Дар Богов

Осень на севере приходит неожиданно, еще днем слепит солнце, а утром следующего дня небо затянуто серыми тучами и ветер, что и так казалось пронизывал насквозь, становится еще суровей. Будни Чонгука в крепости хранителей быстро стали обыденными, но он не жаловался, выполнял любую работу, тренировался и только отказ командующего принять его в патруль, выводил Чона из себя. Он злился, слыша один и тот же ответ: «Не готов». Чонгук не понимал, он тренировался каждый день, владел мечом лучше многих воинов, был опытным наездником, стрелял из лука, но каждый раз слыша отказ, он злился на себя, и тренировался еще усерднее. После месяца тренировок в рядах хранителей, он мог победить любого, кроме одного. Чонгук сам не заметил, как начал следить за Чимином, замечать его, выделять среди других, наверное, потому что, он отличался от всех, много улыбался, даже уезжая в патруль, их отряд всегда сопровождал смех. Его любили в крепости все без исключения, он мог одной своей улыбкой приободрить любого. Поначалу Чонгука это раздражало, он считал это притворством, которое он наблюдал все свое детство в столице, но со временем ему пришлось признать, что Чимин искренен и его улыбка не фальшивая. Он обладал даром расположить к себе любого, он знал имена всех воинов в крепости и для каждого находил слова, которые были нужны. Он никогда не отлынивал от работы, его можно было заметить среди воинов, что убирали амбары со скотиной, можно было увидеть, как он возиться с бетами в огороде, и везде ему все давалось легко. Чон злился, не мог это контролировать, и это выводило его еще больше. Он привык всю жизнь доказывать, чего он стоит, вся его жизнь борьба, с собой, с отцом и с судьбой. А Чимин, ему все давалось так просто, он будто и не прилагал усилий. Так думал Чон, корил себя за испытываемую зависть, доводил до изнеможения тренировками, только бы проявить себя и показать, что он тоже чего-то стоит. Но одна ночь изменила его мысли. Одна ночь показала, как он ошибался. *** День выдался тяжелым, с утра Чонгука и еще нескольких воинов отправили в амбары, проверить надо ли укрепить крышу к зиме. Они провели там полдня, взбираясь по деревянной лестнице наверх, где их обдувало ледяным ветром и заделывая щели. После обеда, когда горячая еда казалась благословением небес, а выходить из протопленного зала не было никакого желания, командующий отправил Чона в конюшни. Там Чонгук чистил стойла, выгребая навоз до самого вечера. И даже когда он смыл с себя зловонный аромат, сидя за столом со всеми во время ужина, ему мерещился запах лошадиных экскрементов. Что уж тут говорить, после такого насыщенного дня, Чонгук думал, что уснет, едва голова коснется подушки, но не тут-то было. Он ворочался на жесткой койке и никак не мог найти удобное положение. Он гнал мысли, тревожащие его прочь, завтра будет еще один тяжелый день, а если ночь он проведет без сна, то этот день превратится в кошмар. Вздохнув, Чонгук развернулся на спину и открыл глаза. Когда он был маленький, ночь казалась ему царством монстров, из-за чего он не мог спать, ему мерещились чудища в углах его комнаты. Тогда он звал маму. Она приходила, обнимала его и успокаивала, рассказывая сказки, про храбрых воинов, чьи мечи рассекали тьму светом и уничтожали всех чудовищ. Тогда Чонгук представлял себя этим воином и страх отступал, позволяя забыться сном. Сейчас он не боялся темноты, его кошмар не боялся света, он восседал на троне и называл себя его отцом. Понимая, что сон не придет, Чонгук встал со скрипучей кровати и оделся. Выскользнув в коридор, он двинулся туда, куда приходил вот в такие бессонные ночи. К морю. Тот самый балкон, куда его привел бета в первый день в крепости, встретил Чонгука завыванием ветра и холодом. Плотнее закутавшись в плащ, он прижался к стене, надеясь хоть немного укрыться от ветра. Половина луны освещала вечно неспокойное море, волны бились о скалы, их шум доходил и до крепости. Поначалу Чонгук не слышал один и тот же повторяющийся звук, который терялся в шуме волн и завывании ветра. Но через какое-то время, он перестал слышать море, различая только этот звук. Обернувшись, Чонгук понял, что звук исходит откуда-то из крепости. Недолго сомневаясь, он вернулся в коридор и пошел на звук. Чем ближе он подходил к источнику звука, тем отчетливее понимал, что это звук меча, ударяющего о что-то железное. Лязг усиливался, а Чон бродил по коридорам, пока не вышел к арке, что вела в просторное помещение с высокими окнами, но те были без стекла, просто арочные проемы в стене, из-за чего внутри было чертовски холодно. Едва Чонгук заглянул внутрь помещения, ему сразу же пришлось отступить назад в коридор. Внутри кто-то был. Стараясь не шуметь, Чонгук прижался к стене и снова заглянул за арку. Он узнал его сразу. Может дело в том, что Чонгук слишком часто следил за ним в последнее время, как бы ему не хотелось признавать, что это была слежка, но по-другому это не назовешь, а может все дело в том, что Чимин был определенного телосложения, что размерами уступало многим воинам в крепости. В любом случае это был Чимин, он тренировался на манекене в доспехах из-за чего и раздавался этот неприятный лязг по всем коридорам. Чонгук почти сразу понял, что что-то не так, движения юноши были резкими, слишком порывистыми, он будто делал это уже несколько часов подряд, даже в полумраке можно было заметить, как напряжено тело и как дрожат руки. Но Чимин продолжал наносить удары, его дыхание сбилось, он уже не придерживался какой-либо технике, а просто наносил удар за ударом многострадальному манекену. Неожиданно, будто вспышка молнии, меч рассек манекен напополам, а Чимин упал на колени, его плечи ходили ходуном от тяжелого, прерывистого дыхания, голова была опущена, а меч в руке сиял холодным голубым светом. Чонгук так и стоял не в силах сдвинуться с места, не до конца понимая, что же сейчас произошло, и только тихий всхлип заставил его вздрогнуть.