***
— Я требую объяснений, — серьёзно произносит Бобби, опуская поднос на стол и грозно глядя на друга. Натаниэль отрывает свой взгляд от содержимого тарелки. Райли продолжал ожидающе строго наблюдать за ним, заставляя чувствовать себя неловко в собственном теле. Это противное чувство было слишком хорошо знакомо Натаниэлю. Он привычно отмахнулся от него. Сейчас была только середина дня, их занятия с Бобби никак не пересекались в этот день недели. Так в чём же он уже успел оплошать? Перерыв в голове все последние события, а также прошлую неделю в поисках хоть какой-то подсказки, Натаниэль сдался. — Какие объяснения? — он предательски зевнул на середине фразы, но даже не потрудился скрыть этого. На самом деле Натаниэль не мог сказать, что не выспался или недостаточно отдохнул. К удивлению, он прекрасно спал этой ночью. Жар мгновенно распространился по лицу от воспоминаний об оберегающих объятьях, которые парень ощущал всю ночь. Это чувство безопасности и дома, которые господствовали и в царстве снов, было тем, что так редко присутствовало ночью, даже по прошествии всех этих лет. Кошмары больше не были такими частыми гостями, так же как и более не имели прежней своей силы в большую часть времени, однако и спокойных ночей не прибавилось. Сон и полная бессознательная беззащитность были достаточно неприятными, чтобы отнимать и без того недостающие силы. Однако Натаниэль привык, как и привык просыпаться уже слегка уставшим. Так что это ощущение полной заряженности было таким необычным и приятным, что становилось неловко. — Вот, именно об этом я и говорю, — Райли ткнул пальцем в румяную щёку и ухмыльнулся. — Колись, что заставляет тебя весь день витать в облаках и краснеть? — Что? О чём ты? — искреннее изумление на лице друга заставило его лишь сильнее ухмыльнуться и сделать знающий вид. — Брось, чувак, у меня повсюду глаза и уши. Мне не обязательно быть рядом, чтобы приглядывать за тобой. — Это звучит жутко. — Я из лучших побуждений, ты же знаешь, — Бобби пихнул его в бок. — Ты буквально признался, что следишь за мной, — Нат сощурился. — Да и нет. Я присматриваю. — И чем же это отличается? — В тех случаях, когда ты начинаешь вести себя странно, я начинаю уделять тебе больше внимания и привожу в порядок. — Вау, и когда же это ты «приводил меня в порядок»? — усмехается Натаниэль и отодвигает свой поднос, чтобы опереться локтем о стол. Бобби заметно тушуется, но не отступает. — Ладно, — с поражением вздыхает он. — Я просто начинаю уделять тебе больше внимания, хорошо? Натаниэль хмыкает, но это остаётся без внимания. — Сейчас гораздо важнее то, почему ты краснеешь и выпадаешь из реальности целый день. Мелиса распускает слух, что эти выходные ты провёл с кем-то, кто смог завоевать твоё сердце. И прежде, чем что-то с этим делать, я должен знать, что произошло. Натаниэль смутно узнаёт имя, но несильно концентрируется на этом. Бредовость новости так сильна, что он не сдерживается и сокрушается в громком смехе, привлекая внимания соседнего столика. Бобби тратит мгновение, в шоке глядя на него, прежде чем смущается и ещё больше теряется. Взросление неизменно сопровождается изменениями, иногда сильными, иногда слабыми. Райли представлял собой тот небольшой процент людей, поддавшийся обоим направлениям. Скромный, неуверенный в себе пухляш с годами не только избавился от лишнего веса и прибавил в росте, но и раскрыл свою личность с другой стороны. Сейчас, глядя на него, многие не могли и подумать, что он терпел издевательства и подколки других детей, прячась за спиной более маленького товарища. Тогда Натаниэль выступал в роли его щита, пусть и некрепкого — они ни разу не вышли невредимыми ни из одной перепалки. Однако сам факт того, что кто-то всегда был на твоей стороне, прибавлял сил. И неважно, что синяки болели так же сильно или что тебя продолжали считать изгоем и тыкали пальцем. Бобби помнил ту переполняющую детское тело уверенность в том, что всё хорошо, что он не один. Именно поэтому, сменив школу, став старше, изменившись, он понял, что может направить свою общительность в более практичное русло. Натаниэля никогда не интересовали другие люди. Ему, казалось, было хорошо и в своём маленьком мире, и это не изменилось с годами. Как и не изменилось то, как люди смотрели на него, как на какую-то странную и неизведанную вещицу — сначала из-за шрамов, потом из-за внешности в целом. И Бобби… Он просто решил, что не хочет, чтобы его единственного лучшего друга донимали всякие кретины. Пусть со временем многое и изменилось, он действительно не хотел, чтобы кто-то причинял вред Натаниэлю. Он знал, что тот не особо нуждается в защите — боже упаси, у него и без него было два ручных Цербера, готовых порвать любого, — но не мог не поддаться этой потребности. Играло на руку и то, что Натаниэль не обращал никакого внимания на то, что и кто про него говорил. Слухи и сплетни были буквально последним, о чём он задумывался. Именно поэтому Райли правил там. Опровергал то, что было ложью и провокациями; заминал то, что было неизвестным ни для кого, а также подтверждал правду, чем убивал всеобщий интерес. — То есть ты хочешь сказать, что они думают, что я влюбился? — немного успокоившись, спросил Натаниэль с улыбкой и фыркнул от звучания собственного вопроса. — Не обязательно, — Райли пожал плечами. — Влюбился, понял, что тебе кто-то нравится, переспал с кем-то, поцеловался — вариантов много. — О да, я точно с кем-то переспал, — рассмеялся Натаниэль, но успокоился, поймав испуганно-удивлённый взгляд друга. — Аарон, Эндрю и Ники приезжали на выходных. Ники уснул в моей комнате, — пожал плечами парень, предусмотрительно недоговаривая и опуская большую событий. Лицо Бобби, ожидаемо, потеряло все прежние эмоции и преисполнилось спокойным пониманием и принятием. Он скупо фыркнул и вздохнул с явным облегчением. — Ну слава богу. Не думаю, что пережил бы что-то подобное. — И как это понимать? — Ну, ты же Натаниэль. Мне кажется, я бы умер от предательства, появись у тебя кто-то. Ты и твоё «не интересует», — он попытался сымитировать отстранённо-оскорблённый тон Натаниэля, — настолько фундаментальны, насколько только могут быть. Не то, чтобы я не радовался, если бы тебе кто-то понравился, просто, думаю, я был бы немного обижен тем, что ты не рассказал мне? Натаниэль может лишь хмыкнуть в ответ. — А ещё я немного более спокоен, потому как мы оба пойдём на зимний бал одни. О боже, я знаю этот взгляд. Только не говори, что ты забыл. — Я не забыл, — откровенно лжёт Натаниэль и прикидывает, говорилось ли об этом на одной из досок объявления в школе. Не то чтобы он часто читал их, но обычно плакат о бале был слишком броским, чтобы остаться незамеченным. — Ты забыл! — Да, ладно! Я забыл. Доволен? — рычит Натаниэль и тут же тушуется из-за этой глупой вспышки агрессии. — Зимний бал — это буквально последнее, о чём я сейчас хочу думать. — Что случилось? — черты лица Райли смягчаются, передавая его волнение и сопереживание. И на самом деле, Натаниэль очень хочет рассказать ему обо всём: о Хэммиках и том, как он переживает за Ники; о том, что боится, что те опять захотят встретиться, без посторонних в этот раз; о том, что с каждым днём он всё чаще задумывается о прошлом Миньярдов, до того, как стал частью их жизни; о том, что встретил, чёрт возьми, своего дядю. Но он не может. Это слишком личное. Натаниэль знает, что должен сначала спросить, прежде чем говорить о чей-то жизни, и очень сомневается, что кто-то из братьев даст согласие. Он бы, например, не дал. Говорить же о своих терзаниях было бы лицемерно по отношению к Ваймаку, который до сих пор был не в курсе. Натаниэль даже не представлял, как должен рассказать об этом. От этого становилось ещё больше не по себе. — Прости. — Я понимаю, — легко принимает Бобби, но Натаниэль видит вспышку боли в его глазах. Ему тошно от того, что он её причина. — Если тебе нужна будет какая-то помощь или просто компания… Ты знаешь, где меня найти, — парень ободряюще улыбается и ненавязчиво переводит тему разговора. Остаток обеда они обсуждают свою следующую игру, а также зимний школьный бал. Это легко и не требует от Натаниэля каких-то дополнительных усилий, за что он благодарен. Бобби предлагает выбрать похожие костюмы, чтобы в случае чего выглядеть, как «пара». Натаниэль на это лишь смеётся и говорит, что тогда Райли в этот раз не сможет найти себе подружку. Задумавшись, тот соглашается и с грустным лицом пытается вспомнить, остался ли цел его костюм с прошлого года и будет ли он ему впору. Райли до конца дня продолжает сопровождать его на перерывах, отмахиваясь от своей компании понедельника. И пусть Натаниэлю дико неловко перед его друзьями, когда их в очередной раз мягко отшивают, он рад. Присутствие Бобби помогает не теряться в своих мыслях — как хороших, так и более сложных. Они направлялись к машине Роберта, когда Натаниэль заметил его. Стюарт Хэтфорд стоял напротив выезда с парковки, облокотившись на капот сверкающей машины, и умиротворённо рассматривал школьников. Даже с такого расстояния Натаниэль заметил, как вокруг глаз мужчины собрались лучики морщинок от мягкой улыбки. Не сумев подавить фырканья, Натаниэль зарылся носом в ворот куртки — новой тёплой, которую выбрал Ваймак, — и решительно отвёл взгляд. Он действительно не хотел говорить с ним, пусть и не чувствовал прежней растерянности и ужаса. Он обещал Эндрю, что не будет видеться с дядей наедине, тем более, пока не расскажет всё Ваймаку. И он собирался следовать своему обещанию. Натаниэль мало что знал про родственника. Он не знал, чем именно тот занимается, сколько ему лет и какие отношения у него были с Мэри в последние годы её жизни. Что знал Натаниэль, так это то, что Стюарт связан с криминальным уровнем Британии, он младше Мэри, недолюбливал Натана (Натаниэль помнил, как в последнюю встречу с дядей стал случайным свидетелем ссоры мамы с её братом), а также то, что Стюарт никогда не причинял Натаниэлю боли. Все его любимые в детстве игрушки были подарками Стюрта. Все книги, которые его мама, а после и он, когда научился читать, любили перечитывать, были также подарками Стюарта. В ту их последнюю встречу, когда Натаниэль ещё жил в особняке отца, Стюарт приехал и подарил ему сборник рассказов на французском. Мальчик тогда только-только проникся и действительно полюбил этот язык. Хэтфорд тогда присел на корточки и крепко обнял его при встрече, поднял на руки кружил-кружил до тех пор, пока от смеха у Натаниэля не выступили слёзы. Он спросил, куда бы Натаниэль хотел сходить, и естественно Натаниэль сказал «парк аттракционов». И они действительно поехали туда. Стюарт галантно ухаживал за Мэри и выполнял любую прихоть Натаниэля, с благоговением наблюдая за их улыбками. Бобби уже забирался на водительское место, когда Натаниэль резко остановился. Сжав кулаки в кармах куртки, парень выпрямил сгорбленные плечи и серьёзно посмотрел на друга. — Я хочу тебя кое о чём попросить.***
— Что из фразы: «я ничего не хочу», ты не понял? — огрызается Натаниэль, останавливаясь напротив мужчины. Стюарт никак не реагирует на выпад. Его цепкий взгляд продолжает осматривать Натаниэля так, будто видит впервые. И это далеко не самое приятное ощущение. — Твоего цепного пса здесь нет, — констатирует он, забавляясь. Натаниэль начинает жалеть о том, что вообще решился на эту идею. Они всё ещё у школы, привлекают повышенное внимание, что нервирует Натаниэля, но он готов мириться. Дорогая машина Хэтфорда, как и его незнакомое для всех лицо, обеспечивает им достаточное количество свидетелей, чтобы чувствовать себя в безопасности. А также внимательный надзор Бобби, что так и не выехал с парковки. Расположение его машины позволило парню просто сесть внутрь и уже оказаться чуть ли не в первом ряду. Пусть он и не слышал разговора, не видел лица Натаниэля, но за годы дружбы он научился различать язык его тела. Бобби дозволена полная свобода — когда решит, что эта странная встреча выходит за рамки и доставляет Натаниэлю неудобства, он вмешается. — Назовёшь его так ещё раз и можешь забыть о беседе, — рычит Натаниэль и чувствует, как всё тело чешется от гнева. Это, кажется, доходит до Хэтфорда. Вытащив руки из карманов пальто, он приподнимает их в примирительном жесте. — Прости-прости. Я не имел в виду ничего плохого. Я даже рад, что у тебя есть кто-то, кто стал бы так защищать, даже если это и Миньярд. — Ещё одно уничижительное замечание об Эндрю и я тебе врежу, — заметив пренебрежение в голосе мужчины, оскалился Натаниэль. — Что ты хотел? Стюарт позволяет растерянности от смены темы отобразиться на лице, но быстро возвращает безмятежное выражение. — Поговорить. — Так говори. Хэтфорд обводит взглядом территорию школы. — Тебе не кажется, что семейные разговоры не следует проводить в столь неподходящем месте? — Ты не моя семья, — возражает Натаниэль, но без прежней враждебности. — Да, я считаю это подходящим местом. Тяжёлый вздох и длительное обдумывание со стороны мужчины проходят в тишине. Натаниэль немного расслабляется, оттягивает руками карманы куртки и переминается с пятки на носок. Эти не особо замысловатые действия вызывают весёлые нотки в глазах Хэтфорда. — И всё же ты не прав, — мягко начинает он и достаёт из кармана пальто дорогую даже на вид пачку сигарет. Сладковатый вишнёвый запах наполняет воздух, когда он прикуривает. Натаниэль мимоходом отмечает марку. — Мы семья, даже если никогда не были так близки, как должны. Я знаю, что сам виноват в том, как всё сложилось, что не забрал тебя после того, как Натана арестовали. Натаниэль отмечает, как мрачнеет Стюарт. Длинная затяжка только подтверждает тяжесть его мыслей. — Я правда думал, что Мэри сбежала. Я не раз пытался убедить её уехать к нам. Даже если ей никогда не нравилось то, чем мы занимаемся, тебе было бы куда лучше расти в более спокойной среде. Натаниэль замирает. Стюарт хотел забрать его и Мэри в Британию? Увезти, украсть у Натана? Почему его мать не согласилась? Почему не сделала этого, осталась в том доме, что принёс столько боли? — Я не стану извиняться за то, что не вмешался в ход дела против Натана и не забрал тебя из больницы. Уверен, тебе ни к чему мои извинения и сожаления. Те люди, что забрали тебя — куда лучший вариант. Даже если это и больно осознавать, — Стюарт морщится и затягивается в последний раз. Отработанным движением он скидывает уголёк щелчком и убирает бычок в карманную пепельницу. — Что, если бы это не были бы они? Что, если бы Ваймак не захотел меня? Что, если бы в этом доме мне было бы плохо? — Я бы выкрал тебя, — легко пожимает плечами мужчина. То, как незамедлительно и уверенно он говорит, заставляет Натаниэля поверить, что он не лжёт. Этот факт ошеломляет ещё больше. — Не знаю, в курсе ты или нет, но в то время мне было достаточно тяжело пересекать границы других стран, в особенности Америки. Я был подозреваемым в одном деле, до сих пор остаюсь. Уверен, твой опекун уже в курсе, что я в стране — ФБР должны были предупредить его, я ведь представляю для тебя угрозу, — Стюарт презрительно фыркает. — А разве это не так? — Нат чуть наклоняет голову на бок и щурится. — Нет, конечно, нет. Я никогда не думал вредить тебе или делать больно. Осознанно, по крайне мере. Я правда хотел в тот первый раз в кафе рассказать тебе всё, однако, понял, что не смогу, — Стюарт грустно улыбнулся. — Только в тот момент я осознал, что у тебя уже есть своя собственная жизнь, как бы глупо это не звучало. Я всё откладывал, думал, расскажу в следующий раз, но легче не становилось. И я подумал, что пока могу, буду наблюдать с расстояния. — Но Эндрю разрушил этот план, — немного самодовольно хмыкает Натаниэль. Он отдалённо чувствует сопереживание и понимание к этому решению, но в тоже время не может не злиться. — Но Миньярд разрушил это, — соглашается мужчина и качает головой. — Почему сейчас? — не унимается Натаниэль. Это глупо, но он должен знать. Почему после всех этих лет. Почему именно тогда, когда он находится в таком шатком равновесии от всего происходящего. Разве не проще бы было приехать в тот момент, когда Миньярды только уехали в университет? Тот год был достаточно тяжёлым в моральном плане. Натаниэль не мог понять, что делать и как приспосабливаться к новым условиям. Куда проще было бы повлиять на него, когда он вновь сбит с ног, чем когда уже приноровился балансировать на этой шаткой балке. — Я подумал, что ты готов. Я никогда не хотел влиять на тебя, отрывать от тех, кто заменил семью. Знаешь, я наблюдал. Всё это время. Это было сложно, особенно поначалу. Когда ты решил давать показания в суде, я думал, что вот он, тот момент, когда я должен действовать. К сожалению, план по проникновению в страну занял время. Я прилетел только в день слушания. Я был там. Видел, как ты давал показания. Не подумай, это не какая-то манипуляция или психологическое давление. Просто хочу, чтобы ты знал. Даже если ты не был в курсе, я был там, хотел дать поддержку. Даже если она была не нужна. Если честно, я тогда так злился, что твои опекуны дали согласие на твоё выступление, не понимал, о чём они думали, подвергая тебя такому давлению, но… Увидев их, услышав то, что они говорили, я понял, что им было также тяжело, как и тебе. После этого я решил не вмешиваться, — лёгкая грусть сопровождает его слова, в то время как Стюарт вновь прикуривает сигарету. — Ты был в надёжных, любящих руках. Было бы эгоистично забирать тебя от них. — А появляться спустя шесть лет не эгоистично? — Возможно, — хмыкает мужчина, соглашаясь. Натаниэль смотрит на его изнеможённое лицо, на котором так чётко проступают следы старения. Стюарт на порядок младше Ваймака, однако выглядит едва ли моложе. Натаниэль не настолько наивен, чтобы приписывать это преждевременное старение на часть переживаний о себе, он знает, что в основном это связано именно с грязью бизнеса, в котором варится его дядя. Однако это не то чтобы заставляет его быть более чёрствым. — Я хочу понять, что именно заставило тебя прийти ко мне сейчас, — настаивает парень, выпуская клубок пара изо рта. В этом году на удивление холодная осень. Страшно представить, что грядёт дальше. Однако наличие снега, даже нескольких сантиметров, однозначно радует. Этот холод помогает оставаться в сознании. Натаниэль не позволяет себе окунуться в эмоции, концентрируюсь на рациональности. Как бы красиво не звучали слова Стюарта, он не мог быть уверен в его искренности. Хэтфорд долгое время молча курит, неотрывно глядя в глаза племянника. Как и каждый раз до этого, он старается до мелочей запечатлеть его вид. Это немного нервирует со знанием того, что Стюарт готовится к тому, что больше не увидит его лично. И это, вроде бы, должно радовать Натаниэля — факт того, что мужчина серьёзно готов пропасть по его требованию, но почему-то это не так. — Я просто хотел увидеть тебя, — тихо признаётся Стюарт и слегка приподнимает уголки губ. — Ты всё, что осталось у меня от неё. Единственное напоминание о её жизни. Никакие фотографии не могут помочь вспомнить о ней. Не тогда, когда есть ты. Я знаю, что она считала, что ты — копия Натана. Но это не так. Я вижу в тебе её. В каждом движении, взгляде и эмоции. Ты сын Мэри, и от этого мне становится немного легче. Натаниэль чувствовал себя так, будто его нагишом вывели на лютый холод и облили ведром ледяной воды. В нём до сих пор была свежа боль от потери — убийства матери, но она не была так сильна, как раньше. По мере взросления он неоднократно сталкивался с переосмыслением и переоценки своих чувств к матери. Он любил её, но и злился. Не понимал и ненавидел из-за этого. Было так много вопросов, которые он хотел задать, но всё это было бессмысленно. Она была мертва. Он жив. Остаётся только двигаться дальше. Но Стюарт… Он потерял столь же важного члена семьи, как и Натаниэль. Для него Мэри была не обрывчатыми воспоминаниями женщины, которая родила его и защищала по мере сил. Она была сестрой, той, с кем мужчина рос. Они прошли вместе куда больший путь, знали друг друга дольше и не имели причин ставить ограничения в общении из-за рамок возраста. Натаниэль впервые осознал всю глубину эмоций Хэтфорда и только знание этого ошеломляло. Он не хотел нырять глубже. — Я знаю, что должно было стать легче, но ты также знаешь, что это чушь собачья. Легче не становится. Я всё продолжаю думать о том, что должен был сделать, что мог сделать, какие аргументы бы заставили её передумать и вернуться. Но это не помогает. — Я работаю с психиатром, — рассеяно признаётся Натаниэль и отводит взгляд от смущения. — До сих пор бывает, что эти мысли терзают и не дают покоя. Понимающий взгляд Стюарта чувствуется физически. — Я не собираюсь втягивать тебя в нашу семью или просить поехать со мной в Англию. Но я бы хотел иметь возможность присутствовать в твоей жизни. Общаться, иногда видеться и просто наблюдать за тобой. Я, — впервые голос мужчины ломается и звучит таким потерянным, — я скучаю по ней и был бы благодарен, если бы ты согласился встречаться время от времени. Если ты не хочешь, чтобы я стал частью твоей жизни, я приму это. Но позволь мне рассказать тебе о ней. Думаю, тебе могло бы быть интересно узнать, какой она была до Натана, увидеть её молодой и даже ребёнком. Хотя бы до тех пор. Я хочу, чтобы ты помнил свою мать не только сломанной женщиной, но и той, кто все мои подростковые годы была для меня опорой. Это всё, о чём я прошу. Это звучит… хорошо. Натаниэль пытается найти подвох, уловку, которая могла бы быть скрыта за красивыми словами. Но он не может. Согласие практические слетает с губ, когда перед глазами встаёт встревоженный, решительный образ Эндрю, крепко держащий его за плечи в подсобке кафе. Прежде всего, сначала он должен рассказать всё Дэвиду. Не раньше. — Дай мне свой номер, — с хрипотцой произносит он, подавляя образовавшийся в горле ком. Натаниэль смотрит на Стюарта, но не замечает его движений, как и того, как в его руках оказывается лаконичная визитка с номером. — Я свяжусь с тобой, когда приму решение. Этот ответ, кажется, удовлетворяет мужчину. Он не выглядит расстроенным или разочарованным тем фактом, что Натаниэлю требуется время для вынесения вердикта. Наоборот, по тому, как загораются его глаза, он одобряет это. Стюарт не питает наивных надежд — он не из того типа людей, кому присуще это, — но он однозначно рад. Каким бы ни был вердикт, он будет взвешенным и обдуманным. — В конце недели я возвращаюсь в Лондон. Натаниэль продолжает рассматривать витиеватые буквы на карточке, оформленные серебром. Крутит её между пальцев и всё же убирает в карман. — Хорошо. Постараюсь уложиться до этого времени. — Не торопись, — Стюарт кивает и, наконец, отталкивается от капота машины, направляясь к водительскому месту. — Буду ждать в любое время.***
Натаниэль возил по тарелке последний кусочек лазаньи, теперь более напоминающий кашу. Он даже не помнил, как съел бо́льшую часть порции или какой она была на вкус. С того самого момента, как он сел в машину Бобби, он вообще мало что помнил. К чести Райли, он не стал спрашивать что-либо по дороге. По тому, как то и дело бросал на Натаниэля встревоженные взгляды, легко было догадаться, что их было много. Однако Бобби молча довёз его до дома, давая время собраться с мыслями. Правда, помогло не особо сильно. Эбигейл с самого утра была на своём дежурстве в больнице и не должна была вернуться раньше обеда следующего дня. Дэвид же вернулся немногим позже Натаниэля. Обычно, когда они оставались наедине, они мало взаимодействовали или говорили. Натаниэль знал, что мужчине после работы требуется немного времени, чтобы эмоционально отойти от неё и действительно посвятить себя отдыху. В это время парень занимался своими домашними делами и периодически натыкался на Ваймака в разных углах дома, оценивая его состояние и прикидывая, через сколько тот вернётся в своё обычное состояние. Они ужинали, пили чай и смотрели какие-нибудь глупые передачи по ТВ. Однако сегодня это привычное взаимодействие давалось Натаниэлю с трудом. Дэвид, сидящий рядом с ним и уже доевший свою порцию, конечно же, заметил это. — Ты собираешься доедать это? — мужчина бросает неопределённый взгляд на остатки еды, над которой так безбожно издевался Натаниль последние шесть минут. И вправду, то, во что превратилась лазанья выглядело мерзко. Хмыкнув, Натаниэль покачал головой, отставляя тарелку. Громкий вздох Ваймака на секунду заглушил тихое щебетание телевизора на фоне, когда он подобрал тарелку и отнёс её в раковину. Он хотел пройти мимо, захватив свою кружку, и занять своё место на диване гостиной, когда Натаниэль решил больше не тянуть. — Мы можем поговорить? — тихо спрашивает он, снизу вверх глядя в карие глаза мужчины. Дэвид моргает и опускается на своё прежнее место. — Конечно. Что-то случилось в школе? — Что? Нет, нет. Там всё замечательно, — Натаниэль быстро мотает головой и прячет руки под стол, складывая их в замок на своих коленях. Набрав в лёгкие воздух, он на одном дыхании выпаливает: — Я встретил дядю Стюарта. Тишина, наступившая после этих слов, тяжёлым грузом зависла в воздухе. Натаниэль не смотрел на Ваймака, упершись взглядом в стол и ожидая реакции. Тиканье настенных часов с каждом разом становилось всё громче, било по вискам и заставляло пульс отдаваться эхом в ушах. Зря. Зря Натаниэль рассказал об этом. Зря разговаривал с Хэтфордом сегодня. Нужно было пройти мимо, сесть вместе с Бобби в машину и поехать домой. Он не должен был вываливать на Дэвида всё таким образом. Должен был продумать всё лучше, подготовиться и убедиться, что не слишком измотан для этого разговора. Он должен был… — Он сделал тебе что-то? — глубокий голос Ваймака окрашивается в ту свою мягкую сторону, которую он так часто использовал в разговорах с маленьким Натаниэлем. Резко вскинув голову, Натаниэль растерянно смотрит на серьёзное, но ни разу не злящееся лицо мужчины. — Нет, — парень качает головой. — Мы говорили. Только и всего. — Ты хочешь, чтобы я знал, о чём вы говорили? — догадывается Дэвид и немного расслабляется, когда Натаниэль кивает. — Хорошо, тогда я слушаю. — И… ты не злишься, что я виделся с ним? — робость в его голосе заставляет мужчину фыркнуть. — Я не могу запретить тебе общаться с кем-либо. Тем более, я знал, что рано или поздно он объявится. — То есть, ты знал, что он всё это время был в городе? Дэвид вновь фыркает и отпивает глоток чая, поражая Натаниэля ещё больше. Когда днём Стюарт сказал, что Ваймак должен быть в курсе, он и не думал, что это правда. Натаниэль считал, что его бы тогда, как минимум, предупредили. Но нет. — Почему? Почему ты не сказал? — Не пойми неправильно, твоя безопасность и здоровье — мой приоритет и главная забота, однако я не собираюсь изолировать тебя от каждой малейшей угрозы. Он твой родственник, и, если ты захочешь иметь с ним что-то общее, ни я, ни кто-либо ещё не имеет права запрещать тебе это. — Но он же… — Бандит-мафиози, ага, — отмахивается Дэвид. — Не то чтобы я одобряю это, но поверь по опыту — люди такого статуса не станут причинять вред обычным гражданам, особенно кто-то, занимающий должность, как Стюарт. — Должность? Что? О чём ты? — с каждым словом, Натаниэль всё больше запутывается. — Сейчас неважно. Я имею в виду, что Хэтфорд не представляет для тебя реальной угрозы. За ним наблюдают, всё это время. Он знает об этом и готов терпеть, если это означает, что может покупать долбанное мороженое и хоть немного общаться с тобой. Если бы он попытался сделать что-то, угрожающее твоей безопасности, вмешались бы агенты. — Поверить не могу, — выдыхает Натаниэль, ощущая себя опустошённым. Бесчисленное количество раз, когда он взаимодействовал с дядей, даже не зная об этом, проносится в голове. То, как он раз за разом втюхивал Хэтфорду всевозможные вариации порций только лишь для того, чтобы сделать выручку чуть больше, или то, как вначале пытался угодить его вкусу. И… — О боже, ты знал! Ты знал, что вчера Эндрю раскрыл его! Дэвид морщится, пряча половину лица за кружкой. — Мне сообщили, — без охоты признаёт он. Негодование и обида мгновенно захватывают всё тело. Натаниэль подрывается с места и начинает расхаживать по кухне. Ваймак знал, но молчал, в то время, как Натаниэль переживал о том, как бы помягче рассказать. Господи, он даже чуть не поругался с Эндрю из-за убеждённости Миньярда, что Дэвид должен быть в курсе. Натаниэль переживал о том, как мужчина воспримет это, будет ли волноваться и переживать, а он знал с самого начала. — Я понимаю, почему ты злишься, но я не хотел давить. Если бы я рассказал тебе сразу, ты бы сформировал заведомо негативное мнение на его счёт. Подумал бы, что ты не должен общаться с ним из-за социальных конфликтов. — Это не похоже на извинение, — фыркает Натаниэль, наконец, останавливаясь. Он облокачивается на холодильник и скрещивает руки на груди. — Мне не жаль. Я бы поступил так снова. — Я переживал о том, как ты это воспримешь, — искренне признаётся Натаниэль и чуть горбится, когда в глазах Дэвида проскальзывает нежность. — Я знаю, — мягко говорит он. — Он приехал к моей школе сегодня. Ждал на парковке. Говорит, хочет общаться без каких-либо требований от меня. Просто общаться: узнать меня, мои истории, рассказать мне свои, рассказать о маме. Он сказал, я похож на неё, — произнести это вслух оказывается сложнее, чем предполагал парень. Дэвид замечает это. Замечает, как слегка дрожит голос и каким ранимым становится взгляд. — А чего хочешь ты? — Не знаю, — мгновенно отвечает Натаниэль, закрывая глаза. — Я думал весь день и до сих пор не нашёл ответа. Я почти не помню маму, но… Я не скучаю по ней, — это признание причиняет боль. Открыв глаза, он с опаской смотрит на Дэвида, ожидая увидеть недоумение или осуждение, но этого нет. Взгляд мужчины открыт и слишком понимающий. — Но я хотел бы узнать о ней больше. Какой она была до отца. Почему позволила этому произойти. — Хэтфорд не сможет помочь тебе понять её. То, что он расскажет тебе — его воспоминания о ней. Нельзя с уверенностью сказать, что они достоверны. Это то, что помнит он о своей сестре. Это не будет объективно. — Я знаю, но… — Тебе не обязательно решать сейчас. Обдумай и прими решение, не спеши. Но если твой ответ будет «да», у меня будут условия, — Дэвид становится немного серьёзнее, его взгляд, направленный прямо на подростка, тяжёлый и проницательный. — Все личные встречи происходят на территории штатов и ты сообщаешь о них мне. Он не посвящает тебя в нюансы своей работы, а ты не интересуешься этим. Он должен обеспечить твою безопасность: никакой утечки данных о тебе. Его конкуренты не должны знать о тебе ничего. Я не позволю кому-либо навредить тебе из-за него. Яростная угроза, скрывающаяся за последними словами, вызывает мурашки. Натаниэлю с трудом удаётся сглотнуть. — Я передам ему, — кивает он и замирает. Дэвид усмехается, понимая. Ответ, над которым так долго думал Натаниэль, решение, что делать с дядей, наконец, вырвалось на свободу. Сам того не осознавая, парень уже решил, что хочет дать шанс этим отношениям.***
— Я не думаю, что это разумно, — фыркает Аарон, отбирая у Ники последнюю горсть попкорна. — Ты хотя бы видел, сколько людей собирается на площади в этот день? Нас задавят. — А вот и нет. Люди приходят с детьми и поменьше и все остаются целы, — Ники коварно улыбается, когда ему в лицо прилетает одна из диванных подушек. Под рукой Эндрю нет подушки, но есть пустая банка из-под газировки. Она тоже направляется в голову Хэммика. — Ауч! Эндрю! — пищит Ники, потирая затылок. — Может, мы и меньше, но нас больше. Так что следи за словами, — размахивая пальцем перед лицом кузена, угрожает Аарон и довольно хмыкает, когда Ники поднимает руки вверх, сдаваясь. Учебный день, наконец, был окончен. Они недавно вернулись с тренировки и оккупировали общую гостиную, пользуясь тем, что Бойд и Гордон отправились с остальной командой в ресторанчик. Эндрю ощущал последствия бессонной ночи, как и усталость от тренировки — ему пришлось стараться. Он не делал ничего слишком энергозатратного, но само движение казалось непосильной задачей. Жалкие пара часов сна вместо пар не могли в достаточной мере пополнить затраченные за сутки силы. Аарон днём пригласил Ники к ним на Рождественские праздники, судя по всему, особо уговаривать того не пришлось. Минусом же было то, что теперь Эндрю был вынужден выслушивать все предложения кузена, которые безжалостно отвергал его близнец. Что же, Аарон был полезен иногда. Удобнее устроившись в кресле-мешке, Эндрю позволил шуршащей массе поглотить своё ноющее тело и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за очередным поединком мнений. — Перед Новым годом приедет Рене, мы можем сходить все вместе, — сдаёт позиции Аарон, разваливаясь на диване. Соотношение его комплекции с занимаемой им территорией выглядит довольно забавно. — В центре города есть крытый каток, можно пойти туда. — О да! Возьмём Натаниэля и Кейтлин, она же приедет? — Конечно, она отмечает с родителями. — Отлично. Чем больше компания, тем веселее. — Эдд тоже будет, — вставляет Эндрю и с горечью понимает, что под рукой нет ни единой полной тары с какой-либо жидкостью. Идти на кухню он категорически не намерен. — Эдд? — удивляется Ники, слыша новое имя. — Наш друг со школы, — поясняет Аарон и пинает в сторону близнеца бутылку воды. — Натаниэль работает в кафе его дяди. — Тот симпатяжка из кафе-мороженного! — Ники, — предупреждает Эндрю и в порыве признательности кивает брату. — Я не могу отметить чью-то красоту? О нет, дорогой кузен, если я считаю кого-то красивым, я говорю об этом. Это не обсуждается. — Ты назвал Натаниэля красивым и он сломался на двадцать минут. — А потом словил паническую атаку. Ники вскидывает руками, обиженно глядя на близнецов. — Натаниэль — отдельный случай. Я же не знал, что его внешность — больная тема. Хотя признайте, что это несправедливо. Даже если отбросить все мои гей-замашки, он симпатичный. Идеальные пропорции, «золотое сечение», все дела. — Сомневаюсь, что у него такие уж идеальные пропорции, но да, он красив. Ники бросает удивлённый взгляд на Аарона, поражённый тем, что он мало того, что признал внешность другого парня, так ещё и был согласен в этом мнении с Ники. Эндрю оставалось лишь хмыкнуть. То, как произнёс это его близнец, было забавно. Особенно эта родительская гордость в его интонации, будто Нат — его ребёнок. — Это упущение, что у него до сих пор никого нет! Он ведь мог быть тем ещё сердцеедом. — Ники, — хором рычат близнецы, на что их кузен строит гримасу. — Да знаю я, знаю! Дверь с грохотом открывается, являя их взору уже раздражённого чем-то Сета и смеющегося Мэтта. Гордон ураганом проносится в их комнату, вновь громыхая дверью. — Привет, парни, — машет Мэтт и скидывает спортивную сумку с плеча у самого порога. Он быстро обводит комнату взглядом и находит единственное свободное место в виде мешка рядом с Эндрю. Миньярда забавляет то, как этот несуразно огромный парень плюхается рядом. — Ужинали? — Так точно, кэп, — хмыкает Ники, пытаясь вести себя, как и обычно. Однако его взгляд то и дело скользит к закрытой двери спальни Гордона. Обычно Хэммик не обращает на Сета никакого внимания в общежитии, подстёбывает на тренировках или язвит в раздевалке, но одно остаётся неизменным — он опасается парня, когда он не в настроении. С учётом озлобленного характера Гордона, это происходит в девяноста процентах времени. Эндрю не нравится, что Ники не может чувствовать себя достаточно свободно или безопасно, но всё же рад, что чувство самосохранения продолжает жить в Хэммике. Как бы ни был прискорбен факт активной гомофобии, это то, что существует в реальном мире и до сих пор не имеет какого-либо действенного решения. Ники должен понимать, что открытость и ясность — это, конечно, хорошо, но всё же существует и риск, который он должен учитывать. Эндрю не позволит причинить вред кузену, а в случае, если это произойдёт вне поля его зрения — ответит и даст понять, что нельзя трогать его людей, но он не всегда может быть рядом, даже сейчас, когда они живут в одном общежитии. — Как прошли ваши выходные? Дома всё хорошо? — Мэтт, конечно же, не знает, что произошло и зачем они ездили, но вопрос звучит весьма искренне, поэтому Аарон принимается за скупой пересказ, опуская все нелицеприятные подробности. — Должно быть, тяжело быть так далеко от семьи, — лицо Мэтта выражает сочувствие, но близнецы отмахиваются от этого. — Ты сам живёшь здесь и редко навещаешь родителей, — указывает Аарон и с громким фырчанием переворачивается, укладывая свою голову на колени Ники. Хэммик тут же запускает руку в его шевелюру, принимаясь перебирать пряди тонких волос. — Да, но у меня сложные отношения с родителями. Я люблю маму, но никогда толком с ней не жил, так что расстояние не кажется чем-то таким уж сильным, — Мэтт качает головой и сильнее натягивает рукава кофты. Миньярды и Хэммик в курсе его истории. В день, когда Мэтт понял, что его сосед по комнате продолжает употреблять лёгкие наркотики, он ввалился в их комнату и с дикими глазами попросил следить за ним. На тот момент он только недавно прошёл лечение и очень боялся вновь сорваться, подсесть на дурь. Тогда, в первый месяц совместного проживания, они были не то чтобы близки, даже знакомыми назвать было сложно. Но этот страх и решимость в глазах Бойда заставили Эндрю выслушать историю и пообещать, что остановит, если заметит хотя бы намёк на желание вновь ощутить дурманящую дымку. Эндрю действительно начал уделять Бойду слишком много внимания, даже выслушивал и успокаивал несколько раз, когда воля парня давала слабину. К удовольствию Миньярда, это случалось не так часто. Несколько научных статей и документальных видео, скинутых на почту Мэтта, помогли восстановить его уверенность и решительность. Эндрю до сих пор иногда замечал, как парень изучал разнообразные источники на эту тему, ужасаясь последствиям и видом зависимых людей. — Судя по тому, что я слышал, вы очень заботитесь о них. Особенно об этом мальчике, Натаниэль, кажется, — продолжает Мэтт, мягко улыбаясь. — Помню, я очень удивился, что Эндрю может так много говорить. — Я не говорю о Натаниэле, — ощетинивается Эндрю, пихая колено парня. — Нет, не говоришь, — смеясь соглашается он. — Вы тогда с Аароном обсуждали ему подарок на какой-то праздник. И ты действительно много говорил. — В том году на его день рождения, — соглашается Ники и растягивает губы в улыбке. — Аарон хотел подарить ему общий подарок, от нас троих, а ты утверждал, что лучше от каждого. Кстати, я до сих пор обижен, что ты украл мою идею. — Не крал, — поправляет Эндрю. — Отверг. На тот момент я уже купил ему тот фотоаппарат. — Ты мог сказать об этом. — Он никогда не говорит, — фыркает Аарон и смотрит на кузена с его колен. — На одиннадцатый день рожденья Ната, он заказал ему торт, как из Гарри Поттера и просидел с ним всю ночь в ожидании совы. И не сказал об этом мне. Хотя я был тем, кто заставил Натаниэля посмотреть этот фильм. — Я делал тоже самое и с тобой. Должен был догадаться. — О боже, Эндрю, это так мило, — щенячий восторг сочится из Бойда, когда он несколько удивлённо смотрит на парня. — Я даже не знал, что ты можешь быть таким. — Каким? — Эндрю хмурится, но чувствует, как кончики ушей начинают гореть. — Милым, я думаю? Типа, чувак, это реально очень круто. — Кто тот сукин сын, рывшийся в моих вещах?! — рявкает Сет, вновь хлопая дверью и разрушая всю спокойную атмосферу. Эндрю и Мэтт поворачиваются синхронно, в то время как Ники и Аарон также синхронно замирают. Хватка Хэммика на волосах кузена усиливается, но Аарон не возмущается. Легко перехватив его руку, он сжимает его ладонь и ободряюще улыбается. Но эта улыбка не может обмануть Эндрю. Он видит как усиленно тот прислушивается, готовый при малейшем подозрительном звуке подняться. Тот факт, что обзор Аарона сужен, а Ники вовсе находится спиной к парню, нервирует обоих. — Ты о чём? — осторожно спрашивает Мэтт, стараясь звучать мягко, дабы не вывести Гордона ещё больше. — О чём я? Ну, например, о том, что я возвращаюсь в конце дня, а вещи в моей тумбочке расположены нихера не так, как я оставлял, — Сет издевательски тянет гласные и пытается придать своему лицу брезгливое выражение, однако его лицевые мышцы развиты достаточно скудно, чтобы в полной мере передать это. — Кто из вас, мудаков, заходил в нашу комнату? — Нам нахер не сдалось твоё барахло, — немного лениво отвечает Эндрю, упираясь руками в мешок для лучшей устойчивости при резком подъёме. Разговаривать с Гордоном — последнее, чем он хочет заниматься, но, увы, положение его братьев неудобно для этого. — Так я тебе, блять, и поверил, — плюётся Сет и делает шаг вперёд. — Поменьше мата, — просит Мэтт и быстро поднимается с места под шуршание своего мешка. — Эндрю, вы правда не трогали его вещи? — мягко спрашивает он, вставая между Сетом и остальной частью комнаты. — Нет, — взгляд Эндрю всё ещё прикован к самой скандальной личности их блока, но звучит он спокойно. — Вот видишь. Эндрю не врёт, они не трогали твои вещи. Может, это кто-то не из нашей комнаты. Что-то пропало? Желваки на острых скулах Сета приходят в движение, челюсть сжимается, как и кулаки. Он долгое мгновение пытается испепелить Эндрю взглядом, но сдаётся. — Нет, — вновь плюёт он. Врёт, заключает Эндрю. — Лучше бы это был кто-то не из вас, иначе прибью нахер. Удачи, — хмыкает Эндрю, но молчит. Мэтью что-то бормочет, заводя Гордона в комнату. Эндрю фиксирует это где-то на задворках сознания. Кто-то опять влез в их блок? Но ничего из других вещей не было тронуто. Кто-то ворует наркоту Гордона, чтобы что? Заставить его прекратить принимать? Или крадёт для личного пользования? Мэтт был первым подозреваемым Миньярда. После того, как парень пообещал либо побороть пристрастие друга, либо рассказать всё тренеру, он невольно заставил пасть все подозрения на себя. Но Бойд был плохим лгуном, Эндрю знал, что тот каждый раз искренне удивлялся тому, что кто-то крал травку Сета. К тому же, Мэтт ни на шутку начинал переживать из-за того, что кто-то влезает к ним в комнату. Это не Эндрю — у него не было ни малейшего желания заниматься ещё и зависимостью мудака Гордона. В отличие от Бойда, вызывающего какое-никакое уважение и терпимость, Сету до этого далеко. Аарон? Нет, он за километр обходит любую дурь после того, как они выбрались из дома Спиров. Ники? Он слишком опасается Сета в лучшие дни, чтобы просто подходить к нему ближе, чем на три метра. К тому же, у него нет ни одного мотива. Позлить Гордона? Он злит его одним своим существованием, красть наркотики для этого не нужно. Кто-то действительно вламывается к ним. И это пиздец как плохо. Вибрация в кармане отвлекает от раздумий. — Идите в комнату и заприте дверь. Аарон со стоном поднимается с колен Ники, но не спорит. Хэммик послушно идёт за ним. — Да? — Я рассказал всё Дэвиду.***
Рассказ Натаниэля достаточно сумбурный и наполнен незаконченными мыслями, но Эндрю улавливает суть. За время разговора он переместился на крышу общежития и докуривал вторую сигарету. В отличие от Балтимора, в Пальметто было достаточно тепло и в одной толстовке. Конечно, из-за высоты, ветер постоянно пробирался под одежду, но не вызывал онемения и покалывая в пальцах, как в Мериленде. — Ты говорил с ним, — обвиняет Эндрю и не может не злиться. То, что Натаниэль нарушил обещание, бесит и вызывает почти физическую боль. — Не совсем. Я обещал, что не буду видеться с ним в кафе, особенно, когда я один. Но я был не в кафе и Бобби приглядывал за мной. Лукавые нотки чужого голоса раздражают ещё больше. Эндрю с силой тушит бычок о бортик выступа. — Ненавижу твой язык. — Я знаю, — усмехается Нат и тяжело вздыхает на том конце трубки. — Думаю, я буду с ним видеться. Хочу узнать хоть что-то о маме. Ваймак уже выдвинул несколько условий, обеспечивающих мою безопасность, так что можешь не переживать. — Будто я собирался. — К тому же, — продолжает Натаниэль, наверняка проглатывая какую-нибудь колкость обо лжи Эндрю, — я ещё не сказал об этом Стюарту. Я думаю, но да, я бы этого хотел. Если верить его словам, мы прекратим общение, как только я решу, что узнал всё, что мне было нужно. — Ты более глуп, чем я думал, если веришь словам мафиози. — Ты всегда ставил под сомнения мои умственные способности, — язвит Натаниэль и замолкает. Судя по звуку, он укладывается в кровать. Шорох одеяла и наволочки неприятно раздражает ухо. Невольно Эндрю ощущает тяжесть на груди, до странного похожую на ту, что была на протяжении всей прошлой ночи. — Нужно рассказать всё Эбби и Аарону, но не хочу, чтобы они переживали. — Они будут. — Ага, как и Бобби. Он заметил, что со мной что-то не так из-за встречи со Стюартом, но пока ничего не сказал. Не знаю, насколько его хватит. — Ты хочешь рассказать ему, — догадывается Эндрю и отходит подальше от края, устраиваясь на прохладном бетоне у двери на чердак. — Он мой единственный друг, конечно, я хочу. Будет жёсткая цензура, но я расскажу. Эндрю неопределённо мычит в трубку, замечая, что голос Натаниэля стал более тягучим и тяжёлым. — В школе скоро зимний банкет. — Уже нашёл себе пару? — Очень смешно, — фыркает Натаниэль и громко зевает. — Я нашёл свой костюм с прошлого года. Он мал. — Ты прекратил расти два года назад, — Эндрю чуть перехватывает телефон, сильнее прижимая его к уху, чтобы слышать сонное дыхание парня. — Да, — Натаниэль упускает возможность съязвить о росте Миньрядов, что явно свидетельствует о его пограничном состоянии. Он уже практически спит. — Но я стал немного шире. Эндрю позволяет недоумению отобразиться на своём лице. — Нужно купить новый. — Эбби? — Нет, — достаточно резко произносит парень, заставляя думать, что к нему вернулась бодрость, но это быстро проходит. Натаниэль тихо зевает. — Мне больше нравится та одежда, что выбираешь ты. Воздух резко прекращает поступать в лёгкие, обрывается на середине вздоха. Кажется, что тело внезапно решило, что это яд, ненужный для функционирования компонент. Уходит несколько долгих минут, чтобы вернуть контроль над таким простым действием, как дыхание. Натаниэль молчит и, кажется, уже спит, не понимая даже, что практически сломал хрупкие настройки Эндрю. Миньярд позволяет тишине повиснуть в воздухе, вслушиваясь в чужое дыхание и вторя ему. Звёзды изредка проглядывают сквозь тяжёлые осенние облака. Синева неба почти чёрная и поглощающая всё на своём пути, однако единицы сияющих точек привлекают внимание. Эндрю концентрируется на них. Это лучше, чем думать о том, что в комнате Натаниэля, на потолке, есть все известные созвездия. Или о том, что кровать Натаниэля не позволяет уместить на ней двух небольших, но взрослых людей. Или о том, что чужой вес на этой самой кровати может ощущаться не так уже страшно. Эндрю делает долгий вдох холодного воздуха, прежде чем подняться на ноги. Дверь на чердак скрипит, и он прикрывает динамик. Глупо, конечно, но почему-то кажется, что этот звук может потревожить ещё хрупкий сон подростка. — Э’дрю, — бессвязно бормочет Натаниэль, заставляя что-то внутри ускорить свой бег. Эндрю замирает на секунду, всё ещё придерживая дверь. Он отрывает телефон от уха, смотрит на длительность вызова и не может подавить мягкой усмешки. — Спокойной ночи, Нат.