Кукла

      Увидеть Джено у дверей своего дома Донхёк одновременно и не ожидал, и ждал с нетерпением. Им было, о чём поговорить — весь следующий день после происшествия на кухне он думал об этом, и теперь перекидывал в голове фразы, словно шарик пинг-понга, неспеша подходя ближе. Общаться здесь, прямо под окнами, словно два идиота-любовника, с которыми несколько десятков лет назад крутила его бабушка, Донхёк не собирался, и потому кивнул в сторону укромной части сада. Вести неприятного посетителя туда, где они с Ренджуном впервые встретились, он не стал, свернул в другую сторону, где находилась длинная тенистая аллея, и Джено вдруг обогнал его, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Долгие пару мгновений они просто глядели друг на друга, а потом Джено резко подался вперёд, выбрасывая кулак, и тот впечатался в скулу, заставляя кость взорваться болью. Зубы клацнули, закрываясь, и Донхёк, едва помня себя в этой ослепляющей агонии, сильно ударил наугад, попадая куда-то в район челюсти по касательной. Попятившись, он помотал головой, пытаясь прийти в себя, подготовиться к следующему удару, но Джено больше не нападал.       — Ты сделал это специально, — процедил он, и Донхёк выпрямился, невольно пытаясь казаться больше.       Джено был крупным парнем и явно не пропускал занятия в спортзале, но Донхёка ничуть пугали ни его жилистая фигура, ни это угрожающее выражение лица. За Ренджуна он готов был надрать задницу кому угодно, и Джено, этот чертов лучший друг, был первым в списке.       — А что, если да? — фыркнул он, приподнимая бровь. — Понравилось смотреть? Это большее, на что ты можешь рассчитывать: видеть, как Ренджун ёрзает и стонет подо мной, и просит ещё.       — Сучий выродок, — глухо рассмеялся Джено, качая головой. Губа у него треснула, и кровь окрасила зубы, испачкала оскаленный рот. — Ты о себе много возомнил, не так ли? Даже цацку ему подарил. Дорогая, похоже. Вот только не думай, что сможешь купить его. Ты для Ренджуна не больше, чем симпатичная кукла: он сказал, что на тебя приятно смотреть. Знаешь, о чём ещё он говорит так? О скульптурах в саду миссис Ли.       Иронично. Донхёк думал о Ренджуне ровно так же, и, пожалуй, подобное было у них общим: видеть красивое в телесном, полном скрытой страсти и сладкого, невинного греха.       — Скульптуры не могут трахать его до сорванного голоса и дрожащих ног, — расхохотался он, забывая на мгновение о раскалывающейся голове, но Джено только цыкнул, сплевывая кровавую слюну.       — Ты совершенно не понимаешь, о чём я.       — Я понимаю достаточно. То, что я с ним сейчас, — всё ещё улыбаясь, отсалютовал Донхёк. Он развернулся на пятках, сочтя разговор законченным, но Джено сжал крепко пальцы на его плече, не позволяя уйти.       — Тогда попробуй понять и ещё вот что: это ненадолго, — в глазах его была стылая, ледяная ярость. Уверенность. — Ренджун скоро нагуляется. Видишь ли, он всегда таким был: впадал после серьёзных отношений в череду глупых интрижек вроде той, что между вами. Думаешь, ты первый? Особенный? О, за это лето ты уже третий номер. Хотя, признаюсь, самый ублюдочный: те хотя бы имели достаточно совести, чтобы не демонстрировать мне, как трахают его. Но если ты рассчитываешь на то, что это заставит меня оставить Ренджуна, то для тебя есть сюрприз. Я пережил его отношения с бывшим, и тех двоих, что собирались повеселиться с ним, а потом как идиоты влюбились. И тебя тоже переживу. Всё же я его лучший друг.       Он улыбнулся жуткой, больной улыбкой и, толкнув Донхёка плечом, неторопливо пошёл к выходу. Слова застряли в горле, Донхёк глупо моргнул, наблюдая за его широкоплечей, высокой фигурой, единственной подвижной среди белоснежных статуй. Нехорошее предчувствие холодком заструилось по спине, свернулось в груди.       Нет, это не могло быть правдой. Он отказывался верить.       К утру левый глаз заплыл, и Донхёк представлял из себя жалкое зрелище. Первую половину дня он промучался из-за неясных сомнений, стоит ли идти сегодня к Ренджуну и пугать его своим внешним видом, или взять перерыв хотя бы на пару дней. Его прекрасное лицо!.. Тот урод явно специально ударил его так, чтобы превратить в Квазимодо, чтобы Ренджун, падкий на красивое, был от подобного в ужасе. Оставалось надеяться на то, что и сам Джено ходил с подпорченной физиономией.       «Надо было навалять ему больше», — Донхёк поморщился, прикладывая ватный диск, пропитанный мазью, к скуле, но синяк меньше не стал. Раздражённо откинув вату в сторону, он надел футболку и шорты, и, прочесав пальцами волосы, надвинул кепку на глаза. Им нужно было увидеться. Он ощущал это шестым чувством.       — Что у тебя с лицом? — было первым, что Ренджун сказал ему, и Донхёк поморщился, подавляя желание натянуть кепку пониже, застыл на пороге.       — Упал с лестницы.       — А я думал, ветром надуло, — Ренджун сверлил его взглядом, и под ним Донхёк сжался весь.       «Что это?»       «Просто ветер».       — Послушай, Донхёк, — продолжил он, так и не дождавшись ответа. — Я могу сложить два и два, не надо держать меня за идиота. Зачем ты к нему полез?       Полез? Это Донхёк полез к нему? Джено пришёл к его дому, заманил в тихое место и ударил так, что он едва мог спать этой ночью от боли, а в зеркало смотреть до сих пор был не в состоянии. А теперь Ренджун обвинял его в том, что эту войну он начал?       — Он первый меня ударил.       Гневно вздохнув, Ренджун закатил глаза, сложил на груди руки в защитном жесте.       — Джено занимался боевыми искусствами и понимает, какой вред может нанести, — отрезал он. — Я знаю своего лучшего друга. Он никогда первый не ввязался бы в драку.       Вчера Джено смотрел так, будто больше всего на свете желал убить его, и не стал лишь потому, что тогда Ренджуну было бы его жаль. И это он не начал бы драку? Благородства в таком «друге» было ничуть не больше, чем в парне, трахающем влюбленных в него девчонок и не перезванивающем после.       — Может, ты плохо знаешь своего лучшего друга, — криво улыбнулся Донхёк.       Его держали на пороге, будто нежеланного гостя. А ещё позавчера он брал Ренджуна прямо на столе в этой светлой кухне, обнимал его в душе, застегивая на шее драгоценную подвеску. Будто ощутив обрывок его мыслей, Ренджун накрыл кулон в вырезе рубашки.       — Донхёк, не делай глупостей, — тихо сказал он. — Кто-то из вас мог серьёзно пострадать. Я не хочу, чтобы этот инцидент повторился, — он снял с шеи подвеску, протянул на открытой ладони. — Забери её.       — Нет, — упрямо отступил назад Донхёк. Злые слёзы жглись, кусали глаза. — Я никогда не принимаю назад подарки. Я купил её потому, что хотел.       Ренджун колебался, это было видно. Но, видимо, вид избитого недавнего любовника был слишком большим моральным давлением для того, чтобы вот так отказаться.       — Ладно, — пробормотал он, сдаваясь. — Пускай останется, на память.       Надевать кулон снова он не стал, сунул в карман джинсов и неловко отвёл в сторону взгляд. Они словно снова были там, на залитом солнцем газоне перед беседкой. Незнакомые и осторожные, безразличные друг другу. Только вот теперь Донхёк знал, каково это — Ренджуна целовать, и какая на ощупь его кожа, и чем пахнут волосы. Его эскиз хранился в особенной, скрытой папке на ренджуновом планшете, и метки страсти, оставленные его губами, ещё не успели растаять, словно звёзды на рассветном небе.       — На какую память? — потерянно пробормотал он, и Ренджун прислонился к косяку, пальцами теребя выправленный край рубашки.       — Мы с Джено собираемся возвращаться. Его отзывают из отпуска, и он очень просил поехать с ним вместе. Да и я, если честно, уже устал от этой суеты. Даже если поначалу она казалась мне забавной и приятной, это утомляет. Сейчас мне хочется чего-то стабильного. Понимаешь?       Донхёк не понимал, но все равно кивнул. Почему-то он ощущал себя так, будто его бросают.       — Может, нам съехаться? — предложил он, и Ренджун неверяще рассмеялся.       — Ты же не серьёзно, правда? Мы с Джено будем жить вместе. Он хочет переехать от родителей, даже несмотря на то, что придется оставить своих милых кошек, чтобы быть со мной.       Да, его всё же бросали. Вот так беспечно, даже не успев побыть по-настоящему вместе.       «Разве я тебе что-то обещал?»       — Быть с тобой? — Донхёк не узнал свой голос, хриплый и жалкий, и Ренджун, смерив его поникшее лицо поверхностным взглядом, беспечно пожал плечами:       — Ну да. В одиночку снимать квартиру недешево. Хотя Джено сказал, что даже готов взять на себя все расходы. И я бы никогда не согласился, если бы не знал его столько лет. Ну… и вот. Мы уезжаем.       Он помялся с ноги на ногу, будто собирался уйти, закрыть дверь, и Донхёк торопливо шагнул ближе, заглянул ему в глаза:       — Какие между нами отношения?       — Ох, — Ренджун неловко пошевелился, и брови его сошлись у переносицы в непонимании. — Что за странный вопрос? Я думал, мы неплохо проводили вместе время. Разве ты не этого хотел?       Донхёк и правда поначалу желал переспать с ним раз, может, два. Такая болезненная, глубокая влюбленность не входила в его планы. Он открыл рот, но наружу не прорвалось ни звука. В горле стоял мерзкий комок. Та мстительная сука Соён точно прокляла его. Все те полгода, что глядела на него влажными, ненавидящими глазами, мечтала о том, чтобы однажды он оказался на её месте. Хорошенькой куклы, использованной из прихоти и бездумно выброшенной после. Только вот почему-то гордости у неё нашлось куда больше.       — Ты ведь знаешь, что нравишься мне, — пробормотал Донхёк, и Ренджун поджал губы в недоумении.       — Иначе ты не стал бы со мной спать, разве нет? — уточнил он, и Донхёк яростно, отчаянно стиснул зубы, силясь болью физической заглушить ту, что терзала его сердце.       Почему всё было так? Несправедливо. Чудовищно, ужасно несправедливо.       — Ты знаешь, о чём я, — Ренджун следил за ним чёрными глазами, и лицо его было совершенно непроницаемым. — И про Джено тоже знаешь. Он ведь влюблен в тебя.       — Не понимаю, к чему ты клонишь, — спокойно проговорил он. — Мои отношения с Джено никак тебя не касаются. И он… не влюблен. Джено любит меня. И я очень боюсь всё испортить, потерять его, но всё равно решил попробовать. Хотя после прошлых отношений не думал, что смогу собрать себя по кусочкам. Этот перерыв и правда пошёл мне на пользу, теперь я знаю, что вот это всё — беспорядок, случайности, одноразовый секс, — совершенно не для меня. Я хочу построить что-то важное, понимаешь? С человеком, который по-настоящему меня любит.       — Я… — Донхёк сам не знал, что собирается сказать, но его сердце выпрыгивало наружу, рвалось из грудной клетки, проламывая себе путь через рёбра, — а как же я? Я тоже люблю тебя.       Щеки его были влажными, и всё тело словно набито стекловатой, обманчиво мягкой, пушистой, протыкающей внутренности миллионами крошечных игл. Кукла. Он и правда был ей — оболочкой, наполненной невыносимым, перепутанным клубком эмоций, никому не нужных и не интересных. Только его поверхность, отполированная и гладкая, казалась Ренджуну привлекательной.       — Не говори глупостей, — пробормотал тот, досадливо поджимая губы. — Ну вот зачем ты плачешь? Пожалуйста, перестань. Ты заставляешь меня чувствовать себя плохим человеком.       Ренджун с облегчением выдохнул, когда невдалеке показался старый Фольксваген, неторопливо подъехал к главному входу. Джено спрыгнул на землю, поднимая крохотные облачка пыли, и в два шага оказался рядом, ткнулся губами в ренджунов висок, обвивая талию руками. Одетый в свежую футболку и джинсы, с браслетом часов на запястье, он выглядел нарядным и невыносимо, ужасно счастливым. О событиях прошлого вечера напоминала лишь крохотная запекшаяся кровавая корочка в уголке его рта.       — Привет, милый, — улыбнулся он, будто не замечая окаменевшего Донхёка. — Ты собрал чемодан?       Ренджун обмяк, позволяя поцеловать уже прицельнее, крепко и бережно, в губы. Ресницы его подрагивали, и нежный румянец медленно проступал высоко на скулах. Кожа его была нежной, быстро теплеющей от прикосновения: Донхёк знал, что если провести кончиками пальцев по его шее вниз, тронуть выступающий острый позвонок за воротником, она вспыхнет мурашками. Смотреть, как чужая ладонь проделывает этот путь, было невыносимо.       — Я сложил вещи. Надо попрощаться с бабушкой, она про тебя спрашивала, — шепнул Ренджун, отстраняясь, и больше терпеть Донхёк не мог.       — Вы теперь вместе?       — Да, — хмыкнул Джено, не удостоив его даже взглядом. Ладонь его осталась, будто в забывчивости, поглаживать изгиб чужой шеи. — Пойдём, детка.       «Грязные секреты? У меня их больше нет».       Они направились по лестнице наверх, смеясь, перебрасываясь сладкими и бессмысленными фразами, пока Донхёк продолжал стоять. Он был слишком глубоко. Настолько, что уже успел забыть путь назад и видел лишь сумрачный, блуждающий огонек света внизу, в темноте. Вытерев лицо, он поспешно зашагал следом.       — Значит, место лучшего друга свободно?