Сон бабочки

      Утро Эбигейл всегда начиналось раньше всех. Женщине нравилось подолгу нежиться в кровати и наблюдать за тем, как её супруг мирно отдыхает. В последние годы работа Дэвида не была такой напряжённой, как раньше, но она всё равно изрядно выматывала мужчину. Когда же он спал, он выглядел по-настоящему расслаблено.       Они прекрасно осознавали последствия каждого принятого ими решения и никогда не сожалели о них. Даже когда близнецы долгое время не принимали, намеренно ранили словами и действиями. Это было больно. Ваймаку неоднократно приходилось успокаивать плачущую женщину по вечерам, а Эбигейл скрывала уставшего мужа в объятьях, когда его нервы сдавали. Но они не жалели. Но сейчас, когда они довольно долго жили в спокойствии и несколько отвыкли от подобной встряски, всё как будто бы ощущалось в двойном размере. Натаниэль был куда спокойнее близнецов-сорванцов, но также был куда более сложным. Он не злился, не показывал, если что-то не нравилось, и никогда не говорил напрямую о том, что чувствует. Из-за своей привычки, мальчик хорошо умел уходить от темы и отвлекать внимание.       На часах было начало восьмого, солнце уже ярко светило на небосводе. Утро выходного обычно было довольно ленивым, но как бы Уинфилд не хотела остаться в кровати и встретить рассеянный взгляд Дэвида по пробуждении, она аккуратно поднялась с кровати. Больше, чем наблюдать за по-домашнему уязвимым мужем, Эбигейл любила встречать своих мальчиков сытным завтраком. Их сонные и несговорчивые лица, спускающиеся на кухню на грани сна и бодрствования, были одной из многочисленных слабостей женщины.       Однако это утро отличалось от обычных. Когда Эбигейл спускалась вниз, она заметила рыжую макушку за обеденным столом, едва-едва возвышавшуюся над спинкой стула. Дом спал и зная привычки каждого его жителя, было глупо шуметь, даже если они были этажом ниже. Преодолев половину гостиной, женщина тихо привлекла внимание ребёнка:        — Доброе утро, малыш.       Натаниэль дёрнулся от неожиданности, но быстро расслабился, поворачиваясь с лёгкой улыбкой.        — Доброе утро.        — Давно проснулся? — оказавшись рядом с ребёнком и заметив на столе подаренный Би альбом и набор карандашей, она мягко потрепала его по голове. — Очень красиво.       На его щёчках появился румянец от похвалы.        — Около часа назад.        — Ты ел? — ответ заставил женщину нахмуриться.        — Я хотел приготовить завтрак, но подумал, что стоит дождаться кого-то из старших.        — Но ты ничего не ел со вчерашнего обеда. Ты же знаешь, что можешь брать всё и есть, что хочешь.        — Да, — соглашается он и быстро закрывает альбом, тянется к коробке от карандашей. — Но я хотел использовать плиту.       Женщина немного успокаивается и вновь касается его волос. Они изрядно отросли и постоянно лезут мальчику в глаза. Его крупные кудри выглядят красиво, но всё же стоит их немного укоротить.        — Что ты хотел приготовить?       Натаниэлю явно неловко говорить это. Эбигейл ждёт, когда он закончит бережно складывать карандаши. Отложив коробку и альбом на угол стола, он серьёзно смотрит на неё.        — Английский завтрак.        — Вау, — женщина не может скрыть улыбки. — Ты правда умеешь делать его?        — Да, — он резко кивает. — Моя мама англичанка, мы всегда завтракали так. Мне было, вроде бы, четыре, когда она начала учить, как его готовить.       Упоминание Мэри причиняет боль — Дэвид рассказал Эбби, тот неловкий разговор о вопросах детектива Смита. Тело Мэри Хэтфорд действительно было обнаружено в бассейне дома Веснински. Однако Эбигейл никак не показывает своих эмоций. Её улыбка становится мягче и она кивает.        — Тогда давай приготовим. Научишь меня, как правильно его делать? — получив кивок от мальчика, она помогла ему спуститься из-за стола.       Под чёткое перечисление необходимых ингредиентов, женщина выставляла их на стол. Натаниэль в своей пижаме с хомяком с серьёзным видом отдавал инструкции и рассортировывал продукты в последовательности приготовления.        — Ой, кажется, у нас закончилась фасоль, — дважды проверив ящик с консервами, Эбигейл растерянно повернулась к мальчику.        — Ничего страшного, — мотнув головой, Натаниэль быстро подошёл к холодильнику. Достав небольшой лоток с грибами, он поставил его на стол. — Фасоль иногда заменяют грибами. Правда, мы так никогда не делали с мамой, — мальчик хмурится. — Вы научите меня их жарить?        — Конечно.       И они принимаются за готовку. Эбигейл, пусть и знает примерный рецепт, следует исключительно указаниям ребёнка. К её удивлению, единственное, с чем ему действительно требуется помощь — это жарка грибов. У них уходит довольно много времени из-за неспешности действий. Женщина убедила Натаниэля на лёгкий перекус.       Мальчик бережно выкладывал всё по тарелкам, убеждая Эбби, что подача — самое главное в этом блюде. Она не стала с ним спорить.        — Знаешь, если ты захочешь приготовить что-то, тебе необязательно ждать нас. При условии, что обещаешь аккуратно пользоваться плитой, — Эбигейл держала сковородку с грибами, пока Натаниэль распределял их на порции.        — Не думаю, что это хорошая идея. Мне не сложно подождать, — мягко протестует он и фыркает, когда один из грибочков падает на пол.        — Но ты сидишь голодный.       Натаниэль выкинул упавший гриб и тщательно протирал тряпкой пол.        — Я не был голоден.        — Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знал, что можешь сделать это, если захочешь.        — Хорошо. — Прополоскав тряпку, Натаниэль сел за стол, осматривая результат их работы. Удовлетворённо кивнув, он повернулся к женщине. — У меня… проблемы со сном, — тихо признаётся он, нервно глядя ей в глаза.       Эбигейл позволяет удивлению и лёгкому непониманию проскользнуть на своём лице. Убрав грязную посуду в раковину, женщина присела рядом.        — Тебя беспокоит бессонница или кошмары? — серьёзно спрашивает Уинфилд и по реакции ребёнка понимает, что это прозвучало слишком резко. Она давно не видела, чтобы он реагировал так враждебно на её слова. Последний раз это было в больнице, когда Эбигейл была вынуждена заставить его принимать лекарства. Вот и сейчас профессиональный тон взял верх.        — Кошмары, — всё-таки говорит он.       Нельзя не заметить этот прогресс. Натаниэлю не нравилось говорить о своих проблемах, даже когда его спрашивали прямо. Сейчас же он сам поднял эту тему и не пошёл на попятную, перебарывая себя. Эбигейл почувствовала лёгкое облегчение, противоречащее признанию ребёнка.        — Как часто?        — Каждую ночь. Иногда они сильнее, иногда слабее. Я просыпаюсь и спустя несколько минут могу уснуть опять или же требуется несколько часов. Иногда я просто боюсь закрыть глаза.       Натаниэль смотрит на свои руки, нервно сминая пальцы. Его голос не дрожит и звучит спокойно. Он достаточно думал об этом разговоре и тщательно продумал каждое слово.        — Почему ты не говорил? — мягко спрашивает Эбби.        — Я не… Я не хотел, — в итоге выдыхает ребёнок. — Я знаю, как трудно вам было получить опеку надо мной. Я вижу, как вам тяжело со мной и… я помню, как вы смотрели на меня в больнице. Я не хотел причинять ещё больше неудобств.       Натаниэль говорит так тихо, что его едва слышно под конец. Эбигейл чувствует, как тяжело даётся тому каждое слово, как печаль и боль сквозит в каждой его клеточке. Медленно она тянется к его рукам, давая возможность увидеть и уйти от контакта при желании. Мальчик не двигается и позволяет ей накрыть свои ладони.        — Ты не причиняешь нам неудобств, — достаточно серьёзно говорит Эбигейл. Натаниэль чувствует мучительную искренность в каждом звуке. — Это правда, что мне и Дэвиду больно от того, через что тебе пришлось пройти. Но в этом нет твоей вины. Мы злимся, потому что никто не заслуживает такого отношения. Но мы хотим пройти с тобой через это, поддержать, когда тебе это будет нужно и помочь. Натаниэль, ты — часть нашей семьи.       Мальчик поднимает на неё свои большие глаза, и к своему ужасу Эбигейл видит капельки росы, собирающиеся в этом чистом и голубом небе. Натаниэль не позволяет им упасть, быстро-быстро моргая. Мягкие женские ладони касаются его щёк. Вытерев уголки глаз мальчика от излишней влаги, Эбби с безграничным пониманием смотрит прямо на него.        — Всё хорошо. Ты можешь делиться с нами, мы понимаем. Даже если ты не хочешь говорить всего, мы не будем давить. Важно то, что хочешь рассказать ты, а не то, что хотим узнать мы. Ты понимаешь?       Натаниэль кивает и шмыгает носом. Слезинка всё-таки покидает его глаз, Эбигейл спешит бережно смахнуть её.        — Ты не против, если вечером к нам зайдёт Бетси? Мы могли бы поговорить про твои кошмары и то, что нам с этим делать. Мне нужна её профессиональная оценка при назначении таблеток, если они потребуются.       Никто никогда не говорит, насколько это тяжело. Сколько себя помнит, Эбигейл только и слышала о том, что воспитание — это сложно. Да, отчасти она была с этим согласна. Но куда сложнее видеть, как ребёнок разваливается на твоих глазах, а всё, что ты можешь делать — это ждать. Ждать, когда он примет тебя. Ждать, когда доверится настолько, чтобы разрешить помочь. Это настолько хрупкий мост, который порой приходится выстраивать по несколько раз, ведь он крошится от малейшего неверного движения. И всегда так страшно не оправдать оказанного доверия. Взрослые боятся так же, как и дети, и зачастую их страхи намного сильнее.        — Я не думаю, что смогу ответить на её вопросы, — первый сильный надлом, который Натаниэль показывает добровольно. Его края такие же сильные, как и у Миньярдов в их двенадцать, но спрятанные намного глубже. Мальчик бережно охраняет каждый из них, не позволяя познать трещины и разрушения в полной мере.        — Всё в порядке. Ты всегда можешь сказать «стоп», мы будем отталкиваться от того, что имеем. Хорошо?        — Хорошо, — кивает мальчик и рукавом трёт глаза.       Невозможно скрыть лёгкую радость от его согласия. Эбигейл на секунды теряет контроль над своими чувствами и слегка наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй на тёплом лбу ребёнка. Это шокирует их обоих. Если женщина быстро осознаёт произошедшее и готовится к любой возможной реакции, то Натаниэль поражённо замирает. Ему требуется несколько мучительно долгих минут. Со стороны лестницы уже слышны шумные сонные телодвижения просыпающихся обитателей дома, и только когда Эндрю появляется на лестнице, мальчик отмирает. Густо покраснев, он спрыгивает со стула и включает кофеварку.

***

      Учебный день, наконец, подошёл к концу. Эндрю нравилось учиться, но это не значило, что он был любителем посещать занятия.       Погода была действительно тёплой. В последние пару-тройку дней днём было достаточно жарко, на школьном дворе теперь было не так свободно. После ярмарки Ричард старательно избегал Эндрю — Миньярд видел, как тот резко менял направление, стоило им оказаться в одном коридоре. В целом это было неплохо, но Дэвид так и не сказал, откуда информация о Натаниэле попала к этому придурку. Это несколько нервировало, но не было критичным. Пока Грамси не отсвечивал, он представлял мало интереса.       Аарон задерживался, что в целом было неудивительно. С вечера ярмарки он часто зависал в своём телефоне и глупо хихикал. Его активная переписка не осталась без внимания семьи, но все тактично молчали. Эбби с Ваймаком перебрасывались понимающими взглядами, а Натаниэль, казалось, был рад, что Аарон сбавил свои обороты в посвящении младшего в поп-культуру. Эндрю же попытался поспорить с Би на брата и черлидершу, но был вынужден выслушать лекцию о культурности и морали. В итоге он поспорил с Дэвидом. Мужчина утверждал, что они сойдутся в течение месяца, Эндрю был уверен, что его брат протупит немного дольше и поставил на два месяца.       Наконец, когда терпение Эндрю было готово послать его близнеца, Аарон показался на школьном дворе. Он придерживал дверь для Кейтлин, которая несла несколько учебников в руках и что-то увлечённо рассказывала. Лицо брата выражало его полную увлечённость и безмятежность. Это было странно. Эндрю в принципе не понимал мимику брата. Вернее, не мог отделаться от того, как чуждо она выглядела. Злость, ярость, страх, паника, безнадёжность — негативные эмоции не вызывают внутреннего диссонанса, ведь и Эндрю выражает их примерно также. Незаинтересованность и безразличие у Миньярдов и вовсе одинаковы. А вот с улыбками и прочим у Эндрю проблемы. Он не хочет иметь их и не завидует брату, что тот может так легко сложить губы и ярко улыбнуться. Нет. Эндрю просто не мог представить, как бы это выглядело на нём самом. Это было странно.        — Эндрю! — Кейтлин первая замечает его и громко здоровается, привлекая внимание целого двора.       Аарон будто вырывается из своего идеального пузыря, возвращаясь в реальность. Его лицо принимает привычную резкость. Это выражается во взгляде и лёгком прищуре, когда парень быстро осматривает окружающую обстановку. Убедившись, что ничего нет, Миньярд мягко улыбается брату и кивает.       Кейтлин в несколько шагов преодолевает расстояние, нетерпеливо одёрнув футболку, с широкой улыбкой уставилась на Эндрю. Аарон быстро нагоняет её, но его решительность довольно заметно уступает подруге.       Несколько секунд Эндрю изучает их взглядом и выразительно поддёргивает бровь:        — Если эта очередная попытка социализации, я сваливаю, — спокойно говорит он и откидывает голову к кирпичной кладке ворот.        — Неа, — загадочно тянет девушка. — Со следующей недели у нас начинаются зачётные экзамены и времени на отдых не будет, так что…        — Говори за себя, — фыркает Эндрю.       Он никогда не понимал всеобщего ажиотажа вокруг экзаменов. Конечно, он тоже готовился и перечитывал пройденный материал, но не более. Аарон в своём стремлении сдать всё идеально доводил себя до предела. А ведь это даже не университет. Эндрю уже представлял, как в будущем ему придётся успокаивать и отвлекать брата, чтобы тот не убился. На данный момент самым дебильным поступком эмоционального Миньярда был трехдневный отказ ото сна. В итоге он вырубился и проспал экзамен и ещё сутки. Эндрю сдавал химию тогда вместо близнеца. Аарон же, когда узнал, истерил пару часов, ведь «Как ты не понимаешь, я должен был сам?! Я же будущий врач!», а вечером прокрался к брату в комнату, устроился у него под боком, перед этим всунув в руки ведёрко с мороженным, и пробормотал тихое «спасибо».        — Так вот, — продолжала Кейтлин, — из-за экзаменов и клубной жизни у некоторых из нас не будет времени на отдых. Я думала над тем, чтобы в пятницу устроить небольшую вечеринку «для своих».       Взгляд Эндрю с мало заинтересованного становился холодно-безразличным и девушка поспешила продолжить.        — Помимо вас я хотела позвать Элизабет, Лару и Эдда. Эндрю, ты ведь с ними ладишь, — её тон становился жалобным.       Аарон показательно закатил глаза на её последнюю фразу и одновременно с братом произнёс:        — Он ни с кем не ладит.        — Я ни с кем не лажу, — хмыкнул Эндрю. — Мне просто на них наплевать.        — Значит, они тебя не бесят и ты сможешь потерпеть их один вечер, — понимая уклад Миньярда, продолжала Кейтлин. — Мы посмотрим несколько фильмов, выпьем и закажем кучу вредной еды. У вас с Аароном будет отдельная комната, ты сможешь уйти в любой момент. Я просто хочу, чтобы хоть один раз мы позависали вместе.       Тот факт, что его склоняли к чему-то, был неприятен. Особенно тем, что парень не был так категорично настроен отказаться в начале. Сейчас же хотелось сделать это чисто из вредности.        — По пятницам у нас семейный ужин, — холодно заметил Эндрю и бросил достаточно злой взгляд на брата. — Мы и так часто его пропускали в последнее время.       Аарон, чьё мнение касательно этой вечеринки так и оставалось не совсем понятным, стыдливо отвёл взгляд, тем самым подтвердив догадку брата. Он забыл об этом.        — Эндрю прав, — в итоге выдохнул он. — С тех пор, как Натаниэль стал частью нашей семьи, мы ни разу не делали этого. Не думаю, что будет честно по отношению к Эбби вновь пропустить.       Девушка заметно расстроилась, но быстро натянула улыбку на лицо. Она понимающе кивнула и крепче сжала учебники в руках.        — Просто подумайте, хорошо? Если вы захотите, мы можем изменить день. Моих родителей не будет до конца недели, можно будет перенести и на выходные.       Она в последний раз улыбнулась им и поспешно покинула молчаливых близнецов.

***

      Дэвид Ваймак иногда думал, что Вселенная его испытывала. С самого утра ему поступали вызовы о всяческих мелких правонарушениях по всему городу, на которые срочно нужно было приехать. Он вместе с напарником за первые четыре часа смены объездил весь город и изрядно вымотался. Обед, который единогласным решением двух мужчин было решено провести в участке, обернулся сущим адом. Детективы Льюис Кинг и Браян Смит, занимающиеся делом Веснински, караулили около его стола. Вместо того, чтобы отдохнуть и подкрепиться перед возвращением на улицы сошедшего с ума города, Дэвид в сотый раз объяснял детективам о невозможности встречи с Натаниэлем. Он пересказывал показания мальчика и на правах опекуна всячески объяснял им, что они не имеют никакого права допытываться жертвы, швыряя в лицо коллегам различные статьи уголовного кодекса. Эти стервятники, неизвестным Ваймаку образом сумевшие получить свои звания, не понимали, что выпытывать у и без этого пострадавшей жертвы подробности всего, в чём они заходили в тупик, весьма и весьма тупо.       И вот сейчас, прислушиваясь к тишине дома, мужчина с чувством полной опустошённости попивал виски. Вытянув длинные ноги, он устроился на диване гостиной. В последнее время Эбигейл оставалась в комнате Натаниэля чуть ли не на всю ночь. После того, как мальчик рассказал про кошмары, а Уинфилд стала свидетелем одного из них, женщина совместно с Бетси пришла к выводу медикаментозного лечения. Эбигейл укладывала ребёнка спать, а после оставалась в ожидании приступа. Как показала эта неделя, Натаниэль не соврал ни в частоте кошмаров, ни в их силе. «А свиньи хотят его допросить», — хмыкает зло мужчина и делает очередной глоток алкоголя.        — Спиться не боишься? — грубый юношеский голос появляется из ниоткуда.       Дэвид дёргается и непроизвольно давится. С трудом мужчине удаётся проглотить виски и только после этого закашлять. Эндрю с лёгкой забавой в карих глазах наблюдал за чужими мучениями. Подтолкнув чужие ноги, парень прошествовал к своему любимому креслу у выхода на задний двор.        — Я тебя не слышал.        — На то и был расчёт.       Эндрю ловким движением хватает бутылку и делает долгий глоток из горла. Дэвид смотрит на это без одобрения, но молчит. Он никогда не знал полной истории близнецов и сомневался, что когда-либо узнает, но из подсказок, подаренных Эндрю, имел общее представление. В свои пятнадцать Миньярд имел достаточный набор пагубных привычек, но за исключением сигарет всё было терпимо и в меру. Ваймак, вспоминая, во сколько сам начал курить, не смел препятствовать юноше. Но и пускать всё на самотёк не планировал. Поэтому с периодичностью в несколько раз в месяц ворчал и твердил об осознанном саморазрушении Миньярда.        — Как продвигается расследование? — закончив изучать этикетку бутылки, спрашивает Эндрю и делает следующий, такой же длинный глоток.        — Эндрю, — устало вздыхает мужчина, ещё сильнее погружаясь в мягкий диван. — Я не имею права обсуждать это с не должностными людьми, ты это знаешь. И не я веду это дело.        — Да, но ты отвечаешь от лица Натаниэля, как его опекун.       Иногда Эндрю хотелось задушить, но Дэвид терпел.        — Мы не будем это обсуждать, — категорично заявляет он.       Эндрю, казалось, потеряв всякий интерес, завис с бутылкой в руках. Парень перекидывал её меж рук и выглядел настолько расслабленно, насколько мог. Однако наученный опытом Ваймак знал, что это лишь недолгое затишье. Будто в подтверждение его догадки, Эндрю вновь заговорил.        — Ты выяснил про Грамси?       Прошептав что-то отдалённо напоминающее «матерь божья», Дэвид протянул стакан к парню. Когда жидкость была пополнена достаточно, он выпрямился и непроизвольно потянулся к пачке сигарет, но вовремя одёрнул себя. Эбигейл ненавидела, когда мебель пахла табаком.        — Его мать — адвокат, нанятый Натаном. Она взяла документы на дом, Ричард шастал в её кабинете и увидел, — Дэвид замолчал, но всё-таки решил продолжить. — Я без понятия, как она на это согласилась, но она хотела свести всё к нападению. Как говорят наши прокуроры, их тактика защиты строится на том, что Натаниэль чем-то спровоцировал Натана и тот, желая его наказать, перешёл черту. Это всё чушь собачья, — зло выплюнул мужчина и сделал быстрый глоток. — Но дело в том, что это может прокатить. За исключением старых данных о Веснински, сейчас никто и слова плохого про него не говорит. Выставляют Мэри дерьмовой матерью, поехавшей крышей и калечащей своего ребёнка. А Натан мол из-за жены-тирана и неугомонного сына, перенявшего её характер, не выдержал и сорвался. Уверен, тело Мэри они тоже как-то оправдают.       Эндрю хотел бы бросить что-нибудь язвительное о противоречащем самому себе мужчине, но не стал. Технически, он рассказывал не совсем про расследование, а про стратегии обвинения и защиты для суда. Суда, который будет чёрт знает когда.        — Каков срок?        — Мы выдвигаем жестокое обращение и покушение, это как минимум лет двадцать. Если мы проиграем, то всё сведётся к шести-девяти и возможным досрочным освобождением.       По тому, как бутылка была перехвачена в середине полёта, Дэвид ясно почувствовал злость юноши. Внешне Эндрю никак не показывал этого, лишь взгляд ощущался в разы тяжелее.        — Наши шансы? — после долгого молчания хрипло спрашивает парень и переводит взгляд на Ваймака. По спине мужчины непроизвольно бегут мурашки — Эндрю действительно выглядит устрашающе в своей тихой ярости. Казалось, что воздух вокруг него тяжелел во сто крат.        — Пока пятьдесят на пятьдесят, — Дэвид не скрыл тяжёлый вдох. — Улики, собранные при задержании, двояки. При желании истолковать можно как угодно. То, что Натаниэль сам позвонил в 911 не прибавляет веса — то, как он звучит на записи, лишь подтверждает, что мальчик был готов к произошедшему.       Стиснув зубы, Эндрю смог произнести:        — Если те свиньи побеседуют с ним?        — Это прибавит процентов пять-восемь, но не более.        — Показания в суде, — утверждает Эндрю и Дэвид удручённо кивает.        — Да. Это то, что по словам наших может возыметь наибольший эффект.       Эндрю изо всех сил сдерживал бушующий внутри гнев. Красивая карамельная патока его глаз превратилась в чёрный гранит, пожирающий всё, что оказывается в поле его движения. По-звериному хищный прищур добавлял опасности взгляду, а поза так и кричала о готовности к нападению. Дэвид не мог винить парня в такой реакции. Он и сам испытывал подобное после каждого разговора с юристами.       Миньярд резко выдохнул. Наполненное жизнью тело в миг стало привычной оболочкой, не выражающей ровным счётом ничего. Медленно и довольно лениво он поднялся с кресла, взглянул на бутылку и решился-таки на ещё один глоток.        — Он должен решить сам, — протягивая бутылку Дэвиду, наконец, произнёс он и направился на выход.       Ваймак лишь смотрел на тихо закрывшуюся дверь. Он искренне не понимал, за что его детям приходилось проходить через всё это. Судьба, Бог, Вселенная — всё это могло катиться к чёрту, если в этом мире дети продолжали сталкиваться с дерьмом, который порой не были готовы вынести взрослые.