Последнее лето детства (теперь с эпилогом)

Конкурс удался на славу, а любимцами публики, без сомнения, оказались мальчишки-пираты Диминого отряда. Их долго не отпускали со сцены. Зрители аплодировали и вопили до тех пор, пока они не станцевали свой залихватский танец еще раз. И мальчишки, воодушевленные победой, долго еще прыгали, обнявшись, как после футбольного матча. И с трудом утихомирились, когда Дима собрал всех на площадке для вечерних посиделок. Они расселись вокруг длинного отрядного стола, еще не зная, что придумал Дима на этот раз. — У нас сегодня будет необычный вечер. Мы попросили господина Алекса Спарроу рассказать о его профессии, о море, о том, как проектируют и строят корабли. — А всякие там легенды будут? Ты же обещал! — Влад отлепился, наконец, от своей троицы и пересел поближе к столу. — Будут, Влад, как же без них, — Алекс пригладил и без того безупречно уложенные волосы и подмигнул ребятам, которые со скучающим видом «ну, сейчас начнется» переглядывались друг с другом. Но Алекс оказался потрясающим рассказчиком. Если вначале все сидели в напряжении — как никак гость зарубежный и надо проявить терпение и уважение — то уже через полчаса мальчишки и девчонки, смотрели на него с обожанием. Алекс вел себя просто. Шутил, знакомился с ребятами, рассказывал о себе. О любви к морю и своей профессии. О том, как в детстве бредил кораблями, как собирал модели и читал запоем только о пиратах, и морских приключениях. Рассказывал о знаменитых флибустьерах, кораблях-призраках и затонувших кладах. — Интересно, а есть где-нибудь, такое вот старинное судно? — Влад развернулся в сторону моря и уселся, опираясь локтями о бетонное ограждение набережной. Выражение лица у него было самое мечтательное. — В Англии, — Дима первый раз за весь вечер нарушил молчание, — в Гринвиче. Алекс улыбнулся: — Рассказывай Дим, ты ведь у нас учитель истории. Хотя в школе этого не проходят, а жаль. Дима улыбнулся ему в ответ, утвердительно качнув головой. — На берегу Темзы, в специально выстроенном сухом доке стоит легенда парусного флота. Таинственная и прекрасная. А на одной из стен дока висит медная табличка: «Здесь сохраняется «Катти Сарк», как памятник своего времени, как дань уважения людям и кораблям эпохи паруса. Единственный сохранившийся на сегодняшний день клипер, представитель стаи «гончих псов океана». — Красиво как! — Влад обернулся. — А кто это Катти Сарк? — И кто такие гончие псы? — Тимошенко придвинулся поближе, предвкушая загадочную историю. — Интересно? — Да, Дима, рассказывайте, конечно! — девчонки всегда любили Димины рассказы, а теперь вовсе превратились в слух. Он склонил голову, и отросшие за лето волосы скрыли часть лица, делая его рассказ более таинственным. — Случилось это много лет назад. В то время, когда торговцы неустанно соревновались, кто быстрее доставит из Китая новый урожай чая. Они не жалели денег на строительство быстроходных легких парусных судов, или «чайных клиперов» — как их называли — которые могли за короткое время перевезти груз. Прокладывая по бушующему океану путь между рифами и пиратскими кораблями. Это были гонки не на жизнь, а на смерть. И среди всех этих кораблей «Катти Сарк», окутанная тайной древних легенд, была королевой парусного флота. Своим названием, нелёгкой судьбой и роковым невезением — она была обязана ей и только ей — молоденькой ведьме в короткой рубашке. — Ведьме? — Дашка распахнула глаза и, озираясь, прижалась к уютному Егорушке. А он — как и подобает — с мужским благородством обнял ее, согревая от вечернего бриза, который дул с моря. — О, Гарцуева услышала знакомое слово, — Пантелеев хмыкнул, но тут же поймал строгий Димин взгляд и прикрыл рот рукой. — Молчу. — Да, ведьме. Начиналось всё в те далёкие и славные времена, когда Шотландия была Каледонией, и по её бескрайним просторам бродили странствующие певцы и музыканты. На этой древней земле и родился великий шотландский поэт Роберт Бернс. В раннем детстве от своей матушки, а может позже от подвыпивших завсегдатаев кабачка в Аллоуэй он услышал предание о ведьме — Нэнни Короткой Рубашке. О которой и написал одну из своих баллад. О том, как юная, легкая и прекрасная Нэнни любила подшутить над заплутавшими в болотах путниками. Как однажды она до смерти испугала лесника Тэма. И Тэм мог бы навсегда сгинуть в лесных болотах, если бы не его лошадь. От испуга она рванулась изо всех сил и спасла своего непутёвого хозяина, а в руках у ведьмы остался только лошадиный хвост. — Купила мама конЫка, а конЫк без ноги, — Пантелеев снова не удержался и отпустил шуточку. Весь отряд, как по команде грохнул дружным смехом, разряжая сгустившуюся напряженную атмосферу. — Данька, сейчас, получишь команду «отбой», — Дима погрозил ему. — Я шучу, а то тут некоторые от страха, уже обниматься начали. Дашка отодвинулась от Егорушки. — Дурак, ты Пантелей, страшно же. — Я так и понял. Дима снова пригрозил: — И на дискотеку ночную не попадешь. Обещаю! — Всё — нем, как рыба! — Дима рассказывайте! А что дальше? — посыпалось со всех сторон. — … так бы и забылась эта история, если бы через много лет, английский судовладелец Джон Виллис в одной из картинных галерей Лондона не увидел полотно неизвестного художника. На картине была изображена молоденькая ведьма в короткой рубашке, летящая над серым бескрайним болотом. Джон, влюблённый в поэзию Роберта Бернса, сразу узнал красотку Нэнни, летящую на шабаш. Вот тогда он и решил построить корабль. Лёгкий и быстрый, и назвать парусник в её честь. И вскоре с шотландской верфи «Линтон и Скотт» сошёл новый чайный клипер. С необычной формой кормы, с невероятно пышной громадой парусов и с носовой фигурой — юной и прекрасной ведьмой в короткой рубашке, крепко сжимающей в вытянутой руке лошадиный хвост. — Женщина? На корабле? Это же к несчастью. Как же этот Джон так опростоволосился? — Ты прав, Егор. Люди верят в приметы, а моряки – народ самый суеверный, поэтому мало кто отважился ступить на борт судна, носящего имя ведьмы, пусть даже юной и прекрасной. Слишком живучей оказалось древняя легенда. Пришлось убрать из названия имя «Нэнни», оставив лишь загадочное «Катти Сарк», что в переводе с древнего каледонского наречия и означает «Короткая Рубашка». Дима замолчал. — А что было с парусником дальше? Почему ему называли королевой парусного флота? Он все же плавал? — ребята на перебой сыпали вопросами, и Дима продолжил. — Самую большую известность «Катти Сарк» принесло состязание на скорость с другим известным клипером «Фермопилы». Оба клипера одновременно вышли из Шанхая. Однако через две недели «Катти Сарк» в буре потеряла руль, но капитан приказал мастерить новый. Прямо на палубе был установлен кузнечный горн. Работа длилась, даже когда бушевал яростный шторм. И «Катти Сарк» прибыла в Лондон всего на одну неделю позже, чем «Фермопилы». Но клипер навсегда вошел в историю парусного флота благодаря тому, что капитан вместо того чтобы сойти с дистанции, не сдался, а принял решение продолжить гонку. — Отважные люди, — Влад так и сидел, глядя вдаль. — Моряки, чаще всего отважные люди. Море не терпит слабаков, — Алекс пересел к Владу поближе и дружески похлопал по плечу. — Морские волки, да? — Влад обернулся и первый раз за все время с интересом посмотрел на Алекса. — Почему сразу волки, — с охотой ответил Алекс. — Хотя среди моряков много одиноких людей, которые любят только море, простор, соленый ветер и необузданные шторма. — Это если никто не ждет, — Влад внимательно смотрел Алексу прямо в глаза. — А если ждет? — Ну, если ждет, тогда проще, — Алекс тепло улыбнулся и снова потрепал Влада по плечу. — А чем закончилось? — Закончилось необычно. У знаменитого клипера оказалась трудная и непростая судьба. То ли время было такое, то ли название и вправду сказалось. Кто знает, может быть именно это и послужило причиной неудач, преследовавших судно. Клипер неоднократно менял хозяев, порта приписки, названия. Не раз приходилось ему вместо чая и шерсти — ведь чайные клипера строились для перевозки именно такого рода грузов — перевозить уголь. Не раз он страдал от пожара. Не корабль, а тридцать три несчастья. — Прямо как наш Романовский, куда не влезет всюду проблемы, — не удержался Егорушка, и тут же схлопотал затрещину от Пантелеева. — Поговори мне еще тут. — Эй, без потасовок, пираты! — Алекс вскинул руку вверх. — Ничего с ними не случится, сами разберутся, — недовольно буркнула Гарцуева. — Дима, рассказывайте дальше. — И может быть сгинул клипер в неизвестности, или сгнил брошенный на одной из верфей. Но однажды его увидел старый моряк, капитан Уилфред Доумен. Именно он случайно оказался в порту в один из ненастных дней 1920 года, куда спасаясь от шторма, зашло судно под именем «Ферейра». Но ни обрывки грязных парусов, свисающие с поломанных мачт, ни другое название не могли обмануть Доумена. Такие великолепные, изысканные обводы корпуса могли принадлежать лишь одному судну. И лишь одному судну могла принадлежать эта странная носовая фигура — девчонка в короткой рубашке, с копной развевающихся волос, сжимающая в вытянутой руке лошадиный хвост. В этом, словно явившемся с того света корабле-призраке, капитан Уилфред узнал «Катти Сарк». Парусник, на котором служил когда-то юнгой. На то, чтобы выкупить и восстановить парусник, ушла большая часть сбережений. Но уже совсем скоро капитан Уилфред восстановил его прежний вид и оснастку. К сожалению, он не дожил до того дня, когда в сухом доке на берегу Темзы встало на вечную стоянку судно, спасённое им от неминуемой гибели. Оно и по сей день стоит в далёком туманном Альбионе, а на его борту создан уникальный музей носовых фигур. — И какой век не бурлит вокруг, всё так же рвётся навстречу шторму и морским ветрам Нэнни Короткая Рубашка, а мальчишки бредят дальними странами и не открытыми островами, — закончил рассказ Алекс. — Вот такая история. *** Рассказ давно уже был закончен, но никто из ребят не мог шелохнуться. — Ну, что притихли? Интересно? — Да, очень. Спасибо, Ди… Дмитрий Алексеевич, — глаза Романовского сияли. Он хотел что-то сказать, но отвернулся и снова мечтательно уставился вдаль. — А расскажите еще что-нибудь? — встрял неугомонный Иващенко. — Нет, ребята, на сегодня хватит, — Дима обернулся в сторону гремящей музыки, — к тому же дискотека в разгаре, нам не дадут поговорить. В другой день продолжим. — Танцы, святое! — Пантелеев резко вскочил, как будто только и ждал этой команды и сладко потянулся! — Вперед, на танцпол, друзья! — О! Сто лет не был на дискотеке! — Алекс оставил Романовского наедине с его мечтами. Вышел из-за длинного стола, за которым они просидели весь вечер и галантно раскланялся. — Готов пригласить самую отважную девушку на медленный танец! Девчонки захихикали, подталкивая друг друга, и весь отряд потянулся в сторону дискотеки. И только Влад и Дима остались на отрядной площадке. Тимошенко тянул за собой Пантелеева, который никак не мог понять, почему тот не дает ему обернуться и позвать за собой Романовского. — Данька, соображать надо, — он многозначительно пошевелил бровями. — Не видишь что ли? Не хочет он сейчас уходить. *** — О чем задумался? — Дима первый нарушил молчание. — Знаешь, я тоже буду строить корабли. — Этому нужно учиться. — А я буду учиться, я только выбрать не мог, а теперь знаю, чего хочу. Влад подтянулся на руках и вскарабкался на ограждение. Уселся с ногами, все ещё глядя в сторону моря. — Там, где ты живешь, есть судостроительный? — Во Владивостоке? — Да. — Зачем тебе так далеко? Судостроительные есть в Москве, в Питере, в конце концов. — А сколько от Москвы до Владивостока? — Больше девяти тысяч километров. Не близко. Влад закинул руки за голову и улыбнулся чему-то своему: — Дороги для того и созданы, чтобы по ним идти. — Ты, романтик, Владиус? Зачем тебе это? — Потому что, — ответил он, будто невпопад. — Потому что, как в песне, слышишь? Он мотнул головой в сторону дискотеки. Танцевальная площадка была далеко, но то ли ветер повернулся в эту сторону, то ли просто все затихло вокруг, но слова песни отчетливо долетали до них. Они кружились в вечернем воздухе, оседая на камнях набережной. Ложились причудливыми тенями. Проникали в самое сердце. Сто дорог и городов За тобой пройду и не замечу Ты идешь и я иду Я за тобой иду Ангел мой, у любви Сто дорог на пути домой Но, я тебя не хочу терять Мне надо знать, что Ты со мной! Влад встал в полный рост на самый край бетонного ограждения и, мерно покачиваясь, стал двигаться в ритме музыки. — Свалишься, танцор. Давай руку, слезай. Влад обернулся, посмотрел на Диму, словно видел его впервые, и ему нестерпимо захотелось сделать невозможное. Он мягко спрыгнул вниз, подошел к нему и протянул руку, приглашая на танец. — Можно? — С ума сошел? — Дима отпрянул. — Что ещё за выдумки? — Это не выдумки. — А что тогда? — Не знаю. Ничего. — Влад спрятал руку в карман и опустил голову. — Тебе показалось, забей. — Мне не показалось! — жестко выговаривал ему Дима. — Или ты думаешь, что если волосы отрастил, можно делать что вздумается? Вполне достаточно, всего что произошло. Хватит уже! — Хватит? — Не веди себя, как девчонка. Не делай вид, что не понимаешь. — Я. не девчонка. Хватит. Значит хватит. Тихо и отчетливо проговорил Влад, словно резанул по воздуху, разделяя надвое все что было до и после. И Диму обожгло. Там было всё. В этом голосе. В этом взгляде. Надежда и разочарование. Понимание и обида. Желание и стыд. Твердый мужской характер и детская непосредственность. И еще… Нет. Показалось. Быть не может. Размечтался ты, Беляев. Он хотел сказать что-то, чтобы это не выглядело так жестко, но Влад уже развернулся и зашагал прочь. До самого корпуса он шел решительно, не останавливаясь, и Дима с трудом его догнал. — Я про это и говорю! Нам нужно остановиться! — Но почему? — Влад обернулся только в дверях своей комнаты. — Потому что... Потому что я устал от твоих фантазий... — снова сорвался на упреки Дима. — Я понял. Не беспокойся. И он захлопнул дверь перед самым носом вожатого. Но Дима шарахнул по ней со всей дури так, что дверь распахнулась и с грохотом врубилась в стену. Хорошо, что в этот момент корпус был пуст, иначе бы сбежалась добрая половина лагеря. — Что ты понял? — Не твое дело. Романовский зашел внутрь ванной комнаты и повернул замок до щелчка. — Открой! — Дима врезал и по этой двери так, что затряслось все вокруг, но Влад не отвечал. Дима прислушался. Ни звука. А потом он отчетливо услышал, как ударяются друг о друга лезвия ножниц, что-то неистово кромсая. — Влад, пожалуйста, открой. Слышишь, не надо! Давай поговорим! — Отвали! — Диме послышалось или Влад действительно говорил, сдерживая рыдания. — Открой немедленно! Или я тут разнесу все к чертовой матери! Дима колотил в дверь до тех пор, пока она не открылась. Влад стоял на пороге с глазами полными слез и, казалось, ничего не видел вокруг. — Что ты наделал? — Дима ошарашенно распахнул глаза и отшатнулся. — Зачем? Выгоревшие на солнце, но сияющие золотом на концах, его длинные локоны — гордость и краса Влада Романовского — валялись в беспорядке по всему полу, а на голове остался неровный, безжалостно искромсанный ежик волос. — Новую жизнь начинаю. Он подошел к шкафу, вытащил оттуда джинсы с майкой, в которых приехал в лагерь в первый день и как-то показательно равнодушно переоделся. Он снял костюм пирата, связал его в большой узел и забросил в дальний угол. Бесцельно осмотрел комнату и, не найдя того что искал, пошел на выход. Дима преградил ему путь: — Куда собрался? — Пойду прогуляюсь. Или этого тоже «хватит»? — Можно. Иди. И Влад ушел. Дима не знал, как остановить, что сказать. Он просто выключил свет и закрыл за собой дверь в комнату мальчишек. — Наверное, так будет лучше. Наверное. Так.