начал сразу же двигаться, давая парню время немного привыкнуть, медленно вдохнуть и выдохнуть через нос и поудобнее так сказать разместить член у себя во рту. Почему не правильно? Потому что рыжий понятия не имел, как это делать правильно, ведь это был его первый в жизни, во всех смыслах, минет. Ему-то никто никогда не отсасывал, а уж тем более он не представал перед кем-то в таком унизительном положении. — Ну же, Чу-чу, — этот притворно-милый голос Дазая пугал больше всего. — Я верю, что ты справишься. Мы ведь напарники, так? А значит, я в любой момент приду к тебе на помощь, — Осаму немного смещает руку на чужих волосах так, чтобы суметь большим пальцем смахнуть выступившую слезинку голубых глаз. — Красивый… Сейчас ты выглядишь самым красивым. Чуя внимательно смотрит на Дазая практически не моргая. Сейчас он ненавидит как его, так и своё собственное существование. Но что ему остаётся? Он уже достаточно натерпелся и прямо сейчас позволил этому ублюдку слишком много, так что смысла сдавать назад просто нет. Веки медленно падают вниз и Чуя делает особо сильный вдох, мягко прикасается губами к горячей коже члена и постепенно задаёт темп движений своей головы. Реакция была практически моментальная и рыжий слышит сверху едва ощутимые, но всё же стоны Дазая. Чтобы приноровиться, Чуе требуется время, но когда он нашёл нужный для себя неспешный ритм, то смог уже более активно включать в игру свои губы и язык, лаская ими отвердевшие вены по всей длине, порой практический выпуская член изо рта и играя только с головкой, уделяя особое внимание уздечке. Главное в такие моменты не забывать дышать, контролировать каждую затяжку носом, чтобы, не приведи Господь, не подавиться и не попасть на страницу газет в некрологе с припиской о самой идиотской смерти в мире. Голова и шея совсем скоро стали болеть от постоянного движения и Чуя решает помочь себе рукой, но Дазай молниеносно предотвращает его попытку прикоснуться к своему члену руками, резко шлёпнув по тем своей рукой. Холодно. Ладони Накахары были по-прежнему как лёд и Дазай не хотел портить свои впечатления о нём, решив, что одного рта ему вполне хватит, ведь, Чуя был замечательный в своей неумелости. Право, в сравнении с проститутками он сосал на «кол» в дневнике, но, вопреки логике, именно это Осаму и возбуждало. Потому что тот был с ним настоящий, пусть и взятый насильно самую малость. Но эти неумелые причмокивания, вечно катящаяся слюна по подбородку и вибрации горячей глотки, которая всё боялась подпускать к себя слишком близко — всё это вызывало в тёмной голове сплошной белый шум и чистое наслаждение. Пистолет возвращается за пояс, ведь сейчас Дазай хочет уделить чуть больше внимания своему дорогому напарнику. Бегунок на пульте устанавливается на максимум и Дазай наверняка родился в рубашке и должен благодарить в данный момент всех существующих богов, ибо чудо, что Чуя от неожиданности не стиснул челюсть на его члене. Наоборот, парень лишь сильнее открыл рот, дабы не подавиться стоном, когда «капля» внутри стала раздражать стенки кишки поступательными снизу-вверх вибрациями, распаляя в желании уже его собственное тело. Холод постепенно отступал и кожа вновь приобрела розоватый оттенок, от чего по спине Накахары даже побежали капельки пота. Лицо с ушами и вовсе покрылись румянцем, а глаза заблестели не хуже двух прекрасных сапфиров. Дазай это видит и в голове проносится навязчивая мысли, что, действительно, как бы прекрасно Чуя смотрелся увешенный этим роскошным драгоценным камнем. Член рыжего тоже постепенно начинает возбуждаться и он тянет руки уже к нему, но Осаму, опять же, не позволяет этого сделать и намного быстрее упирается подошвой ботинка в полувставшую плоть парня, выбив из того тяжкий вздох, который опалил горячим паром собственный пах. Он старается задать движению своей ноги тот же ритм, что и рот Чуи, медленно массируя грязной подошвой чужой член. Чуя понимает насколько это не гигиенично, но сделать с собой ничего не может, потому что нуждается в этой ласке, хочет получить и своё удовольствие, чтобы хоть как-то сгладить углы унижения. Дазаю же просто нравится видеть его вымученное лицо и возвышаться за счёт других, что сейчас у него получается более чем хорошо. Осаму чувствует, что уже практически на пределе, а потому решает особо не нянчиться с ранимыми чувствами напарника и думать о его комфорте, поэтому сам делает первый резкий толчок в его рот, вызывая бурю ответной реакции начиная кашлем, заканчивая слезами хлынувшими по щекам. Прелестная картина, которую хочется навечно запечатлеть в своей память, но Дазай всё-таки не выдерживает и жмурится, делая следующий толчок, а потом ещё, и ещё, и ещё. Теперь Чуя реально ощущал, что рискует сдохнуть от такого напора, банально не успевая за рваными движениями в свой рот и чудом заглушая приступ рвоты. Глотка воспаляется до придела, он стонет от боли, когда кулак в волосах едва не пытается оторвать те с корнем, а собственное удовольствие моментально исчезло под гнетом грубого напора. Осаму срывается на уже более громкий прерывающийся стон, который с потрохами выдаёт в нём того самого подростка, который любит трахаться и готов кончить буквально от чего угодно. Накахара чувствует, как член во рту напрягается, Дазай замирает, насадив его на себя до упора так, что носом ткнул в дорожку жёстких тёмных волос в паху. И без того опухшее горло пылает, когда в него ударяет горячая струя спермы и вязко растекается по всему рту, от чего Чуя кривится в отвращении и жалобно хнычет, в надежде, что Дазай над ним сжалится и отпустит, чтобы того не стошнило. Но Дазай не из тех, кого заботят чужие чувства. Хватка на рыжих волосах не ослабевает до тех пор, пока он не чувствует, что Накахара кое-как сглатывает большую часть спермы, чтобы банально не захлебнуться, хотя остатки ее всё равно текут наружу по губам и подбородку, создавая антураж либо неопытной девственницы, либо заядлой шлюхи, которая знает о больных предпочтениях своего клиента. — Для первого раза сгодится, — Дазай пытается отдышаться, но голос его уже звучит равнодушно. Так же равнодушно он отталкивает от себя Чую, буквально снимая его со своего члена и небрежно швыряя парня на пол. — Кхах… — Чуе сложно говорить. Он без сил валится на бок и непроизвольно открывает рот, с оставшимися слезами на глазах наблюдая, как на пол изо рта вытекает его слюна вперемешку со спермой. — Ну же, Чу, не будь такой неженкой, — издевательски протягивает Осаму, уже застегивая свои брюки и «любезно» швыряя себе под ноги пульт от вибратора, мол «На, подавись». — Когда я вылизывал твою задницу, ты выглядел куда более счастливым. Чуя по-прежнему не отвечает. Взгляд его направлен куда-то в пустоту и фокусируется лишь на упавшем к нему пульте, за которым он слабо тянется и не слушающимися пальцами не с первого раза умудряется попасть по кнопке «выкл». Лишь когда треклятый вибратор внутри затихает, парень без сил окончательно валится на пол, едва ли помещаясь всеми конечностями в «гнезде» из своей одежды. Его голова пуста, а тело вновь начинает замерзать, теперь уже куда быстрее от того, что до этого он изрядно вспотел. Он практически не шевелится и лишь редкие непроизвольные судороги заставляют его дёргаться будто в мелких припадках. Холодно… Очень холодно. А ещё до ужаса хочется спать и веки начинают тяжелеть. Даже детям с малых лет известно, что спать на морозе чревато смертью, но желание Чуи кануть сейчас в небытие куда сильнее, чем желание хвататься за свою никчёмную жизнь. Дазай смотрит на это в лёгком недоумении. Ему кажется, что напарник просто ломает неудачную комедию и опять пытается строить из себя несчастную жертву. Возможно, стоило бы уделить внимание его чересчур быстро бледнеющей коже, но в такой темноте этого не видно, да и почему Дазаю должно быть не плевать? Он не проявляет никакого интереса в сторону мёрзнущего напарника, его куда больше волнуют пятна на собственных штанах и внезапно привлёкший его внимание звук посторонних голосов. Ах да, задание… Они всё ещё на задании и их гости подоспели как раз по расписанию. Окинув Чую напоследок презрительным взглядом, Дазай решает великодушно дать ему пару минут на приход в себя (а иначе пристрелит нахрен), а сам вальяжной походкой огибает гору ящиков, на которой восседал всё это время, и встречается взглядом с шайкой очередных тупорылых бандюков. — Какая неожиданная встреча, господа! Кто бы мог подумать, что мы могли пересечься в таком… месте. Видимо, вегетарианцев среди вас не водится, ведь так? — Дазай в своём репертуаре: весёлый, простодушный, но пронзающий тебя своим взглядом так, что кровь стынет в жилах и нахождение в морозилке тут совершенно не при чём. — А ты ещё, нахрен, кто такой?! — возмущённо восклицает один из людей ястреба и все вслед за ним направляют свои пушки на Неполноценного. — Ребята, да это какой-то молокосос! Что такое, мальчик, потерял где-то здесь свою игрушку? — Игрушку?.. — изображая откровенное детское удивление, хлопает ресницами Осаму. — Ох, нет-нет, я не терял игрушки. Она сейчас примерно там, за этими ящиками, готовая смешать ваши внутренности с дерьмом, если вы любезно не передадите мне интересный конверт, который вам не принадлежит. — Шутки вздумал с нами шутить? — в помещении эхом отражается от стен звук взведённых курков и все они предназначены лишь для одного наглеца в плаще. — Так-то не в наших правилах убивать детей, но ты выглядишь дохуя самоуверенным. Так что, даю тебе пять секунд на то, чтобы свалить отсюда и забыть всё, что ты тут видел. — Вот как? — заинтересованно хмыкает Дазай, а сам краем глаза смотрит на ящики, за которыми сейчас должен уже вставать, а не валяться его боевой напарник. — В таком случает, я вам даю четыре секунды на то, чтобы извиниться и всё-таки решить проблему на моих условиях. — Пять, — коротко выплёвывает ястреб и направляет пистолет ровно на башку Дазая. — Четыре, — сам Дазай тоже не отстаёт и продолжает обратный отчёт, но глаза его явно нервно забегали. — Три, — каждый из шести преступников уже выбрал ту конечность, в которую намеревается продырявить наглого мальца. — Два, — Дазай по-прежнему твёрдо остаётся стоять на своём месте и краем глаза косится на ящики, всё ещё ожидая вот-вот увидеть вылетающего из-за поворота на силе гравитации Чую. — Один… — едва слышно срывается с губ Накахары, который мертвым грузом продолжает лежать на полу и после окончания отсчёта проваливается в сон от холода, на краю сознания слыша звуки чужих выстрелов.