Бог из машины

      "Когда это уже кончится?", - думает Уилл.       Он приходит в себя на переднем сидении служебной машины, заботливо пристегнутый ремнем безопасности. Лобовое стекло забрызгано кровью, ощущение чужой смерти густо виснет в салоне, будто стена сигаретного дыма. Пусть Уилл давно привык к собственной смерти, осознание чьей-то оборванной жизни неизменно портит ему настроение.       За рулем сидит Ганнибал. Сияющий в своем чистехоньком тюремном комбинезоне. Ему весело.       Разумеется, ему весело. Его только что спас убийца-поклонник, убив ради него целую кучу людей. Ганнибал был в заключении три долгих года, и первое, что он делает, оказавшись на свободе теперь, это похищает Уилла.       Снова.       "Вау. Серьезно? Как неожиданно".       Пребывая в отличном расположении духа, Ганнибал поворачивает к нему лицо, улыбаясь до безоружного тепло и озорно. - Как спалось?       Уилл кидает на него смурной взгляд, вытирая о штаны запачканные липкой кровью ладони. Ганнибал никак не комментирует его свинство, возвращая безмятежное внимание на дорогу. - М-хм, - неопределенно бурчит Уилл. - Это и был твой план? - Мне казалось, единственный, кто что-то планировал, был ты, Уилл. Если только эта идея не принадлежала Джеку, - забавляется Ганнибал. - В таком случае его замыслы не увенчались успехом.       Уилл морщится, украдкой массируя висок пальцами. Признаться, за несколько лет нормальной жизни он отвык от побочек в виде ужасной головной боли после смерти.       Когда он не отвечает, Ганнибал вновь кидает на него короткий взгляд. - Отверстие затянулось всего за сорок минут.       "Чувак", - думает Уилл. - Серьезно? Ты буквально убил меня сотней различных способов, - раздраженно напоминает он. - Не делай вид, будто удивлен.       Боже, посмотрите на него. Сидит в машине с Чесапикским Потрошителем и огрызается. Очень по-взрослому, Грэм. Убийственное здравомыслие.       Ганнибал молчит. Затем замечает: - Я не стрелял в тебя.       Как будто это, блять, оправдывает его.       Уилл ничего не отвечает. Какое-то время они едут в тишине, только пейзаж пролетает мимо, смазываясь в увядающие на закате однотонные полосы. Уилл не вглядывается, давая головной боли разойтись не на шутку. Ганнибал добавляет: - Мне было любопытно, когда ты проснешься. - Ты пытаешься завязать со мной светский разговор? - Я скучал по нашим разговорам, - Ганнибал задумчиво ведет подбородком. - Я скучал по тебе.       Похоже, свобода действует на Ганнибала благотворным образом. Он даже распрощался со своим сучьим лицом. - Разумеется, - сухо замечает Уилл. - Тебя оторвали от игрушки, едва ты разобрался, как она работает на самом деле.       Ганнибал бросает на него любопытный взгляд. Коротко подстриженные волосы небрежно падают ему на лоб. - Ты поставил меня в тупик, - беззаботно признается он. - Как только я начинаю думать, что раскусил тебя, ты вновь меня удивляешь. Раз за разом.       "Круто. Очень рад за тебя", - думает Уилл. - И что, теперь ты опять похищаешь меня, чтобы продолжить свои эксперименты?       Не то чтобы ему не плевать, с одной стороны. Но он не может не спросить, когда вся его жизнь, кажется, проебана.       В смысле, снова.       Черт возьми. По крайней мере, собаки останутся с Молли.       Ганнибал вздыхает с деланным сожалением. - Боюсь, мы не сможем уединиться в полной мере в ближайшее время. Красный Дракон ждет ответной любезности, надеюсь, ты понимаешь. Было бы грубо не поблагодарить его за дружеский жест.       Уилл разворачивает голову. Долго он разглядывает точеный профиль Ганнибала, пока тот не оглядывается на него с вопросительным видом. Уилл говорит: - Он пристрелил меня. Я что, блять, должен ему за это спасибо сказать?       "Вообще-то да, - мысленно признает он, честный с самим собой хотя бы у себя в голове. - Это ведь действительно то, чего я хотел".       Ганнибал укоризненно приподнимает брови. Он не успевает ответить, Уилл останавливает его жестом руки. - Нет, постой. Ничего не говори. Не хочу знать, что за западню ты приготовил на этот раз.       Вновь на лице Ганнибала проступает интерес. - Почему ты решил, что это западня?       Уилл вздыхает, откидывая голову на спинку сидения и прикрывая глаза. - Мы не можем ехать куда-то бесцельно третий час, - прикидывает он время, которое провел без сознания. - Ты явно знаешь дорогу. А если планируешь оказать Дракону любезность, то, по всей видимости, у вас уже назначена встреча. А это значит, что он тоже в курсе, куда мы направляемся.       Когда он открывает глаза, то замечает, с какой нежностью смотрит на него Ганнибал.       Это заставляет его нервничать.       Одно дело, когда Потрошитель убивает, и совсем другое, когда он ласкает тебя взглядом (а затем, скорее всего, убивает). - Хватит.       Ганнибал моргает. - Что? - Смотреть на меня так... - Уилл неопределенно машет рукой.       "Твою мать. Да когда мы уже приедем?" - думает он, отворачиваясь к окну. Пейзаж безжизненный и однообразный. Вдалеке мертвенно плещется серый океан. Куда бы Ганнибал ни вез их, он явно выбрал самую объездную дорогу из всех возможных. - Как?       Уилл предпочитает его игнорировать. - Уилл.       Не-а. Нет. Ни за что. - Нет причин стесняться моих чувств к тебе. Я обладал тобой самым интимным способом. Я держал в руках твой мозг, твое дыхание, твою жизнь.       О, отлично.       Уилл жмурится изо всех сил, чувствуя дикий, дикий стыд, который он испытывал лишь в редкие моменты, когда натыкался на стендапы комиков (он ненавидит комиков с тех пор, как Луи Си Кей преследовал его в виде галлюцинации целый год как-то раз, нашептывая ему в ухо ужасные, отвратительные каламбуры; что же ты наделал, Луи Си Кей, что же ты наделал). Только слова могут довести Уилла до подобного состояния. Это нечестно. Слова - основное оружие Ганнибала. И его физическая сила. Это тоже нечестно. - Нет никаких чувств, Ганнибал. Ты психопат. - А ты старомоден, Уилл, - с долей снисхождения произносит Ганнибал. - Психопатия - устаревший термин и более не имеет веса в научном сообществе. - Оно не вышло из обихода обычных людей, и значение все еще вполне прозрачно, - возражает Уилл. - Верно, - не спорит Ганнибал, плавно сворачивая к застекленному приземленному коттеджу у самого обрыва утеса. - Люди с трудом отказываются от употребления лексических единиц, которые будоражат их сознание. Даже если само явление становится архаическим.       Уилл невпечатленно смотрит на него. "Что за хрень ты несешь?" - думает он.       Ганнибал едва заметно улыбается уголками рта. Постепенно он снижает скорость, как только они подъезжают ближе к коттеджу. - Я также заметил за собой склонность к этому. К примеру, я обнаружил, что испытываю внутреннюю потребность называть свои чувства к тебе любовью.       О. Ну конечно. И как это вообще все связано между собой? - Господи боже, - стонет Уилл, растирая лицо ладонями. - То, что ты ко мне испытываешь, это не любовь. Это одержимость, или страсть, или твой извращенный интерес, у которого есть срок годности.       Ганнибал не кажется оскорбленным или даже хоть чуточку задетым его порывистыми словами. Припарковавшись возле коттеджа и заглушив двигатель, он с беззаботным любопытством отзывается: - Почему это не может быть составными частями любви? Любовь - сложное чувство, у нее есть много граней. Некоторые из них остры и малопривлекательны. - Люди вроде тебя не способны на любовь, - обрывает Уилл. - Ты путаешь это с удовольствием и волнением, которые в тебе вызывают мысли о моем... дефекте. Признай, Ганнибал. Твой интерес ко мне всколыхнуло насилие, которое ты причинил мне. Ты убил меня. Кто-то мастурбирует, смотря на учиненный собственными силами поджог. Ты испытываешь ко мне влечение, зная, что я страдаю от твоих рук, не способный умереть полноценно.       Напряженная тишина после его слов вытесняет весь воздух из машины. Уилл не смотрит на Ганнибала, ощущая на себе свинцовый взгляд. В конце концов его слух улавливает тихий влажный звук, с каким Ганнибал размыкает губы. - Отнюдь, - возражает он непроницаемым тоном. - Я никогда не причинял тебе мучений сверх необходимого.       Уилл разворачивается к нему, на мгновение потерявший дар речи. - Ты кишки мне выпустил.       Ганнибал недовольно поджимает губы. - Ситуация была щекотливой. Возможно, я слишком остро отреагировал. - Серьезно? У меня до сих пор шрам остался. - Я не заставлял тебя страдать так, как мог бы. - О, ну спасибо тебе, блять, большое. И это ты называешь любовью? - Уилл. - Нормальные люди не реагируют на отказы насилием, знаешь. Ты похитил меня, думая, что я кого-то убил. Какого хрена, Ганнибал? - Границы нормального сильно смещаются, когда мы перекладываем нормальность с общего на частное. - У тебя вообще нет границ, если мы говорим хоть о каком-то подобии нормального. - Мы оба ненормальны с точки зрения обывателя. Власть над чужой жизнью всегда будет восприниматься неадекватно сквозь призму страха. Нормальный человек не оказался бы на твоем месте, и все же ты здесь, пришел к тому, кто убивал тебя раз за разом. - О, отлично. Теперь это я виноват?       Ганнибал вздыхает. - Уилл, - говорит он тщательно миролюбивым голосом. - Я бы не хотел с тобой ругаться в этот прекрасный день. Мы устали, и нам обоим не помешает принять душ. Предлагаю отдохнуть и продолжить наш разговор позже.       "А теперь ты говоришь, что я воняю, - думает Уилл, выбираясь из машины и хлопая дверью сильнее, чем намеревался. - Отлично. Говнюк".       Коттедж хищно поблескивает стеклами в свете заходящего солнца. Уилл подходит к краю обрыва, чтобы взглянуть на обманчиво спокойную воду, сливающуюся с горизонтом. Гравий тихо шуршит, когда Ганнибал присоединяется к нему, встав рядом. - Обрыв становится все ближе и ближе с каждым годом. Совсем скоро этого дома здесь не останется, - комментирует он.       Уилл поворачивает к нему голову. - Это твой тайный уголок для побега? - интересуется он.       Ганнибал сдержанно улыбается, согласно склонив голову. - Я рад разделить его с тобой.       Их взгляд затягивается. В какой-то момент Уиллу даже начинает казаться, будто Ганнибал пододвигается ближе к нему. - Если ты собираешься поцеловать меня, я прыгну с обрыва прямо сейчас, - спокойно предупреждает он.       Ганнибал вздыхает. - Пойдем в дом, - говорит он с сожалеющими нотками. - Внутри найдется сменная одежда для тебя и меня, хотя я вынужден попросить прощения. За годы вещи, должно быть, залежались.       Надо отдать должное Ганнибалу, он справляется с отказом на отлично. По крайней мере, у него хватает такта не спихивать Уилла в океан самому. Уилл подозревает, что он просто очень хочет залезть под горячий душ. Сильнее, чем предаваться разврату.       Что ж. В чем-то даже Ганнибал оказывается человечен.       Итак, некоторое время они проводят порознь, и Уилл отказывается признавать, что ему неимоверно скучно в эти тягучие мгновения. Он понятия не имеет, чего ему не хватает в жизни, но одно может сказать точно - все катится к чертям собачьим.       "Почему все, что я делаю, кажется неправильным? - размышляет он в приступе меланхолии. - Любой шаг, который я совершаю, ведет в пропасть. Любое направление, которое я выбираю, заведомо проигрышное. Помощь людям казалась единственным верным вариантом, и все же каждая секунда, проведенная на месте преступления, была мне ненавистна. Я играл за закон, но в конце концов это не имело смысла, ведь зло не искоренить. Теперь я играю на стороне убийцы, и это полный отстой. Я выбрал одиночество, чтобы не обрекать других людей на несчастливое существование со мной, и это оказалось ужасно. Собаки стали спасением, и все равно я кончал с собой каждый раз. Что, если бы я умер в самом деле? Они бы остались одни, и я частенько забывал им насыпать еды перед смертью. Я дерьмовый хозяин. А теперь я совсем их бросил. Я женился, и это тоже оказалось неправильным ходом. У меня появился сын, и он три раза поймал меня за тем, как я пытался убиться. Уже тогда я понимал, что это не мое место. Даже сейчас мое место не тут. Ганнибал, блять, все еще раздражает меня, даже сильнее, чем когда я не знал, что он Потрошитель. Мой психотерапевт оказался Потрошителем. Боже правый. Жизнь это не для меня. И я в самом деле не могу умереть. Я не могу умереть. Где мой выход тогда? Что я должен делать? Что я вообще делаю? Что, если Ганнибал захочет заняться сексом? О боже. Я соглашусь, ведь я ужасный человек."       Ну и ну. И это происходит с ним каждый раз, как только он остается наедине с собой.       К счастью, всего через полтора часа Ганнибал вежливо стучит в дверь комнаты, которую Уилл облюбовал. Ему приходится оторваться от сеанса уныния, и он с удивлением обнаруживает, что темнота подступающей ночи опустилась на их убежище. Лампы приглушенно горят, разбавляя, но не рассеивая до конца зыбкий мрак, особо любимый любовниками и преступниками. Ганнибал успел приодеться, и его непринужденности, с какой он открывает бутылку с вином, можно только позавидовать.       Уилл, если кому-то интересно, так и не сменил заляпанные кровью штаны.       Он держится на некотором удалении от Ганнибала, соблюдая дистанцию, как в клетке с тигром. Ганнибал наверняка замечает это, но не комментирует, так же, как он не комментирует его решение остаться грязным, грустным и с головной болью. - Тогда, в Балтиморе, - говорит Уилл, не отрывая глаз от обманчиво мягкой фигуры Ганнибала. - Ты успел съесть часть меня?       Стройное журчание вина, льющееся в мерцающие бокалы, на секунду запинается. Ганнибал поднимает на него глаза.       "О, теперь он думает, что у меня есть желание быть съеденным, - думает Уилл. - Отлично".       Ганнибал чуть медлит с ответом, что не характерно для него. - Нет, - говорит он в конце концов.       Уилл продолжает смотреть на него, даже когда взгляд Ганнибала, следуя за его мыслями, соскальзывает в сторону. - Но ты думал об этом, - замечает Уилл и шагает навстречу, вновь притягивая к себе внимание. - И тогда, в подвале, пока держал мой мозг в руках, и все эти три года, запертый в камере.       Кадык Ганнибала дергается, когда он невозмутимо признается: - Да.       Продолжая смотреть ему в глаза, Уилл забирает наполненный бокал из рук Ганнибала. - Это было искушение - попробовать меня сырым. И все же ты не хотел делать это тайком, в тени, как воришка, который запихивает стащенный с чужого стола кусок хлеба в рот, опасаясь, что его поймают. Ты хотел, чтобы я видел, как ты ешь меня. Более того, ты жаждал разделить со мной эту трапезу.       Ганнибал ничего не говорит, но его глаза сияют громче слов. - Да, - тихо произносит он, и они синхронно расходятся, не прерывая зрительного контакта.       Как только Ганнибал оказывается на фоне панорамных окон, выпускающих взгляд в бескрайнюю тьму, Уилл вспоминает, что проснулся без сердца и легких в тот первый раз, когда Ганнибал подвесил его на крюк после первого убийства.       "Блять, - сердится он. - Ты шутишь?".       Раздосадованный, он дарит Ганнибалу самый хмурый взгляд из своего арсенала.       "Я знаю, что ты пиздишь, Ганнибал", - говорит этот взгляд.       "Я знаю, - говорит ему многообещающий взгляд Ганнибала. - А ты знаешь, что больше мыслей о твоем поглощении я думал только о том, как заглотить тебя без членовредительства?"       "О боже", - говорит стоический взгляд Уилла.       "Не нужно стесняться плотских желаний, - упрекает его взгляд Ганнибала. - К тому же ты сам думал об этом".       "Откуда ты знаешь? Этот разговор происходит у меня в голове прямо сейчас".       "Ну, возможно, я подглядывал ранее. Ты очень громко думаешь, Уилл".       "О, вау. Серьезно?"       "А еще ты думаешь, что я думаю, что ты хорошенький".       "Я не думаю так".       "Ты только что подумал, что этот разговор происходит в твоей голове без моего прямого участия".       "Да? Ну и почему мы тогда молча смотрим друг на друга уже две минуты?"       "Возможно, в своей голове я проигрываю собственный, более чувственный, разговор между нами. Сейчас ты говоришь, что никогда не был до этого с мужчинами, а я говорю, что доведу тебя до оргазма четыре раза этой ночью".       Уилл закатывает глаза в тот момент, когда Ганнибал моргает. - Он следит за нами, - решает он сменить тему, имея в виду Дракона. - Знаю, - просто говорит Ганнибал.       Едва он подносит бокал к губам, как стекло позади него осыпается градом осколков. Будто в замедленной съемке, Уилл видит, как пуля проходит сквозь бок Ганнибала, бутылка в его руках взрывается кровавыми брызгами (постойте, бутылка? разве он не оставил вино возле рояля?).       Ганнибал, поглядев на лужу под ногами с видом вежливого неодобрения, заваливается на пол. Позади него из тьмы выходит Дракон, тыча дулом в лицо Уилла.       "Чувак", - думает Уилл. - Не может быть, - произносит Дракон. - Я убил тебя.       Зажимая рану, Ганнибал перекатывается на бок и, устроившись в позе, словно древнегреческий божок в минуту отдыха, невозмутимо говорит: - Здравствуйте.       Он не может скрыть тяжелого дыхания. То, что говорит Дракон, неважно. Важно лишь то, с каким злорадством Уилл смотрит прямо на задыхающегося Ганнибала, делая глоток вина.       Взгляд Ганнибала исподлобья бесценен.       "Наслаждаешься?", - угрюмо говорит этот взгляд.       "О да, - говорит взгляд Уилла. - Так тебе и надо". - Я рад, что вы выбрали жизнь, Фрэнсис, - говорит Ганнибал ртом. - Самоубийство это враг.       Ой, да ладно. То есть Ганнибал настолько мелочный? - Я сниму вашу смерть, доктор Лектер, - почтительно произносит Дракон, устанавливая камеру на штатив. - Ваша смерть вольет в Дракона новые силы.       "Это так не работает, - флегматично думает Уилл, снова делая глоток вина. - Я проверял. Лучше переключись на антидепрессанты или типа того. В смысле, да, кто бы мог подумать, что смерть действительно не в силах облегчить твою участь".       Эти мысли так сильно занимают его, что он пропускает момент, когда Дракон бросается, вонзая лезвие ему в челюсть.       С той же самой стороны, куда три года назад засадил клинок Ганнибал хренов Лектер.       "Ауч, - думает Уилл, когда Дракон выбрасывает его в залитый лунным светом двор. - И почему дерьмо вечно случается именно со мной?"       Итак, они грязно дерутся, эти двое. Уилл предполагает, что умрет в середине схватки, но Ганнибал вдруг набрасывается на Дракона сзади, похоже, не в силах вынести мысль, что кто-то еще убьет Уилла, кроме него самого.       Когда Ганнибал отшвыривает Дракона прочь, Уилл обнаруживает, что тот успел избавиться от блейзера.       "Серьезно? То есть ты никуда не торопился?"       "Не учи меня, как выглядеть во время убийства".       "О, это ты сейчас умираешь. Умник".       Дракон не совсем понимает, почему никто не обращает на него внимания. Вообще-то это его становление сегодня ночью. Он чувствует, как крылья разворачиваются за его спиной в ужасающее полотно живой трепещущей ткани, что закрывает собой небесный свод. Из глотки рвется жуткий рык.       Уилл мысленно вздыхает, глядя на то, как Ганнибал виснет на взбешенном Драконе, словно шимпанзе. Рана на его лице горит, как проклятая.       "Я не хочу никого убивать, - думает Уилл, подбирая поблескивающий на земле нож. - Я в самом деле не должен никого убивать".       Затем он вспарывает Дракону живот и глотку, а Ганнибал сворачивает ему шею.       "О, отлично".       Ганнибал ловит его за руку и помогает подняться. Они задыхаются, держась друг за друга, оба залитые кровью с ног до головы, словно только что вылезли из ада. Ганнибал выглядит таким потрепанным, как никогда прежде. Впрочем, для того, кто получил огнестрельное ранение в живот да еще потом пару раз по морде отхватил, он держится бодрячком. - Это то, что я хотел для тебя, Уилл, - говорит он, и слова невнятно выскальзывают из его рта. - Для нас обоих.       "Блять, Ганнибал, - думает Уилл. - Мог бы ограничиться ужином".       С трудом сфокусировав взгляд на лице Ганнибала, его блестящих от крови губах, он произносит: - Не красиво.       Ганнибал, помолчав, соглашается: - Мне тоже не нравится.       Вероятно, это самый отвратительный момент для поцелуя, ведь они оба в крови, серьезно ранены, рядом с ними остывает труп убийцы, Ганнибал сам убийца, каннибал, бывший похититель Уилла и его психотерапевт (тоже в прошлом, но тем не менее), а Уилл явно нестабилен, имеет склонности к саморазрушительному поведению и даже не гей. Но вот они здесь, посмотрите, какой пример они всем подают, - целуются, и все за них рады до слез.       Вендиго пихает Хоббса локтем в бок. Тот отмахивается, утирая слезу из мертвого глаза. - Болваны, - срывающимся голосом произносит он, словно оправдывая накатившие на него чувства. - Романтизируют нездоровые отношения. Могли бы помыться для начала.       Все еще с губами Ганнибала, прижимающихся к его собственным, Уилл обхватывает его руками крепче и утягивает вниз, туда, где далеко внизу плещутся за обрывом волны.       Пока они летят, поцелуй прерывается. Ганнибал переворачивает их в полете, так, чтобы Уилл принял на себя весь основной удар при падении.       "О, отлично", - думает Уилл.       В следующую секунду океан вышибает из него весь дух, и мир меркнет.