Мой сладкий кошмар

[24 декабря, канун Рождества] Воздух в маленькой ванной комнате постепенно становится тяжёлым, виден глазу и обжигает своими горячими прикосновениями до такой степени, что не только кожа, но и лёгкие горят изнутри. Горячая вода из душа льётся нескончаемым потоком, стремительно охватывая в свой плен стройное тело, на котором едва начинают прослеживаться очертания мышц, а кожа за считанные секунды утратила свой привычный бледный цвет и окрасилась в насыщенный розовый оттенок, беспощадно поглощая в себе все до единой веснушки. Сам шум воды врезается в уши, проникает в голову, путает и без того скомканные мысли, которые одна за другой яркими вспышками появляются перед глазами и всё никак не хотят оставить в покое. Чуя жмурится, опирается руками на кафельную стенку душевой и молится про себя, утопая в пучине собственного разума: чтобы всё поскорее закончилось, чтобы его жизнь стала такой, как прежде, чтобы он ушёл. Когда Арахабаки только завладел его телом, Накахара думал, что сойдёт с ума за неимением возможности справиться с поглощающим чувством агонии внутри себя. Но догадывался ли он, что мерзкий монстр сможет выйти в этой игре на новый уровень и обзавестись уже чужим телом, продолжая и дальше донимать своего изначального носителя? То, что Дазай сказал ему тогда… То, как умолял убить его в ту ночь… Тогда Чуя думал, что даёт Дазаю шанс на искупление, дарит пощаду и протягивает руку помощи. Кто знает, возможно мольбы напарника были откровенным криком о помощи, чтобы предотвратить неизбежное и избавиться от того неподъёмного груза, который рыжий вздумал взвалить на свои плечи просто потому, что он добродушный идиот. Он не мог винить Дазая за своё проклятие, но и не мог до конца простить ему совершённые им ошибки. Ведь, как бы сильно Неполноценный не страдал от нечеловеческого влияния древнего существа, ублюдком он всегда был сам по себе. — Прошу, пусти мне пулю в лоб и покончим с этим, — язык Дазая заплетается, потому что Чуя справился с миссией напоить его и разговорить. — Нет, — твёрдо заявляет Накахара, вливая в себя остатки вина из своего бокала. — Ты — чёртов Дазай Осаму, а вместе мы «Двойной чёрный» — чума и вечная ночь Йокогамы, как ты сам и говорил. И если мы не в состоянии справиться с каким-то плешивым Богом Разрушения, то не сносить нам двоим головы. — И что ты предлагаешь? — безрадостно интересуется Осаму, расстроенный то ли пустыми обещаниями напарника, то ли тем, что его снова лишили возможности самоубиться. — То, что мы умеем лучше всего? — словно выдавая самую очевидную вещь в мире, вздыхает Чуя. — Биться до последней капли крови. Разум не выдерживает, но сознательно Чуя старается держать себя под контролем, а потому, его беспомощный крик в пустоту выходит совершенно беззвучным — словно он задыхается, утопая в толще воды и мечтает о единственной капе воздуха. Вода из душа затекает в рот, но он даже не пытается отплеваться, бездумно заглатывая горячие капли, хотя большая их часть всё равно стекала по губам и подбородку, вперемешку с вязкой слюной. Он похож на раненого зверя попавшего в капкан, который изо всех сил хочет жить, надеется на помощь, но не в праве проронить ни звука мольбы о ней, дабы не привлечь к своему израненному телу других хищников, или самого владельца капкана, что бродит где-то неподалёку. Крепко сжатый кулак от отчаяния бьёт по стенке, словно боль от удара в состоянии заглушить боль в душе. Бесполезно. Не смотря на то, что ладонь изранена мелкими порезами, поверх которых красуется кусок чужого, лично оторванного, бинта — всё равно этой боли недостаточно, потому что она сочится из души. — Мне кажется, здесь ему самое место, — со всей серьёзностью в голосе рассуждает Чуя, ощущая себя по меньшей мере профессором колледжа, объясняющего тему теории вероятности студентами. — Что думаешь? — Как по мне, то слишком ярко, — Дазай ещё больше вовлечён в правое дело, сидящий на полу и занятый непосредственно тем, что думает, как бы покрасивее разместить на низ ёлки два золотых шарика и красную сосульку между ними. — А вот это уже искусство! — Пф-ф-ф… Болван! — закатывает глаза рыжий и совершает роковую ошибку в попытке отобрать у Дазая один из шариков. Осаму не согласен с таким решением и быстро обхватывает руку Чуи так, что теперь они оба ухватились за шарик поверх друг друга. — …Дазай, мне больно, отпусти, — Накахара не предаёт этой выходке значения ровно до тех пор, пока при попытке вырвать руку Дазай не сжимает ту сильнее, а Чуя ощущает лёгкий треск стекла в своей ладони. — Верни как было, — голос Дазая звучит слишком грубо и скорее в приказном тоне, чем вежливой просьбе. — Хорошо, Дазай, хорошо… Только, отпусти меня, — Чуя по-прежнему остаётся собранным и спокойным, однако нездоровый блеск чужих глаз немного настораживает, потому что тот был явно не от рождественской гирлянды. Секундное помутнение застилает взгляд Дазая и Чуя громко вскрикивает от боли, когда чужая рука со всей силы сжимает его до тех пор, пока стеклянный шарик не лопается, вонзаясь острыми осколками в сдавленную ладонь. Накахару бросает в холодный пот и он силится вырваться из захвата, свободной рукой пытаясь разогнуть пальцы Дазая, которые и не думают сбавлять натиск. Их взгляды пересекаются. Последнее, что Чуя хотел увидеть, это широкую ухмылку на лице Осаму, что явно не сожалел о содеянном и откровенно наслаждался видом ручья крови из руки рыжего. Ещё один удар по кафелю. Чуя шумно выдыхает, разворачивается и облокачивается спиной на прохладную стенку, пытается привести мысли в порядок. Он устало потирает глаза, неосознанно пытаясь стереть крупные капли воды с ресниц, глубоко дышит и всё равно вспоминает, что произошло после того случая. Дазай долго извинялся, буквально преследуя Чую по пятам и предлагал свою помощь, пока сам рыжий носился из кухни в ванную и обратно, то вытаскивая пинцетом осколки из руки, то плескал на ту водку в целях обработки, потому что не нашёл нормальный спирт, то пытался накладывать себе швы левой рукой. В итоге он психанул, отбрасывая швейные хирургические принадлежности и накричал на Дазая, чтобы тот не лез. Но Дазай был слишком упрям в своих поступках, поэтому вскоре Чуя сидел с недовольным лицом и вытянутой рукой, пока Неполноценный достаточно бережно обматывал его руку своими бинтами. А что было после? Когда вода с глаз не хочет стираться, Накахара бросает эту затею и вновь приподнимает голову вверх, подставляя незаметно заплаканное лицо под горячий поток. Голова болит. События последних недель вызывали в нём мигрень, будто он метеозависимый старик. По телу бегут мурашки, но это далеко не приятная дрожь, которая током пронзает всё тело и фокусируется в районе горла неприятным тянущим чувством, из-за чего Чуя опять на автомате его растирает и окунается в очередной омут воспоминаний. — Кхех!.. Ублюдок… Я же просил тебя быть поосторожнее с шеей! А ты что? Опять чуть не придушил! — как бы сильно не сипел Накахара, но возмущение его лилось через край, когда Дазай снова перегнул палку и слишком сильно стиснул его горло в момент оргазма, доводя до синевы губ. — Ой, да ладно тебе, — беззаботно фыркает Осаму и как большой ленивый кот подползает к краю кровати, на которой сидел Чуя, чтобы назойливо обнять его со спины и подарить поцелуй в том месте на шее, где уже расплывалась фиолетовая «удавка». — Ещё скажи, что тебе не понравилось! — Мне НЕ понравилось, Дазай, — жёстко отчеканивает рыжий и упирается всей пятернёй в лицо напарника при его попытке поцеловать в губы. — Теперь все точно будут думать, что я практикую с тобой двойное самоубийство. — Когда ты прыгал с крыши, тебя это не заботило, — бубнит в чужую ладонь Дазай и слегка отстраняется, мотая головой, чтобы распушить свои слегка влажные кудри. — Может ещё раз? — слащаво протягивает он, лениво покусывая Чую за правую лопатку. — Настроения как-то нет, — Чуя дёргается от прикосновений, как от огня. Он уже собирается встать и пойти заняться чем-то более полезным, но руки Дазая с силой сперва нажимают ему на плечи, а следом опрокидывают обратно спиной на кровать. Накахара и опомниться не успевает, как его снова подминают под себя, а ноги со свежими кровавыми укусами на бёдрах разводят в стороны. Осаму ухмыляется, но в улыбке этой нет и доли доброты — скорее полное пренебрежение и неумение понять, что пора научиться видеть границу. К тому же, в отместку за отказ, Дазай повторно кладёт руки на шею Чуи, но пока не давит, а как бы насмехается, очерчивая пальцами следы своего преступления. — Дазай, это не смешно, — голос Накахары ровный, но от каждого липкого прикосновения Осаму сердце колотится как бешеное, и это далеко не страсть. — Я сказал, отпусти мен… ГХАХ!.. А-АЙ!.. Силы покидают тело. Чуя издаёт ещё один немой крик и фантомная боль воспоминания прожигает его насквозь. Ноги подкашиваются и он медленно съезжает по влажной стенке вниз, раскидываясь по всей ванне как забытая, никем ненужная кукла. Льющийся сверху поток воды помогает скрыть такой же водопад слёз, пока Накахара бешено начинает растирать и вычёсывать руками мокрые спутанные волосы, быстрыми движениями пропуская между пальцами каждую прядку напитавшуюся влагой, от чего кудри ослабли и распустились в практически прямой волос, который теперь смело доставал парню до середины груди и низа лопаток. Ему нужно было смыть прикосновения Дазая хотя бы на голове. Потому что это куда проще, чем хотя бы попытаться посмотреть вниз ванны между ног, где вода моментально окрашивалась в бледно-розовый цвет. Опять всё повторяется. И ты сам это допустил. Резкое мотание головой едва ли помогает избавиться от навязчивых мыслей и ощущения собственной глупости. Зато, с этим легко справляется настырный стук в дверь, от которого Чуя едва не подпрыгивает на месте, сердце его проваливается куда-то в пятки, а тело покрывают мурашки вне зависимости от того, что он парится в практически кипятке. Дазай ведь знает, что он здесь, но рыжий всё никак не может пересилить себя, чтобы подать хоть малейший звук. Ему хочется исчезнуть, испариться, а лучше, чтобы это сделал его напарник. Стук не прекращается. — Чу-у-уя! Ну же, впусти меня! Нам нужно поговорить! — от голоса Дазая опять веет небывалым простодушием и тот как нашкодивший щенок царапался у двери в ванную. — Ты же не можешь сидеть там вечно! Разбухнешь в воде как сброшенный в канаву труп. — А может всё-таки попытаться?! — раздражённо рявкает Накахара, потому что писклявая трель действительно заставляет зубы тихо скрипеть от злости. — Оставь меня в покое, придурок! Сейчас моё время принимать ванну! — Пожалуйста, — более серьёзно раздаётся по ту сторону двери и Дазай лбом прислоняется к её поверхности, пытаясь на слух уловить хотя бы мимолётное движение Чуи. — У меня кое-что есть. Для тебя. И это даже не опасно для жизни. Нет, конечно, если ты настаиваешь, я могу это вернуть, но тогда снова придётся напрягать Хироцу, а мне не особо хочется слушать занудные поучения этого стари… А-а-а!!! — за своими личными рассуждениями Дазай упускает из виду момент, когда за дверью раздаются стремительные и явно раздражённые шлёпающий шаги, после чего дверь резко открывается, а он не успевает ретироваться и заваливается на пол внутрь. На секунду в глазах происходит помутнение от удара о кафель и количества попавшего в лёгкие пара, от чего Дазай не сразу поднимается, а лишь переворачивается на спину и глядит на мокрого Чую с гнездом на макушке, в наспех накинутом на плечи халате и стекающей по ногам воде. — Мамочки… Я умер и попал в ад? Ты местный суккуб, который вечно будет развращать мою душ… АЙ! АЙ! АЙ! БОЛЬНО! ЧУЯ, ХВАТИТ! Я ЖЕ ПОШУТИЛ! ПОЩАДИ! ЛЕЖАЧЕГО НЕ БЬЮТ! ДА СТОЙ ТЫ! — нападение происходит внезапно и Дазай едва успевает уворачиваться от чужих ударов ногой в бок, пытаясь прикрыть себя руками, но в итоге решает просто крепко ухватиться за одну из голых скользких ног Чуи, не давая тому возможности двигаться. — ПРИДУРОК, ОТПУСТИ! Я ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ, А ТЫ ЕЩЁ ШУТКИ ШУТИТЬ ВЗДУМАЛ! — едва не потеряв равновесие, Накахара всё-таки немного остужает свой пыл, потому что стоять он теперь мог на одной ноге, пока на второй жалобно висел Дазай, не отпуская его даже тогда, когда он стал болтать ногой в попытке стряхнуть наглого клеща. — Чего тебе надо, Дазай? — приложив невероятное усилие и сосчитав до десяти, Чуя медленно выдыхает, усмиряя свою злость, пусть и не полностью. — Говорю же, у меня для тебя кое-что есть… — более неуверенно бубнит Неполноценный, виновато глядя на Чую снизу вверх и по-прежнему не отпуская его лодыжку. — Подарок! Завтра ведь Рождество, вот я и подумал… — Погоди секунду, — перебивает его рыжий. — Какой ещё подарок? Мы не договаривались ни о каких подарках. Да и откуда ты его мог взять, если мы покидали дом только до больницы и обратно под присмотром Коё? — Вообще-то, я умею пользоваться благами цивилизации под названием интернет, — возмущённо заявляет Дазай, который будто уже сроднился с чужой ногой и собственнически её обнимал, уткнувшись подбородком. — Просто попросил Хироцу организовать доставку на дом, пока ты дрых. Мори ведь ничего не говорил о том, чтобы связываться с кем-то из мафии и чтобы они приходили сюда. Чуя ещё минуты две ошалело таращился на лежащего Дазая, который чувствовал себя как ни в чём не бывало. В рыжей голове происходил очередной маленький ураган эмоций, с которыми он был не в силах справиться, потому что отказывался понимать истинные цели этого человека. Дазай был настолько изворотливым червём, что даже сказать было трудно: притворяется он, или правда искренен в данный момент. Сперва он снова надругался над Чуей без его на то согласие, а теперь буквально, что говорится, ползает в ногах, сыплет тупые комплименты и распинается про какие-то подарки. Накахара даже поймал себя на мысли, что так недалеко ступил от роли проститутки средней цены. — Засунь себе в задницу свои подарки, ясно? Только бы мою не трогал, — презрительно шипит Чуя и всё-таки умудряется вырвать ногу из дазаевского захвата, затем просто переступая через него и направляясь в комнату, не забыв прихватить с собой полотенце для волос. — Но… Ты хотя бы посмотришь?! — пытаясь встать на четвереньки, Дазай выглядел настолько наивным… Будто действительно не понимал, за что Чуя злится на него. Когда Неполноценный всё-таки смог победить силу притяжения и подняться на ноги, он продолжил придерживаться тактики «банного листа» и направился за Чуей по следам из мокрых ступней на полу. Сам рыжий нашёлся в гостиной и всем своим видом пытался дать понять, что на разговоры он не настроен — сейчас его больше волновала собственная шевелюра, которую он тщательно вытирал, отвернувшись к окну. Дазай затормозил. Он внимательно рассматривает фигуру перед ним: маленький, с голыми ногами, косо съехавшим с плеча халатом, под которым кожа была будто у сваренного рака, непослушные волосы, с которыми их хозяин боролся грубо матерясь. Сердце бессознательно пропускает глухой удар и Осаму делает шаг, а потом ещё один, и ещё, и ещё. Он тормозит лишь тогда, когда практически вплотную подходит к Чуе со спины. Странно... От него не пахнет персиком как обычно, а значит и душ он толком не принимал. Если судить по этому, а ещё тому, что с приближением Дазая у Чуи отчётливо встали волосы на загривке, Дазаю несложно было сложить два и два. — Я опять ошибся? — огорченный на самого себя, интересуется Осаму и даже не думает пока прикасаться к напарнику. — Опять, — коротко чеканит Чуя, у которого ноги едва не подкашиваются от ощущения Дазая рядом, потому что он непредсказуемый псих и чревато не соблюдать с ним зрительного контакта, но Накахара идёт на этот риск и принимается более тщательно протирать волосы полотенцем. — И ты не хочешь..? — Не хочу. — Но, ты даже не дослуш… — Я знаю, что ты собираешься мне сказать, Дазай, я слышал это не одну сотню раз! — игра в переговоры утомляет и Накахара всё-таки не выдерживает, резко разворачиваясь лицом к Дазаю и смотрит на него взглядом бешенной фурии. — «Ты тот, кто сводит меня с ума, но и тот, благодаря кому я не поехал крышей. Дай мне ещё один шанс на исправление и я стану лучше. В этот раз точно всё будет по-другому!», — процитировал он слова напарника, агрессивно выплёвывая каждое слово. — «По-другому» не будет, Дазай, так что, смирись с этим уже и оставь меня в покое. — …Ладно я… Тогда просто оставлю это здесь, — поникло сообщает Осаму и достаёт из кармана небольшого вида коробочку размером с ладонь, обмотанную в зелёную подарочную упаковку и такой же зелёный бант. — Сегодня уже все магазины закрыты так что… Верну его после праздников. Не с собой же таскать, — подарок оставляют покоиться на кофейном столике, а Дазай пятится назад к двери. — А я уйду. Ну, в смысле, пойду. На кухню, если тебе вдруг интересно и ты не хочешь со мной пересекаться. Увы, дворец слишком маленький, — иронично добавляет он и быстро уходит прочь. Как бы Дазай не старался, но лёд в сердце Чуи было не растопить и как только Неполноценный скрылся из поля зрения, следом в дверь полетело несчастное мокрое полотенце, которое моментально жалобно съехало вниз и упало на пол. Накахару разрывало от злости и возмущения, что ублюдок-Дазай продолжает играть в свои игры и пытается им манипулировать. И идиоту был ясен весь этот фарс с подарком, на который Чуя не собирается вестись. Не собирается ведь?.. Как бы там ни было, но избавить злосчастную коробочку без своего пристального внимания рыжий никак не мог. Сперва он прожигал её взглядом, после стал нарезать круги вокруг столика, скрестив при этом руки на груди и ещё более недовольно зыркая на маленький презент. Чёртов зелёный цвет бросался сейчас в глаза куда сильнее, чем стоящая рядом ёлка, потому что стал объектом невероятного любопытства. С другой стороны… Что плохого может случиться, если Чуя просто посмотрит? Во всяком случае он вернёт Дазаю деньги за обёртку, когда тот понесёт вещицу обратно в магазин. Именно с такими рассуждениями любопытная душа не выдержала напора и Чуя схватил подарок, в бешенном темпе разрывая красочную бумагу с изображением мелких ёлочек, которые скрывали под собой… Аккуратного вида чёрный бархатный футляр, на крышке которого красовалась маленькая позолоченная надпись одного известного в Йокогаме ювелирного магазина. И от вида столь странного подарка Чуя откровенно замирает, пытаясь в голове прокрутить тысячи эмоций и выбрать нужную себе. Дазай никогда не дарил ему подарки, а тут замахнулся сразу на ювелирное изделие? Скорее всего, под крышкой ожидало либо абсолютное ничего, либо какой-нибудь набиратель номера за шесть баксов*. Хотя… Дазай не был настолько умён в подарках. Но по итогу Чуя не угадал в обоих случаях, потому что под крышкой его ожидал прелестного вида серебряный браслет**: аккуратная цепочка из колец двух разных размеров, без каких-либо гравировок и дополнительных громоздких камней — просто и со вкусом, что, по правде говоря, и ценил Накахара, хотя и мог поклясться, что никогда не озвучивал перед Дазаем свои предпочтения в украшениях. Чуя не в силах устоять и всё-таки прикасается пальцами к украшению, аккуратно ощупывая по кругу, пытаясь получше оценить ювелирное изделие сверкающее на свету. И лишь когда браслет каким-то невероятным, или даже волшебным образом оказывается застёгнут на правом запястье, лишь тогда Накахара дёргает головой и приходит в себя, понимая, что попался на очередную авантюру. Маленький замочек браслета сцепился, но рыжий ощущал капкан на своей руке, в который он добровольно её сунул. Что дальше? По-хорошему, нужно было выбросить дурацкую безделушку в окно, а уж тем более не стоять и не любоваться, как хорошо она сидела на руке. И снова эти разрывающие на части мысли, что, возможно, Дазай всё же исправился? Может он не такой плохой, каким хочет казаться на первый взгляд? Что, если он старается изо всех сил, а Чуя лишь гонит его от себя, никак не пытаясь помочь? За этими рассуждениями Накахара не замечает, как продолжая пялиться на браслет, он преспокойно идёт на кухню, где удобно разместившись на подоконнике сидел и курил Дазай. Тот не мог сразу не заметить завороженного взгляда рыжего и, собственно, свой подарок на его руке, который тот так тщательно рассматривал. Лёгкая улыбка скользнула на его губах зажав сигарету, но он пока не был до конца уверен, принял ли Чуя его подарок, или просто хочет поиздеваться перед тем, как выбросить в помойку. — Он тебе идёт, — непринуждённо подмечает Неполноценный, вырывая напарника из глубоких раздумий. — А?.. — потеряно откликается Чуя, наконец-то отрывая взгляд от браслета, чтобы посмотреть на Дазая. Голова немного протрезвела и он снова насупился от недовольства. — Неужели? И с чего вдруг ты решил мне что-то подарить? — он специально прикрывает запястье левой рукой, чтобы убрать из видимости украшение. — Сказал же ведь, завтра Рождество, — закатил глаза Дазай и затушил маленький окурок в пепельницу на подоконнике. — Считай небольшая благодарность за то, что приютил меня у себя, — спрыгнув на пол, он стал медленно приближаться к Чуе с целью не спугнуть его, но похоже сам Накахара не думал двигаться с места, поэтому Дазай с лёгкостью подошёл вплотную и взял правою руку парня в свою, чересчур галантно, как для себя, целуя тыльную сторону ладони. — Я тебя не приютил у себя. Нас буквально принудительно сподвигли на это сожительство, — фыркает в ответ рыжий, но руки у Дазая не забирает, продолжая с прищуром следить за всеми его манипуляциями. — Мне нечего дать тебе взамен. Потому что я не рассчитывал, что ты будешь заниматься такой хернёй с подарками, — Чуя старается выдать это максимально грубо, но, почему-то, ему становится противно от самого себя. — А мне ничего и не нужно, — пожимает плечами Осаму и медленно тянется второй рукой к браслету, будто лениво пытается его снять. — Или же… Если для тебя это так принципиально, можем выбросить его прямо сейчас, потому что у меня нет особого желания заниматься скучным возвратом товара, — для пущей наглядности, Дазай ногой выдвинул из-под столешницы мусорное ведро, демонстрируя всю серьезность своих намерений. — Ну же, снимай. — Нет я..! — Чуя упрямится. При попытке Дазая расстегнуть замок, он резко вырывает руку, прижимая её к своей груди и вообще поворачивается к Дазаю спиной, словно серьёзно боится, что его сокровище могут отнять. — Не нужно. Он мне нравится. Спасибо, — угрюмо бубнит он. — Но я всё ещё считаю тебя мудаком! — …Пожалуйста, — никогда в жизни Дазай не ощущал чувство собственной победы, как сейчас, когда Чуя принял браслет, заставляя Неполноценного сиять в глупой улыбке до самых ушей. И он сейчас очень сильно рисковал, когда осмелился подойти ближе и обнять злобный рыжий комок нервов со спины, пытаясь зарыться и ткнуться носом в шею, потому что Чуя весь сгорбился и максимально вжал голову в тело, демонстрируя слабую, но неприязнь. — Чу, перестань! Мы ведь оба знаем, что тебе не устоять перед мои сногсшибательным обаянием! Кончай дуться. — Единственное, что меня в тебе сшибает с ног, так это вонь твоих бинтов недельной давности, кретин! — Чуя твёрд как камень, как скала, как сама земная твердь, но воля его пошатывается, когда Дазай переходит к наступательным действиям, заползая руками под его халат и начинает щекотать везде, где только достанет. — НЕТ! ПРЕКРАТИ! ЭТО ПРОТИВ ПРАВИЛ, ДАЗАЙ! — А когда мы договорились играть по правилам, а?! — Дазай уже откровенно хохочет, окончательно разрушая ледяную стену между ними и Чуя в итоге подхватывает его смех, потому что щекотка была жестока и беспощадна, а вдобавок Осаму ещё и пустил в ход зубы, коими стал покусывать шею и плечи напарника, когда с тех сполз халат. — Защищайся, как на поле боя, или падёшь смертью храбрых! — Говорит тот, кто предпочитает на поле боя отсиживаться в укрытии, в то время как я делаю всю работу! Пха-ха-ха! Да ну перестань ты! — кое-как, но Накахаре удаётся развернуться в захвате из рук и снова встретиться с Дазаем лицом к лицу, чтобы в отместку укусить его за нос, а ещё растрепать волосы до состояния абсолютного пиздеца. Дазая это мало остановило, зато обоим было весело. И как-то незаметно, вся их маленькая «драка» с щекоткой и уничтожением причёсок друг друга переросла в долгий томительный поцелуй. Никто даже толком не понял, что произошло, просто их взгляды встретились, а губы сами по себе прилипали друг к другу, теперь начиная новую борьбу: кто глубже проникнет языком в рот партнёра, где чувственней укусит за губу, кто первым не выдержит от недостатка кислорода. Пальцы Дазая прекращают изначальную пытку щекоткой и теперь двигаются куда более плавно по нежной коже, задирая край немного мокрого халата и открывая доступ к бёдрам Накахары, которые он с таким удовольствием мял, поглаживал и слегка щипал. На каждое прикосновение Чуя моментально реагирует тихими стонами, которые мог услышать лишь сам Дазай, потому что лично проглатывал каждый из них, пока играл своим языком с языком Чуи. Руки Накахары так же не остаются без дела и он тоже хочет прикоснуться к Дазаю, забирается ладонями под его футболку и отчаянно пытается нащупать те немногие места, которые не были сокрыты бинтами. Их так мало, но рыжий ценил каждый такой участок, всегда награждая их всей своей нежностью из мягких прикосновений пальцами и поцелуев. Он перестал давить на Дазая, чтобы тот разматывал своим километровые ленты каждый раз перед сексом, потому что думал, что тем самым сохраняет напарнику здравый рассудок. Но сейчас, рассудка в Осаму уж никак не наблюдалось, потому что крышу снесло окончательно, когда он с лёгкостью подхватил Чую под бёдра и усадил на столешницу кухонного гарнитура. Рыжий на это издаёт короткое «ах», а следом срывается на стон, когда Дазай приспускает края его халата, открывая себе доступ к груди и обхватывает губами бусинку одного из сосков, терзая его со всей своей страстью маньяка. Чуя ни раз делал ему замечание, что он чрезмерно любит пускать в ходу зубы, так что сейчас Дазай об этом чётко помнит и старается сильно не сжимать челюсть, когда перекатывает сосок меж зубами и игриво касается его языком. Чуя благодарен и благодарность его заключается в более несдержанном и протяженном стоне, от которого по телу бегут мурашки и концентрация их происходит где-то в районе паха. Ему хочется больше и он нетерпеливо ёрзает по столешнице до тех пор, пока рукой случайно не смахивает с края целую стопку почты, что складировалась там регулярно, но никто из парней особо не горел желанием её разбирать. Больше дюжины конвертов и столько же брошюр рассыпались по всему полу, но сейчас, этот маленький бардак был последним, что могло беспокоить озабоченные друг другом умы. Дазай не отступает. Он выстраивает дорожку из поцелуев от груди вниз и уже намеревается полностью распахнуть чужой халат, но трясущиеся руки внезапно его тормозят и заставляют снова посмотреть вверх. Там он встречается с поплывшим взглядом голубых глаз, который оттеняется расползающимся по щекам румянцем и это завораживает, вынуждая неотрывно любоваться таким ярким контрастом. — Дазай… М-можно я?.. — прерывисто выдыхает Накахара, оглаживая лицо Неполноценного. — Что?.. — растерянно спрашивает Осаму, потому что правда не понимает, чего от него хотят. Чуя не объясняет. Слова запутываются на языке и ему куда проще показать, чем попытаться сказать. Дазай позволяет ему спрыгнуть с гарнитуры на пол, а после поменяться с ним местами так, что теперь настала очередь Осаму упираться задом в столешницу. Ещё один прямой контакт глаз, в которых читается взаимное доверие к действиям партнёра. Уголки губ Чуи вздрагивают в лёгкой улыбке и он оставляет такой же, практически невесомый поцелую в районе кадыка напарника, прежде чем… Самому опуститься на колени. Глаза Дазая расширяются и он в полном недоумении пялится на Накахару, с уст которого не сходит ехидство и готовность «к чему-то новому». Тонкие пальцы ловко расправляются с ремнём и ширинкой, а Осаму едва не давится воздухом, когда Чуя, словно сошедший с экрана фильма для взрослых, приоткрывает рот и припадает им к его члену через ткань нижнего белья, слегка покусывая и кончиком языка стараясь отыскать все очертания под тонкой преградой. — Ч-Чуя, что ты..? З-зачем?.. Н-не надо… — Дазай едва мог адекватно разговаривать, не то что мыслить, но его одолел такой страх, будто он девственник, которому впервые вживую показали голую грудь. — Хотя бы сейчас заткнись, ладно? — строго отозвался Накахара, уже протискивая руки под бельё. — Считай, что это мой тебе подарок на Рождество. — Если так и дальше пойдёт, то я никогда не буду договариваться с тобой о подарках, — Дазай попытался как-то забавно отшутиться, но смешок у него получится нервным и он только сильнее вцепился руками в столешницу, сжимая пальцы до побеления. Чуя ухмыльнулся на это, но для Осаму так навсегда и осталось тайной, что рассмешила рыжего не шутка, а твёрдая вера Дазая в то, что у них будет это «дальше». Впрочем, сейчас Чуе ни к чему раскрывать свои карты, да он и не настроен. Когда удалось стянуть с Дазая трусы до середины бёдер, он обхватил рукой его член у основания, даже не давая возможности прийти в себя, и мягко коснулся сочащейся смазкой головки: сперва просто поводил по ней губами, размазывая по ним предэкулянт, а затем приоткрыл рот, пропуская внутрь и увлечённо посасывая пару минут, иногда с причмокиванием выпуская изо рта и слизывая выступающую жидкость языком. Дазай был готов выть, скулить и даже молиться Богу, настолько ему было охуенно и противоречиво. Ему вдруг вспомнилось, что даже с проститутками он не вытворял ничего подобного, потому что, как бы не пытался хвастать, что он взрослый и всё понимающий, в сексе он был всё тем же глупым подростком, которому всегда было важно получить удовольствие быстро, а не прибегать ко всяким там скучным прелюдиям. Оказывается, если ты не платишь за секс и всё случается на добровольной основе, выходит в разы лучше. И Дазаю это нравится. Он набирается смелости и отрывает правую руку от стола, чтобы зарыться ею в ещё мокрые рыжие волосы, немного растрепать их и дать понять, что хочет большего, когда немного надавливает ладонью на макушку. Чуя ощущает и понимает, сразу же исполняя немую просьбу и чуть более глубже насаживается ртом на затвердевший член, теперь доходя до половины. Ему приходится медлить, потому что раньше он такого не делал, а член Дазая оказался не из тех, который можно взять в рот сразу и целиком. Приходится глубоко дышать носом, вечно тормозить сглатывая лишнюю слюну, что так и норовила течь по подбородку, а ещё не забывать про удовольствие самого Дазая. Чуя не был мастером в подобном доставлении удовольствия, но он… Смотрел соответствующие фильмы. И сейчас старался вспомнить хоть один из них, чтобы дать чёткий порядок своим действиям. Собственно… Осаму всё устраивало и так. Он срывался на хриплые стоны уже от того, что горячий рот Чуи просто двигается на нём, а стоило рыжему воспользоваться языком, чтобы очертить кончиком каждую вздутую вену, Дазай и вовсе чувствовал себя на седьмом небе. Чего уж говорить про то, что когда Накахара более-менее приноровился и смог целиком взять в рот, Дазаю потребовалась вся его сила воли, чтобы не сжать чужие волосы до угрозы вырвать их, настолько невероятно было дотрагиваться головкой члена до нежной горячей глотки, которая посылала небольшую вибрацию вместе с кашлевым рефлексом. Да, тут Чуе пришлось приноровиться, чтобы его попросту не стошнило от раздражающих ощущений во рту, поэтому он чуть более быстро начал двигать головой, практически выпуская член изо рта, а после так же быстро заглатывая обратно целиком, тем самым заставляя горло привыкнуть. От этого на глаза рефлекторно накатываются слёзы, украшая чёрные ресницы россыпью маленьких прозрачных жемчужин, что скатываются по щекам при очередном резком движении головой. Картина перед глазами Дазая была сногсшибательной и, кажется, он открыл для себя новый любимый ракурс на Чую — когда парень стоит перед ним заплаканный на коленях, а губы сладко растягиваются по толщине его пульсирующего члена. Это сводит с ума и когда Накахара окончательно нашёл свой постоянный темп движения головой, помогая себе при этом рукой и надрачивая у самого основания, Дазай понял, что находится на грани. Тепло всего тела сконцентрировалось в одной конкретной точке, а член просто ныл, предупреждая о скорой разрядке. Чуя и сам это почувствовал по привычной пульсации и хныкающим звукам, которые издавал Дазай и уже самолично повиливал бёдрами, толкаясь в горячий рот. Значит, действовать нужно было быстро. Чуя сперва ускорил движения головой, при этом специально втягивая щёки, чтобы создать больше вакуума и подарить Осаму больше своих прикосновений, не забывая ласкать языком под низом. И когда кульминация была совсем рядом, он резко выпустил член изо рта, заканчивая всё быстрыми движениями руки по всей длине. Наградой для Чуи послужил, наверное, самый откровенный и чувственный стон Дазая, который парень просто не в силах был сдерживать, настолько хорошо ему было. Он в один момент напрягается, как натянутая до предела струна, и на руку Накахары изливается несколько крупных капель спермы. Он не брезгует — даже после того, как парочка совсем мелких капель брызгает ему на щёку и стекает к уголку рта. Сейчас они оба выглядят счастливыми: Дазай потому, что никогда раньше не испытывал таких чувств и эмоций, а Чуя — что смог ему их подарить, ведь, всё-таки, это был именно подарок. — Ты как, в норме? — тихонько интересуется Чуя, глядя на напарника снизу вверх. Но Дазай не отвечает. У него нет сил на это и сейчас он может лишь съехать по столешнице вниз, чтобы упасть на колени прямо напротив Чуи и притянуть его лицо к себе для ещё одного поцелуя. Благодарного поцелуя, в котором растворяются оба, переплетая свои языки и терзая губы друг друга, прикрыв глаза. Рука Чуи в этот момент находится в замершем состоянии, потому что пальцы склеены между собой нитями спермы, которая постепенно скатывается к запястью, намереваясь испачкать браслет, и он просто не хочет ни к чему прикасаться в таком виде. Но Дазаю плевать. Он хватает его руку в свою, потираясь ладонями и переплетает пальцы, совершенно позабыв про грязь. Ему слишком хорошо. Это был их первый, по-настоящему интимный поцелуй, в который они вложили все слова и чувства, которые испытывали: сладость и горечь, радость и боль, единение и противоречия. В данный момент, Чуя не ощущает монстра внутри себя, а Дазай готов поклясться, что голова его как никогда чиста. Надолго ли? Так ли крепки они были вместе, чтобы устоять против бурь в их жизни? Об этом ещё крайне рано судить. — Эй… Мне бы в ванну. Да и тебе не помешает, — тихо выдыхает в чужие губы Накахара, намекающие указывая взглядом на бардак на штанах Дазая и свою руку. — Да… Сейчас, — Осаму честно хотелось ещё немного насладиться моментом, но Чуя был непоколебим в своих намерениях, поэтому он только и мог, что с улыбкой отстраниться от него и позволить подняться на ноги. — А знаешь, я тут вдруг подумал, что всё ещё немного нечестно, что ты свой подарок можешь пощупать и увидеть, а я про свой уже практически забыл, — лукаво и с явной издёвкой подмечает Дазай. — Ты охуел? — ошарашенно выпалил Чуя и ради профилактики прописал Дазаю лёгкую затрещину. — Будешь тогда сам себе дрочить, а мой рот больше к этому не притронется. Фу, блять! Теперь зубы по новой чистить! — Да ладно тебе, Чу! Я же пошутил! — от второго подзатыльника Дазай смог увернуться, потому что ловко пригнулся, падая на четвереньки. — Не будь таким жестоким! — Клоун, — презрительно фыркает Накахара, уже намереваясь снова пойти запереться в ванне. — У тебя просто напрочь отсутствует хорошее чувство ю… А это что?.. Всего за какую-то секунду голос Дазая резко сменяется с добродушных смешков на пронизывающий до мурашек ледяной тембр. Что-то такое знакомое… Будто некая спящая бездна неожиданно зевнула и заворочалась в беспокойном сне. Чуя не сразу понял, что произошло, но стоило заметить в руках Дазая ужасающий «компромат», на который тот совершенно случайно наткнулся среди разбросанных писем на полу, как собственная душа ушла в пятки. То были несколько цветных брошюр учебных заведений из разных городов Японии, которые как раз сейчас проводили дополнительный набор учащихся. Когда Коё передавала Чуе стопку в больнице по его же просьбе, пока Дазая утащили на снятие гипса, он и подумать не мог, что стоило получше прятать улики, которые точно могут не понравиться напарнику. Так и получилось. Дазай молча и с открытым ртом по нескольку раз перебрал все имеющиеся листовки в руках, растерянно глядя то на них, то поднимая не менее странный взгляд на Чую. В том читалось непонимание, обида и, возможно, даже испуг (за собственную шкуру, если Чуя всё-таки уедет далеко). — Это… Ничего, — Накахара старается сохранять спокойствие и не подавать виду, что он нервничает. — Наверное просто накидали ненужной рекламы в почту, как обычно. — И давно ты оформлял подписки на школы? — вскинул бровью Дазай, медленно поднимаясь с колен и всё ещё пересматривая брошюры. — Больше похоже на то, что ты собрался… Сложившуюся неловкую ситуацию прерывает противная трель мобильника Дазая. И Чуя не без облегчения тихо выдыхает про себя, настолько он был рад этим раздражающим звукам, на которые тут же отвлекается Неполноценный. Он откладывает в сторону всю стопку брошюр и достаёт из кармана телефон, на котором высветился номер Мори. Это было по меньшей мере странно, потому что босс теперь редко баловал их своими звонками, особенно после того случая, когда на Дазая в трубку наорали, чтобы он купил себе нормальный смартфон. Видите ли его модель уж больно просто принимает входящие вызовы, что не всегда полезно, в особенности когда Мори звонит ему прямиком с собрания Портовой мафии по громкой связи. — Дазай на проводе, — отвечая и прикладывая телефон к уху, говорит Дазай, не переставая при этом сверлить Чую пронзительным взглядом. — Да? Нет, босс, в этот раз не помеша… — Дазаю приходится резко отстранить трубку от уха, потому что сейчас даже напарник мог слышать, как на того подняли голос и динамик разрывался до противного треска. — Нет, я..! Что?.. Но… Ладно, понял. Сейчас. Включаю громкую связь. Последнюю фразу он скорее сказал для Чуи, чтобы тот не вздумал улизнуть или пиздануть чего ненужного. И когда оба парня отчётливо стали слышать голос мафиози на всю кухню, Дазай просто положил телефон на стол, а сам принялся в наглую вытирать кухонным полотенцем свою руку, о которой только сейчас вспомнил. — Как я полагаю, вы, ребятки, неплохо провели свои каникулы и отдохнули от школы, я прав? — голос Мори раздаётся настолько же весёлым, несколько он пронизывал и пугал до мозга костей. — О да, некоторым и правда уже не терпится вернуться в школу, — иронично и с конкретным упрёком в сторону Накахары, подмечает Дазай. — В таком случае, я предоставлю вам такую возможность, — ноты смягчаются, потому что Огай несказанно рад, что два его верных щенка наконец-то послушно суют головы в поводок и уже практически не кусают руку, которая их кормит. — Что конкретно Вы имеете ввиду, босс? — потерянно отзывается Чуя, который сейчас не столько слушал Мори, сколько пристально наблюдал за взбешённым внешне Дазаем, хотя тот и старался строить непринуждённый голос для начальства. — У меня есть задание как раз для Двойного чёрного, которое не терпит отлагательств, — поясняет мафиози. — …Прямо сейчас, что ли?! — возмущённо встревает Осаму. — Босс, но сегодня ведь..! Возмущения Дазая прерываются болезненным тычком в бок от Чуи, который пялится на него уничтожающим взглядом, пророча долгую и болезненную смерть, если тот посмеет испортить им шанс выйти за порог и надрать парочку вооружённых задниц. У Накахары уже буквально руки чесались, настолько хотелось нормально воспользоваться своей силой без порчи собственного имущества и постоянных попыток Дазая к нему прикоснуться. Неполноценный сперва не понимает возмущений рыжего, но он не хотел выяснять отношения перед Мори по громкой связи, дабы не вызвать у того очередной приступ бешенства. Поэтому у напарников случается, что называется, «немая сцена» с рьяной жестикуляцией руками, корчащимися рожами и едва слышным шёпотом: «Ты чё делаешь?!» «А ты что делаешь?!» «Этот индюк серьезно заставляет нас работать на праздники?!» «Я уж лучше поработаю на праздники, чем проведу их вместе с твоей забинтованной задницей!» «Мы и так считай будем вместе на праздники, тупица! Работа-то совместная!» «Ты же хотел ещё подарки! Вот и пользуйся нашими ПОСЛЕДНИМИ совместными заданиями!» «…» Дазай замирает с выражением глубокой потерянности, будто он рыба, которая секунду назад плавала в глубинах океана, а сейчас каким-то волшебным образом оказалась на берегу под палящим солнцем. Ему не находится, что ответить, но по его яростному взгляду с отчётливой примесью горечи Чуя более чем понимает, что только что сказал. Рыжий и сам от себя такого не ожидал, начиная растерянно метаться взглядом по кухне и пытаться придумать себе оправдание, в котором он мог бы объяснить, что совсем не это имел ввиду. Но их взаимные гляделки прерывают. — Эй, вы ещё там? — спокойно интересуется Мори, который всё это время слушал молчание в трубку. — Да, босс, мы здесь, — серьёзно откликается Дазай, который изо всех сил старается не огрызаться на всех и вся, при этом больше не желая смотреть в сторону Накахары. — Выдвигаемся немедленно, — он хватает со стола свой телефон, чтобы пойти переодеться для миссии. — Прекрасно! Все подробности вышлю, как обычно, по почте. Я на вас рассчитываю! — воодушевлённый послушанием своих щенков, восклицает Мори. — Дазай… — Чуя стыдливо опускает взгляд и пытается перекрыть собой дверной проём перед Осаму, в надежде поговорить, но Дазай словно и не замечает препятствия на своём пути, грубо отталкивая рыжего в сторону, впечатав его в стену. — Всё будет в лучшем виде, — говорит Дазай уже не по громкой связи, с грохотом захлопывая за собой дверь в спальню, чтобы отыскать там чистую одежду. Чуя вздрагивает от резкого хлопка двери, а после беспомощно скатывается спиной вниз по стене, пока не падает на пол, уткнувшись лбом в свои колени. Кто из них виноват? Кто первый оступился и совершил ошибку? А был ли вообще момент, когда они пытались что-то изменить? В этих вопросах больше нет никакого толку, потому что оба уже сделали свой выбор.