Натаниэль с улыбкой наблюдал за тем, как Ники безжалостно загонял Бобби в краску. К счастью, Райли действительно пришёл одним из первых, уступив лишь Кейтлин, которая появилась на пороге дома ещё до того, как Эбби и Дэвид уехали. Аарон взволнованно накинулся на подругу, будто это не он всего несколько часов назад вернулся со свидания.
Эта парочка до сих пор была увлечена друг другом — Натаниэль догадывался, что они целуются в комнате Миньярда, — в то время как сам Натаниэль ещё совсем недавно руководил очередной перестановкой в гостиной. Однако появление Бобби стало скорее помехой, чем ожидаемым спасением. Ники то и дело смущал парня двусмысленными комплиментами, от которых наивный школьник сходил с ума и выходил из строя. Уборку и перестановку Нат заканчивал в одиночестве. Возможно, стоило всё-таки вмешаться и спасти друга, но парень не хотел. Райли слишком забавно реагировал, да и сие представление не будет длиться вечно — как только Эндрю вернётся, Ники прекратит. Миньярд вызвался отвезти взрослых к Би, зная, как сильно Дэвид ненавидит толкучку по пробкам.
— Я предан до глубины души, — пользуясь тем, что Николас заметил долгое отсутствие кузена и его девушки и пошёл проверить их, прошептал Бобби. — Ты даже не пытался меня спасти.
Райли попытался ткнуть парня в бок, но Натаниэль увернулся.
— Мне казалось, ты наслаждаешься, — он шутливо пожал плечами. — Ты ведь любишь внимание.
— Натаниэль!
— Роберт! — подстать ему воскликнул Нат и рассмеялся. — Успокойся, скоро вернётся Эндрю, и Ники выключит свой «обаятельный» режим.
Характерный хлопок вызвал слабую улыбку на губах Бобби, когда он открыл одну из бутылок пива.
— Эндрю, да?
Явное самодовольство и интрига в этом простом ответе заставили Натаниэля нахмуриться.
— Что? — спросил он, но получил лишь загадочную улыбку в ответ. — Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — протянул Райли и сделал большой глоток. — Ладно-ладно, прекрати убивать меня взглядом. — Он рассмеялся. — Просто ты становишься милым потерянным щеночком каждый раз, когда он рядом.
— Вздор! — возмущается, Нат и против воли чувствует смущение.
— Уверен? Зачем мне лгать тебе? Помнишь, как в школе пошли слухи о вас? Знай я вас не так хорошо, тоже бы подумал что-то не то, — Бобби фыркнул.
Жар мгновенно охватил тело Натаниэля. Он и Эндрю? Сама мысль о них, как о пресловутой паре, о которой подумала вся школа, была абсурдна. Как в целом кто-то мог посчитать, что та связь, те отношения, которые годами выстраивались меж ними сродни подростковой влюблённости и несерьёзной интрижке? Это было оскорбительно. Натаниэль мог допустить, что кто-то мог неправильно истолковать их всепоглощающее внимание и трепетно-агрессивную потребность в защите с нежностью влюблённых или иное проявление чувств. Но… Он, Натаниэль, знал, что Эндрю оберегал его, заботился и защищал, что всё это — неотъемлемая часть общения с Миньярдом, когда он считает тебя близким человеком, а с Натаниэлем он был
семьёй. В конце концов они выросли вместе, это было нормально. Натаниэль мог не боясь взять Эндрю за руку, приобнять или мимолётно коснуться, проходя мимо, как делал это и с Аароном, и с Ники в хорошие дни.
В окружении Натаниэля не было бы тех, кто так же был бы приёмным ребёнком, поэтому он не знал, нормальны ли такие отношения или обычно они чуть более холодны или враждебны.
— В любом случае, — загадочно протянул Бобби, глядя куда-то за спину парня, — скоро мы это проверим, — не менее ясно закончил он и, подхватив пару чесночных гренок со стола, ретировался к креслу.
Креслу Аарона, стратегически поставленному под пышной ёлкой, чтобы вместе с Кейтлин, сидящей, конечно же, у него на коленях, всю ночь наблюдать за мерцающими огнями. Натаниэль нахмурился и хотел было предупредить об этом, когда дверь с грохотом раскрылась.
— Не могу поверить, что мы простояли в пробке долбанные пятьдесят минут! — звонкий женский голос сопровождался шорохом пакетов и бесконечным шелестом курток. — Тут ехать всего-то семь минут!
— Лара, это
Рождество. Не ты одна решила навестить старых друзей в праздник, — устало выдыхает Эдд, и это звучит настолько знакомо, что Натаниэль невольно улыбается.
Каким-то неведомым образом Эдд выглядит так, будто отработал три смены без выходных, что является чистой ложью, ведь кафе закрыто уже почти неделю. Вот, что с вами делает поездка с двумя девушками в одной машине.
— Весь долбанный Балтимор решил путешествовать сегодня, — как бы нейтрально фыркает Элизабет, которая уже успела избавиться от всей верхней одежды. — Эндрю, ты не против, если я поставлю это в холодильник?
Звон её пакета вызвал лёгкий интерес у Миньярда, всё это время бывшего за группой друзей.
— Ты ведь не думал, что я приду с пустыми руками? — улыбка Лиззи приобрела резкие черты, впервые на памяти Натаниэля.
— Морозилка, — кивнул Эндрю, запирая дверь и быстро разуваясь.
— Благодарю.
Натаниэль с тихим трепетом наблюдал за тем, как медленно текла забытая обыденность. Прошло так много времени с тех пор, как он видел их всех в одном месте. Даже молчаливое взаимодействие Эдда и Эндрю было каким-то сюрреалистичным, они без слов двигались и передавали друг другу вещи, плавно перемещаясь по небольшой прихожей и сменяли друг друга в походах на кухню, помогая девочкам отнести продукты и выпивку. Зная их, выпивки там было явно больше. Элизабет и Лара, повзрослевшие, ставшие такими серьёзными в сравнении с собой из школы, но оставшиеся таким же живо спокойным штилем и бурлящим ураганом, гармонично дополняющими друг друга, заполняли воцарившуюся тишину. И почему Натаниэль вообще думал, что это будет как-то по-новому или отличающимся от тех подростковых сборов? Конечно же, он видел эти прошедшие годы в том, как каждый из них двигался, говорил и даже смотрели друг на друга, но это было скорее улучшенной версией того старого взаимодействия, нежели что-то чужеродное.
— Где лёд? — Эндрю возник в гостиной вместе с вопросом. Его спокойный взгляд пробежался по Бобби, уютно устроившимся в кресле, и чётко зафиксировался на Натаниэле, что всё ещё торчал около отодвинутого к стене стола.
— Ваймак перенёс его в холодильник на улице.
Кивнув, Эндрю направился к дверям на задний двор.
Промозглый воздух вихрем ворвался в дом, вызывая мурашки на теле Натаниэля и недовольное бормотание находившегося у раздвижной двери Бобби, потому что, конечно же, Миньярд не потрудился прикрыть за собой дверь.
— О боже мой! — визг Лары мог соперничать с возгласами Ники, когда он в очередной раз был переполнен умилением. Девушка застыла между кухней и гостиной, театрально хлопая глазами и вслепую хватаясь за стоящего рядом Эдда. Парень закатил глаза, готовясь к грядущему. — Ты стал таким милашкой! Лиззи, Лиззи, солнышко, ты видела его? Наш малыш Натаниэль так вырос!
— Привет, — Элизабет выглянула из-за подруги и легко обняла её за талию. — Ты правда вырос.
— Прошло три года, — проворчал Натаниэль, но всё же не смог до конца скрыть смущения.
— Дети быстро растут, так что, это действительно было давно, — Лара продолжала цепляться за рукав кофты Эдда, в то время как её глаза жадно впитывали в себя все изменения в Натаниэле.
Такое пристальное внимание вызывало дискомфорт, однако он не поддавался желанию сгорбиться. В силу того, что обе девушки довольно часто видели его раньше, в особенности в период, когда Натаниэль только учился принимать свою внешность и её недостатки, ни Элизабет, ни Лара не стали задерживать своё внимание на шрамах. Было видно, как они отмечали заострившиеся черты лица и ярко выраженные большие глаза, как скользнули по достаточно непривычной для них короткой стрижке и как с лёгким интересом изучали уже сформировавшуюся фигуру.
Слабо улыбнувшись, Натаниэль пожал плечами.
— Он не ребёнок, — отрезал Эндрю, вновь появляясь в доме с двумя пакетами замороженного льда в руках. — По крайней мере, он так говорит, — его весёлый взгляд метнулся к Натаниэлю, в то время как Элизабет тихо рассмеялась.
— Не припомню, чтобы ты считал себя ребёнком в моём возрасте, — проворчал Натаниэль.
— Да, потому что на моей шее был кое-кто, кому приходилось подтирать сопли.
— Это было единожды! — Натаниэль вскинул руками, чувствуя, как его шея начинает краснеть. — Мне было десять.
— Вот почему я чертовски рад, что единственный ребёнок в семье, — тихо пробормотал Бобби, за что получил недовольный взгляд от Натаниэля.
— Ой, а ты кто? — Лара сверкнула глазами, с любопытством переключаясь на новую цель.
— Бобби. Друг Натаниэля. Не обижать, — коротко проинформировал Эдд и поспешил ретироваться вглубь комнаты, пока хватка на его рукаве ослабла. — С Рождеством, — кивнул он в сторону младших и с облегчением потянулся к банке пива.
Натаниэль воспользовался тем, что внимание ненадолго было сконцентрировано на новом лице, и приблизился к кухне. Это было достаточно безопасное место, позволяющее ему наблюдать за всеми, а также быть в шаговой доступности для того, чтобы пополнить что-то из закусок или выпивки.
Лара потянула Элизабет за рукав платья и плюхнулась прямо на пол у ног Бобби, задавая тысячу вопросов в минуту. Стоило ему сказать, что они знакомы с младшей школы, что-то в её мозгу соединилось и вопросы стали более целенаправленными. Райли глупо моргнул, когда понял, что и бойкая Лара, и более спокойная, но такая же любопытная Элизабет были наслышаны о нём. Натаниэль раздражённо закатил глаза. Конечно же он рассказывал старшим о своём единственном друге, в то время для маленького Натаниэля сам факт их общения был сродни чуду. Он хотел поделиться этим со всем миром, маленьким и безопасным, но
его миром.
— Дядя просил передать подарок, — Эдд пихнул ему в руки скудно упакованный брелок с символикой мороженного.
— Серьёзно? — Натаниэль не смог сдержать истерического смешка. — Он дал мне такой же в первую смену.
— Ты его знаешь, — Эдд пожал плечами. — Где Аарон и Кейтлин?
— Ники пошёл искать их незадолго до вашего прихода. Видимо, увидел проявление гетеро отношений и восстанавливает своё психическое спокойствие.
— Грубо, — Эндрю ткнул его пальцем в бок и устроился рядом у стены.
— Зато правдиво, — Нат пожал плечами и поднял палец вверх, услышав громкий топот на втором этаже. — Бежит.
И впрямь. Растрёпанный и запыхавшийся Ники показался на лестнице. Его лицо выражало полное удивление и восторг, когда он пересчитал людей в гостиной.
— У вас есть друзья! — воскликнул он и мгновенно оказался внизу. — Всем привет. Я замечательный кузен не менее замечательных близнецов.
— Виделись, — кивнул Эдд, о чём мгновенно пожалел, когда Николас начал расспрашивать его о делах и попутно рассказывая обо всём, что произошло с их последней встречи.
Аарон и Кейтлин медленно следовали за Хэммиком и выглядели слишком смущёнными. Натаниэль бросил
я же говорил взгляд на Эндрю.
Шум голосов мигом окутал дом, погружая его в чарующую лёгкую атмосферу. Старое и новое, такое разное, но безусловно дорогое сердцу смешивалось так легко, что невольно чудилось, что это лишь прекрасный сон. Натаниэль то и дело был втянут в разговоры с разных сторон гостиной, в которых то просто требовалась его язвительно-весёлая фраза, то желали узнать его мнение — всегда почему-то отрицательное — в каком-то вопросе (Эндрю догадывался, что он делал это исключительно из вредности), то просто подшучивали и пытались выведать секреты братьев. Ники радовался легко завязавшейся дружбе с девушками, которые к его счастью были более открытыми для общения, чем его знакомые из университета. Аарон и Кейтлин удобно устроились в своём кресле под ёлкой, легко согнав с него Райли. Бобби довольно быстро нашёл общие темы с Эддом. Эндрю полагал, что они были хорошими знакомыми — невозможно ими не быть, если ты присматриваешь за Натом, — но никогда особо не говорили о других вещах, кроме бедового рыжего.
Эндрю не мог также открыто общаться в такой большой компании, да и не сказать, что это было сильно нужно. Он без труда вбрасывал фразы, вызывающие возмущение и открытое одобрение в равной степени, но это происходило редко. Самое приятное — остальные
знали, что он рад быть здесь. Общение с Рене было долгим — она не смогла приехать к ним на сам праздник, но почти все каникулы будет гостить в их доме, — Эндрю устал держать телефон в руке и значительно подмёрз на улице за это время, поэтому ответ на поздравления от Мэтта был коротким, оставив сообщения от Дэн и Элисон без ответа. Наличие каких-либо слов от девушек странным образом удивило — они давно были знакомы, но никогда до этого никто из них не писал лично.
Эндрю удобно устроился во втором кресле, отодвинутом в самый дальний угол, и неспешно пил смешанный Ники коктейль. Странная ностальгия окутывала всё тело тёплым пуховым одеялом, расслабляя каждую клеточку тела. Сложно было представить, когда в последний раз умиротворение и спокойствие настолько сильно затягивали в свои объятья. Старые-добрые подкалывания Лары, не несущие ни капли злости и язвительности, как это бывало у Элисон, когда она была не в настроении, то как легко их подхватывал Ники, ни капли не боясь поставить кого-то в неловкое положение или того, что обидит.
Ники в целом был более расслабленным и мягким, чем обычно. Он только-только отошёл от эмоций, но глаза всё ещё были красными, а лицо припухшим — последствия долгих рыданий. Каждый раз, когда его взгляд скользил по столу, казалось, что его вот-вот вновь разразит плач. Глаза опасно увлажнялись и сверкали больше прежнего в скудном освещении комнаты. Но билеты до Штутгарта, бережно упакованные обратно в красивый простой конверт, продолжали, словно магнит, притягивать его взор. Эндрю не удивился бы, если на утро на них обнаружатся неровности от впитавшейся влаги — Николас держал их в руках, когда звонил Эрику по видеосвязи сразу после того, как подарок был торжественно вручен. Искренняя радость, благодарность и всеобъемлющая нежность преображали его лицо каждый раз, стоило Хэммику вскользь бросить взгляд на близнецов.
Громкий смех Натаниэля разбивает иллюзорный пузырь уединения и в мир врывается тысяча новых красок, усиливающих все прежние ощущения. Он сгибается в своём особенном смехе, крепко обхватывает живот руками, пока Лара пытается закончить рассказ о своём казусе в университете. Чистая радость, наполняющая каждую крупицу этого звука настолько сильна и ярка, что в памяти Эндрю всплывает тот самый первый раз, когда он слышал этот смех. Это было так давно, но в то же время, будто бы прошёл лишь миг. Тихая скромная радость, едва заметная для окружающих, когда мальчик с бинтами по всему телу впервые был настолько счастлив, чтобы рассмеяться, настолько сильно контрастировал с этим всепоглощающим весельем, что лишало движения.
Аккуратные темно-каштановые брови взлетели вверх, образуя несколько дуг на широком открытом лбу. Яркие светлые глаза наполнились искрами и представляли собой едва заметные щёлочки, проглядывающие из-за длинных густых ресниц. Таких длинных, что Эндрю пришлось сжать кулак, отгоняя желание коснуться, попробовать их на ощупь, убедиться в мягкости. Более резким, чем до́лжно движением, Миньярд осушил свой бокал. Однако это ни на грамм не помогло избавиться от сухости в горле, ставшей ещё сильнее, когда Натаниэль отбросил упавшую на лицо прядь волос. Его длинные худые пальцы задержались в пряди, плавно расчёсывая кудри лишь на недолгие секунды разбивая их на более мелкие.
Неимоверное тяжёлое для поднятия тело не слушалось, когда Эндрю быстро поднялся с места. Старое кресло предательски скрипнуло в этот момент, но парень не обращал на это внимания. Куда больше его интересовал странный пристальный взгляд Эдда. Странная злость перемешалась со стыдом, будто бы Эндрю сделал что-то неправильное, вредящее всем близким. Не дав этому чувству взять верх, он вздёрнул бровь и с вызовом посмотрел на друга. Взгляд тёмных глаз Эдда наполнился чем-то странным, когда как сам Эдд слабо и как-то понимающе улыбнулся.
Внезапная волна злости чёрным ядом забурлила в крови, вынуждая действовать чуть более спешно, чем хотелось. Чем дальше в дом уходил Эндрю, тем сильнее она была, в то время как шум окружающих, наоборот, ослабевал. Чистая, ничем не прикрытая злость бурлит прямо под кожей, взбиваясь в комки и пыталась выбраться наружу, до боли разрывая кожу. В сто крат хуже, чем в прошедшие выходные.
Тогда Эндрю чётко знал, что её вызвало. Это было связано с Роландом и отказом. Не самым чётким «нет» меж поцелуев, а самовольным объяснением, будто Миньярд нуждался в этом, будто не отошёл к противоположной стене кладовой сразу же, как услышал это ключевое слово.
— Ты не здесь, — ясно и без тени обиды изрёк бармен, неловко проводя рукой по растрёпанным волосам. — Твои поцелуи сегодня — попытка что-то найти. И мы оба понимаем, что твой ответ не я.
— Ты не должен объяснять, — спокойно произносит Эндрю и качает головой, изо всех сил сжимая кулаки. Принять, услышать отказ — несложно, как и немедленно прислушаться к нему, прекратить чтобы то ни было. Но каждый раз неконтролируемая дрожь пробирает руки, а сердце лихорадочно заходится встревоженной птицей в грудной клетке. — «Нет» — это законченный ответ.
— Верно, — легко соглашается Роланд. — Но я хочу, чтобы ты знал. Мы снимаем напряжение, избавляемся от желания. Чистая физиология, никаких чувств. Это то, о чём мы договорились с самого начала. Ты ни раз спасал меня своим отказом, когда я пытался сбежать в это, — он проследил пальцем расстояние между ними, — от того, что тут, — Роланд ткнул себя в грудь. — Ты ясно дал понять, что всё всегда должно быть равно и честно. И я хочу отплатить тебе тем же.
— О чём ты, блять.
— Ты вкладываешь чувства, — с мягким сочувствующим изгибом губ произносит Роланд и его взгляд такой уставший и грустный, что Эндрю впервые задумывается над их разницей в возрасте. Парень выглядит таким печальным сейчас, что у Миньярда невольно сводит зубы. — Я не знаю, что у тебя происходит и не собираюсь спрашивать. Меня это не касается, и я не хочу этого знать. Когда разберёшься, знаешь, где меня найти. Можем продолжить с того, на чём остановились, или же я просто угощу тебя выпивкой. В любом случае, удачи, — усмехнулся он и медленно, но решительно покинул подсобку.
Эта туманность и неопределённость сильно злили до сих пор. Эндрю так и не смог уснуть, пытаясь разобраться в случившемся. Он и без подсказок знал, что в последнее время с ним что-то не так — это едва уловимо и почти не заметно, но это затрагивает весь его фундамент. Эндрю всю ночь пытался понять, о чём именно говорил Роланд и что является первопричиной его дисбаланса, но так и не смог добиться успехов. «Признать проблему — уже быть на пути её исправления» — мягкие слова Би крутились в голове будто в издёвке.
Однако тогда Эндрю хотя бы знал, на что именно был зол. Сейчас же? Нет, чёрт возьми. Вообще не близко.
Ополоснув лицо холодной водой, он отрешённо наблюдал за стекающими по лицу каплями.
— Они собрались играть в настолку, ты с ними?
Эдд, главный раздражитель сейчас, подпирал плечом косяк двери, ожидая ответа. Давно он тут? Эндрю не знал. Широким движением вытерев лицо о ладонь, он покачал головой. Сквозь отражение уставившись на парня, Миньярд скрипнул зубами заметив очередную понимающую улыбку.
— Так и знал, — Эдд кивнул. — Они уже начали.
Отсутствие реакции со стороны Миньярда, к несчастью, нисколько не коснулось парня. Это уже давно не пугало и уж тем более не смущало Эдда, который привык к подобному от четы Миньярдов. Потянувшись, он принялся дёргать себя за короткую прядь волос за ухом. Слегка задумчивый вид в совокупности с отбрасываемыми тенями делал его лицо достаточно неприятным.
— Знаешь, в школе ты мне нравился, — несколько смущённо начал он. — Я не знал, как именно ты меня привлекал: человек или парень, — но факт есть факт. После всей этой херни с переосмыслением себя, взрослением и прочим, я, наконец, понял. Но это никогда не было важно. Даже будучи подростком интуитивно я знал, что ничего не выйдет. Не тогда, когда у тебя были Аарон и Нат, — Эдд легко покачал головой. — Твоя преданность семье всегда превосходила всё остальное.
— С чего ты решил, что я хочу знать о твоём самосознании?
Эндрю фыркнул и оттолкнулся от раковины. Его лицо неприятно стягивало от высохшей воды, но парень подавил желание потянуться за кремом. Развернувшись спиной к зеркалу, он ещё раз осмотрел собеседника, но не нашёл ничего интересного.
— Потому что тебе всегда больше нравилось слушать, чем говорить? — легко ответил Эдд и потряс головой, будто какой-то бродячий пёс, не иначе. — В любом случае, это твоя ахиллесова пята. Твоя преданность им, я думал, станет причиной твоего вечного одиночества. Семья семьёй, но у Аарона всегда была и будет Кейтлин, у Ната рано или поздно тоже кто-то или что-то появится. Я думал, это ударит по тебе рано или поздно. Но сейчас я понял, — Эдд сложил руки на груди, оценивающе оглядывая чужую фигуру сверху вниз. — По тебе ударит кое-что другое. И я бы не хотел быть тем, кто укажет на это.
— Но ты это сделаешь, — издевательски произносит Эндрю, прекрасно знакомый с этой формой общения и присущей ей атмосферой.
Как там говорится, «пригрел змею на груди»? Что же, было похоже на то. Эндрю не видел ничего негативного в том, чтобы вести беседы о недостатках или разглядывании чужого грязного белья, однако для этого всегда должно было быть подходящее время, как и форма подачи. То, как Эдд сейчас смотрел на него, не относилось ни к первому, ни ко второму. Нужно было быть последним идиотом, чтобы не узнать этот насмешливо-покровительственный взгляд. Эндрю слишком часто видел его в детстве.
— Я же твой друг, — фальшиво сочувственная улыбка тронула чужие губы, но не прошло и секунды, как Эдд стал серьёзным. — Прекрати так опекать Ната.
— Это угроза? — фраза сорвалась быстрее, чем Эндрю успел подумать.
— Скорее совет. Это никуда не приведёт. Найди кого-то другого.
И вновь эти размытые фразы, более ясные, но слишком завуалированные, чтобы разобраться.
— Что, чёрт возьми, тебе не нравится в моей заботе о нём?
— Неужели действительно хочешь, чтобы это было озвучено? Хорошо. Ваше нежелание зваться родственниками — братьями — всегда вызывало много вопросов. Зная ваши истории, мы находили этому множество объяснений и смиренно мирились с этим. «Семья» — достаточно логичное и ёмкое объяснение. Оно не обязательно начинается и заканчивается на крови — Эбби и Дэвид, принявшие вас, тому подтверждение. Господи, они лучшие родители, чем большая часть. В «семью» также могут входить те, кто просто близок — Рене, Лара, Элли, Бобби, я. Ники, возможно, тоже можно приплести скорее к этой части. Пусть вы и кузены, это особо не играет роли, по крайней мере не играло тогда, в школе. А ещё есть Кейтлин, вошедшая в семью благодаря Аарону.
— Только осмелься озвучить до конца, — тихо рычит Эндрю, чувствуя, как кожа неприятно натягивается на костяшках пальцев.
— Натаниэль не твоя «Кейтлин», — будто издеваясь, холодно заканчивает Эдд и дёргается, когда рядом с его головой гремит удар.
Капли крови медленным ручейком стремятся вниз по сжатому кулаку, капая и разбивая об пол. Эндрю чувствует, как треснувшее дерево больно впивается острыми краями в рассечённую плоть. Неприкрытый самоуверенным фарсом страх звенит на лице парня приятным подрагиванием мышц лица, успокаивает бушующее пламя внутри. Проходит едва ли секунда, как весь кишащий спектр эмоций оказывается взят под контроль.
— Не думай, что знаешь что-то, — едва ли громче шёпота произносит Эндрю. — Тебе ни черта не известно. Ты видишь лишь то, что хочешь, и я не обязан выслушивать это дерьмо. И уж тем более не должен объяснять что-либо.
— Но ты делаешь это, — совладав с собой изрекает Эдд, явно не осознавая тех сил, которые требуются Эндрю для контроля. — Если подумать, то это действительно всегда было странным. Ваши отношения. Должно быть, это удобно, вырастить парня под себя, подстроить всё так…
Отвратительно грязный смысл слов тягучим ядом проникал в сознание. Похороненные воспоминания с кровопролитным боем пробивались наружу, переворачивая осевшую могильную землю и восставали своими бренными, почти неразложившимися телами, представая перед глазами в полной своей ипостаси. Эндрю не слушал, пропускал мимо ушей все отвратительные слова
друга. В его голове шла иная война, исход которой он должен был установить сам. Все тщательно охраняемые, усиленные за годы мира и процветания границы шли трещинами в одночасье. Мелкие, едва незаметные трещины рассыпали то тут, то там, более глубокие, разрушительные, с оглушающим треском пробирались всё выше и глубже, оглушая. Всё было так ярко и остро, как и безмерно размыто из-за кровоточащей боли внутри. Знакомое предательство привычно обнимало за плечи, приветствуя старого друга с мерзкой теплотой и затхлым запахом. Тошнота поднималась к горлу, сводила желудок и горло в спазмах. Злость, бурлящая под кожей так долго, радостно приветствовала нового господина.
Безотчётно замахнувшись, Эндрю вновь нанёс удар, желая лишь заглушить гам внутри себя. Мягкая кожа и твёрдые кости заставили что-то внутри перезапуститься, как и вид стекающей по чужому лицу крови.
— Проваливай, — прохрипел парень, тупо глядя перед собой.
Он не видел ни ошарашенного лица напротив, ни ярких красок крови, как и не слышал ничего, кроме громких волн крови в ушах. Удивительно, как что-то столь такое примитивное, может ранить так сильно. Эндрю всегда считал, что после всего пережитого, он готов ко всему — не будет больше так сильно удивлён очередным предательством, не будет так больно от мерзких слов, не будет удостаивать обидчиков реакцией. И он, должен признаться, значительно преуспел и был в общем-то прав. Миньярд не учёл только одного — он никогда не привязывался к людям так, как осмелился сделать это под крылом Эбби и Дэвида. И это… было больно.
— Эндрю, я…
— Какого чёрта тут происходит? — звонкое возмущение Аарона мгновенно становится маяком, за который цепляется Эндрю.
Вздёрнув голову, он быстро находит расфокусированным взглядом брата и сильнее сжимает кровоточащий кулак, концентрируясь на острой, но едва различимой за внутренней бурей боли.
Аарону не требуется ответа. Он быстро отмечает ключевые моменты и подобно брату концентрируется лишь на одном человеке. Эндрю выглядит, мягко говоря, хреново. Невольно тело пробирает дрожь от того,
насколько уязвимо выглядит Эндрю. Это сложно понять кому-то со стороны, кому-то, кто знает парня не так хорошо. Но Аарон видит это. Видит в лёгкой дрожи рук, видит в ярких эмоциях на лице, таких ярких, что заметны абсолютно любому. Но больше всего Аарона поражает взгляд. Эти родные золотые глаза горят расплавленной драгоценностью, обжигающей одним своим существованием.
Растерянность отступает так же быстро, как и пришла. Аарон больше не весел и не испытывает ни толики желания подшутить над пропавшими тем, что они упускают самое интересное. Медленно выпрямившись, он всё также не открывается от брата, боится промахнуться, сказать что-то не то, но тем не менее находит силы успокоиться.
— Вечеринка окончена, — холодно произносит он. — Девочки уже изрядно перебрали. Вам пора домой.
Он обращается к Эдду, и тот понимает это, однако не спешит двигаться.
Аарон едва ли сдерживает желание подойти ближе, оттолкнуть парня из пространства брата. Единственное, что действительно сдерживает — Эндрю. То, как он чуть сгибается и сжимает кулаки сильнее, говорит ярче слов. И это пугает. Аарон действительно
знает своего близнеца, единственные, кто могли бы составить конкуренцию в этом — Би и Нат, но и они сейчас окажутся бесполезными. Угадать, что именно пошло не так, сложно. Возможно, несколько лет назад Аарон и мог бы быть уверен в том, что произошло, например, Эдд признался в симпатии, заговорил о чувствах и предложил отношения или какую-то подобную ересь, а Эндрю его отверг. Тот, пятнадцатилетний Эндрю непременно бы так и отреагировал — кулаками, ссорой и рассечённым чужим лицом. Но этот Эндрю, учащийся в университете и крутящий какие-то шашни с Роландом, был достаточно спокоен и уравновешен, чтобы ударить друга. Конфликт был глубже, чтобы кидаться в него без каких-либо данных.
Вздохнув, парень нацепил своё привычное раздражение, поддразниваемое выпитым алкоголем и высокомерно вздёрнул бровь, глядя на Эдда.
— Вам пора по домам, — более резко говорит Аарон и, наконец, добивается реакции. Эдд дёргается и смотрит прямо на него. — Скажи Нату, он вызовет вам такси. Сегодня был долгий день, я устал и не хочу засыпать под чужие разговоры. Было весело, но уже поздно.
Эдд всё ещё выглядит напуганным и растерянным в равной степени. То, как он смотрит на Аарона, заставляет всё самое тёмное вырываться на поверхность. Миньярд догадывается, что сейчас похож на брата, что в нём видят ту устрашающую версию Эндрю, сопровождающую его в подростковом возрасте. Но это не трогает. Пусть Аарон и привык, что его иногда боятся — глупо и необоснованно, по его мнению, — но это неизбежно. Что действительно трогает, причём неприятно и больно, так это то, что Эдд действительно видит в нём Эндрю. Даже Мэтт уже давно не поддаётся на эту напускную грозную ауру. А с Бойдом они знакомы куда меньше, что невольно говорит о многом.
— Пойду заберу девушек, — болванчиком кивает Эдд и повторяет ещё дважды, аккуратно отступая к лестнице. Он не поворачивается к ним спиной, глупо пятится и выглядит, мягко говоря, мерзко.
Аарон не сдерживает вздоха и проводит пятернёй по лицу, стоит тому скрыться с глаз. Слабое удовлетворение накрывает с головой, позволяя вздохнуть полной грудью.
— Что тебе нужно? — он вновь переводит взгляд на немного успокоившегося брата и старается звучать как можно более безлико.
Снизу доносится хор голосов, более всего выбивается знакомый недовольный тон кузена, что заставляет вновь ощутить раздражение. Аарон не сдерживает тяжёлого шумного вздоха.
— Я прослежу, чтобы все ушли. Кейт останется в моей комнате, возможно, ещё Бобби в гостиной или у Ната. Иди в комнату Эбби и Дэвида, там тебя не тронут. Если что-то понадобится, пиши. Хорошо?
Эндрю открывает рот спустя долгую минуту, и Аарон видит, как сжимается его горло в попытке произнести хоть что-то. Под болезненный укол сердца он наблюдает, как близнец с досадой слабо ударяет по дверному косяку и резко кивает.
— Я постараюсь уменьшить шум.
Аарон с омерзением рад, что брат погружён в свои мысли. Эндрю не обрадовался бы боли и сопереживанию, промелькнувшим в его взгляде.
Резко развернувшись, Аарон спешит спуститься вниз. Ему предстоит как-то урезонить веселую компанию и свернуть лавочку в ближайшие полчаса, чтобы не допустить ухудшения самочувствия близнеца. Это неприятное и неблагодарное дело, но он не брезгует. У Аарона редко выдаётся возможность встать стеной перед Эндрю, и он готов на всё, чтобы быть как можно твёрже.
***
Натаниэль считал, что достаточно хорошо умеет читать близких людей: семью и единственного друга. К тому же имел достаточно неплохой опыт в распределении людей по удобным для себя категориям. Мэтью Бойд и Даниэль Уайлдс, с которыми он имел скудное общение в живую, удостоились приятного и лёгкого класса «безопасны, мягки и наивны», Элисон Рейнольдс же попала под смутное определение «безопасно, но стоит быть осмотрительным», составляя тем самым компанию Ларе, Рене и Кейтлин удостоились места рядом с семьей, но всё же с достаточно сильным «но». Они были дороги, но Натаниэль не считал, что должен следить за их благополучием по двум весомым причинам: они имели свой, скрытый от него, опыт за плечами, к тому же никогда не рассказывали, если что-то действительно тревожило. Не видя причин давить и что-либо требовать, парень предоставлял им пространство, не забывая напомнить, что он будет рад банально выслушать. Был также класс неприятных, мерзких людей, с которыми Натаниэль никогда более не хотел иметь дел. Туда помещалась практически вся школа, а также Сет, почётно занимая самое главное ненавистное место.
Натаниэль никогда не утруждал себя тем, чтобы обращать внимания на эмоции других людей, и уж тем более не заботился о том, как сам он влияет на других. За одним лишь исключением — его семья. Видеть усталость в движении взрослых, различать настоящие эмоции в словах и возмущениях Ники и Аарона, видеть трещины в пустом лице Эндрю — это то, что было настолько привычно и значимо, что работало автоматически.
Именно поэтому, когда Аарон немного более тревожно спускается вниз, а воздух едва ли не звенит от напряжения вокруг него, Натаниэль не может продолжить свой пустой трёп с Бобби и замолкает на полуслове. Странные попытки Эдда уговорить девушек поехать домой обретают смысл. Парень чувствует, как что-то натягивается внутри, придаёт телу твёрдость и холодность. Натаниэль продолжает наблюдать за Миньярдом, пока тот бросает Кейтлин тихие фразы на ухо под неодобрительный взгляд Хэммика, и надеется, что тот всё же обратит на него внимание. То ли получив мысленные сигналы, то ли просто почувствовав его взгляд, Аарон действительно смотрит на него. И Натаниэлю абсолютно не нравится то, с чем он встречается. Он не может понять или в полной мере расшифровать послание, но всё может собрать какие-то подобие картинки и свести все странности к первопричине.
Что-то случилось с Эндрю.
И этого хватает в полной мере, чтобы начать действовать.
— Твоя бабушка расстроится, если ты вернёшься раньше?
— Что? А нет, не думаю. Я не говорил, когда приду, — Бобби пьяно хихикает, явно не замечая происходящей вокруг бури.
— Хорошо. Я вызову тебе такси, — Нат кивает и порывается встать, когда его руку ловят.
— Хэй, что? — он смеется, глупо и совершенно рассеяно.
Аарон, наблюдавший за ними всё это время, наконец отвлекается на Ники, спотыкающегося о собственные ноги, и Натаниэль выдыхает. Каким-то чудом находятся силы на то, чтобы посмотреть на друга.
— Прости, но будет лучше, если все сейчас уедут, — он старается говорить как можно мягче, не желая выглядеть грубо, и это работает.
Взгляд Райли становится яснее и приобретает эти волнительные искорки, которые едва удерживаются внутри.
— Хорошо, не переживай. Я не в обиде, — парень улыбается и пытается встать.
Натаниэлю приходится помочь и придерживать за локоть, ведь Бобби не слабо так ведёт.
— Я поеду с ними, — он кивает на Эдда, поддерживающего на пару с Элизабет Лару. — Удачи. Надеюсь, всё пройдёт хорошо.
Благодарность вперемешку с нежностью окутывают своими щупальцами, заставляя ощутить лёгкий укол стыда. Что такого героического сделал Нат, раз заслужил такого друга? Он хочет поблагодарить, сказать, как для него важно то, что Бобби так легко понимает его, как рад тому, что тот никогда не нуждается в дополнительных объяснениях, но слов нет. Натаниэль может лишь благодарно кивнуть и помочь ему добрести до коридора.
Проводы выходят скомканными и неловкими. Натаниэль пытается сделать вид, что всё в порядке и скрыть разрастающуюся нервозность, но знает, что выходит у него паршиво. Аарон, скрывшийся на втором этаже с Кейт и пьяным в хлам Ники, нисколько не помогает. К тому моменту, как в доме повисает тишина, Натаниэль хочет лишь одного — добраться до Эндрю, убедиться, что с ним всё в порядке, понять, что все переживания глупы и напрасны.
— Не стоит, — тихо говорит Аарон, дожидаясь его у лестницы. — Он спрятался в комнате родителей, я обещал, что там его не потревожат.
— Что произошло? — рваный шёпот злобно срывается с губ, Натаниэлю приходится прикусить губу, чтобы сдержать рвущиеся на волю эмоции.
— Я не знаю, — легко произносит Аарон, но даже так слышно его горечь. — Эндрю выглядел неважно, когда поднялся. Это как-то связано с Эддом.
Натаниэль удивлённо вздёргивает брови, но молчит.
— Я не буду возражать, если при следующей встрече ты ему врежешь. Это первый срыв, который я вижу у Эндрю, за последние два года.
— Нам нужно?..
— Не думаю, — Аарон трясёт головой. — Он обещал написать, если что-то понадобится. Просто ложись спать. Ники уснул в твоей комнате, можешь лечь у Эндрю, он не будет возражать. Просто… Не трогай его сейчас, хорошо?
Натаниэль вновь безвольно кивает, ощущая отвратительный вкус беспомощности.
Аарон, казалось, хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Коротко попрощавшись, он пошёл к себе, оставляя Натаниэля у подножия лестницы.
***
Сквозь оглушающий шум Эндрю едва различал внешние звуки. Кажется, он слышал, как затихал гул голосов и как несколько раз хлопнула входная дверь. Мозг привычно фиксировал подобные факты, пусть сейчас парень едва ли мог сконцентрироваться на этом.
В комнате Эбби и Дэвида было темно, даже ночной свет не проникал сквозь закрытые шторы. Мягкий матрас изгибался под тяжестью тела, а постельное бельё пахло лавандой и мятой — любимый кондиционер для белья Эбби. Прикрыв глаза, Миньярд заставил себя расслабиться. Это было сложно, ведь злость в перемешку с омерзением и разочарованием разрывали мозг на куски.
Удобно вырастить под себя.
Раскрыв глаза, Эндрю цепляется за темноту, лишь догадываясь о том, в какую именно точку на потолке падает его взгляд. Он не хотел об этом думать. Не хотел думать вообще. Он отдал бы всё, чтобы забыть, стереть услышанное, чтобы сломать машину мыслей, уже запущенную и работающую исправно.
Тихий скрип заставляет дëрнуться. Всё напряжение возвращается словно подгоняемое ветром, охватывая каждую клеточку тела. Эндрю садится и упирается взглядом в дверь. Минута. Две. Три. Она так и не открывается. Лишь когда слышится едва намёк на топот, Эндрю понимает, что всё это внизу.
Натаниэль, конечно же он, решил привести гостиную в порядок, тогда как все адекватные люди уже легли спать.
Откинувшись на спинку кровати, Миньярд вновь прикрывает глаза. Стук тарелок, скрежет передвигаемой мебели, вновь звон посуды, звук воды.
Не сложно представить, как Натаниэль легко передвигается по дому, ловко подбирая необходимые вещи и раскладывает их по местам. Наверняка он хмурится и толком не обращает внимания на окружающие его вещи, погружённый в свои мысли и переживания. Только такой идиот, как он, находит спокойствие в уборке.
Эндрю не заметил, как задремал, слушая прерывающийся водопад воды и хлопки открывающихся шкафчиков. Голова слегка съезжает в сторону, заставляя проснуться. Тишина встречает своими тяжëлыми объятьями, взваливая на плечи всю усталость прошедшего дня. Эндрю прислушивается ещё несколько минут, но так и не слышит ничего.
Он движется бесшумно, приходит к лестнице и слышит отголоски храпа Ники из комнаты. В гостиной его встречает приглушённый свет и фигура Натаниэля, свернувшегося в кресле и глупо уставившегося в экран телефона. Он никак не реагирует, ни когда Эндрю идёт на кухню, ни когда тот шумит, наливая стакан воды, ни когда он возвращается в гостиную и плюхается на диван.
Это странно и неправильно, но Миньярд не находит в себе сил сделать хоть что-то. Дотянувшись до пульта, он некоторое время листает каналы, полностью убрав звук. Глупые яркие картинки довольно занимательны без звукового сопровождения. Эндрю тратит некоторое время, придумывая фразы дикторов или актёров, сознательно делая их ещё более тупыми, чем в реальности.
Он всё ещё чувствует, что-то неправильное, инородное, мерзко гниющее внутри себя. Но откладывает это. Многолетний опыт терапии, подначиваемый ленью, услужливо подсказывает, что разбираться самому, без какого-либо присмотра, будет только хуже.
Эндрю останавливается на какой-то передаче про дикую природу, несколько секунд смотрит на скачущих по поляне крольчат и откладывает пульт. Полчище белых ушастых мирно жуёт траву, не обращая внимания ни на снимающую их камеру, ни на треплющий их шëрстку ветер. Прикрыв глаза, Эндрю, кажется, даже слышит их лëгкое сопение и эти странные
мрпф, когда они жуют что-то особо твёрдое. Под веками у него тоже кролики, только они не так спокойны, как на экране. Они бегают, скачут и то и дело забираются куда повыше, смотрят на него, а после запрыгивают прямо на колени. Сначала робко, только самые бойкие и смелые подкрадываются близко, но не встретив никакой угрозы и сопротивления, вся поляна оказывается рядом. Эндрю позволяет им захватить себя и не двигается, даже когда пальцы покалывает от желания коснуться мягкой шерсти.
Натаниэль с лёгкой улыбкой наблюдает за тем, как лицо Миньярда расслабляется во сне, теряя все свои жëсткие линии и хмурые тени. Плотнее заткнув уголок одеяла вокруг чужого тела, он тушит свет в гостиной и вновь устраивается в кресле. В телевизоре сменяется кадр, являя его взору пару маленьких щенков, играющих под зорким присмотром своей матери, а может и просто любого взрослого волка.
Подтянув колени к груди, Натаниэль думает о том, насколько остры эти маленькие клыки у ещё совсем крошечных хищников.
