Мой сладкий кошмар

Тяжёлые облака окончательно рассеялись над ночной Йокогамой, что дало возможность полной луне красиво отблёскивать серебром на белоснежном снегу, а россыпи тысячи звёзд глядеть на своё зеркальное отражение в безмятежном холодном проливе, который никогда не покрывался коркой льда. Спроси любого жителя города и он тебе без запинки ответит, что Йокогаму совершенно невозможно именовать «спокойным местом», потому что здесь, словно закопанный глубоко в недра земли, находился магнит для неприятностей, где в ста процентах случаев были замешаны конфликты эсперов или враждующих организаций. Но, не смотря на столь дурную славу, сегодняшнюю ночь вполне можно было обозвать «тихой». Возможно, всему виной было массовое отключение электроэнергии в шахматном порядке, вызванное далеко не технической поломкой или природным явлением, а может — счастливая случайность выпала на долю простых людей, что в канун праздника разборки Портовой мафии с её врагами оказались за относительно безлюдной и отдалённой от них чертой. Никто в здравом уме не рискнул бы разгуливать по пустому заснеженному парку, который славился не только своими потрясающими цветениями в весеннюю пору, но и слухами о том, что практически под каждым деревом здесь покоится кому-то неугодный, пропавший без вести человек. Последнее скорее звучало как глупый слух или городская страшилка, но в сегодняшней передряге её виновники не были уверены, что их не прикопают под старым дубом, если вообще останется, что закапывать. Голова Чуи по-прежнему гудела и разрывалась при любой попытке нормально собраться с мыслями. Обычно, такое состояние он испытывал при использовании Порчи, но, в данный момент, его ситуация просто была беспомощной, а не нацеленной на уничтожение более сильного противника. Перед глазами немного плыло и периодически вспыхивали маленькие белесые пятна, обусловленные получением откровенно колоссального разряда током, которого обычный человек пережить не смог бы. Защитные свойства гравитации не позволяли телу обратиться в пепел, но Чуя не мог брать под контроль силу молний, которые не имели физической массы. Две невероятно сильные способности, которые могут лишь работать сообща — создавая сингулярность, — но никак не противостоять друг другу, потому что одна, в конечном итоге поглотит вторую. Конечности замёрзли и отзывались неприятным покалыванием, будто сотни микроскопических иголок впивались под кожу. А всё потому, что Есенин не отличался чрезмерной заботой: лишь крепко схватил Накахару за капюшон его куртки и таким образом тащил по заснеженной земле как мешок. Чуя не сопротивлялся. Тело всё ещё подрагивало от последнего удара и мышцы сводило судорогами, когда тот пытался их напрячь. Достаточно плачевное и позорное положение, что всерьёз наталкивало на мысль призвать Арахабаки, дабы отомстить этому высокомерному ублюдку, возомнившему себя королём или даже богом. Но Чуя держался. Упрямо и стиснув зубы он молчал и выжидал дальнейших действий, потому что снова поверил Дазаю, который по сути и бросил его в таком положении. Ведь Дазай не из тех, кто бежит в страхе перед опасностью. Скорее этот придурок будет стоять, восхищённо разинув рот на летящий прямо в него метеорит, но никак не сбегать прочь. Было ли это качество закалённого в мафии характера, или простой долбоебизм глупого суицидника — оставалось огромной загадкой для всех. — По-прежнему не жалеешь, что связался с ним? — гнетущая тишина разбавляется непринуждённым голосом Есенина, который не испытывал никакого дискомфорта, пока тащил Чую — рыжий был достаточно лёгкий и не препятствовал его размеренной походке, словно они просто прогуливались по парку. — Похоже, возвращаться он не собирается. — Можно подумать… — хрипло выдавил Чуя, которому и глотать было тяжело, не то что поддерживать светскую беседу. — …Что я по собственной воле связался с этим придурком. Да он… Бесит меня… До глубины души. — И тем ни менее, ты даже не пытаешь выдать мне его местоположение, — усмехается тот, но внимательно осматривается по сторонам, зная, что Дазай не мог уйти слишком далеко, а услужливо оставленные им следы на свежем снегу в этом невероятно помогали. — Я слышал про вас. Даже в столь глубокие недра подземелий Портовой мафии доходили слухи о Разоряющей тьме, у которых при этом ещё молоко на губах не обсохло. Непобедимые эсперы? Раньше мир был другим и подобных вам малолетних выскочек я стирал в порошок, какой бы силой они не обладали. Мори-сан слишком много ставит на юное поколение, забывая про их неопытность и импульсивное мышление. — Поэтому он тебя и запер? — нагло фыркает Накахара, на которого подобные нравоучения только наводили скуку. — Дай угадаю… Мори поручил тебе воспитать молодых членов мафии, но ты испугался, что те могут превзойти тебя-старпёра? — Это не… — похоже что задирка Чуи сработала, потому что выражение лица Сергея вмиг переменилось и он с яростью зыркнул на парня, швыряя того лицом в снег. — Что ты вообще можешь знать обо мне?! Насколько мне известно, мафия скрывает информацию о неугодных ей, в особенности для шестёрок вроде тебя. — Пхе! Кхе! — лёгкий удар о землю, но эта встряска помогла Чуе немного прийти в себя, хотя теперь он и отплёвывался от снега попавшего в рот. — У меня… Крайне дурное влияние на поиск причинно-следственных связей. Может Дазай и мразь, но поживи с ним под одной крышей какое-то время и начнёшь понимать… Видеть то, что и так на поверхности. И сейчас я вижу перед собой обиженку, силу которого не признали и отправили «в запас». КХА-А-А!.. За чрезмерно длинный язык Чуя поплатился ударом ногой в живот, заставивший его сложиться пополам и выпустить весь воздух из лёгких. Он не ошибся. Есенин действительно остро реагировал на издёвки в свой адрес и Накахаре несложно было провести некую параллель между ними с Дазаем. Придурок тоже всячески выводил его из себя, ожидая получить закономерную агрессивную реакцию, что натолкнуло Чую на мысль действовать в том же направлении. Если бы Дазай не обладал способностью к обнулению, рыжий бы уже давно впечатал его в асфальт или отправил в открытый космос своей способностью, но так как звено в виде Неполноценного сейчас отсутствовало, ничто не мешало Чуе дойти до самого конца и вывести психопата из себя. Для этого, правда, пришлось собраться с силами и попытаться хотя бы сесть на колени, бросив на Есенина дерзкий взгляд. — Может и правильно, что молодняк в мафии не знает тебя? — язвительно лепечет Чуя, пытаясь сейчас вспомнить едва ли не все оскорбления, которыми награждал его Дазай. — Стань ты моим наставником, я бы точно заскучал, потому что не вижу в тебе ничего особенного. Да проживая в трущобах Сурибачи, я достиг большего, чем явно наслушался бы от тебя. Напоми-ка мне свои мотивы? Страдания простых людей? Убийство глав мафии? Самопровозглашение себя королём этого мира? Должен расстроить, но я уже побывал королём, в отличии от тебя, и уж если мне не удалось объединить Овец, то ты и подавно не справишься с такой задачей. Потому что твоё время прошло и сейчас, всё на плечах как раз-таки молодого поколения, которое ты, по всей видимости, так люто ненавидишь! — А знаешь, что я ненавижу ещё больше? — склонив голову на бок, безмятежно поинтересовался Сергей. — Пустой трёп, чтобы потянуть время перед неизбежным. После этого, Есенин вытянул правую руку вперёд для концентрации нового пучка энергии, но он не стал вкладывать в него слишком большой заряд и буквально через секунду с небес в землю ударила молния. «Белая смерть» должна была пронзить тело Чуи насквозь, но тот ловко откатился в сторону и весь разряд ушёл в никуда, лишь растопив снег в месте удара и выжег небольшой клочок грунта по кругу, поднимая в воздух неприятный запах гари. Чуя не дрогнул и не проявил ни малейшей капли страха, потому что всё прошло точно по плану. Как бы далеко не убежал Дазай, но световой сигнал в виде удара молнии он бы увидел отовсюду, чтобы узнать точное расстояние до себя. Накахаре ничего не оставалось, кроме как верить, что напарник действительно не бросил его. — Не пробовал йогой заняться, или начать принимать успокоительные чаи? Говорят, что от стресса очень помог… — колко высказаться до конца Чуе не позволила ещё одна молния, которая блеснула прямо перед его носом и заставила невольно приземлиться на задницу. — Вставай, — грубо и сжато скомандовал Есенин, подол плаща которого слегка парил в воздухе от периодически возникающих под ним электрических импульсов. — Да, но… — ВСТАЛ! — ещё одна молния ударила уже за спиной Чуи, вынуждая того вскочить как ошпаренного на обе ноги, после чего Сергей осмотрел его мелкое тельце в снегу со всем своим презрением. — Смотрю, ты быстро оправился, значит мне не придётся и дальше тащить тебя как балласт. Шагай вперёд по следам своего дружка. И без глупостей. — В последнее время мне часто говорят, что я не отличаюсь особо острым умом, — самокритично хмыкнул Чуя, как ни в чём не бывало засовывая руки в карманы куртки. — Что будет, если я надумаю совершить эту твою «глупость». — Что ж, разумное замечание, — ухмыляется эспер своей белоснежной улыбкой. — Похоже что вы, два дебила, не особо боитесь смерти или боли. В таком случае, если попытаешься что-то учудить или сбежать, я не буду напрягаться и пытаться тебя поймать. Просто пойду и убью какого-нибудь другого ребенка, который окажется куда слабее. У Чуи не нашлось слов, чтобы ему ответить или как-то перечить. Он будто кожей ощущал, что Есенин не блефует и выполнит своё обещание, от чего становилось не по себе, потому что Накахара совсем не хотел, чтобы по его вине страдали невинные люди и уж тем более дети. Пусть Чую это и пугало, но внешне, ни один мускул не дрогнул на его лице и он настырно буравил взглядом человека напротив, стараясь вложить во взгляд всю свою ненависть и презрение, на которое только был способен. Есенин в ответ лишь лукаво ухмылялся. Белый цвет его одежды выглядел как тот первый снег, который прикрывает под своим одеялом следы кровавого преступления, а его глаза… Не смотря на отблеск небесной лазури, те смотрели на Чую через призму ада. Он знал, он чувствовал это, потому что в его собственных глазах был тот же ад. Если так подумать, единственное отличие между ними заключалось в том, что Накахара не хотел просто отпустить себя и позволить демону внутри проявить свою истинную сущность. Кто знает, возможно именно в этот момент рыжий смотрел на своё собственное отражение альтернативного будущего, что сулило ему в том случае, выбери он другой жизненный путь: останься он Королём Овец, убей он Мори Огая, не прислушайся он к совету Дазая… Подобные мысли угнетают и Чуя резко мотает головой, чтобы избавиться от них и заодно сбросить с себя ненавистный взгляд. Взгляд того, кого он отказывается принимать. Это не его путь. — Ладно-ладно, убедил, — Чуя повержено выставил руки на уровне груди и склонил голову в знак словесного поражения. — Пошли уже, пока я жопу себе не отморозил. Он тратит всего несколько секунд, чтобы рассмотреть замершие следы Дазая в снегу, после чего начинает шагать точно по ним, спиной ощущая, как его новый попутчик не отстаёт от него ни на шаг. Но даже если бы и отставал, теперь план побега не рассматривался как таковой. Ветер стал понемногу завывать среди голых деревье, снег под ногами хрустел, а длительное молчание давило на уши, пока они продвигались по парку и впереди уже могли разглядеть очертания местного водоёма, куда летом Чуя любил приходить, чтобы побыть наедине и покормить уток. Утки сейчас все разлетелись, а озеро покрылось толстым слоем льда, превратившись в безлюдный пустырь, потому что местные власти запрещали использовать его в качестве катка, так как в прошлом уже бывали несчастные случаи с треснувшим льдом. Но следы Дазая вели именно в том направлении и Накахара стал тихо молиться про себя, чтобы этот идиот просто не надумал в качестве удачного момента утопиться в ближайшей лунке. — Знаешь, я не могу винить тебя за ненависть ко мне, — спустя время, Есенин решает возобновить их непринуждённую беседу. — О, неужели? — притворно-мило произносит Чуя, хмуро поглядывая на него из-за плеча. — Да, — кивает тот. — Как по мне, всему виной спорное искусство управления Мори, который слепо решил, что за беспризорниками вроде вас будущее. — Да что ты вообще можешь знать про нас?! — не выдерживает и возмущается Чуя, потому что буквально не может понять, чего от него хотят. — Насколько я знаю, лишь один заключённый в подземельях Портовой мафии имеет «прямое спутниковое включение» с поверхностью. И это уж точно не ты. — Мне достаточно тех слухов, что приносят напуганные сошки, периодически мелькающие за дверью камеры, — меланхолично поясняет Сергей, словно он воспроизводил этот диалог не одну сотню раз. — «Двойной чёрный», да? Страх и бедствие всей Йокогамы, способный за одну ночь стереть вражескую организацию с лица земли. Обладатели одними из сильнейших способностей в Портовой мафии, но которые достались двум глупым детям. — Не хочу разрушать твои фанатичные восхваления в мой адрес, но наш бойз-бенд рушится в лучших законах жанра шоу-бизнеса, — подметил Чуя, вновь устремляя взгляд вперёд. — Может ты и прав. Мы правда не доросли до этого. — Разумеется я прав, и, наконец-то, ты это понимаешь! — не без доли радости восклицает мужчина. — И раз уж ты это признал, то, так и быть, убью тебя безболезненно. — Зачем? — интересуется Накахара, с видом уже скучающего ребёнка. — Конечно же, чтобы уничтожить надежду, — воодушевлённо продолжает распинаться Есенин, словно рассказывает самую очевидную вещь на свете. — Надежду и главный козырь Портовой мафии, в который они так верят! — Пф! Если ты серьёзно считаешь нас таковыми, то мне даже жаль тебя расстраивать... В мафии полно эсперов и простых людей, способных надрать зад такому как ты, — Чуя сейчас очень сдерживал себя, нервно сжимая и разжимая кулаки, чтобы не ухудшить ситуацию в попытке повторной атаки на врага, которая по факту не сулила ничем хорошим. Каким бы быстрым он ни был, но скорость света ему, пока что, не удавалось обогнать. — Дело не в чьих-то отдельных способностях, а в людях, которые преданы чему-то и готовы защищать это до самого конца плечом к плечу… — он запинается от собственных слов и поникло опускает глаза, словно обдумывая нечто очень важное в своей жизни. — Потому что… Они не одни. Какой бы силой ты не обладал, но тебе никогда не победить в одиночку, если ты бежишь от других. — Ты о том, как твой замечательный напарник только что дал от тебя дёру? — насмешливо интересуется Сергей, который совершенно не проникся чужой пламенной речью. — Наверное, его способность не такая уж и могущественная, раз он даже не попытался вступить в схватку. — Ошибаешься, — отрицательно качает головой Накахара. — Это я сбежал. Точнее… Хотел сбежать. Но похоже, этот тупица сумел переубедить меня. Что бороться в одиночку не вариант. Пусть я терпеть его не могу, но в мафии есть и другие люди, которым нужна моя… Погоди, — Чуя аж замер на месте как вкопанный, с выражением лица полного озарения, от чего Есенин едва не врезался в его спину. — Что значит «наверное»? — прищурился он. — Ты не знаешь про свойства наших с Дазаем способностей? — Благодаря твоей неизмеримой импульсивности, что ты продемонстрировал, когда попытался напасть на меня у генератора, я понял, что тебе подвластна гравитация, — пожав плечами, пояснил Сергей. — Внушительно, но не впечатляет, особенно когда твоими слабыми сторонами является вода и электричество, — с укором улыбнулся он. — Что до Дазая… Мне всё равно. Я бы мог с лёгкостью выпытать у тебя об этом, но ни к чему. Потому что я справлюсь с любым, кто попытается встать у меня на пути. — Ого, — Чуя даже присвистнул. — Я ошибался насчёт тебя. Ты не психопат… Ты невероятно высокомерный психопат! — Сочту за неудачную попытку комплимента. А теперь, шагай, — приказным тоном гаркнул Есенин и в качестве предупреждения ткнул пальцами руки прямиком в позвоночник Чуи, посылая совсем уж слабые разряды, как если бы рыжий просто прикоснулся к человеку в шерстяном свитере. Всего лишь «дружелюбное» предупреждение, что последствия неповиновения могут быть гораздо хуже. Шумно сглотнув, Накахара вернул свой прежний шаг и совсем скоро им удалось выйти из «лесной чащи», попадая на берег того самого озера, хранившего сонливый покой под слоем льда. Возможно, в другой ситуации Чуя счёл бы это место достаточно умиротворённый и пригодным для прекрасных одиноких прогулок под луной. Но, к сожалению, в сегодняшнюю ночь луна освещала сразу три призрачные фигуры, которые решили прогуляться допоздна. Первыми двумя были Чуя с Сергеем, которые приблизились к самому краю озера, потому что то не ограничивалось никакими ограждениями или заборами и было общедоступно для всех желающих: начиная любителями устроить пикник на берегу, заканчивая одним суицидником, который уже давно рассказывал Накахаре о своей мечте прыгнуть здесь на самое дно с камнем на шее. Как раз последний индивид и был той самой третьей фигурой, вот только его уж никак нельзя было назвать… Безмятежным. И Чуя, и Есенин какое-то время растерянно наблюдали сцену, как Дазая носился по льду из стороны в сторону, точно напоминая какого-то бешенного краба в брачный период, который бегает боком, периодически приседая и спотыкаясь, когда не мог удержаться на скользкой поверхности. Так как расстояние между ними было в добрых тридцати, а то и сорока метрах, сложно было сказать, что именно Осаму творил, но в том, что это был именно он, Чуя не сомневался. Кто бы ещё вёл себя как придурок в опасном месте и в таких-то невесёлых обстоятельствах? — Что он..? — попытался сформулировать мысль Есенин, но так и не вышло. — Меня даже не спрашивай. Понятия не имею, что творит этот кретин, — фыркает рыжий, скрещивая руки на груди. — ЭЙ, ПРИДУРОШНЫЙ! — попытался окликнуть он Дазая. Привлечение внимания сработало, потому что голос Накахары был, как обычно, громкий и режущий слух неподготовленных дилетантов — таких как Есенин, да, который даже помотал головой, чтобы унять внезапный звон в ушах. Но Дазай уже давно свыкся с подобными высокими нотами, поэтому замер ровно в ту же секунду, как его позвали, медленно поворачиваясь корпусом на источник звука на берегу. Его маниакальное, и даже в какой-то степени напуганное лицо ещё на какое-то время застыло в подобной гримасе, прежде чем он точно не убедился, что к нему явились его дорогие гости. Уж тогда, Осаму расплылся в приторно слащавой улыбке, словно серийный убийца заприметивший идеальную для себя жертву в глухом районе города. Чуя не мог рассмотреть его лицо с такого расстояния, но он точно знал, что в глазах напарника в такие моменты просачивается бездна и тебя, раззинув свою зубастую пасть, поглощает тьма живущая в ней. Идеальный, отточенный взгляд кровожадного маньяка, который сейчас был крайне необходим, чтобы поставить на место другого чокнутого эспера. — ЧУ-У-У-У-УЯ! — радостно восклицает Дазай и разворачивается уже полностью, почти ловко скользя на пятках. — Я вижу, что твоё маленькое никчёмное тельце всё ещё живое и продолжает функционировать, чему я несказанно рад! Чуя уже было хотел сказануть в ответ какую-нибудь обидную гадость, в которой из приличных слов было бы только «ты» и «на», но Есенин успел его перебить. — Кончай играть в игры, Дазай, и иди дерись как мужчина! Или ты предпочтёшь и дальше поджав хвост бежать под юбку Мори, чтобы он защитил маленького мальчика? — Есенин не спешил, но действовал более чем расчётливо, когда опасно положил обе руки на плечи Чуи, у которого от этого мурашки побежали по спине. — Больше не получится бежать безнаказанно, понимаешь? Сделаешь хоть шаг назад и я поджарю его до состояния производной крематория. Сердце Чуи пропускает глухой удар, а зрачки расширяются. Он точно уверен, что этот псих не блефует, но он не может ставить под угрозу весь… План? У Дазая точно есть план и в него явно не входит преждевременное столкновение двух опаснейших природных явлений. Всё, что сейчас может Чуя, это слепо довериться Неполноценному, а в худшем случае подловить момент для активации гравитационного щита — полностью отразить атаку он не сможет, но, по крайней мере, убережёт сердце от остановки на какую-то долю секунды, прежде чем сбежать. Приходится контролировать дыхание. Вдох-выдох, чтобы не потерять себя. Чтобы следовать плану Дазая. Чтобы выполнить миссию. Больше Чуя не маленький мальчик, он умеет ждать. — Хм-м-м-м… — наигранно-задумчиво протягивает Дазай, пальцами потирая свой подбородок. — Спастись самому, или рискнуть жизнью ради отброса вроде Чуи?.. Какой-то неравноценный обмен, Есенин, ты не находишь? — Ты, ублюд… — вновь пытается шипеть Накахара, но так же снова его перебивает голос за спиной, а чужие пальцы на плечах давят чуть сильнее. — И ты думаешь, что я поверю, что тебе всё равно на него? — с прищуром интересуется Сергей. — Мне всё равно, что ты думаешь, что мне не всё равно, — пожимает плечами Дазай. — Можешь делать с Чуей всё, что твоей душе угодно. Я наигрался и теперь, это твоя игрушка, — каждое слово холоднее предыдущего и от этого мороза Накахара неосознанно скрипел зубами, потому что сказанное напарником вполне себе могло быть правдой. — Возможно, ты даже не захочешь марать об него руки, тогда, тебе понадобится вот это. С этими словами, Дазай выудил свой припрятанный за поясом пистолет и в достаточно пренебрежительной форме швырнул его в сторону Есенина так, словно запускал камешек прыгать по воде. Оружие даже умудрилось сделать парочку резвых скачков по поверхности, прежде чем просто начать скользить по льду до тех пор, пока не остановилось прямиком у ног Чуи, который стоял впереди, и легонько стукнулось о его ботинок. Зрачки Накахары мгновенно сузились на проклятом пистолете, а затем он посмотрел на силуэт Дазая с переполняющей его ненавистью, которая слегка сотрясала хлопья снега вокруг него. Какую игру затеял урод на этот раз? И стоит ли Чуе продолжать плясать под его дудку? Но подобный жест со стороны Осаму лишь сильнее развеселил Есенина и он даже похлопал ему, предварительно сбив Чую с ног, что тот едва успел выставить руки перед лицом, чтобы не разбить голову об лёд. — Похва-а-ально, — липко протянул Сергей и переступил через Чую, словно тот был простым мусором на его пути, медленно идя по прямой в сторону Дазая. — Никогда бы не подумал, что смогу встретить в мафии своего единомышленника. Того, кто бежит по головам, ради собственного выживания. Расстояние между ними постепенно сокращалось, ведь Дазай и не думал двигаться со своего места, спокойно ожидая более близкой встречи с Сергеем. Выражение лица Неполноценного не отражало ничего, что хотя бы немного походило на страх — скорее уж он выглядел сейчас так, будто смотрит какой-нибудь скучный фильм по ТВ и вот-вот собирается провалиться в сон от скуки. Словно каменная статуя, он одиноко возвышался посреди абсолютного ледяного ничего и только его плащ тревожно развивался на ветру из-за открытой местности. Чуя внимательно следил за этими двумя. Ему определённо надоело быть в стороне, а потому он выждал момента, когда Есенин отойдёт на достаточное расстояние, чтобы самому подняться и последовать за ним, предварительно подобрав пистолет Дазая. Шаг. Ещё шаг. Лёд под ногами недовольно гудел, что некто посмел нарушить его покой. С каждым пройденным метром его звуки становились более зловещими и трескающими так, словно ты шёл по костям давно умерших. Накахара нервно сглатывает, откровенно не понимая, как двое впереди могут сохранять такое спокойствие, в то время как он сам от греха подальше активировал свою способность на себе, чтобы теперь стать легче пёрышка и не беспокоить своим присутствием ледяную твердь. По крайней мере теперь, Чуя смог успокоить своё сбившееся дыхание, что напускало целый туман из пара вокруг него. Это позволило улучшить обзор и понять, что Дазай с Есениным наконец-то встретились на расстоянии вытянутой руки. — Выживания??? — изумлённо округляя глаза, переспрашивает Дазай. — Ох, нет, как раз наоборот! Я желаю как можно скорее покинуть этот скучный бренный мир. Желательно в формате двойного самоубийства, но это уже из разряда тайных сексуальных фантазий. — Что ж, в таком случае, я с радостью исполню твоё желание, когда убью вас обоих, — торжественно произнёс Есенин, который не переставал восхищаться то ли гениальностью, то ли кретинизмом Дазая. — Двойное самоубийство с Чуей? Мхе… Мы с ним уже это проходили и вышло неудачно, — расстроенно вздохнул Осаму. — В итоге, я пришёл к выводу, что Чуя моя несчастливая звезда в плане покончить с собой. Этот сучонок обладает поистине отвратительным даром сохранять мне жизнь. — В таком случае, сдохнешь первым и тебе уже будет всё равно! Больше терпеть весь этот пустой лепет Есенин не стал. Его действительно задевал сам факт того, что Дазай даже не пытается просить пощады, хотя совсем недавно ползал перед ним на коленях и сбегал как последний трус. Разбираться в причинах его поступка мужчина не стал. Одним быстрым рывком он хватает Неполноценного за шею и сдавливает с такой силой, что практически перекрываем ему весь кислород, что заставляет лицо Дазая… Расплыться в блаженстве… Подобная реакция удивляет, но Сергей не сбавляет давления пальцев и уже готовится поджарить заживо наглого и явно оргазмирующего от всей ситуации мальчишку, которого он держал на вытянутой руке, что тот болтался над землёй. Оставалось лишь сконцентрировать побольше энергии в ладони и… Совершить абсолютное ничего. Есенин замер в замешательстве, ощущая странное и полное отсутствие каких-либо сил у себя, хотя всего пару секунд назад его плащ искрил как новогодняя ёлка. — Какого..? — растерянно бормочет Сергей и как заворожённый рассматривает свою вторую — свободную руку, пытаясь и на ней вызвать статический разряд, но всё было тщетно. — Что ты сделал со мной, сучёнышь?! — грозно рычит он, хватая шею Дазая теперь обеими руками. — Яд?! Какой-то механизм заземления?! Дазай правда силится что-то сказать, рефлекторно болтая ногами в воздухе, но из-за крепкой хватки на шее у него выходит только набор хриплых нечленораздельных звуков, в то время как его лицо постепенно начинает синеть, а глаза меркнуть. К счастью для него, Есенин понял, что такими темпами ничего не добьётся, поэтому ослабил хватку и просто уронил кашляющего парня на лёд, от чего по воде пронеслась такая вибрация, что даже Чуя её ощутил. — Похоже… Кха!.. Я был прав… И ты… Кхех!.. Совершенно не подготовлен к тому… — судорожный глоток воздуха, прежде чем Дазай устремляет на эспера насмешливый взгляд исподлобья. — Что ты творишь, идиот… — …Так это ты, — не вопрос, а твёрдое утверждение, когда Есенин снова проверяет свою руку и та искрится как прежде, пока он не прикасается к малолетнему ублюдку. — Способность обнуления, да? Я слышал про неё, но не думал, что её обладатель шастает среди портовых крыс. Должен признать, у Мори всегда был отличный нюх на редкие таланты. — О не-е-е-ет! И что же теперь?! Ты соврал и не исполнишь своё обещание убить меня?! — наигранно заскулил Дазай, хотя всё рано не мог не пропускать через себя глупые смешки. — Может мне и с этим тебе помочь? Вот, держи, — с этим словами, он как ни в чём не бывало поднялся на ноги и любезно протянул Есенину свой карманный нож. — Не так впечатляюще, как твои феерверки, но уж с ним ты не должен облажаться, я надеюсь. Вены на шее и висках Есенина пульсировали сейчас от злости, что била в нём через край, когда он смотрел в глаза этому наглому ребенку, который осмелился предложить ему такое заурядное оружие, чтобы себя же им и прикончить. Небо над озером вмиг затянулось тяжёлыми грозовыми тучами, закрывая собой лунный свет. Небеса злились, а раскаты грома предупреждали о надвигающейся беде. Осаму стоял со своей типичной незаинтересованной гримасой. Голубые глаза Есенина затмились ярким светом молний, а всё его тело искрило от переизбытка накопленной энергии, которая уходила вверх. — ДАЗАЙ! — крикнул Чуя, больше не в силах оставаться в тени. Он знает, что гравитация сейчас бесполезна и любое лишнее телодвижение отправит всех троих на дно. Поэтому, Чуя уверенно наставляет пистолет Дазая на спину Есенина, в надежде усилить полёт пули своей способностью до того предела, чтобы она прорвалась через сеть молний и попала точно в цель. Всего одно мгновение продлилось для Накахары как целая вечность, когда он набрал в лёгкие побольше воздуха, прицелился, нажал на спусковой крючок и… Ничего не произошло. Первая осечка. Вторая. Третья. Лишь на четвёртую рыжий понимает, что патронов нет и в пистолете стоит совершенно пустой магазин. Не вытянутый заранее, а просто пустой, что было непозволительной оплошностью для Дазая, если только тот не планировал этого с самого начала. — Почему?.. — словно в пустоту выдыхает Чуя клубом пара, обессиленно роняя пистолет из рук. — Какого хрена, Дазай?.. — он обращается к напарнику, но из-за расстояния и его почти шёпота, эти слова уж никак не могли добраться даже до острого слуха Осаму. — Разве это не был твой план? Заставить его коснуться тебя и пристрелить. Что ты задумал? Что ты хочешь от меня?.. Крик позади заставляет Есенина опомниться и немного прийти в себя. Он вспоминает, что за спиной всё ещё находится Чуя — такой же эспер, сила которого ему и в подмётки не годится (по его собственному скромному мнению), но который мог создать для него сложности. Нужно было срочно решать проблему, а в частности не дать этим двоим пережить сегодняшнюю ночь. Сергей решает не пренебрегать возможностью и действительно выхватывает из руки Дазая нож, ловко огибая парня сбоку и теперь впивается пальцами в его глотку одной рукой стоя со спины, а второй преподносит острое блестящее лезвие к сонной артерии Неполноценного. Дазая это веселит. Его бинтованную физиономию прямо-таки озаряет счастливая улыбка, что ещё сильнее злит Чую, не понимающего его истинных мотивов. — Похоже, Чуя, что ты действительно поживёшь чуть подольше, раз твой напарник вызвался принести себя в такую глупую жертву, — усмехнулся Есенин, чуть сильнее надавливая лезвием на тонкую кожу шеи Дазая, пуская тому струйку крови. — О да, Чуя, тебе следует посмотреть на то, как принято лишать кого-то жизни, а не кормить его пустыми обещаниями об этом! — весело подметил Дазай, прожигая рыжего своим пронзительным взглядом. — Дазай… — потерянно произносит Чуя и так же внимательно смотрит на него в ответ, пытаясь понять хоть что-то. — Какой же ты наивный тупица, — не унимается Неполноценный, который сейчас, похоже, решил расчехлить весь свой запас персональных комплиментов для напарника. — Маленькое, глупое ничтожество, которое неспособно заметить что-либо, даже если это находится прямо у тебя под ногами! — Почему ты..? — голос практически сел — то ли от мороза, то ли от привкуса чужих мерзких слов, что засели неприятным комком в собственной глотке. — Ненавижу тебя, — Осаму продолжает давление на уши Чуи, но теперь его голос становится более грубый и он едва не кричит на него. — Ты всерьёз напридумывал себе какие-то розовые мечты, в которых мы можем быть вместе?! Пф-ф-ф-ф! Да ты не заслуживаешь даже целовать землю, по которой я ходил! Ну… Или этот лёд. Но если попытаешься, я посмеюсь перед смертью над твоей смешной прилипшей рожей! — Эй, а ты не сильно перегибаешь со своими последними словами?.. — немного растерянно интересуется Есенин, который сам не ожидал такой импульсивно-агрессивной реакции от Дазая. — Пусть слушает, — фыркает на это Осаму. — Должен же я отыграться перед тем, как отправиться в мир иной. Чуя молчал. Молчал и слушал всю ту грязь, которую выливал на него Дазай, при этом ни на секунду не сводя с него взгляда. Какими бы мерзкими не были его слова, но всё было не зазря. Оставалось лишь сложить два и два, что само по себе было для Накахары трудным испытанием, так как он держался из последних сил, чтобы не кинуться на Есенина с простым избиением его морды, а может заодно и зацепить парочку раз самого Дазая, чтобы впредь держал свой поганый рот на замке. Что же не так?.. «Под ногами»? «Земля, по которой он ходил»? «Лёд»? Стоп! Чую будто снова прошибает током по всему телу. Он смотрит вниз, на лежащий пустой пистолет. Почему в магазине пусто? Чуя точно помнит, что перед выходом Дазай его заряжал. На дуле присутствовал глушитель, а значит и выстрелов он мог не услышать. В кого стрелял Дазай, или… Точнее спросить, во что он стрелял? От столь быстрого мыслительного процесса и прокрутки в памяти всех событий у Накахары успела разболеться голова, но у него нет времени медлить. Что случилось после того, как Дазай сбежал? Они видели его мечущегося по льду на озере, после чего тот и выкинул пистолет. Зачем? Чтобы Чуя узнал, что он израсходовал все пули. Куда?.. Этот вопрос снова заводит в тупик и рыжий поднимает почти что отчаявшийся взгляд на Дазая, но в итоге это и становится его спасительной нитью. Дазай настолько вне себя от злобы, что носком ботинка начинает отбивать нервный ритм по льду. Сперва Чуя думает, что это Азбука Морзе, но ответ оказывается куда проще, чем он себе надумал. Пазл сложился и это позволяет губам Накахары растянуться в нервной, но вполне себе самодовольной улыбке, заметив которую, сам же Дазай отражает её на своих устах. — Так это твой план решения проблемы, или очередной оригинальный способ прикончить себя? — голос Чуи больше не дрожит, наоборот, его буквально будоражит от предстоящей возможности надрадь зад очередному ублюдку и он становится в боевую позу, выставив одну ногу вперёд. — Будем считать, что я настолько гениален, что придумал как решить обе эти проблемы! — с не менее озорным настроением отзывается Дазай. — Что вы оба вообще несёте?.. Довольно! Мне уже осточертело возиться с глупыми детьми! — и как бы в знак подтверждения своих слов, Есенин отводит руку с ножом в сторону от глотки Дазая, но лишь для того, чтобы получше замахнуться, делая последний роковой рывок. — ДАВАЙ, ЧУЯ! — что есть мочи кричит Дазай и вместо того, чтобы хотя бы попытаться увернуться от лезвия, он со всей дури втягивает и набирает воздухом полные лёгкие и щёки. — ДАЗАЙ! — как бы в ответ кричит ему напарник о своей готовности. Далее всё происходит для троих как в замедленной съёмке. Чуя концентрирует огромную гравитационную энергию в свою правую ногу и со всего маху ударяет ею об лёд. Секунда тишины, которая после разрывается просто колоссальным взрывом поверхности. Чуя только и успевает, что отскочить назад на безопасное расстояние, прежде чем несколько опасных трещин во льду не начнут стремительно разрастаться ровно по той площади, по которой какое-то время назад Дазай носился с пистолетом и простреливал «метки направления» для этих самых трещин, схлопывая их в один большой круг и не давая распространиться куда-то ещё. Такие своеобразные мини-лунки позволили льду сломаться ровно в том месте, где и рассчитывал Неполноценный — там, где и стояли они с Есениным, — в самом центре глубокой холодной бездны, которая вот-вот сожрёт их обоих. — АХ ВЫ МЕЛКИЕ..! Сергей понял, что его застали врасплох и он просчитался, теряя контроль над ситуацией. В надежде спасти свою шкуру, он роняет нож и пытается оттолкнуть от себя Дазай, чтобы попытаться отбросить себя силой своих молний, но ничего не выходит. Теперь, настала очередь Дазая вцепиться в него мёртвой хваткой и не отпускать до самого конца. Есенин заходится в пугливом крике и всё продолжает сопротивляться, силясь сбросить с себя дьявольские руки мальчишки, но всё тщетно. Осаму держит крепко, игнорируя каждый удар по лицу и смотрит на него глазами проснувшейся тьмы: огромные, глубокие, поглощающие само существование и стирающие твоё тело в порошок, неспешно смакуя остатками разума на своих когтях. Дазай улыбается — это улыбка невинного ребёнка, но от неё становится настолько жутко, что Есенин теряет всякую силу сопротивляться ему. Треск под их ногами прекращается. Кругом становится настолько тихо, словно они единственные, кому удалось пережить недавний конец света. Но это был обман. Дазай делает удар ногой по льду. Его сила несопоставима с той, которую ранее приложил Чуя, но сейчас этого достаточно, чтобы сыграть финальный аккорд, а бездне раскрыть свою голодную пасть. Льдины под их ногами трескаются на ещё более мелкие части и разъезжаются в стороны. За мгновение ока они как камни идут ко дну, оставляя на поверхности лишь маленькое воспоминание о себе в виде пузырьков воздуха на поверхности воды и куском размотавшегося бинта. Чуя приходит в себя лишь тогда, когда озеро снова погружается в могильную тишину. То место, на котором он стоял, было всё ещё не безопасным, потому что трещины на льду в любой момент могли разойтись дальше, а оказаться в ледяной воде огромного водоёма он не хотел совершенно. Но тишина пугала его не меньше, ибо пока не было ни малейшего признака, что Дазай или Есенин остались в живых после такого резкого погружения. Он всё же рискует и подбегает практически к самому краю, уже там падая на четвереньки, чтобы получше разглядеть водную гладь в темноте. — Ну же, Дазай… — едва ли не умоляюще выдавливает из себя Накахара, но свора морозных мурашек покрывает всё его тело, когда мелкие пузырьки воздуха прекращают всплывать на поверхность. — Ты не можешь вот так сдохнуть, ублюдок… Просто не можешь! НУ ЖЕ, ДЕБИЛ, ВСПЛЫВАЙ! — Чуя?.. Что здесь произошло?.. В тот момент, сам Чуя очень бы хотел, чтобы голос обращённый к нему принадлежал Дазаю, но стоило тому обернуться с глазами полными нарастающего страха, и он видит несколько джипов, припаркованных на берегу, боевой отряд Портовой мафии, Чёрных ящериц во главе с Хироцу и Анэ-сан — все они неспешно ступали по крепкой части льда в направлении к Чуе, пока Коё его же не окликнула. — А-Анэ-сан… Дазай, он… ЕГО СРОЧНО НУЖНО ВЫТАЩИТЬ ОТТУДА! — словно хватаясь за свою последнюю надежду, Чуя забывает про всякую субординацию и бросается в объятия Коё, начиная безумолку тараторить и пытаться объясниться: — Мы нашли эспера, и он… Э-это был Есенин… Он пытался поджарить нас, а потом… Дазай! ДАЗАЙ ПРОВАЛИЛСЯ С НИМ ПОД ЛЁД! — немного собравшись, Чуя зыркает нервозным взглядом на остальных мафиози, которые просто прохлаждались в стороне. — ЧЕГО ВЫ ВСТАЛИ, КРЕТИНЫ?! ЕГО НУЖНО СПАСАТЬ, ПОКА НЕ СТАЛО ПОЗДНО! — Дорогой, успокойся, — Коё как обычно была тем тёплым огоньком света, что мог утихомирить Чую своим голосом и ласковыми прикосновениями, что сейчас она и делала, успокаивающе поглаживая его по щеке. — Как только рассветёт, мы начнём поиски тела. А пока, тебе самому следует согреться, идём в машину. — К-какое тело?.. ВЫ ЧТО?! — но, в данный момент, Озаки совершенно не помогала Накахаре с его внутренним спокойствием, даже наоборот, он лишь раздражённо отпрянул от неё при попытке снова к себе прикоснуться. — Коё-сан права, — спокойно кивает Хироцу за её спиной, закуривая свою сигарету и осматривая место предстоящих поисков. — В такой темноте мы всё равно ничего не увидим, если только Дазай-сан умудрился не нахлебаться воды и всплывёт сам по себе. Чуя шокировано пялился на всех присутствующих, словно зверь загнанный толпой охотников. Он не верил… Просто отказывался верить своим ушам, что мафия способна так просто бросить кого-то из своих. Но правда была такова. Кто бы мог подумать, что Накахара, который так упрямо всегда обещал Дазаю убить его, теперь был единственным, кого волновала его жизнь. Это злило и при очередной попытке Коё ухватит его за руку, Чуя нервно дёрнулся в противоположную сторону с глазами того самого озлобленного на всех зверя. Возможно, глубоко в душе Озаки понимала его чувства, но сейчас ей лишь оставалось смириться с непокорным нравом своего воспитанника. — Он мой напарник, — твёрдо произносит Чуя, хотя его самого уже потряхивает от бессилия в ситуации. — Большинство из вас его подчинённые. И каким бы моральным уродом он ни был, но он всё ещё часть семьи. Потому что мафия своих не бросает, — он старается глубоко дышать, чтобы самому успокоиться и попытаться вразумить людей вокруг. — Только если Дазай-сан сам не хотел, чтобы всё произошло именно так, — туманно поясняет Хироцу, делая очередную затяжку сигареты. — Что?.. — непонимающе спрашивает Чуя. — Это был его… План?.. — Буквально час назад, Мори-сама получил сообщение от Дазая, что ситуация может накалиться и ему необходима подмога для улаживания конфликта, — кивает Хироцу. — Вот именно! — Чуя снова начинает злиться. — Подмога, чтобы спасти его! — Спасти тебя, Чуя, — прерывает его Коё, вынуждая рыжего растерянно таращиться на себя. — Дазай чётко указал, что приоритетом спасения являешься только ты, так что босс не в праве это игнорировать. — Спасти… Меня?.. — Чуя хватается за голову, начиная метаться из стороны в сторону, не в состоянии выдерживать столько нелогичной информации. — Да это бред какой-то! Даже если и так! Раз уж я приоритетная цель, то я могу приказать вам немедленно спасти Дазая! — Так будет лучше, Чуя, — голос Коё раздаётся с каким-то могильным дуновением, заставляющим сердце Накахары провалиться в пятки. — Ты и сам это знаешь. Для тебя, и для всей мафии. Казалось, что надежда для Чуи достучаться до этих людей была навсегда потеряна. Но в один миг, всё его восприятие переворачивается с ног на голову, когда из-подо льда раздаётся массивный толчок вибрации — он был слишком слаб, чтобы остатки ледяной корки треснули, но достаточным, чтобы некоторые мафиози потеряли равновесие и попадали на задницы, разбивая те об лёд. Сложилось впечатление, что нечто огромное собирается вынырнуть из воды, но когда вибрация прекратилась, толщу воды внизу озарил свет. Это был яркий белый свет, хаотично мигающий и находящий выход в местах разошедшихся льдин. Всего секунда, и из воды вырвались несколько опасных молний, заставивших попятиться назад к берегу всех присутствующих. Всех, кроме одного. — ЧУЯ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! — лишь оказавшись на сухом берегу, Коё замечает, что тот за всё это время не сдвинулся ни на сантиметр, продолжая завороженно пялиться на искрящуюся воду. — Не смей умирать такой никчёмной смертью, придурок… — с этими словами, Чуя берёт резкий разгон в направлении центра озера. — ТЫ ЖЕ НЕ УМЕЕШЬ ПЛАВАТЬ! — из последних сил кричит Коё ему вслед, но её слова уже не были услышаны. Чуя не думает. Он просто отключает мозг перед самым прыжком, ныряя в ледяную воду. На какое-то время в нём даже полностью исчезает чувство страха от возможности утонуть, потому что всё тело сковывает одной морозной судорогой, словно каждый мускул, каждый орган насквозь пронизывают тонкие острые кинжалы, не давая тебе возможности пошевелиться. Эти ощущения совершенно не могут сравниться с теми, когда Дазай заставил Чую раздеться в холодильнике. Тогда, его тело обволакивал «сухой» мороз, но сейчас, вода тяжёлым грузом «липла» к нему со всех сторон, словно не желая больше отпускать и навсегда хотела оставить в своих удушающих холодных объятиях. Когда первая волна шока от происходящего прошла, Чуя приходит в себя и начинает рьяно барахтаться всеми конечностями, в отчаянной попытке зацепиться хоть за что-то, что дало бы ему точку опоры, но, увы, он сам оказался своим врагом и постепенно начал уходить всё глубже под тяжёлую толщу воды. Сердце колотилось как бешеное, возможно оставаясь единственным источником тепла, который у него остался. Кругом была глухая тьма, которая разбавляется лишь тусклым светом луны, что слабо пробивался через лёд. В голове шумит от давления и собственных навязчивых мыслей призвать Арахабаки, чтобы спастись, но даже в такой ситуации Чуя понимал, что ему никак нельзя терять над собой контроль. Из-за паники, кислород слишком быстро покидал лёгкие, потому что он продолжал бороться в отчаянных попытках глотнуть откуда-то воздух, но вместо этого лишь продолжал наглатываться нескончаемым потоком воды. В какой-то момент, перед глазами начало меркнуть, а мысли в голове уже не казались такими тяжёлыми и навязчивыми. Чуя стал отключаться, постепенно уходя на дно, когда перестал так быстро дёргать руками и ногами. Казалось, что это и есть конец пути, в который он сам же себя и загнал. Последний лунный свет померк в глазах и Накахара подумал, что его сосуды не выдержали давления и лопнули, но… На самом деле, свет ему загородило нечто. То самое нечто, что возникло перед ним из ниоткуда, мягко подхватило под спину и плотно припечаталось своими губами к его рту, вдыхая в него немного такого желанного кислорода. Сознание Накахары будто перезапустилось и он широко распахнул глаза, видя перед собой физиономию Дазая, который сейчас выглядел как какой-то морской чёрт из-за расплывающихся от него во все стороны кусков бинтов. Благо до Чуи вовремя доходит не открывать рот и сохранить подаренный напарником воздух, чтобы окончательно прийти в себя. Дазай его не отпускал, что позволило перестать безудержно трепыхать конечностями, а лишь крепко держаться за плечи Неполноценного, пока тот плотно обхватывал его кольцом рук вокруг талии. В этот момент, между ними возник неразрывный зрительный контакт и Чуя мог поклясться, что раньше не видел у Дазая такого взгляда. Словно тот смотрел ему в душу, но не ради её поглощения, а чтобы попытаться понять, что этот идиот творит и зачем вообще сюда полез. Чуя на это хрурится, пытаясь продемонстрировать всю свою решительность, но Дазай в ответ лишь закатывает глаза. Возмущённый до глубины души за такое «нахальство», Накахара собирается вмазать Дазаю по морде прямо под водой, вне зависимости от того, что и напарник, и вода блокируют силу его удара. Но не успел Чуя даже замахнуться, как Осаму резко, насколько это было возможно, оттолкнул его от себя. Секундное недоумение со стороны Чуи сменяется страхом в его глазах, потому что вода вновь озаряется тем белым светом и в спину Дазая врезается сконцентрированный удар молнии, предназначенный лишь ему одному, потому что, в противном случае, Чуя бы тоже при положительном исходе потерял сознание. Дазай мог противостоять прямым атакам эсперов любого типа, но его не могло уберечь взаимодействие способности со вполне себе природной стихией, как к примеру заряженные током молекулы воды, создавшие вокруг всего его тела некий электрический карман. Вспышка длится всего секунду, после чего так же быстро гаснет, но Чуя словно даже слышит болезненный крик Дазая, испускающего из глотки последние капли воздуха и теряющего сознание. От головы и до кончиков пальцев рыжего пробивает дрожь, но не от ледяной воды, которую он уже и не чувствует, а от чистой ярости, когда тело Дазая отплывает в сторону и он видит перед собой по-прежнему живого Есенина, которого не сломило даже использование собственной способности в самой опасной для этого среде. Чуя замирает, переводит ещё один взгляд на Дазая и понимает, что сейчас куда логичнее спасать его, а не пытаться драться на невыгодных условиях. Но при первой же попытке схватиться за напарника, в Накахару стремительным потоком летит следующая молния и он на силе одних инстинктов увеличивает гравитацию собственного тела до такой степени, чтобы резко пойти ко дну и уклониться от атаки. Следующий удар. В этот раз, Чуя наоборот уменьшает гравитацию и быстро всплывает выше, так и не задетый молнией. В воде перед глазами плывёт и сложно рассмотреть что-либо, но даже так Чуя видит сквозь пелену, что Есенин злится и ускоряет свои атаки. Может Чуя и не был быстрее скорости света, но в воде куда легче было просчитать заторможенные взмахи руки Сергея и просчитать следующую атаку, так что всё, что требовалось от Чуи, это превратиться в попрыгунчик и просто попытаться вымотать его. Достаточно хороший план, да только Есенин слишком быстро его просчитал и вместо того, чтобы снова атаковать Чую, следующую молнию он запустил в направлении медленно тонущего Дазая. Чуя догадался, но поплатился за чрезмерную самоуверенность, когда нырнул и встал на пути разряда, тем самым прикрывая Неполноценного всем своим телом. Удар током в воде такой силы был катастрофически мощным и Чуя из последних сил старается оставаться в сознании, держа внутри себя гравитационный барьер, который мало чем мог помочь при попадании молнии, но всё-таки уменьшал эффект воздействия на мозг и сердце. Ещё одной такой атаки не переживёт ни он, ни Дазай, не говоря уже о том, что запаса воздуха у них практически не осталось, а Есенин тем не менее держался молодцом. Другого выхода не осталось. Чуя решает, что либо покончит с этим за один удар, либо они все покойники, потому что без сознания Дазай не сможет остановить воздействие Порчи. И это бесит до невозможного, заставляя Накахару бросить на Сергея поистине ненавистный взгляд, а потом просто уйти ко дну, скрываясь где-то глубоко во тьме. Подобный поступок сбивает Есенина с толку и это становится единственным шансом. Там, стоя на самом дне озера, Чуя концентрирует все остатки своих сил в ногах и делает стремительный рывок в сторону эспера, и лишь когда настигает его вплотную, перенаправляет всю гравитацию в кулак правой руки и наносит удар по груди Есенина. Вода опять же не позволяет отчётливо передавать звуки, но Чуя словно ощущает это собственной рукой: как ломаются кости, рвутся мышцы, кровь хлещет из сквозной раны и, наконец-то, он точно чувствует, как сжатый кулак прорывается наружу со стороны спины Сергея. Снова становится тихо, а собственные окровавленные пальцы согреваются постепенно остывающий чужим сердцем, которое даже вне тела хозяина умудряется пропустить несколько предсмертных ударов из-за мышечных сокращений. Лицо Есенина озаряет гримаса боли, страха, злобы к мальчишке, который смотрит на него леденящим его умирающую душу взглядом. Все те слухи, что он слышал в подземельях Портовой мафии подтвердились — Разоряющая тьма отнимет у тебя всё и сделает это максимально болезненно, — так, чтобы от тебя остался лишь пепел, пустой звук, капелька крови, растворяющаясь в огромном водоёме. Сергей пытается нанести еще один, последний удар, собирая воедино остатки своей силы, распространяя её по своему телу. И ему удаётся — Чуя беззвучно вопит от боли и обжигающего чувства на собственном запястье, словно к тому приложили раскалённую сталь. Но тело Есенина долго не выдерживает, а его взгляд поглощает безжизненная пустота, ровно с последним ударом его сердца. Битва, которая не была услышана и которая останется в памяти лишь двоих, если судьба позволит им пережить эту ночь. Когда Есенин умер, Чуя кривится и брезгливо резко вытаскивает руку из его грудной клетки, оставляя его и его сердце на попечение местных рыб. Голова снова тяжелеет и он понимает, что ему нужно добраться до поверхности, но первым делом следует отыскать Дазая. Он даже не пытается всплыть и сделать жадный дополнительных вдох, а сразу же опускается на дно, замечая уже прибитого к песку напарника, всё без таких же признаков сознания. Чуя опускается рядом с ним. Как только он его коснётся, то больше не сможет оторваться от дна. Но Чуя прикасается: крепко обнимает руками и утыкается носом в холодный висок. Собственные губы подрагивают от горечи в горле и, кто знает, возможно Накахара уже плачет, но мелкие слезинки моментально растворяются в воде. Сколько Дазай хотел покончить с собой? Чуе казалось, что целую вечность. Он так лелеял эту мечту, а Накахара всё обещал и обещал ему, что исполнит это желание самым жестоким и отвратительным образом. А что в итоге? В итоге, сам Дазай стал в прямом смысле его камнем на шее, который рыжий не хотел отпускать. Как бы сильно и глубоко Дазай не тянул его ко дну, Чуя его не отпустит. Последний спасительный пузырёк выходит изо рта Чуи и смешивается с таким же мелким, выпущенным из носа Дазая. Они какое-то время кружат в быстром танце друг напротив друга, пока не устремляются вверх — к такой далёкой сейчас поверхности. Последнее, что видит Накахара, прежде чем отключиться, — странное золотое свечение нависшее над ними.

***

За всю свою жизнь, Чуя мало когда задумывался о смерти, а если и думал, то представлял её чем-то, что просто похоже на конец пути — обрыв, за которым простиралось абсолютное ничего: ни боли, ни страданий, ни тебя самого. Ты просто переставал существовать и мир постепенно забывал о тебе, как о незначительной пушинке, которую словно смахнули с рукава дорогого пиджака. Он не верил в загробную жизнь, потому что считал это чистой воды пропагандой, которую затеили церкви в угоду своих устоев, чтобы человек всю жизнь подчинялся и боялся страшного суда. Но если на той стороне действительно ничего не было, почему сейчас Чуя отчётливо ощущал постороннее телодвижение вокруг себя, чьи-то голоса а ещё то, что его просто выворачивает от собачьего холода? — Чуя! Чуя, ты меня слышишь?! Очнись! — уже более громко доносится извне. Теперь, ко всему прочему, Накахара ощущает чрезмерное и достаточно болезненное давление на свою грудь, но которое не накрывало тебя разом, а приходило постепенными волнами, словно на тебе скакала орава непослушных детей. — Чуя, очнись же! — голос становится более различимый… Женский. Кажется, его звала Анэ-сан. — НЕ ВЗДУМАЙ ПОДЫХАТЬ РАНЬШЕ МЕНЯ, ГОВНЮК! Второй голос оказывается более чем различим и принадлежит несомненно придурку-Дазаю, который оглушает примерно в ту же секунду, когда по груди со всего маху прилетает удар кулаком. Чуя в момент широко открывает глаза и и начинает не просто кашлять, а рвать в сторону пресной водой, одновременно с этим скинув с себя одного из штатных врачей мафии, который, по всей видимости, делал ему непрямой массаж сердца. Головная боль будто разрывает черепную коробку и Накахаре требуется по меньшей мере минута, чтобы выблевать всю накопленную жидкость, прежде чем нормально прийти в себя. Лишь откашлявшись, Чуя поднимает вымученный взгляд, чтобы оценить ситуацию. Они всё ещё на берегу озера и все в замешательстве столпились вокруг Накахары, пока тому проводили реанимационные мероприятия, уложив его на специальное термоодеяло, больше напоминающее обычную фольгу. Рядом, в такое же одеяло кутался и Дазай. Видимо в дань опыта утопленника он куда быстрее пришёл в себя, хотя и выглядел непривычно потрёпанным, особенно с волосами покрывшимися инием как снежной шапкой. Волосы, брови и ресницы Чуи тоже выглядели не лучше, покрывшись белесыми хлопьями за всё то время, что его откачивали. — Дазай-сан, позвольте… Вам нужно сменить мокрую одежду и сесть в машину, пока не наступило обморожение!.. — неуверенно бормотал один из ящериц, который всё силился затащить Неполноценного в более тёплое место. — Накахара-сан скоро к Вам присоединится… — А-А-А?! Я вроде уже сказал тебе убрать свои руки от меня! — раздражённо кричит Дазай на очередную попытку схватить его за руку. — Я никуда не пойду без него, понятно?! — окончательно оторвавшись от навязчивой заботы, он подбегает ближе к Чуе и падает на колени рядом с ним на его одеяло. — Чуя… Ну ты как?.. Совсем что ли охренел?! Вздумал совершить более блистательный суицид, чем мог бы быть у меня?! — Я же предупреждала тебя, Дазай, не приближайся к нему! — рявкает на того Коё, которая сидела с другого бока на одеяле. — Чуя, как ты себя чувствуешь, дорогой?.. — в обращении к нему, её голос сразу же смягчается. — Что..? Что случилось? — потерянно бормочет рыжий и силится хоть немного приподняться на локтях. — Я что… Использовал Порчу? — О да, лучше бы ты её использовал! — не переставал возмущаться Дазай и играть с Озаки в испепеляющие друг друга гляделки. — По крайне мере, это было бы не так позорно, нежели быть спасённым Золотым демоном, не так ли?! — Да ты мне должен быть благодарен, сучонок, за то что я прихватила и твою шкуру тоже! — ещё сильнее шипит Коё. — Можно подумать, что ты это с самого начала планировала, а не удивилась тому, что Чуя вцепился в меня как клещ! — Пожалуйста, вы оба… Можете помолчать хоть ненадолго?.. — умоляюще стонет Накахара, растирая пульсирующие виски, и это помогает, потому что Коё и Дазай в миг перестают собачиться и обращают всё своё внимание на него. — Всё ведь закончилось, да? Что с Есениным? — О, за него не переживай, — беззаботно отмахнулся Осаму. — Его как раз вылавливают и скоро доставят прямиком на разделочный стол в утеху нашего дорогого босса. Конечно, я крайне расстроен, что теперь придётся писать гору отчётов, почему мы не доставили его живым, но… — сделав минутную паузу, Дазай усердно пошурудил под своим одеялом и достал наружу… То самое сердце Есенина, которое первым достали водолазы. — Меня вполне устроит трофей в качестве утешительного приза! — Какого хуя, Дазай?! — ошалело закричал Чуя. — Ты совсем обалдел?! — с отвращением взвизгнула Коё и отстранилась в сторону, когда Дазай с ехидной улыбкой попытался ткнуть этим сердцем ей прямо в нос. — Кто тебе вообще разрешал трогать тело?! — Да ладно вам! Всего лишь маленький сувенир, который я позаимствовал в своё постоянное пользование! — не унимался Дазай, которого прямо-таки переполняло чувство гордости. — То есть, украл? — саркастично подметил Чуя. — Взял ненужное, — уточнил Осаму. — А что? Осталось только заспиртовать и поставлю банку где-нибудь в твоём доме на самом видном месте, пока тебя не будет. — Нет уж, спасибо, оставь эту дрянь при себе, — с нескрываемым отвращением, фыркнул Чуя. — Должен заметить, что сегодня только Рождество, а не день Святого Валентина, Дазай-сан, — спокойно отозвался подошедший к ним Хироцу и как ни в чём не бывало забрал у возмущённого Дазая сердце, перекладывая то со своего платка в контейнер для транспортировки органов. — Так что, придётся повременить. А Вам, с Накахарой-саном, всё-таки не помешает пойти отогреться. — А, да, точно! — будто вспоминая нечто важное, восклицает Дазай. — Чуя, хватит морозить свою жопу на снегу и пошли греться. Я и забыл, как ненавижу холодную погоду. — Оставь уже Чую в покое, — раздражённо закатила глаза Коё. — О нём позаботятся и без твоей помощи. — О, перестань, — слащаво протягивает Дазай и всё равно умудряется утаскивать Чую за собой, параллельно кутая его в одеяло. — Ты просто ревнуешь свою младшую сестрёнку, что её одноклассник будет обжиматься с ней голышом на заднем сидении! — ЧТО?! — возмущение Озаки вспыхнуло с такой силой, что позади её спины Золотой демон сверкнул своим мечом, привлекая внимание всех мафиози. — Анэ-сан, я действительно очень устал… — вяло выдохнул Чуя и Коё мгновенно успокоилась, с сочувствием смотря на воспитанника. — Давайте хоть не сегодня, ладно? Мне правда хочется погреться. — Ох, дорогой… Я сейчас же распоряжусь по поводу сухой одежды и горячего чая… — А я буду главным обогревателем! — гаденько подметил Дазай, успевая сделать Коё «покусики» и скрываясь из её поля видимости до того, как ощутил на себе весь гнев старшей сестры. Чуя на это лишь незаметно прыснул со смеху, прикрывая свою уставшую, но довольную ухмылку под куском одеяла. А после, как и было обещано, оба парня получили сухую сменную одежду, после чего их вдвоём посадили на заднее сиденье автомобиля с мощной печкой, который повёз их прямиком в офис мафии. И какая всё-таки странная эта штука — жизнь. Буквально вчера вечером они сидели вот так же в машине, но по разные края друг от друга, а теперь… Теперь они соорудили из двух одеял одно общее укрытие для согрева и сидели в обнимку, сперва болтая про какую-то ерунду, а после ехали молча, так что Чуя даже успел немного закемарить на плече Дазая, укрывая голову под одеялом от первых утренних лучей, пробивающихся сквозь высокие здания города. Но сон не приходит полностью, потому что Чую тормошит копошение Неполноценного, который что-то пытается делать с его правой рукой у себя на груди. — Болит? — тихо и коротко интересуется Дазай. — М?.. — Чуя не сразу понимает, что от него хотят, лениво разлепляя глаза, но потом замечает свой браслет, который поплавился практически со всех сторон и оставил на самой коже руки глубокий ожог своей же формы. — Мх… Почти уже нет. — Стоило предугадать, что я не мастер в выборе подарков, — словно разочарованно вздыхает Дазай и медленными движениями умудряется расстегнуть обугленную застёжку. — Эй, что ты..? ДАЗАЙ! — сон отступает и Чуя резко вскакивает в попытке остановить Дазая, но не успевает, поэтому пострадавшее украшение вылетает через приоткрытое окно машины. — Совсем охренел?! Это был мой подарок! — Прости, — хмыкает тот, закрывая обратно окно. — Как-нибудь обязательно отсосу тебе, чтобы вернуть долг с твоим подарком. — …Почему ты такой урод? — это не злость, а скорее голос полный разочарования, которым награждает его рыжий и нагло отбирает оба одеяла, чтобы переползти на другой край сиденья и укутаться в них самому как бабочка в кокон. Всё опять повторяется. — Чуя, перестань… — вздыхает Осаму, которому сейчас не менее гадко от всего происходящего, но он даже не пытается вернуть рыжего на исходное положение у себя под боком. — Мы ведь договорились. — Я знаю, — угрюмо буркнуло одеяло. — И это просто издержки профессии. — Почему? — упрямо спрашивает одеяло. — Почему?.. — Дазай в лёгком замешательстве. — Ну, когда-то я смотрел передачу, в которой ставили эксперимент на хомячках, живущих вместе и… — ИЗБАВЬ МЕНЯ ОТ ЭТОГО, ПРОШУ! — рявкнул уже Чуя, показавший свою недовольную физиономию из-под одеяла. — Я хочу услышать твою версию, а не каких-то «научных исследований». — Потому что… Для меня это не логично и не имеет никакого смысла? — Дазай словно играл в угадайку, только за любой неверный ответ ему грозили размозжить голову о стекло автомобиля. — Тогда зачем я тебе? — Чуя не переставал буравить его взглядом. — Почему вдруг «приоритетная цель»? — Может… Мне просто скучно? Я и сам не знаю ответа на этот вопрос. Но, так уж вышло, что именно с тобой я попадаю в самые забавные ситуации, которые заставляют меня посмотреть на жизнь и смерть под другим углом. — Под «забавными» ты подразумеваешь те моменты, когда мы находимся как раз-таки на пороге смерти? — скептически подметил Накахара. — Почему бы тогда не использовать для всего этого Оду, а меня оставить в покое? — Тебе просто не понять! Одасаку, он… Не такой как ты, — Дазай честно пытается подбирать слова так, как он их чувствует, да только его восприятие нормального немного отличалось от нормальных других людей. — Мне нравится дружба и времяпрепровождение с ним, а с тобой… — Тебе нравится трахаться, — коротко и лаконично подметил Чуя, который сейчас держался из последних сил, чтобы не залепить Дазаю по морде. — Спасибо, что ответил чесно, — но вместо драки, он предпочёл посильнее закутаться в одеяло и отвернуться к окну. — Тебя никто не заставлял влюбляться в… — …В того, кто меня изнасиловал, да, хорошо, что ты это подметил, — вновь перебивает его Накахара. — Прости, что так отчаянно пытаюсь найти хоть толинку хорошего в своей сраной жизни! — презрительно фыркает он. — Хотя, нет, знаешь, я ведь действительно нашёл. И это мафия. Я остаюсь здесь и собираюсь приложить все свои усилия, чтобы однажды ты ползал подыхая у моих ног и молил о пощаде, которую всё равно не получишь. — Буду с нетерпением этого ждать, Чуя, — лицо Дазая резко смягчается от таких приятных новостей и он искренне улыбается. — Пошёл нахуй, — агрессивно рычит Чуя, тыкая ему в лицо средний палец. — Приехали, — гнетущая атмосфера неожиданно разбавляется третьим голосом водителя, который был свидетелем очередной ссоры всё это время и только сейчас остановил машину напротив главного офиса Портовой мафии. — Накахара-сан, — добавляет он, обращая на себя внимание Чуи. — Босс ждёт Вас в своём кабинете. Чуя и Дазай растерянно переглядываются.