Я сломаю этот мир

Каждый в зале внимательно слушал аргументы Аманды, которая даже не переживала эти моменты в реальности, а лишь читала о них. Пусть сначала речь её звучала неуверенно и даже испуганно, но к концу, заметив, что никто не смеет прервать монолог из-за страха перед судьёй, подсудимая набралась смелости и продолжила без запинок. Несмотря на убедительные доводы, аристократы смотрели на леди Анабель с недоверием, ведь она уже давно потеряла репутацию в глазах общественности, а все её слова делились на ноль. И главным несогласным оказался сам герцог Ренделл. Обрюзгшая физиономия напоминала восковую маску, через которую можно было разглядеть лишь маленькие свиные глазки. Те метали гневные искры при взгляде на собственную дочь. Руки герцога то и дело нервно сжимались в кулаки, пальцы теребили штанины, так, чтобы другие не заметили этого, тело передергивало, словно в конвульсиях, а губы были нещадно искусаны до кровавых ран. Аристократу приходилось мириться с металлическим привкусом, а также сглатывать частички оторванной кожи. Несмотря на попытку сохранить спокойствие, герцог полностью перестал контролировать бурю внутри. И его поведение не осталось незамеченным. Судья, внимательно слушавший Анабель и делавший заметки в особо важных местах, иногда останавливал её, чтобы задать вопрос. И в перерывах Джервис бросал полный презрения взгляд на герцога. К тому моменту Ренделл потерял самообладание: даже шея и уши покраснели от гнева, а глаза налились кровью из-за лопнувших капилляров. Заметив изменения в лице герцога, судья отметил это в одной из бумаг и, казалось, немного ехидно ухмыльнулся, будто ничуть не сомневался в произошедшем. Но это выражение тут же сменилось на очередную маску спокойствия. — Значит, — подытожил он, — вы обвиняете в содеянном герцога Ренделла, а сами не принимали участия в преступлении? — Все так, ваша честь, — Аманда спокойно кивнула, хотя её сердце бешено колотилось, а глаза быстро мигали. — Я услышал ваши аргументы, леди Анабель. В этот момент судья поднялся, а вместе с тем все в зале затаили дыхание. — Суд откладывается до выяснения обстоятельств. Аманда, услышав это, облегченно вздохнула, а Джервис тем временем продолжил объяснение: — Поскольку у нас появились новые данные, мы должны проверить сказанное леди Ренделл, а также допросить герцога Ренделла. Леди Ренделл останется под стражей, пока не будет доказана или опровергнута её невиновность. А вы, герцог Ренделл, — судья на мгновение перевел на него непроницаемый взгляд, — прошу пройти со следователем, чтобы выяснить детали произошедшего. Герцог подскочил с места, не желая сдаваться так просто, и, заикаясь, прокричал: — Прошу прощения, ваша честь, но как вы можете верить в подобные сказки и небылицы?! Джервис Бэйтс уже начал собирать все документы со стола и, как бы нехотя, снова взглянул на герцога. Казалось бы, лишь мимолетное мгновение, но все аристократы, сидевшие поблизости, поежились. Судья выглядел так, будто разговаривал с маленьким ребенком, которому нужно разжевать каждое слово и учтиво положить в рот. Но герцог далеко не младенец, поэтому Джервис почувствовал раздражение. Почему он должен возиться с такими глупыми людьми каждый день? — Герцог Ренделл, — усталый голос звучал пускай и тихо, но властно и величественно, — прошу, не усложняйте процесс следствия. Если вы действительно невиновны, разве вы не должны сейчас быть спокойны? — Да, но… Герцог тут же осекся, понимая простую истину: чем больше он будет пререкаться с органами власти, тем глубже себя закопает. И сейчас, пока у него есть шанс изменить общественное мнение, нужно им воспользоваться. — Конечно, ваша честь, — выдавив улыбку, герцог кивнул. — Заседание объявляется закрытым, — с этими словами судья вышел из помещения, даже не оглянувшись на сидевших вокруг аристократов. К герцогу тем временем подошел высокий мужчина, чтобы провести его в комнату для допросов. Нервными движениями аристократ встал и последовал за чиновником, хотя явно был не рад подобному исходу суда. Одетый во все черное, он, кажется, планировал разыгрывать драму и траур по своей «любимой» дочери, что оступилась и решилась на смертный грех из-за пылкой любви к наследному принцу. Однако теперь, когда Анабель рассказала о произошедшем неделю назад, у него не было другого выбора, кроме как придумать новый план. И прежде чем выйти из зала суда, герцог бросил очередной злобный взгляд на свою дочь. Его светло-зеленые глаза будто представляли клинок, который отрубал её голову, разрывая мягкую плоть на тонкой шее. От подобного Аманду передернуло. Всю жизнь она не была в теплых отношениях со своими родителями. Чем взрослее она становилась, тем больше нерешенных и незакрытых конфликтов накапливалось. Именно поэтому Уайт переехала в другой город, пытаясь оборвать все связи и свести общение к минимуму. Как она считала, чем дальше человек от неё, тем роднее. Но несмотря на собственную концепцию жизни, Аманда не могла понять поведение герцога. Как отец мог поднять руку на собственную дочь? Как мог поспособствовать смертному приговору того, кого должен любить и оберегать? Герцог для Аманды — лишь отребье, не заслуживающее жизни. И если такое животное приговорят к казни, она лишь станцует на его могиле и плюнет в лицо перед самой смертью. Это все, что он может получить от мира, ни на йоту больше. — Леди Ренделл. Когда Аманда повернулась, увидела перед собой низкого, но коренастого мужчину. Одетый в рыцарскую форму, он выглядел величественно. Через мгновение над ухом снова прозвучал басистый голос: — Прошу вас, пройдемте со мной. Аманда кивнула и сделала то, что велено. Пройдя через многочисленные коридоры и лестничные пролеты, она наконец добралась до места заточения. Это была небольшая комната на одном из верхних этажей заброшенной башни. На окнах виднелась давно сплетенная паутина, а на мебели лежал толстый слой пыли. Кажется, это здание уже давно не видело руки горничной. Поскольку леди Анабель — аристократка и дочь герцога, ей предоставили дополнительные привилегии, не бросив тут же в сырую темницу в подвале дворца. Её поселили в заброшенное крыло императорского дворца, которое не реконструировалось со временем великой войны двух королевств. По какой-то причине Великий Император Доминик, правивший сотни лет назад, запретил всем входить в отдаленное крыло, даже императрице или принцам. Раньше это правило строго соблюдалось, но вскоре после его смерти забылось, однако, отдавая дань памяти, последующие правители игнорировали существование здания. Но теперь место пришлось как нельзя кстати. Расположившись на диване, Аманда наконец смогла расслабиться. На столе стояла нетронутая и уже остывшая еда: водянистый бульон с отвратительным едким запахом жира и разбавленный водой некрепкий черный чай. Пускай император и предоставил Анабель эту комнату, даже не позаботился о пропитании леди. — Ха-а-а, — в темном комнате, где до сих пор не загорелась даже одна свеча, несмотря на позднее время, раздался тяжелый вздох. Попав в новый мир, Аманда пыталась держаться и не думать ни о чем, кроме как об исходе суда. И теперь, когда ей удалось выиграть немного времени, прежде чем Джервис вынесет приговор, можно было обратиться к логике и здравому смыслу. Аманда искренне не понимала, как могла перенестись в книгу, которую когда-то читала. Это что-то из области фантастики. Однако боль в спине из-за неудобного узкого платья давала понять, что все происходящее — реальность. — Может, я просто с ума сошла? — Спросила она сама у себя, дотронувшись рукой до горячего от нервов и напряжения лба. Кровь в висках пульсировала, предвещая подкравшуюся мигрень. Аманда не могла понять: существовала ли та «реальность» вовсе? Жила ли она когда-то в Англии? Может быть, она просто местная сумасшедшая, которой приснился крайне реалистичный сон, принятый за чистую монету? Аманда правда не знала ответа на этот вопрос. А что с родителями после моей смерти? Открыв на мгновение глаза из-за неожиданно всплывшего в голове вопроса, Аманда почувствовала, как в боку что-то кольнуло. Когда она попыталась вздохнуть, не смогла. Чем глубже она дышала, тем сильнее нарастала щемящая боль. Казалось, что нерв, расположенный между ребер, теперь был бесповоротно зажат, именно поэтому всю левую часть грудной клетки обуяло невиданное раньше жгучее чувство. Аманда, паникуя от происходящего, попыталась встать с дивана, желая позвать хоть кого-то на помощь, но не смогла. В глазах потемнело, стоило оторвать поясницу от кожаной поверхности, а ослабшие ноги подкосились. Хрупкое тело, как тряпичная кукла, упало, попутно ударившись о рядом стоящий стол. Из раны на пострадавшем лбу потекла тонкая струйка алой жидкости. Деревянная мебель от удара перевернулась, а вместе с тем и стоящие сверху тарелки. Тухлый водянистый суп и холодный чай облили рухнувшее тело, испачкав красивые рыжие волосы. Аманда, лежа на пыльном ковре, вся остатках еды, потеряла сознание.

***

Перед Амандой предстала бесконечность. В прямом смысле этого слова. Вокруг лишь бесчисленные звезды и ничего более. Её тело парило в небе с такой легкостью, будто делало это каждый день. Но Аманда не могла продвинуться вперед, когда пыталась. Замерев на месте, она задышала полной грудью. Щемящая боль исчезла, будто её и не бывало. Не понимая, где и почему оказалась на этот раз, она огляделась, пытаясь найти хоть какие-то зацепки. Хотя такие ситуации, кажется, скоро войдут в понятие нормы. — Дитя, — откуда-то издалека раздался эфемерный голос. Нельзя было точно сказать, кому он принадлежал. Казалось, этот голос проносится внутри головы, а не извне и не имеет пола. Будто мысли Аманды сами по себе заговорили с ней, отделившись от тела. Испуганно посмотрев вдаль, она увидела перед собой странный золотистый силуэт, что неумолимо приближался, протягивая вперед правую руку. — Добро пожаловать в царство Геннайдоры. — Кто ты? — Аманда едва смогла раскрыть губы, задав единственный вопрос. — Не бойся меня. Я здесь, чтобы помочь разобраться, — ласковый и убаюкивающий голос, напоминающий материнский, раздался в тот момент, когда нечто дотронулось до лба Аманды указательным пальцем. — Мы встретимся снова, когда ты разберешься в своей душе. В момент касания Аманда почувствовала странный разряд электричества, пронесшийся по телу. Однако это вовсе не болезненное, а даже немного приятное и странное ощущение, вызывающее эйфорию. Дрогнув, Аманда моргнула. Но вместе с тем золотистый силуэт замерцал и развеялся в воздухе, оставив после себя лишь ощущение прикосновения и аромат свежести, который трудно описать словами. Тело Аманды вдруг понеслось вперед по просторам вселенной. Ветер обволакивал тело, защищая от столкновения со звездами. По мере того, как скорость полета увеличивалась, пространство менялось. Вокруг образовались декорации небольшой светлой комнаты, похожей на медицинский кабинет. Сквозь большие окна в помещение попадал яркий солнечный свет. За столом друг напротив друга сидели две женщины — врач, одетая в белый халат, и пациентка, снявшая пальто и положившая его себе на колени. Недалеко от них располагался детский столик для рисования. Маленькая Аманда, взяв цветные карандаши, пыталась нарисовать жирафа, которого видела недавно в зоопарке и который поразил её своими размерами. Несмотря на обеспокоенные лица взрослых, она сосредоточилась на своих детских делах. Когда Аманда увидела эту картину, её сердце ёкнуло. Ей хотелось убежать, спрятаться под одеялом от всего мира и побыть с собой наедине. Но тело, словно парализованное, не шевелилось. Сколько бы она ни пыталась, не могла совладать со странными изменениями внутри, которым поспособствовало странное существо, называющее себя Геннайдорой. Как театральная постановка, сцена перед Амандой продолжалась, показывая зрителю каждую деталь. Поджав обиженные губы, мать ребенка облизнула их, не в силах дождаться вердикт врача. Доктор же спокойно заполняла историю болезни, изредка поглядывая на пациентку. Когда она наконец закончила, сложила руки в замке и обратилась к обеспокоенной женщине: — Думаю, вам следует пройти терапию. — Терапию? — Глаза матери удивленно округлились. — Я думала, нам поможет социализация с детьми в детском саду… Я не совсем понимаю… Теребя замок от сумки, она сглотнула комок слюны. Маленькая Аманда же, слушая разговор взрослых, почти не придавала значения сказанному. Она не разбиралась в странных терминах, поэтому считала это всё смертной скукой. Зачем Аманде врач и мама, если перед ней расположились листы и цветные карандаши? Нарисованный жираф куда интереснее. — Конечно, это может прозвучать серьезно, но у вашей дочери подозрения на алекситимию. — Алекс…? — Мама попыталась выговорить странное и неизвестное название, но не смогла, потому что забыла его на половине слова. — Алекситимия, — повторила врач. — При этом заболевании у человека притупляются эмоции. И чем раньше произойдет диагностика, тем больше шансов избежать последствий. — Но… Услышав сомнения в голосе женщины, доктор сняла очки и потерла усталые глаза. — Я понимаю ваши чувства, но ребенку действительно нужна помощь специалистов. В раннем возрасте можно решить практически любую проблему. Поэтому следует начать терапию сейчас, а не дожидаться усугубления ситуации. Врач пыталась подбирать мягкие слова, но в голосе чувствовалась твердость. И несмотря на это, мать ребенка удивленно усмехнулась. Подобрав свою сумку, застежку которой она нервно теребила во время всего приема, она поднялась с места и взяла Аманду за руку, оторвав от рисования. — Мам? — Удивленно спросила её дочка, почувствовав боль в крепко сжатом запястье. — Мы уходим, — ничего не ответив врачу, женщина направилась к выходу из кабинета, таща ребенка за собой, как багаж. Доктор, кажется, совсем не удивилась реакции матери. Такое она видела каждый день, потому и привыкла. Удивленные пациенты то и дело хлопали дверьми или с криками набрасывались на неё, утверждая, что поставленные диагнозы в корне не верны. Здесь та же ситуация: обеспокоенная мать не хочет мириться с состоянием дочери, поэтому пытается отрицать всё сказанное врачом. — Миссис Уайт, пожалуйста, обдумайте мои слова позже, когда успокоитесь. Вашему ребенку… — Нет! — Женщина, обернувшись, закричала с покрасневшими глазами, будто вот-вот расплачется. — Моя дочь не психованная! Ей не нужна никакая терапия. Услышав крик матери, Аманда нервно дрогнула. Этот звук всегда вызывал внутри странную тревогу, а сердце сжималось. Ей казалось, что происходит что-то непомерно плохое и страшное, но не могла осознать причину конфликта. То же произошло и сейчас. Аманда не понимала, почему мама кричит, но точно знала — она очень зла, и сейчас лучше не пытаться с ней заговорить. Когда дверь кабинета закрылась, картина погрузилась во тьму. Но теперь Аманда не видела ни звезд, ни просторов вселенной. Лишь непроглядная тьма. По её бледным щекам текли слезы. Приоткрытые губы обветрились и стали безжизненно сухими. Проглотив соленые сопли, скопившиеся в носу, она вытерла лицо оледеневшими руками. Детские воспоминания для неё всегда были самыми болезненными. Аманда пыталась закрыть эту страницу, но теперь сердце снова нещадно растерзали. Все беды начались именно с того дня. Психологическое состояние ребенка нещадно ухудшалось, но никто вокруг не замечал этого. Или же не хотел замечать. Почему я увидела это снова? Аманда искренне не понимала, зачем неизвестная Геннайдора показала ей детские воспоминания, которые она так тщательно прятала на задворках души. — И в чем я должна разобраться? — Вопрос, заданный сквозь слезы, растворился в пустоте.