***
Эндрю схватил так опрометчиво оставленную в столовой Ваймаком пачку сигарет. Вытряхнув одну, парень лениво поплёлся на задний двор. Холодный воздух пробирал до костей, но возвращаться в дом за кофтой или в худшем случае за пледом, было лень. Присев на перила, парень закурил. Шёл третий день, как его отстранили от занятий в школе. Не сказать, что это было ужасно — Миньярд не пропускал и не терял что-то важное. Буквально в первый же день, как школьный совет официально объявил об его отстранении, парень от скуки взялся за учебники. Это не сильно завлекало, но было лучше тупого втыкания в телик. В любом случае, за пару дней он добьёт всё то, что его класс пройдёт за эти две недели, и со спокойной душой может читать что-то своё или смотреть тв-шоу. Единственное, что немного всё ещё волновало — это Аарон. Близнец был один в этом кишащем тупыми ублюдками заведении. Но, судя по его каждодневным рассказам, к спокойному Миньярду не особо цеплялись, когда он был один. Для Эндрю до сих пор было странно так праздно проводить свои дни. Эбби каждый день закупала для него сладости. Дэвид ворчал, только переступив порог, но никогда это не было чем-то действительно существенным или важным. Особенно Эндрю нравилось, как те реагировали, когда понимали, что Миньярд не только не разнёс квартиру к их приходу, но и приготовил ужин. Аарон — единственный, кто отпускал про это комментарии. Супруги лишь благодарно улыбались (в случае с Эбби) или кивали (Дэвид), усаживаясь за стол. Задний дворик представлял собой жалкое зрелище, но Эндрю всё равно нравилось его разглядывать. Он был небольшой, со старыми детскими качелями, крепящимися к большому дубу, и обычными садовыми. Несколько уже заросших клумб, так как у Уинфилд не было времени за ними следить, и морем травы. Ближе к концу весны у Дэвида включался режим типичного американца — мужчина принимался по утрам каждого воскресенья проходиться газонокосилкой, изрядно беся этим близнецов. Всё это было так знакомо. Впервые за пятнадцать лет в жизни Эндрю было что-то настолько стабильное и безопасное. Шёл четвёртый год пребывания в этой семье. Прошедшие три были не без провалов и плохих моментов, но они как-то справлялись. Что больше всего нравилось парню, пусть он и не хотел этого признавать — каждый старался внести свой вклад и шёл на уступки, делая первые шаги для решения проблем. Эндрю сделал лишь пару тяжек, когда услышал, как открылась дверь. Благодаря привычке Ваймака ворчать всегда и везде, определить вошедшего было нетрудно. Буквально через пару минут мужчина также вышел на задний двор и встал рядом. Он закурил и, тяжело вздохнув, проворчал про глупого карлика и накинул на плечи Миньярда свою тёплую кожанку. — Если сейчас март, это не значит, что можно ходить в футболке, — хмыкает мужчина и достаёт сигарету из губ. Эндрю лишь бросает на него долгий взгляд, который не выражает абсолютно ничего. Его карие глаза быстро возвращаются к детским качелям. Цепочку явно нужно смазать, а сидушка требовала замены. Хотя какое это имело значение, если никто из них даже не поместится в них? В этих качелях вообще был смысл? — Ты рано, — в перерыве между затяжками говорит парень. Не то чтобы у Ваймака был чёткий график, но и ждать его дома раньше шести было глупо. Да и его слишком тяжёлый взгляд был странным. Иногда под его глазами появлялись тени, но не так. Складывалось ощущение, будто мужчина провёл на службе больше суток, хотя ушёл он лишь пару-тройку часов назад и был в прекрасном настроении. Ну, насколько это возможно для сварливого старика. Дэвид кивает на его слова и о чём-то задумывается. Поза выдаёт его напряжение — мужчина слегка сутулится, а после решает и вовсе согнуться, облокотившись локтями на перила. Достаточно близко, чтобы Эндрю заметил все эти движения, не глядя на опекуна, но и соблюдая необходимый минимум дистанции. — Я заехал поговорить, — выдыхает Ваймак вместе с очередной порцией дыма, чем вызывает заинтересованное хмыканье. — Оу, разве для серьёзных разговоров у нас нет типа определённого дня, когда вся компашка собирается вместе? — глумится парень, но не утруждает себя тем, чтобы посмотреть на собеседника. Дэвид бросает на него недовольный взгляд. — Мы с Эбби хотим кое-что сделать, но нужно твоё мнение. Если скажешь «нет», то мы не станем думать об этом дальше и говорить об этом с Аароном. Вот сейчас Эндрю, наконец, смотрит на мужчину. До безумия не вовремя то, что его сигарета только что закончилась. Ваймак замечает перемену в его настроении и качает головой, но всё же достаёт свою пачку и кладёт между ними. Эндрю пару секунд смотрит на неё, но решает, что не стоит. Подождав немного и поняв, что Эндрю пока нечего сказать, мужчина выпрямляется. Сделав очередную затяжку, он медленно продолжает. — Есть мальчик — я обнаружил его при задержании чуть больше месяца назад. Так получилось, что Эбигейл стала его лечащим врачом. Он связан с одним делом и находится не в лучшем состоянии, пусть и идёт на поправку. Всё достаточно сложно, и я не могу сказать многого. Мы с Эбби… Мы думали, что, возможно, могли бы взять его хотя бы на время. Как я сказал ранее: если тебе это не нравится, мы не станем дальше развивать мысль. Ладно, вот теперь Эндрю нужно покурить. Выхватив сигарету из пачки, он быстрым движением закурил. То, что он только что услышал, было дико. Нет, возможно, с любовью Уинфилд-Ваймак к безнадежным случаям и следовало ожидать чего-то подобного, но Эндрю почему-то считал, что их с братом достаточно. Сжав свободный кулак, парень ещё раз прокрутил в голове слова мужчины. — Если я скажу «нет», а вы решите не ввязываться в это, что будет дальше? — тихое напряжение сочится из его голоса, но Эндрю не намерен его скрывать. — Как я и сказал, мы с Эбби не станем больше говорить об этом и забудем обо всём, — Ваймак пожал плечами. Забудем об этом. — Я не это имел в виду. Что будет с пацаном? Ваймаку требуется секунда, тяжёлый вздох и ещё одна сигарета, чтобы ответить. Что же, не один Эндрю напряжён. — Его куда-нибудь пристроят на время. Где-то, где детективы, прокуроры и все-все смогут беспрепятственно травмировать его ещё больше своими вечными допросами. Потом, скорее всего, отправят в систему. Кивнув на это, Эндрю, наконец, прервал зрительный контакт и вновь устремил взгляд на качели. Ему требовалось время, чтобы обдумать и определиться со следующим вопросом. Дэвид, слава богу, понимал это. — В том деле он больше свидетель или жертва? — наконец спрашивает он. В этот раз мужчине не нужно много времени для ответа: — И то, и другое. — Ты вёл это дело до того, как его забрали. Эбби лечила. Думаешь, вам одобрят забрать его? — Если вы с Аароном скажете «да», я заберу его, — голос мужчины становится намного грубее. Эндрю вновь поворачивается к нему и по его взгляду понимает, что тот говорит серьёзно. Интересно, у Дэвида был такой же решительный настрой, когда он решил взять под своё крыло «бракованный» дуэт Калифорнии? Миньярд тихо хмыкает. — Через что он прошёл? — Жестокое обращение на протяжении долгого времени, попытка убийства — это то, что мы знаем наверняка. Остальное только выясняется. Кивнув, Эндрю вновь задумывается. — Сколько лет? Дэвиду требуется минута, чтобы понять, про что именно его спрашивают. Так и не определив, он решает ответить на оба пришедших в голову варианта: — Ему десять, судя по шрамам, это происходило чуть ли ни всю жизнь. Эндрю вновь замолкает. Сигарета дотлела до фильтра и отправилась в пепельницу. Ему не сильно нравилась эта идея взрослых. По сугубо личному мнению, Эндрю считал, что эта их игра в добродетели слишком далеко зашла. Но что-то всё-таки мешало сказать «нет». Миньярд знал, что скажи он это, от него отстанут. Его услышат и забудут эту тему. Но вот Эндрю не забудет. Как и не забудет, насколько дерьмово в детском доме. Какими дерьмовыми бывают приёмные семьи, а какими суками — люди. Десятилетний мальчик, обнаруженный лишь чудом, выдержавший или невыдержавший — Эндрю не знает, насколько тот адекватен — жестокость взрослых, предстал странным, размытым образом в голове. Миньярд не верил в сожаления или вину, как и не считал, что его совесть всё ещё жива. Но в груди почему-то стало тяжело. Мерзко. Подруга Эбби, Бетси Добсон, его психиатр, наверняка бы нашла этому объяснение, но говорить с ней сейчас было глупо. Да и их встречи — профессионального характера — обычно направлены на другие аспекты его жизни. Эндрю не нравилось, что он в принципе думает об этом. Думает о том, что в его доме будет кто-то новый. Кто-то маленький и наверняка проблемный. Кто-то, с кем нужно будет искать, пусть и минимальный, но общий язык. Жить какое-то время под одной крышей и знать, что от этого существа можно ожидать чего угодно, ведь он чужак. Но также Эндрю думал о том, что будут думать Ваймак и Уинфилд. Эти взрослые достаточно хорошо умели скрывать свои проблемы от их «детей». Миньярд же знал их уже достаточно хорошо, чтобы понять то, как они устроены. Они могут не говорить об этом с близнецами, могут молчать и между собой, действительно оставить эту тему и никогда к ней не возвращаться. Но они будут думать. Это разъест их изнутри. Спрыгнув с перил, парень потянулся. Кожанка спала с его плеч, на что Эндрю не обратил внимания. Дэвид сам был виноват, что дал её ему, пусть и оттирает от грязи теперь. — Решение за Аароном. Если согласится, не жди, что я как-то изменю своё поведение или стану подтирать за ним сопли. Вы берёте очередного оборванца — он ваша проблема, — Эндрю говорит медленно, его плечи напряжены, как и взгляд, направленный на мужчину. Ваймак не улыбается, не вздыхает облегчённо и в принципе никак не реагирует. Лёгкий кивок — вся его реакция, его принятие. И это хорошо. Эндрю слишком устал для чего-то другого, а в голове слишком много мыслей. Он знает — его брат согласится. Может, поворчит для приличия или в силу привычки (это заставляло Эндрю иногда задумываться, не является ли он родственником Ваймака), но согласится. Ещё одна общая черта Аарона и их опекунов — склонность к безнадёжным случаям.***
Ваймак на пару с Эбби решили тем же вечером рассказать об их идее за ужином. Так как Эндрю весь день сидел дома и знал, чего ожидать этим вечером, он спрятался в своей комнате. Она находилась почти прямо над кухней, поэтому все достаточно громкие разговоры хорошо прослушивались. Миньярд хотел знать, какое решение примет брат, но не хотел быть втянут в обсуждение ни коим образом. Эндрю не нравилась идея, и, обдумав всё более детально, он всё больше убеждался в этом. Не то чтобы это могло обернуться проблемами для всех. Нет. Это были только его проблемы, неудобства и страхи. Именно поэтому парень решил сохранить нейтралитет: не отсекать идею на корню и не давать своего согласия. Аарон ожидаемо согласился на эту безумную авантюру. Что удивительно — до Эндрю не донеслось ни одной реплики с кухни. Близнец даже не возмущался, не говорил чего-то колкого, что могло бы спровоцировать Дэвида, может, пробухтел что-то, но в привычной тихой манере. Это было достаточно интересно. Эндрю сидел на подоконнике, рассматривая ночное небо сквозь открытое окно, когда дверь в комнату тихо открылась. Аарон быстро проскользнул в темноту комнаты и прикрыл дверь. Эндрю не нужно было оборачиваться и смотреть, чтобы знать, что близнец бесшумно опустился в угол комнаты. В свои плохие дни Аарон тянулся к физическому контакту, иногда позволяя Эбигейл обнимать себя. Но это был не тот случай, ведь тогда бы парень остался в гостиной вместе с ней, устроившись на диванчике под аккомпанемент очередного драматического сериала. Аарон хотел близости брата и ощущения безопасности. Вот почему комната Эндрю. Вот почему его небольшое тельце зажато между столом и стеной. Было противно от того, что брат вновь впадает в воспоминания о жизни в семьях. Эндрю уверен, что это из-за того, кто даже нескоро появится в их доме. Ещё одна причина в копилку быть против. За два года Аарону удалось проработать довольно много проблем — намного больше, чем Эндрю. Он научился справляться с небольшими триггерами, проявляющимися в обычной жизни, и даже мог перевести день из категории «плохой» в «нормальный». Но спусковым крючком всё ещё оставалась жестокость. Та, которою можно увидеть во всех этих реальных ток-шоу про неблагополучные семьи и упоминание жестокого обращения с детьми в них. Эндрю был уверен, Ваймак выбрал примерно те же слова, что и в разговоре с ним. А безмерное любопытство Аарона побудило его узнать больше деталей. Теперь же Миньярд должен был иметь дело с надвигающейся панической атакой брата. Вздохнув, Эндрю спрыгнул с подоконника. Аарон не дёрнулся, когда он подошёл. Эндрю присел рядом и накрыл руку брата своей, заводя тихий разговор. Эндрю определённо выставит этого ребёнка, если из-за него все успехи терапии Аарона будут отправляться в унитаз.