Солнце для Икара

— Это он тебя? Дамиано обречённо мотает головой. — Я не… не хотел, чтоб… Чтоб так! — заливается слезами вокалист, уткнувшись в грудь сидящему на кровати Томасу. — Успокойся, слышишь? Пожалуйста… Тише… Дамиано вздрагивает, когда рука вновь прикасается к нему. — Расскажи мне… Расскажи всё! Он вдруг хмыкает носом от нескончаемых потоков влаги на лице, смотрит на Томаса, что пытается сочувствовать, и сглатывая ком в горле начинает историю. Недолгую, несчастливую. " — Но Эт… — умоляюще, осипшим голосом пытаясь окликнуть барабанщика, кричит Дамиано. — Прости… Это переходит границы… Прости, просто прости! — размахивает руками тот, приближаясь к двери. — Нет… Не смей уходить! — нервно шипит Давид, быстрыми шагами сокращая расстояние между ними. — Прости… — дверь хлопнула. — Не смей оставлять меня! — кричит тот, уже в пустой коридор. Медленно сползая по стене вниз, он находит опору в подкосившигся ногах. В стену напротив с визгом и треском бьющегося стекла летит ваза. — Сука! " Томас поджав губы слушает тихий голос. — А после забыл. Подытоживает Дамиано, прижав к груди колени и закутавшись в одеяло. — В чем то он прав! — вдруг произносит гитарист. Но тут же замолкает, боясь сделать хуже. — Может ты и не способен трахаться без обязательств, но любить ты можешь. — Мне кажется… Когда я встречаю человека меня с ним ничего не связывает! Ничего, только секс. А когда Итан стал говорить про влюблённость, я стал вспоминать… — Что-то между зависимостью и чувствами… — Что мне делать, Том? — с надеждой переспрашивает Дамиано, уткнувшись лицом в чужую шею. — Терпеть, пока боль не утихнет. Пока совесть не прекратит вспоминать совместные вечера при каждом взгляде на него! Гитарист сейчас стал вдруг опорой, для ухватившегося за него вокалиста, что не задерживаясь заливался слезами. Томас тихо мыслил что-то, пока Дамиано наконец спокойно спал. Уведомление. Вик не спит? Вроде, слишком поздно… — У него отметина на щеке, что произошло? Что-ж, предстоящий день всё равно не будет наполнен каким то смехом и радостью, хотя они победили и должны быть счастливы. Так какой смысл оставлять её в неведении? — Поссорились. Кратко и понятно. — Что то серьезное? — Кажется нет. Лжёшь. — Говори. Он буквально может слышать интонацию, знакомую ему так давно, как знаком он с Викторией. И этот пронзающий взгляд. — Завтра.

***

Глаза Торкио улавливают в зрачках гитариста злость, когда тот хватает за запястье Викторию, тянет её к себе. — Но Том… Комната залита лучами солнца. От троих фигур на дорогой пол падает мрачная тень. Томас непоколебим. Он абсолютно серьёзен, потому, что перед глазами до сих пор стоит картина с измученным вокалистом, который сейчас терпеливо ждёт всех в гримёрке. — Том, пожалуйста! — Извинись перед ним, — тихо говорит Раджи. — Он не станет со мной разговаривать! — Мне плевать! — раздаётся в звенящей тишине, наполняя комнату высокими тонами, срывающегося голоса — Ты должен, понял? Ты должен всё вернуть как было! И мне плевать каким способом ты это сделаешь! Хоть ползай на коленях, но верни того «Дамиано», ясно? Девушка сзади пытается остановить речь разъярëнного гитариста, но тщетно. Он напирал, буквально пугая, уже забившегося в угол барабанщика. На последний вопрос, ответом был только лёгкий кивок. Басистка смотрела в потерявшиеся, тёмные зрачки, словно ребёнок, которого мама тянет за руку, чтоб поскорее уйти. Подгоняет, не давая рассмотреть что-то, что однажды так заинтересовало еë. — Ви… — металлически напоминает Томас когда пауза затягивается. — Удачи. — тихо произносит девушка, прежде чем скрыться за дверью, оставив того в одиночестве. Дамиано оборачивается на звук закрытой двери. Перед ним гитарист и Виктория, что явно играя, натягивает на себя улыбку, которая совсем не красит её лицо. Томас обходит Давида, осматривая его. Шанталь хорошо постаралась, скрывая за тонной тональника красные пятна. — Чего…? — нервно усмехнувшись озирается на него вокалист. Он так и не ответил, а лишь с улыбкой отошел, забирая костюм с вешалки. Так и молчали. Молчали, когда Итан зашёл. Молчали, когда объявили их выход. Молчали, когда прозвучал первый вопрос и лишь Виктория собралась с духом и вовремя опомнилась, извинившись за всех, скидывая всё на короткий сон. Молчали наедине в гримёрке. Снова отель. Номер. Дамиано часто дышит, предвкушая что-то не хорошее. Взгляд наверх. Напротив стоит поникший Итан. Поодаль двое «близнецов», выжидая чего-то. Торкио медленно поворачивает голову в сторону, оглядывая пару. В глазах застыл холод. Виктория вздрагивая уходит, ведя за собой Раджи. — Дам… — Итан, нет, пожалуйста, я всё понимаю, всё хорошо, пожалуйста… Дамиано пятился назад, пока не упёрся в подоконник. — Что тебе нужно от меня? — Я лишь хочу попросить прощения. — снова шепчет тот. Он не идёт дальше, стоит, видя, как тот обхватив себя руками, опустил голову. Испугался. Замер. Уже слишком поздно, уже не нужны эти слова. Но как будто не хватает чего-то и оба напрасно думают, что это обыкновенные извинения. Оба обречены. Один слушать, другой говорить. Как бы они не были друг другу противны, как бы не старались избежать очередной встречи, слишком на долго всё это затянулась. Комедия, наполненная нотками боли, сплетенными в канаты жгучей вины и долгого натяжения. Обоим это не нужно. Как было бы прекрасно забыть этот разговор… Отмотать все слова, сказанные этой ночью, назад. Забыть. Забыть, как забыли прошлое. Небо горит яркими звёздами. Шумит город, своими огнями пылает набережная. Внутри разгорается напряжение, выходя волнением и жалкими эмоциями наружу. — Я хотел быть счастливым, а не сильным… Он мог бы поблагодарить его за то, что он так поступил с ним, научил, что любви не существует. Осколки оставались там, внутри до сих пор. И каждый раз он прокручивал новый, резко вытаскивая. А потом приходил и извинялся. — Прости. И всё. Дамиано снова закидывает голову наверх, поджав губы, прикрывает глаза и нервно мотает головой. — Нет… Нет… Нет… — Пожалуйста…я всего лишь был не готов. — Ты мог просто остаться. Теперь он, кажется, даже смотреть на него не может. «Хоть ползай на коленях… " — крутится в голове. Колени баранщика подгибаются, упираясь в холодную плитку, глаза с надеждой смотрят, оглядывая застывшую фигуру вокалиста. — Пожалуйста… Я клянусь. Слышишь? Дай мне шанс… Дамиано опускает стеклянный взгляд чуть ниже. Сердце невольно пробивает, горячие потоки слез снова льються по щекам, как бы сильно он их не сдерживал. С губ срывается первый всхлип, больно отдающий по ушам Торкио. Он старается. Из-за всех сил старается не показывать свою слабость. Он — его слабость. Быстро утирая влагу с лица, он просто не может остановится… Рыдает навзрыд… В секунду сгибается будто в больной конвульсии, замечая слезы на лице Итана. Причиняет себе сильнейшую боль, когда до ужаса сжимает рёбра, лишь бы не чувствовать ничего вовсе. Хочется кричать. Громко, срывая связки. Но он слабеет. Весь дрожит, ожидая когда и вовсе упадёт задыхаясь, захлебываясь.И вдруг бросается вперёд, встречая тело. Падая на колени перед ним же, ожидая, пока он крепко стиснет его своими руками, не отпуская. — Я ненавижу тебя, Торкио! — шепчет тот на ухо. Завтра я полюблю тебя снова… — Я знаю. — повторяет Итан, прижимая к себе трясущегося вокалиста. Он снова сдался и не выдержал. Хотя, наверно стоило… Он просто устал и надеется, что принял верное решение. Он снова доверился ему. Сердце быстро бьётся, норовя выпрыгнуть. Ноги дрожат. Итан вдруг подхватывает его, сажая на столик рядом. Давид обхватывает коленями чужие бёдра, ладонями скулы, нежно целуя. Такая у нас игра… — Ненавижу… — утыкается носом в шею тот. Итан пропускает меж пальцев волосы шатена, тихо втягивая любимый запах. Он знает, что за этим тихим «ненавижу» скрывается громкое «люблю». — Посмотри на меня! — ласково требует тот. Всё бесконечно ново… Глаза красные, налитые кровью, от слез горечи и счастья одновременно. Блестят, так, словно фальшивая радость превращала всё в ужас, а сейчас… Сейчас наконец всё изменилось. В мире где ты и я… — Я люблю тебя, — Дамиано резко вздрагивает от этих слов. Почему то сразу верит. Верит без каких-либо раздумий. — О… Итан…- мечтательно вздохнул вокалист, прикрывая глаза, в предвкушении нового поцелуя. Но он настолько ярок, настолько эмоционален, что не похож ни на один предыдущий. Он наконец может отличить, развидеть настоящую любовь. Любовь… Падают с неба звезды… Он вновь кладёт голову на опущенное плечо, замечая сквозь помутневшую реальность басисту, которая еле-еле сдерживая слезы, морщит нос, поджимает губы. — Иди сюда… — манит её Дамиано, снова пытаясь остановить эти потоки. Он легко опускается, уже уверенно, на ноги, принимая в объятья сдавшуюся Викторию. — Эй… Эй, всё хорошо, слышишь? — целует в висок, целует щеки, сжимает, лишь бы вечно так стоять, наслаждаясь теплом. Рушатся города, — Смотри! Видишь?..- развернув девушку к зеркалу молвит вокалист, всё ещё не выпуская её. Она лишь судорожно кивает. Кивает, уже улыбаясь, уже смеясь. Но не бывает поздно… — Том… — тихо произносит тот, но Томас слышит. Поднимает голову, оголяя эмоции. Он вдруг приближается быстрыми шагами, так, что тот едва пугается, но чувствуя тёплое прикосновение останавливается. Губы аккуратно накрывают его, сливаясь в нежном поцелуе. В мире где ты и я… Продолжая осторожные движения, чувствуя соль на кончике языка, он сплетает их пальцы в крепкий замок, другой рукой медленно поглаживая спину. Отстраняясь, завороженно смотрит. — Чувствуешь что-то? В мире где ты и я, есть лишь море… Томас кивает, тихо проговаривая скромное «Да». На лице Давида сияет улыбка. Он целует загривок блондинистых волос. — Я счастлив, милый! И это небо, высота… Он неспеша подводит его к зеркалу, вставая рядом. Все молчат, устремив свои глаза в отражения напротив. Кто они? Те Måneskin? Неужели и есть они? Но всё по-другому? У всех четверых трясущиеся ладони, красные глаза, счастливая улыбка. — Начнём всё заново? — разрушает звенящую тишину Торкио. В мире где ты и я, на повторе наше лето… Каждый согласен по своему. Дамиано блаженно прикрывает глаза, втягивая гуляющий по комнате аромат. Вглядывается вперёд, чувствуя как все взгляды прикованны к нему. — Как же я вас всех обожаю! — дрожащим голосом говорит тот, ощущая миллионы новых, необыкновенно приятных покалываний внизу, словно что-то трепетно обвивает всё тело, прежде чем эти трое накинутся на него с жаркими объятиями. Красота… Особенная любовь, жизнь, чувства, эмоции, страх… С ними кажется всё особенно. Комната наполняется звонким, счастливым смехом всех четверых. Какая красота…