Дом там, где сердце

Иан провел в Венгерберге несколько дней, и под конец был очень близок к тому, чтобы принять настойчивое предложение отца остаться в Аэдирне подольше — может быть, даже насовсем. Иорвет занимал должность наместника уже четыре года — поначалу злая молва пророчила, что служба его продлится не дольше пары недель. Потом срок этот увеличился до считанных месяцев, но теперь почти никто не сомневался — правитель упрочил свои позиции так надежно, что снять его с должности для Императрицы оказалось бы равносильным лишиться неспокойной северной провинции и получить вместо нее опасного и коварного врага прямо под боком. О своих достижениях на посту отец рассказывал туманно и сдержанно — Иан понимал, что он не хотел втягивать сына в сложные перипетии политики, тревожить его ум опасностями и сомнениями, ставить под удар. Но вместе с тем было очевидно — Иорвет гордился тем, что делал, и для него работа в качестве наместника стала такой же страстью, как до этого — командование скоя’таэльскими отрядами и учеба в Университете. Прошло много лет, но Иан помнил, как он — еще совсем малыш — проводил долгие вечера, сидя за столом в полутемной маленькой кухне в их оксенфуртском доме, раскрашивая картинки в большой книжке, одолженной профессором Шани, пока отец корпел над очередным толстым фолиантом, вчитываясь в строки, большую часть слов в которых он поначалу едва ли понимал. Он помнил, как Иорвет, одетый в длинную серую студенческую мантию, ни свет, ни заря спешил в Университет, чтобы перед началом лекций успеть заглянуть в библиотеку или на встречу с очередным профессором. Иан помнил, с каким трудом давались отцу первые успехи на новом поприще, и с каким достоинством он принимал похвалы и награды, когда по-настоящему добивался своих целей. Сейчас Иорвет вел себя почти так же, как тогда — Аэдирн стал его новой Бренной, как говорили на Севере. Под его правлением Венгерберг превратился в по-настоящему безопасный и благодатный город для Старших народов — слово «нелюди» в провинции находилось под строгим запретом. Отец смог добиться независимости судов на своей территории, и теперь, как он говорил, подданные его обрели справедливое обращение. Преступников больше не отправляли в Нильфгаард, где прежде добиться честного разбирательства было невозможно. По-настоящему серьезные решения Иорвет принимал сам, все остальные он переложил на плечи своих подчиненных, получивших юридическое образование в Оксенфурте и Вызиме. Мало-помалу отец даже вводил новую систему судебного процесса, в котором вердикт выносил не один судья, а собрание случайно выбранных жителей Аэдирна, перед которыми предполагаемый преступник имел возможность оправдаться. Оставались, конечно, и те, кто не верил в искренность намерений правителя, и Иан подозревал, что, помимо всего прочего, Иорвету приходилось бороться и с отголосками собственной репутации. Количество повстанцев, почти захвативших Аэдирн к моменту назначения нового наместника четыре года назад, за эти годы, впрочем, значительно сократилось. Одним из первых своих решений на посту отец сформировал специальные отряды, следившие за безопасностью аэдирнских лесов, торговых трактов и отдаленных поселений. Иан догадывался, как тяжело было доказать, что основной миссией этих формирований было именно поддержание спокойствия, а не бездумные убийства всех несогласных. Отчасти потому, что поначалу убийства действительно случались — бойцы наместника попадали в засады, иногда даже сходились в открытых противостояниях с бунтовщиками, и Иорвет позаботился, чтобы в ряды специальных отрядов вступали только хорошо обученные воины, готовые на все ради правителя. Подготовкой их занимался ведьмак Эскель — верный спутник и помощник наместника, которого повстанцы боялись, как огня. Со временем, однако, работы для наместничьей гвардии оставалось все меньше и меньше — ряды бунтовщиков таяли, и объяснялось это вовсе не тем, что большая их часть полегла под точными ударами мечей и арбалетных болтов специальных отрядов. В Аэдирне оставалось все меньше тех, кто поддерживал агрессивные методы борьбы за призрачную свободу, и постепенно именно в Иорвете простые жители провинции начали видеть свою главную надежду на справедливость. Иан не знал — и не стал спрашивать — готовил ли отец настоящий переворот, собирался ли объявить Аэдирн независимым королевством и надеть на собственную голову корону — а, может, позволить жителям самим выбрать себе правителя — но случись нечто подобное завтра, можно было не сомневаться, с чьим именем на устах Старшие народы пошли бы в бой за свободу. Нигде, даже в пестром шумном Новиграде или Оксенфурте, пропитанном духом равенства, Иан не ощущал себя так свободно, как в Венгерберге — он мог ходить всюду, не ловя на себе косые взгляды, и оглядываясь лишь затем, чтобы восхититься городской архитектурой. Конечно, ему по-прежнему приходилось скрываться — было широко известно, что старший сын правителя Иорвета умер много лет назад, и, даже если жителям Аэдирна до этого не было никакого дела, его появление могло вызвать ненужные вопросы. Потому — под колкие замечания отца — Иан предпочел продолжить играть роль, которую избрал для себя одновременно с собственной смертью. К тому же во время последнего визита в Новиград госпожа Иоанна Хиггс разжилась полудюжиной прекрасно сшитых и совсем недешевых платьев, которые теперь могла выгулять по светлым чистым улицам Аэдирнской столицы. Уезжать из Венгерберга не хотелось — Иорвет не собирался удерживать сына ни насильно, ни уговорами. Он давно смирился с тем, что Иан был далеко и возвращался к родителям лишь на короткое время, привык получать длинные письма, на которые отвечал через раз, принял, как должное, необходимость прощаться. Но, провожая сына за городские ворота, отец не удержался от нескольких кратких вопросов, брошенных как бы между прочим, так, словно ответы его вовсе не волновали. Он спросил, собирался ли Иан вернуться из экспедиции до конца года — ответа на это у эльфа не нашлось. Иорвет уточнил, насколько опасное путешествие ждало сына, и тот сказал, что не более опасное, чем его обычная жизнь на далеком Фаро. Они простились, как и каждый раз до этого — быстро обнявшись, точно расставались на пару дней, но Иан знал — следующие несколько ночей отец проведет без сна, мысленно проигрывая худшие сценарии того, что могло случиться с его отпрыском в дальних краях. И виня себя за то, что им вновь приходилось прощаться. Одного для своего города Иорвету так и не удалось добиться — все магические переходы в столице по-прежнему отслеживались имперскими чародеями, и Иану пришлось отойти подальше от Венгербергских ворот, чтобы открыть прямой портал в замок Кимбольт. Привыкший к его внезапным появлениям управляющий приветствовал баронского сына и проводил его в Каминный зал, объявив, что и сам хозяин замка скоро явится к нему. Так и случилось — папа возник на пороге уже через пару минут, и Иан, едва успевший окинуть скучающим взглядом вывешенные на стенах новые пейзажи, повернулся к нему и раскрыл объятия. Лишь через несколько мгновений, высвободившись из кольца крепких папиных рук, Иан заметил, что следом за бароном в зал вошел невысокий черноглазый юноша, замер в отдалении и теперь с любопытством разглядывал гостя. Вернее, конечно, гостью — Иоанна Хиггс по-прежнему щеголяла простым, но изящным темно-зеленым платьем и наброшенной поверх него бархатной пелериной. Перехватив взгляд незнакомого парнишки, Иан про себя усмехнулся — тот, похоже, совсем не ожидал, что сыном барона — а именно так, надо полагать, объявил его управляющий — окажется высокая эльфка с длинной черной косой, перекинутой через плечо. — Я не знал, что у тебя гости, — заявил Иан, улыбнувшись папе, взглядом указав на застывшего юношу. Роше бросил быстрый взгляд через плечо, словно совершенно забыл о том, что явился встречать сына не один, потом отступил на полшага и сделал широкий щедрый жест рукой. — Я решил, что вам двоим давно пора было познакомиться, — сказал он с напускной торжественностью, — Иан, это Дани — сын Фергуса. На сей раз настала очередь Иана удивляться. О существовании этого мальчика он знал — Гусик сам рассказал ему о нем, повинившись в том, как двадцать лет назад, страдая от одиночества, позволил себе непростительную вольность, и до сих пор Иан предпочитал не задавать дальнейших вопросов, ничего не уточнять и просто продолжить жить с этим новым туманным знанием. И вот — постыдный секрет бывшего Императора стоял перед ним собственной персоной и пожирал его жадным взглядом внимательных темных глаз. Эльф обошел папу и приблизился к юноше, остановился в шаге от него — парнишка был ниже почти на голову, но его желание глядеть в глаза собеседнику так легко превратилось в гордое вскидывание подбородка, что Иан сам едва не попятился. Лицом, может быть, Дани и напоминал Гусика, пусть и очень отдаленно. Но манера держаться у юноши была совсем не такая, как у его отца. Фергус — до того, как изменился — редко смотрел на собеседника прямо, ему обычно требовалась пара секунд, чтобы заглянуть кому-то в глаза. Дани же, когда баронский сын буквально навис над ним, не попятился, не стушевался, даже напротив — принял такой вид, словно это Иан заявился к нему домой и потребовал аудиенции. — Здравствуй, — улыбнулся эльф и протянул парнишке руку, — не знаю, говорили ли тебе обо мне, но меня зовут Иан, и мы с твоим отцом… давние знакомые. Парнишка неожиданно скривил губы в ядовитой полуулыбке, словно ему и впрямь рассказали про нового знакомого абсолютно все, и запомнил он только самые пикантные и нелицеприятные подробности, а теперь находил тем рассказам ясное подтверждение. — Думаю, перед ужином мне нужно переодеться, — Иан снова посмотрел на папу. Тот глядел на них пристально, точно надеялся не упустить ни единой секунды первой встречи и запомнить даже самые ничтожные детали, — боюсь, мой вид смущает твоего гостя. Роше великодушно кивнул. — Ты знаешь, где хранятся вещи твоего отца — они, должно быть, все еще тебе впору, — сказал он, — мы будем ждать тебя в столовой. До родительской спальни Иан добрался не без труда — все-таки замок Кимбольт не успел стать для него настоящим домом, визиты сюда он наносил непростительно редко. В приятной полутьме просторной комнаты эльф аккуратно снял с себя платье, ослабил и стащил корсет — мастер Элихаль из Новиграда, блистательный автор всех его нарядов, научил Иана, как сделать так, чтобы женская одежда сидела на нем по-настоящему убедительно. Переодевшись в отцовскую рубаху и брюки, должно быть, всегда дожидавшиеся его неожиданного визита, эльф в первые мгновения ощутил себя неловко — за долгие годы притворства он успел сжиться с образом юной девы, не осознающей до конца магической силы своих прелестей. Когда Иан явился в столовую, папа и неожиданно обретенный пасынок уже сидели за столом на почтительном расстоянии друг от друга, и эльф, улыбнувшись обоим, расположился ровно между ними. Не стоило, конечно, рассчитывать, что ужин пройдет за приятной светской беседой — папа редко нарушал заведенный порядок семейных встреч без веской причины, и Иан приготовился наблюдать и, может быть, держать долгую осаду. Роше пригласил незнакомого парнишку и сына за стол одновременно, возможно, чтобы столкнуть их лбами и посмотреть на разлетевшиеся вокруг искры. Эльфу, которому в последнюю неделю приходилось терпеть лишь невинные насмешки Иорвета над фасоном его платья, вовсе не хотелось участвовать в очередном расследовании командира имперской разведки. Но папа, похоже, не оставил ему выбора. — Мы успели немного поболтать, пока ждали тебя, — начал Роше, решив не тратить времени на пустые замечания о погоде и даже вопросы о здоровье и благополучии дорогого супруга-наместника — значит, причина свести Иана и Дани вместе у него и впрямь была серьезней некуда, — и остановились на том, что я спросил Дани, отчего же ему приходилось таиться все те годы, что он провел в скитаниях. — Я не знаю этой истории, — попытался Иан разбавить напряжение — он заметил, что от папиного высказывания юноша насторожился и выпрямился за столом, как доблестный нильфгаардский солдат под ударами палок. — Я скрывался, потому что был проклят, — выпалил Дани, наградив Роше резким прямым взглядом, и Иан, не ожидавший такого стремительного поворота разговора, удивленно покосился на него. Сейчас в юноше темного следа злокозненных чар не ощущалось — эльф научился чуять нечто подобное издалека. Честно говоря, в Дани вообще не чувствовалось магии, словно в нем вовсе не было магического ядра, даже самого слабого, как в большинстве Иановых знакомых или в папе. — Но проклятье было снято, — заметил эльф вслух, не сводя глаз с парнишки, — я не чувствую даже остаточных следов, значит, избавил тебя от него не ритуал чародея и не ведьмачья техника. Теперь взор Дани стал ледяным и колючим, как последние весенние заморозки. Он смотрел на Иана так, словно тот сдернул с него разом всю одежду и голым уложил на стол на всеобщее обозрение. — Как такое может быть? — уточнил Роше деловито, хотя — Иан точно знал — в магии он ничего не смыслил. Эльф пожал плечами, борясь с желанием немедленно замолчать и не мучать юношу дольше своими выводами — безусловно, верными, но вроде бы постыдными. Хотя в том, что Иан собирался озвучить, не было ничего ужасного и позорного. — Такой эффект дает унисон сигнатур, — немного помолчав, ответил он папе, — это единственный способ снять проклятье и не заработать в результате эмгырову хворь. Лицо юноши вдруг побледнело — он вздрогнул и крепко сжал пальцы. — Что такое «эмгырова хворь»? — спросил Дани, явно стараясь, чтобы голос не выдал внезапного волнения — хотя эта битва была уже проиграна. Иан, радуясь, что можно хоть немного сменить тему, развел руками. — Это название не прижилось в ученой среде, — ответил он, — в Редании его вообще называют «болезнь стрыги». Хворь эта развивается с годами у тех, кто был проклят в юности, и Филиппа Эйльхардт написала целую монографию на эту тему — если хочешь, ее можно найти в библиотеке Оксенфуртского университета. Филиппе первой удалось вылечить эту болезнь, которая до тех пор считалась смертельной. И ее подопытным стал Эмгыр вар Эмрейс — твой дедушка. Разумеется, опубликовать свой труд чародейка решилась только после его смерти — мирной и совершенно естественной. — Но после исцеления истинной любовью эта хворь не развивается, — подытожил Роше, явно намеренно применив просторечное название унисона сигнатур, чтобы половчее подколоть несчастного юношу. Иану стало его жаль. — Болезнь стрыги может не возникнуть, если проклятье было не слишком сильным или наложено неправильно, а снято — опытным ведьмаком, — ответил он, — или не проявляться до очень зрелого возраста. Дани сейчас сколько — двадцать? — Двадцать один, — ответил за парнишку Роше. Иан развел руками. — Тогда я посоветовал бы ему провериться лет через десять, — сказал он, прекрасно понимая, что папа легко читал его ложь, особенно, когда чувствовал в собеседнике желание соврать, — истинная любовь — штука редкая. За всю жизнь я видел всего пару примеров, и одним из них были вы с отцом. Грубая попытка сбить папу с мысли, похоже, сработала — он мельком улыбнулся и перевел взгляд на сына. — Ты виделся с ним, правда? — наконец спросил Роше, — как его дела? И Иан с радостью ухватился за эту возможность увести разговор в сторону — остаток ужина они говорили об Аэдирне и его наместнике. Дани, слушавший очень внимательно, гонял еду по тарелке, почти ничего не ел и в беседу больше не вмешивался. После ужина папа предложил перебраться в библиотеку, и Иан заранее знал, что ему предстояло вновь принимать огонь его любопытства на себя. Дани, к его чести, не сделал попытки ретироваться, хотя время уже шло к ночи, и юноше ничего не стоило сказаться смертельно усталым и отправиться на боковую. Теперь, однако, таинственный гость явно старался держаться поближе к сыну барона, чем к самому барону, и Иан решил на этот вечер стать щитом между папой и его жертвой. В библиотеке на столе, за которым отец обычно писал письма и читал, стояла разложенная шахматная доска, и, судя по положению фигур, черные терпели сокрушительное поражение. — Дай угадаю, — весело заметил Иан, — ты учил бедного мальчика играть, объяснил все так же непонятно, как в свое время мне, а потом разбил его в пух и прах в первой же партии? Роше со вздохом воздел око горе. — Я объяснил нормально, — принялся защищаться он, — и Дани сказал, что все понял. — Ну конечно! — рассмеялся Иан, — давай я с тобой сыграю, чтобы показать юноше, что великий Вернон Роше в этой хитрой игре вовсе не непобедим. Папа щедро махнул рукой и уселся за доску. Взгляд Дани, когда он подтащил к столу еще один стул и опустился на него, из ледяного и пристального стал каким-то странно затуманенным — и обращен был теперь только на Иана. Эльф подмигнул ему, и бледная кожа высоких острых скул парнишки окрасилась розовым. Первую партию за белых папе удалось свести вничью. Однако, справедливости ради, все то время, что они с Ианом двигали фигуры, попеременно нападая, Роше пытался продолжать свой допрос. Когда же шахматы расставили заново, папа наконец замолчал, и теперь вел партию, не отвлекаясь на замершего рядом Дани. Иан же, по-прежнему чувствуя на себе пристальный мальчишеский взгляд, иногда поглядывал на него и мельком улыбался. Они сыграли пять раз, и три партии эльф выиграл. Под конец папа все же одержал верх и, заявив, что смертельно устал за день, предпочел оставить за собой последнее слово. Иан великодушно согласился. Роше откланялся, и эльф надеялся, что парнишка последует его примеру, хоть и догадывался, что этого не произойдет. Дани посидел немного, разглядывая шахматные фигуры на столе, словно больше не решался смотреть прямо на Иана. — Ты поддался ему? — спросил он наконец. — Самую малость, — пожал плечами Иан, хотя это было не совсем правдой. Папа обманул его за три хода до конца, когда эльф уже поверил в свою очередную победу и расслабился. Но мальчик этого, конечно, не заметил, занятый протиранием дыры взглядом в одном из игроков. — Сыграешь со мной? — Дани вновь поднял на него глаза, и в них Иан прочел вовсе не желание все-таки познать хитрости игры — парнишка искал повод не заканчивать разговор прямо сейчас и не прощаться на ночь. — Только не здесь, — понизив голос, сказал ему Иан, — собери фигуры и пойдем куда-нибудь, где нас никто не услышит — покажу тебе парочку секретных ходов, о которых папа и не догадывается. Дани бросил тревожный взор в сторону двери — он, конечно, подозревал, что в доме Вернона Роше за ним следили даже стены, и теперь получил этому прямое подтверждение. Он ринулся собирать лакированные фигурки в коробку, закрыл ее, подхватил со стола и сжал подмышкой. Иан улыбнулся — с таким же рвением он сам проделывал эту нехитрую процедуру много лет назад в надежде, что родители за игрой поговорят с ним, как со взрослым. Дани держался и говорил, как человек, хлебнувший бед и видавший жизнь в ее худших проявлениях. Но он был еще так юн. Иан, мысленно хваля себя за то, что, уходя из родительской спальни, переложил из дорожной сумки в широкий карман брюк трубку и кисет с табаком, повел своего спутника по тихим полутемным коридорам замка. Он сам в них ориентировался не слишком уверенно, но лестницу, ведущую под самую крышу, а оттуда — на замковую стену, нашел почти без труда. Отец иногда водил его этим путем, когда хотел пообщаться с сыном с глазу на глаз. Ночь выдалась теплая и звездная. Широкий простор темно-синего неба над их головами был усыпан мерцающими узорами, и лишь у дальнего горизонта собирались тучи — к утру должен был пройти дождь, его терпковатый свежий запах чувствовался в застывшем воздухе. Иан двинулся по узкому проходу между высоких зубцов стены, и Дани следовал за ним по пятам. Они остановились на небольшой открытой площадке, где в иные, неспокойные времена топталась баронова стража. Сейчас отсюда открывался захватывающий дух вид на реку и лес внизу, и Иан, присев на низкую вытертую до блеска скамью, кивнул на оставшееся место рядом с собой. Дани, помедлив мгновение, опустился, все еще сжимая шахматы подмышкой. — Если не хочешь играть, мы не будем, — заметил эльф тихо — места, чтобы разложить доску, поблизости все равно не было. Парнишка, неловко оглядевшись и убедившись в этом, кивнул и аккуратно опустил коробку с шахматами на каменный пол. Некоторое время оба молчали. Иан принялся неторопливо забивать табак в трубку, не глядя на спутника, а тот сидел, касаясь коленом его бедра, и глядел куда-то поверх каменного зубца, точно любовался звездами — и именно ради этого вылез сюда посреди ночи. — Кто тебя проклял? — спросил наконец Иан, покончив с табаком и, незаметно для юноши, запалив его щелчком пальцев — в коридорах замка горели светильники, и теплая магическая энергия огня охотно перетекла в руки того, кто коснулся ее впервые за невыразимо долгое время. Дани молчал несколько долгих секунд. — Чародей, — наконец нехотя ответил он, и Иан знал — более подробного ответа он от юноши не добьется. — И спасла тебя истинная любовь — я не ошибся? — произнес он после первой долгой затяжки. Дани передернул плечами. — Унисон сигнатур, — выговорил он очень четко, словно более поэтичное название редкого явления причиняло ему больше боли, чем само проклятье. — Но ты здесь один, — заметил Иан мягко, — значит, тот, кто спас тебя, не стал твоим возлюбленным? — вопрос не требовал ответа, и, мельком глянув на юношу, эльф заметил, как тот мучительно покраснел. — Это было невозможно, — ответил он через силу, — и ни один из нас этого не хотел. — С унисоном сигнатур желания тех, кто им связан, не играют большой роли, — вздохнул Иан, — люди склонны считать, что истинная любовь — это волшебное лекарство, лучшее из того, что им известно, но на деле оказывается, что она бывает ничем не лучше проклятья. Моим родителям повезло. Дани быстро сжал пальцы в кулаки, но тут же выдохнул и опустил ладони на колени, застыл в позе прилежного школяра. Чтобы скрасить задрожавшее между ними напряженное молчание, Иан медленно затянулся и выдохнул дым в небо, запрокинув голову. — Я больше ни о чем не буду тебя спрашивать, если ты сам этого не захочешь, — сказал он наконец, — мой папа… очень дотошный и, должно быть, опасается, что ты — сын Императора, пусть и незаконный — представляешь опасность для Леи, которую он очень любит. Если можешь, не лги ему, потом может быть хуже. — Я его не боюсь, — выплюнул парнишка. — Напрасно, — качнул головой Иан, — когда речь идет о его семье, папа становится…- он неопределенно повел плечами, улыбнулся. — Ты знаешь Фергуса, — парнишка не спрашивал — он выпалил эту фразу так быстро, словно искал нужный момент для нее с самого начала вечера и наконец отчаялся его дождаться. Иан снова задумчиво затянулся. — Знаю, — ответил он наконец, — не уверен, рассказал ли тебе папа хоть что-то обо мне, но… — Он сбежал из Нильфгаарда ради тебя, — бросил Дани неожиданно зло. — Не ради меня, — от табачного дыма — или от этих горьких слов — в горле Иана вдруг запершило, — но из-за меня. Отчасти. Я был его позорной тайной, а для Императора такие вещи недопустимы. — Унисон сигнатур? — спросил юноша — Иану показалось, почти с надеждой. Эльф качнул головой. — Нет, — ответил он, — я был его выбором, а он — моим. Но уехал Фергус не только из-за наших отношений — он никогда не хотел править Нильфгаардом. — Трус, — Дани снова резко сжал кулаки, и Иан посмотрел на него с опаской — мальчишка начинал по-настоящему злиться, и не будь его магическое ядро таким тусклым, что его невозможно было почувствовать, магия огня, разбуженная эльфом, потянулась бы к нему. — Все не так, — попытался урезонить его Иан, но Дани лишь тряхнул головой. — Он не был связан магией, — выговорил он четко и жестко, — это был его выбор — ты сам сказал. И он выбрал предать родину, за которую Фергус вар Эмрейс отдал свою жизнь, за которую меня…- он осекся, и Иан чувствовал, как юноша затрясся, пытаясь справиться с собой. Еще мгновение эльфу казалось, что Дани вот-вот выпалит нечто такое, что для ушей посторонних не предназначалось, но потом дрожь его вдруг разом унялась. И вместе с ней застыл в воздухе табачный дым, поднимавшийся к небу. — Увы, любовь моя, но он прав, — раздался над ухом Иана тихий голос, а потом ласковые руки мягко обняли его за плечи и заставили подняться на ноги. Они стояли лицом к лицу — Фергус едва заметно улыбался и по привычке смотрел куда-то в подбородок Иана, и лишь через пару мгновений поднял взгляд к его глазам. — Немного поздно для этих сожалений, — заметил эльф, и ответом ему был короткий тихий смех. Теплая ладонь коснулась щеки, большой палец провел по губам. — Я не сожалею, — ответил Фергус, — говорю, как есть. С точки зрения этого юноши нет в мире большего предательства, чем то, что совершил я. И неважно, испугался ли я ответственности или пошел, следуя зову сердца. Его так воспитали. — Тебя, впрочем, тоже, — откликнулся Иан, и Фергус покачал головой. — Но, в отличие от него, моего отца не пытали и не убили за отказ предать то, что я оставил так легко и без оглядки, — продолжал он, — меня не прокляли у него на глазах и не гнали собаками сквозь темный лес. — О чем ты говоришь? — Иан теперь пристально глядел Фергусу в глаза, и смысл его слов доходил до эльфа медленно, но неотвратимо. — Ты слышал эту историю вместе со мной — я так часто жаловался, что мне вдалбливали ее в голову чуть не с младенчества, — произнес Фергус, — когда мы плыли в Вызиму — помнишь? Ты сказал, что сомневаешься, будто моего героического дедушку ни разу не стошнило во время пыток. Может быть, так оно и было. Но он не отступил там, где отступил я. — Фергус, — Иан едва узнал собственный голос, — кто это такой? — Посмотри на него, — собеседник чуть повернул голову и глянул на юношу через плечо, — он даже не скрывает своего имени, он почти проболтался. Погляди. И Иан поглядел. Юноша сидел все в той же напряженной скованной позе, точно мог в любой момент вскочить и ринуться в драку, на его раскрасневшемся лице застыло непреклонное злое выражение. И лишь через мгновение эльф сумел заглянуть глубже. Он узнавал эти черты, эти глаза — прежде всегда чуть усталые, глаза больного человека, скрывающего свой недуг. — Не может быть, — выдохнул Иан, и Фергус снисходительно кивнул, — как это возможно? — Я не знаю, — собеседник пожал плечами, — мир полон загадок — даже для меня. Но ошибки нет — этот юноша — мой отец. Точнее…- Фергус усмехнулся, — он мог бы им стать, если бы не вмешалось то, что глупые и недальновидные называют Предназначением. — Предназначение вывело твоего отца из Эрленвальдского леса к Цинтрийскому дворцу, — напомнил Иан, чувствуя, что затевает спор с ветром, — то же, что произошло с этим мальчиком — ошибка. — Я склонен считать, что у Хаоса не бывает ошибок, — ответил Фергус, — и я хотел бы изучить этот вопрос глубже, но пока не смог. Иан тряхнул головой, попытался отступить от супруга, но тот удержал его в объятиях. — Послушай меня, — прошептал он, — то, что я скажу, очень важно. Дани знает, что я не так прост, как все обо мне думают. Он знает — вернее, догадывается — что я — не обычный беглец и изменник. Ему известно о моих… талантах. — Откуда? — Иан скептически изогнул бровь, — ты сам ему это сказал? Явился, как и остальным, предложил заключить сделку? — Нет, — Фергус вздохнул, — я наблюдал за ним с тех самых пор, как Дани появился в нашем времени. Без всякого умысла — из чистого любопытства. Должно быть, обо мне его предупредил мой брат, отказавшийся иметь со мной дело. Может быть, мальчик сам что-то разведал — в этом я не уверен. Но теперь он ищет меня. Зовет и хочет поговорить. — Но ты не являешься на его зов, — заключил Иан, — почему? Я думал, любой человек для тебя — достойный клиент. Даже твои родные братья и сестра. — Он хочет попросить у меня то, что я не в состоянии ему дать, — ответил Фергус, и взгляд его скользнул по лицу Иана вверх, к огромному небесному шатру над головой, — ты знаешь сам — существуют законы этого мира, над которыми ни я, ни мой честный партнер, не властны. — Унисон сигнатур, — Иан улыбнулся, — он хочет избавиться от него. Фергус кивнул. — Для начала, — подтвердил он, — если я прав в своих заключениях, затем Эмгыр вар Эмрейс попросил бы большего. Возможно, попытался бы обмануть меня, использовать мои способности. Он сомневался, может ли так поступить с собственным несостоявшимся сыном — но теперь ты убедил его, что я не стою жалости. — И ты боишься разочаровать его, не выполнив первого желания? — Иану в теплой весенней ночи вдруг стало мучительно холодно, — боишься, что ничего, кроме этого, он не попросит? Фергус посмотрел на него — глазами юноши по имени Дани. И на одно мгновение его лицо словно преобразилось, расплылось, как линии портрета, на который плеснули водой, не дав высохнуть. Губы Гусика мучительно искривились, он испустил короткий вздох и опустил усталые веки. — Я не хочу отдавать его Господину Зеркало, — голос звучал ломано и странно, точно говорил не сам Фергус, а кто-то, запертый у него в сердце, преодолевая заклятье немоты. — Пусть ищет меня, пусть думает, что я его спасу от истинной любви, пока не поймет, что жизнь этим желанием не ограничивается. Пусть отвоюет свободу — у самого себя. Фергус замолчал — и наваждение пропало. Он вновь смотрел на Иана спокойно и прямо. — Но как быть с твоим партнером? — спросил эльф, немного подумав — ему хотелось тряхнуть Фергуса за плечи, докричаться вновь до того Гусика, что возник перед ним на краткий миг, разговаривать с ним, а не с этой бездушной улыбчивой оболочкой, — что если он заинтересуется Дани и предложит ему собственные услуги? — Пока мальчик зовет и ищет меня, мой партнер его не услышит, — фыркнул Фергус, — эта часть мира теперь — мое поле деятельности. Господин Зеркало решил, что я достаточно выслужился, чтобы нести такую ответственность — навязал контракт собственной сестре, расплатился по сделке собственным братом, ты сам сказал. Именно поэтому я хочу, чтобы Дани искал меня, а не его. — И чем же я могу помочь? — еще немного подумав, спросил Иан. — Риэр, которого все считают недалеким дураком, узнал этого парнишку лучше, чем, должно быть, он сам себя знает, — ответил Фергус, — Дани так тяготит его Предназначение, что он сторонится любой помощи, о которой не просит. Отталкивает от себя тех, кто искренне хочет помочь. И я прошу тебя приглядеть за ним, пока это возможно. Подпитать ложную надежду, пока он сам не встанет на верный путь. Иан нахмурился. — Во-первых, — начал он, — у меня нет на это времени. Я отправляюсь в экспедицию — помнишь? — Я не пророк, — улыбка Фергуса стала ядовитой, — но что-то подсказывает мне, что твоя экспедиция не состоится. Кроме того, в ней не было бы никакого смысла. Иан поджал губы и обиженно фыркнул. — С кем на этот раз ты заключил контракт? — спросил он, но Фергус лишь покачал головой — он свято чтил законы рынка и не разглашал имен клиентов раньше времени. Иан закатил глаза. Пора было к этому привыкнуть, — во-вторых, — продолжил он, — с чего ты взял, что Дани пойдет со мной, захочет остаться в моем обществе? Фергус рассмеялся. — Боюсь, любовь моя, у тебя могут в будущем возникнуть противоположные проблемы, — ответил он, — и ты не будешь знать, как от него избавиться. Своим блистательным появлением в платье мастера Элихаля ты вышиб из него дух, а потом, не дав продышаться, весь вечер заставлял несчастного паренька, никогда не знавшего влюбленности, сомневаться в собственном воспитании. Иан с сомнением посмотрел на Дани. — Хочешь сказать, он в меня влюбился? — уточнил он. — А что, — Фергус подмигнул, — его сын бросил ради тебя Империю. — Дурак, — недовольно откликнулся Иан. — Дани даже самому себе в этом еще долго не признается, — вздохнул Фергус в ответ, — как не смел признаться я. И, если судьба не сведет вас двоих голыми в чане с горячей водой, ни твоей, ни его чести ничто не угрожает. Но такая чистая юношеская влюбленность — лучший клей для преданности. — Мне не нужна его преданность, — ответил Иан высокомерно. Фергус прикрыл глаза. — Ему нужен друг, — сказал он, — как нужен был мне. Эльф еще пару мгновений молчал, потом тяжело вздохнул и перехватил взгляд собеседника. — Будь по-твоему, — выговорил он наконец, и Фергус, потянувшись к нему, оставил быстрый поцелуй на губах Иана, а потом растворился во вновь застремившемся к небу табачном дыму. Не высказанная Дани фраза повисла в воздухе. Юноша удивленно дернулся, осознав, что собеседник его поднялся на ноги, а он ничего не заметил. — Не будем об этом, — мягко сказал Иан, осторожно опустился обратно на скамью, на этот раз стараясь не прикасаться к парнишке. — Фергус сделал свой выбор, и теперь осуждать его за это поздно. Нильфгаард — в надежных руках, он не оставил его, чтобы бросить на растерзание бунтовщикам. После его подставной кончины к власти вернулся твой дед — и правил до самой смерти. Он воспитал и всему научил Лею, твою сводную сестру. Но важнее, что у него всему необходимому научилась твоя тетка Лита. Эмрейсы остались на троне — а Фергус ушел еще и потому, что считал себя недостойным Империи. Я прожил с ним очень долго, и знаю, что он был прав. — Хочешь сказать, что Фергус предугадал все это? — спросил Дани, но прежней злости в его тоне больше не слышалось. — Хочу сказать, что мы с ним уплыли из Нильфгаарда на Скеллиге на торговом корабле его матери, — улыбнулся Иан, — и жили там, пользуясь ее щедростью. Эмгыр вар Эмрейс отпустил его — и на смертном одре сказал, что ему нечего прощать своему сыну. Мальчик, не найдя, что ответить, отвернулся, закусив губу — такой привычки у отца своего супруга Иан не помнил. — Я погощу в папином замке еще пару дней, — быстро переключился эльф на другую тему, — может быть, неделю. А потом — поеду в Третогор на встречу с профессором, с которым позже отправлюсь в экспедицию на Дальний Юг. Если тебе уже надоело очаровательное общество Вернона Роше, и у тебя нет других планов, можем поехать в столицу Редании вместе. Тебе понадобятся документы — но папа с этим поможет. Дани, казалось, на несколько секунд глубоко задумался, взвешивая сомнительное предложение почти незнакомого эльфа, и Иан уже хотел напомнить ему, что, уехав из замка Кимбольт, снова переоденется в платье. Но парнишка вдруг поднял голову и уверенно кивнул. — Доеду с тобой до Третогора, — заявил он, — а там — посмотрим.