***
Холодный воздух, запущенный сквозь приоткрытую шторку, вызывал неприятную дрожь. За то время, что Эндрю сидел в беседке, он неплохо адаптировался к температуре. Пусть тёплые дни и остались позади, шторки, прикреплённые к крыше, служили неплохим барьером и помогали накопить тепло внутри. Температура не могла подняться слишком уж сильно, чтобы стать комфортной, но тем не менее это было лучше, чем открытое пространство. За то время, что Миньярд провёл здесь, он непременно околел бы. — Уходи, — не открывая глаз бурчит он и хмурится, когда безошибочно учуял знакомый запах. Натаниэль, ожидаемо, его не слушает. Оставив на небольшом столике в центре обе кружки, он поспешил поправить шторку, сквозь которую продолжал мельком поступать холодный воздух. Плед приходилось придерживать одной рукой, но только до тех пор, пока парень не занял место на скамейке. Эндрю, отказываясь комментировать явное игнорирование просьбы, так и не открыл глаз, но взял в замёрзшие красные руки кружку. Он упирался в скамью ногами и крепко обнимал их предплечьями. Забавные вырвиглазные зелёные носки были все в грязи, так как парень не потрудился надеть какую-либо обувь перед уходом. Натаниэль заметил даже слегка влажное пятно, образовавшееся от инея на дорожке к беседке. Не долго думая, он стянул плед, быстро и аккуратно накрывая им Миньярда. Эндрю дёрнулся и мгновенно раскрыл глаза, но только лишь для того, чтобы бросить на него злой, полный неудовольствия взгляд. Он не скрывал того, что изрядно подмёрз за эти несколько часов без движения, но его плотные джинсы и утеплённая зимняя кожанка была куда лучше обычных домашних вещей Натаниэля. Этот дурак отдал своё единственное утепление и сейчас оставался лишь в мешковатом свитшоте и спортивных штанах. — Эбигейл успокоила Ники; он спит. Аарон всё ещё говорит с Дэвидом, но не думаю, что стоит переживать на его счёт. Эндрю долго изучал его лицо, ближе притянув колени к груди. Натаниэль же быстро улыбнулся и отвёл взгляд, концентрируясь на внутренних балках крыши. Его кудри, местами спутанные и неряшливые, ещё несколько секунд были в движении. В скудном освещении единственной лампочки беседки, они выглядели практически полностью коричневыми. Эндрю поймал себя на мысли, что ему это не нравится. Не то чтобы этот цвет портил Натаниэля, просто зная насколько на самом деле они яркие, он не мог принять эту более невзрачную версию. Эндрю в принципе многое не нравится сейчас. Он не мог сказать, что встреча прошла прямо-таки ужасно, но приятного оказалось мало. Не то чтобы результат не был удовлетворительным — Ники навряд ли в скором времени выявит желание вновь видеть родителей. Просто Эндрю не нравилось, что он так ничего и не сделал. Пусть начальным планом и была роль наблюдателя, но Эндрю всё же надеялся вмешаться позже. Речь Ники была тем откровением, которого все ждали, но к которой никто по-настоящему не был готов. Пусть он и не пускался в подробности, они все умели читать между строк. И Эндрю, собирающийся было вмешаться по окончании его речи, был слишком погружён в своё богатое воображение, чтобы действительно это сделать. Не то чтобы у Аарона вышла плохая речь — из них двоих именно Аарон всегда говорил при конфликтах, в то время как Эндрю предпочитал язык тела и физического воздействия, — просто это было не то, что Эндрю на самом деле хотел. Вмешательство Эбигейл и Дэвида с самого начала, с того самого момента, как они объявили, что встреча будет происходить на их территории, было бесценным. Эндрю не представляет, как бы добирался после до дома. Слишком много мыслей роилось в голове, смешиваясь с яркими воспоминаниями странного поведения Ники, обретая и смысл, и причинно-следственную связь. Эндрю никогда не считал Ники особо сильным или волевым человеком — он казался ребёнком во взрослом теле, изредка становящимся тем, кто соответствует своему возрасту. Но это была лишь хорошо слепленная маска искусного мастера, тщательно работавшего над самыми незначительными деталями. Интересно, как много ещё он скрывал от них? Как много знали Эбби и Дэвид, но сохранившие все свои наблюдения в секрете? А Бетси, встречавшая Ники несколько десятков раз, но так и не проводившая с ним какого-либо даже полуформального сеанса? Знал ли всё это Эрик? Эндрю не мог вспомнить ни единой подсказки в плане него. Проблема в том, что Эндрю в принципе ни разу не видел его лично, а во время видео-звонков старался не подсматривать и не лезть в чужое пространство. Мог ли Эрик быть хорошо скрытым токсичным человеком, который бы ещё больше разрушал Ники? Или же он был именно той опорой, которой так долго не хватало? Как Ники преодолел своё желание самоубийства? Действительно ли с этим было покончено? Был ли он счастлив оставаясь здесь с ними или было бы лучше, если бы он вернулся в Германию? — Хэй, — мягко зовёт Натаниэль и чуть хмурится, поглядывая на руки Эндрю. Проследив за его взглядом, Миньярд понимает, что слишком увлёкся. Он и не заметил, как перестал ладонями сжимать кружку и теперь левой расчёсывал запястье правой поверх повязок. Он замирает на секунду, растерявшись от собственных действий. Прошло много времени с тех пор, как он делал это в последний раз. — Я не знаю… — неуверенно начинает Натаниэль, прочищает горло и продолжает также тихо, с отчаянным рвением. — Мне позвонить Би? Эндрю мгновенно качает головой. Уже довольно поздно, да и это не тот случай, когда её действительно стоит отрывать ото сна. Это не приступ или паническая атака. Скорее просто странный эпизод уязвимости, с которым он давным-давно научился бороться. И это не тот тип борьбы, при котором стоит срочно уходить куда подальше. Нет. Это дом. Здесь безопасно. И Натаниэль один из факторов безопасности. Требуется ещё какое-то время, чтобы решиться, но всё же Эндрю действует. Потянув за край повязки, он подцепляет и рукав куртки, оголяет запястье. Натаниэль замечает это, но не смотрит. Он знает. Конечно же он знает, что эта линия есть. За эти годы у него было столько возможностей увидеть её и изучить со всех сторон. Но он никогда не спрашивал. Как и не спрашивал и сейчас. Его неземные глаза направлены прямо на профиль Эндрю, что сейчас полностью сконцентрирован на ровной бледной линии. Со временем, как и все шрамы, она стала неестественно ровной, чуть выпирающей. Но она всё ещё здесь. — Когда я был младше, я пытался сделать то, о чём думал Ники, — хрипит он, сжимая кружку и расплёскивая уже остывшую жидкость. — Это было до встречи с Дэвидом. Я просто хотел, чтобы всё закончилось. Резал так, чтобы медленно, но наверняка. Было больно, но это доставляло какое-то странное удовольствие. Я действительно был счастлив, — Эндрю хмыкнул, не замечая, как Нат чуть дёрнулся от этих слов. — А потом я услышал, как Аарон повторял стих в соседней комнате. Меня будто током ударило. Боль, страх, стыд, сожаления — всё накатило разом. Я не помню, как выбрался из ванной. Всё было скользким и таким красным, что я запаниковал ещё больше. В один момент я пытался уцепиться за замок в ванной, а в другой уже был в скорой. Аарон крепко держал меня за руку, а Кэсс обнимала его и плакала, говорила, что всё будет хорошо. Натаниэль изо всех сил цепляется за холод, сотрясающий его кости. Образ маленького Эндрю, всего в крови и такого беспомощного, делает больно физически. Его подташнивает. Он чувствует несостыковки, прорехи в своих знаниях, но не собирается давить. Миньярды никогда толком не рассказывали о своей жизни до Балтимора, но что-то всё же проскальзывало. Те единичные откровения Аарона в основном были сконцентрированны именно на доме Спиров. В распоряжении Натаниэля не было всех карт, чтобы судить о том, была ли Кэсс Спир хорошей или был ли таковым её супруг, Ричард, но в чём Нат был уверен — тот дом не был абсолютно хорошим. Там был Дрейк, родной сын, рассоривший в своё время близнецов, отдаливший их и причинивший вред как-то ещё. Тот факт, что Эндрю надломился в том доме, должен дать что-то ещё, какую-то подсказку. Но это настолько неважно сейчас, что Натаниэль даже не обращает на это внимания. — Я не знаю, на что похож конверсионный лагерь или каково расти в агрессивной гомофобной семье, — Эндрю, наконец, смещается, отставляет нетронутую кружку горячего шоколада на столе, — и я не понимаю, как Ники прошёл через это. Как он может быть таким открытым и уязвимым. Как постоянно улыбается и откуда берёт силы двигаться дальше. Когда я осознал свою ориентацию, я был так напуган, что боялся выйти из шкафа. В буквальном смысле. Я заперся там, отказываясь выходить. Эбби сидела под дверью весь день, пыталась узнать, что случилось и обидели ли они меня каким-то образом, — хриплый смех сорвался с губ, раздражая горло. — Твоя ориентация? — Натаниэль не до конца понимает, при чём здесь это. — Я гей, Нат, — фыркает Эндрю и чуть выше натягивает укрывавший его плед. Он не может не бросить быстрый взгляд влево. Не то чтобы его сильно волновало чужое мнение о своей сексуальности, Эндрю знал, что увидеть отторжение на родном лице будет больно. — Оу, — парень мгновение хмурится и хмыкает. Складка меж бровей разглаживается. — Это многое объясняет. — И что же? — Ну, — тянет парень, вытягивая руку и загибая пальцы. — Почему я не видел тебя с девушками, кроме Рене. Почему ты никогда не заикался об «идеальном американском будущем», как Аарон. Тот, что с большим домом, женой-красавицей и кучей мелких детишек. Но самое обидное — почему Эбигейл так сильно смеялась, когда я несколько лет назад спросил, почему ты не найдёшь себе девушку. — Что ты спрашивал у Эбби? — в голосе Эндрю проскальзывает любопытство. Натаниэль краснеет и трёт шею, отводя взгляд. — Я был мелким и глупым, окей? — уязвимость, скрытая за недовольством окрашивает его лицо в завораживающую мимику. — Аарон и Кейтлин тогда уже довольно долго были вместе и почти не уделяли время кому-то другому. Мне было страшно, что ты тоже рано или поздно найдёшь её и забудешь про меня. — Звучит эгоистично. — Да, я такой, — легко соглашается Нат. Гордость и серьёзность его взгляда забавляет слишком сильно. Эндрю вынужден уткнуться лицом в плед, дабы тот не увидел его слабую улыбку. Это странно, но сейчас ему немного лучше. Всё ещё остаётся неприятный осадок, разочарование и злость, но они больше не так сильны, чтобы занимать первое место. — Глупый ребёнок. — Скучный взрослый, — парирует Натаниэль. Они сидят ещё какое-то время. Эндрю кажется, что он мог бы пробыть в этом моменте до конца ночи, но Натаниэль начал дрожать. Этот идиот старался скрыть это и, нужно признать, в этом преуспел. Миньярд едва сдержал ругань, когда заметил посиневшие губы парня. Должно быть, Натаниэль замёрз до чёртиков, но, конечно же, промолчал. И как Эндрю сразу не заметил? — Пошли. Скинув плед на парня, Эндрю подобрал со стола так и не тронутые кружки и направился в дом, игнорируя неприятное покалывание в затёкших ногах. Натаниэль за его спиной тихо застонал, стоило оказаться в помещении. Встряхнувшись на подобии пса, парень фыркнул, сгоняя пробежавшие по телу мурашки. Эндрю лишь снисходительно смотрел на это шоу. Может, и было слишком много драмы, но по тому, что Натаниэль до сих пор не отпускал пледа, было ясно, что всё искренне. — Отнеси кружки в раковину. Я попозже помою, — просит он, медленно заплывая на кухню следом. — Тебе нужен горячий душ, — беззвучно опустив кружки в мойку, Эндрю уловил характерный щелчок чайника. — Сначала кофе. Будешь? — Нат уже держал в руках одну из кружек Эндрю, ту что он привёз на первом курсе с эмблемой их университетской команды. Забавная и чуть кривая лисья мордочка обращена прямо к Эндрю. — Пас, — качает головой он. Натаниэль лишь пожимает плечами, убирает кружку на место и начинает готовить напиток для себя. Учитывая тишину в доме, можно смело предположить, что все спят. Это хорошо. Эндрю сомневается, что выдержит ещё хоть один разговор. Он тратит ещё несколько секунд, наблюдая за рутиной парня. Где-то в процессе Нат достаточно согрелся, чтобы скинуть плед, и теперь неуклюже переступал через него, но не убирал с дороги. Каким-то неведомым образом он соединял в себе дотошную повёрнутость на чистоте и ленивое разгильдяйство. «Вещи — это вещи. Они не загрязняют, так что пусть лежат, где угодно» — объяснял как-то Натаниэль, сбрасывая все свои вещи одним большим комком в комод. Они не раз спорили по этому поводу, но так и не приходили к компромиссу. Нат продолжал разбрасывать вещи, Эндрю продолжал ворчать. С детским восторгом Натаниэль вытащил из холодильника полупустой пакет молока, разбавляя им кофе. Вид у него был такой, будто это наивысший трофей его жизни. Дерзкая ухмылка, направленная на полную кружку светло-коричневой жидкости, отдалась странным покалыванием в пальцах. На мгновение Эндрю захотел подойти и дотронуться до неё, проверить, так ли она остра, как выглядит. Дёрнувшись от этого странного порыва, он лишь покачал головой. Ему и самому не повредит горячий душ перед сном.***
Всю ночь парень то впадал в забвение, теряясь на секунды или часы во сне, то вновь бодрствовал. Эндрю не снились кошмары, но сон был тревожным. Невыпущенные эмоции дня будоражили сознание, не давая нормально отдохнуть. Примерно этого он и ожидал. Правда думал, что сниться ему будут более ужасные вариации прошедшей встречи, или какие-то обрывки воспоминаний, или не относящийся к реальности, нервирующий бред. Но почему-то главным героем его сновидений был Натаниэль. На утро не осталось никаких воспоминаний о ночных картинках. Эндрю не помнил ни происходящих там событий, ни каких-то реплик. Только свои ощущения, наэлектризованную тревожность, что сводила пальцы и полчаса спустя пробуждение и не ушла с первой сигаретой, выкуренной прямо в комнате в открытую форточку. Во сне Эндрю был на взводе и это было как-то связано с одним рыжим подростком. Продолжительные раздумья и попытки что-то вспомнить не увенчались успехом, Миньярд пришёл к мысли, что скорее всего его сон действительно был таким размытым и непонятным, как ему и казалось изначально. Но это не значит, что было неинтересно. Тихий стук в дверь застал его в процессе переодевания. Голова Аарона, показавшаяся после тихого позволения войти, внимательно оглядела помещение, прежде чем лицо сморщилось, а сам парень наконец зашёл. — Эбби убьёт тебя, если узнает, что ты опять здесь курил, — Аарон проходит прямо к кровати, мёртвым грузом падая на неё. Он всё ещё в пижаме и, судя по ужасу на голове, так же, как и Эндрю, ещё не дошёл до ванны. — Я тут думал вчера, может, нам отправить Ники в Германию на Рождество? — Аарон уставился в потолок пустым взглядом. Эндрю неопределённо хмыкнул, побуждая его продолжить, и сел рядом. В его руках вновь оказалась сигарета, но он не спешил её зажигать. Перекатывая палочку между пальцев, он размышлял над предложением брата. — Думаю, ему это действительно нужно. У Ники не хватает денег на покупку билета, поэтому в этом году он сказал Эрику, что будет с нами. Но я пытался разузнать о его планах, он сказал, что поедет. — Врёт? — Да, — Аарон тяжело вздыхает. — Думаю, ему неудобно напрашиваться к нам. Это звучит странно. Ники никогда не бывает «неудобно», но Эндрю вспоминает его вчерашний разговор с родителями и задумывается. Ники ни разу не проводил с ними праздники, если они не звали его с собой. Он мог навязаться в домашнюю поездку на выходных, но никогда не позволял себе самоуверенно появляться в важные даты без приглашения. — Он сказал, что ему не хватает на дорогу? — Нет. Я подслушал, когда он говорил с Мэттом. Ему он, кстати, сказал, что будет на Рождество с друзьями. Забавно, да? Неловким движением Эндрю ломает сигарету в руках и хмуро смотрит на вываливающийся из неё табак. Бывало ли такое раньше? Что планировал делать Ники, оставаясь на праздники в штатах, когда не приезжал к ним? Отправлялся в пустой дом в Колумбии? Неделями сидел там один, изредка встречаясь с кем-то из знакомых для короткой встречи, чтобы хоть как-то утолить свою жажду в общении? Эндрю чертовски не нравились эти мысли. — Я могу купить ему билет. Взять из тех денег, не думаю, что это сильно скажется на общей сумме. — Нет, — прерывает Эндрю, даже не желая рассматривать такой вариант. — Он проведёт Рождество с нами, ты его пригласишь на этой неделе, а на Новый год он улетит в Германию. — Он не согласится принять билет в качестве подарка, — Аарон приподнимается на локтях, устало глядя на брата. Его взгляд на секунду перемещается на беспорядок от сигареты, но он молчит об этом. — Мы скажем, что это ото всех нас, — Эндрю ведёт плечом от потенциальной лжи. У него остались небольшие сбережения, на которые можно осуществить план, если Аарон добавит немного. Просить у Эбби или Дэвида они не станут. Во-первых, потому как уже давно сами обеспечивают себя и пытаются убедить взрослых, что они уже полностью самостоятельны. Во-вторых, потому как это должны сделать именно они. Потому что это Ники. Их Ники. — Хорошо, — после недолгих раздумий кивает Аарон. — Это может сработать. — Ты не спал? — решив, что вопрос решён, Эндрю переключается на тёмные круги под глазами близнеца. — Спал, — будто в противовес собственных слов, Аарон зевает. — Просто… Кажется, что недостаточно. Это был сложный день. Эндрю внимательно изучает его лицо, но так ничего и не находит. Кивнув, он поднимается, позволяя Аарону развалиться на своей кровати, и направляется в ванную. У самой двери он на секунду застывает. — Ты как? Вопрос выходит более безразличным, чем Эндрю надеялся. Это злит и огорчает одновременно. Он не хочет, чтобы Аарон считал, что это очередной дежурный вопрос. Эндрю действительно важно это знать. Он переживает. Аарон всегда воспринимал любые конфликты слишком близко к сердцу. Его горячая натура была слишком ранима и уязвима, пусть так и не казалось на первый взгляд. Тот факт, что отчасти пришлось вспоминать прошлое, нисколько не добавляя выдержки и отстранённости. Аарон, как обычно, понимает его: то, что Эндрю на самом деле имеет ввиду, и то, что он чувствует. И это не может не отозваться приятным теплом в груди. Иногда Эндрю кажется, что его реакция никогда не изменится. Осознание того, что дорогие тебе люди знают тебя, всегда будет слишком дорогим для него. — Расстроен и всё ещё зол, но Дэвид… Наш разговор помог. Эндрю внимательно разглядывает причудливую позу близнеца, что, кажется, вот-вот провалиться в лёгкий сон. Он знает, что Аарон не видит его, но всё равно кивает и хмыкает, когда тот резко перекатывается, цепляя край одеяла. Теперь его близнец — бурито из одеял. А мусор сигареты разбросан по всей кровати. Он непременно заставит Аарона убрать всё позже. Когда Эндрю возвращается в комнату, Аарон спит. Он старается двигаться максимально бесшумно, особенно когда открывает ящик стола. Его старые ножи всё ещё лежат здесь. Противоречивые чувства смешиваются в неприятное послевкусие, когда парень решает всё же взять их сегодня. Прошло довольно много времени с тех пор, как он носил их в Балтиморе. Это ощущается огромным шагом назад, но он понимает, что иначе не будет ощущать себя в безопасности. Он обязательно расскажет об этом Би позже. Она не будет осуждать, может, даже даст ещё один совет. С первого этажа доносился тихий звук телевизора и голоса Эбби и Дэвида. Они постоянно перемещались по комнатам, но не поднимались наверх, давая всем возможность выспаться. Странно, что сегодня Натаниэль был в числе поздних пташек. Этот подросток всегда просыпался первым вне зависимости от того, во сколько лёг. Дёрнув ручку в его комнату, Эндрю на секунду заглянул внутрь только лишь для того, чтобы увидеть огромное тело Николаса на небольшой кровати. Изначально в планах не было заходить внутрь — Эндрю просто хотел убедиться в своей догадке, сейчас же всё немного изменилось. Он зашёл вглубь комнаты только лишь для того, чтобы понять, что Натаниэль тут не ночевал. Это было легко понять — Ники действительно занимал всю кровать. Она всё ещё была старой и детской — Нат ни в какую не хотел менять её, даже если самому она стала чуть маловатой. Эндрю искренне не понимал, как он спал на ней. Ники свернулся калачиком и громко сопел. Ему явно было тесно. Неудивительно, если в этом положении он провёл всю ночь. Если так, то по утру у него будет не только болеть голова — опухшее лицо и красные глаза выдавали его слёзы, — но и всё тело. Эндрю даже было немного жаль его. Быстро оценив комнату и не заметив явных изменений, Эндрю хотел отправиться на дальнейшие поиски, когда на глаза попалась одна маленькая деталь. Фотографии на столе Ната стояли немного по-другому. Ближе всего к кровати, на самом почётном для Натаниэля месте, была одна новая. Здесь всегда была та, где он маленький с мамой и дядей. Натаниэль любил смотреть на неё, лежа на кровати. Это было что-то вроде привычки-ритуала. Когда просыпался и засыпал — первое, что он видел, лицо собственной матери. Сейчас же она была оставлена чуть дальше. Сердце предательски ускорило свой бег, когда Эндрю понял, что она с их последнего дня рождения. Тот самый момент, когда Нат упёрся спиной в диван и заглядывал в его карты, шепча о проигрыше Аарона и Кейтлин. Табун мурашек, появившийся в тот момент, вновь охватил его тело. На секунду Эндрю показалось, что он слышал, как Натаниэль вновь произнёс те слова. Тряхнув головой, Эндрю резко развернулся и громкими шагами покинул комнату.***
День тянулся мучительно медленно. Эбигейл ушла на работу почти сразу, как спустился Эндрю. Она ненавязчиво поинтересовалась его состоянием и не стала расспрашивать детально. Она верила, что в случае чего, он расскажет. Дэвид с хмурым лицом смотрел новостной канал, когда Эндрю присоединился к нему. Именно от мужчины он узнал, что Натаниэль спал на диване, а с утра ушёл на смену в кафе. Миньярд лишь почувствовал, как его настроение ухудшилось. Этот идиот не говорил вчера, что собирается ночевать в гостиной. Мог тогда хотя бы отпроситься с работы, он ведь наверняка не выспался. Эндрю вообще не понимал этой необходимости в работе. Он знал, что Натаниэлю было необходимо, чтобы график был напряжённым, как и знал причину этого. Но можно было ведь найти другое занятие, не так ли? Натаниэль не нуждался в деньгах. Если так посмотреть, то на самом деле он до абсурдности богат. Цифра на его счету была неизвестна — Натаниэль никогда не говорил о ней, — но Эндрю мог поклясться, что там действительно много. После суда над Натаном, ему была начислена компенсация и часть собственности Мэри от компании и сбережений мужа. Но Натаниэль всё равно настаивал на том, чтобы работать. Возможно, эта тяга к самодостаточности и была хороша, но не с его нагрузкой. Школа, лакросс, репетиторы, занятия самообороной, которые продолжались до сих пор — всё это было и так достаточно изнуряюще в понимании Эндрю. Он не понимал, как у Натаниэля хватает сил ещё и на работу. Даже если она и была не такой уж сложной или тяжёлой. Миньярд склонялся к мысли о молодости. Он ведь тоже был активным в шестнадцать, да? Нет, — услужливо подсказало сознание, но Эндрю отмахнулся. Ники проснулся не так поздно, как все ожидали. Он не пытался сделать вид, что всё в порядке, но и не хотел больше говорить о своей семье. До тех пор, пока не воскрес Аарон, Хэммик тихо сидел с ними в гостиной, изредка спрашивая что-то у Дэвида, во время просмотра детектива. С приходом второго Миньярда Ники немного ожил и даже согласился поиграть в приставку. Дэвид собирался заехать в участок, что вызвало раздражение всех. У него был выходной, но какой-то кретин позвонил и сказал срочно исправить несколько ошибок в отчёте. Эндрю вызвался подвезти его. Именно так он оказался у знакомого кафе. Он не планировал, нет. Просто время, когда Дэвиду нужно было в участок, почти совпало с концом смены Натаниэля. Эндрю сможет перекусить любимым лакомством и довезти его до дома, чтобы парню не пришлось добираться на автобусе. Это же практично. Докурив какого-то чёрта вторую сигарету, Эндрю решился-таки зайти внутрь. Всё было таким же, как и в последний его визит. Он соврёт, если скажет, что это не было приятно. Даже если это постоянство и не шло на пользу кафе — внешний вид выразительно намекал о косметическом ремонте, — Эндрю любил, когда какие-то вещи не менялись. Он помнил, как несколько раз Эдд приглашал их после школы сюда, как сам заходил иногда, ведь как другу племянника заведения, ему делали скидку. Здесь всё также было немноголюдно. Женщина с ребёнком занимала один из столиков с хорошим видом на телевизор, где шли старые выпуски «Финес и Ферб». Ребёнок, детсадовец, самозабвенно наблюдал за приключениями братьев, пуская ложку мимо рта и размазывая тем самым мороженое по щекам. Его мать сидела рядом, но никак не комментировала это — всё её внимание было сконцентрировано на телефоне. Была ещё одна фигура у кассы, обсуждающая с уставшим на вид Натаниэлем. Эндрю догадался, что это и был тот загадочный постоянный клиент Ната. Мужчина стоял к нему спиной, но даже такого обзора было достаточно, чтобы понять, что гипотеза Натаниэля имеет право на существование. Он был несильно высоким — на несколько дюймов выше Натаниэля, худощав. Ровная осанка подчёркивала достоинства классического пальто на плечах. Он не выглядел так, будто был заинтересован чем-то помимо мороженого. Подкравшись ближе, Эндрю уловил лёгкий акцент в его речи, её мягкость и вежливость. Натаниэль заметил его присутствие и повернулся с дежурной улыбкой, уже практически произнося: «Добро пожаловать». На секунду удивление, недоумение и радость отразились на его лицо, заряжая глаза живостью. Он легко кивнул и вернул внимание мужчине. Тот также внимательно, как и Эндрю, следил за непривычными эмоциями на лице Ната и лишь на секунду бросил заинтересованный взгляд на Эндрю. Неприятный зуд, сидевший под кожей со вчерашнего дня, вышел на свободу. Аккуратные черты лица, уже тронутые старением, казались смутно знакомыми. Это было бы абсурдно, ведь Эндрю знает — он не встречал этого мужчину раньше. Но Эндрю так же знает свою память. Она не подводит, не ошибается. Единственное, что позволяет забыть — сны, и то далеко не все. Серые глаза, обрамлённые морщинами, тонкие губы, сломанные в улыбке, небольшой нос, который явно ломали в прошлом. Тёмные каштановые волосы немного вьются на концах и знакомым образом обрамляют лицо. Эндрю знает это лицо. Куда более важно: откуда? Натаниэль продолжает рассуждать о возможных начинках, которые уж точно не будут сладкими, когда Эндрю осеняет. Это похоже на ошеломляюще громкий щелчок в голове. Тело непроизвольно напрягается, когда Эндрю едва ли наклоняется, чтобы вновь увидеть лицо мужчины. Это длится меньше секунды, но и Натаниэль, и Стюарт замечают это. Конечно же это, блять, он. — Зачем ты здесь? — без формальностей спрашивает Эндрю. Это вызывает ещё больший интерес Стюарта, теперь он полностью поворачивается к Эндрю. На его лице читается лёгкая досада. Эндрю это не нравится. Чувство, будто он ожидал этого, возможно, при других обстоятельствах, но мужчина не удивлён. Это раздражает. Как раздражает и искреннее непонимание Натаниэля. Меньше всего Эндрю хочет, чтобы тот узнал всё так и именно сейчас. Он может промолчать, не говорить с мужчиной при парне, но не может. Сегодня вечером Аарон, Ники и он возвращаются в Пальметто. Эндрю не может позволить этому цирку продолжаться. Стюарт не стал бы неделями кружить вокруг Натаниэля просто так. Эндрю не сомневается ни на йоту в том, что это именно он. Постарел, слегка изменился, но это он. Эндрю буквально утром смотрел на его фотографию. До тех пор пока это внезапное появление имеет неизвестный мотив, Хэтфорд представляет угрозу. Из того, что известно про этого мужчину, он — угроза сама по себе. С неизвестными же целями — вдвойне. — Покупаю мороженное? — недоумевает мужчина. — Зачем ты в Америке? — уточняет Эндрю и чуть смещается под непонимающий взгляд голубых глаз. Натаниэль с растерянностью понимает, что Эндрю выступает барьером меж ним и клиентом. Оборонительная позиция Миньярда несколько напрягает. Натаниэлю кажется, что тот слегка перегибает, всё ещё в раздрае после вчерашнего, но лишь до тех пор, пока Эндрю вновь не открывает рот. — Как ты проник в страну и тебя не засекли федералы, Хэтфорд? — чуть ли не рычит он и замечает, как темнеет чужой взгляд. Натаниэль за его спиной судорожно вздыхает. — Эндрю, ты обознался, — панические нотки звучат ошеломляюще громко, Натаниэль явно не уверен в том, что говорит. — Это не может быть правдой, — это уже обращено к клиенту. Слегка виноватый взгляд мужчины же говорит об обратном. Он перестаёт обращать внимание на Эндрю и смотрит ему за спину, на Натаниэля. Выражение лица заметно смягчается. Натаниэль истерично смеётся, привлекая внимания единственных посетителей — женщина с ребёнком за столиком бросает на них хмурый взгляд. Но парню плевать. Его будто ударили. Он отшатывается, задевает рукой пустой стаканчик из-под кофе. Тот с глухим звуком падает на пол и катится до ближайшей стенки. Эндрю хочет обернуться, оценить его состояние, но не может. Не тогда, когда перед ним член криминального мира Британии и единственный родственник Натаниэля в едином лице стоит прямо здесь. — Я хотел сказать раньше, но не знал как, — грустная улыбка трогает губы мужчины, но Эндрю ей не верит. Натаниэль вновь заряжается хриплым хохотом, вновь отступая. — Знаете что? Нет, — выплёвывает он и откидывает с лица волосы. — Нет. Хватит с меня этого дерьма, — Нат поднимает руки, как бы отсекая себя ото всех. — Слишком много чёртовых семей для этих выходных. Проваливай. Я не хочу ничего этого, — он отступает, рассеянно глядя перед собой. — Эндрю… присмотри тут за всем, хорошо? Я вернусь. Скоро… Просто присмотри, хорошо? То, как мягко и уязвлённо он обращается к Миньярду, заставляет его обернуться. Натаниэль уже у двери в подсобку, но всё ещё смотрит на них. Эндрю не нравится то, какими стеклянными выглядят его глаза, или этот их оттенок светлого, практически прозрачного цвета, или то, как бледно его лицо, или то, как дрожат его руки, когда Натаниэль наощупь ищет ручку двери позади себя. Но Эндрю ничего не может с этим сделать прямо сейчас. Здесь нет Эбби или Дэвида, чтобы взять мужчину на себя, нет Аарона, чтобы отвлечь его словесной разборкой. Тут даже не безопасно — кафе настолько безлюдно и непопулярно, насколько это возможно. Единственный свидетель, та молодая мама с ребёнком, ушла, когда с губ Натаниэля начал срываться истерический смех. Именно поэтому Эндрю лишь наблюдает за тем, как дверь в служебное помещение закрывается с тихим щелчком. — Тебе обязательно было объявиться сейчас, да? — вздыхает Стюарт с раздражением. — Он только недавно ко мне привык. — Могу спросить о том же, — Эндрю чувствует небольшое облегчение от того, что теперь они одни. Он всё ещё должен убедиться, что Натаниэль в порядке, но это позже. — Он велел тебе уйти. Стюарт вздыхает и проводит рукой по волосам. Эндрю тошнит от того, насколько знакомо выглядит это движение. Это похоже на то, как сутки назад он находил отголоски Ники в его родителях, только в несколько раз хуже. Стюарт — уже давно чужой человек для Натаниэля. Их повадки не должны быть так похожи. — И я уйду, — соглашается мужчина, — и вернусь позже. Я должен с ним поговорить. — Кому? — Себе, ему, — более резко отвечает Стюарт и с прежней холодностью смотрит на Эндрю. — Это то, что касается только Натаниэля и меня, Миньярд. Не лезь в это дело. Эндрю позволяет своим губам растянуться в ухмылке. Он отходит на шаг, но не с целью увеличить расстояние между ними. Эндрю не боится этого мужчину, хотя и осознаёт его потенциальную опасность, как и осознаёт то, что навряд ли сможет дать достойный отпор своими ножами. Он просто опирается спиной и локтями на стойку, задевая что-то, но не обращая на это внимание. Пусть с самого момента, как Эндрю переступил порог кафе, Хэтфорд и смотрел на него, как на досадную помеху, мужчина не настолько глуп, чтобы действительно сделать что-то. Неважно, что именно он хочет от Натаниэля, Стюарт должен понимать, что причини он вред кому-то, кого Нат считает семьёй — какая досада, думает Эндрю, сам Стюарт в это понятие не входит, — не видать ему снисхождения парня. — Почему же это? Мне казалось, ты хотел поговорить с Натаниэлем. Считай, я его посредник. Будешь говорить? — Я не нуждаюсь в пособниках при разговорах с собственным племянником, — враждебность Хэтфорда, скрытая за прочной маской статности, всё более становится видна. Глаза Эндрю блестят победным огнём, но вместо какого-либо самодовольствия, в его голосе лишь скука. — В разговоре? Это тот, в который ты на протяжении месяца делал выручку заведению? Хотя забей, не горю желанием вникать в это. Нат прав, довольно много бывших родственничков, кичащихся своим родством и какой-либо причастности к жизни, для одних выходных. — Вижу, встреча с Хэммиками прошла не так хорошо, как можно было бы ожидать, — Стюарт ухмыляется. — Я-то думал, они тебе должны понравиться. Лютер и Мария, хм, — загадочно тянет он, постукивая указательным пальцем по подбородку, — они похожи на твою, кажется, четвёртую семью, не так ли? Лютер достаточно сильно напоминает того помешанного католика, готового отдать в церковь всё, что есть, при этом будучи деспотом в собственной семье. Тебе не кажется, что этой чрезмерной набожностью они пытаются замолить свои грехи? Вся холодность и сдержанность на короткий миг покидает лицо мужчины, оголяя его истинное лицо. Лёгкий трепет, смешанный с едва ли различимым уважением пробегается по нутру Эндрю, когда он встречает жёсткий и откровенный взгляд. Он не смог бы описать то, что увидел в этот момент. Уверенность, предупреждение, разумная опасность и обещание последствий за борьбу. Это ядерная смесь грозной стороны мафии, присущей лишь той её величественной и благодарной части, что в текущее время можно было встретить лишь в фильмах и книгах. — Не разбираюсь, я атеист, — Эндрю полностью игнорирует осведомлённость мужчины о его истории. Это неприятно и напрягает, но ожидаемо. Лишь ещё одно подтверждение, что Хэтфорд — не просто какая-то сошка криминала. Он реальная угроза. И Эндрю будет самым настоящим глупцом, если недооценит его. — Твоё право, — легко соглашается Стюарт. Он собирается сказать что-то ещё, но телефон в кармане вибрирует. Мужчина в извинении качает головой и выуживает из кармана пальто гаджет. Эндрю замечает, как изменяется язык тела мужчины. Его поза никак не меняется, мимика остаётся прежней, но сама досада и усталость, кажется, сочатся из его тела. — К сожалению, я вынужден прервать нашу милую беседу. — Скатертью дорожка. Стюарт сдерживается от упрёка на несдержанный пренебрежительный тон Эндрю, но умудряется передать своё мнение на счёт этой фамильярности сквозь короткий взгляд. — Мы обязательно закончим наш разговор. — О, не утруждай себя, — Эндрю легко отмахивается. — Мы не будем сильно скучать. Так что можешь со спокойной душой сваливать в своё Королевство. Тонкие губы Хэтфорда растянулись в уничижительной улыбке. — Будь уверен, я найду время в своём графике для тебя. И уж тем более для Абрама, — с этими словами мужчина быстро набрал номер на телефоне и направился к двери. Только после того, как он скрылся в дорогой, неподходящей этому району машине, Эндрю смог выдохнуть и выпрямиться. Происходящее было странным и неправильным, запутывало и истощало ещё больше, но всякие раздумья были отложены. Позже, когда неизбежно вернётся в Пальметто на следующий день, он обязательно прокрутит в голове всё ещё раз, начиная со вчерашнего дня. Найдёт все недостающие кусочки или, по крайней мере, локализует их более чётко. Сейчас же Эндрю стряхивает остатки напряжения в своих плечах, готовится последовать за Натаниэлем, но противный звон колокольчика вынуждает замереть. — Закрыто, — рычит Эндрю даже не поворачиваясь. — Я так не думаю, — весёлый знакомый хмык пробуждает интерес. Эдд стряхивает редкие снежинки с волос и выглядит явно замёрзшим. Эндрю чувствует, как за это мгновение устал ещё больше. Привычная живость парня режет глаз своей яркостью. — Не смог зайти через чёрный ход. Видимо, Нат опять оставил там ключ, — объясняет парень, оглядываясь в поисках виновного, но ожидаемо не находит. — Что случилось? — Неважно, — Эндрю быстро оказывается у служебной двери, но всё же решает добавить: — Какое-то время не входи. Ему нужно успокоиться. Эдд понимающе мычит и движется за стойку. — Я тоже рад тебя видеть, Миньярд. А теперь проваливай и сотвори эту свою магию, после которой он приходит в себя буквально после любого дерьма. Язык так и чешется сказать, что это никакая не магия; что Эндрю в принципе мало что может сделать в подобные моменты; что не может просто щёлкнуть пальцами и привести Натаниэля в обычное состояние. Но он лишь игнорирует это и на пробу дёргает ручку. Она неожиданно легко поддаётся. Внутри подсобки темно и противно тесно. Эндрю не страдает клаустрофобией, но не может не ощущать этого давления тёмных стен со всех сторон. Единственное, что хоть как-то разбавляет обстановку — слабый свет от холодильников вдоль стены. На поиски не уходит так уж много времени. Натаниэль забился в один из свободных углов, уткнувшись головой в притянутые к груди колени. Его привычка сжиматься в размерах при любой угрозе так и не изменилась с годами. Он мог с высоко поднятой головой встречать любые нападки от сверстников, но любое напоминание о прошлом в лицах взрослых делало его вновь беззащитным ребёнком, прячущимся по углам. Это так отличалось от того, как прошлым вечером он сидел подобно цепному псу, ждущим команды для атаки, готовый разорвать Хэммиков при наступлении возможности. — Я сбежал, — бурчит себе в колени Нат и так и не поднимает головы. Эндрю с удивлением отмечает собственное облегчение от спокойствия чужого голоса. В нём нет страха или слабости, лишь лёгкая досада, по всей видимости, направленная на самого себя. — Я просто не понимаю… Зачем он здесь? Почему сейчас? Какого чёрта он приходил сюда, но молчал? Господи, какой же я идиот. Как я мог не узнать его? — Прошло много времени, — Эндрю опускается на корточки напротив. Натаниэль чуть приподнимает голову, но только для того, чтобы закатить глаза. — Но ты его узнал. Как? — У меня хорошая память, ты знаешь. Натаниэль щурится и по-детски обиженно произносит: — Бесишь. — Ага. Ты меня тоже. И всё же это не так плохо, верно? Натаниэль не выглядит так, будто сдерживает истерику или изо всех сил борется с паникой. Он уставший и измотанный, с этими глупыми растрёпанными волосами и тёмными кругами под глазами, но он спокоен. Присутствует и грусть, и обида, и растерянность, но они так слабы и незначительны, что уходят на второй план. — Он ушёл, — всё же говорит Эндрю и с удовлетворением видит, как в голубых глазах зажигаются злые искорки. — О чём вы говорили? — Ничего важного. Он сказал, что придёт ещё. Хочет поговорить с тобой. — Я не хочу. — Тогда нам стоит рассказать Дэвиду и посмотреть, сможет ли он ускорить возвращение бриташки. Натаниэль крепче сжимает свои колени и хмурится. — Не думаю, что я хочу говорить об этом Ваймаку сейчас. Это… просто много. Все и без этого сейчас растеряны из-за… Ну, ты знаешь, — то, как виновато звучал его голос, выводило из себя. — Нат, он должен знать. Стюарт опасен, — Эндрю действительно старается контролировать себя, но часть злости всё равно просачивается наружу. — Я знаю! Знаю… — тяжёлый вздох покидает тело. Натаниэль расслабляется и обмякает, чувствуя полное изнеможение. — Несколько дней, не больше. Я расскажу, но не сейчас. Новая привычка Натаниэля, оттягивать момент признания в чём-то, напрягала. Эндрю мог с уверенностью сказать, что это приносило больше проблем, чем пользы. — Это в последний раз. В последний раз, когда ты прячешься и скрываешь что-то. Они несут за тебя ответственность. Ты должен держать их в курсе всех важных моментов в своей жизни, понял? Три дня и ты рассказываешь всё Дэвиду, иначе это сделаю я. — Хорошо, — Натаниэль с готовностью кивает. — Спасибо. Фыркнув, Эндрю поднимается на ноги и протягивает руку. — Пошли. Твоя смена закончилась. Натаниэль с растерянностью смотрит на протянутую ладонь и нерешительно вкладывает в неё свою. Его рывком ставят на ноги и тут же хватают за плечи, не давая упасть. Щеки покрываются румянцем из-за собственной неуклюжести, но парень не успевает на этом зациклиться. Тяжёлый взгляд Эндрю направлен прямо на него. — Ты скажешь Эдду, что вы больше не обслуживаете Хэтфорда. Мне неважно, по какой именно причине, но ты больше не будешь видеться с ним здесь, особенно, когда один. До тех пор, пока не расскажешь Дэвиду. Дальше будет решать он. Нетерпящая возражений решимость Эндрю слишком хорошо знакома Натаниэлю. Карие глаза горят эмоциями, разъедающими всё нутро парня. Эндрю действительно переживает, он боится, что может произойти что-то ужасное, что-то, что он не сможет предотвратить. И Натаниэль не винит его. Он понимает, но от этого ни сколько не легче. Он не хочет заставлять их волноваться или переживать, они не должны бояться за него. Он не должен приносить им так много проблем. Но как бы он не старался, это происходит раз за разом. — Я понял. — Поехали домой. Конечно же дорога прошла в тишине. Натаниэль хоть и выглядел нормально, был слишком погружён в свои мысли. Эндрю бы выдернул его из очередного сеанса самокопания, но сомневался, что сегодня может быть той опорой, которая нужна парню. Молчать и быть рядом — это предел Миньярда сегодня. Именно поэтому он пишет сообщение в общий чат братьев, перенося возвращение в Южную Каролину на утро следующего дня. К удивлению, никто не возражает. Так они пропустят свои первые пары, но зато смогут окончательно оправиться от неприятных выходных. Хоть какой-то плюс во всём этом. Остаток вечера был таким же тихим, как и день. Никто особо не говорил, каждый занимался своим делом и боялся повысить голос до нормальной громкости. Эта иллюзия обыденности была настолько хрупкой, что любой неправильный звук мог разрушить её. К неудовольствию Эндрю, погружённость каждого в свои мысли, оставила заметную проблему Натаниэля без внимания. Было бы неприятно, если бы из него силой вытащили события сегодняшнего дня, но хотелось бы, чтобы Дэвид заметил этот отстранённый взгляд и выразительно посмотрел на Эндрю в поисках ответов. Он бы ни черта не сказал, но мужчина бы понял, что он знает и был бы внимательней к Натаниэлю. К сожалению, ничего из этого не произошло. Эндрю валялся в своей комнате — Аарон всё же убрал бардак в его кровати, — когда Натаниэль проскользнул внутрь. Легкими и неуверенными шагами он подошёл к кровати, робко протягивая книгу в руки Миньярда. — Так и не научился читать? — изучая название книги, он с удивлением понимает, что это один из сборников рассказов, которые он покупал парню, когда тот был младше. — Я хочу, чтобы ты почитал мне. Можно? Часы уединённых размышлений явно что-то изменили в Натаниэле. Основным образом это отражалось в его скованности и неуверенности. Он будто стал неудачной копией самого себя. Той, которая в несколько раз бледнее и размытей оригинала. Не очень приятное зрелище. Эндрю молча подвинулся, приглашая Натаниэля сесть, и уже листал страницы, отыскивая свой любимый рассказ. Натаниэль медленно опустился рядом, сворачиваясь в клубок под его боком и глядя куда-то в руку парня. — Я могу лечь тебе на плечо? Эндрю бы пришёл к мысли, что ему послышалось, если бы не пылающее лицо Натаниэля. Ладно, окей, это было странно. В последний раз, когда Натаниэль обнимал его, ему было, кажется, лет тринадцать. После этого их физическое взаимодействие как будто полностью сошло на нет. Поначалу казалось, что Натаниэль перерос свой тактильный голод, но видимо это было не так. Эндрю потребовалось слишком много времени, чтобы ответить. Он также молча приподнял руку, предлагая немного другой вариант. Натаниэль мгновенно нырнул под неё. Забытый вес чужого тела на груди отозвался ускоренным пульсом. Это было по странному ново и привычно одновременно. Дыхание Натаниэля разбивалось о футболку Эндрю, согревая всё тело этой трепетной открытостью. Найдя нужную главу, Миньярд опустил руку, легко укладывая её на чужой бок. Это было в той же степени странно. Эндрю редко прикасался к кому-то, ещё реже в подобном ключе. Но это не было неприятно. На памяти Миньярда в принципе ни разу не было случая, когда ему были бы некомфортны прикосновения Натаниэля. Слегка сдвинув голову на бок, чтобы рыжие волосы не загораживали обзор на страницы, Эндрю тихо начал читать. И если его дыхание слегка дрожало, то это было лишь из-за ощущения веса чужой головы на своей груди.