***
— Рад, что ваши выходные прошли хорошо, — искренне произносит Мэтт, закончив слушать рассказ Ники. Он, кажется, единственный из всей команды, кто проявлял хоть какой-то интерес к извечной болтовне Хэммика. Их тренировка недавно закончилась, Эндрю уже помылся и переоделся, ожидал, пока вся его семья окончательно соберётся. Аарон не сильно отставал, ему оставалось лишь зашнуровать ботинки. Ники же до сих пор был в одних штанах, но продолжал болтать. — Нат — это же ваш брат, да? — любопытствует Бойд, обращаясь к близнецам. — Нет, — одновременно произносят они, заслуживая хихиканье Ники. На лице Мэтта отображается смесь непонимания, но он не решается прояснить. Вздохнув, Аарон затягивает последний узел. — Мы выросли вместе. Он наша семья, но не по крови или документам. Лицо Мэтью просвещается. Парень удовлетворённо мычит от такого неожиданного откровения — он искренне считал, что близнецы не станут отвечать на вопрос, особенно в присутствии остальной команды. — Я понимаю, — честно произносит Мэтт и улыбается. Эндрю решает, что с него достаточно учтивости. Подхватив сумку, он направляется в общую комнату. К тому времени, как все собираются для обсуждения результатов тренировки с тренером, он уже успел окончательно устать от нахождения в каком-либо обществе. Эрнандес отпускает их довольно быстро, за что Эндрю не может мысленно не поблагодарить мужчину. Как бы не были хороши выходные, они не могли длиться вечность. И как оказалось, приезд Натаниэля был куда хуже, чем его отсутствие. Как бы не было приятно видеть и осознавать его присутствие в их доме в Колумбии, видеть, как он уезжает, было тяжело. Эндрю не мог не задуматься о том, чувствовал ли Нат ту же пустоту, смотря на то, как они с Аароном раз за разом уезжают обратно в университет. Эндрю не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Даже расставание с Кэсс не было столь ошеломительным, хотя оно было навсегда, а не на несколько месяцев. Эндрю не нравилось, что воспоминания о женщине до сих пор были так дороги для него, но благодаря Бетси он понял, что это было из-за того, что она стала первой, кто действительно принял и полюбил обоих близнецов, не прося ничего взамен. Не она была монстром в том доме, но она была первой, кто действительно увидел их. В то время Эндрю казалось, что никто больше не будет так чуток и внимателен к ним. Что кроме неё никто не станет так трепетно относиться к их пространству и так нежно прикасаться, слушать и слышать, что они говорят. Принимать и уважать их выбор. Но потом она отказалась от них. Сломалась, когда открылась завеса над личностью её собственного сына. И Эндрю понимал, что это был достаточно сильный удар для её светлой личности, и где-то в глубине души радовался тому, что они не будут рядом, когда — если — она узнает все секреты Дрейка. Однако в тот момент Эндрю считал, что больше никто не будет так наивен, добр и терпелив, чтобы заботиться о них. Но он ошибся. Эбби не была такой мягкой или наивной, она выглядела так, но её истинный характер был куда более твёрдым и нерушимым, чем можно было бы предположить глядя на неё. Эбигейл не умела и не знала, как воспитывать детей или как принимать кого-то из системы, но она не боялась это признать. Она просила их критиковать её, когда она по их мнению делала что-то не так. Для двенадцатилетних сломанных детей это звучало странно. Сначала они просто бросали в неё колкие комментарии, стараясь определить, где кончается её терпение, но даже когда в адрес Эбби звучали не самые лицеприятные слова, она спокойно выслушивала их и предлагала сесть и обсудить это. Они говорили часами, обсуждая всё, что их не устраивало в отношении друг друга, но она никогда не осуждала их, а пыталась найти компромисс и прийти к понимаю друг друга. Эбигейл училась вместе с ними, но даже тогда она оставалась той, кто дарил им свою любовь, даже если они ранили её своими шипами, намеренно или нет. Эндрю помнил, как сильно это ломало его мировоззрение. Он был уверен, что понимает взрослых — все они были одинаковыми во всех семьях, легко классифицировались на несколько категорий. Но ни Эбби, ни Дэвид не вписывались ни в одну из них. Они не возражали, когда в первый же день в их доме Эндрю запросил замок в своей комнате. Они в этот же день поехали вместе с близнецами в магазин и позволили выбрать тот, который на взгляд Эндрю был самым надёжным. Они не ругались, что Аарон срывался по несколько раз в неделю, огрызаясь на них и покрывая их матами, приравнивая их ко всем остальным. Они слушали его, хмурились, но давали выплеснуть эмоции, изредка пытались успокоить, когда видели, что он близок к истерике. Они позволяли им буквально всегда быть вместе и не пытались скрыть из вида друг друга. Они переехали в другой город ради них, так как знали, что в школе и на дополнительных занятиях многие заочно слышали их историю и относились с пренебрежением. Они познакомили их с Бетси, которая также медленно сближалась с ними, параллельно помогая понять себя и уча справляться со всеми шрамами, которые нанесла на них жизнь. Они научили его тому, что любовь не должна причинять боль. Ни в каком виде. И теперь они были здесь. Студенты-спортсмены в Южной Каролине, в окружении тех, кто их поддерживает. Вместо того, чтобы быть бесповоротно сломанными взрослыми, они были достаточно нормальными с какими-никакими целями и планами на жизнь. Они научились принимать себя, понимали, что им нужно и как бороться с прошлым. У Аарона была распланирована вся ближайшая жизнь, у него были планы и девушка, с которой он хотел быть вместе. У Эндрю было чувство безопасности и осознание того, что он всегда может взять паузу и обдумать свои дальнейшие шаги. У них даже появился кровный родственник, и пусть понимание семьи не ограничивалось этим фактором, это было приятно. И опять же, Ники был у них только благодаря Дэвиду, который не решил пускать всё на самотёк. И Эндрю не знал, что с этим делать. Он не знал, как отблагодарить их, сказать и показать, что он ценит их усилия. Аарон, когда напивался или чувствовал себя достаточно эмоционально подготовленным, мог рассказать им об этом. Мог поблагодарить. Ему было проще сделать это с Эбби, но и Дэвид несколько раз становился свидетелем его откровений. И невозможно стереть из памяти самый первый такой случай. Эндрю помнил этот счастливый, благодарный взгляд мужчины, когда он пожимал руку Аарона. Ваймак не был особо нежным, тактильным или асоциальным человеком, но в его глазах блестели слёзы. Натаниэль тоже несколько раз говорил им о том, что чувствовал от того, что они приняли его. Он не делал это словами. В таких случаях он всегда использовал письма. Первое они получили сразу после того, как стали известны результаты суда. Не по-детски аккуратный почерк на вырванном из тетради листке украшал несколько страниц в самом обычном конверте для писем. И Натаниэль написал не только Эбби и Дэвиду. Би, Эндрю и Аарон тоже получили по одному. Они не обсуждали это, но Эндрю мог сказать, что мальчик писал искренне и персонализированно для каждого. Это было удивительно. Сам факт наличия Натаниэля в их жизнях был удивительным до сих пор. Воспоминания о том, как Дэвид впервые завёл разговор о новом, ещё одном поломанном члене семьи были свежи до сих пор. Если постарается, Эндрю сможет вновь ощутить тот шок, нервозность и настороженность, но сейчас это кажется таким глупым и бесполезным. Тот десятилетний покалеченный мальчик, переступивший порог их дома мартовским днём, был таким… настороженным. Только сейчас Эндрю понимает, насколько, должно быть, он был напуган. Эндрю знает, каково это — приходить в новый дом. Но у него был опыт, он знал, чего ожидать и какими могут быть люди. Натаниэль же на тот период был комнатным растением, брошенным в дикую среду. Тогда он не знал, что представляют из себя люди, как вести себя в новой обстановке. Он привык к постоянно меняющемуся своду правил, пренебрежению и завышенным требованиям. К жестокости и боли. Эндрю сложно представить, насколько он был напуган, но он не может не признать мужество маленького Натаниэля. Он согласился, он рискнул довериться чужим людям, пусть и не видел никогда ни любви, ни заботы в полной мере. Но он сделал это, рискнул и получил то, чего ему не могли дать собственные родители. Он обрёл семью. И пусть он благодарил всех их, Эндрю считал, что это заслуга именно Натаниэля. С того самого момента, как он переступил порог их дома, мальчик шаг за шагом становился ближе к каждому, искал подход, перебарывал себя и знакомился с каждым по отдельности. Эндрю знает, что это было не тем, что он знал, как делать. Скорее что-то внутри самого Натаниэля, та неотъемлемая часть, которая делала его именно им, чем-то, чему можно легко научиться. Где-то внутри Натаниэль хотел, чтобы к нему относились так трепетно и внимательно, изучали и узнавали все нюансы его личности. Именно поэтому он был так внимателен к ним. Простая психология, но не менее ценная. Особенно, когда речь идёт о ребёнке. Эндрю знает, что не был таким внимательным и эмпатичным в этом возрасте, как и Аарон. Возможно, дело именно в ярлыке приёмных детей, но они были зациклены больше на себе. Как бы им не сделали больно. Как бы их не ранили и не разрушили настолько, что невозможно больше будет собрать. И тот факт, что Натаниэль до сих пор в первую очередь задумывался о других, а не о себе, беспокоил. Не раз их семья обсуждала это, пыталась найти что-то, что могло бы изменить это. С возрастом это становилось всё труднее. На данный момент Нат относил себя к асам — спасибо Би за сексуальное воспитание их семьи и помощь в принятии себя, избавлении от неловких разговоров с Эбби и Дэвидом, — но это могло измениться. К превеликому сожалению, сексуальность формировалась у всех по-разному и на это влияли многие факторы. Иногда Эндрю задумывался о том, что было бы, если бы Нат понял, что он более гибок в этом плане, и ему становилось тревожно. Какая вероятность того, что первые отношения Ната будут здоровыми? Что ему повезёт также, как Аарону? Что его партнёр будет слушать его и слышать, будет соблюдать его границы. Что не будет пользоваться тем, что комфорт и счастье других стоит на ступень выше для Ната? Эндрю не мог не думать обо всём этом. Эндрю не мог быть спокоен, что Нату не причинят боль. Первые отношения — трепетный и весьма болезненный опыт, даже если он в редких случаях становится единственным. Боль и страдание — неизменный спутник жизни, но Эндрю не хочет, чтобы Натаниэль сталкивался с ними больше необходимого. Стройный, симпатичный, умный, ранимый, ядовитый на язык — это то, что сейчас из себя представлял Натаниэль. Подросток, достаточно глупый, чтобы влипать в неприятности и глупые ситуации, но необычайно умный и изворотливый, когда это ему нужно. Он был интересным и внимательным к другим, но абсолютно слепым к себе. Неискушённый, любопытный — любимая цель для всяких мудаков. Эндрю тошнило от представления различных сценариев. Всё, о чём он мог думать — это полная асексуальность Натаниэля. По крайней мере на данный момент, это пока работало. Не исключено, что Эндрю сошёл бы с ума, узнай, что там, в Балтиморе, появился кто-то, кто пробудил бы сексуальность Ната. Он не знает, что сделал бы с этим человеком. Угрозы и запугивания из другого штата навряд ли были бы действенными. Это было не разумно — Эндрю не переживал так за Аарона в отношениях. Конечно, он с достаточным скептицизмом долгое время присматривался к Кейтлин, до неё проводил не менее тщательный анализ всех возможных подружек брата, но эмоционально это давалось легче. Эндрю считал, что это было из-за того, что он мог контролировать ситуацию и был рядом. — Какого хуя, Бойд? — Сет вываливается в общую комнату и гневно надвигается на друга. Аарон рефлекторно отходит подальше от линии огня, Ники скрылся в ванной сразу же, как переступил порог их номера, а сам Эндрю завис в дверях их комнаты. Гордон воспользовался замешательством Мэтью и резко схватил его за футболку, припечатывая к стене. Эндрю и Аарон рефлекторно двинулись в сторону друг друга, вставая плечом к плечу. Аарон немного нервничал и поглядывал на закрытую дверь ванны то ли в надежде, что Ники не решит выйти именно сейчас, то ли опасаясь, что Сету взбредёт в голову двинуться туда. Заметив это, Эндрю схватил край толстовки брата, удерживая его от возможных движений. — Эй, чувак, успокойся, ладно? — терпеливо, но немного нервно произносит Бойд, поднимая руки на уровень чужих глаз. Его футболка трещит под силой хватки. — Куда ты её дел? — Дел что? — не понимает парень. Сет рычит, дёргает и с глухим звуком припечатывает его к стене. — Ты знаешь! — плюёт он. Эндрю слышит, как в ванной закрылся кран. Он слегка изменяет центр тяжести на случай, если придётся вмешиваться в конфликт. — Нет, Сет, я правда не знаю, — медленно и терпеливо произносит Мэтт, не отрывая взгляда от лица Гордона. Эндрю с лёгким уважением отмечает, что в его теле нет ни намёка на страх или напряжение. Бойд хорошо владеет рукопашным боем благодаря матери, он навряд ли получит серьёзные повреждения при схватке с Сетом, однако то, что он держит себя в руках и контролирует эмоции, впечатляет. — Моя дурь! Ты всё ворчал, что мне нужно избавиться от неё. И что теперь? Ты решил, блять, что можешь просто её выбросить или что?! Аарон слегка вздрагивает от этого. Он не выглядит напуганным, но факт того, что в их общежитии есть наркотики, его явно нервирует. Эндрю понимает его. Пусть он и чист уже длительное время, неприятный опыт прошлого напрягает. Знать, что эта дрянь была так близка всё это время, достаточно стрессово. Чуть перехватив ткань, Эндрю касается руки брата и надёжно обхватывает его запястье. — Я не трогал её! — Мэтт немного повышает голос и видимо решает, что драматизма достаточно. Он легко проскальзывает руками снизу и скидывает хватку на своей футболке. Сет, ожидаемо, взбешён. Он делает шаг вперёд, но Мэтт уворачивается и перехватывает его кисть, выворачивая её за спину, припечатывая Гордона лицом к стене. — Мне не нравится, что эта дрянь находится в моей комнате, но я не трогал её. Я даже не знаю, где именно ты её держишь. Но я не скажу, что мне жаль, что она пропала, — Бойд давит своим весом на спину парня, сильнее выворачивая руку и заставляя его шипеть. — Так что успокойся и прекрати ныть. Мы только вернулись с тренировки, я, блять, даже не мог её взять. Как и все остальные в этой комнате. Мы были вместе с тобой, у нас не было на это времени. Какой-то придурок-нарик из твоих знакомых прокрался сюда и взял то, что ему было нужно. Вот и всё. Ищи, блять, среди них, а не выёбывайся на нас. Ясно? — Пошёл ты. Мэтт надавил на и без того ноющую руку. — Ясно? — прорычал он, впервые на памяти близнецов теряя свой добродушный нрав. Сет сделал ещё несколько попыток вырваться, но только сильнее шипел от боли по итогу. Успокоившись, он бросил сердитое: «Ясно» и вылетел из комнаты, как только Мэтт отпустил его. Уважение к Мэтту выросло ещё на несколько процентов, но Эндрю ни за что этого не скажет. Он не только успокоил самого проблемного жителя их блока, но каким-то образом побеспокоился о том, чтобы Сет не принялся обвинять их. И пусть комок тошноты поднялся по горлу от мысли, что кто-то вломился в их комнату, Эндрю ощутил странную благодарность. Об этом он тоже не скажет. — Простите, — повернувшись к ним, неловко хмыкает Мэтт и чешет затылок. — Он просто… — Мудак, — подсказывает Ники, выходя из своего прикрытия. Мэтт, кажется, только замечает его и рассеянно смеётся. — Да. Иногда. — Всегда, — поправляет Аарон. Мэтт несколько секунд смотрит на них, а потом всё же качает головой. — Да. Но иногда с ним можно жить в мире. — Мы не хотим, чтобы в нашей комнате было это дерьмо, — спокойно произносит Эндрю и сильнее сжимает руку Аарона, побуждая его кивнуть. Мэтт, к удивлению, серьёзно кивает и произносит со странной решимостью: — Я постараюсь сделать так, чтобы этого не было. Но мне нужно время. Какой-то срок, чтобы постепенно привести его к мысли, что наркота — это не решение всех его проблем. — Если не сможешь? — Скажу тренеру, — Мэтт встречается взглядом с Эндрю. — Его выкинут из команды, и скорее всего, отчислят. Я не хочу этого, поэтому и прошу времени, но если не получится — это его выбор. Держа эту дрянь здесь, он подвергает опасности не только себя, но и окружающих. Эндрю тщательно обдумывает его слова. То, как твёрдо они звучат, свидетельствует о том, что Мэтт уже достаточно долгое время думал об этом или даже имел какой-то набросок плана. Ему сложно поверить, что Бойд не поддастся своей мягкости и действительно примет меры, если потерпит неудачу. Однако Эндрю всё же кивает. — Два месяца, — произносит он и дождавшись кивка от парня, всё же заходит в свою комнату. Это может послужить хорошей проверкой для Мэтта. Если он оплошает, Эндрю сделает всё сам. А сейчас ему нужно проверить целостность их спальни, если кто-то имел наглости порыться и в их вещах, Эндрю прибьёт этого ублюдка собственными руками.***
Детский смех неприятно раздражал уши и добавлял несколько единиц к больной голове. Натаниэль методично заворачивал шарики мороженного, пока кофемашина выплёвывала жидкость в стакан. С самого утра парня преследовала мигрень, делая обычный день до невозможности трудным. Эбигейл упрекнула его, когда за завтраком он закинулся парой таблеток обезболивающих, но не стала настаивать на дополнительном посещении врачей — судя по недавнему медосмотру, он здоров. Скорее всего, это было из-за недосыпа. С путешествия в Колумбию он почему-то плохо спал. Завернув рожок в дополнительную салфетку, Натаниэль с вежливой улыбкой передал стаканчик кофе и мороженое в руки клиента. Он мечтал о конце дня, хотя его смена началась несколько минут назад. Эдд всё ещё маячил за его спиной, явно не спеша домой. Хотелось поскорее прогнать его, но сил говорить что-либо не было. Дверь в кафе вновь открылась, Натаниэль мысленно простонал, подходя к кассе. Мужчина медленно прошествовал к стойке и принялся внимательно, если не брезгливо осматривать их ассортимент. Пытаясь сосредоточиться, Натаниэль принялся осматривать его. Расстёгнутое светло-коричневое пальто, тёмно-серый костюм-тройка и педантично торчащий из нагрудного кармана платок. Дорогой внешний вид явно не подходил их среднестатистическому заведению. Судя по скучающему выражению лица мужчины, он считал также. Куда больше его интерес вызывал шрам на лице Натаниэля, нежели мороженное. — Вам подсказать что-нибудь? — немного грубо интересуется Нат, упираясь ладонями в столешницу. — На самом деле да, — приятный мягкий тембр доносится до ушей парня, когда мужчина открывает рот и прокашливается. — Что из этого наименее сладкое? Натаниэль выразительно выгибает бровь. — Это мороженое. Оно всё сладкое, — фыркает он и слышит, как Эдд с силой захлопывает шкафчик. Что же, видимо, Натаниэлю следует быть более вежливым. Однако мужчина тихо смеётся и кивает. — Верно. Тогда, возможно, кофейное? — Отлично. Что-нибудь ещё? — Это всё, — мужчина качает головой и внимательно наблюдает за работой Натаниэля. Он показательно надевает целлофановые перчатки, заворачивает вафлю в салфетку и окунает в кипяток ложечку для мороженного. Каждое его действие, медленное и показательно. Натаниэль не знает, зачем это делает — выбесить медлительностью мужчину или же убедить его в санитарии всех действий. Но он это делает. Есть что-то приятное в том, как на его лице медленно расползаются эмоции. Его мимика почему-то гипнотизирует. Она по странному знакома, но одновременно и чужда. Натаниэль чувствует странное удовольствие, когда чужие губы кривятся в раздражении, когда Нат задевает его руку при передаче мороженного и пачкает в конденсате. — С вас три доллара сорок пять центов. — Сдачи не нужно, — мужчина кидает десятку и направляется к одному из свободных столиков. К слову, их много. Обычно в кафе не так много тех, кто решает посидеть внутри. Натаниэль продолжает наблюдать за мужчиной, отмечает его хромоту на ногу, но так и не находит какой-либо подсказки в своём интересе. Пусть заведение не славится на тех, кто проводит своё время за столиками, проходимость клиентов достаточно высокая. Обычно новые лица не вызывают какой-либо заинтересованности. — Знаешь, — Эдд произносит из-за спины, вынуждая Натаниэля развернуться, — ты мог бы хоть иногда не быть мудаком. Я понимаю, влияние Миньярдов, все дела. Но возьми хоть раз пример не с Эндрю. — Разве я нагрубил ему? — искренне удивляется Натаниэль. — Нет, но ты не выглядел заинтересованным в его кошельке. — А он должен меня интересовать? — Да, чёрт возьми! Он твой клиент, будь добр, обслужи его нормально. Ты мог предложить кофе, молочный коктейль или ещё несколько видов мороженного. — Он не выглядит так, будто его действительно интересует что-то из этого, — защищается Нат, кидая быстрый взгляд на мужчину. Он сидит в углу у огромного окна, неловко откусывает мороженное и морщится то ли от холода, то ли сладости. — Но он выглядит так, будто его кошелёк ломится от налички, — Эдд закатывает глаза и вздыхает. — Просто будь более… Клиентоориентированным, что ли. — А я разве не уже? Или я должен был впарить ему что-то, что вызвало бы ещё большее отторжение? — Нат подавляет полуулыбку и указывает себе за спину пальцем. — Даже то, что я считаю приемлемым, для него сладко. Думаешь, он выдержал бы тот взрыв вкуса, который заказывают дети, ты и Эндрю? Эдд смотрит на него так, будто проиграл битву, но не намерен сдаваться. — Просто… — он вздыхает. — Прояви больше дружелюбия, окей? — Я постараюсь, — шутливо пожимает плечами Нат. Остальная смена проходит без каких-либо происшествий. Натаниэль связывает это с тем, что Эдд отправился восвояси, а закрывать заведение посчастливилось Натаниэлю самому. Всё-таки привычная рутина хоть и была скучна, была способна удовлетворить спокойствие внутри. И пусть Эдд и любил проводить лекции о не дружелюбности Натаниэля, как сотрудника сферы услуг, парень имел удовольствие заткнуть его, когда тот мужчина продолжал появляться в их кафе. Со слов остальных сотрудников, он заходил ежедневно, но если за кассой стоял не Нат, он просто заказывал кофе на вынос. В случаях же, когда Натаниэль работал, он постоянно просил другой «менее сладкий» вкус мороженного. Натаниэль отчаялся на третьем посещении. Нат предложил самый непопулярный вкус, от которого его самого немного воротило — Натаниэль так и не смог описать, что именно его не устраивало, — но и это не вызвало у мужчины лицеприятной реакции. Поэтому постепенно Натаниэль начал извращаться всё больше. Прошло две недели, Нат принял уже чёткое решение делать кассу, а не угождать чужому вкусу. Именно поэтому он смешивал любимые посыпки детей воедино, не заботясь об осуждающем взгляде Эдда. Его смена должна была начаться с минуты на минуту, Нат успеет смотаться быстрее, чем тот достаточно подготовит рабочее место и зачитает очередные нотации. — С вас восемь долларов, — озвучил цену Натаниэль, отдавая сладость в чужие руки. Мужчина привычно кинул десятку на стол, но так и не отвёл взгляда от лица Натаниэля. — Благодарю, — безэмоционально отозвался парень, закидывая купюру в кассу. Он не утруждал себя отсчитываем сдачи — её никогда не просили. Вместо этого он отработанным движением снял фартук и стремглав направился к подсобке, бросая короткое: «Удачи» на прощание. Конец ноября выдался довольно холодным, но даже это не заставило Натаниэля одеться более тепло. Большая джинсовка с подкладкой не очень-то грела, но это и требовалось, когда большая часть передвижений по городу состояла из общественного транспорта. Сунув руки в карманы, парень горбился, стараясь скрыться от пронизывающих до костей порывов ветра. Тактика работала, мягко говоря, плохо, но к тому моменту, как он оказался на остановке, как раз подъехал автобус. К тому времени, как Натаниэль переступил порог дома, он трясся от холода. Парилка в автобусе только усилила восприятие температуры на улице. Эбигейл, вышедшая встретить его, сердито хмурилась. — Приветик, — разуваясь пробормотал Нат и выдавил слабую улыбку. — На выходных мы едем за тёплой курткой. Это не обсуждается, — грозно произносит женщина, медленно подходя, и прикладывает свои тёплые руки к его покрасневшим щекам. — Но у меня есть зимняя куртка, — хмурится Нат, но конец фразы выходит невнятным — Эбигейл сдавила его щёки. — Тёплая осенняя куртка. Молчи. Я же сказала, что не обсуждается. — Но фты лабоафтаеф, — всё же удаётся пробормотать Натаниэлю. Судя по взгляду, Эбигейл ни слова не разобрала и отпустила его щёки. — Ты работаешь на этих выходных, — растирая собственными руками щёки, повторяет парень. — Значит, поедешь с Дэвидом. А сейчас марш в горячий душ. Дэвид скоро приедет, как раз к этому времени будет готов ужин. — Так точно, мэм, — шуточно отдаёт честь Натаниэль и ловко подхватив рюкзак направляется на второй этаж. Он не утруждает себя разбором вещей или выполнением домашнего задания, этим он сможет заняться завтра на обеденном перерыве, поэтому сразу же идёт в ванную. Горячая вода обжигает и служит спасением. Натаниэль сбрасывает намокшую чёлку с глаз и несколько секунд просто позволяет воде скатываться по его телу. Это приятно. Но волос, постоянно спадающий на лицо, раздражает. Он давно не подстригал их. Этим стоит заняться. На самом деле стричься он начал не так давно. До того, как близнецы поступили в университет, Натаниэлю нравилось, что Эндрю постоянно что-то придумывал на его голове. Со временем Натаниэль и сам неплохо научился делать практичные хвостики или заплетать разнообразные косички, но куда приятнее было чувствовать чужие трепетные прикосновения, чем свои собственные. Изначально длинные волосы были символом отличия от Натана, но со временем это изменилось. С возрастом было труднее смотреть на своё отражение, ведь его лицо приобретало грубость и чёткость. Но даже в самые сильные приступы, когда вместо себя Натаниэль видел отца, он научился концентрироваться на мелочах. Иногда это не срабатывало, но по большей части всё же работало. Концентрироваться на шраме от ожога на щеке было самым простым, но вместе с тем и самым опасным. В первые несколько месяцев после того, как он отстриг свои волосы, Натаниэль не просто видел отличающий его шрам. Он вновь чувствовал жар зажигалки и неописуемую боль отходящей кожи. Становилось хуже, когда он пытался отвлечься на что-то другое — взгляд останавливался на этих чёртовых голубых глазах и рыжей копне волос. Натаниэль не знает, что делал бы, если бы не Эбигейл и Ваймак. Каждый из них каким-то чудом оказывался рядом, помогая пройти сквозь панику и закрепиться на настоящем. Сейчас же такие случаи происходили очень редко. Благодаря очень неловкому звонку по Skype с Эндрю и Аароном, он смог узнать свои черты, на которых мог бы концентрироваться. Пусть оба близнеца и видели Натана лично лишь раз, но без сомнений перечислили два десятка отличий только в лице. И они не брали во внимание шрам. Натаниэлю было тогда очень неуютно. Они будто под микроскопом его рассматривали. Урчащий желудок заставил несколько поторопиться с водными процедурами. Пусть это никак не могло приблизить ужин — Эбигейл дала четкое понятие того, что хочет провести время за едой со всей семьёй, — но зато, зайдя в свою комнату, Натаниэль мог перекусить чем-то из своих запасов. Из-за своей дурной привычки пропускать обеденное время в кафе, он научился делать небольшие запасы снеков и различных батончиков, чтобы дотерпеть до ужина. Эбигейл очень не нравилось его пренебрежение к базовым нуждам выживания, о чём она не раз проводила разговор. Он как раз достал один из батончиков мюсли, когда его телефон проявил признаки жизни в виде вибрации. По-быстрому обтерев всё ещё мокрые волосы — с возрастом он не избавился от дурной привычки не вытирать их достойно, — Натаниэль схватил телефон и с лёгким удивлением принял вызов. — Привет, — тревога давала о себе знать в виде чуть дрожащего голоса, но тем не менее на его губах была улыбка. — Занят? — тихий голос Эндрю донëсся с того конца, заставляя тело покрыться мурашками. Натаниэль бросил быстрый взгляд на окно, убеждаясь, что оно закрыто. Тогда какого чёрта так холодно? — Нет, — отвечает он, укрываясь частью пледа с кровати. — У тебя всё хорошо? Ты обычно не звонишь среди недели, — осторожно интересуется он, удобнее устраиваясь на кровати. Шелест упаковки мюсли долгое время служит единственным звуком. Эндрю молчит и, судя по длительным вдохам, курит. — Слышал, у тебя появился постоянный клиент, — Эндрю решает проигнорировать вопрос, концентрируясь на своём. Натаниэль тихо смеётся с этого, но принимает правила. Нет смысла давить на Миньярда. Он не расскажет до тех пор, пока не захочет. Однако это не значит, что Натаниэлю нравится тема. Насколько он знает, Эдд редко общался с близнецами, но тем не менее решил сообщить о феномене месяца их кафе. — М-м-м, — утвердительно мычит Натаниэль. — Странный мужик, которому даже не нравится мороженное. И судя по одежде, ему вообще не место в нашем кафе. — С каких пор ты стал экспертом в моде? — сухо интересуется Эндрю, выпуская длинную струйку дыма. Натаниэль вновь тихо смеётся. Это правда. Он не разбирается в моде. Обычно всё, что ему нравится, максимально безразмерно и безлико. Эндрю и Аарон пытались привить ему чувство стиля, но это мало чем помогло. В итоге даже сейчас Эбигейл или Ваймак занимаются покупкой его одежды. И нет, Натаниэль не несамостоятельный, просто им не нравится видеть его в однотипных вещах ежедневно. — Благодаря тебе я могу определить, какой костюм является дорогим. Эндрю хмыкает в ответ и молчит достаточно долго, чтобы Натаниэль потерял нить диалога. Он даже не может сказать, что именно такого привлекательного в том, чтобы слушать дыхание чужого человека по телефону или улавливать его малейшие телодвижения по звуку. Это просто приятно. Закрыв глаза, Натаниэль может представить, что Эндрю здесь, в пределах досягаемости, а не на расстоянии чёрт знает скольких миль. — Он угроза? — наконец произносит Эндрю и это звучит так, будто он действительно готов разобраться с этим в ближайшее время. Натаниэль не может сдержать широкой ухмылки. — Не думаю, — покачав головой, он всё же решает дополнить ответ. — Он выглядит так, будто чёртов миллиардер пробует прелести обычной жизни, пытаясь понять, что в этом такого удивительного или приятного. — Я слышу, как ты улыбаешься. Тело Натаниэля застывает. Он не знает, что не так. Но тело вновь покрывается мурашками, заставляя все короткие волоски на руках встать дыбом. И это не от холода. Это приятно. — Мне нельзя улыбаться? — слабо шутит он, чувствуя, как жалко звучит его голос. Эндрю не отвечает. Натаниэль воспринимает это как собственную победу. Если Миньярду что-то не нравится, он всегда говорит об этом. В отличие от обратного. — Эбигейл хочет отправить меня на выходных в торговый центр с Дэвидом, — выбор темы Натаниэлю не нравится, но придумать что-то более стоящее он не может. Ясно, что Эндрю не настроен пока говорить сам, поэтому приходится жаловаться на несправедливость. — Говорит, будто мне нужна более тёплая куртка на осень. — Ты всё ещё ходишь в той джинсовке? — Ага. — Придурок. — Здесь не так уж холодно! — У вас тридцать градусов, — грубо произносит Эндрю. — Ты следишь за погодой у нас? — удивляется Натаниэль, но быстро отбрасывает эту мысль. — В любом случае, это не значит, что у меня нет других вещей. Если мне действительно будет холодно, я могу надеть зимнюю куртку. — Прошлой зимой ты ходил в этой джинсовке. — Нет! У меня ещё есть та, зелёная. Она тёплая, помнишь? Эндрю мычит, но не даёт в полной мере насладиться победой. — Эбби выкинула её в прошлом году. — Она что?.. — Натаниэль шокировано смотрит перед собой. — Но я же её даже толком не носил! — Да, но она выглядела так, будто ты отобрал её у бомжа. — Это не значит, что она мне не нравилась! В любом случае, — выпрямившись, Нат скинул плед с ног и проверил время, — это нечестно. Ты представляешь, какой трагедией для мира будет наша с Ваймаком поездка? — Вы не заблудитесь. — Возможно, — соглашается Нат. — Но это не значит, что мы придём к единому мнению. Вещи Ваймака обычно… — Более адекватные, чем твои, — подсказывает Эндрю, вызывая очень громкий фырк. Натаниэль слышит, как в очередной раз чиркает зажигалка и даже шипение табака. Он позволяет молчанию повиснуть между ними, давая Эндрю возможность направлять разговор дальше. Это занимает время, но Натаниэль не торопит. Он знает, как важно терпение и понимание в подобные моменты. Эндрю действительно не имел привычки звонить среди недели, предпочитая коротким скомканным диалогам полноценную беседу в выходные. Натаниэль считает, что что-то произошло и Миньярду требуется отвлечение в том, кто не в курсе ситуации. Его мысли подтвердились, когда Эндрю всё же решил заговорить. — Ники звонила мать, — произносит он и вновь замолкает. — Они прекратили общение ещё до того, как он нашёл нас. Она пригласила его на День благодарения. — Это хорошо? — аккуратно подталкивает Нат и чувствует, как на его плечи опускается напряжение. Эндрю говорит медленно и взвешенно, аккуратно подбирая каждое слово, стараясь сохранить свой голос незаинтересованным. Натаниэлю это неприятно. Он не хочет, чтобы у Миньярда был фильтр в разговоре с ним. Их не было довольно давно. — Она хочет, чтобы мы с Аароном тоже приехали. Что-то про знакомство и воссоединение — я не слушал пересказ Ники. Натаниэль молчит, ожидая, что Эндрю скажет что-то ещё. Когда этого не происходит, он тихо интересуется. — Что вы ответили? — Я сказал «нет», — мгновенно отвечает Эндрю. Натаниэль молча принимает такой ответ. Он чувствует, как его живот скручивает от напряжения. — Ники выглядел расстроенным, но ничего не сказал, — тихо и так до боли уязвлённо произносит Эндрю, что Натаниэлю приходится закусить губу, чтобы не отвлекаться на собственные мысли. — Аарону это, похоже, не понравилось. Я не… Я не дал ему высказаться. Ушёл на крышу. — Он знает, что тебе нужно время и место побыть одному, — поспешно заверил Нат, зная, что Аарон не будет обижаться на такую реакцию брата. — Возможно. Но Ники был рад звонку матери. Я. Мы никогда его не видели таким. — Ты хотел бы познакомиться с его родителями? — осторожно спрашивает Нат, закусывая губу. — Нет, — то, как резко и быстро отвечает Эндрю напрягает Натаниэля. — Но я не хочу, чтобы Ники продолжал цепляться за этих людей. Он не рассказывал, что у них произошло, а мы не спрашивали, но я считаю, что они не были хорошими родителями. Да и нам не нужна «семья», — Эндрю выплёвывает это слово. — Ты знаешь, мы не считаем, что родство играет хоть какую-то роль. — Но это важно для Ники, — догадывается Нат. — Да, — вздыхает Эндрю. — Я не хочу подводить его. Воздух резко покидает тело. Натаниэль давиться в попытке вздохнуть и с силой сжимает телефон. Эндрю Миньярд не из тех, кто легко может выразить свои чувства и мысли. Конечно, благодаря годам терапии это происходит куда легче и чаще, чем раньше. Но Натаниэль знает его слишком долго, чтобы суметь разглядеть истинный посыл. Эндрю не хочет терять Ники. Он боится, что из-за этого отказа у Ники измениться мнение о них. — Эндрю, — чуть более резко, чем планировал, произносит Нат, но не обращает на это внимание. — Ники знает, что вы не хотите знакомиться с его родителями. Вы обсудили это буквально в начале вашего общения. Вы познакомились из-за того, что они мудаки. Он сам говорил это, он не будет осуждать вас за ваше решение. Я понимаю, почему ты так много думаешь об этом. Я сам не знаю, что делал бы, если бы кто-то из родственников объявился сейчас. Но это не значит, что ты плохой. Ты не должен радоваться возможности познакомиться с ними или благодарить их за то, что они изъявили желание узнать тебя. Я не считаю, что ты, Аарон или Ники что-то должны им. Никто не имеет права осуждать тебя за решение не встречаться с ними. Но если ты считаешь, что это может что-то дать Ники, я думаю, вы должны попробовать. Это не подразумевает под собой то, что вы все обязаны ехать. Также я знаю, что ты не отпустишь Аарона к ним одного. Если Ники думает, что они изменились, он может попробовать наплевать на их условие и поехать к ним. Всё-таки он их сын. Но также мне что-то подсказывает, что ты не отпустишь и его одного. — Я могу провести всё на своих условиях и проследить, чтобы всё прошло хорошо, — резюмирует Эндрю, хмыкая. — Как вариант, — соглашается Нат, хотя и понимает, что это не совсем то, что он хотел сказать. — Ники правда любит вас. Вы его семья. И это как раз тот случай, когда родство сплачивает. — Ты стал экспертом в этой теме? — с намёком на веселье интересуется Эндрю. — Неа, но я обзавёлся мозгами, — на манер ему отвечает Нат. — Не переживай за Ники или Аарона. Они знают тебя, действительно знают. В противном случае они не были бы рядом. Они понимают, что тебе нужно время, чтобы принять такое известие. — Мы не поедем на День благодарения, — резкость слов оповещает о закрытии этой темы. — Но мы можем приехать в гости в другое время. Натаниэль чувствует, как его губы изгибаются в мягкой улыбке. Он рад, что Эндрю в Южной Каролине и не видит его гордости. — Замолчи. — Я ничего не говорил, — изумляется Нат. — Ага, я слышу, — фыркает Эндрю. — Я замёрз. Натаниэль громко фыркает. — Иди внутрь, Эндрю. До встречи, — мягко произносит он, но ответа не получает. Эндрю бросил трубку сразу, как только Натаниэль договорил