Бог из машины

      Уилл никогда не думал, что этот момент настанет, однако спустя неделю и еще один день оказалось, что он абсолютно выспался. Этот опыт показался ему настолько сюрреалистичным и сбивающим с толку, что он машинально продолжил лежать в надежде уснуть снова.       Сон не шел, и ему было... скучно. Не то чтобы Уилл жаловался. По правде говоря, у него давно не выдавалось столько свободного времени, чтобы скука успела посетить его, так что это было даже немного приятно.       Впрочем, спустя примерно пять часов бесцельного лежания Уилл обнаружил, что уже какое-то время смотрит, как мертвый Хоббс с девятью окровавленными дырками в груди дерзко передергивает плечами, пританцовывая возле его кровати и хрипя строчки когда-то популярного хита Си Си Кетч:

Потому что ты не молод, Ты всегда будешь сумасшедшим. Хватит хвататься за сны, Твои собаки (твои собаки) Давно голодны (голодны) И грустны (детка, детка, детка) Потому что ты - мудак - Только и делаешь, что ешь Да спишь, совсем забил на собак, Немолодой сумасшедший мудак. Да срать я хотел, что там пела Эта сраная Си Си Кетч, Главное поймать мотив, Да и на мотив мне тоже насрать.

      Уилл морщится и отворачивает голову, игнорируя Хоббса, даже когда тот переходит к следующей песне. Он почти уверен, что Си Си Кетч никогда не пела о собаках. Тем более о грустных, голодных, его собаках.       "Дерьмо", - думает он.       Как после этого его можно называть собачьим отцом? Уилл даже ни разу не попытался узнать, все ли хорошо с его собачьими детьми. В питомнике ли они, или у его соседей, или у Аланы, или давным-давно разбежались в поиске еды и были подобраны другими Уиллами Грэмами, которые стали для них лучшими собачьими отцами, чем этот Уилл Грэм, который спит по двенадцать часов в сутки и трижды ест в компании своего похитителя, словно на каком-то гребаном курорте для психов.       О, посмотрите на него. Он в самом деле начинает сходить с ума от скуки, а не из-за дырки в голове. Отлично.       Уилл садится. Возможно, не следовало делать это так резко, он ведь и в самом деле уже не молод - все кружится и темнеет перед глазами, зато Хоббс перестает танцевать возле кровати и исчезает. Что ж. Тем лучше.       Поднявшись, Уилл бросает взгляд в сторону окна. Помимо того что оно выходит на задний двор, вид закрывает пышная крона, которая, честно говоря, не должна так выглядеть в середине осени.       "Конечно, у него в саду растет сраный каштан. Прямо перед окнами спальни для пленников. Ну разумеется", - думает Уилл.       Листва довольно плотно загораживает ему обзор (и обзор на него, если он вознамерится привлекать внимание чересчур умных птиц, способных сообщить в полицию о похищении человека), но он все еще может разглядеть небо. Судя по оттенку, вечереть начнет через час или полтора, а значит у него еще есть время до того, как Ганнибал вернется домой.       Подцепив раму, Уилл уверен, что окно не поддастся, и тем сильнее он удивляется, когда ему удается беспрепятственно открыть его. Уилл даже на секунду замирает, пораженный, что Ганнибал не...       Что? Не заколотил окно? Странно, ведь это значит, что другие пленники могли привлечь нежеланное внимание криком, высунувшись наружу.       "Если только они были", - мрачно понимает Уилл. - Видишь, видишь? - неистово шипит Хоббс в щель закрытой двери уборной. - Заткнись.       Уилл высовывается, внимательно оглядывая наружную стену. Отчасти ему становится понятно, почему Ганнибал оставил окно открытым - нет никакой возможности спуститься отсюда, ни выступов, ни сточной трубы, абсолютно ничего. К тому же у дома высокий фундамент, а значит окно второго этажа расположено на той высоте, когда у нормального человека не возникнет даже экспериментальной мысли спрыгнуть вниз, несмотря на растущие под окном аккуратно подстриженные кусты, которые теоретически могли смягчить падение.       Уилл не нормальный.       По этой причине он перекидывает ногу через раму. Хватит. Если продолжить подыгрывать Ганнибалу и дальше, неизвестно, что произойдет. Джек уже должен был отправить образцы крови на анализ, а Беверли чертовски хорошо справляется со своей работой. Теперь они наверняка ломают голову, какого хрена произошло у Грэма дома, и встретят его с распростертыми объятиями.       Конечно, это будут исключительно метафорические объятия, поскольку Джек скорее всего попробует надеть на него наручники с порога. И метафорические объятья подразумевают крик. Много крика. Разумеется, Джек наорет на него от досады, ведь ему придется ждать еще несколько дней, пока Уилл доберется до Куантико, поскольку ему придется передвигаться пешком. Хотя дело пойдет быстрее, если ему удастся поймать попутку, ведь Ганнибал, конечно, позаботился о том, чтобы выбросить его телефон где-нибудь подальше от собственного дома.       Мудак.       Что ж. Уилл позволит взять всевозможные анализы, которые Джек абсолютно точно потребует, и когда все предсказуемо зайдет в тупик, потому что его неспособность умереть вряд ли можно объяснить с медицинской точки зрения (к теологической Джек останется равнодушен), Уилл расскажет, что во всем этом дерьме замешен доктор Лектер.       Ага, доктор Лектер разбрызгал его кровь повсюду.       Эй, доктор Лектер подставил его, заставив оставить отпечатки пальцев на пистолете (а, нет, постойте, это же его пистолет).       Ну да, доктор Лектер убил всех этих людей в лесу, а не Уилл.       Эм, это его кусочки серого вещества прилипли ко всем пулям? Ну... черт. Ладно, это следует обдумать по дороге, которая все равно займет от двух часов до суток.       Ах да, доктор Лектер насильственным образом держал его взаперти своего дома. Почему на теле Уилла нет следов борьбы? Черт возьми, какой хороший вопрос, Джек. Все потому, что доктор Лектер владеет техниками гипноза.       По крайней мере, этого должно быть достаточно, чтобы Ганнибала взяли под стражу. Да, большинство обвинений полная липа, но, во-первых, это может послужить неплохим объяснением того беспорядка, который Уилл оставил дома, а во-вторых, у него все равно нет никаких вещественных доказательств, что Ганнибал убийца. Он просто чувствует это.       Уилл не может подойти к Джеку, дернуть его за рукав и, указав пальцем на безупречного Ганнибала Лектера, чья кожа наверняка будет сиять на солнце, сказать что-то вроде: "Эй, Джек, он убивает людей, просто поверь мне на слово".       В смысле, да, обычно как-то так он и говорит, но это все равно не сработает против Ганнибала Лектера, чей павлиний хвост очаровал даже Джека (козел; не Джек, хотя Джек тоже временами тот еще козел).       А после всего этого Уилл воссоединится с собаками и, возможно, пару раз выстрелит в висок где-нибудь на безлюдной заправке по пути домой.       В общем, он перекидывает ногу через раму. Теперь главное упасть так, чтобы сломать руку, а не ногу, потому что если Уилл сломает ногу, считай, все пропало. Хотя на нем все заживает как на собаке.       Помнится, лет десять назад, когда он еще работал копом, его подстрелили. Уилл умер от шока и потери крови, правда, его откачали уже через несколько минут, сообщив, что он пережил клиническую смерть. Уилл не стал говорить, что очнулся бы и без их помощи, хотя бы потому, что его язык почти не слушался от слабости. Пулевое отверстие начисто затянулось уже через два часа, введя медицинский персонал в состояние недоуменного трепета, а еще через несколько месяцев Уилл уволился, решив, что привлечет чересчур много внимания, если начнет переживать клиническую смерть слишком часто.       В общем, он перекидывает вторую ногу через раму и меняет положение тела, скользя пальцами ног по холодной кирпичной стене. Ветки застенчиво царапают ему спину сквозь футболку, вызывая мурашки. Уилл напрягает руки, пытаясь удержаться, и через плечо глядит вниз.       Черт, может быть, эта идея была не такой уж и хорошей.       В следующий момент он разжимает пальцы, пытаясь перегруппироваться так, чтобы сберечь ноги. Спустя секунду он ударяется виском о землю и умирает.       Еще спустя секунду Уилл просыпается с жуткой головной болью. Нет, постойте, очаг боли находится в районе шеи, а в голову просто отдает, заставляя мозг гореть в агонии. Кажется, он сломал шею.       О, отлично.       Взгляд плывет, когда Уилл открывает глаза. Первое, что он отмечает, помимо сломанной шеи, это небо, которое приобрело холодный, но нежный оттенок лиловатого, который, бывает, предшествует закату солнца в ясный осенний день.       Боже, сколько он провалялся без сознания (то есть мертвым)? Уилл с трудом садится, что удается ему далеко не с первого раза. Царапины на обнаженных предплечьях жжет, и он, кажется, поломал кусты. Не то чтобы это такая проблема на фоне сломанной шеи.       По крайней мере, его ноги целы.       Черт возьми. Если Ганнибал найдет его в таком состоянии, это будет полная катастрофа.       Уилл пытается встать. Шипя сквозь зубы, он отмечает, что, возможно, сломал ребро. И у него явно сотрясение. Как только, придерживаясь за ствол каштана, ему удается распрямиться, становится ясно, что в таком состоянии невозможно уйти далеко.       "Ну, давай посмотрим правде в глаза: если ты сейчас попадешься Лектеру и умудришься врезать ему разок, он уложит тебя на лопатки в две секунды".       Пошатавшись еще с минуту, Уилл более или менее приходит в себя (ему приходится поддерживать голову одной рукой, и это охренеть как больно) и решает, что самое здравое, что он может сделать в своем положении - это вернуться в дом и попробовать пробраться в спальню для пленников. Если повезет, его шея заживет до того, как Ганнибал приедет. - Твою мать, Грэм, - бормочет Уилл себе под нос, прихрамывая в сторону застекленной двери, ведущей в столовую. - Как всегда облажался.       Его взгляд плывет, дезориентируя, и тошнота подкатывает к горлу, провоцируя новый взрыв боли в сломанных позвонках.       Что ж. Мир ненавидит Уилла Грэма.       Дверь, впрочем, оказывается незапертой, и это буквально лучшее, что случилось с ним за день. Кроме ягодного парфе, который Ганнибал подал на завтрак.       Лучше бы ему быть переваренным к этому времени.       Пыхтя и пытаясь сфокусировать взгляд, Уилл хромает на кухню. Там он, неуклюже размахивая рукой, открывает ящик, где Ганнибал хранит столовые приборы, и без всякого раскаянья ворует вилку.       "Это тебе за чек, ты, сволочь, - думает он. - Боже, я сейчас блевану".       Уилл жмурится, пытаясь сконцентрироваться на ужасной боли, а не на приступе тошноты. Если он наблюет на пол ганнибаловой кухни, ему останется только лечь в наблеванную лужу и ждать, когда Ганнибал найдет его и потеряет дар речи. Уилл предпочтет умереть от руки убийцы, чем отмывать чужой пол с поломанным телом.       Ладно, забудьте. Кажется, пронесло.       Ящик бесшумно закрывается. Повернувшись, Уилл напарывается глазами на мертвого Хоббса, который мрачно пялится на него из угла.       "Иди нахуй", - говорит ему взглядом Уилл.       Он действительно не в настроении. Сломанная шея - полный кошмар. Как-то в юности Уилл ломал ее, когда экспериментировал со способами самоубийства, и, черт, это так же больно, как он и запомнил. Тогда у него, впрочем, не было сотрясения. И его ребра были целы.       Уилл переживает, что входная дверь откроется ровно в тот момент, когда он доберется до лестницы, однако дом хранит молчание. Ему приходится останавливаться на каждой ступеньке, чтобы передохнуть.       Уилл представляет, что бы мог сказать на это Ганнибал, будь он рядом.       "Танталовы муки вам к лицу ровно настолько же, насколько эта рубашка из стопроцентного египетского хлопка, которая сейчас не на вас, но я никогда не жаловался на отсутствие воображения, и то, что я представляю, приходится мне по вкусу", - что-то вроде этого.       Уилл не уверен, что сопротивлялся бы желанию воткнуть вилку ему в щеку, если бы Ганнибал действительно сказал это вслух, а не только в его голове.       Поскольку столовые приборы Ганнибала предназначены скорее для любования, чем для практического пользования, Уиллу удается отогнуть три зубчика. Для того, чтобы использовать обе руки, ему приходится очень аккуратно прислонить голову к стене. Он надеется, что на поверхности дорогих на вид обоев не останется влажных следов от его потной кожи.       Затем Уилл пропихивает оставшийся зубчик в скважину замка. Без особой надежды он елозит им внутри и сквозь боль удивляется, когда раздается щелчок. И еще один, потому что дверь закрыта на два оборота. Похоже, кому-то во вселенной очень нужно, чтобы он оказался в спальне. Уилл шагает внутрь. Теперь он уверен, что ему точно не удастся закрыть дверь, однако и на этот раз зубчик от вилки справляется со своей работой.       "Как-то это нереалистично", - думает Уилл, а затем разворачивается и видит скучающего Хоббса, развалившегося на кровати.       "Ах да, - снова думает он. - Я только что спрыгнул из окна второго этажа, чтобы сбежать от своего психотерапевта-убийцы, умер на час и вернулся обратно. Моя галлюцинация лежит на кровати. Не то чтобы это было реалистичным".       Больше всего на свете Уилл хочет упасть в постель и забыться целебным сном, однако у него хватает ума закрыть окно и сменить, как оказалось, рваную и испачканную футболку на рубашку из стопроцентного египетского хлопка, длинные рукава которой скрывают его окровавленные царапины. Перед этим он наскоро умывается в раковине, с облегчением обнаружив, что его лицо не пострадало.       Хотя трудно сказать наверняка. Собственное отражение размазывается в зеркале.       Последнее, что Уилл запоминает, - как он падает на кровать и отключается от боли.       Его будит настойчивый звук, доносящийся как сквозь толщу воды. Вздрогнув, Уилл открывает глаза.       В комнате уже темно, и Ганнибал хмуро смотрит на него, склонившись над кроватью. Позади из открытой двери сочится яркая полоска света. Уилл осоловело моргает. - Уилл, - повторяет Ганнибал уже, по всей видимости, не первый раз. - Я уж было начал волноваться. Вы не реагировали на мой голос.       Уилл пару раз крепко жмурится, растирая лицо ладонями.       Ах да. Кажется, сознание ускользнуло от него, как только он добрался до спальни. Как у него, кстати, вообще получилось это сделать? Уилл едва помнит. - Эм, - говорит он. - Простите. Кажется, я крепко заснул.       "Простите? Какого хрена, Грэм".       Ганнибал шумно вдыхает носом, прежде чем отстраниться. Уилл чувствует себя лучше, проспав основную часть регенерации, поэтому у него хватает сил заметить это. Он недоуменно пялится прямо в глаза Ганнибала, хотя обычно избегает его взгляда. Тот выглядит совершенно сбитым с толку. - Хм, - говорит он, два или три раза быстро моргнув. - И все же я прошу прощения за то, что заставил столько ждать. Надеюсь, вы не будете против составить мне компанию, пока я готовлю для нас ужин.       Это не вопрос. Не то чтобы Уилл соскучился по Ганнибалу, но он соскучился по еде. Голод - хороший знак. По крайней мере, думает Уилл, его тело не пытается извергнуть из себя желудок. - Да, я... - неловко говорит он и прочищает горло, когда пауза затягивается, а никто из них так до сих пор и не шевелится. - Эм. Я уже встаю.       Он подавляет кряхтение, когда медленно садится. Ганнибал отступает в сторону, давая ему встать. Голова Уилла тяжелая, а шея все еще отдает острыми вспышками боли, хотя позвонки, кажется, успели срастись.       Ганнибал все еще смотрит на него с пустым выражением лица. Что за жуткий мужик. В полном молчании они добираются до кухни. Идя впереди, Уилл бегло осматривает свои джинсы, но, к счастью, они не испачканы травой или кровью. Он надеется, что с его задницей тоже все в порядке, потому что Ганнибал, судя по зудящему дискомфортному ощущению ниже поясницы, не отводит от нее взгляда.       По крайней мере, он перестал хромать.       Уилл осторожно опускается в кресло в углу. Возможно, чересчур осторожно, чтобы не беспокоить ребро, которое все еще довольно чувствительно. Поймав внимательный взгляд Ганнибала, он нарочно принимает небрежную расслабленную позу.       "Твою мать, как же больно".       Ганнибал стоит в дверном проеме, блокируя выход. Что-то тревожное кроется в его застывшей позе, однако всего через мгновение он непринужденно двигается по кухне, закатывая рукава рубашки. - Как спалось, Уилл? - Нормально.       Ганнибал открывает бутылку вина, которая дожидается его на кухонном островке. Какое-то время слышно лишь, как вино льется в бокалы. Звук кажется зловещим. - Как врач не могу не заметить, что чрезмерный дневной сон может губительно сказаться на режиме сна в целом. - Есть не так много вещей в вашей спальне, которые могут меня развлечь.       Моргнув, Уилл видит мелькнувшее в окне мертвенно-бледное лицо Хоббса, словно его не пригласили внутрь и он вынужден подглядывать за ними снаружи.       "Ты что, флиртуешь?" - с отвращением спрашивает Хоббс одними губами.       "Нет", - возмущается Уилл, тоже одними губами.       Какого хрена? Он имел в виду, что Ганнибал даже не оставляет ему никакой книги, чтобы скрасить часы одиночества (не то чтобы Уилл притронулся бы к ней, будь у него возможность). Эти манипуляции, честно говоря, прозрачны как вода: Ганнибал хочет быть единственным развлечением для Уилла в его темнице. Эй, он составлял профили похитителей пару раз и знает их ужимки.       Помедлив, Ганнибал разворачивается. Что-то темное мелькает в его взгляде, когда он протягивает бокал Уиллу. Все тело протестующе вопит, когда ему приходится протянуть руку в ответ.       Уилл кривит побледневшие губы от боли, и это ничем не отличается от его обычной попытки улыбнуться. Часть напряжения покидает линию плеч Ганнибала. - Во времена моей юности был момент, когда я почти не покидал пределов спальни. Я вспоминаю этот эпизод своей жизни как один из самых благотворных. Было много вещей, которые я успел обдумать в своей голове.       Дождавшись, пока миролюбиво предающийся воспоминаниям Ганнибал отвернется, Уилл позволяет страданию проступить на лице.       "Ебена мать", - ругается он одними губами, держась за ребра.       Когда Ганнибал, на мгновение запнувшись в словах, оборачивается, Уилл невозмутимо делает глоток вина. - Полагаю, у вас тоже было над чем раздумать. - О, - бормочет Уилл в бокал. - Вы даете мне пищу для размышлений каждый день, доктор Лектер.       Какая-то его часть уверена, что это заставит Ганнибала самодовольно улыбнуться, однако в этот раз он оказывается скуп на эмоции.       Облизнув после вина губы, Ганнибал отставляет бокал на столешницу и приступает к приготовлению ужина. Выгадав момент, Уилл обеспокоенно ворочает шеей. Боль заставляет его вцепиться зубами в губу, однако если не совершать резких движений, то все в порядке.       "Больше никаких падений из окон", - решает он и украдкой задирает манжету на рубашке, чтобы проверить, затянулись ли царапины на коже.       Царапины на месте.       Ну, это не имеет никакого гребаного смысла.       Уилл выхлебывает вино досуха, когда Ганнибал искоса смотрит на него. - О чем вы размышляли в мое отсутствие, Уилл? - интересуется он.       В вопросе чувствуется некая натянутость, как если бы Ганнибал подразумевал нечто иное под ним, но он всегда подразумевает Нечто Иное™, и Уилл устал разгадывать его загадки (не то чтобы он пытался, по правде говоря). - О своих собаках.       Технически, это даже не ложь. - Уверен, они скучают по вам так же сильно, как и вы по ним.       Ну, это самое любезное, что Ганнибал сказал за все время. Может быть, иногда он бывает не таким уж и мудаком. - Как бы мы ни пытались убедить себя в том, что нам никто не нужен, существо внутри нас все еще жаждет внимания, - продолжает Ганнибал, втирая соль и специи в филе. - Кто-то находит утешение в поверхностных связях, кто-то окружает себя питомцами. Как жаль, что ваши четвероногие друзья не могут поддержать вас в минуты одиночества.       "О, вау. Это буквально из-за тебя, ты, мудак". - Что насчет вас, доктор Лектер? Что утоляет жажду внимания вашего существа - связи на одну ночь?       Уилл дерзит. Он не верит, что кто-то вроде Ганнибала ходит по барам, чтобы потрахаться. Не то чтобы никто бы ему не дал, отчего-то люди до раздражающего падки на его внимание. Наверное, дело в дорогом костюме, хотя Уилл не может понять, как кто-то умудряется находить многословные замечания Ганнибала остроумными.       Да он после секса наверняка первым делом бежит в душ. После чопорного, нудного секса, полного ненужных комментариев вроде: "Маркиз де Сад написал Сто двадцать дней Содома во время пребывания в тюремном заключении; удивительно, насколько пылким может стать человеческое воображение, если поместить его в подходящие условия. Возможно, нам тоже стоит попробовать это. Я имею в виду вашу трехмесячную изоляцию".       Убийца настроения. - Возможно, раньше так и было, однако теперь я нахожу подобные отношения утомительными.       Они встречаются мрачными взглядами через всю кухню.       "Или у тебя просто не встает", - думает Уилл.       "Скажи это вслух - и умрешь", - думает Уилл мыслями Ганнибала.       "Мудак", - думает Уилл своими мыслями. - После переезда в Балтимор я обнаружил, что званые ужины отлично удовлетворяют мою потребность во внимании, - беспечно добавляет Ганнибал и, вытерев руки о полотенце, помещает филе в духовку. - Кстати, об этом. В следующую пятницу я как раз устраиваю один из них.       Уилл ничего не может поделать со своей взлетевшей бровью. - Я больше не удовлетворяю вашу потребность во внимании, доктор Лектер?       Вот оно. Уголок губы Ганнибала, наконец, дергается, как если бы он боролся с желанием улыбнуться. Уилл со своего места чувствует волны самодовольства, которые вызвал его вопрос.       Не то чтобы он спросил это специально, чтобы потешить эго Ганнибала.       Черт. Возможно, его уловки похитителя начали работать. Насколько по шкале Столькгома Уилл в дерьме?       "Такой шкалы не существует".       "Ну, а еще я не могу умереть. Иди к черту". - О, Уилл, - говорит Ганнибал голосом тягучим, как мед. - Поверьте, дело не в вас. Я более чем наслаждаюсь вашей компанией, вы удивляете меня каждый день. Боюсь, у меня просто имеются некоторые обязательства перед высшим светом Балтимора.       Вот оно. Уголок губы Уилла, наконец, кривится, когда он улавливает нечто тревожное в его словах. - Чем я вас удивляю?       У него же не случалось больше приступов, во время которых он мог бы сболтнуть что-нибудь не то, верно? Не то "не то", которое "я бы встал на колени ради твоего парфе на моих губах", а то, которое "я начал убивать себя с пятнадцати и с тех пор не могу умереть по-настоящему; мои мозги в полной жопе, знаешь ли".       Ганнибал чуть ведет подбородком. Уилла раздражает его идеальная укладка волос, которая не растрепалась за весь день. Как это вообще возможно? - Я буду вам признателен, если вы поможете накрыть на стол.       "О, ну да, давай. Просто игнорируй меня. Конечно".       Держась за подлокотники, Уилл встает. На секунду в его глазах темнеет от боли. Без каких-либо подсказок он достает тарелки из шкафчика, как и несколько раз до этого. Трудно сказать, почему Ганнибал позволяет ему приближаться к стойке с ножами. Уилл также мог бы разбить тарелку о его лицо, будь у него чуть больше мотивации вырваться отсюда.       Либо Ганнибал до невозможности уверен в своих силах, либо ждет от него интересной борьбы. Либо все вместе.       Ну, утрись, Лектер. Он уже упал из окна несколькими часами ранее. Каждый божий день Уилл Грэм борется с последствиями собственной глупости. У него нет сил на игры с похитителем.       Уилл почти заканчивает в столовой, когда Ганнибал вдруг наступает на него с таким вкрадчивым видом, словно собирается раскроить ему живот ножом для резки линолеума. Всякая мысль покидает голову Уилла, пока он отступает. Его спина прижимается к стене.       Ганнибал останавливается возле него на том расстоянии, когда еще немного - и волокна ткани их одежды начнут соприкасаться друг с другом. Зрительный контакт интенсивен, Уилл почти может прочитать по нечитаемому лицу Ганнибала, как именно он намерен его убить.       "Да ладно, - смиренно думает он. - Что за говенный день. Валяй".       Ганнибал подносит руку к его телу. Уилл видит это краем глаза, все еще не отрывая взгляд от лица напротив. Он готов к еще одной боли, будто ему не хватило ее за сегодня, спасибо большое, однако вместо этого Ганнибал вдруг извлекает из его кармана вилку с тремя загнутыми зубчиками.       О, отлично. - Это... - выдыхает Уилл.       Ганнибал со сдержанным любопытством оглядывает испорченную вилку, прежде чем бросить на него упрекающий взгляд, в котором читается больше веселья, чем укора. - Интересно, - комментирует он. - Вы собирались использовать это в качестве инструмента или оружия?       Поколебавшись, Уилл пожимает плечами. - Оба. Возможно.       Ничего из этого. Он вообще забыл про вилку.       "Вот блять".       Ганнибал одобрительно хмыкает, прежде чем отступить. Кажется, его вовсе не разозлила эта выходка. Честно говоря, он выглядит радостнее, чем на кухне получасом ранее. Ну, насколько радостным может быть кто-то вроде Ганнибала.       О, ну, да. Что ж. Кормите собак вовремя. Уделяйте им внимание, чтобы они не чувствовали себя одинокими. Сушите после мытья особо пушистых представителей, чтобы избежать раздражения кожи. Вовремя радуйте своего похитителя потенциальной попыткой бегства, чтобы он не скучал. - Присаживайтесь, Уилл, - просит Ганнибал, улыбка чувствуется в его голосе.       Выдохнув, Уилл берет себя в руки и садится. Ганнибал наливает ему вина из притащенной из кухни бутылки. - Пока ужин готовится, у меня, по правде говоря, есть к вам серьезный разговор, - говорит он.       Уилл ерзает на стуле. Когда возражений не следует, Ганнибал бросает на него взгляд и протягивает бокал. Огонь в камине лижет жаром спину, и Уилл чувствует, что его лицо горит, как и все тело, пока организм торопливо латает все сломанные места.       Боль адская.       Ганнибал загипнотизирован его румянцем на скулах. - Итак, - прочищает он горло, прежде чем занять место напротив. - Как вы могли заметить, сегодня я отсутствовал дольше, чем обычно. - Мм, - мычит Уилл, едва слушая, полностью сосредоточенный на том, чтобы сидеть ровно.       Если его ребро срастется неправильно, он открыто попросит Ганнибала убить его. Может быть, когда он проснется, погребенный под семью футами земли, все само собой наладится. Как если бы он начал жизнь с чистого листа. - Джек попросил меня приехать в лабораторию в связи с вашим делом, и я, конечно же, не смог отказаться.       Знакомое имя привлекает внимание Уилла. Он моргает. - Джек?.. - Да. Признаться, он удивил меня, когда сообщил, что все образцы крови, собранные в вашем доме, машине и сарае, указывают на вас. Это ваша кровь, Уилл.       Уилл замирает. В смысле, да, он и так не шевелился из-за ребра и шеи, но если бы он, допустим, шевелился в этот момент, его тело замерло бы.       "Вот блять", - думает он.       Не то чтобы это было непредвиденное развитие событий. Уилл буквально ждал этого разговора, начиная с первого дня своего похищения (ну ладно, может, со второго или третьего, когда он там пришел в себя). Это все равно, что мысленно откладывать неизбежную запись в больницу - и вот ты поражен, что этот момент все же настал. Как несправедливо. Бог умер, сказал Ницше перед тем, как сойти с ума. Возможно, он был прав. Не в том, что сошел с ума. Хотя, может быть, и в этом тоже. - О, - говорит Уилл. - Что, в сарае тоже? - Да, - говорит Ганнибал спустя паузу. - В сарае тоже. - О. - Да. - Лес? - Да. - О. Ладно.       Уилл делает глоток. Ганнибал не отводит от него взгляда. - Джек сбит с толку. Версия, что вы совершили несколько убийств в своем доме и ближайших окрестностях, не прошла проверки. Теперь он считает, что произошло ваше убийство. Кто-то осушил вас досуха, прежде чем восемь раз выстрелить вам в голову.       Уилл ведет носом над краем бокала. Если он выпьет все сразу, то не сможет прятаться за ним, а бутылка стоит слишком далеко, чтобы можно было дотянуться до нее. Черт. - Кажется, это идет вразрез с вашим замыслом, - вежливо замечает он.       Ганнибал поджимает губы. - Как бы прискорбно это ни звучало, я не понимаю, как это возможно. - Жизнь удивительна, доктор Лектер, - бормочет Уилл, кидая быстрый взгляд на Ганнибала.       Тот умудряется выглядеть неуверенным, как может быть не уверена змея, вставшая на дыбы и готовая вонзить клыки в жертву. - В самом деле, - недовольно признает Ганнибал.       Уилл с удивлением понимает, что то, что он видит, вовсе не неуверенность. Это обида.       "О, ты вообразил себе, что я серийный убийца, и теперь обиделся на меня за то, что это не так. Отлично". - Вы... обвиняете меня в чем-то, доктор Лектер? - не удерживается Уилл. - Я с самого начала пытался вам сказать, что никого не убивал.       Ганнибал вновь кидает на него взгляд, и - вот оно - острое раздражение на дне. - Боюсь, вам следовало быть конкретнее. - Боюсь, вы слишком хотели принять желаемое за действительное.       Преисполненный уязвленного достоинства, Ганнибал выпивает все вино из бокала.       "Ну давай. Иди поплачь в подушку. Скажи, что это я во всем виноват. Потом убей меня, потому что я видел твое опухшее от слез лицо, доктор безупречность". - Пожалуй, вы правы, - бесстрастно соглашается он, и Уилл не может не удивляться, что он все еще жив. - Однако я жду объяснений, Уилл. - Хотите знать, почему в доме полно моей крови? - Среди прочего. - И как кто-то мог выстрелить в меня восемь раз, не убив? - Вы умеете интриговать.       Ганнибал подается ближе. Уилл медлит секунду, прежде чем сказать: - Ну. Я пытался инсценировать свою смерть.       "Боже. Это даже звучит как дерьмо собачье".       Ганнибал невпечатленно дергает бровью. - В самом деле? - Да, я... Слушайте, я устал от такой жизни. Люди убивают каждый день. В скольких головах убийц я, по вашему, побывал? Это не сраный Диснейленд, доктор Лектер.       Ганнибал едва заметно морщится.       "О, ну простите, я хотел сказать - это не сраный ад Данте, доктор Лектер, никакого веселья и глубокомысленных бесед с Цезарем". - Джек никогда не позволит мне соскочить. Ему плевать, что мой разум это не сито, которое можно подержать под водой и спрятать до следующего раза.       Хм. Это все действительно звучит слегка мелодраматично, если не знать, что Уилл просто предпочитает проводить свое свободное время, будучи мертвым пару-тройку часов.       Медленно на лице Ганнибала проступает задумчивость. - И вы решили поставить точку самостоятельно, пока ее не поставили за вас. - Вроде того. - Что стало последней каплей?       Уилл судорожно соображает, пытаясь припомнить самую болючую занозу в заднице ФБР. - Чесапикский Потрошитель.       Ганнибал замирает, только тени танцуют на его лице, подчеркивая скулы. - Неужели? - хрипло и низко произносит он. - Э, ага, - Уилл покашливает. - Это мертвый висяк, но Джек одержим им. Каждый раз, когда появляется кто-то похожий, он требует, чтобы я сказал, Потрошитель это или очередной Подражатель. Я устал видеть его в своей голове. - Находите общество Чесапикского Потрошителя утомительным? - Я не нахожу его достаточно интересным.       Ганнибал чуть склоняет голову набок. Тяжелый задумчивый взгляд придавливает Уилла к месту, прежде чем он легко улыбается. - Думаю, наш ужин готов.       Элегантно отодвинув стул, Ганнибал встает и уходит туда, откуда доносятся ароматные запахи готового мяса. Уилл обмякает на стуле и залпом допивает вино, а затем дотягивается до бутылки, несмотря на боль, наливает в бокал и снова выпивает. - Дерьмо, - бормочет он себе под нос. - Дерьмо, дерьмо.       Когда Ганнибал возвращается несколькими минутами позже, Уилл сидит в той же позе с нейтральным выражением лица. Он слегка воодушевляется при виде еды. - Итак, - дружелюбно произносит Ганнибал, выкладывая мясо на тарелки, - как же так получилось, что ваш дом оказался перемазан вашей кровью?       Уилл подавляет смущенное покашливание. - Ну, я... много экспериментировал.       Ганнибал бросает на него любопытный взгляд исподлобья. Он даже забывает представить блюдо, прямо как Папу Римского, со всеми регалиями и достоинствами. - Вы были довольно небрежны в своих экспериментах. - У меня все равно не бывает гостей, - раздраженно замечает Уилл. - И, как я уже сказал, я ужасно устал, чтобы каждый раз убирать чертов беспорядок не только за другими, но еще и за собой.       Подняв взгляд, он осекается. Вендиго стоит прямо за спиной Ганнибала и ободряюще показывает большие пальцы, словно одобряя его ответ.       Уилл сглатывает. Ганнибал невозмутимо интересуется: - Думаете, у вас развивалась депрессия на фоне стресса, вызванного вашей работой? - Думаю, что это ваша работа - ставить диагнозы пациентам. - Хм, - оживленно произносит Ганнибал, и даже его лицо больше не кажется таким застывшим, будто разговор необычайным образом поднял ему настроение. - Пожалуй, вы правы, кроме того, что вы никогда не были моим пациентом официально. - Нет? - сухо говорит Уилл, запихивая в рот побольше мяса, лишь бы перестать болтать чепуху.       Взгляд Ганнибала жадно опускается на его губы. - Нет. Я отказался брать деньги ФБР за наши сеансы. Как я уже не раз говорил вам, мы просто беседовали.       Уилл хмурится, прежде чем догадка пронзает его. Если бы не шея, он бы откинулся на стул и застонал. - О, конечно, - говорит он, кривя губы. - Джек настоял на этом, верно? Чтобы обсуждать меня с вами.       Если бы Ганнибал был его официальным психотерапевтом, он бы не имел права раскрывать детали, касающиеся сеансов, поскольку он не может обсуждать своих пациентов с кем бы то ни было без ордера. Но поскольку они "просто беседовали" и поскольку Джек "просто козел", то звезды сошлись в нужное время в нужном месте.       О, отлично.       Ганнибал неопределенно ведет плечами, и это может означать что угодно. Уилл склоняется к тому, что это означает, что он прав, а все вокруг, как всегда, полные мудаки. - Как бы то ни было, меня интересует способ, которым вы брали собственную кровь. Я бы предположил, что вы хранили ее в пакетах, но во время своего прошлого визита я ничего не нашел.       "Конечно, ты ничего не нашел, потому что я перерезал себе горло тем же ножом, которым обычно чищу картофель". - Я все утилизировал, - говорит Уилл, потому что а что еще он может сказать? - И что бы вы ни думали обо мне, у меня хватило ума не хранить пакеты с кровью дома. - Поверьте, я о вас лучшего мнения. Однако вы забыли выкинуть салфетки, которыми вытирали пролившуюся кровь в салоне автомобиля.       В его взгляде появляется понимание, когда он соотносит одно с другим и, кажется, находит логические связи между всем тем кровавым беспорядком, который Уилл устроил. - Ну, я не предусмотрел вашу наблюдательность, доктор Лектер.       Ганнибал прихорашивается под его взглядом. - Я психотерапевт, Уилл. Наблюдать - моя работа. - Ага, - кисло соглашается Уилл. - Можно мне еще вина?       Ганнибал наливает ему вина. Вести этот разговор на трезвую голову совершенно невозможно. - Что насчет пуль?       Уилл игнорирует вендиго, присевшего за стулом Ганнибала так, чтобы из его головы словно бы торчали рога. - Разве вам не станет слишком скучно, если я раскрою все секреты за раз, доктор Лектер?       Тот довольно улыбается, в его глазах мерцает темный восторг. - Напротив, я обнаружил, что нахожу вас каким угодно, но только не скучным.       "Ага. Держу пари, никто не оказывался в таком идиотском положении, как я". - И Уилл? - Да? - Прошу, зовите меня Ганнибал.       Уилл случайно смотрит ему в глаза. Контроль его разума ослаблен из-за вина и боли.       "Я бы отсосал тебе прямо под этим столом", - говорят ему глаза Ганнибала.       Уилл давится. - Уилл. Все в порядке? - Э-э... Д-да, эм. Все... все в порядке.       Ничего не в порядке.