***
[Спустя 10 дней нахождения в больнице и почти трёх недель совместной жизни…] Все ненавидят ожидание. Особенно это касалось того ожидания, когда впереди тебя ждало нечто ужасное, неминуемо, то, на что ты никак не мог повлиять. Когда ты наоборот ждёшь нечто приятное для себя, время как на зло тянется со скоростью улитки, сводя тебя с ума от бессилия и какой-либо возможности приблизиться к желаемому. Но у наших двух героев ситуация складывался с точность да наоборот. Они откровенно боялись того момента, когда в их палату зайдёт врач и сообщит «радостную» новость, что они вполне себе оправились (не считая дурацких гипсов) и могут разойтись по домам. Точнее домой, потому что Мори нисколько не шутил, когда чётко дал понять, что теперь им предстоит жить под одной крышей, а в случае неповиновения, о котором он непременно узнает в случае чего, гнев его будет страшен и беспощаден. Так босс мафии зарёкся, что Дазай рисковал отправиться в клинику для душевнобольных с целью исцеления своего устоявшегося желания смерти, а Чуя дослужится в обратную сторону карьерной лестницы до простого мальчика на побегушках, которых не то что в мафии, даже среди простых граждан за людей не считали, потому что знали, что без указки вышестоящего те не имели права сделать ни шагу. Маниакальность Дазая и чрезмерная самовлюблённость Чуи взяли эти угрозы себе на вооружение, а потому не видели никакого другого варианта, кроме как смириться. И вот вскоре настал тот самый «День Х», когда им пришлось освобождать свои больничные койки и продолжать свой больничный в уже более домашней обстановке, потому что, в отличии от разгильдяя Дазая, Накахара за своей квартирой следил и старался сделать проживание в ней максимально уютным — отголоски бедной жизни в трущобах овец без лишнего гроша в кармане, не иначе. На самом деле, Чуя откровенно боялся, что напарник способен даже при невозможности ходить превратить его дом в свинарник, а потому не успели они переступить порог, как в лицо Осаму ткнули листок со списком наверное тысячи правил, что можно или нельзя творить на его территории, если Дазай не хочет умирать долго и очень болезненно. Правда должного эффекта это не произвело: скомканный листок отправился в полёт до мусорного ведра (в которое естественно не попал и в копилку психики Чуи добавился новый звоночек предстоящего нервного тика) и Дазай пояснил это тем, что сломанной рукой рыжий пишет как курица лапой или того хуже. Чуя уже тогда закатил вопли, что, вообще-то, он правша, а по его милости сломал левую руку. Так и начались долгие тяжёлые будни Двойного чёрного и кто бы мог подумать, что напарникам намного легче было найти дзен на поле боя, когда над головами свистели грады пуль, чем жить под одной крышей, с учётом того маленького факта, который упрямо игнорировался ими двумя, что они и так проводили вместе примерно девяносто процентов времени, пока остальные десять сидели и обижались друг на друга из-за очередной херни. Их сожительство представляло собой распределение на двоих домашних обязанностей, а так же нескольких правил по запрету нарушения личного пространства. Так на двери ванной всерьёз появилось не только расписание приёма душа, но и точно подсчитанное количество воды, которое каждый из них должен был израсходовать, чтобы не обделить другого. Скрипя зубами, но пакт о ненападении на санузел приходилось выполнять, потому что оставь своего соперника без воды сегодня и завтра аналогичная месть рисковала произойти с тобой. Что правда, даже тут Дазай умудрялся совершить финт ушами, когда специально заплёвывал зеркало над раковиной зубной пастой или «случайно» задевал своей неповоротливой бинтованной тушей все шампуни Чуи, которые волшебным образом оказывались открытыми и устраивали пенную вечеринку. Чуя принял во внимание и запомнил, поэтому на следующий день Осаму обнаружил весь свой запас бинтов, когда утром выходил курить на балкон: длинные полосы белой ткани плавно развивались прямо на дереве напротив, создавая впечатление, что Хэллоуин пришёл на их улицу раньше времени. Следующая патовая ситуация возникла с тем, что квартира Чуи не предусматривала в себе второй спальни для гостей, а значит из места для сна у него имелась только его двуспальная кровать в спальне и довольно компактный диван в гостиной. Дазай сразу же устроил истерику, что не собирается спать на этом диване для лилипутов в позе сушёного банана, аргументируя это по крайней мере тем, что он не может согнуть больную ногу. Аргумент вполне весомый, учитывая что Накахара по-хорошему был действительно меньше и сломанная рука не доставляла ему столько же неудобств во сне. Другое дело, что Чуя просто на зло и от упрямства не хотел пускать Дазая в свою постель, потому что, с его слов, это отвратительно и не гигиенично. Дазай попытался что-то там ляпнуть про то, что он возил Чую мордой по голой земле в порыве когда обоим сильно припекло, за что тут же поплатился, когда рыжий в приступе гнева выхватил у него костыль, повалил на пол и практически замахнулся для удара сравнимого с переломом черепа, если бы в последний момент Дазай вполне себе искренне и жалобно не завизжал, что он несчастный инвалид без права голоса и вообще Чуя хочет, чтобы он умер в голоде и холоде спя на коврике в коридоре. Не то, чтобы Накахару эти жалобные предъявы как-то задели, но костыль он опустил и даже помог идиоту подняться. Так обычная кровать испытала на себе чувства Западного и Восточного Берлина в период существования знаменитой Берлинской стены. Точная середина была заложена двумя ватными одеялами, создающими достаточное возвышение в тридцать сантиметров за счёт положенных под них подушек. Чуя отжал себе правую сторону, находящуюся ближе к окну, потому что он ненавидел сквозняк из-за двери и любил тепло утренних лучей пробивающихся сквозь шторы. Дазай, наоборот, был не только энергетическим, но и вполне физическим вампиром, ненавидящим открытые окна и занявший себе левую — более тёмную сторону, которая соответственно была ближе к двери, что крайне важно в его положении, если ночью приспичит в сортир. С момента их так сказать «совместной жизни» они ни то что сексом не занимались, но даже не прикасались к друг другу, не выказывая ни единого намёка на близость. Дазай слишком мучился с постепенно накатывающимися волнами боли в ноге, жрал обезбол, а потому его здоровая сексуальная активность сошла на нет, превращая того в ленивца, которого лишний раз было сложно заставить помыть за собой тарелки, а никак не требовать, чтобы у него член стоял. Но Чуя не требовал. С физической точки зрения он был более вынослив и куда лучше переносил боль, сумев тем самым не затмевать свой трезвый ум препаратами. Вопрос в том, хотел ли он Дазая? Весьма спорно, учитывая всю трудность их взаимоотношений. Накахара скорее предпочитал лишний раз воспользоваться своим окошком в приёме ванны, чтобы запереться, включить на максимум воду в кране и помочь себе рукой. Что правда, обычной дрочки ему быстро стало не хватать, но вторая сломанная рука доставляла целую кучу проблем. Так, однажды вечером, когда Дазай уже пускал слюни в подушку от очередной порции обезбола, Чуя принял для себя тяжёлое и крайне позорное решение. В самых глубоких недрах шкафа, куда даже любопытный нос Осаму не захотел сунуться, нашлась небольшая деревянная шкатулка, ключ от которой хранился в совершенно противоположном месте. Маленький сундучок хранил в себе лишь одно единственное «сокровище», к которому Чуя, вообще-то, зарёкся никогда в своей жизни не прикасаться, но при этом зачем-то оставил его при себе. Тот самый розовый вибратор-капля, которым Дазай однажды посмел над ним издеваться. После неприятного инцидента на складе в морозильной камере, Чуя сохранил замысловатый атрибут, а теперь почти каждый вечер терял последние капли гордости, когда с его помощью доводил себя до оргазма, разлёгшись на спине с раздвинутыми ногами, насколько это позволяли габариты ванны. Оставалось только зажать свёрнутое в трубочку небольшое полотенце между зубов, будто он не самоудовлетворением занимался, а самостоятельно доставал из себя осколки пули после ранения. Всё для того, чтобы не быть раскрытым и униженным придурком-Дазаем, который, блять, никогда не видел границ и мог полезть с непристойными намерениями прямо на заднем сидении тачки в присутствии водителя, но сейчас, находясь наедине и в постоянной зоне доступа, он вдруг внезапно превратился в сраного импотента. А это бесит. — …саму… Осаму!.. — непроизвольно срывается с тонких потрескавшихся губ, когда челюсть Чуи машинально разжимается в тихом стоне и полотенце выпадает изо рта. Оргазм накрывает быстро и с головой, поэтому Чуя толком не успевает сообразить, что чисто случайно задумался об этом ублюдке и умудрился кончить на его светлый лик. Хотя возможно причина столь быстрой разрядки была как раз в том, что рыжий подумал про Дазая? Никто никогда не узнает правды и Чуя уж тем более не признается самому себе. Правда понимание что он только что сделал и при помощи кого, слишком быстро возвращает с небес на землю и не даёт нормально насладиться послеоргазменными судорогами, которые не отпускают всё то время, что Чуя быстро приводит себя в порядок и пытается залезть обратно в пижамные штаны, а после прячет все атрибуты своего маленького преступления. И возможно подобный уклад вещей продолжался бы до полного их выздоровления, если бы в один вечер Осаму не обнаружил, что упаковка его таблеток опустела настолько стремительно, что он этого даже не заметил, а потому вместо привычной дозы из двух пилюль он принял только одну. Этого хватило, чтобы притупить боль перед сном, но было совершено мало, чтобы сразу провалиться в глубокий сон. Так Дазай просто устроил себе удобное гнездо из подушки и одеяла в надежде уснуть до того, как Чуя вернётся из ванны, дабы не слышать его копошения на другой половине кровати. Увы, но с этой задачей он не справился, а потому, когда Накахара появился в спальне, в нос Неполноценного ударил крайне необычный запах привлекающий его внимание — достаточно знакомый, дабы не подавать виду и притворяться спящим дальше, еле-еле приоткрывая глаза и видя силуэт вернувшегося напарника в свете луны из окна. Тонкий сладковатый шлейф облепихового лубриканта и походка вразвалочку едва не вынудили Дазая спалиться, выдавив из себя глупую нахальную ухмылочку, но парень переборол свой ублюдский характер и желание тут же это высмеять, спокойно дождавшись, пока не ощутил, что Чуя лёг под соседнее одеяло и уже приготовился ко сну. Видимо рыжий действительно рассчитывал на то, что Дазай уже крепко спит, потому что он даже не пытался утихомирить подрагивание своего тела, будто до сих пор ощущал вибрацию в заднице, хотя избавился от игрушки в первую очередь. Осаму очень остро бдит за каждым его телодвижение и сбитым дыханием, откровенно ощущая себя каким-то извращенцем, который любит подглядывать через щель в женскую раздевалку. Но состояние Чуи не могло не веселить его, поэтому он предпочёл дождаться, пока тот не начнёт спокойно кемарить. — Знаешь, будь ты девкой, я бы ещё мог понять твоё стеснение. Но, серьезно?! Мастурбация, будто ты попал в монастырь и бог круглосуточно бдит за тобой, до добра не доведёт, — как ни в чём не бывало озвучил свои мысли Дазай и всё-таки не сдержал короткого смешка, когда Чуя дёрнулся от неожиданности как ошпаренный. — Чего?! Ты, блять, что, следишь за тем, как я дрочу, ебучий извращенец?! — Накахара успел так расслабиться в преддверии сна, что даже не попытался придумать хотя бы банальную ложь в оправдание, выдавая всё как на духу. — Совсем страх потерял?! — чуть приподнимаясь на здоровом локте, чтобы увидеть Дазая через их «барьер», взбалмошно возмущается рыжий. — Я и не думал об этом, — спокойно качает головой Неполноценный, даже когда на него направили испепеляющий взгляд, продолжая беззаботно лежать на спине и наслаждаться потолком. — Просто, очень сложно этого не заметить, когда ты шастаешь поблизости, воняя смазкой и пыхтишь как сука в период течки. — А не пошёл бы ты нахуй с такими предъявами?! Мой дом! Где хочу, там и буду дрочить! — ещё громче завизжал Чуя, не замечая как собственные щёки и уши запылали стыдливым румянцем. — О-о-ох, Чу-у-у-уя! — разумеется, от острого взгляда Дазая пунцовый напарник не мог укрыться даже в полутьме комнаты, потому что именно сегодня луна за окном сыграла ему на руку. — Я надеялся, что после нашего, пусть и не совсем удачного, но двойного самоубийства, у тебя не останется подобных грязных секретиков от своего дорогого Осаму! — словно песней пропел Неполноценный, откровенно строя Чуе глазки. — Ну же, признавайся, наяривал на мой прекрасный светлый лик? — …А знаешь, на что надеялся я? — голос Накахары прозвучал ледяным провалом, будто вот-вот должно было произойти нечто катастрофически ужасное. — ЧТО ТЫ ТОГДА ОКОНЧАТЕЛЬНО СДОХНЕШЬ! В ту же секунду Дазай не то что сделать или сказать, даже подумать ни о чём не успел, когда Чуя неожиданно вскочил на матрасе в боевой позе, а после со всего маху пнул его ногой с кровати. Ночную тишину разбавил достаточно массивный удар об пол, потому что, не смотря на свою худобу, Осаму был высоким лбом, плюс весу ему придавал дурацкий гипс. Сразу же следом послышался и болезненный стон Неполноценного — то ли от неудачного приземления, то ли от того, что Чуя не постеснялся слезая с кровати со всей силы наступить ему босой ступнёй на живот, после чего моментально скрылся за захлопнувшейся со всей дури дверью, оставляя Дазая ещё надолго корчиться на полу и тихо проклинать рыжую сволочь. Пусть по-хорошему Чуе и нужно было самому выгнать напарника куда подальше, но, по правде говоря, сейчас он откровенно заебался этим цирком, а потому, не забыв прихватить с собой своё одеяло и подушку, сам отправился спать на диван в гостиную. Свернувшись на том в позу злобного пыхтящего кокона, Накахара ещё минимум полчаса чутко прислушивался к звукам в доме, серьёзно считая, что Дазай может прийти мстить пока он спит. Но, вроде как, обстановка была тихой и не предвещала беды, так что постепенно сбитое и будто слегка рычащее дыхание Чуи выровнялось и он уснул спокойным сном, хотя даже во сне его лицо не теряло гримасы недовольства. А Дазай тем временем всерьёз сперва обдумывал план мести, но по итогу понял, что в нынешнем состоянии он не способен ни то что убить, а даже слегка припугнуть своего напарника. Поэтому жестокий расчёт был отложен в долгий ящик, а самому парню потребовалось по меньшей мере минут десять, чтобы неспеша вернуть свою неподъёмную тушу и такой же балласт в виде ноги на кровать. Дазай даже был рад, что на эту ночь постель в полном его распоряжении и можно наконец-то раскинуться «звездой» по всей её площади. Он честно так думал в первые полчаса, пока не стал замечать, что нечто мешает ему уснуть. Нечто… тихое. Настолько тихое, что это «ничего» бесило до глубины души, потому что он успел чересчур привыкнуть к умиротворённому мурчащему сопению под боком, шмыганью носом, когда на тот случайно попадала пылинка и небольшое копошение, если Чуя во сне пытался осторожно сменить позу, что сопровождалось неразборчивым бормотанием. И запах тоже пропал… Его полюбившийся сладковатый аромат от рыжих волос теперь заменил дурацкий запах порошка от выстиранных простыней, ведь Чуя не поленился утащить с собой всю ту часть постели, что хотя бы отдалённо могла хранить его запах. В итоге, спустя час бессмысленного и бессонного лежания Дазай ловит себя на мысли, что, похоже, сам себе умудрился поднасрать. Это приводит в замешательство, потому что как такое вообще возможно?! Неужели его поистине гениальный ум впервые в чём-то просчитался? И ладно бы эта ошибка стоила жизни ему, его подчинённых или существованию всей Портовой мафии, так нет же! Дазай Осаму, который обожал само воплощение одиночества, сейчас лежит уставившись в пустоту и страдает бессонницей, потому что у уха не сопят и не пахнет яблоками.***
[08:05 следующего дня] Сам по себе этот день не предвещал ничего хорошего и красочного. Утро встретило абсолютной серостью, потому что тяжёлые грозовые тучи никак не хотели пропускать даже один маленький солнечный луч, погружая Йокогаму в привычную для такой погоды сонливость и уныние. Ветер жутко завывал сгибая тонкие ветви деревьев, птицы предпочли спрятаться в щели на чердаках домов, с неба то и дело падали мелкие редкие капли, которые вместе с отдалёнными раскатами грома предупреждали о скором ливне. Чуя не был поклонником подобных дней за окном, когда ни то что работать, а даже из постели не хотелось вылезать. Так что, пожалуй, впервые за всё время Накахара был счастлив своему больничному, потому что мог позволить себе зарыться с носом в тёплое одеяло и сладко посапывать под звуки мелкого дождя. И он бы честно мог проваляться в таком положении весь остаток дня, если бы до чуткого слуха сперва не донёсся скрип двери, а после и знакомая тяжёлая поступь в сопровождении со стуком дурацкого костыля. Реакция Чуи на колыхание воздуха была моментальной: он сразу проснулся и навострил все свои чувства, пока что продолжая притворяться спящим в ожидании выяснить, зачем же к нему припёрся Дазай, да ещё и в такую рань. В какой-то момент шаги прекратились и теперь рыжий мог чувствовать затылком постороннее присутствие около дивана и чересчур пристальный взгляд в сторону его персоны. Чуя всерьёз ожидал в любой момент удара ножом в затылок, но дар речи буквально пропал, когда вместо острого лезвия или дула пистолета в его макушку плавно зарылись длинными пальцами, слегка приводя волосы в беспорядок и таким образом пытаясь разбудить. Накахара тогда открыл глаза, но всё ещё не шевелился, при этом боковым зрением прекрасно видя очертания фигуры нерадивого соседа-мумии. Серьёзно, Дазай как обычно не удосужился застегнуть мятую рубашку, сверкая на весь мир своими бинтами не первой свежести и виднеющимися из-под них старыми или достаточно свежими шрамами. Спасибо хотя бы на том, что соизволил надеть нижнее бельё, потому что по первой у них с Чуей доходило до скандалов: один кричал, что не собирается терпеть выставку эксгибиционизма в своём доме, второй отвечал, что натягивать что-либо из нижнего гардероба в его положении достаточно проблематично. Впрочем, истерики закончились ровно в тот момент, когда Чуя не чураясь схватил Дазая за член и пообещал вырвать всё под корень, если это будет маячить перед ним круглыми сутками. Неполноценный тогда признал своё маленькое поражение, но в отместку в тот же вечер надрочил Чуе в бутылку с его шампунем, а потом тянул тупую лыбу каждый раз, когда рыжий выходил из душа и жаловался, что проклятые производители поднимают цены на средства ухода, но продукция становится ещё большим дерьмом. — Поднимай свою задницу и пиздуй завтракать, — Дазай первым нарушает затишье, а для пущего эффекта ещё и ткнул Чую в зад кончиком своего костыля. — Учти, я не собираюсь заново всё разогревать, если ты собрался и дальше смотреть сны про Диснеевских принцесс. — Да? Ну и что ты там сделал? — дальше притворяться спящим не было смысла, поэтому Чуя приподнялся и сел на диване, злобно и сонно пялясь на напарника. — В смысле… Чего мне ожидать? Что ты плюнул в мою еду или подсыпал туда крысиный яд? — Яд — это удел слабаков или женщин, поэтому скорее мне стоит опасаться, что твоя змеиная морда сплюнет чего-то не того в мою тарелку, — фыркает Осаму в ответ и собственно на этом разворачивается обратно к двери, потому что у самого живот предательски урчит и требует своё. Чуя никак не ответил на подколку, а лишь молча проводил Дазая взглядом, пока тот не скрылся за дверью. Сам он ещё какое-то время потупил взгляд в одну точку, стараясь хоть как-то прийти в норму и постараться проснуться. В итоге на помощь пришёл собственный нос, который умудрился учуять запах горячего кофе и тут же послал сигналы несчастному желудку, что пора бы начать свою симфонию завывания китов. Благо имея в своём распоряжении крайне полезную силу управления гравитацией, одевание для Накахары не составляло особого труда и даже с больной рукой не приходилось возиться слишком долго, потому что футболка «сама по себе» натягивала на него свои рукава и делала это максимально осторожно. Так что когда и сам Чуя появился на кухне, Дазай к этому времени только и сумел взять прицел на стул, чтобы осторожно сесть и вытянуть многострадальческую ногу. На небольшом кухонном столике в это время спокойно томились две домашние кружки с кофе и уже начатая упаковка вчерашних пончиков. Чуя сперва медленно моргнул на всё это, откровенно не понимая что именно Дазай грозился здесь не разогревать, но при упоминании самого Дазая абсолютно все вопросы сошли на нет. А всё потому, что когда парни ссорились распределяя домашние обязанности, в которых готовка подразумевала под собой очередь каждого как и мытьё посуды после, Чуя в тот момент не догадывался, что Осаму даже в этом сможет извернуться как чёртов уж и верхом его кулинарных способностей будут магазинные рыбные палочки в духовке, да и те пару раз едва не устроили им пожар. С того дня Накахара просто устал бороться, молча запихивая в себя мерзкие полуфабрикаты и даже не говоря «спасибо». Вот и сегодня, их завтрак проходил в абсолютной тишине, нарушаемой лишь упорным жеванием пончиков и сёрбаньем кофе, пока в какой-то момент Дазай не решил снова всё испортить. — Так вот, по поводу вчерашнего, — начал было Осаму. — Заткнись, — воодушевлённое вступление Неполноценного быстро искоренилось грубым голосом и злобным взглядом рыжего. — Дай спокойно пожрать. — Нет, всё-таки мне интересно знать подробности! — Дазай и не думал униматься. — Неужели крошка Чу настолько стеснительный, что у него язык не поворачивается попросить меня о помощи? — Чё?.. О какой помощи сейчас идёт речь? Ты и помощь — слова антонимы, мудила, — недовольно фыркает Чуя в свою чашку, делая маленький глоток кофе. — Ты мог меня попросить. Всегда мог, — уже более серьёзным голосом продолжил Дазай, уставившись на напарника, что у того даже мурашки по спине пробежались. — Но ты упёрто продолжаешь доверять кому угодно, но только не мне. — …Ты серьёзно хочешь это обсуждать? То, почему я не хочу трахаться с тобой, когда мне это нужно? Почему не доверяю тебе? Почему так надеялся, что ты наконец-то сдохнешь? — от страха и непонимания состояние Чуи быстро переросло в решительность и активную агрессию в сторону напарника. — Тебе начать с того, что наш секс сам по себе одно сплошное недоразумение? Или перенестись к более свежим событиям, когда ты сподвиг меня сигануть с крыши вместе с тобой, в следствии чего мы оказались в этой полной заднице и наше положение в мафии теперь весьма шаткое? — Насрать мне на мафию и то, как это между нами произошло, — впервые с момента больницы в Дазае разгорелся этот его огонёк безумия, с видом что тебе сейчас выпустят кишки не моргнув взглядом. Он даже чуть сильнее склонился над столом, чтобы получше буравить Чую взглядом. — Я единственный, кто никогда не врал тебе и мои намерения для тебя были прозрачны как слеза младенца. Но ты по-прежнему веришь всем, кроме меня! Мори, который использует тебя в качестве игрушки по управлению мной. Коё, которая нянчится с тобой только потому, что её пизда фригидная, но детей всё равно хочется. Овцы, которые напевали тебе оду о Короле, хотя ты всегда был у них первой овцой на убой и главным блюдом на пиру. Может признаешь уже, что нападение было не случайностью и за тобой прислали маленького барашка во имя парнокопытного правосудия? Чего ты боишься? — Я… — снова вся решимость Чуи улетучилась и теперь он смотрел куда угодно, но только бы не в глаза Осаму, а взгляд того если не пугал, то по крайней мере вызывал у рыжего дискомфорт и вынуждал невольно ёрзать на своём стуле. — Ты думаешь, что узнай Портовая мафия, что на её члена произошло нападение по вине враждующей организации, за теми пошлют и добьют их жалкие остатки? — вопросительно изгибает бровь Дазай и постепенно начинает беситься, когда не слышит никакого вразумительного ответа. — А всё потому, что ты до сих пор не можешь определиться на чьей ты стороне? Ты мафия или овца?! — Я НЕ ОВЦА! — всё же не сдерживает гнева Чуя и от этого страдает вся кухонная посуда, что за секунду взмывает в воздух, а потом так же быстро с дребезгом летит на пол, заваливая тот большими и мелкими осколками. — Но они — да. В большинстве своём, овцы лишь глупые дети, которые порой не ведают куда лезут. Я понимаю их гнев и не хочу мести. Пусть просто оставят меня в покое. — Да… Ты прав. Ты никакая не овца, — голос Дазая в тот момент прозвучал чересчур зловеще, настолько, что Накахара не успевает сообразить, когда напарник резко поднимается со стула, опираясь лишь на здоровую ногу, чтобы приблизиться к нему и грубо схватить пальцами за челюсть, больно сжимая ту в руке и вынуждая рыжего злобно и покорно смотреть на себя снизу вверх. — Ты — мой пёс. А значит, я не позволю какому-то глупому стаду топтать его безнаказанно, — Чуя попытался вырваться, но Дазай лишь шикнул на него, плотнее сдавливая пальцы. — Можешь сколько угодно доказывать их праведность, но прыгнуть со мной с крыши было твоим выбором, а когда Буичиро пырнул тебя ножом и перед всеми овцами объявил тебя перебежчиком на сторону мафии, то вряд ли ты был согласен с его решениями. Так, что же, дорогой Чуя, кому ты теперь доверяешь больше: предателям, которые уже давно разводили костёр для пиршества с тобой в роли главного блюда, или своему настоящему союзнику, которого ты можешь просто попросить?.. — Попросить?.. — непонимающе переспросил последнее слово Накахара, даже перестав вырываться из мёртвой хватки. — Попросить, — так же повторил Дазай кивая, но звуча более твёрдо. — Чтобы в этот раз они точно сгорели дотла. Все до единого. И нам не нужна поддержка Мори, ящериц или кого-то ещё из Портовой мафии. Потому мы — «Двойной чёрный» — само воплощение ночи и ужаса, о чём поёт весь город. Мы способны на такое… Лишь мы вдвоём, если захотим, то сможем управлять Йокогамой, а Мори и ему подобные старики, который слепо умудрились нащупать власть, будут гореть следом на пепле овец. — Мы способны… — как ведомый повторял Чуя, словно потерявший всю свою волю, потому что некий паразит в этот самый момент выпивал его душу. — Просто попроси, и Арахабаки послужит нам хорошую службу, в то время как мы будем править! — глаза Дазая пугали, потому что в тех пробудилось то самое кровавое безумие, которое не щадит никого и бездумно пускает пули в уже мёртвые тела. — Только представь! Мы даже можем больше никогда не видеться! Скажем… Я заберу себе всю восточную часть Йокогамы, ведь тебе нечего делать в портах, да и плавать ты не умеешь… А сам заберешь себе весь юг! Твори что хочешь, хоть небоскрёбы из земли вырывай и играй ими в вышибал. — Стоп!.. Ты сейчас всерьёз просишь у меня доверенность на Арахабаки?.. — Чую в этот момент словно огрели чем-то тяжёлым по голове, что помогло снова трезво мыслить и он всё-таки вырвался из захвата, а следом вскочил со своего стула, недоверчиво пятясь от Дазая на один шаг будто дикий зверёк. — Ты, блять, понимаешь, что я этого не контролирую?! И никто не может контролировать! У меня нет ни малейшего желания однажды выпустить его и больше не прийти в себя, потому что эта тварь разорвёт меня изнутри! Болван! — Да, но… Я ведь могу!.. — тут-то Дазай и понял, насколько сильно облажался, что даже Чуя не поддался на его провокации. Безумная дымка моментально испарилась из глаз и сейчас парень больше походил на школьника, которого учитель застукал за курением, настолько неловко и глупо он себя ощущал. — Э-это только один из вариантов… Шаблон предстоящего плана! — Убирайся, — внезапно прорычал Накахара, накапливая вокруг себя свою красную ауру. — ПРОВАЛИВАЙ ИЗ МОЕГО ДОМА, ЖИВО! За то, что произошло дальше, не отдавали себе здравый отчёт ни Чуя, ни уж тем более Дазай, к которому рыжий подлетел с грацией гарпии и особо не церемонясь схватил обеими руками за шиворот его рубашки, напрочь игнорируя дискомфорт от гипса на руке. Не смотря на уже прослеживающуюся и ощутимую разницу в массе и росте, Чуя воспользовался ступором Осаму и сейчас буквально волок его в таком положении через кухню в коридор к входной двери, а сам Дазай только и мог, что рьяно болтать одной ногой и тащить мёртвым грузом вторую, не имея возможности нормально подняться, потому что напарник уволакивал его чересчур быстро и всё ещё был лучше подготовлен в физическом плане. Дазай откровенно пищал, старался вырваться, отчаянно хватался руками за все косяки и оставлял за собой на всём пути куски бинтов, которые цеплялись за неровную поверхность и отматывались от него. — ЧУЯ, ПОГОДИ! СТОП! Я ЖЕ ПОШУТИЛ! — Осаму из последних сил старался вразумить напарника, но тот был непоколебим и для большей убедительности с размаху пару раз приложил Дазая головой о комод в коридоре. — Мне же нельзя покидать периметр твоего дома, забыл?! Мори устроит нам обоим «сладкую жизнь», как только шестёрки снаружи доложат ему, что я переступил порог! — Да?! Ну и плевать! — фыркнул Чуя, по пути отпуская здоровую руку с рубашки Дазая, но лишь для того, чтобы сорвать с вешалки его чёрный плащ. — Уж лучше меня понизят до этой самой шестёрки, чем я проведу с тобой под одной крышей ещё хотя бы одну дурацкую минуту! — …Н-но т-ты же это не серьёзно, верно?! — Дазай всё ещё пытается, но уже слышит щелчок замка на двери. — Подумай, как на это отреагирует Коё! — Пока, Дазай. Надеюсь, по пути тебя собьёт грузовик или из неоткуда появится огромный ястреб, схватит тебя и унесёт в своё гнездо. — Подож..! Выслушивание пустых аргументов Дазая закончилось ровно в тот момент, когда Чуя открыл дверь и со всего маху швырнул его с лестницы вниз вместе с мятым плащом. С нижних ступенек тут же послышались болезненный стоны, громкость и количество которых прибавилась, когда Накахара быстро метнулся в квартиру и обратно, чтобы вдобавок запустить в напарника его же костылём, который попал точно в цель и сулил приличной шишкой. На секунду Чуе даже показалось, что он нанёс тому фатальные повреждения, но вроде Дазай шевелил всеми конечностями и даже кое-как пытался подняться, если конечно несчастные трепыхания в позе перевёрнутой на спину черепашки можно так назвать. Тогда все опасения рыжего спали на нет и он снова скорчил злобную возмущённую гримасу и, насладившись видом поверженного ещё несколько минут, после резко развернулся на пятках и скрылся в недрах своей квартиры, предварительно захлопнув дверь. Голова рыжего в данный момент закипала не на шутку, даже при условии избавления от главного раздражителя в доме. Накахара просто не мог отпустить мысли, что Дазай будучи в таком плачевном вынужденном положении «ареста» всё равно пытался им манипулировать. Это злило, бесило, раздражало подобно назойливой мухе перед лицом, от чего Чуя и схватился за полупустую пачку сигарет, похоже намереваясь уничтожить её полностью и залпом, потому что, в противном случае, он не выдержит и опять побежит вдогонку по дорожке сломанных костей Дазая и точно раздробит ему ещё парочку с ноги. Что сейчас раздражало не меньше — начавшийся дождь, что постепенно перерос в настоящий ливень. Это вызвало небольшие трудности с тем, чтобы полноценно выйти и дымить на балконе, поэтому Чуя лишь приоткрыл дверь наружу и опёрся больным плечом о косяк, уже приловчившись и умело орудуя сигаретой с зажигалкой. Белые клубы дыма тонкими струйками едва вылетали из тонких губ, но крупные дождевые капли нещадно «вбивали» те в землю, стоило им покинуть место под козырьком балкона. Холодина и попадающая на одежду вода нисколько не смущали Накахару — наоборот, сейчас он чувствовал самое что ни на есть настоящее умиротворение от подобного единения с «природой», когда перед глазами не маячит чёртова мумия и не бубнит свои глупые капризы, что подушка слишком жёсткая, а суп чересчур горячий… Именно так подумал Чуя и надо же было его глазу в этот самый момент зацепиться за одиноким силуэтом на улице! Если тупица-Дазай решил самоубиться за счёт жёсткой простуды, то сейчас он как никогда был близок к исполнению своей самой заветной мечты. Потому что рыжий был практически уверен, что напарник предпочтёт жить и спать в подъезде, а не выползет на улицу как побитый пёс, ковыляя на своём костыле и волоча ногу с гипсом прямиком по грязным лужам. Оставалась лишь последняя надежда, что Осаму где-то ждёт такси, которое отвезёт его к себе домой, но, нет, Чуя внимательно следил, как тот дотащился до ближайшей мокрой лавки и плюхнулся задницей прямо на неё, даже не удосужившись прикрыть голову плащом, хотя навеса в том месте не было априори и дождь уже успел выпрямить тёмные кудри до такой степени, что пропитанные водой волосы скрывали лицо Неполноценного вплоть но носа, откровенно делая его похожим на какую-нибудь южнорусскую овчарку с плохой видимостью перед глазами. Поначалу, зрелище показалось Чуе до смешного нелепым, от чего он презрительно фыркнул на этого бога трагикомедии, который потом наверняка будет мурчать в ногах Мори, как с ним жестоко обращались, били и морили голодом, а он весь такая несчастная жертва. Но потом… Чуя задумался. В пепельницу успело отправиться по меньшей мере три сигареты, что означало, что рыжий опять сорвался в обещании самому себе попрощаться с вредной привычкой. — Придурок… — бубнит себе под нос Накахара, будто боится, что кто-то может услышать его через раскаты грома и ливень. — Неужели ты и правда думаешь, что я поведусь на этот концерт?.. Поведётся или нет, но с Дазая он глаз не спускал даже тогда, когда доставал из пачки и поджигал новую сигарету, будто опасаясь, что напарника смоет внезапной волной и тот умудрится утонуть в самой мелкой луже. Утонуть… Если так подумать, Дазай регулярно устраивал Мори истерики, если миссии Двойного чёрного перепадали на порт или места поблизости водоёмов. Тот в наглую требовал от босса как минимум спасательный жилет, как максимум упирался рогами как баран и не хотел браться за эти дела. А всё потому, что однажды Чуя умудрился подслушать, как Дазай приводит Мори аргументы, почему Накахара и вода вещи несовместимые и в случае бесконтрольного поведения Арахабаки Дазай не умеет оказывать первую помощь утопающим. Что правда выразил он это в более грубой форме, говоря что Чуя пока недостаточно лажает, чтобы как щенка сувать его в мешок и топить. Но, почему-то, с тех пор во время всех миссий в порту Осаму был максимально сосредоточен и чётко требовал от Чуи, чтобы тот старался быть максимально собранным и расправлялся с противниками не больше чем за тридцать секунд. В противном случае у Дазая на этот счёт имелась тяжёлая артиллерия в виде взрывчатки, но никогда не «Смутная печаль», пусть после таких миссий он и засиживался допоздна в кабинете Мори, выслушивая про порчу государственного имущества и того, какой он кретин. Кретин… который вопреки разногласиям пёкся о напарнике и всегда предпочитал подставлять перед боссом свою спину. «Ты же псина, тебе не дано вменяемо общаться с серьёзными людьми, так что, просто делай всю грязную работу» — молча выслушивал после каждой такой миссии Чуя. «Всё хорошо, он не истерил больше обычного. Может пообедаем?» — говорил Дазай после, когда Чуя верно дожидался его под дверями кабинета. «Ты врешь и получил по первое число, хотя всего-то должен был воспользоваться…» — иронично перебивал его Чуя. «Я никогда тебе не вру. И только нам с тобой решать, когда использовать Арахабаки, а не каким-то там страпёрам-педофилам» — огрызался тогда Неполноценный, после чего, обычно, Чую ожидал оплаченный обед из трёх блюд. Он никогда не врёт… С этим аргументом сложно было поспорить, потому что Дазай Осаму был как раз тем человеком, который предпочитает рубить правду-матку в лицо, какой бы тяжёлой и отвратительной она не была. Чуя за это его ненавидел и в то же время уважал, потому что… Как бы тяжело ему не было это признавать, но Дазай был единственным, кто общался с ним откровенно на равных. Даже Анэ-сан порой пыталась сгладить кое-какие углы, чтоб якобы не травмировать и без того вспыльчивый характер воспитанника. Что уж говорить про овец, которые по сути действительно взращивали из Короля козла отпущения, на которого можно было повесить всю ответственность и, в случае чего, грехи. Чуя упрямо верил в свою якобы «семью» на протяжении стольких лет, а Дазаю понадобилась всего пара минут, чтобы раскусить всю ту гниль, что сочилась через трещины в короне. Был ли Дазай после этого «хорошим человеком»? Нет. Но ему и не нужно, потому что основной целью Дазая, помимо контроля над Арахабаки, было уничтожение тех розовых иллюзий, в которые свято верил Чуя, чем поплатился уже дважды, получив ножевые от своих же. —…Ты такой ублюдок, но, не смотря на это, ты упёрто продолжаешь мне что-то доказывать, — недовольно бубнит Накахара, всё ещё наблюдая за напарником, который уже скрючился практически колесом под ливнем, но с места не двигался и головы не прикрывал. Последний сигаретный бычок отправился в пепельницу и пачка окончательно опустела. Не смотря на шум снаружи, на рыжего стала давить тишина, что проникала в него до самой глубины души, будто пытаясь подобраться к заветной клетке, житель которой так отчаянно жаждет свободы. Шумный глубокий вдох Накахары обрубает эти щупальца и тем самым он пробивается через поток тысячи мыслей. Потому что… Как бы мерзко это не звучало, но Дазай нужен ему, а он, соответственно, нужен Дазаю не меньше, пусть оба и пытались отрицать очевидный факт. Два идеальных паразита, которые лишь вместе могут доказать важность своего существования, либо, в противном случае, просто погибнут. С этого пути уже не свернуть и если Неполноценный хочет держать его руку во время падения, Чуя непременно её протянет, чтобы не только помочь, но и корыстно пользоваться силой, которая не позволит монстру внутри возомнить себя хозяином этого тела. И если Дазай действительно жаждет заполучить Арахабаки, ему придётся бороться не с Чуей, а с самим собой и своим нескончаемым желанием его касаться. Каждое прикосновение — уничтожение одной ступеньки в темницу и совсем скоро Осаму не заметит, как собственноручно обвалит целую лестницу, навечно похоронив под обломками древний ужас. Рука нервно сжимает и комкает пустую пачку из-под сигарет, после чего Чуя срывается с места, позабыв даже закрыть балконную дверь и совершенно не заботясь о возможном потопе. Он напролом бежит в коридор и тормозит на несколько секунд лишь для того, чтобы втиснуться в белые кроссовки, которые совершенно не подходят по погоде (плевать), и набросить на голову уже свой плащ. Лестничные пролёты будто и не были замечены, как впрочем и входная дверь в подъезд, которую рыжий чудом не снёс с петель по инерции тела, когда выбегал наружу. Но его пыл поубавился в тот же момент, когда ноги в кроссовках просто утонули в первой же луже и надобность в обуви как таковой отпала сама по себе, потому что Чуя погрузился в воду чуть выше щиколотки и передвижение стало затруднительным. Всё ещё плевать. Накахара упрямо перебирает ногами, ощущая себя первопроходцем болотистой местности в джунглях и постепенно чувствует, как ноги всё больше погружаются в ледяную воду, а в лицо беспощадно бьёт ветер с дождём как бы напоминая, что сейчас уже конец ноября и тебе это аукнется. Силуэт спины Дазая всё ближе: отстранённый и больше похожий на безымянную статую или призрака, нежели на живого человека. Кто знает, может придурок уже сдох от обморожения, а труп каким-то образом окоченел до такой степени, что просто не падал с лавки? — Эй, Дазай! — наконец-то окликнул его Накахара, подобравшись максимально близко и залезая коленками на лавку, чтобы больше не тонуть в лужах. — Ты совсем из ума выжил, идиот?! Если тебя сейчас смоет прямиком в залив, я не собираюсь вылавливать тебя оттуда! — говорить приходится на повышенных тонах, потому что из-за быстро бьющих по всем поверхностям каплей не слышно даже собственный голос. — Ты же сам мне сказал проваливать, разве нет? — Дазай спокоен, непоколебим и не смотрит в сторону Чуи, хотя даже его организму тяжело не подрагивать от холода, а зубам не стучать в такт словам. — Да, но… — Чуя запинается, путается в собственных мыслях и том, что вообще должен говорить. — Прекрати строить из себя мученика и пошли в дом! Мори уже наверняка доложили, что ты покинул периметр, так что не надо усугублять. — Плевал я на Мори и на тебя, слизняк! — Дазай вдруг резко огрызается и отталкивает от себя рыжего, когда тот оказывает попытку разделить свой плащ с ним и накинуть его на обе головы. — Я просто жду Одасаку, понятно?! Я ему позвонил и попросил приехать за мной, потому что он мой настоящий друг! — почему-то именно сейчас это прозвучало будто не из уст жестокого мафиози, а словно обиженный писк маленького ребенка. По крайней мере надутое выражение лица Осаму этому очень соответствовало. — …Ода значит? Понятно, — возможно теперь Чуе было немножечко обидно, но он предпочёл не вести себя как слюнтяй и проглотить всё сказанное напарником. — Ладно, тогда, давай подождём его здесь вместе, — пожимает он плечами и садится на лавку в позе лотоса, получше накидывая на голову свой, уже промокший до нитки, плащ. — Зачем это? — фыркает Дазай, откровенно не понимая, чего добивается Чуя. — Правило о нахождении под одной крышей касается и тебя. Пока что, ты имеешь шанс вернуться и не ощутить на себе гнев большого страшного босса. Те парни за углом и в кафе напротив, которые свято верят, что мы их не заметили ещё в первый день, сразу же схватятся за телефоны, как только мы покинем периметр. — Ну, значит это будет очередной миссией Двойного чёрного, — хмыкает Накахара, вместе с тем уже шмыгая носом от нахлынувшего потока насморка. — А в одиночку ты —тюфяк — ни с чем не сможешь справиться. Нужно же кому-то защищать твою нежную ранимую задницу, — язвительно протянул рыжий, не скрывая ехидной улыбочки. — Эй! Раньше я прекрасно справлялся и без тебя! — провокация сработала и Дазай сам того не понимая пошёл на контакт. — Да, я читал твою медкарту после каждого твоего одиночного задания. Если историю твоих переломов поменять с инструкцией к Лего, то никто и не заметит! — нормально разговаривать с Дазаем всё равно, что пытаться объяснить младенцу квантовую физику, но Чуя, почему-то, всё ещё старается. Потому что должен спасти обе их шкуры, что и есть работать в Двойном чёрном. — И всё-таки, если тебе так неприятно моё общество, почему бы нам наконец-то не разойтись как в море корабли? Возьми Оду себе в напарники и будь счастлив наконец! Когда он приедет, тебе стоит с ним это обсудить. — Он не приедет, — резко огрызается Дазай, становясь мрачнее тучи. — В-вот как?.. Ты не..? — Нет, я правда ему позвонил, — мотает головой Осаму, чем создаёт бесконтрольный полёт брызг от кончиков своих волос в разные стороны. — Но он сказал, что в курсе нашего наказания от Мори и не собирается вмешиваться в «воспитательный момент», который мне якобы необходим! Представляешь только?! Предатель… —… — Чуя быстро проморгался, пытаясь придумать что ответить, но ничего толкового в голову так и не пришло. — Тогда почему ты… Не вернулся хотя бы в подъезд?.. — Я думал… Вдруг он передумает и приедет, а оттуда я об этом не узнаю… — Дазай поникло опустил голову, начиная бубнить себе под нос. — Ты ведь всегда приходишь, когда я прошу… А Одасаку… Он же не может быть хуже тебя… Тогда почему он не пришёл?.. Чуя ещё какое-то время продолжал молча слушать несвязное бормотание Дазая, пока тот не начал медленно слегка покачиваться вперёд-назад, будто в приступе какого-то припадка, что бывает у душевнобольных. Тогда Накахара перестал медлить и резко протянул руку в сторону напарника, прикладывая тыльную сторону ладони к его лбу и с ужасом осознавая одну вещь. — Дазай, у тебя жар! — больше раздумывать было нельзя, Чуя спрыгивает с лавки обратно в лужу и хватает Дазая подмышки со спины, тоже стаскивая его и пытаясь волочить в сторону крыльца. — Кончай тупить и пошли домой! Не хватало мне ещё, чтоб ты помер от температуры! Тут даже посмеяться не над чем будет! — А тебе то что?.. — меланхолично протягивает Осаму, подставляя лицо дождю, но сопротивляться не думает, будучи абсолютным бревном, пока маленький Чуя старается побороть его огромную тушу. — Брось меня. Оставь меня здесь. Умру от холода. Или захлебнусь. Неплохая идея для суицида. — Нет уж, гад! — не унимаясь, продолжает пыхтеть рыжий и, наконец-то, хотя бы затаскивает Дазая обратно в подъезд и бросает на первую ступеньку, чтобы немного перевести дух и унять ноющую боль в руке. — Ты слишком бесишь меня, чтобы позволить вот так просто дать тебе помереть и исполнить твою заветную мечту. Будешь, блять, у меня жить и страдать вечно. Желательно до глубокой старости. — Хах, да… Звучит действительно как ужасный приговор, — разум Дазая в полном бреду, а сил практически не осталось, так что он вполне рисковал отключиться прямо на лестнице. — Или свадебная клятва, что звучало бы ещё более ужасно. — Свадебная клятва? Не смеши! — устало вздыхает Чуя, горько понимая, что ему и дальше придётся тащить этого умалишённого на себе до самой квартиры. — Браки заключаются с теми, кого любишь или от кого хочешь поиметь хороших денег. Увы и ах, мы терпеть друг друга не можем, а за душою у нас ни гроша, — немного отдохнув, рыжий снова подходит к напарнику и пытается поудобнее схватиться за него, чтобы поднять на ноги и продолжить их «путь к вершине». — Давай же, шевели жопой, тебя нужно высушить и согреть. Воняет от тебя точно как от мокрой псины. — Я люблю тебя, — совершенно внезапно срывается с губ Дазая, после чего он окончательно отключается и повисает на Чуе. — Чт..?! — мысль не успевает вырваться из уст Накахары, потому что Неполноценный слабеет в его руках, а он от неожиданности не в состоянии удержать такой вес в вертикальном положении, поэтому валится вместе с ним обратно на ступеньки. Боли Чуя не ощущает, потому что, во-первых, падал он непосредственно сверху на Дазая, во-вторых, сейчас он пребывал в чересчур глубоком шоке, чтобы хоть что-то чувствовать. — Ублюдок… — только и может выдавить из себя он, слыша мирное посапывание над ухом.