Мой сладкий кошмар

Что является самым жутким в самом воплощении Портовой мафии? Наверняка у каждого отдельно взятого человека (будь то простой прохожий с улицы или же член преступной группировки) найдётся свой ответ на этот вопрос. Кто-то боится мощи, способной если не стереть город с лица земли, то уж точно нанести непоправимый ущерб мирному населению. Кому-то внушали страх сами мафиози в чёрном и их непосредственный лидер Мори Огай, который, вопреки данной им когда-то клятве Гиппократа, был готов окунуть тебя в самые пучины мук, когда-либо известных человечеству, не стирая при этом широкой и весёлой улыбки со своего лица. Кого-то и вовсе пугали те самые «сказки» и слухи о Портовой мафии, которые, словно чума на лапах крыс, быстро распространялись по венам всей Йокогамы. Якобы именно в ночи по улицам бродят монстры, чей лик загадочен, а методы решения проблем оставляют за собой кровавый след и ужас в глазах тех, кто каким-то чудом смог пережить встречу с ними — тех, кто величал демонических тварей ничем иначе, как «Разоряющая тьма». Каждый боялся по-своему, но каждого объединял страх перед организацией и её членами. И, как говорилось ранее: даже среди самих мафиози было распространено чувство страха, особенно, если ты всего лишь пешка в чужой игре, не имеющая сверхспобностей, которые твой босс считал самым важным сырьём — таким же важным, как подпольная торговля драгоценностями. Потому что, как любил выражаться сам Мори: «Сейчас войну выигрывает не оружие, а эсперы». Был ли у Чуи страх перед мафией? Вопрос достаточно сложный и философский, поскольку со дня его вступления в организацию прошло уже достаточно много времени. Он смог стерпеть небывалое количество дерьма и испытаний, свалившихся на его голову, но он всё ещё здесь, всё ещё жив и готовится сделать новый шаг на пьедестал к руководству. Пожалуй, он мог выделить список «крайне неприятных для себя вещей», половина строчек из которых была бы заполнена такими словами, как: Дазай, Осаму, тупоголовый, идиот, придурок, суидидник, мастер наебалова и ещё уйма различных синонимов, применимых к горе-напарнику. Но была бы ещё одна строка, которую теснило бы словосочетание «подземелье мафии». Да, ещё будучи новичком в своём деле, Накахара до скрежета зубов ненавидел темницу, потому что считал происходящее в этом месте по меньшей мере не честным. Если тот же Дазай ловил кайф от пыток беспомощных пленников, то Чуя предпочитал равное соперничество, когда ваши с противником шансы уравнивает поле боя и умение драться, используя свои навыки, а не пленение одного другим. Это место никогда не меняло свой вид и встречало его всё тем же полумраком, грязно-жёлтым светом потолочных ламп, серыми обшарпанными стенами и тихими, вызывающими мурашки по коже стонами их врагов, что доносились из-за тяжёлых стальных дверей. Затхлый и тяжёлый воздух с каждой пройденной вниз ступенькой всё сильнее заполнял лёгкие, но Чуя игнорировал эту недружелюбную атмосферу, молчаливо и с тяжёлой поступью продолжая спускаться всё ниже и ниже в эти подземелья, пока не замер на последней ступени. Прежде чем преодолеть столь маленькое препятствие, он слегка напряжённо осматривает небольшой, ничем не отличающийся от других этажей, сырой коридор. Единственное его отличие заключалось в том, что здесь ты не услышишь стонов пленников и их мольбы о пощаде, потому что этот этаж был любезно выделен всего для одного заключённого. Такой своеобразный «пентхаус наоборот», потому что пленник, занимающий всего одну камеру из десяти представленных, лично попросил Мори, чтобы его покой не нарушали другие отбросы по соседству. Это могло показаться чересчур большим и наглым запросом, как для заключённого, но Огай беспрекословно выполнил эту просьбу, предоставив своему гостю абсолютное одиночество. Да, это был именно гость, а не пленник, потому что, не смотря на пленение, замок на его камере полностью отсутствовал и тот был волен выйти из неё в любое время. Почему же он этого не сделал, предпочитая одинокую жизнь среди гнилых стен в отсутствии солнечного света? Чуя понял это только недавно. Потому что клетка была в его голове и сердце, ключи от которых он самолично выбросил где-то на дне океана. — А я уже было начал бояться, что ты не навестишь меня в скором времени, — весьма мелодичный, но вызывающий на теле Чуи табун мурашек голос разрезает гнетущую тишину. — Может, прекратишь уже строить из себя всевидящего? Это раздражает, — Чуя фыркает, пытаясь строить из себя храбреца, но это мало помогает убавить внутреннее неприятное напряжение в груди, которое подкатывает к горлу тошнотворным комком. Это был не страх, а скорее вынужденное чувство покориться. — Да мне и не нужно, — голос кажется дружелюбным, но в то же время холодным, как острое лезвие, разрезающее артерии. — Ты ведь сам регулярно приносишь мне «утреннюю прессу», не говоря уже о всех шестёрках, которые пытаются выслужиться передо мной, сообщая информацию с поверхности. Представляешь, некоторые из них всерьёз думают, что я собираюсь сместить твоего босса, вот и пытаются подогреть место подле моего трона. — Ну да, и ты ни разу не причастен к появлению этих слухов, — напряжение в голосе Накахары немного сбавляется, он даже посмеивается, подходя к двери камеры, но не заходит внутрь, а просто разворачивается к ней спиной, облокачиваясь на холодную поверхность, и медленно съезжает по ней вниз, пока не усаживается на пол, поджимая ноги к груди. — И что, кто-то всерьёз в это верит? — Чуя, ты ранишь меня без ножа, — кажется, собеседник по ту сторону проделывает то же самое действие, что и Накахара, присаживаясь под дверью в камере. — Я практически лишён сил, но не лишай меня жажды немного развлечься. — Да кому ты нужен? — резко выплёвывает Чуя, но тут же мысленно прикусывает себе язык. Он словно затылком ощущает, как человек по другую сторону ухмыляется на его слова. Что, правда, улыбка эта тяжела и печальна, потому что отражает неподдельную правду. — Ты зашёл, чтобы просто поговорить по душам, или тебе нужен очередной совет что делать со своей жизнью? — собеседник тоже не собирается быть мягок в своей манере речи, ведь им обоим это ни к чему. — Я просто… — Чуя запинается, сам до конца не понимая, зачем пришёл и как вообще сформулировать свою мысль. — Меня назначают Членом исполнительного комитета… — Поздравляю, — это не сарказм, а искреннее поздравление. — Я слышал, Мори закатывает пиршество по этому поводу. Неужто ты пришёл лично вручить мне приглашение в розовом конверте? — добродушно подшучивает голос, чем вызывает у Накахары такую же лёгкую улыбку. — А ты бы пришёл, если бы я правда тебя пригласил? — задумчиво протягивает Чуя, прижимаясь затылком к двери. Где-то в глубине души он надеется услышать положительный ответ, однако… в ответ была лишь тишина. — Я бы очень хотел, чтобы ты пришёл, — уже твёрдо и напрямую заявляет он, пытаясь услышать хоть что-то вразумительное с той стороны. — Я бы тоже хотел, — тихий вздох изнутри. Сердце рыжего сжимается от непонятной для него печали. Он уже привык к этой их недосказанности, чёрной вуалью разделяющей и прерывающей все слова, которые стоило сказать, но пропускающей те, от которых нужно было отказаться. Потому что оба понимали друг друга без слов, пусть и старались напрасно сделать вид, что их совершенно ничего не связывает. Это была самая глупая ложь, которая устраивала их двоих вопреки здравому смыслу. — И мне действительно нужен твой совет, — наконец-то переходя к сути своего визита, Чуя шмыгает носом, просто потому что затхлый воздух уже начинает раздражать. — Хочешь получить наставление по служебной деятельности от одного из глав комитета? — Хм, нет… Не совсем! — Чуя мнётся закусывая губу, не зная, как правильно подобрать слова. — Могу я задать вопрос несколько деликатного… личного характера? — …Что этот ублюдок опять тебе наговорил? — голос за дверью в момент сменяется на крайне раздражительный, его обладатель явно презрительно морщит нос, уже зная причину этого разговора. — В этот раз ничего! — стараясь прерывать поток гневных высказываний, отзывается Чуя. — Всё дело в том, что… Мори сказал, что для того, чтобы быть хорошим исполнителем, я должен в первую очередь думать о благополучии всей мафии в целом. И что, если Дазай захочет по-настоящему умереть, я не должен этому препятствовать, даже если представится такая возможность. Но это же нелогично! Способность Дазая крайне важна для… — Ты сейчас печёшься о чувствах Дазая или о своих собственных, что испытываешь к нему? — резко перебивает его заключённый. — Ну… Я… — Чуя мямлит, явно не зная, что ответить. — Он же мой напарник! А значит часть мафии! А значит… — Раковая опухоль тоже считается частью организма в каком-то смысле, — стараясь рассуждать спокойно и вразумительно, голос пытается хоть как-то достучаться до Чуи. — Вот только мы обязаны вырезать её как можно быстрее, чтобы она не дала метастазы и не разрушила весь организм в целом. — Мне кажется, в тебе сейчас говорит чувство гнева и желание расплатиться с Дазаем, за то, что он тебя наебал. — Что я тебе говорил за дурной язык? — строго поинтересовались за дверью. — …Извиняюсь, — внезапно выдаёт Чуя и втягивает шею, как нашкодивший кот, что со стороны всей ситуации казалось крайне забавным. — Чуя, послушай меня, — прозвучало уже более серьёзно, что заставило Накахару вновь напрячься. — Наши былые с Дазаем распри не имеют никакого отношения к текущей ситуации. Напротив, я должен отдать ему должное за столь уверенное и достойное соперничество в таком юном возрасте. Не будь он настолько ленив, я бы даже его побаивался и менее спокойно сидел в своих «апартаментах». — Тогда в чём проблема? — словно в пустоту вопрошал Чуя. — Проблема в тебе. — Во мне? — непонимающе переспросил и так внятно услышанное рыжий. — Помнишь, как я говорил тебе, что ты не человек и весь твой спектр эмоций ничто иное как набор уравнений, расположенных на одной линии? — Это когда ты пытался убить меня, превратив в чёрную дыру, потому что я отказался уходить с тобой? — фыркнув, иронично подметил рыжий. — Да уж, такое тяжело забыть. — Похвально, что ты всё помнишь, — хмыкнул заключённый. — Однако в конечном итоге, я должен забрать свои слова обратно. Чуя, ты… Самый человечный из всех людей, которых мне доводилось встречать. Было слышно, как человек в камере садится к двери полубоком и сердечно прикладывает раскрытую ладонь к шершавой поверхности. Чуе от этого жеста и этих слов становилось ещё более погано, потому что он не хотел такого от него отношения. Этот человек отнял у него друзей и едва не лишил мир даже упоминания о Чуе, однако, вопреки всему, Накахаре было паршиво от самого осознания, что он единственный, кто его понимает. Два одиночества, две блеклые звезды на разных концах вселенной, которые вопреки всему тянулись друг к другу и зависели друг от друга. Неприятный комок в горле расширяется и кажется выпускает из себя шипы, заставляя задыхаться от безысходности и желания закричать, что есть сил. — Как твои сраные философские разглагольства связаны с тем, что мне делать с Дазаем? — Чуя начинает понемногу злиться, от того, что не понимает сути этого разговора. Ему просто хочется поколотить кого-то или со всего маху ударить и пробить кулаком стену, но он сдерживает себя, чтобы не посметь пасть в глазах старшего. — Потому что твоя человечность не всегда позволяет тебе остановиться и задуматься: а правильно ли ты поступаешь, что следуешь за Дазаем, — голос за дверью остаётся всё такой же ровный, даже в кой-то степени безразличный, что бесит Чую ещё сильнее. — Даже я не могу ответить на то, человек ли он сам. — Ох, а знаешь, кто ещё точно был человеком?! — тут уже Чуя не выдержал, вспылил и что называется встал на рога, готовый выплюнуть чего побольнее, потому что нрав своевольного подростка можно было заглушать, но никак не искоренить раньше положенного на то срока. — Артур Рэмбо. Тот, кто неоднократно давал тебе шанс стать человеком и считал тебя таковым. Но ты решил всё просрать и выстрелить ему в спину. Так может, не тебе судить за чужую «человечность»?! — Как ты мог заметить, я сполна искупаю свой грех за содеянное, — заключённый ожидал, что Чуя на эмоциях сведёт всё к его собственным былым ошибкам, но он не злился, потому что дал обещание, что не будет сожалеть и попытается жить дальше, хотя и выходило у него это с трудом. — Как?! Ведёшь затворнический образ жизни и из тени дёргаешь за ниточки высший слой Портовой мафии, чтобы они делали всю работу, пока ты занимаешься самобичеванием?! — не выдержав, Накахара вскакивает на ноги и резко разворачивается к двери, уже готовый выбить ту с петель, но останавливается в самый последний момент, бессильно опуская руки и лишь прожигая ненавистное препятствие взглядом. — Я хотя бы пытаюсь что-то делать, противостоять чокнутому характеру Дазая, пока ты лишь раздаёшь мнительные философские советы. Может, закончишь писать письма призраку и выйдешь на поверхность, чтобы я встал подле тебя и ты увидел, что я буду ничем не хуже исполнителем, чем ты?! — В таком случае… Открой дверь и выпусти меня, Чуя, — тело рыжего пронизывает насквозь леденящая душу стрела, когда он слышит этот зловещий повелительный тон, явно берущий его на «слабо». — Давай же, дверь даже не заперта. Просто открой её и посмотри наконец-то мне в глаза. Ведь мы не виделись с того самого дня, как ты обрёл свои крылья.* Чуя нервно сглатывает, на какое-то мгновение даже рискуя протянуть руку и положить пальцы на старого вида потертую металлическую ручку, но у него не хватает ни сил, ни желания надавить вниз, чтобы затворка замка щёлкнула и он наконец-то встретился с ним лицом к лицу. Он отдёргивает руку, как при внезапном ожоге, начиная медленно растирать ладонь большим пальцем прямо через слой перчаток на них. — Ты… Любил его?.. — неуверенно интересуется рыжий, явно боясь поднимать ту единственную тему, которая способна пробудить давно спящего монстра по ту сторону двери. — Люблю его, — мягко уточняет он, определённо не испытывая сейчас злобы, а, наоборот, предаваясь каким-то своим приятным воспоминаниям, когда он действительно жил. — Потому что он здесь. Является частью меня и останется рядом навечно. Как бы глубоко я не прятался, он не оставит меня. Это мой от него последний дар и моё же проклятие. Ах, Артур… Он явно знает толк в искусных пытках, — голубые глаза мечтательно поднялись к потолку, словно он и правда сейчас разговаривает с призраком дорогого себе человека. — Отдать остатки своей жизни, чтобы вернуть меня на этот свет как раз в тот момент, когда я так отчаянно жаждал смерти? По-моему, лучшего наказания и придумать нельзя. — Поль… Скажи, что мне делать? — поникло и откровенно устало выдыхает Чуя, теперь прислоняясь лбом к двери, прикрывая глаза. — Не обжигайся, как я, — коротко отвечает Верлен, теперь бросая свой взор на целую стопку писем без конечного адресата на своём небольшом письменном столе. — Если, конечно, не хочешь закончить так же. — Но у тебя ещё ничего не закончено, Поль! Почему ты просто не можешь жить дальше, храня память о нём?! — Чуя порывается открыть дверь, но невидимая сила по-прежнему его останавливает и он лишь бьёт кулаком по стене от бессилия, оставляя следы из бегущих трещин-паутинок на бетоне. — Видимо, по той же самой причине, почему ты не можешь справиться с собственным сердцем и ищешь у меня совета? — Это не..! — струна нервов Чуи не выдерживает и рвётся, потому что сейчас Верлен точно может слышать тихие всхлипы безысходности за дверью. — Пожалуйста… Что я должен сделать? — Ты же понимаешь, что я не в праве диктовать, как тебе жить, Чуя? — В таком случае, отдай мне приказ, — упрямо перебивает рыжий. — Пока я ещё не вступил в должность Члена исполнительного комитета, ты можешь мне приказывать, а я обязан исполнять твои приказы, разве не так?! — Формально всё так, — тихо усмехается Поль, мысленно понимая, что проблема куда серьёзнее, чем его власть может на неё повлиять. — В таком случае… Чуя Накахара, я приказываю тебе ценить свою жизнь и заботиться лишь о своей жизни. — И… Это всё..? — растерянно бормочет Чуя. — Этого более, чем достаточно, — согласно кивает Поль. — Пойми, что вне зависимости от моей должности в мафии, я по-прежнему остаюсь верным лишь тебе одному. Приказы может отдавать кто угодно, но лишь их исполнителю видна картина целиком, если, конечно, он не идиот. А ты ведь не идиот? — Ну… Вроде нет, — чересчур неуверенно прозвучало из уст Чуи, но это было вполне приемлемым ответом для Поля. — Значит и в советах моих ты не нуждаешься, — тихо смеётся блондин, снова облокачиваясь плечом о дверь. — В конце концов, Чуя, кто тут из нас человек?! Иди и бери от этой жизни всё, что пожелаешь, потому что лишь ты хозяин своей судьбы. — …Спасибо, Поль. Правда, спасибо, — взгляд Накахары постепенно проясняется и он больше не сутулит плечи, выпрямляясь в полный рост. — И, всё-таки, я бы очень хотел, чтобы ты пришёл на вечеринку. — А-а-ага, я бы тоже хотел, — иронично смеётся Верлен, слыша как и Чуя подхватывает его смешки. — Но ты ведь принесёшь мне кусок торта? — Вот придёшь и сам его попробуешь! — весело подначивает Накахара, после чего разворачивается на носках и резвой походкой уходит прочь. Возможно, подземелья Портовой мафии не такое уж и ужасное место. Если, конечно, ты не заключённый или не действующий Член исполнительного комитета.

***

Сегодняшним вечером Йокогама впервые за долгое время могла вдохнуть полной грудью, будучи на время избавленной от мрачного гнёта своих теневых хозяев. Даже ночь была ясной, и серебряный свет луны ничем не уступал дневным солнечным лучам, ярко освещая злачные закоулки. А причиной тому было настоящее пиршество, что затянулось в своём исполнении не меньше, чем на две недели, потому что Мори возымел желание превратить назначение Чуи на должность Члена исполнительного комитета в настоящее торжество с фанфарами, явно грея свою чёрную душу возможностью замылить таким образом Дазаю глаза. Сам Накахара был не против подобных праздников, потому что, вопреки серьёзности их работы, он давно понял, что иногда необходимо останавливаться и находить время для развлечений. Если ты, конечно, не хочешь выгореть, как свеча, и пойти по дорожке, которую выстроил для себя их знаменитый суицидник. В качестве места для мероприятия был выбран один из самых дорогих ресторанов Йокогамы, в который Чую доставили непосредственно в машине самого Мори вместе с Коё, от чего рыжий чувствовал себя очень важной персоной. По сути, они потратили всего каких-то пятнадцать минут на основную бумажную волокиту с назначением и передачей дел, после чего Огай объявил, хлопнув в ладоши, что теперь можно это дело и отметить. В первую очередь потому, что Элис крайне необходимо покрасоваться своим новеньким, недавно купленным розовым платьем. Итак, чёрный лимузин доставил их в место назначения, где уже перед рестораном мафиози любезно встречали швейцары, а официанты подавали подносы с разными алкогольными напитками, устроив шоу, достойное красной дорожки на церемонии награждения Оскаром. Возможно, Чуя и оценил бы старания босса угодить и продемонстрировать его важность в полной мере, да только сейчас он, как назло, витал в облаках и всю поездку до ресторана неотрывно буравил взглядом экран своего телефона, бездумно тыкая по нему пальцами в надежде на звонок или хотя бы сообщение. Потому что Дазай обещал прийти. Обещал быть вместе с ним в этот день. Но, к сожалению, бинтованного засранца не оказалось ни в офисе во время подписания документов, ни в самом лимузине, хотя по всем законам он спокойно мог ехать на праздник вместе с ними. Коё лишь обеспокоенно поглядывала на немного нервного Чую, но решила не вмешиваться, лишь сочувственно погладив его по плечу, когда они прибыли на место. — Чуя-кун, ты что, собираешься провести там весь вечер? — озорной голос Мори немного выводит Накахару из транса, но он по-прежнему не двигается с места. — Идём, дорогой, нам всем нужно немного развеяться, — мягкий оклик Озаки всё-таки приносит свои плоды и Чуя слабо кивает, наконец-то вылезая из лимузина самым последним. — Дазай не говорил, что опоздает?.. — только и спрашивает рыжий, поникло идя подле остальных, полностью игнорируя предлагаемые официантами подносы с выпивкой. — «Говорил»? Я не удивлюсь, если Дазай снова потерял свой телефон, — простодушно отмахивается Мори и первый проходит через любезно открытые швейцарами двери. — А что? — Да так… Ничего, — мотнув головой, Накахара пытается отвлечься от глупых мыслей, потому что, всё-таки, это ведь его праздник! За вычурным порогом, ресторан встречает троицу мафиози небывалой роскошью фойе с высокими белыми колоннами и огромными хрустальными люстрами, достойными по меньшей мере Венской оперы, а не просто места, куда можно прийти и поесть. Но Мори Огай был из тех, кто если что-то и делает, то делает это с размахом. Тут уже даже Чуя не мог не отвлечься от своих дурных мыслей, с открытым ртом задирая голову и кружась по сторонам, до конца отказываясь верить в правдивость происходящего: он — ничейный мальчик из трущоб, без родни и определённого прошлого, в свои шестнадцать лет идёт по правую руку от самых влиятельных людей Йокогамы и берёт в руки часть их власти, чтобы вместе править и управлять чужими жизнями. Сердце от такого колотится, как бешеное, и дыхание затрудняется, но Чуя всеми силами старается держать лицо, чтобы не закричать от восторга. Минуя фойе, все трое наконец-то попадают в главный зал, который сегодня был полностью арендован в пользование Портовой мафии. Высокие светлые потолки, такие же величественные колонны, окна в пол, танцевальная площадка и огромный шведский стол, который ломился от еды и выпивки — всё это больше напоминало визит королевской семьи, хотя глупо было принижать важность тех же мафиози. К тому моменту, как босс и теперь уже двое исполнителей прибыли на праздник, зал был буквально переполнен другими людьми: здесь были не только верхушки порта, Чёрные Ящерицы и эсперы, но и простые мафиози, что пришли выказать своё уважение и преданность к новой верхушке власти — Накахаре Чуе. Его появление сопровождалось всеобщим затишьем (даже музыка перестала играть) и все устремили на рыжего свои взгляды, от чего ему самому стало немного не по себе. Однако уже через секунду, зал просто взорвался аплодисментами, окончательно вгоняя Чую в краску, потому что он явно не привык к такому отношению к себе. Моментально захотелось попятиться назад, убежать и спрятаться, но тяжёлая рука Мори вовремя легла на плечо, заставляя затормозить и прекратить горбиться, как старик, широко расправив плечи. — Ну же, Чуя-кун, наслаждайся моментом! — с добродушной улыбкой произнёс Огай. — Ведь все эти люди, включая нас с Коё-сан, собрались здесь сегодня исключительно ради тебя! — Да, я… Очень благодарен Вам! Ещё раз спасибо, что доверили мне эту должность! — немного оправившись от первого шока, Чуя вдохнул полной грудью и наконец-то поднял взгляд на наставников. — А здесь… Достаточно много людей… Неужели и правда собралась вся мафия? — он попытался поставить свой вопрос как можно более ненавязчиво, но, разумеется, все поняли что он имел ввиду. — Ммм… Практически да, — согласно кивает Мори, взглядом наблюдая за Элис, которая моментально кинулась к столу со сладостями. — Я слышал, что ты приглашал Верлена присоединиться к нам? Увы, легче научить рыбу дышать воздухом, чем вытащить наружу этого затворника. Но он лично передал для тебя поздравления и сказал, что гордится тобой. — Угу… — отстранённо выдавливает из себя Накахара, потому что в это время активно бегал взглядом по залу, пытаясь отыскать одного единственного человека. — И всё-таки, где Дазай? Он уже здесь? Он обещал прийти. Мне прям не терпится увидеть его перекошенную физиономию! — воодушевлённо выпалил рыжий, даже не пытаясь скрыть своего нетерпения от встречи. Коё и Мори синхронно переглянулись, словно за секунду у них произошёл безмолвный диалог, во время которого они успели и поспорить, и согласиться друг с другом, и прийти к единому умозаключению. Чуя этого не видел, так как был слишком увлечён изучением толпы, поэтому Озаки пришлось привлечь его внимание, мягко кладя руку ему на плечо. — Уверена, что он где-то здесь или, как обычно, опаздывает. Ты ведь знаешь, Дазай приходит только тогда, когда ему самому вздумается, — её голос звучит по-матерински нежно, даже как-то сочувственно, однако для Чуи её эмоции слишком сложны и он воспринимает их за чистую монету. — А… Ну да, естественно! Стоило ожидать, что этот идиот будет опаздывать! — энтузиазма у Чуи не убавилось, напротив, он решительно двинулся вперёд с целью насладиться этим вечером. — Пойду тогда прослежу, чтобы все уничтожили закуски из крабов раньше его появления, чтобы Дазаю ничерта не досталось, — с этими словами, Накахара скрылся где-то среди столов и других мафиози. Мори и Озаки ещё какое-то время задумчиво пялились ему вслед и не двигались с места, явно думая о чём-то одном, пусть и не сразу рискнули это озвучить. — При всей моей ненависти к этому суицидальному отбросу, но… Не лучше ли было хотя бы сегодня притащить его сюда насильно? — вопросительно смотря на босса, интересуется Анэ-сан. — Думаешь, я правда не пытался? — награждая подчинённую таким же многозначительным взглядом, Огай отвечает вопросом на вопрос. — Я могу многое приказать Дазаю, но вряд ли он знаком с понятием «добровольно-принудительно». — Да? И кто же в этом виноват? В этот момент, Коё буквально откровенно выказывает своё пренебрежительное «фе» в сторону действий босса Портовой мафии, а затем уходит веселиться к основной толпе с высоко вздёрнутым носом. Лишь за один такой жест в их тёмном мире Мори мог безоговорочно выказать ей смертный приговор и выпустить целую обойму в спину. Но он этого не делает, лишь награждая девушку снисходительной улыбкой, потому что знает, что они оба правы. Ты не можешь создать или получить в свои руки идеальное оружие без каких-либо последствий. Всё, что может Мори, это жертвовать самой бесполезной для себя пешкой — надеждой Чуи Накахары.

***

Единственным, всегда верно действующим законом во Вселенной можно было считать Закон сохранения: если где-то прибавляется, то где-то наверняка убывает. В данном случае можно считать, что если на одном конце города происходила шумная многолюдная вечеринка, то на другом — в небольшом подвальном помещении бара Люпин — вы никогда не обнаружите такого столпотворения людей и веселой громкой музыки. Как это обычно бывало, по вечерам его посещали лишь несколько завсегдатых работяг, желающих отвлечься от трудностей быта за бутылкой пива или стаканом скотча. А так же пара мнительных фигур, распивающих виски со льдом и производящих впечатления тех, к кому ты не захочешь подсаживаться для душевного разговора, даже с повышенным градусом алкоголя в крови. — И вот, провозившись с этой не аппетитной хренью из бобов в течении почти что суток… — Дазай?.. — У меня, между прочим, все руки тогда были липкие и перемазанные этой штуковиной! — Дазай… — А ещё молоко по итогу убежало… Жижу из бобов вообще можно назвать молоком?.. — Даза-а-а-ай. — Тофу вышло просто отвратительным! Твёрдое, но в то же время склизкое, как медуза! — Даз… — Ну, ничего! Когда-нибудь я обязательно создам рецепт идеального тофу и мы вместе его попробуем! — Дазай, почему мы здесь? Терпение Оды варируется где-то на грани тонкой водной плёнки на верхушке переполненной чашки, которая из последних сил удерживает жидкость от проливания за её пределы. Однако, внешне об этом трудно было судить, потому что он всегда выглядел чересчур хладнокровным и отстранённо от всего мира, что не раз спасало жизни его заклятым врагам. Но Дазай… Сакуноске мог поклясться, что этот ребёнок способен свести с ума даже мертвеца, если ему взбредёт такое в голову. — А..? В смысле «почему»? — растерянно моргая своими невинными на первый взгляд глазами, интересуется Осаму. — Мы проводим пятничный вечер за выпивкой и забавными историями, как и полагается хорошим друзьям. Вот только теперь я не уверен насчёт «хорошего друга Одасаку», потому что он явно не слушал про мои страдания с приготовлением тофу! — Но ты ведь даже не любишь тофу! — раздражённо фыркает Ода, понимая, что Дазай просто пытается перевести тему и уйти от прямого вопроса. — Вот именно! — воодушевлённо восклицает Дазай, поднимая вверх указательный палец. — Если я его не люблю, то значит никто не умеет готовить его правильно. Следовательно, чтобы его полюбить, мне самому следует разработать идеальную формулу! Как говорится: «Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам»! — Не всё в этом мире можно контролировать и подстраивать под себя, Дазай, — устало вздыхает Сакуноске, явно не разделяя энергичности своего друга. — Иногда, вещи и люди такие, какие они есть. — Так говорят только те, кто даже не пытался что-то изменить, — обиженно буркнул Дазай в свой стакан с виски. — Скорее это говоришь ты, как тот, кто бежит от своих проблем, — хмыкает Ода. — Ха?! О, Великий мудрец сей жизни Одасаку, может, пояснишь? — откровенно дразнится Осаму, хотя и правда не понимает, к чему тот клонит. — Разве сегодня Портовая мафия не должна была закатывать грандиозную вечеринку по поводу назначения Чуи в Члены исполнительного комитета? — вскинув бровь, Ода делает небольшой глоток виски, внимательно следя за реакцией друга. — Твоего напарника, между прочим. — Ах, это… — было видно, как Дазай всеми силами пытается выразить простодушиние и даже какое-то безразличие, но в конкретном случае его лицо выглядело так, будто он наелся кислых лимонов. — Ну… Что-то вроде того, да. Устроили какое-то скучное чаепитие и ничего особенного. Осаму слишком резко отводит взгляд в сторону и тут-то Ода понимает, что он просто не может перевести тему и обязан продолжить свой натиск, если он правда хочет получить от парня вразумительный ответ. — Тем не менее, сейчас ты должен быть на этом самом «чаепитии», но вместо этого ты снова, в самый последний момент, звонишь мне и предлагаешь встретиться. — Да кому это вообще может быть интересно?! — уж чересчур резко огрызается Дазай, выглядя сейчас по мнению Оды как тот самый обиженный на весь мир подросток, выкатывая губу и неразборчиво бурча себе под нос. — Мне нет никакого дела ни до Чуи, ни, уж тем более, до этого пиршества гиен с выбором сильнейшего и слабейшего. Я уверен, что он сейчас даже не вспоминает про меня, веселится и находит «друзей по статусу». Так почему я не могу поступать и делать так, как нравится мне?! — Потому что ты не просто так позвонил мне в самый последний момент, — Ода, конечно, только предполагал, потому что не обладал той гениальной дедукцией, присущей Дазаю, но, почему-то, он был более чем уверен в своих словах. — Наверняка ведь до последнего сидел и раздумывал идти тебе туда или нет. А если так, то Чуя наверняка лично позвал тебя. Выходит, из вас двоих более хреновый друг — это ты, — иронично прыснул со смеху Ода, однако Дазаю это явно не понравилось. — Так может я и для тебя хреновый друг? — огрызается Неполноценный, явно не видя в этом ничего смешного. — Дазай, мы оба прекрасно понимаем, что я сейчас не об этом, — закатывает глаза Сакуноске, делая ещё глоток из своего стакана. — Дружба не заканчивается на одном единственном человеке, но… Представь на секунду, многих ли Чуя мог лично позвать на свой праздник? Дазай задумался. Возможно, он просто пытался проигнорировать вопрос и не хотел отвечать вовсе, однако, сразу было ясно, что так просто Ода от него не отстанет, поэтому в итоге он тяжело выдохнул, бездумно водя подушечкой указательного пальца по граням опустевшего стакана с одиноко лежащим на дне шариком льда. — На самом деле, есть один человек, — с оттяжкой начал он. — Точнее, он даже не человек, но, я уверен, что его Чуя был бы рад видеть на своём празднике куда сильнее, чем меня. Понимаешь… Мы не настолько близки, как всем от чего-то кажется, — голос Дазая звучал поникло, будто он лично хлебает ту кашу, которую сам и заварил, морщась от её отвратительного вкуса. — Дазай, вы буквально жили вместе почти два с половиной месяца, — серьёзно подмечает Ода, откровенно смотря на Осаму как на идиота. Вот только Дазай молчит и лишь пялится в свой стакан. В этот раз, он даёт отчётливо понять, что не собирается отвечать и лучше другу свести данную тему к нулю, потому что ничем хорошим она не сулит. И, что ж, в этот раз Ода правда тяжко вздыхает, но всё же решает немного сбавить свой напор. Он переводит внимание с Дазая на бармена и жестом руки показывает повторить их заказ. И лишь когда янтарная жидкость вновь наполняет оба стакана, он снова поворачивается к Неполноценному, который, кажется, совсем раскис и запутался в той херне, что творилась в его голове. — Он придёт? — многозначительно и максимально ненавязчиво интересуется Сакуноске. — Что?.. — Дазай косит на него свой один не перебинтованный глаз полный непонимания от странного вопроса. — Тот «не человек», про которого ты сказал, — уже более детально поясняет он другу. — Он придёт на вечеринку, если Чуя попросил его об этом? — …Ох, нет, — резко мотает головой Осаму, точно уверенный в своих словах. — Точно не придёт. Там крайне твёрдая скорлупа и зона комфорта. На самом деле, у него свои тараканы в голове и я до конца не понимаю, почему Чуя вообще изъявляет желание с ним общаться. — Чуя, который предпочитает водиться со странным нелюдимым затворником, который по-другому смотрит на мир? — прозаично и чересчур иронично протягивает Ода, неотрывно пялясь на Дазая. — Никогда такого не было и вот опя… — ТАК, СТОП! Даже не думай продолжать, слышишь меня?! — истерично взвизгивает Осаму, явно понимая, к чему тот клонит. — Выходит… Чуя там совсем один, — в итоге заключает Сакуноске в глотке виски. — О чём это ты? — изумлённо спрашивает Дазай. — Там полно людей… Коё, Чёрные Ящерицы, другие члены мафии… Чуя достаточно популярный мальчик, чтобы завести с кем-то из них диалог. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею ввиду, Дазай, — прямо отвечает Ода. Осаму уже хотел было возразить, что не понимает этих «прозрачных» намёков своего друга, но именно в этот момент их обоих прерывает раздавшаяся трель мобильного телефона Дазая, что покоился всё это время на барной стойке. Оба парня почему-то молча и неотрывно наблюдают какое-то время, как маленький гаджет разрывается в стандартной мелодии и благодаря своей вибрации «катается» на гладкой поверхности. На экране, что было вполне ожидаемо, высвечивается короткое «Слизняк» и проходит стандартных три гудка, прежде, чем автоматически включается голосовая почта. — Дазай? Это я… — раздаётся пониклый голос Накахары из телефона. — В общем… Мы уже на вечеринке, да… Тут весело… Хироцу, кажется, решил вспомнить молодость и сейчас активно пьёт с остальными ящерицами на скорость… А ты..? Наверняка ведь занят очередным важным делом, не так ли?.. В общем… — ноты его голоса просто за секунду меняются от печальных, до псевдо-позитивных. — Не буду тебя отвлекать… Ты только позвони, как будет свободная минута, ладно?.. Я… Буду ждать твоего прихода! Знаешь, уже не терпится начать тобою командовать, хах… Постараюсь оставить для тебя кусок тор… — О чём ты там всё бормочешь, Слизняк?! — резко хватая телефон, Дазай буквально рычит в трубку, чем явно шокирует не только Чую, но и Оду, который пялится на него с большим удивлением. — Скажи, ты действительно такой тупой или только прикидываешься?! Очевидно же, что мне было изначально насрать на ваши вечеринки и я согласился только для того, чтобы ты от меня отвалил! Так что, если ты там не собираешься блистательно сдохнуть у всех на глазах, не отнимай моё время и не мешай мне культурно выпивать со своим другом Одаса… Договорить Дазаю не дал сам Сакуноске, который просто вырвал телефон из его рук и бросил трубку, после изымая тот в свой карман. Разумеется, возмущению Осаму в тот момент не было предела, однако Ода его полностью игнорировал, залпом заливая в себя виски и рассуждая, какое дерьмо заварил его так называемый друг.