Мой сладкий кошмар

[Тёмная эра] Можно ли сказать, что даже у преступной организации могут быть «плохие дни»? Как правило, от неудач и несчастных случаев не может быть застрахован никто: будь ты заядлый мафиози или, наоборот, посланник мира во всём мире. А что насчёт «плохих дней» для Портовой мафии? Что ж, если бы вы лично обратились с этим вопросом к Мори Огаю, он скорее всего невинно описал бы это как «трудное время». Потому что не в его праве стирать улыбку с лица перед врагами, даже когда за спиной гора трупов его подчинённых, кровь которых постепенно подбирается к ногам, требуя возмездия, чтобы он никогда не забывал, оставляя по дороге за собой багряный цвет ускользнувших из рук жизней, за которые он был в ответе. За всё своё существование Портовая мафия не раз переживала кризисы, нападения вражеских организаций, смену руководящих и все те моменты, когда раскол был крайне близок, но им всё-таки удавалось выходить сухими из воды. Так было всегда, однако временам, как правило, свойственно меняться. Надвигалась буря. Возможно, не такая масштабная, как во времена нападения Короля убийц или конфликта «Головы дракона», но атмосфера постепенно накалялась, воздух электризовался и достаточно было всего одной искры, чтобы разгорелось пламя, сжигающее все мосты и пути без права вернуться обратно. Был самый разгар дня, когда уже уставший Чуя переступил порог своего кабинета. Их кабинета. Потому что Мори посчитал отличной идеей «держать в одном помещении канистры с бензином и фейерверки». Да, они оба были исполнителями, да, Двойной чёрный продолжал наводить ужас на своих врагов, но заходя сюда, всё кругом так и кричало, что местные обитатели не желают видеть и пересекаться друг с другом. Два стола в разных частях комнаты, два кресла, два шкафа, два дивана, два совершенно разных интерьера, в одном из которых ощущалась строгая педантичность, выдрессированная в Чуе сестрицей Коё, а в другом творческий хаос утончённой и непонятой души Дазая — помойка, как любил говорить сам Чуя о территории напарника. В единственном экземпляре, помимо входной двери, здесь имелась непосредственно жирная жёлтая линия, которая и отделяла оба пространства друг от друга по полу, стенам и потолку, будучи самую малость аляповатой и неровной. Несложно было догадаться, что создавалась она вручную самими парнями, дабы как можно чётче разделить их личные границы. Пожалуй, создание линии было тем немногим, что они делали в этом кабинете сообща, когда самолично пиздили краску с кисточками с ближайшей стройки и убивали всю ночь на создание сего шедевра авангардного искусства. Дазай тогда занимался покраской пола и тех частей стен, до которых мог дотянуться без стремянки (потому что её они не смогли найти, чтобы украсть), а на долю Чуи выпало покрасить потолок и все оставшиеся стены сверху, будучи в состоянии беззаботно шагать по ним. Тогда они вложили в разделение пространства неимоверное количество труда, соизмеримое, пожалуй, только с количеством умерших нервных клеток Мори, когда утром он обнаружил дела их рук на дорогом итальянском паркете из красного дерева, велюровых обоях и натяжном потолке. Вслух ничего дурного он не сказал, лишь с подрагивающим нижним веком обмолвился о чём-то вроде «Чем бы дитя не тешилось…», а потом взял себе выходной на следующий день. Собственно, больше он в их кабинет не заходил, предпочитая вызывать по телефону, дабы не заработать себе новую копну седых волос. К огромному счастью Накахары, кабинет сейчас пустовал, а значит, он мог со спокойной душой прикрыть дверь и доковылять до своего дивана, чтобы развалиться на нём и попытаться подремать хотя бы полчаса, закрыв лицо шляпой, чтобы дневной свет не бил в глаза. Той ночью ему пришлось мчаться на оружейный склад, где подчинённые сообщили, что их обнесли, по всей видимости, ублюдки из «Мимика», которые как кость в горле уже сидели у всей Портовой мафии, но босс на сегодняшнем же утреннем собрании лишь сообщил, что они пока что занимают выжидательную позицию. Возможно, если бы Чуя не был так вымотан ночными погонями в попытке обнаружить воров по горячим следам, он бы вставил своё возмущённое слово, потому что ему было совсем не в кайф выполнять грязную работу шестёрок. Но рыжий промолчал, решив поступить более разумно в отношении старшего и довериться его интуиции, если ту вообще можно было так назвать. За размышлениями насчёт «Мимика» и его главы, Чуя не заметил как задремал, постепенно начиная сопеть в такой приятной тишине. Однако блаженство его не продлилось слишком долго и спустя какие-то пятнадцать минут дверь кабинета громко открывается с ноги, и к нему заваливается весьма угрюмый Дазай, вынуждая Накахару нервно встрепенуться и подпрыгнуть на месте, устремляя злобный взгляд с синяками под ними на источник грохота. — Придурок! Нельзя что ли потише?! Здесь люди пытаются поспать! — рычит Чуя, не задумываясь хватая из тарелки с фруктами на кофейном столике апельсин и запуская им в Дазая. — В рабочее время нужно работать, увалень, — без энтузиазма фыркает Неполноценный и максимально флегматично уворачивается от летящего в него апельсина, словно уже делал это тысячу раз (кто знает, возможно, так и было). — Ха?! Да ты в конец охуел! — сон окончательно отходит на второй план и Чуя резко подскакивает на диване, хотя вставать пока не собирается, предпочитая орать прямо с него. — Я вкалываю за нас обоих, делая двойной объём работы, потому что тебе лень свою жопу оторвать и написать хотя бы сраный отчёт! — Ох, ну, я не знаю… Не пробовал ничего из этого не делать? — по-прежнему безразлично хмыкает Дазай, становясь напротив самого края их «жёлтой границы», внимательно рассматривая корявую линию под ногами. — И быть таким же бесполезным куском дерьма, как ты? — возмущённо скрещивая руки на груди, Чуя с подозрительным прищуром рассматривает Осаму, не понимая, почему тот стоит как истукан. — Нет уж, спасибо. Не хочу быть неудачником. — Ты делаешь работу за нас двоих, но меня по-прежнему не уволили, видимо, в силу моей «полезности», — самую малость оживившись, ехидно вздёргивает носом Дазай и так же щурится в ответ на Чую. — Ну и кто из нас неудачник? — Ты, если тебе прельстит статус клеща общества, — презрительно выплёвывает тот и напрягается. — Дазай, что ты..? — Я бы скорее назвал себя гением, обманувшим систему, — лепечет он, нарочно медленно поднимая и вытягивая одну правую ногу вперёд, чтобы та нависала чётко над линией на полу. — Не смей… — шипяще угрожает Накахара, явно догадавшийся, что собирается сделать напарник. — Не сметь… «Что»? — издевательски передразнивает Дазай, чуть опуская носок ботинка, практически касаясь пола за своей границей. — ВОТ ЭТО! — психует Чуя, но по-прежнему остаётся сидеть на своём месте, лишь сильнее сдавливая пальцами несчастный подлокотник. — Даже не думай сюда лезть, мы же договорились! — Не припомню, чтобы мы заключали письменный контракт, — указательным пальцем Дазай играет по губам вверх-вниз, чтобы издавать максимально детский бубнящий голосок. — Брось, Чуя, это ведь всего лишь комната. — МОЯ ПОЛОВИНА КОМНАТЫ! — не унимается рыжий. — А там твоя половина! Вот и делай на своей половине всё, что угодно, а на мою не сунься! — А то что? Пропишешь мне рабочий штраф? — поиграв бровями, Дазай практически касается носком чужой половины. — Я пропишу тебе в табло, придурок! И-и-и… Дазай бессовестно опустил ногу, что сопроводилось, на удивление, лишь громким коротким восклицанием со стороны Накахары, но тот так и не поднялся с дивана, хоть и пылал от ярости. Дазая это веселило, поэтому он сделал ещё один, уже полноценный шаг. А потом ещё один. И ещё. Так продолжалось до тех пор, пока он окончательно не приблизился к разгневанному Чуе, который испепелял его взглядом, пусть и сдерживал себя от рукоприкладства. Крайне трудно, но со временем он научился контролировать свою злость в отношении напарника, просто не желая марать руки о такой кусок дерьма. По крайней мере, Чуя предпочтёт сдерживать себя до тех пор, пока Дазай не нарушит его личное пространство, а сама комната, как бы прискорбно это не звучало, им не являлась. — Надо же! Я всё ещё жив! — расплываясь в самодовольной улыбке, Дазай просто берёт и беззаботно приземляет свою задницу на другой край дивана, чем вызывает у Чуи новую волну нервного тика. — И всё такой же придурок, — ворчит Чуя. Поджимая ноги к груди и косо поглядывая на Дазая, Накахара замечает нечто… Странное. Они знакомы уже слишком долго. Их тактика ведения боя и понимания друг друга без слов возведена практически в абсолют. Поэтому Чуе не составило особого труда понять, что за призмой дурачества и типичной фальшивой улыбки Осаму прячет нетипичные для себя чувства стресса и тревоги. Это было видно по его напряженным плечам, искусанным краешкам губ и тому, как он упорно старался не пересекаться с ним взглядом. Наверное, по всем канонам Чуе должно было быть плевать, что там творится в башке глупой мумии, но чистое любопытство всегда было его ужасно слабой стороной. — Дазай? — негромко окликает он. — Может расскажешь уже, что происходит? Ты в последнее время сам на себя не похож, а свои тупые ухмылки можешь демонстрировать своим глупым девкам, которые на них ведутся. — М-м-м?.. Не понимаю, о чём говорит Чиби, — Дазай старается выглядеть искренне неосведомлённым в словах Чуи, но для человека, который слишком привык менять маски, это слишком тяжело и выглядит крайне неправдоподобно, делая его похожим на вымученную фарфоровую куклу, улыбающуюся из последних сил. — Его не должны беспокоить мои мысли. — Всё ты понимаешь, — продолжает гнуть свою линию Накахара, сверля Дазая взглядом. — И, да, может, ты и прав, что меня ебать не должны твои нежные-ранимые чувства, но мы по-прежнему напарники и я не потерплю, чтобы в самый опасный и ответственный момент ты чокнулся окончательно. Дазай продолжает играть молчанку и ещё шире тянет эту на вид отвратительную улыбку, сравнимую с жутким эффектом Зловещей долины*. Было видно, как ему нелегко и через край проступали совершенно другие эмоции, но он не умеет и не хочет их показывать, считая, что в таком случае разрушит свой некий защитный механизм и откроет кому-то свою душу. Смех в том, что Чуя уже видел его душу и ничего, помимо непроглядной тьмы, рассмотреть там было невозможно, так что… Он и не надеялся открыть для себя что-то новое. — Дазай, — более твердо продолжает напирать рыжий. — Ты должен сказать. И ты сам прекрасно понимаешь, что я не совру насчёт того, что думаю, если это касается тебя. — Давай займёмся сексом, — неожиданно выдаёт Осаму, смотря на Чую вполне серьёзно. — Чт-.. Ты охренел?! — Накахара точно не знал, какая эмоция сильнее завладела им в данный момент: злость или смущение. Во всяком случае, слова напарника заставили его покраснеть, как варёного рака. — Не собираюсь я трахаться с тобой! — несильно, но вполне ощутимо, он пинает Дазая ногой в бок. — О, и почему же? — притворно удивляется Осаму, на вторую такую атаку просто хватая Чую за лодыжку и резко отводя её в сторону, вынуждая рыжего от неожиданности повалиться спиной на диван. — Ведь раньше мы именно так решали все наши проблемы с недосказанностью. — Это ты их так решал, потому что тебе всегда припекало ебаться, как кролику, вместо того, чтобы поговорить! — Чуя постарался в неудобном для себя положении вырвать ногу из чужой хватки, но Дазай не позволил этого сделать, делая мгновенный рывок вперёд и нависая над ним сверху, второй рукой вдавливая его плечо в диван. — Ну и что ты делаешь? — не смотря на патовую ситуацию, в которой Накахара лежит распластанный под Дазаем, да и к тому же с широко разведёнными в стороны ногами, голос его звучит ровно и даже как-то флегматично, ибо он не первый раз встречается с подобными его «тараканами». — Я делаю то, чего хотим мы оба, разве нет? — вопросительно изгибая бровь, уточняет Дазай. — Ты хотел этого, а я тебя отверг. Но теперь я решил исправить ситуацию. — Ох, неужели? — фыркает Чуя. — И с чего вдруг ты решил снизойти до «глубоко несчастного» мен-… Мх-ф-мфм!.. Договорить Чуе не даёт поцелуй, которым Дазай его буквально насильно затыкает, перехватывая рукой тонкую шею, чтобы тот не смог увернуться. Но пусть первые пару секунд рыжий и был обескуражен, однако, собравшись с мыслями, он честно пытается сопротивляться, совершая попытки ударить, лягнуть ногой, в конце концов спихнуть с себя тушу Дазая. Всё оказывается тщетным, так как без своей способности и даже при наличии хорошей физической подготовки ему крайне сложно бороться против того, кто больше по массе и размеру, с учётом того, что Осаму по-прежнему крепко фиксирует его ногу практически над головой, не давая тем самым даже шанса сменить позу. Его губы настойчивы, терзают без жалости, а язык нагло проникает на чужую территорию, вынуждая Чую едва ли не давиться таким внезапным напором. Но что-то в нём всё же сумело надломиться и… Чуя издаёт тихий вздох поражения. Томно прикрывая глаза, он больше не упирается ладонями в плечи Неполноценного, наоборот начиная скользить ими по очертанию лопаток под пиджаком, а следом овивается вокруг шеи. С языком оказалось чуть сложнее. Накахаре пришлось буквально куснуть Дазая, чтобы тот перестал напирать и сделал эту игру для двух участников, позволив и самому Чуе сунуть язык ему в рот, тем самым углубляя поцелуй. Постепенно, Дазай отпустил и его ногу, а Чуя словно невзначай закинул её ему на бедро, что позволило им более плотно тереться друг о дружку и продавливать под собой несчастный диван, в котором Накахара практически утонул от массы над собой. Но они не отрывались друг от друга. Не хотели и не имели такой возможности, желая передать через поцелуй и нежные прикосновения к минимально оголённым участкам кожи всё то, что не было сказано. Они не так часто целовались, а когда это происходило, вели себя крайне неуклюже. То ли из-за стеснения, то ли от закономерно маленького опыта в подобном. Можно сказать, что сейчас был их первый, более-менее взрослый поцелуй. Но Дазай не собирается останавливаться на достигнутом, и когда воздуха в лёгких практически не осталось, он отстраняется лишь на какую-то секунду, успев пересечься взглядом с блеском голубых глаз, напоследок горячо выдыхая в рот Чуи и тут же припадая губами к его шее. Настойчивые засосы перерастают в укусы и недовольное рычание, когда Осаму приходится терзать зубами дурацкий чокер в попытке оттянуть его и открыть для себя больше доступа к мягкой коже, от которой всё так же пахнет знакомыми ему персиками. Чуя жмурится, до конца не в силах совладать с собой и своими ощущениями, которые по-прежнему кажутся странными и не до конца правильными. Тонкие пальцы в перчатках зарываются в тёмный каштановый волос, наматывая и слегка оттягивая лёгкие кудряшки, которые у Дазая были то ли от природы, то ли от заявления, что «Фены для волос — это для баб, а у меня оно и само всё прекрасно высохнет». Напряжение возрастает, но когда Дазай проворачивает первую попытку расстегнуть пуговицы на жилете Чуи, тогда-то тот приходит в себя и нежно накрывает руки Осаму своими, не давая возможности двигаться дальше. Дазай, естественно, удивлён такому повороту и отрывается от детального изучения чужой шеи, чтобы вопросительно посмотреть на Чую и увидеть на том лёгкую, даже по-своему добрую улыбку. — Дазай… Что бы ты не задумал, но я не стану этому потакать, — Чуе крайне тяжело это говорить, но он чётко дал себе обещание, что больше не поведётся на авантюрные методы Дазая с попыткой достижения его очередной цели. А это была именно она, несомненно. — Прости. — Чуя, я… С чего ты вообще взял, что в этом есть какой-то подвох? — немного отстранившись и теперь упираясь на вытянутых руках в диван, Дазай старался выглядеть непонимающим, но у него крайне плохо это получалось, что позволяло застать его врасплох на фоне фальшивых эмоций. — Я правда не… — Поцелуй меня, — резко прерывает его мысль Чуя, едва ли не прожигая настойчивым взглядом. — Что?.. — вот на этом моменте Осаму действительно был удивлён. — Если ты правда не пытаешь использовать меня для каких-то своих целей, пытаясь манипулировать моими чувствами, ты поцелуешь меня, — чеканя каждое слово, настойчиво заявляет рыжий. — Но если нет, тогда убирайся. Дазай давится воздухом. Было чёткое ощущение, что ему со всей силы врезали под дых, заставив ощутить привкус желчи на языке. Он выглядит крайне обескураженным и в таком состоянии резко отстраняется от Чуи, как от удара током, сперва просто приземляя свою задницу на противоположный край дивана, а после вскакивая с него, словно ошпаренный. Он хочет, силится что-то сказать, но из него выходят только не членораздельные звуки. Чуя же преспокойно глядит на эту выброшенную из океана Скумбрию, покамест у той не сдают нервы. Дазай не привык быть проигравшим, а потому толком не знает, как нужно правильно реагировать. Всё, что он сейчас может, это резко развернуться на пятках и стремительно уйти в сторону двери. — Спасибо, что честно ответил, — иронично бросает ему вслед Чуя, принявшись пальцами стирать с губ привкус чужой слюны. — Гори в аду ты и твоя мафия, — злобно рычит себе под нос Дазай, но Чуя этого уже не слышит, так как Неполноценный успел хлопнуть за собой дверью. — Должен быть и другой способ тебя спасти… — сменяя ноты голоса на более печальные, тихо выдыхает он в пустоту.

***

— На этом сегодня всё, можете быть свободны, — подытожил Огай, закрывая папку с недельными отчётами. — Чуя, тебя я попрошу остаться на пару минут. Сопровождаясь грохотом задвигающихся стульев, зал совещания постепенно пустел, пока в нём не остались двое: Мори — непринуждённо следящий за своими уходящими подчинёнными и коротко кивающий головой на их уважительное прощание, и Чуя — так и не поднявшийся со своего места и покорно ожидающий, пока они останутся одни. Для Накахары уже было не впервой оставаться с боссом наедине, чтобы обсудить насущные вопросы в мафии. Он более чем хорошо справлялся со своей ролью исполнителя, и не редко бывало, что с ним даже советовались в определённых вопросах. О чём ещё мог мечтать когда-то бедный мальчик из трущоб к своим восемнадцати годам? Уж точно не рассчитывал быть на хорошем счету у главы Портовой мафии. Последней в лёгком поклоне зал покинула Коё, напоследок сказав своему воспитаннику, что будет ждать его у себя, после прикрывая дверь. Озаки безусловно испытывала гордость за Чую и считала, что нисколько не просчиталась, когда брала его под своё крыло, взрастив из блёклого семечка прекрасный цветок со смертоносными шипами, что было немаловажно в их деле. — Что-то случилось, босс? — интересуется Чуя, когда они наконец остались одни. — Нет-нет, просто хотел узнать, как там работается моим самым юным исполнителям, — переплетая пальцы между собой и упираясь в них подбородком, добродушно интересуется Огай. — Как ты? Как Дазай? — …Вы же не собираетесь отчитывать меня за то, что суицидник снова не явился на утреннее собрание? — настороженно спрашивает рыжий. — Ох, Чуя-кун, поверь, если бы я наказывал тебя за все выходки, проступки и прогулы Дазая, ты бы, как минимум, был бы уже мёртв, — весело хохотнул мафиози, хотя Чуе от того было совсем не до смеху и он нервно сглотнул. — До меня лишь дошли слухи, что Мимик даже вас умудрился потрепать. Это правда? — Ну… — Чуя замялся. — Не то что бы… Они обчистили склад с оружием, который был под моей ответственностью. И, насколько я знаю, пытались убить друга Дазая. — Друга? — заинтересованно вскинув бровь, уточнил Мори, который словно клешнями пытался вытащить из подчинённого как можно больше информации. — Сакуноске Ода, — уточнил он. — Шестёрка, который никого не убивает, хотя имеет все навыки для этого. Разве Вы не знаете? — Нет, я прекрасно осведомлён на его счёт. Просто мне хотелось услышать это от тебя. — «От меня»?.. — Чуя всё ещё не понимает, к чему босс клонит. — Так значит, они с Дазаем хорошие друзья, вне зависимости от их статусов в мафии? — Мори игнорирует вопрос Накахары, продолжая выпытывать лишь то, что необходимо ему, не сводя с него пристального взгляда. — Насколько сильно? — Мори-сама, я… — Чуя запинается. Не потому что не знает, что ответить. О нет, он бы мог прямо сейчас написать целую диссертацию на тему «Невероятный Одасаку, о котором так любит распинаться Дазай». Проблема в том, что этот человек даже не догадывается, но сидит у Чуи как кость в горле без всякой возможности её оттуда вытащить. — Я не знаю, — отчасти он не врёт, потому что никогда не интересовался их дружбой. — Может, проще будет спросить у Дазая или самого Оды? — Пожалуй, ты прав, но я ведь не люблю искать лёгких путей, — вновь усмехнулся Мори, но увидев кислое выражение лица у Накахары, решил немного сбавить напор. Он вальяжно поднялся со своего кресла, и Чуя мгновенно подорвался вслед за ним, боясь выказать неуважение. — В общем, так: поскольку Мимик продолжает встревать в дела Портовой мафии, я отменяю все твои выезды и полевые миссии на ближайшую неделю. Лишь дело времени, когда они осмелеют до такой степени, чтобы нанести прямой удар сюда. Твоя способность станет ключевой, когда начнём вести открытый бой. — Но ведь Мимик только и делают, что нападают на наши одинокие точки в периферии и покушаются на отдельно взятых членов мафии, когда те меньше всего этого ждут! — Чуя был в корне не согласен с таким решением, потому что считал себя куда полезнее непосредственно «на передовой», чем просто так отсиживать свою задницу в офисе. — Мы же не можем просто так закрыться здесь и ждать, пока они уничтожат все близлежащие точки! Зачем бояться какой-то кучки западных террористов? — Меня восхищает твоё рвение идти в бой ради интересов мафии, но я уже принял решение, — более сурово заткнул его Мори, вынуждая Чую лишь виновато опустить глаза в пол. — Пойми, Чуя-кун, как бы ты сам того не хотел, но ты не вездесущ, а твоя сила необходима в самом сердце, а не где-то в подворотнях. Не думай, что я собираюсь сидеть сложа руки. Улицами займутся Чёрные ящерицы и шестёрки. Постараемся выманить их главу из его норы. — Шестёрки? — напряжённо переспросил Накахара, постепенно начиная чувствовать нечто дурное во всей этой затее. — Босс, Вы поэтому спрашивали меня насчёт Оды? — Тебе уже пора идти, Чуя-кун, — словно не слыша поставленного вопроса, Мори как ни в чём не бывало складывает руки за спиной и вальяжно подходит к панорамному окну, чтобы полюбоваться красотами города с высоты птичьего полёта. — Уверен, Коё тебя заждалась. Чуе не нашлось слов наперекор. Он правда хотел сорваться с места, чтобы сократить дистанцию с боссом и внимательно посмотреть в его глаза, немедленно требуя всех ответов. Но что бы он услышал? А что увидел в глазах? Мори был не из тех людей, кого можно было читать как раскрытую книгу. В этом они были очень похожи с Дазаем — слишком большое количество граней чёрной как ночь души, которая была бездонна и затягивала в свои пучины без возврата. И Накахара уже слишком давно погряз в этой смоле, чтобы только сейчас начать барахтаться и кричать о помощи. Да и… Хотел ли он этого? Положение вещей в мафии его более чем устраивало, так что он не видел смысла кусать руку, которая его кормила. Чуя доверял решениям босса и не собирался идти наперекор, ведь, какими бы сумасшедшими они не были, в конечном итоге всё оборачивалось в лучшую сторону для мафии. Неважно какой ценой. Он будет следовать за ним, подчиняться приказам, без стыда и брезгливости идти по его стопам, пачкая ступни в кровавых следах. — Как прикажете, босс, — снимая шляпу и склоняясь в почтительном поклоне, Чуя повинуется, больше не вправе задавать Мори неуместные вопросы. Огай кивает, давая тем самым немое разрешение уйти, и более Накахара не задерживается, стремительно покидая зал заседаний. Кошачья улыбка искажается на устах мафиози, от чего маленькие морщинки в уголках его глаз становятся более заметными. Ему определённо нравится вид из этого окна, который даёт ощущение свободы и абсолютной власти над всеми муравьями, живущими где-то внизу. — От чего тебе так весело, Ринтаро? — раздаётся за спиной звонкий детский голосок. — О, дорогая… — мечтательно лепечет Мори, через плечо поглядывая на свою любимейшую подопечную, которая сейчас занималась тем, что усердно (даже язык закусила) разрисовывала цветными фломастерами важные документы на его столе. — Я наконец-то понял, что всё это время испытывал Дазай. — Ась?.. — непонимающе отозвалась Элис, даже отрываясь от своих рисунков. — Ты это о чём? — Ощущение возможной скорой смерти невероятно будоражит! — уж слишком радостно поясняет за такую вещь Огай. — Ринтаро, ты собираешься умереть? — обиженно надув щёки, бормочет девочка. — А кто тогда будет покупать мне сладости?! — Это решится в самые кротчайшие дни, — развернувшись на носках, он в темпе вальса «подплывает» к столу, на котором всё это время и сидела Элис верхом, болтая своими маленькими ножками в полосатых чулочках. — Так что, думаю, нам следует подобрать тебе какое-нибудь красивое платьице для похорон. — О нет… — заскулила она, кажется начиная догадываться, что её ждёт сегодня. — Только не говори, что мы… — ИДЁМ ПО МАГАЗИНАМ! — торжественно и с восторгом объявляет мафиози, уже предчувствуя этот замечательный день, полный огромных красивых бантов, рюшей и капризов своей маленькой прелести. — Нет… Нет. НЕТ! — протестующе вопит Элис, в итоге спрыгивая со стола и начиная с визгом убегать прочь из зала заседаний. — ДЯДЯ, Я ВАС НЕ ЗНАЮ! ОТВАЛИТЕ! В такой ситуации, суровый босс мафии только и мог, что азартно побежать вслед за ней.