Дом там, где сердце

Под его ногами постепенно рассыпались созвездия городских улиц. Темнота наползала на столицу неторопливо, и люди, стремясь отогнать ее, рассеять, оставить за порогами своих домов, зажигали огни в окнах, и их тонкая тусклая сеть разрасталась, мерцая и дрожа. Звезды над головой, словно не желая отставать от собственного жалкого отражения, проступали одна за одной, а Детлафф стоял точно посреди темной реки, на границе воюющего с самим собой света, в благословенной мгле — и следил, как не успевшие смириться с приходом безмолвия ночи человеческие голоса внизу становились все тише. Столица отходила ко сну, но, вдруг вздрагивая, то и дело издавала испуганные вздохи — хлопали двери, разбивался на хрупкие осколки серебряный смех, плакал младенец, и голос усталой матери напевал колыбельную. Все эти звуки до его чуткого слуха почти не долетали, но Детлафф знал симфонию засыпания наизусть. Он изучил этот город, как давнего врага, испробовал его темной крови, исследовал хитросплетения его каменных жил. Столица дышала — и Детлафф знал нечеткий сбивчивый ритм ее дыхания не хуже биения человеческих сердец. Город засыпал вполглаза, не ведая, какого лиха опасаться, откуда ждать нападения, и Детлафф остро чуял его тревогу. Он ступил в темноту. Единственный шаг — и полет. Ночной ветер подхватил его на плечи, и Детлафф позволил его течению нести себя. Звуки и свет приблизились — теперь вампир словно спускался на дно реки, чтобы понять — людские созвездия были вовсе не отражением, и их четкий тонкий порядок распадался, становясь осязаемым. Он услышал зов, когда ветер проносил его над куполом Храма Великого Солнца, и Детлафф откликнулся, не успев задуматься. Он выпутался из аккуратных объятий воздушного потока и устремился обратно ко дворцу — знакомое окно было темно и закрыто, но вампир просочился сквозь тонкие щели, замер на мгновение в теплой ароматной мгле прежде, чем воплотиться. Дани лежала в постели — слишком огромной для нее — тонула во взбитых подушках — и улыбалась. Она почувствовала, что отец отозвался на ее призыв, ощутила его приход еще до того, как он появился из тьмы. — Я здесь, милая, — Детлафф неслышно приблизился, присел в изголовье кровати и бережно погладил дочь по аккуратно расчесанным черным волосам. Она подставилась под его прикосновение, как ласковый котенок, подалась навстречу, и Детлафф, придвинувшись ближе, привлек девочку к себе. — Что случилось? — спросил он — без тревоги. Дани не была напугана или опечалена — только немного раздосадована. — Мне скучно, — заявила она. Его дочь — дитя его крови — не нуждалась в сне, как обычный человеческий ребенок. Ее выматывала магия, использованная слишком часто и неумело, но простые ежедневные хлопоты не давали ей даже толком устать. Однако Лита, следуя своей твердой идее, что нильфгаардская принцесса должна придерживаться распорядка дня нильфгаардской принцессы, настаивала, чтобы Дани ложилась спать в то же время, когда ее мать два десятка лет назад отправляли в постель. И девочка, пока позволявшая себе лишь тихое неповиновение вместо открытого бунта, подчинялась — конечно, чтобы не расстраивать маму. Дани могла заставить себя уснуть в урочное, по мнению Литы, время, но почти никогда не желала этого делать. — Я могу рассказать тебе сказку, — предложил Детлафф, — или спеть, если хочешь. — Ты ужасно поешь, — девочка сморщила нос, — и все твои сказки я уже слышала. По части историй на сон грядущий Эмиель значительно превосходил Детлаффа — он умел придумывать занимательные сюжеты на ходу и никогда не повторялся и не путался в перипетиях своих персонажей. Детлаффу же тонкая работа руками давалась гораздо лучше тонкого плетения слов. — Где ты был? — Дани повела носом, вдохнула поглубже — она чуяла аромат засыпающего города, дух ночного ветра, пропитавшего кожу отца. Ему не требовалось отвечать на ее вопрос — девочка и так знала, где пропадал Детлафф, но он все равно ответил: — Летал по городу. — Возможно, Дани ждала от него более подробного рассказа, и вампир сам хотел бы поведать ей о том, что видел, стоя на дворцовом шпиле, об ощущении полета, когда он цеплялся за течение воздуха, о зажигавшихся одна за одной звездах. Но это значило подарить дочери не только чувство мгновенного волнения от единственного шага в пустоту и секунды свободного падения, но и частицу собственной скуки. А этого у Дани и так хватало с лихвой. — Ты обещал взять меня с собой, — недовольно заметила девочка, — уже много раз — и все равно гуляешь без меня. — Прости меня, — прошептал Детлафф и замолчал — Дани без слов могла почувствовать, что он хотел бы взять ее с собой не просто на очередную праздную прогулку по вечернему городу, и даже не в лес на празднество низших вампиров. Он мечтал уйти с ней туда, где дочери не пришлось бы оставаться принцессой, притворяться человеческим ребенком и рано ложиться спать. Детлафф жаждал свободы — не для себя одного. Но он обещал Лите подождать, и намерен был сдержать слово. Десять лет — сказала чародейка — ничтожный срок для таких, как они с Дани. Но граница эта теперь, когда у Детлаффа было время подумать над просьбой супруги, казалась очень уж призрачной. Лита сказала, что уйдет вместе с ним, когда Императрицы Леи не станет, но Детлаффу отчего-то казалось, что после смерти нынешней правительницы верная дочь Нильфгаарда найдет новую причину остаться. Она ревностно охраняла наследие своего отца, она была предана родине и долгу перед Империей. И что же поменяется через десять лет? Там, на опушке цинтрийского леса, Лита открылась перед ним, впустила в самые сокровенные мысли и страхи, раздразнила обманчивым чувством, что между ними все осталось по-прежнему. Но с тех пор прошло десять дней — Детлаффу показалось, что десять лет — и чародейка снова отгородилась от него, захлопнула свой разум и сердце, как усталая хозяйка закрывала окна на ночь, оставляя холодный ветер снаружи. Его охватил внезапный непреодолимый порыв. Детлафф прижал дочь к себе плотнее, и та доверчиво прижалась к нему. — Уйдем сейчас, — выговорил он. Дани подняла на отца удивленные — и опасливо восторженные глаза. — Отправимся в город? — с надеждой спросила она. — В любой из городов Континента, — пообещал он, — или в горы, к морскому побережью, в тишь лесов, к волнению травы бескрайних равнин — куда захочешь. — Хочу в город, — уверенно заявила Дани, пропустив мимо ушей саму суть его предложения, — дядюшка Эмиель поднимал меня к самым высоким шпилям, и мы смотрели вниз. Было так красиво! Полетим, папочка? Не отвечая, он встал и поднял ее на руки. — Я могу сама, — похвасталась девочка, но Детлафф уже рассыпался дымом вместе с ней, смешался с трепещущей предвкушением путаницей ее мыслей. Дани не сопротивлялась, и его движения стали их общими, она доверилась ему, позволила нести себя прочь из комнаты, сперва мимо погрузившихся во тьму дворцовых окон, а потом выше — к расписанному звездами ночному небу. Детлафф глотнул свободы — сладкой от правильности решения, пьянящей, как живая горячая кровь. — Погоди! — вдруг услышал он взволнованный голос дочери, и тут же вместе с ней почувствовал то, что уловила Дани — то, чего сам бы ни за что не заметил, — мамочка плачет. Летим к ней. Долю мгновения Детлафф пытался сопротивляться, поверил даже, что еще немного — и он сможет переступить, переломить чужое желание, не заставить, но убедить Дани, что им нужно уходить немедленно, что в неведомое горе Литы их никто не приглашал. Но затем, покорный, он свернул с пути, и через секунду они с дочерью уже были у окна спальни чародейки. Лита плакала во сне — Детлафф понял это, даже еще не видя ее. Она, разметавшись по постели, откинув в сторону душившее одеяло, окруженная облаком спутанных волос, шевелила губами, будто спорила с кем-то незримым, и по вискам Литы, теряясь в сбитых кудрях, бежали крупные слезы. Дани воплотилась первой. Она, мягко приземлившись на пол, подбежала к постели матери, вскарабкалась на высокую перину, прильнула к Лите и прижалась лбом к мокрой щеке. Чародейка вздрогнула во сне — Детлаффу показалось, она готова была вот-вот оттолкнуть дочь, не разобравшись, что произошло. Но Лита, шумно выдохнув, пошевелилась, повернулась и заключила Дани в объятия. Он стоял в шаге от кровати, не зная, куда себя деть. Тихо выйти из комнаты, оставив дочь с матерью? Остаться на месте и дожидаться, пока Лита проснется сама? Все же разбудить ее? Недавний порыв отступил, оставив вместо себя тянущее, горькое чувство вины. Детлафф хотел сбежать — и забрать Дани с собой, увести ее от той, что сейчас успокоилась, обняв дочь во сне. В своей долгой жизни вампир часто ошибался, но сейчас его удержала от очередного промаха сама судьба. И он корил себя за то, что вместе с виной ощущал досаду. Еще раз вздохнув, Лита пошевелилась, просыпаясь. Она, казалось, не сразу поняла, кто прижимался к ней, но, чуть отстранившись, перехватила тревожный взгляд дочери, приподнялась и нахмурилась. — Дани, — голос Литы звучал хрипло и надломлено, — что ты здесь делаешь? Девочка замешкалась с ответом — видимо, не хотела признаваться и без того расстроенной матери, что хотела сбежать на запретную прогулку с нерадивым отцом. Детлафф поспешил вмешаться. — Дани услышала, что ты плачешь, — пояснил он, и Лита бросила на него растерянный взгляд — тоже не ожидала его увидеть, — и мы пришли проверить, что с тобой такое. Чародейка, прикрыв усталые глаза, откинулась на подушку, не выпуская Дани из рук. — Мне приснился дурной сон, — сообщила она тихо, — только и всего, — Лита строго посмотрела на дочь, — не нужно было ради этого вылезать из кровати и тревожить папу. Дани не ответила — она уже умела различать, когда мать ругала ее всерьез, а когда — журила только ради порядка. Лита все же разомкнула объятия и села, потерев глаза и словно с удивлением смахнув с них оставшуюся влагу. — Папа отнесет тебя обратно в спальню, — строго сказала Лита, — со мной все в порядке, — добавила она мягче, — не стоит беспокоиться, моя милая. Дани понуро кивнула — но Детлафф чувствовал ее облегчение. Волнение за мать было в девочке сильнее жажды свободы, и она, казалось, была даже рада, что нарушать Литин запрет ей больше не придется. Она не струсила и не отступила — просто мама велела возвращаться в постель. Девочка, поцеловав Литу в щеку, спустилась с ее постели, подошла к Детлаффу и позволила ему взять себя на руки. И за мгновение до того, как они вместе переступили порог спальни чародейки, вампир услышал в своем мозгу тихий шепот Литы «Возвращайся». На этот раз Дани не просила ни сказок, ни прогулки, не жаловалась на скуку, а просто послушно улеглась под одеяло и закрыла глаза. Она, возможно, чувствовала, что мать покривила душой, не раскрыла истинной причины своих слез, чтобы не пугать и не расстраивать девочку, и принцесса надеялась утешить Литу хотя бы так — неукоснительно последовав ее указанию. Когда Детлафф вернулся к Лите, та уже успела наспех умыться и расчесать волосы. Чародейка сидела в постели, сложив ладони поверх одеяла, и вампир, скользнув к ней, замер в нерешительности, не спеша устраиваться рядом. Она протянула ему руку, и Детлафф, переплетя свои пальцы с ее, все же опустился на кровать. — Это был вовсе не сон, — без лишних вступлений начала Лита, и вампир мгновенно обо всем догадался. — Фергус, — вымолвил он, и чародейка, нервно дернув рукой, на которой цвела уродливая метка, коротко кивнула, — он угрожал тебе? Лита помолчала, точно подбирала слова для ответа. — Не совсем, — качнула она головой, — он говорил ласково, почти сочувственно, уверял, что понимает, как сложно выполнить его условие, но я не верю его доброте. Фергус спрашивал о тебе — и о Дани, вроде как интересовался вашим благополучием, но я поняла его намек. В душе Детлаффа сгустилась тьма, и холодная ярость поднялась откуда-то из глубины сердца. — Если он вздумает причинить ей вред, я уничтожу его, — прошептал вампир ровно, но Лита устало опустила веки. — Ты и сам знаешь, что это невозможно, — ответила она, — и, кроме того, я уверена, до прямых угроз он пока не дойдет. Будет и дальше намекать и нагнетать, пока я не сломаюсь, — чародейка снова открыла глаза и прямо посмотрела на мужа, — потому я прошу тебя — забери Дани из столицы. Детлафф удивленно моргнул. Темнота в его сердце, запульсировав, начала меняться — гнев сменился волнующим предвкушением. Он жаждал сбежать, едва не сделал этого несколько минут назад, а теперь Лита сама предлагала ему совершить побег. Но разум пока был сильнее необдуманной радости. — Но в этом нет смысла, — возразил Детлафф, мысленно велев собственному желанию согласиться без борьбы умолкнуть, — Фергус, насколько я понял, достаточно могуществен, чтобы найти нас в любой части Континента, границы ему нипочем. — Это правда, — подтвердила Лита, — но вы с Дани — высшие вампиры, и я хочу, чтобы мою дочь охраняли подобные вам — существа, возможно, не менее могущественные, чем Фергус. Ему интересна я, и, вероятно, если Дани будет от меня далеко и под защитой своих сородичей, мой брат не захочет тратить на нее время. Есть множество способов воздействовать на меня по-другому — он это знает. Детлафф неуверенно кивнул, но, подумав немного, проговорил с сомнением: — Здесь, в столице, ее охраняют двое вампиров. Где еще нам найти подобную защиту? — Отправляйтесь в Туссент, — быстро ответила Лита, словно давно заготовила это предложение, обдумывала его все те десять дней, пока Детлафф не слышал ее мыслей, — твоих сородичей там предостаточно, но дело не только в них…- она сделала долгую паузу, и супруг, перехватив ее мысль, прошептал: — Скрытый…- Лита кивнула, но Детлафф нахмурился, — ему нет дела до нас. Даже если у самой его двери один из вампиров убьет другого, Скрытый даже не проснется. — Ему нет дела до тех, кто к нему не взывает, — возразила Лита, — ты можешь убедить его, что Фергус представляет опасность не только для Дани, но и для его драгоценного покоя. Он — неведомая сила, которая, если ей вздумается, может добраться и до него, нарушить вековое уединение и обратить его мир в хаос. — Тогда Скрытый тем более предпочтет не вмешиваться, — пожал плечами Детлафф, — уйдет глубже, огородится надежней… — Дани — одна из вас, — Лита сдвинула брови, и голос ее зазвучал громче, в нем теперь слышалось почти отчаяние, — и она — твоя дочь. Защити ее, убеди Скрытого, что посягательство на одного вампира — это угроза для всех. — Но, если у меня не получится?..- Детлафф балансировал на грани согласия. Он понимал, что предложение Литы было опасным, необдуманным и почти наверняка обреченным на провал. Но сердце его, все его инстинкты кричали сейчас, что иного пути нет. Его дочь была в опасности — пусть призрачной, но такой, какую сам он отвести от нее не мог. И все существо Детлаффа восставало против этой мысли. — Если у тебя не получится, ты не сможешь винить себя за то, что не попытался, — ответила Лита, и эта пустая, банальная фраза стала последней каплей. О предстоящем путешествии чародейка сообщила Дани сама на следующий день, и девочка, не почуяв подвоха, обрадовалась. Чтобы не вызывать лишних слухов и подозрений, решено было обставить их поездку, как обычный визит вежливости принцессы к родственнице-княгине. К Мариэлле, нынешней правительнице Туссента, незамедлительно отправили гонцов. Детлафф, старавшийся держаться в стороне от придворных сплетен, тем не менее, знал о княгине Мариэлле достаточно. После того, как Анна-Генриетта была осуждена за измену и выслана в дальние провинции, ее место заняла правнучка сестры ее матери. Франческа, младшая из дочерей знаменитой Кароберты, не была замешана в восстании Узурпатора и сохранила честное имя, оставшись на стороне матери, поддержавшей Эмрейсов. Ее выдали замуж за некоего графа де Ридо, и в этом браке княжна родила двоих детей. Старший сын, Ваттье — все это знали — был при жизни ближайшим сторонником Эмгыра вар Эмрейса и возглавлял секретную службу Империи. А его младшая сестра, получив в наследство богатые земли и виноградники, вела тихую семейную жизнь, но так вышло, что она была единственной представительницей княжеского рода Туссента, оставившей наследников. Императрица Лея, выбирая между матерью Мариэллы и ей самой, отдала предпочтение юной княжне, решив, видимо, что с той, что была ей почти ровесницей, дела вести будет проще. Оказалась ли правительница права, Детлафф не знал, и в свете последних событий это было совсем неважно. Лита настояла, что в путешествии маленькой принцессе дополнительная охрана была не нужна, ее отца было для этого достаточно. И по всему выходило, что при дворе ее внезапное решение не вызвало вопросов и сомнений — дети Императорской семьи часто гостили в Туссенте, иногда даже отправлялись туда на все лето. Единственным, кому затея не показалась удачной, был, разумеется, Регис, хотя было понятно, что Лита заранее раскрыла перед ним карты, объяснила свой поступок, пусть и не добилась полного согласия. Однако, провожая Детлаффа и Дани в путь, друг так ничего и не сказал, хотя вампир чуял его тревогу. — Если понадобится, — только и вымолвил Эмиель на прощание, — ты можешь позвать меня в любое время, — и Детлафф благодарно кивнул. Они с Дани могли бы явиться в Боклер в тот же день, но Лита дала Мариэлле возможность получить свое послание, и в Туссент отец с дочерью прибыли на исходе третьего дня. Детлафф не слишком опасался, что при дворе княгини ему будут не рады. Став супругом советницы Императрицы, он перестал скрываться, хоть и не афишировал своей связи с Анной-Генриеттой. Разумеется, о Ночи длинных клыков и Боклерской бестии ходило множество слухов. Но мало кто в самом деле был уверен, что супруг Литы вар Эмрейс был тем самым вампиром, посеявшим хаос в столице много лет назад. Со временем история стерлась из народной памяти — Эмрейсы всегда славились своим умением выворачивать факты, набрасывать на правду вуаль слухов и подавать миру лишь ту информацию, которая была им выгодна. Те же, кто знал истину, держали ее при себе — и потому, что боялись императорского гнева, и потому, что голос их был всего лишь одним среди многих. Дани начала посещать празднества в Боклере еще до рождения — Лита, посмеиваясь, рассказывала, как на последних неделях беременности прибыла на турнир в честь новой Императрицы и спасла ее от коварного покушения, а потом брала кроху-дочь с собой всякий раз, когда отправлялась в Туссент. Принцессу при княжеском дворе хорошо знали — может быть, шептались о ее истинной природе, замечали странности, но вслух говорить об этом не смели. Имя Детлаффа поминали нечасто, да и сам он торжественных сборищ избегал, хоть и следовал за Литой и Дани по пятам — вампир предпочитал оставаться в тени, не показывать своего лица, и сейчас, встречая почетных гостей, княгиня Мариэлла с любопытством глядела на него, словно гадая, правда ли перед ней та самая Боклерская Бестия. Впрочем, уточнять юная правительница не стала, лишь тепло приветствовала «дорогих родичей» в своем доме. Вскоре после восхождения на княжеский престол Мариэлла обзавелась мужем — каким-то славным рыцарем, имени которого Детлафф не запомнил, и который сейчас пропадал где-то, совершая подвиги — и вскоре подарила Туссенту наследника. Маленькая княжна была младше Дани на целый год, и, хоть Мариэлла и обещала, что девочкам вместе не будет скучно, принцесса приняла предложение поиграть с малышкой Аделизой, как суровую необходимость — для Дани кроха была еще слишком глупой. Несмотря на теплый прием в княжеском дворце, Детлафф ни на мгновение не забывал о своей миссии. Он знал, Туссент уже несколько веков оставался излюбленным местом обитания его сородичей, но точно ему было известно лишь о двоих, не считая самого Скрытого. С первым из них — Базилем — вампир познакомился еще в те времена, когда беззаботная компания Региса наводила ужас на нильфгаардские провинции к западу от столицы. Базиль входил в свиту Эмиеля и был среди них самым отчаянным шутником и затейником, хотя шутки его мало кому казались по-настоящему забавными. Базиль любил играть с огнем — он узнал о существовании ведьмаков, когда один из них прибился к вампирской компании и стал помогать им запугивать крестьян. С тех пор вампир избрал целью своей жизни найти и разыграть всех на свете охотников за чудовищами. Пользы для дела от него было мало, и Детлафф решил не обращаться к нему — Базиль обитал сейчас где-то в лесах Кароберты и давно не показывался в обществе, должно быть, разрабатывая новый план после того, как предыдущий объект его шуток — небезызвестный ведьмак Геральт из Ривии — покинул Туссент и оставил «верного слугу» одного. Вторая представительница их вида жила среди людей. Детлафф не знал, делала ли Орианна вид, что одной рыжеволосой красавице-хозяйке модного артистического салона наследует ее дочь, или просто предпочитала не отвечать на вопросы о своей неувядающей молодости, прикидываясь чародейкой или эльфкой. Но именно к ней ему следовало обратиться за помощью. Она служила Скрытому и знала, как вызвать его на разговор. Однако Детлафф медлил. Атмосфера княжеского дворца, хотя все вокруг были с ним дружелюбны и даже почтительны, давила на него. Среди портретов, вывешенных на стенах в галереях замка, он то и дело замечал знакомое лицо — Анна-Генриетта позаботилась о том, чтобы увековечить память своей проклятой сестры, и ее мертвый взгляд то и дело преследовал Детлаффа — убийцу княжны. И, несмотря на это, вампир не торопился осуществлять задуманное. Его собственное темное прошлое ходило за ним по пятам, напоминая о себе, но Дани, его сокровище, его неугасаемый свет, его спасительница, казалось, была в безопасности. Она жаловалась на скуку — Аделиза хотела играть только в куклы, особенно в ту, что Детлафф привез ей в подарок. Дани же эти игры были неинтересны. Ей хотелось исследовать Туссент, пользуясь собственной недавно обретенной магией, облететь его из конца в конец, увидеть удивительных существ, о которых ей рассказывала подружка Лилия, посмотреть на людей, работавших на виноградниках и в полях, подняться к вершине горы Горгоны и спуститься к устью Сансретуры. Но Детлафф попросил дочь не уходить от дворца далеко — и та подчинилась. Ему тяжело было признаться самому себе, что здесь, так близко к месту обитания Скрытого, нависшая над дочерью опасность в лице Фергуса перестала казаться такой уж страшной. Куда сильнее Детлаффа тревожила возможная встреча с древнейшим и сильнейшим сородичем. Он не подчинялся законам — даже тем, что придумали для себя сами вампиры. Он мог уничтожить любого из них, поработить волю, высосать до дна и бросить в заточении, изнывающим от жажды. Дани была одной из них, но она оставалась и принцессой, взрослевшей среди людей, а их Скрытый презирал. Неизвестно, сколько Детлафф мог бы откладывать встречу с Орианной, если бы она сама не обратилась к нему. Приглашение посетить очередной прием в ее доме получила и княгиня Мариэлла. Орианна писала, что счастлива будет, если правительница и ее почетные гости явятся к ней на праздник вместе, и у Детлаффа не было причин этому противиться — особенно при том, что хозяйка приглашала и Дани тоже, и принцесса, узнав, что ее зовут на настоящий взрослый прием, утомленная обществом Аделизы и рыцарских детишек, принялась упрашивать отца согласиться. Глядя на подружку, канючить начала и маленькая княжна, и Мариэлла приняла фергусово решение — взять на праздник обеих. Хозяйка артистического салона принимала княгиню и ее спутников лично. Внизу, под высоким балконом, с которого Орианна обычно наблюдала за весельем смертных, шумел праздник. Взлетали в небо бумажные фонарики, звучали музыка и смех, приглашенные иллюзионисты давали представление, и Детлафф заметил, как загорелись глаза Мариэллы при одном взгляде на это великолепие. Жизнь ее, представлявшаяся несведущим сплошной чередой балов и турниров, на деле оказывалась обычной рутиной любого правителя, и здесь, скрытая от подданных маской, княгиня вдохнула полной грудью и готова была забыть о своих обязанностях хотя бы на один вечер. Орианна великодушно предложила Мариэлле присоединиться к компании веселящейся богемы, сказав, что ей нужно было поговорить со старым знакомым — Детлаффом. Княгиня засомневалась, глянув на дочь, растерявшуюся от шума толпы, но хозяйка заверила княгиню, что и о досуге девочек позаботится сама — в ее доме детей обычно не принимали, но Орианна славилась своей любовью к ним, и Мариэлла с чистым сердцем согласилась. Когда гостья удалилась, хозяйка некоторое время задумчиво разглядывала Дани — принцесса, разодетая в свое лучшее платье, явно тоже стремилась пуститься во все тяжкие, ничуть не напуганная сборищем, в отличие от «малявки Адель». — Думаю, вреда не будет, если малышка поглядит на выступление фокусников, — заметила Орианна, подняв зеленые глаза на Детлаффа, — ты, мой друг, сможешь присматривать за ней отсюда. Но в моем доме она в безопасности. Детлафф мгновение колебался, но Дани повисла у него на руке, снова принимаясь канючить, и он вынужден был кивнуть. Адель ринулась было за подругой, но вдруг словно споткнулась, остановилась и, понурившись, вернулась к взрослым — к отцу подруги она успела привыкнуть, а добрая рыжеволосая тетя улыбалась ей так приветливо и сладко. Когда Дани убежала, Орианна устроила Аделизу по левую руку от себя в высоком мягком кресле, Детлаффу же предложила усесться справа. Девочка — притихшая — смотрела вниз, и вампир заметил вдруг, как остекленел, застыв ее взгляд. Хозяйка, не глядя на гостя, склонилась к княжне, вдохнула носом запах ее золотых волос, погладила маленькое плечико, отвела в сторону кудрявую прядь, обнажив белоснежную шею. Детлафф чувствовал, как в воздухе завибрировала магия — каждый из них владел собственным даром, и Орианна лучше других умела отводить ненужные взгляды. Но вампир видел, как она, разомкнув алые губы, сперва лизнула детскую кожу, а потом плавно, как Регис вводил иглы в вены подопытным, проткнула ее клыками, сделала долгий сладкий глоток и отстранилась, блаженно выдохнув. — Ее мать увидит следы укуса, — прагматично отметил Детлафф, но Орианна лишь усмехнулась. — В это время года просыпаются осы, — ответила она, — и вечно летят на сладкое — никакого с ними сладу. А что может быть слаще чистой княжеской крови? Вампир поджал губы и коротко пожал плечами. Орианна вновь нежно погладила Адель по волосам. — Скушай пирожное, милая, — сказала она девочке, указав на столик с угощениями. Княжна покорно потянулась за корзиночкой с фруктами и начала сосредоточенно ее есть, пачкая губы в белоснежном креме. Орианна, теперь благостная и расслабленная, оперлась о подлокотник своего кресла, чуть прикрыла глаза и улыбалась, рассеянно глядя на гостей внизу. У высокого фонтана, извергавшего, похоже, потоки шоколада вместо воды, мелькала маленькая фигурка — Дани стала центром всеобщего внимания, и добрые взрослые, забыв о пьяных игрищах, наперебой старались развеселить или угостить ее. — Ты привел свое дитя, чтобы показать ему, — вдруг произнесла Орианна, и Детлафф невольно вздрогнул. Он не повернулся к хозяйке, не сводил глаз с Дани и ничего не ответил. Ей, впрочем, ответ и не требовался, — она так прекрасна, Детлафф. Как ее имя? — Ты знаешь ее имя, — откликнулся вампир с прохладцей. — О, нет, мой дорогой, я спрашиваю об истинном имени — на нашем языке, — ответила Орианна, и Детлафф почувствовал, как ее взгляд стал более цепким и пристальным. Свое собственное имя, данное при рождении, он почти не помнил — его знал только Регис, и Детлафф полагался на его память вместо своей. — Эржац, — произнес он так, как онейроманты выдавали свои пророчества — против воли, не успев себя остановить. — Свет надежды, — прошептала Лелар, — она и правда надежда Гхарасхам, первое дитя нашего рода за много сотен лет. От ее тона больше, чем от ее слов, Детлаффу стало холодно, но он молчал. Какой-то человек в ярком синем костюме поднял его дочь себе на плечо, чтобы девочке было лучше видно, как разодетый в пурпур и золото фокусник творил в воздухе яркие иллюзии. Дани смеялась и хлопала в ладоши. Не Дани — поправил он себя — Эржац Гхарасхам, дитя-вампир, свет надежды. — Он будет рад принять ее в клан, — продолжала Лелар тихим грудным певучим голосом, словно плела древнее заклинание, — мое время уходит, я устала быть хранительницей ключа, а она… — хозяйка облизнулась, — так юна, и сила в ней еще дремлет. Он поможет ей стать одной из нас. Детлафф сжал кулаки и прикрыл веки — он словно вновь входил в комнату дочери, присаживался к ней на постель, а она — тянулась к нему, шепча, что ей скучно, и мамочка заставляет рано ложиться спать, хотя это противоречило ее природе. Эржац была одной из них, и ей суждено было стать такой же, как Лелар, как другие их братья и сестры, хранительницей ключа и слугой Скрытого. — Мы отправимся сегодня же ночью, — продолжала, меж тем, Лелар, — я пойду с вами и принесу дары — хотя для нее они не понадобятся. Он ждет ее, он ее примет. Детлафф медленно поднялся со своего места. Лелар, вздрогнув, посмотрела на него, словно выхваченная из глубокого транса. — Мы уходим, — сказал он с обманчивым холодным спокойствием, — он ее не получит. Орианна моргнула — не разозленная, лишь несказанно удивленная. — Что с тобой, мой друг? — спросила она, и он знал, что не сможет ей объяснить. Их собратьям были чужды родительские чувства, они были им непонятны и казались бессмысленными. Вампиры рождались готовыми жить сами по себе, одинокими, не связанными никакими узами, и Орианна не знала, какое преступление против собственной природы совершили Регис и Детлафф — отступники, вампиры, зараженные человечностью. — Он призовет ее, если пожелает, — прошептала Орианна, но не двинулась с места — на алых губах блуждала улыбка, — и она — не сможет воспротивиться. Детлафф не ответил. Он перемахнул через перила балкона — случайные зрители, заметившие его маневр, удивленно загалдели, но, одурманенные выпивкой и весельем, должно быть, решили, что хозяйка салона пригласила в свой дом известного акробата. Дани стояла у края террасы, нависавшей над долиной реки, и держала в руках бумажный фонарик. Детлафф приблизился к ней неспешно — гости, окружавшую девочку, покорно расступились перед ним. — Смотри, папочка, как он полетит! — дочь повернулась к отцу, сияя улыбкой. Крохотный фитилек в фонарике кто-то зажег для нее, и она удерживала бумажный купол, стремящийся ввысь. Детлафф улыбнулся, и Дани, разжав пальцы, позволила фонарику взмыть к темному небу. Они вернулись во дворец вместе с княгиней и ее дочерью — одна была вусмерть пьяна, вторая — казалась рассеянной и отстраненной. Детлафф на руках отнес дочь в отведенные ей покои, хотя Дани и утверждала, что совсем не устала. Однако, следуя заведенному дома порядку, девочка позволила отцу раздеть, умыть и причесать себя, а потом — уложить под теплое одеяло. — Мы пойдем еще в гости к госпоже Орианне? — спросила Дани, когда Детлафф присел на постель рядом с ней и позволил девочке прижаться к своему боку, — там было так весело, папочка! Жаль, что ты ни в чем так и не поучаствовал. Детлафф некоторое время молчал. Можно было позвать Региса, спросить его совета, обратиться, если не к мудрости, то к непоколебимому спокойствию друга, зачерпнуть из бездонного озера его невозмутимости, его тихой отваги. Он позволил себе быть человечным и твердо стоял на своем. — Мы уедем завтра, — произнес Детлафф наконец. — Домой? — просияла Дани, но отец покачал головой. — Ты уже достаточно взрослая, моя милая, — ответил он, — чтобы понимать больше, чем видят твои глаза и слышат уши. Ты знаешь, что дома опасно. Дани опустила голову, секунду помолчала, потом медленно кивнула — она никогда не подслушивала чужие разговоры злонамеренно, но мысли отца были для нее открытой книгой, в которой принцесса постепенно училась читать. — Тогда куда мы отправимся? — спросила она тихо. Детлафф задумался — в мире осталось не так уж много их сородичей, и еще меньше тех, кто готов был бы им помогать. — А куда ты сама хотела бы? — спросил он наконец. Дани подняла серьезный взгляд к потолку. — Может, в Каэр Морхен? — выдала она после паузы, — там живет Геральт — мастер Лютик так много о нем рассказывал, что я уверена — рядом с ним не опасно. Детлафф невесело усмехнулся. — Нет, дитя, — покачал он головой, — к Геральту из Ривии мы не поедем. Дани нахмурилась сильнее, точно не возлагала больших надежд на то, что отец согласится, но и отступиться от своей идеи так легко была не готова. Еще минуту раздумий, и принцесса вновь заулыбалась. — Тогда поедем к моей подруге Лилии, — предложила дочь, — она — королева, и ее охраняет другой ведьмак. Детлафф изогнул бровь. Вызима — подумал он — была далеко от Туссента и еще дальше от Нильфгаарда. В этом городе — он знал это — жила одна из их сородичей, такая же непокорная законам, как они с Регисом. По всему выходило, что идея была не так уж плоха. Детлафф уверенно кивнул, и Дани радостно взвизгнула, захлопав в ладоши. — Я познакомлю тебя с Лео! — зачастила она, — а Лилия покажет тебе все свои книжки! Детлафф, улыбнувшись, привлек дочь к себе. — Заманчиво, — едва слышно прошептал он.