ПАТ

5 мая, 1894 год. 17:38 Идеально выглаженные рубашки. Сюртуки без единой пылинки и пятнышка. Вычищенные до блеска штиблеты на небольшом каблуке. Все это отразилось в красных глазах, потускневших от скуки. Прачечная лондонского особняка графа Фантомхайв была узкой комнатой с яркими лампами, педантично установленными по периметру. В углу находилась деревянная стиральная машина с ручным приводом, используемая только в случае, когда приходилось удалять пятна с вещей из плотных и дешевых материалов. Чтобы избежать нежелательных повреждений на дорогих тканях, одежду, как и постельное белье, всегда приходилось стирать вручную. Себастьян прошел в центр комнаты и бесшумно стянул белоснежные перчатки со своих пальцев. Затем привычно окунул их в другие, темно-серые, предназначенные для стирки. Он рассортировал белье по цвету и степени загрязнения, заполнил лохань водой и на автомате протянул руку к шкафчикам, до отказа заполненным необходимыми средствами. Первый из них изнутри был разнообразен: мел – для выведения жирных пятен, винные спирты, предназначенные для легкого удаления воска, соль – от капель вина на одежде, а также лимонный сок, помогающий избавиться от ржавчины. Второй шкафчик, такой же по размеру, был заполнен лишь одним средством – крахмалом, превосходно удаляющим пятна крови. Стоит отметить, что он каким-то образом всегда заканчивался чаще, чем все остальные средства вместе взятые. Себастьян оставил дверцу шкафчика открытой, а затем снял с напольной вешалки пиджак своего господина: с декоративными пуговицами и объемным отложным воротником. И, оглядев его с двух сторон, неодобрительно покачал головой. Отвратительно грязный город. Из-за активного развития промышленности и частых пожаров на окраинах Лондона в воздухе постоянно скапливался дым, из-за которого одежда пропитывалась неприятным запахом. Себастьян всегда замечал своим исключительным зрением, как мелкие частички угля и пыли медленно оседают на одежде и въедаются в ткань. В отдельный список пыток стоило записать стирку брюк, так как дождевая вода вперемешку с Лондонской грязью всегда уютно располагалась на брючной тесьме и выводилась только со щелочью и кипятком. Себастьян в последний раз осмотрел воротник пиджака, провел пальцем по плотному шву вдоль рукавов, изучая загрязнения, а затем привычно поместил его в необходимую емкость. Сколько же времени люди тратят на ничтожные мелочи. Приказ Сиэля Фантомхайва научиться делать все постепенно и из подручных средств было одним из условий, благодаря которым их союз на публике работал, не вызывая подозрений. Адаптироваться к подобному образу жизни Себастьяну было не особо интересно, но по прошествии лет данное правило перестало приносить ему какие-либо неудобства. В конце концов, господин позволял ему выходить за грани человеческих возможностей немалое количество раз. Правда, только тогда, когда это было выгодно ему. Себастьян машинально выплеснул в лохань с замоченным пиджаком немного уксуса, а затем стянул с вешалки следующий предмет гардероба: красный вельветовый жилет с серебряными застежками. Он обнаружил на нем несколько пятен от вина, небрежно бросил его в другую емкость с водой и вновь повернулся к шкафчику с материалами для стирки. Чтобы одежда его господина никогда не выцветала, он всегда разбавлял воду дополнительными ингредиентами. Ему потребовалась всего пара стирок, чтобы составить идеальные пропорции, и с тех пор его избалованный господин остался недовольным качеством своей одежды лишь раз, когда ему просто необходимо было сказать что-то неприятное, а придраться было не к чему. Себастьян ловким движением руки вытащил очередную стеклянную колбу из заполненного шкафчика. На ней блеснула надпись «тетраборат натрия (бура)», и ее содержимое тут же оказалось в лохани с замоченным красным жилетом. Себастьян отставил сосуд в сторону, окунул руки в воду и внезапно замер, когда его перчатки намокли и приняли бордовый оттенок. Поддавшись секундному желанию, он опустил руки глубже, разглядывая манящие красные блики на поверхности воды. А затем улыбнулся. Себастьян был демоном. Он мог бы при желании явиться поутру в центр Лондона, сровнять его с землей, а затем вернуться в поместье к пяти часам и подать своему господину послеобеденный чай. Он справился бы с любым человеческим капризом в кратчайшие сроки, если бы не был связан определенными клятвами со своим хозяином. И ему не приходилось бы испытывать голод, будь у него возможность вернуть себе частичку той рутины, которая приносила ему исключительное удовлетворение даже в человеческом обличии. Удовлетворение? Нет. Кровь, стекающая по его ладоням, будто воск с пылающей свечи. Человеческие органы под ногами, хрустящие, словно приятная закуска. Умиротворяющие людские крики, наполняющие его силой. Удовольствие. Себастьян вернулся в настоящее, опустил глаза и увидел свои руки в мокрых перчатках, удерживающием ткань для стирки. Сейчас под его ногами блестел лишь идеально вычищенный пол, а в ушах звенел только плеск воды, доносящийся из лохани. И когда он схватил ткань, блуждающую у него между пальцев, чтобы приступить к стирке, улыбка на его губах стала еще шире. Себастьян был демоном. А еще он был дворецким. И ему это нравилось. Чем дольше он находился в мире смертных, тратя время на человеческие обязанности, тем быстрее понимал, что, хоть и существует множество вариантов взаимодействия с людьми, лишь два из них являются результативными и интригующими одновременно. Страх. Самый быстрый путь к достижению цели, на который уходит ничтожное количество энергии. Вселять ужас и растерянность в существ, пылающих жизнью и надеждой – всегда банально и эффективно. И пусть этот сценарий безоговорочно приводит к успеху, Себастьян, находясь в мире людей достаточно долго, начал ставить процесс гораздо выше результата в списке своих приоритетов. Потому что именно благодаря захватывающему процессу удовлетворение сменится удовольствием. Можно поглотить душу за секунду и мгновенно удовлетворить свой голод. Или же медленно кружить вокруг нее, исполняя соблазнительный дьявольский танец у ворот ада. Соблазн. Метод длительный, требующий более высокой концентрации. Он забирает большое количество энергии, но всегда возвращает эту трату втройне. Как бы люди не строили из себя сложных и недоступных существ, соблазнить можно любого. А если человеческая душа ступает на путь соблазна - надломленная и притягательная - она всегда сама идет к тебе навстречу, желая быть уничтоженной ради своих желаний. И никакая душа, отобранная даже самым жестоким способом, не сравнится по вкусу с той, что была отдана по своей воле. Этот путь не всегда был увлекательным настолько, чтобы Себастьян действительно получал от него удовольствие: слишком большое количество душ были одинаковыми и скучными. Несмотря на это, ему казалось до нелепости забавным, как легко людей можно обмануть лишь с помощью внешней оболочки: скрыть острые когти белыми перчатками, расправить вместо черных крыльев идеально сформированные плечи, округлить вертикальные зрачки и окунуть созданное тело в двубортный фрак на шести пуговицах. Эта игра все же была увлекательной. Однако впервые он был настолько увлечен не столько самим представлением, сколько тем, для кого ему приходилось его устраивать. Сиэль Фантомхайв не был глупым, скучным или нелепым (по крайней мере, большую часть времени). Но он и не был единственным в своем роде. Себастьян не раз находил среди человеческой массы похожие души: с амбициями, неординарными идеями, с видением, которое иногда выходило за границы привычного мира смертных. Но, несмотря на то, что он оставил позади множество захватывающих спектаклей и сомнительных личностей, контракт с Сиэлем Фантомхайвом каким-то образом оказался самым интригующим из всех, что предшествовали ему. И утомляющим. Себастьян оторвался от стирки и повернулся к корзине, стоящей на подоконнике. Он нашел взглядом среди различных инструментов необходимую щетку - для чистки тканей с густым ворсом. А когда взял ее в руку, она заблестела от солнца, внезапно пропустившего свои лучи через крошечное окно в прачечной. И хотя Себастьян опустил взгляд и вернулся к вельветовому жилету, поток его сознания устремился ввысь. Атон*. Когда Себастьян заключил контракт с первым человеком, чьи цели и мотивы по-настоящему его заинтересовали, душа того светила ярче, чем сам Атон, которому тот поклонялся, а попытки устанавливать в мире двоеверие невольно вызывали уважение. Его называли Сменхкара*. Как член восемнадцатой династии Древнего Египта, он упивался своей властью и поддерживал влияние запрещенных политеистических культов. В свое время он восстановил в Фивах различные формы поклонения Амону* и играл людьми и их верой так умело, что Себастьян наблюдал за этим действом с интересом. Сменхкара не желал власти как таковой и не даровал людям ни мир, ни войну. Он считал себя богом, посланным смертным, и спутник в облике демона, безропотно выполняющего его приказы, лишь подтверждал его убежденность. Он желал окунуть солнцепоклонническую столицу во тьму со всеми ее обитателями, и Себастьян выполнил его желание, наполняя его душу еще большим мраком, чем он – души своего народа. И когда Себастьян заполучил ее: острую, темную, сильную и безжалостную, он был уверен, что ни одна душа никогда не сможет ее превзойти. И ошибся. Человек с именем Сиэль Фантомхайв не был таким же великим и могущественным. Его цель не была возвышенной и не внушала интерес. Он был эгоистом, который заключил сделку, чтобы спасти свою жизнь и избежать позора. Но его душа светила ярче, чем душа древнеегипетского фараона, внедрявшего хаос в мир смертных. Она сияла ярче, чем любая из душ, которую Себастьян видел за все тысячи лет своего существования. И едва он увидел ее ослепляющий свет, он незамедлительно сделал свой выбор. Соблазн. Он может быть разным. Отдавать господину чуть больше, чем он требовал изначально, и каждый раз повышать ставку. Предлагать экстраординарные варианты решений с целью развить у своего господина воображение. Давать ему власть над собой, создавая иллюзию, что он полностью захватил контроль. А затем ненароком вынуждать его использовать себя все чаще, чтобы в результате ему всегда было мало. Это игра была спланирована Себастьяном с самого начала. Он был хозяином в их отношениях, несмотря на то, что официально являлся исполнителем. Он уменьшал дистанцию между ними с каждым годом, усиливая связь, чтобы вкус этой желанной души был бесподобен, когда та явится к нему на ужин. Все было просто. Потому что в играх с людьми нет сложных правил. Когда за тобой следует демон, ты навсегда обречен. Нет возможности спрятаться – человеческий мир слишком мал и ничтожен, чтобы в нем можно было скрыться. Не получится убежать, ведь тебя обгонят и нанесут удар спереди. Ты не сможешь сражаться, потому что неизбежно проиграешь. Не каждый человек может смириться с этим. Но Сиэль Фантомхайв смог. Он не пытался спрятаться, потому что это было бы ниже его достоинства. Ему не хотелось убегать, потому что тогда он бы выглядел трусом. Поэтому Себастьян спокойно следовал за ним и приближался, пока его господин хладнокровно шел к своей цели. До тех пор, пока тот не повернулся и не пошел ему навстречу. Себастьяну не всегда удавалось забраться в голову к своему господину, но в одном он был уверен: Сиэль Фантомхайв не просто решил отдать ему свою душу добровольно, при этом, осознанно или нет, делая ее еще более привлекательной. Он чувствовал напряжение, что было между ними. Ощущал нечто, что связывало его душу с самой смертью. И вместо того, чтобы игнорировать эту необъятную энергию, которую едва ли может понять обычный человек, он вступил в игру, наверняка желая использовать это в свою пользу. Теперь Себастьян не был один в игре соблазнов. И ему это нравилось. Потому что впервые ему было интересно, кто победит. Клац. Себастьян открыл свои карманные часы и увидел стрелку, стремительно приближающуюся к шести часам вечера. Ужин должен быть подан в семь часов. Он управился с оставшимися вещами за десять минут и вскоре покинул прачечную, на ходу меняя перчатки. Серые остались на столе вместе с кровавыми воспоминаниями. А белые озарили руки невинным светом, заканчивая его безупречно выстроенный образ. Он оказался на кухне через пару минут и приступил к работе с чувством удовлетворения, потому что за годы службы такая простая вещь, как тишина, стала благодаря Барду, Мейлин и Финни элементом роскоши. Затем, спустя двадцать минут, он направился в столовую, чтобы подготовить к ужину все необходимое: постелить свежевыглаженную скатерть и разделить стол на необходимое количество зон, в зависимости от количества человек. Следовало выбрать хлопковые полотенца и подсвечники, подходящие под выбранную палитру цветов. Свечи необходимо было заранее очистить от лишнего воска и разместить на столе таким образом, чтобы они не отвлекали от приема пищи и вместе с этим грамотно освещали пространство. А к выбору сервиза всегда следовало подходить с особым вниманием, так как это было первое, на что обращал внимание его господин, садясь за стол. Поэтому, когда граф Фантомхайв вошел в столовую ровно в семь часов вечера, на столе красовался изящный фарфоровый сервиз от бренда «Churchill»* в расцветке «Голубая ива». Сиэль Фантомхайв элегантной походкой пересек комнату и прошел вдоль стола, даже не взглянув на его содержимое. Его душа переливисто сияла и читалась легко, как открытая книга. Для Себастьяна это оказалось приятной неожиданностью, потому что это означало, что его господин по какой-то причине не пытался скрыть свои мысли и эмоции, как делал большую часть времени. Он подошел к своему месту и взглянул на Себастьяна, отчего его душа тут же интригующе вспыхнула. Его обычно хмурое лицо сгладилось, и стало ясно, что в этот вечер у него нет настроения выстраивать внутренний блок между ними. Любопытно. — Добрый вечер, господин. Себастьян слегка поклонился и автоматически отодвинул стул, позволяя Сиэлю сесть за стол и привычно подпереть подбородок рукой. Его душа была так близко, что Себастьян тут же ощутил проснувшийся внутри голод. — Сегодня на ужин печеные овощи в канапе с грибами и заливным желе. На десерт я приготовил ваш любимый бисквитный пирог* со сливочной прослойкой и ягодным джемом. Сиэль слегка приподнял брови, но истинную причину данного действия уловить было невозможно. Впрочем, это не оказалось необходимостью. — Что это? Себастьян посмотрел на блюдо и продукт, вызвавший данный вопрос. А когда перевел взгляд обратно, с удовольствием отметил, как его господин хмурится, напряженно разглядывая еду в своей тарелке. — Стручковая фасоль, милорд, — услужливо пояснил Себастьян. — Разве стручковая фасоль так отвратительна на вид? Данная сцена выглядела такой по-детски капризной, что Себастьян с большим трудом удержался от колкости: привередливость его господина как никогда забавляла. — Это новый сорт фасоли, привезенный из Китая. Он содержит множество витаминов и минералов, необходимых для здорового функционирования вашего организма. — Очень рад, — безразлично произнес Сиэль. Он пренебрежительно снял злосчастный овощ с вилки. — Мне кажется, Себастьян, что твои кулинарные навыки стремительно росли поначалу, а теперь просто стоят на месте. Может, тебе стоит посетить кулинарные занятия? Себастьян слегка поклонился и с удовольствием представил, как рука его господина соскальзывает с тарелки, а серебряные зубчики вилки с хрустом пробивают его череп. — Если пожелаете, милорд. Сиэль перевел на него взгляд и даже не попытался спрятать улыбку. Сложилось впечатление, что он представил Себастьяна в обществе других дворецких, желающих поразить своих хозяев идеально приготовленной яичницей, и улыбнулся от мыслей о том, насколько подобное времяпровождение будет для него невыносимым. Себастьян лишь сверкнул глазами в ответ. Вряд ли времяпрепровождение с кем-либо доставит мне больше неудобств, чем общение с вами, мой дьявольский господин. — Что ж, добавлю это в свой внушительный список того, что мне стоит сделать с тобой до истечения срока нашего контракта, — протянул Сиэль. Он произнес это необыкновенно легко и мелодично, а душа его при этом притягательно задрожала. — Какая честь. Неужели у вас есть подобный список? — Разумеется. Мой мозг занят более существенными вещами, а я отношусь к типу людей, которые не упускают ни одной возможности развлечься. Себастьян лукаво улыбнулся, чтобы скрыть свое внутренне напряжение: в его голове стремительно возникли сцены того, как он будет развлекаться после выполнения своей части сделки. — Себастьян. Его господин намеренно сделал небольшую паузу, чтобы сконцентрировать на себе внимание и дать понять, что сейчас последует разговор о том, что в действительности занимало его мысли. — Что ты думаешь о Луизе? Себастьян нисколько не удивился заданному вопросу и бесстрастно ответил: — Она показалась мне весьма самоуверенной и мстительной барышней, милорд. Сиэль поднял на него взгляд, явно ожидая продолжения, а Себастьян размышлял, какую информацию ему стоит говорить, а какую – нет. И продолжил, определившись: — Ее ненависть к графу Нордгемптону понятна и неизбежна, и, судя по ее последним словам, касающимся его смерти, она действительно искренне сожалеет, что не убила его самостоятельно. Сиэль снова вернул взгляд в тарелку, выглядя слегка разочарованным прозвучавшим ответом, а Себастьян так и не определился, понравилось ему это или нет. — Она его не убивала, - наконец произнес Сиэль. Себастьян молчал. — Однако моя интуиция говорит, что она как-то с этим связана, пусть это и противоречит фактам. Он по-прежнему смотрел в тарелку, слегка нахмурившись, и поэтому не обратил внимания, как ярко и блаженно засверкали глаза Себастьяна. Какая невероятная проницательность. Это было то, за что Себастьян невольно уважал своего господина. Он был человеком, который смотрел на мир одним глазом, но видел гораздо больше всех остальных. Себастьян чувствовал любопытную энергию, которая блуждала по всем кусочкам пазла в этом деле: вокруг мертвого тела графа Нордгемптона, украсившего его безвкусную лестницу, около мэра Гладстона, пришедшего на благотворительный аукцион, и в борделе с прелестным названием «Мой господин». Эта энергия витала в воздухе и ощущалась во всем здании, однако самую большую ее концентрацию он почувствовал во время диалога с дерзкой Луизой. Вывод напрашивался сам собой: она определенно имеет к этому убийству какое-то отношение. По крайней мере, большее, чем заявляет. — Чувствую, карьера мэра Гладстона серьезно пострадает после данной истории, — протянул Сиэль, допивая последний глоток мятного лимонада. Себастьян мгновенно приблизился и заполнил бокал снова. — Вас это беспокоит? Сиэль положил вилку на стол, видимо, все еще ведя со стручковой фасолью мысленный поединок. — Патриция сообщила, что Уильям Гладстон был клиентом Дьяволицы вместе с графом Нордгемптоном. Очевидно, что он связан с этим делом. И хотя мне нет никакого дела до его карьеры, королеве это явно не понравится. Он скрестил руки и откинулся на спинку стула. — Это дело уже вызвало скандал и привлекло нежелательных участников, так что необходимо действовать осторожно, чтобы не привлекать лишнее внимание. — Думаю, вы правы, господин. Сиэль снова облокотился на стол, опустил взгляд на свои руки и осторожно прикоснулся к фамильному кольцу семьи Фантомхайв, располагающемуся на его большом пальце. А затем, не поднимая взгляда, серьезно продолжил: — Отправляйся в Доклендс. Узнай, где проживает эта Дьяволица, о которой по неведомой причине никто ничего не знает. Как только заполучишь адрес, сразу возвращайся сюда и не контактируй с ней без меня ни при каких обстоятельствах. Он внезапно усмехнулся, и Себастьян понял, что вновь не успел уследить за сменой его настроения. Сиэль же вновь провел пальцем по своему кольцу, и, наконец, поднял на него свой взгляд. — Я обязан встретиться с ней лично. Это приказ. — Да, мой лорд. Он поклонился, прислонив ладонь к груди, мгновенно выстраивая в сознании план дальнейших действий. — И я надеюсь, что в этот раз ты сделаешь все тихо и без применения насилия. Себастьян поднял глаза и увидел на лице своего господина такую игривую улыбку, что сдержаться и не улыбнулся в ответ было невозможно. — Да, мой лорд. Как удобно, когда собеседники лгут друг другу и знают об этом. Потому что получается, что они говорят правду. — Я отправлюсь сразу же, как только стручковая фасоль исчезнет с вашей тарелки, мой господин. Взгляд Сиэля стал открытым и, кажется, расслабленным, потому что Себастьян ощутил, как блеск желанной души медленно обволакивает его созданное человеческое тело с головы до ног. Он почувствовал, как его господин снова идет ему навстречу и мысленно сокращает дистанцию, и ему захотелось не отводить глаз и продолжать внимать это великолепное сияние. И когда Сиэль все же отвел взгляд, его душа вновь стала сиять лишь для него самого. — Для того, кто так и норовит меня убить, ты слишком сильно печешься о моем здоровье.