***
Тук. Тук. Тук. Она снова была здесь. У двери. Тук. Тук. Тук. На сей раз медленно. Медленно и ритмично. Металлический звук. Опасно. Мягкий перезвон. Скольжение. Тук. Тук. Тук. Сириус, свернувшись калачиком в пространстве между его кроватью и шкафом, удивлялся, почему же тогда она не была более настойчивой. Почему она не бьется в дверь, как обычно делала. Возможно, это была какая-то новая пытка — медленно выжидать, пока у него не останется иного выбора, кроме как открыть дверь. Принять любое наказание, которое она придумала для него на этот раз. Он не пойдет. Не откроет дверь. Будет ждать ее. Он поднял видоискатель к глазам. Когда он успел это сделать? Он навел объектив на дверь. Деревянная отделка вокруг двери была изысканной, резные лозы и цветы извивались и танцевали вдоль двери. Освещение было идеальным. Лишь несколько лучей солнечного света пробивались внутрь, утреннее солнце было недостаточно сильным, чтобы полностью проникнуть в темную, пыльную комнату. Тук. Тук. Тук. Страх душил его. Он прижал видоискатель ближе к глазам, наслаждаясь тем, как он давит на череп. Как красиво выглядела дверь под этим углом.***
Он снова резко проснулся, прижав пальцы к лицу в темноте. Парень услышал, как Джеймс тихонько похрапывает в кровати в другом конце комнаты, и снова услышал тот же странный стук, эхом разносящийся по комнате. Было немного за четыре. Тук, тук. Тук, тук, тук. Сириус закрыл глаза, но кошмар был слишком близко к поверхности; он грозил подняться и настигнуть его, утащить под воду. Он сбросил с себя спальный мешок и вскочил с кровати, быстро одеваясь. Сириус мог бы начать день. Это был первый съемочный день, и у него чесались пальцы, чтобы начать настраивать камеры. Парень достал с верхней койки один из водонепроницаемых чемоданов, наполненных оборудованием, и принес его с собой на кухню. Пока кофе процеживался, он разложил камеры, объективы, микрофоны, фильтры, осветительные приборы. Он перебирал их, с благоговением прикасаясь к каждой. Он пролистал свой блокнот, проверяя скрупулезные записи, сделанные им за прошедшую неделю, и размышляя, что ему следует запечатлеть в первую очередь. Общие снимки острова, конечно, были крайне важны. Ему нужен был остров во всех его проявлениях: днем, ночью, светлым, темным, штормовым, ярким, бодрым, мрачным. Ему нужны были кадры всего, но снимать ролики формата B сегодня было как-то не к лицу. В начале нового проекта было что-то электрическое, и он чувствовал, что ему нужно погрузиться в сюжет с головой, а о посторонних монтажных кадрах беспокоиться позже. Он провел пальцем по списку проектов, которые велись на острове. В это время все виды морских птиц заканчивали гнездование. Ухаживание, размножение, откладывание яиц — все это было закончено, но он все еще мог запечатлеть полуопущенных птенцов, ковыляющих по острову, или первые полеты молодых морских птиц, которые неуверенно парили над океаном, избегая челюстей тюленей и косаток. Все чаще встречались несколько крупных млекопитающих — киты, тюлени и морские львы. Лили постоянно ходила за редким лишайником и мхом. Он выглянул в окно. Утро было чистым и светлым. Возможности были безграничны. — Сегодня тот самый день, а? — Так и есть, — Сириус улыбнулся Грюму. Мужчина налил кружку кофе и осмотрел приборы на столе. — Вы уже решили, кому сегодня выпадет честь посидеть с вами двумя? — Нет, я еще решаю, — Сириус беззлобно закатил глаза на эту колкость. — Ну, мы надеемся сегодня засечь семейство, — сказал Грюм, — мы заметили как минимум двух детенышей в стае, которая постоянно кружит над западной бухтой. Не знаю, что скажет Люпин, но это прекрасное зрелище. Вы должны попытаться заснять его в ближайшее время. — Не сегодня. Сириус повернулся. Люпин вошел в кухню, натягивая шляпу на свои непокорные волосы. Грюм поднял на него бровь, но ничего не прокомментировал. Сириус откинулся на стуле, внимательно наблюдая за ним. Люпин натянул пальто и направился к двери, отказавшись, как обычно, от завтрака. Грюм налил ему кофе в термос и последовал за ним.***
В итоге они пошли за Лили по острову, пока она брала пробы почвы и следила за ростом различных растений. После того как Люпин принял их довольно холодно, они с Джеймсом решили, что лучше начать с одного из членов команды, который, похоже, уже доверял им. Сириус, жаждущий поскорее окунуться во что-то живое, уже почти выбрал Марлин. Однако ворчливое поведение Фрэнка в то утро из-за растрепанного гнезда в сочетании с новообретенным и непреклонным обожанием Джеймса склонили чашу весов в пользу Лили. Джеймс бежал трусцой вместе с Лили, Сириус следовал на расстоянии. Солнце только поднималось над горизонтом, окрашивая в золотистый цвет бушующее море и скалистые вершины. Земля была прохладной, и роса инея собиралась, как пыль, на обнажениях валунов, усеивавших ландшафт. Волосы Лили сияли. Она обернулась, чтобы улыбнуться Сириусу, и ореол света окружил ее голову. Они сделали правильный выбор.***
— Итак, как прошел первый день? — спросила Лили, прислонившись к кухонной стойке и замешивая тесто для пирожных. — Замечательно. Кадры получились великолепными, — засиял Джеймс. Она засмеялась: — Ты хоть взглянул на них? — Конечно, посмотрел! Пока ты собирала свою драгоценную грязь, я усердно работал, проверяя, не испортил ли Сириус весь фильм. Сириус закатил глаза и фыркнул. Лили скептически хмыкнула, но улыбнулась еще шире, чем прежде. Джеймс едва взглянул на отснятый материал, он был слишком занят. По правде говоря, Сириус был под большим впечатлением от проделанной работы. Они взяли у Лили подробное интервью, позволив ей рассказать о ранних стадиях проекта и ознакомить зрителей с текущим состоянием проб. Она рассказала о цели своей работы, процессе сбора, анализе данных и последствиях своих выводов. Она говорила четко и увлеченно, очевидно, являясь экспертом в своей области с дополнительным преимуществом — природным талантом оратора. Джеймс был на седьмом небе от счастья, как продюсер и как самопровозглашенный влюбленный мужчина. — Итак, что мы сделали, чтобы заслужить сегодня твою выпечку, Лилс? Сириус снова фыркнул и уткнулся лицом в чашку с чаем, чтобы скрыть свою ехидную ухмылку. На этот раз Лили едва сдержала смешок. — Это годовщина Алисы и Фрэнка. Но, конечно, я также решила, что мы отпразднуем ваш успешный первый день. — Как давно они женаты? — спросил Сириус. Он снова начал возиться с фотоаппаратом, настраивая фильтры под освещение в помещении. Он подумал, не будет ли персонал против того, чтобы он снимал их ужин в самом начале их пребывания. Он сомневался в этом. — Девять лет. — Это замечательно, — небрежно сказал Сириус. — Да, — задумчиво сказала Лили, — они… ну, они действительно заслужили немного счастья. У них были тяжелые времена. Джеймс оживился при этих словах: — Да? Как же так? — сказал он как бы непринужденным голосом. Сириус чувствовал, когда Джеймс переходил в режим продюсера; он вечно искал материал, представляющий интерес для людей, что-то, что смягчит холодные жесткие факты экологии, изменения климата или экологизма. Ему нужен был кто-то, кто придал бы этому лицо. Сириус, однако, нахмурился; ему казалось, что еще слишком рано лезть в личную жизнь сотрудников на острове. Им нужно было позволить себе расслабиться на их собственных условиях. Попытки принудить их к товариществу только усыпят их бдительность. Но, подумал Сириус, наблюдая, как Лили начинает рассказывать запутанную историю об ипотеках и выкидышах, Джеймс был прирожденным специалистом в этом деле. Как часто напоминали ему их руководители, Джеймс обладал человеческим чутьем, которого Сириусу почему-то не хватало. Входная дверь с грохотом распахнулась, испугав его. — Фрэнк? Алиса? — позвала Лили. — Боюсь, еще нет, — ответил Грюм, — только я и босс. Люпин и Грюм вошли в комнату, сняв верхние слои одежды в прихожей, но все еще обливая комнату ледяной соленой водой. — Вы в порядке? Ты вернулся раньше, чем я ожидал. Люпин направился наверх, крепко сжимая свой блокнот, с мрачным видом. — Проблемы с двигателем. Едва успел поднять ее на сушу, как она отказала. Лили пробормотала что-то сочувствующее, и Грюм вышел из комнаты. Настроение в тот вечер было веселым, несмотря на неудачи, постигшие Грюма и Люпина ранее; группа была настолько счастлива, что Сириус решил заснять некоторых участников вечеринки. Фрэнку удалось собрать ожерелье из проволоки и морского стекла. Он преподнес его Алисе со всей пышностью и торжественностью официального предложения. Алиса, в свою очередь, старательно починила лучший перочинный нож Фрэнка, который был сломан в первый же месяц их пребывания на острове. Это было удивительно трогательно. Сириус воздержался от съемок во время ужина; то, что раньше он снимал, как люди проливают соус для пасты на свои рубашки, не способ сделать себя популярным. После ужина, когда все переместились на диваны в противоположном конце комнаты, он взял свою камеру и начал скрытно снимать из угла. В такой маленькой компании невозможно было не попасться на глаза, но, к счастью, Алиса, похоже, была в восторге от того, что он снимает вечеринку. Сириус пообещал загрузить отснятый материал, как только интернет заработает, чтобы она могла отправить клип своим родителям в Эдинбург. Она тараторила в камеру, щеки раскраснелись, глаза блестели от вина. Сириус смеялся, когда она спотыкалась на словах, а Фрэнк спокойно переводил ее веселые приветствия семье. — И я могу сказать… что угодно? — Конечно, — улыбнулся Сириус, — хотя я не могу обещать, что это не попадет потом в документальный фильм. Зажигательные вечеринки биологов могут стать настоящим хитом. — О, я уверен, что ты бы не сделал этого с Алисой, — хихикнул Фрэнк. Сириус только рассмеялся: — По правде говоря, я никогда не могу сказать, что Джеймс сделает в монтажной. Пьяный кутеж — отличное зрелище. — Я не пьяна! — запротестовала Алиса, хихикая. — Просто голова кружится. От любви к моему ожерелью. И документальному фильму. И к моему мужу, — добавила она в конце концов. Они посмеялись над тем, как Фрэнк издевается над тем, что ожерелье и фильм оказались на втором месте. Уголком глаза он заметил, что Люпин смотрит на него. Он не смог расшифровать взгляд, но когда он повернулся к нему лицом, тот уже исчез. Он посмотрел на темную лестничную площадку. Может быть, он просто поднялся на минутку. Может быть, если… Алиса дернула Сириуса за руку и воскликнула: — О! Пойдемте снимать Ричарда! Моя мама любит забавные истории про Ричарда! — Кого? — Ричарда! Засранца! Тот поморник, который нас ненавидит! Он озадаченно огляделся вокруг, пытаясь поймать взгляд одного из более трезвых ученых. — На самом деле она не ошибается, — заговорщически сказала Лили, — есть одна птица, которая гнездится неподалеку и абсолютно ненавидит всех нас. Ну, мы с Грюмом приложили все усилия, чтобы попасть в круг его друзей, но все остальные… И когда Лили вывела его на крыльцо, чтобы снять кровожадную птицу, все мысли о Люпине были изгнаны из его головы.***
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Стук усилился. Он представил себе свою мать, яростно бьющую кулаком в дверь. Она в ярости, глаза горят, зубы стиснуты. Он не мог вспомнить, что он сделал, но знал, что это должно быть что-то ужасное. По тому, с какой яростью она стучала, он понял, что его поступок был ужасен. Он будет наказан, как только она войдет в комнату. В камине горел огонь. Он не знал, когда горничные разожгли его. Его глаза блуждали по остальной части комнаты, перечисляя всевозможные способы использования его спальни против него. Горящий огонь, железная кочерга, завязки от халатов, удушающие одеяла. Что он натворил? Что она может предпринять?***
Сириус снова резко очнулся, руки обхватили его горло. Он взглянул на часы, которые теперь держал под подушкой, чтобы проверять время каждое утро, когда он просыпается. Он посмотрел на время — 4:07 — и перевернулся на бок, но знал, что пытаться заснуть бесполезно. Он чувствовал тревогу, даже злость. Кошмары не снились ему с тех пор, как он был подростком. Остров пробуждал их. Это были старые трубы, скрипучие доски, завывающий ветер, холодная, пустая земля.***
Лили, как обычно, проснулась утром последней. Джеймс был в спальне и работал над раскадровкой, а Сириус был на кухне и готовил свежий кофе, чтобы каждая группа его выпила, и настраивал оборудование на день. — Привет, привет! — Доброе утро, Лили. — Доброе утро. Алиса переслала мне видео, которое ты отправил ей вчера вечером. Это было потрясающе. Мне кажется, я никогда не видела ее такой пьяной. Пожалуйста, скажи мне, что ты сохранил запасной вариант на жестком диске или что-то в этом роде. — Конечно, — рассмеялся Сириус. Лили налила себе чашку кофе и принесла кофейник, чтобы пополнить его кружку. — Твое здоровье. — Само собой, — Лили сделала большой глоток кофе, — вы знаете, это действительно здорово, что вы здесь, ребята. Это здорово, когда вокруг новые люди, но также приятно, когда кто-то… запечатлевает нас? Не думаю, что говорю правильно, — засмеялась она и отставила кофе. — Знаешь, быть здесь… это непросто. Мы так изолированы. Здесь здорово, не пойми меня неправильно. Такая возможность выпадает раз в жизни. Но иногда кажется, что мы совершенно одни. Не просто «вау, посмотрите, как далеко мы от цивилизации», а словно весь мир может рухнуть или исчезнуть, а мы об этом не узнаем. И никому не придет в голову сказать нам. Как будто… все просто забыли о нас. — Но ты же знаешь, что это неправда, — сказал Сириус. — Разумеется, — отмахнулась она от его беспокойства, — просто приятно думать, что нас видят. Что наши голоса могут быть услышаны. Даже если мы просто болтаем о грибах, — вздохнула Лили. — Люпин не выглядел довольным тем фактом, что я снимал вчера вечером, — негромко сказал Сириус. — А, ну. Это просто Римус, — сказала Лили. — У меня такое впечатление, что он не хочет, чтобы мы были здесь. — О, э-э-э… Ну… Лили смутилась. Сириус поспешил вмешаться, чтобы загладить ее вину. — Все в порядке. Я понимаю. Это довольно типичная реакция, если честно. Мы можем вмешаться, люди ведут себя странно вокруг нас, мы мешаем работе, — он перечислял причины на пальцах, — Я слышал все это раньше. Забавно, что раньше это его не беспокоило. Лили посмотрела на него, раздумывая. — Дело не в этом. Ну, ладно, дело в этом. Римус заботится о том, чтобы наша работа была сделана, прежде всего. Но если бы он действительно считал, что ты мешаешь, ты бы уже уплыл отсюда на пароме. Нет, он не против того, что ты здесь, я думаю. Просто он… защищается. Сириус кивнул. Это имело смысл. Этот человек определенно охранял свою работу. — Большинство людей, которые приходят сюда… — Лили говорила медленно, тщательно подбирая слова. — Римус однажды сказал мне так: у большинства людей, решивших провести годы своей жизни так далеко от цивилизации, есть причина оставить ее позади. Что-то достаточно большое, чтобы изоляция этого места стала притягательной силой. Сейчас я не уверена, имел ли он в виду, что люди мирятся с дискомфортом, потому что это своего рода терапия, или он просто имел в виду, что дискомфорт от жизни на базе лучше, чем любая альтернатива, которая может ждать дома. Но я думаю, что он прав. Я думаю, что люди, которых привлекает эта работа, лучше всего чувствуют себя в изоляции или с людьми своего типа. Которые не будут лезть на рожон, не будут требовать любезностей типа «привет, как дела, я здоров, как погода». Я думаю, чтобы выжить здесь, нужно быть таким человеком. В долгосрочной перспективе, я имею в виду. Взгляни на Марлин, например. Самая счастливая девушка на земле, любит свою семью, ее до сих пор ждет парень, с которым она общается два раза в неделю. Она прекрасный исследователь, но я не сомневаюсь, что она просто останется на свой цикл исследований и отправится домой. Я знаю, Римус кажется очень отстраненным от всего этого, — она обвела взглядом комнату, — И от всех нас. Но это не так. Он пытается уберечь нас, я думаю. По-своему. Сириус ничего не сказал. Он молчал, размышляя. — Именно поэтому он хотел, чтобы у вас был опыт съемок дикой природы. Он был так щепетилен в выборе режиссеров. Ему нужен был кто-то, кто всю жизнь проработал в этой сфере. Не только потому, что ему нужен был кто-то, кто мог бы справиться здесь с собой, но и потому, что он хотел, чтобы кто-то понял, что мы за люди, и какую жизнь мы ведем. Он ожидал, что мы получим кого-то вроде Джеймса, честно говоря. Он… — она криво улыбнулась, — он замечательный, конечно, но совершенно очевидно, что он не тот, кто посвящает себя документальным фильмам о дикой природе. Он все еще жалуется на то, что горячая вода закончилась, ради всего святого, — с нежностью сказала она. Сириус фыркнул; Джеймс, храни его Господь, действительно не был приспособлен к кочевому образу жизни Сириуса. Ему больше нравились статьи о человеческих интересах, которые выходили в Лондоне. Не то чтобы его работа здесь не была безупречной — она была. Просто он страдал за искусство так, как Сириус никогда не страдал. Для Сириуса острые ощущения от съемок намного перевешивали негатив. — Римус хотел кого-то вроде нас, и он так долго медлил, потому что ожидал, что ему пришлют кучу привередливых любителей искусства. Я не думаю, что он ожидал тебя. И теперь, когда ты здесь, я не думаю, что он знает, что с тобой делать.