Дом там, где сердце

Едва открыв глаза, Лита осознала, что проснулась еще более уставшей, чем ложилась в постель накануне. В спальне было жарко — не спасало даже оставленное открытым на ночь окно. В город пришло лето, а вместе с ним — влажная духота и беспощадное солнце, за день нагревавшее камни столицы настолько, что они вовсе не успевали остыть. Спустив босые ноги с постели, Лита протянула руку и дернула за шнур звонка — верная Вирра, камеристка принцессы, явилась через пару минут, неся на сгибе локтя платье — самое легкое из тех, что прилично было носить при дворе. В такие утра Лита с тоской вспоминала годы, проведенные в Редании, где и жара была не столь иссушающей, как в Нильфгаарде, и нравы царили попроще. Благородным дамам при дворе короля Виктора дозволительно было оголяться чуть ли не целиком, если того требовала капризная погода. — Доброе утро, Ваше Высочество, — улыбнулась Вирра и, повинуясь нетерпеливому жесту чародейки, последовала за ней в будуар. Для того, чтобы совершить утренний ритуал омовения, причесаться и одеться, посторонняя помощь Лите не требовалась — в первой половине дня она предпочитала делать все быстро, и ей хватало нескольких простых заклинаний, чтобы привести себя в порядок. Это вечерами, когда утомительная суета оставалась за дверью, чародейка любила понежиться в горячей ароматной воде или провести битый час, бездумно перебирая гребнем волосы перед зеркалом. Однако по утрам компания Вирры была нужна Лите для совсем иного. — Что слышно? — с напускной рассеянностью поинтересовалась чародейка, пока умелые заботливые руки камеристки уже застегивали один крючок на шелковом лифе за другим. — Ничего интересного, Ваше Высочество, — ответствовала Вирра, потом после секундной паузы добавила: — только господин фон Штайн снова покинул спальню вашего брата ни свет, ни заря — растрепанный и в одной рубахе. Лита устало возвела очи горе — Вирра была женщиной строгих взглядов. Она прислуживала принцессе с тех самых пор, когда вместо няньки той потребовалась камеристка, и хорошо, должно быть, помнила времена, когда за подобный побег позора из спальни принца юного задаваку Юлиана фон Штайна могли и повесить. Литу же любовные приключения Риэра совершенно не интересовали. Ничего удивительного не было в том, что младший брат, всю зиму проведший в далекой северной крепости в обществе мальчишек и стариков, теперь жаждал надышаться свободой. В какой-то степени принцесса даже сочувствовала юноше — тот избрал для себя сложный путь, лишь меньшую часть которого ему предстояло пройти рука об руку с возлюбленным. Это внушало уважение. — Больше ничего? — деловито переспросила Лита, и Вирра, закреплявшая в локонах чародейки крохотные бриллиантовые заколки-бабочки, покачала головой. Принцесса кивнула и еще одним быстрым жестом отослала камеристку прочь. День обещал был долгим. В начале каждой недели, по давно заведенной традиции, все члены Императорской семьи, в этот момент находившиеся в Нильфгаарде, должны были собираться вместе за завтраком. Этот обычай придумал отец — вскоре после побега Фергуса. В то время сама Лита только начинала постигать магическую науку под чутким руководством Филиппы Эйльхарт, и, должно быть, Эмгыр тяжело переживал потерю трех старших детей. Конечно, он почти не подавал вида, но его поступки были достаточно красноречивы. На тех первых семейных завтраках, кроме Рии и близнецов, тогда совсем несмышленышей, всегда присутствовала Анаис, а потом — и маленькая Лея. С годами ничего не менялось, кроме количества и состава тех, кто собирался за столом. Когда отец заболел и не мог больше вставать с постели, эти завтраки стали проводить в его спальне, а после смерти Эмгыра Лита взяла на себя роль хранительницы семейной традиции. И сегодня был как раз тот день, когда всему семейству должно было собраться за одним столом. Когда Лита спустилась в Обеденный зал, впрочем, она обнаружила там лишь ожидавших начала трапезы слуг — и ни одного родственника. Спрятав поглубже поднявшееся в груди раздражение, чародейка отправила одного из лакеев будить принца Риэра — у того, разумеется, выдалась бурная ночка, но это был вовсе не повод пренебрегать семейными традициями. Лита велела слуге быть непреклонным, даже если юный ведьмак будет громко возмущаться или прикинется мертвым. Сама же принцесса решительно направилась в Императорскую спальню. Кто угодно мог выдумывать оправдания, пытаясь увернуться от совместного завтрака, но не Ее Величество. Лею Лита обнаружила в постели — к счастью, в гордом одиночестве. Юная Императрица и ее непутевый супруг часто плевали на приличия и проводили ночи вместе, не заботясь о том, что наутро их обнаружат под одним одеялом, но с этим чародейка уже смирилась. Такое неуважение к обычаям Императорского двора, как она надеялась, должно было принести со временем свои плоды, привести к появлению наследника престола. Но надежды ее не спешили оправдываться. Сегодня, однако, Айры в спальне Императрицы не было, а сама юная правительница, увидев на пороге строгую тетушку, поднялась на подушках, сладко потянулась и приветливо улыбнулась ей. — Вы опаздываете, Ваше Величество, — заметила Лита, как могла мягко. Лея удивленно подняла брови, и стало понятно — она напрочь забыла, какой сегодня был день. — Может, отложим все на завтра? — сразу принялась торговаться Императрица, откинувшись обратно на постели, — или на следующую неделю? — Лита недовольно поджала губы, не спеша отвечать на эдакую нелепость, но Лея и не думала сдаваться, — вы ведь можете позавтракать и без меня, — продолжала она заискивающим тоном, а потом, изобразив на лице невыносимые страдания, прижала ладонь ко лбу, — скажи всем, что мне с утра нездоровится, — предложила племянница, — в моем положении такое случается. Лита нахмурилась сильнее — да, идея с фальшивой беременностью принадлежала ей, и в сложившихся обстоятельствах решение это было уместным и правильным. Но Лея, похоже, слишком глубоко вжилась в свою новую роль, и теперь намеревалась манипулировать всеми вокруг — особенно Литой — несуществующим интересным положением. Чародейка не терпела манипуляций, особенно таких неумелых. В эту игру, однако, можно было играть вдвоем. — Конечно, я могу так сказать, — ответила она, — эта глупая традиция все равно безнадежно устарела. С тех пор, как папы не стало, все исполняли ее из-под палки, а я никогда не мечтала стать погонщиком скота. Лея заметно помрачнела. — Вовсе она не глупая, — проговорила она тихо, потом послушно села и провела рукой по волосам, — и меня не надо палками гнать за стол. Просто…- Императрица опустила глаза и медленно поднялась на ноги, — просто мне трудно сидеть за столом с моей семьей и врать им в глаза. Лита покачала головой. — Ты делаешь это ради блага Империи, милая, — сказала она мягко, не став уточнять, что точно так же, как Лея сейчас, поступали едва ли не все те, кто сегодня должен был собраться за столом. Самой Лите приходилось хранить сразу несколько тайн, одна из которых касалась Леи напрямую. Аргумент был не слишком убедительным, но юная Императрица хорошо знала, что такое долг. Пока Лита помогала ей одеться, Лея рассказала чародейке, что Айра, обычно присутствовавший на семейных завтраках, накануне отправился на несколько дней в Мехт, и чародейка про себя лишь мельком удивилась, что об этом путешествии консорта ей, советнице Императрицы, было ничего не известно. В Обеденном зале за столом на своем обычном месте клевал носом Риэр. При появлении сестры и племянницы юный ведьмак встрепенулся и приветствовал их улыбкой — стоило отдать брату должное. За годы, проведенные на Пути, а точнее, наверно, в ведьмачьей крепости, прежде неуправляемый мальчишка научился дисциплине. И, даже грубо разбуженный и выдернутый из постели, мог держать себя, как ни в чем не бывало. Лита наградила его приветливой — даже благодарной улыбкой. Лея уселась во главе стола, Лита устроилась по правую руку от нее, и все трое обменялись неловкими взглядами. — Можно я в следующий раз приглашу на этот завтрак Зяблика? — подал голос Риэр — свой дерзкий вопрос он явно готовил давно, может, даже репетировал перед зеркалом. Но Лита вынуждена была его разочаровать. — Нет, — твердо ответила она, — это семейное дело. — Зяблик — моя семья, — немедленно встал в боевую стойку Риэр, и казалось, что он готов был добавить «в отличие от вас всех», но Лита лишь качнула головой — вести эту дискуссию ей совершенно не хотелось. Усталость навалилась на нее, стоило чародейке сесть. — Мы можем немного изменить традицию, — осторожно вмешалась Лея, — Дани и Детлафф уехали на все лето, но ты могла бы в следующий раз пригласить за стол мастера Эмиеля — вы ведь друзья. Лита наградила Императрицу тяжелым взглядом. — Я подумаю над этим, — отчеканила она, но это, разумеется, означало «нет» — Лея не могла этого не почувствовать и сразу заметно скисла. Еще через несколько минут в зал быстрой нервной походкой вошел Мэнно — один, без своего выводка. Он степенно поклонился Императрице, улыбнулся брату и перевел взор на Литу — на нее у него улыбки не хватило. — Матушка просила прощения — у нее много дел, важные переговоры, и она не сможет присутствовать, — сообщил Мэнно, и Лита почувствовала укол злости — много лет назад отец изобрел эту традицию в большой степени ради своей любимой супруги, которая скучала по детям ничуть не меньше Эмгыра. Теперь же Рия чаще прочих пропускала семейные собрания — даже если находилась в столице. И, конечно, у нее всегда находились достойные объяснения. — Изольда тоже не сможет прийти, — продолжал отчитываться, меж тем, Мэнно, — ей нездоровится. Не то чтобы Лита жаждала узреть за общим столом жену брата — чародейка так и не смирилась с тем, что глупая островитянка стала частью их семьи. Но тот факт, что Изольда не просто пренебрегала великодушным предложением, но и разыгрывала карту, которую Лита не позволила разыграть даже Лее, будили в чародейке почти настоящую ненависть к невестке. Изольда отличалась отменным здоровьем, и испытывала недомогание, лишь когда ей было это удобно. А сейчас она буквально швырнула щедрость и проявление широты души Литы ей в лицо. — Как жаль, — ответила чародейка, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно, — может быть, ей попросить о помощи мастера Эмиеля? В последнее время твоя жена часто хворает. Мэнно пожал плечами, ясно демонстрируя, что здоровье своей супруги обсуждать не намерен. — Выходит, мы больше никого не ждем? — с надеждой спросил Риэр — он, конечно, успел отвыкнуть от этой напряженной неловкости и спешил поскорее покончить с неприятным, но обязательным делом. Лита кивнула. Наконец подали завтрак. Едва взглянув на содержимое своей тарелки, Лита поняла, что аппетит у нее напрочь пропал, и от вида идеально ровных, белоснежных овалов яичных белков, из крохотного разреза в которых медленно вытекал сочный золотистый желток, ее замутило. Братья и племянница набросились на свои порции, как голодные звери. Риэр, похоже, и впрямь намеревался умять полдюжины порций за раз, Мэнно — спешил поскорее очистить тарелку, чтобы иметь возможность откланяться, а Лея просто любила яйца, приготовленные подобным образом — повара это знали и надеялись угодить именно ей. Лита же заставила себя съесть несколько кусков, остальное раскидала вилкой по тарелке, и расторопные слуги, повинуясь ее быстрому жесту, поспешили убрать растерзанные останки трапезы с глаз долой. Общего приятного разговора за столом, конечно, не вышло — Мэнно и Риэр обменялись парой фраз, Лея встряла в их беседу, и близнецы охотно приняли ее в дискуссию. Лите же оставалось наблюдать за ними и пытаться не вернуть только что съеденные кусочки яйца обратно. Мучительная пытка длилась не дольше получаса — Риэр, сметя со стола все, до чего дотянулся, пожелал родственникам удачного дня и откланялся. Лее предстояло провести следующие часы, вскрывая письма и донесения в компании верного педантичного секретаря, которого приставила к ней Лита. Мэнно вознамерился было отправиться вслед за братом, но чародейка жестом остановила его. — Я хотела бы побеседовать с тобой с глазу на глаз, — заявила она, и младший, мысленно взвесив возможность послать ее подальше, кивнул и вымученно улыбнулся. В кабинете, где прежде Эмгыр вар Эмрейс проводил короткие аудиенции, было прохладно и пахло книжной пылью, хотя от полок со старыми фолиантами, посвященными в основном тактике ведения войны в давние времена и истории Нильфгаарда, Лита несколько лет назад велела избавиться. Мэнно вальяжно развалился в глубоком кресле — и чародейка знала, эта расслабленная поза была предназначена для нее одной. Обычно брат вел себя сдержанно, учтиво и строго, даже на самых стойких собеседников навевая тоску и заставляя усомниться в собственном воспитании. Литу Мэнно боялся — и потому старался всем своим видом показывать вызывающее безразличие. — Насколько мне известно, ты должен был направиться в Ард Каррайг еще на прошлой неделе, — начала чародейка без лишних предисловий, — порученные тебе переговоры чрезвычайно важны. Если Томас Миньоль согласится принять нашу помощь, переворот в Каэдвене может произойти уже к концу лета. — Не вижу причин для спешки, — ответил Мэнно неторопливо, точно издеваясь, — Миньоль выразил принципиальное согласие, осталось лишь обговорить последние детали. Он сомневается в том, что Империя не пожелает перехватить власть в Каэдвене, и что в случае успеха, речь пойдет именно о торговом соглашении, а не о новой экспансии. — Именно для того, чтобы убедить его в чистоте наших намерений, на переговоры отправляешься ты, — напомнила Лита, — тебе предстоит освежить в памяти дорогого тестя тот факт, что решения короля Виктора фактически отрежут Каэдвен от остального Континента, поставят его в полную экономическую зависимость от Третогора. И объявление независимости — единственный способ этого избежать. Империя не станет участвовать в перевороте, военную поддержку Миньоль получит из частных рук — из твоих, милый брат. Мэнно согласно качнул головой. — Я отправлюсь, как только будет готов проект договора, — ответил он, — кроме того, Изольда намерена поехать со мной — мы считаем, что ее слово вкупе с моим будет весить гораздо больше. Лита удивленно подняла брови. — Я думала, твоей жене постоянно нездоровится, — напомнила она, — и что получается — она готова отправиться в долгое морское путешествие, а потом еще несколько дней добираться до Ард Каррайга по суше? Мэнно почесал короткую бородку, и Лита вдруг поняла — он и сам был от этой идеи не в восторге и оттягивал время, чтобы Изольда достигла той стадии беременности, на которой ей бы никуда не захотелось ехать. — Она утверждает, что все будет в порядке, — нехотя ответил Мэнно, — мы ищем способ избежать долгого путешествия, возможно, кто-то из чародеев поможет нам с этим. — Открыть портал в Новиград — если ты говоришь об этом — не сложно, — подтвердила Лита, — но путешествие традиционным способом в данном случае безопасней — ты должен хранить свою миссию в тайне, а магические переходы на такие расстояния оставляют слишком заметный след. Если о нашей задумке прознает Филиппа Эйльхарт или кто-то из Ложи, всему конец. Мэнно мрачно вздохнул. — Ты права, — подтвердил он через силу, — морское путешествие займет много времени, но мы поплывем под торговыми флагами до Новиграда, а оттуда отправимся без флагов вовсе, на нанятом судне. И я не хотел бы подвергать Изольду опасности… Лита откинулась на спинку кресла и сцепила пальцы. — Ты можешь уговорить — или заставить ее остаться, — заметила она, прекрасно зная, что это невозможно. Мэнно так прочно обосновался под каблуком у своей островитянки, что даже грядущий в Каэдвене переворот не помог бы ему выбраться на волю и проявить твердость. — Я попробую, — пообещал, тем не менее, брат. Они поговорили еще немного — на сей раз вполне мирно и конструктивно. Мэнно пообещал, что отправится на переговоры, как только снарядят подходящий корабль, и Литу это вполне устроило. Попрощался брат куда любезней, чем поздоровался. Когда Мэнно удалился, Лита некоторое время сидела неподвижно, чувствуя, как тяжелеют веки. От усталости не помогала даже легкая прохлада комнаты, и чародейка решила, что вреда не будет, если она подремлет несколько минут прямо так — не вылезая из кресла. Ее разбудил неприятный, пробиравший до корней зубов звук, и в первый миг Лита не смогла понять, откуда он доносился. Лишь через несколько секунд чародейка осознала — кто-то вызывал ее по мегаскопу, установленному здесь же, в кабинете. Борясь с накатившим головокружением, силясь вновь овладеть собственным телом, принцесса поднялась, приблизилась к вибрировавшим столбикам мегаскопа и, вдохнув поглубже, точно собиралась произнести вдохновенную речь о немедленном начале военных действий, провела рукой над мерцающим кристаллом. Появившееся изображение Филиппы дрожало — но не из-за плохой связи. Бывшая наставница была в ярости, а потому с трудом контролировала собственное заклятье связи. Лита гордо выпрямилась, не собираясь демонстрировать старшей чародейке своей слабости. — Как ты посмела? — бросила Филиппа, не сподобившись даже на приветствие, — соплячка! Думаешь, то, что ты сделала, приведет к чему-то, кроме немедленного объявления войны? Лита нахмурилась. Королевская магичка говорила искренне, без обиняков и так, словно императорская советница должна была немедленно понять, о чем шла речь. Она не понимала. — В чем дело, Филиппа? — спросила Лита, не спеша отвечать грубостью на грубость — дело было серьезным, это читалось у Пиппы на лице. — Покушение на короля — хочешь сказать, ты не имеешь к этому отношения? — вопросила старшая, и у Литы по спине пробежал неприятный холодок. — Кто-то пытался убить Виктора? — переспросила она, и в голове ее тут же всплыли все ужасные последствия этого неожиданного события. Ее брат должен был отправиться в Каэдвен тайно, по открытым пока торговым путям. Но покушение на реданского короля могло ускорить принятие решения о полной блокировке каэдвенских портов, усилить проверки на форпостах, иными словами, отрезать Мэнно путь в Ард Каррайг. Филиппа, видимо, почувствовав ее замешательство, разом охолонилась. — Это была не ты, — не спросила она, — а значит — и не твоя малютка-подопечная? Лита пожала плечами. — Могу утверждать это почти наверняка, — осторожно откликнулась она, — Лея не приняла бы такого решения, не посоветовавшись со мной. Кроме того, заказное убийство — не наш метод. — Твой драгоценный папаша не чурался такими методами, — ядовито усмехнулась Филиппа, — славный король Фольтест мог бы об этом порассказать. — Те времена давно прошли, — возразила Лита, стараясь не выйти из себя от этого возмутительного «твой папаша», — Нильфгаард не заинтересован в экспансии новых территорий, война сейчас никому не принесла бы победы. Лея тоже это понимает. Немного подумав, Филиппа склонила голову, соглашаясь, но тут же снова взглянула прямо на Литу. Теперь черты ее лица не дрожали, чародейка взяла себя в руки. — Если желаешь, в подтверждение моих слов я отправлю в Третогор нашего лучшего разведчика, мастера расследований, — предложила принцесса примирительно — Филиппа говорила о покушении, не об убийстве, из этого можно было сделать вывод, что король Виктор остался жив, — и лекаря, — добавила Лита на всякий случай, — который поможет поставить Его Величество на ноги. — Лекарь нам не нужен, благодарю, — немного заносчиво ответила Филиппа, — но от помощи славного Вернона Роше я, конечно, не откажусь. Тем более, что он в этом расследовании будет заинтересован ничуть не меньше, чем я. Лита кивнула. — Я обещаю любую помощь, чтобы в конечном итоге установить истину, — сказала она, и бывшая наставница едва заметно улыбнулась. — Того, что это — не твоих рук дело, уже достаточно, дитя, — почти мягко ответила Филиппа. Лита точно знала, с кем ей следовало поговорить в первую очередь, попрощавшись с реданской чародейкой. Эйльхарт была права — ее отец никогда не гнушался убийствами врагов. Может быть, не в последние годы, но были времена, когда наемных убийц на него работало не меньше, чем обычных шпионов. И об этих временах хорошо помнил кое-кто еще. В кабинет матери Лита не постеснялась открыть прямой портал — магическую защиту на здание ее конторы принцесса ставила самолично, и приоткрыть занавес не составило для нее труда. Рия, попивавшая дневной чай за маленьким столиком у окна в гордом одиночестве, казалось, ничуть не удивилась явлению дочери в своих владениях. — Лита, — матушка отставила чашку и величаво поднялась, — какой приятный сюрприз. Я и сама хотела увидеться с тобой — извиниться за то, что не смогла прийти к завтраку… Лита лишь отмахнулась. — Если хочешь, можем пообедать вместе, — дружелюбно предложила матушка, словно не понимала, что приход дочери в такой спешке и без предупреждения был связан не с простым желанием повидаться. Впрочем, предложение было заманчивым — съеденные за завтраком кусочки яйца уже совершенно забылись, и Лита почувствовала, как у нее заурчало в пустом желудке. Рия, удивительно чуткая в таких делах, снисходительно покачала головой. — Ты совсем себя не бережешь, милая, — заметила она, — садись, выпей чаю, а я распоряжусь, чтобы обед подали прямо сюда. Кидаться обвинениями без предисловий Лита не собиралась — она знала, что тактика эта с матерью едва ли сработала бы. Рия вар Эмрейс умела держать удар и была отменной лгуньей. Потому целых полчаса мать и дочь мирно делили трапезу и вели пустые разговоры о здоровье Императрицы и удушливой жаре, свалившейся на город. На сей раз еда покорно укладывалась в благодарном желудке Литы, и под конец, запивая пирожное очередной чашкой чая, чародейка почувствовала себя гораздо лучше, чем утром. Серьезный разговор она завела тоном, каким обычно начинала светские беседы. — Со мной связалась Филиппа, — заговорила она, аккуратно ставя чашку на блюдце. Оставшиеся на тарелке корзиночки с фруктами манили ее своей свежей прелестью, но Лита запретила себе глядеть в их сторону — трех уже съеденных было вполне достаточно. — О, как интересно, — ответила матушка, размешивая давно растворившийся сахар в своей чашке, — неужто соскучилась по бывшей ученице? — Увы, — пожала плечами Лита, — она сообщила мне неприятное известие, которое, полагаю, вскоре донесли бы до нас наши разведчики. На короля Виктора было совершено покушение. Ложечка громко звякнула о тонкий фарфор. Рия устремила на дочь изумленный — похоже, даже искренний — взгляд. — И что же — Его Величество скончался? — уточнила она. Лита покачала головой. — Насколько мне известно — нет, — ответила она, — и я обещала Филиппе, что отправлю в Третогор Вернона Роше — в знак того, что Империя к данному преступлению не причастна. Думаю, он сможет докопаться до правды, какой бы постыдной она ни была. Светлые брови матери сошлись у переносицы. Она отставила чашку и сложила руки на столике перед собой — так она делала всегда, если важные переговоры заходили в тупик. — Ты боишься, что господин Роше узнает, что покушение было совершено по моему приказу? — прямо спросила Рия. Играть с ней в словесные игры было куда сложнее, чем с малышкой Леей и чопорным гордецом Мэнно. Лита задумчиво передернула плечами, сделала глоток чая, решив немного потянуть время. Матушка молчала. — Смерть Виктора — по любой причине, даже если бы он поперхнулся маринованным яйцом за завтраком, привела бы к немедленному закрытию всех реданских портов, — жестко проговорила Рия, — включая порты ленников Редании. Думаешь, мне бы это понравилось, учитывая все нынешние обстоятельства и наши планы в Каэдвене? — Думаю, что с королем Людвигом, который взошел бы на трон через три положенных месяца, вести дела было бы для всех гораздо проще, чем с его отцом, — ответила Лита, — наши планы в Каэдвене легко отложить до зимы, а, может, и вовсе отказаться от них, если бы Людвиг отменил все глупые решения Виктора. Рия призрачно улыбнулась. — Это правда, — подтвердила она, — но Филиппа и ее ищейки могли бы раскрыть убийство. Совершив нападение на короля, тот, кто это сделал, вступил бы в противостояние со всей Ложей. А это, моя дорогая, куда серьезней, чем надежда на то, что Людвиг станет лучшим правителем, чем Виктор. Моих сил явно недостаточно, чтобы соперничать со всеми северными чародейками разом. Лита молчала целую минуту, обдумывая слова матери. Они звучали весьма убедительно. — Значит, ты не будешь возражать против моего решения? — уточнила чародейка, на этот раз глядя матери прямо в глаза. — Ничуть, — отозвалась та, — более того, я сама направлю депешу верным мне людям в Третогоре, чтобы они помогли господину Роше в расследовании — инкогнито, конечно. Решить эту задачку для меня теперь важно хотя бы для того, чтобы собственная дочь не считала меня убийцей. Лита невольно улыбнулась матери — напряжение и подозрительность сменились почти незнакомым, муторным чувством стыда так внезапно, что чародейка едва подавила порыв немедленно извиниться перед Рией за свои обвинения. Матушка, впрочем, похоже, перехватила ее желание без слов. — Я бы хотела, чтобы между нами не было недосказанности, Лита, — сказала она мягко, протянула руку через стол и сжала ладонь дочери, — пусть это и кажется невозможным. Я не враг тебе, моя девочка. И хочу, чтобы ты об этом помнила. Лита, борясь с подкатившими непрошенными слезами, кивнула и изобразила вымученную улыбку. Нужно было ретироваться, пока она совсем не расклеилась на глазах у Рии. Чародейке даже пришлось мысленно напомнить себе, что слова матери, произнесенные таким искренним тоном, стоили довольно мало. Между ними никогда не было особенно теплых отношений — Лита подозревала, что матушка мучительно ревновала отца к любимой дочери, временами коря себя за то, что самолично произвела на свет объект его незамутненной любви. Конечно, Рия, хоть и была с Литой строга и требовательна, время от времени находила для нее и слова поддержки, и драгоценное время, и добрый совет. Но неизбывное напряжение оставалось между ними всегда, и они обе знали об этом, пусть и пытались обычно это игнорировать. Мать и дочь простились тепло. Рия пообещала немедленно связаться со «своими людьми» в Третогоре, и Лита решила, что на проблеме почти убитого короля Редании временно можно было поставить точку. Вернон Роше должен был вернуться в столицу вместе с Айрой через пару дней, а Лею нужно было пока оградить от неприятных новостей. Вернувшись во дворец, Лита застала племянницу в дурном настроении. Та, хоть и не жаловалась открыто, последние часы провела за неприятным, утомительным и неотвратимым разбором корреспонденции и приняла несколько посетителей, у каждого из которых нашлась почти нерешаемая проблема. Обычно Лита присутствовала на таких аудиенциях, большую часть вопросов брала на себя, и теперь до самого вечера чародейка оказалась занята именно этим. На фоне всего происходящего земельные дрязги помещиков и споры о налоговой нагрузке на частные фермы казались ничтожными и пустыми, но отложить их в сторону было невозможно. Лишь когда золотисто-розовый закат расцветил башни столицы прощальным румянцем, Лита пожелала Императрице приятного вечера и отправилась туда, куда весь день хотела попасть. Своих мужа и дочь чародейка отослала из столицы сама, движимая убедительными, несокрушимыми мотивами, но очень быстро поняла, что таким образом избавилась от тех крох искренней любви, какие еще выпадали на ее долю. Дани росла доброй, ласковой девочкой — и в ней очень рано начали проявляться способности, унаследованные от крови Эмиеля Региса. Дочь Литы — и без того чувствительная к чужим переживаниям, чуткая и отзывчивая — медленно открывала в себе дар эмпатии, пока направленный только на самого родного человека — на собственную мать. Дани всегда знала, когда Лите было плохо, грустно, когда чародейка чувствовала себя такой усталой, что хотелось лечь в постель и не вставать несколько недель подряд. И одного присутствия дочери рядом хватало, чтобы принцессе стало легче дышать. Но теперь Дани была далеко, и Лита осталась в столице наедине с людьми, которые утверждали, что они ей не враги. Может быть, Лея была права, и стоило в следующий раз пригласить на семейный завтрак того, кто утверждал, что был ей другом. Когда чародейка вошла в полумрак лаборатории, пропитанный запахами алхимических субстанций и цветочного меда, весь груз прожитого долгого дня, казалось, свалился с ее плеч. Регис, ничуть не удивившийся ее приходу, без слов выставил перед Литой на стол высокую кружку — красивую, глубокого зеленого цвета, украшенную тонким золотым цветочным рисунком. Лита, усмехнувшись, вопросительно посмотрела на Эмиеля. — Думаешь, твоя бурда станет вкуснее, если налить ее в симпатичную посуду? — спросила она. — Думаю, тебе нужно, чтобы кто-нибудь поставил перед тобой кружку твоего любимого цвета, — улыбнулся Регис, — пей, пока не остыло. Лита, усевшись на высокий стул, выпила густую жидкость с неприятным привкусом металла маленькими быстрыми глотками, стараясь не думать о том, что красивая кружка и впрямь не сделала снадобье приятней. Эмиель наблюдал за ней молча. — Это надежная формула? — спросила Лита, наконец отставив кружку на стол, — или снова эксперимент? Мне кажется, в прошлый раз было слаще. — Ты вынудила меня зайти в дебри, в которых я не вижу тропы, — пожал плечами Эмиель, — и знаешь, почему я согласился. — То есть — эксперимент, — вздохнула Лита, но возмущаться не стала. Регису не нужно было говорить, что он — на ее стороне, чтобы чародейка была в этом уверена. — И только время покажет, насколько удачный, — подтвердил он, — но я немедленно прекращу его, если пойму, что причиняю вред. Надеюсь, ты это осознаешь и учитываешь. Лита кивнула. — У меня есть к тебе просьба, — сказала она, немного подумав. От отвратительной бурды ей, как ни странно, медленно становилось все лучше и лучше — отступала усталость, прояснялся ум. — Еще одна? — ухмыльнулся вампир, — ты злоупотребляешь моей симпатией, дорогая. — Мне нужно отправить письмо, — не став ему возражать, продолжала Лита, — и сделать это так, чтобы его никто не перехватил. Регис на мгновение задумался, потом кивнул. — Это возможно, — подтвердил он, — кому ты собираешься написать? Детлаффу? Лита качнула головой. — Ему тоже, но речь не о том, — ответила она, — мне нужно передать послание князю Милораду фон Стомпу, главе реданской торговой гильдии. Регис изогнул седеющую бровь. — Я подозреваю, он совершил нечто такое, что может иметь катастрофические последствия, — эта мысль крутилась в голове Литы с тех самых пор, как она ушла из кабинета матери. Догадка была зыбкой и казалась необоснованной, но интуиция вопила о том, что поступить следует именно так. Регис, похоже, уловил течение мыслей чародейки — она никогда не закрывала от него разум. — Покушение на короля, — задумчиво выговорил вампир, постучал кончиками пальцев по подбородку, — интересно, — он улыбнулся Лите, — я сделаю это, — кивнул Регис наконец, — напиши письмо, и один из моих друзей-воронов доставит его в целости и сохранности. Но у меня есть одно условие. Лита с любопытством посмотрела на друга. — Мы сделаем это завтра, — твердо закончил тот, — а сейчас ты немедленно отправишься в постель и отдохнешь — так мое снадобье подействует лучше. Лита, у которой до того, как закончить этот день, оставалось еще одно дело, нехотя вздохнула. Она с большим удовольствием выполнила бы просьбу Региса, но чародейка не терпела незаконченности, и терпеть не могла откладывать на завтра проблемы, которые намерена была решить сегодня. — Ты откажешься мне помогать, если я признаюсь, что не отправлюсь сразу в постель? — уточнила Лита. Эмиель вздохнул. — Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос, — сказал он. Последнее на сегодня дело было бы простым, если бы ингредиенты зелья, которое Лита готовила для Леи, чтобы избежать ненужных неожиданностей, не воняли тиной. Они были свежими, и в этом была их главная проблема. Готовый эликсир ничем не пах, принять его было не труднее, чем сделать глоток воды. Но в процессе приготовления чародейке приходилось задерживать дыхание — корни болотной лилии, составлявшие основную часть зелья, источали тяжелый дух, заполнивший собой всю комнату. Лита осторожно, по капле добавила в большую пробирку сок корней, села рядом, дожидаясь, пока жидкость закипит, чтобы слить первый осадок. — Напрасный труд, — услышала она знакомый голос — и ни капли не удивилась. В последнее время чародейка часто слышала его — правда до сих пор обычно только в мутных предутренних снах, не дававших ей толком выспаться. Фергус сидел за лабораторным столом напротив — на стуле, которого до сих пор там не было. Лита мельком глянула на него. — Может быть, — подтвердила она лениво, — но я хочу избежать неловкости. Если моя дорогая племянница и ее неугомонный супруг намерены и дальше каждую ночь проводить вместе, я не хочу объяснять людям, почему своего ребенка Императрица родила на несколько месяцев позже положенного срока. Фергус промолчал. — Ты пришел напомнить мне о моем долге? — спросила Лита нетерпеливо, — так вот — я помню. И работаю над этим. Брат покачал головой. — Я знаю, что ты помнишь, — сказал он немного печально, — и хотел бы помочь тебе, но увы, это не в моей власти. Лита раздраженно фыркнула. Этот разговор они вели уже не раз и не два, она просила подсказки, а Фергус говорил, что, если бы мог, дал ее сестре. — Я не могу помочь тебе с поиском Яссэ, — продолжал он, — но кое-что для тебя я все же могу сделать. Например, избавить от необходимости копаться в болоте и варить это зелье, которое теперь для тебя пахнет особенно отвратительно. Лита нахмурилась, посмотрела на него, но не перебила. — Когда я только стал тем, кто я есть сейчас, — помолчав, заговорил Фергус, — я считал себя всемогущим. И, по большому счету, так оно и есть. Но, увы, есть силы в этом мире, которые мне не подвластны. Например, истинная любовь. Или пророческий дар. Или смерть. Жидкость в пробирке начинала закипать, но Лита, не обратив на это внимания, теперь пристально смотрела на собеседника. Тот опустил светлые ресницы, словно стыдился того, что собирался сказать дальше. — Четыре года назад мне казалось, что я смог победить ее, — голос его зазвучал тише, — для Леи — той, что полюбил, как родную дочь. Я думал, что вернул ее к жизни, и лишь недавно понял, как глубоко ошибался. — Ты дал ей четырнадцать лет, — произнесла Лита тихо, сдавленно, боясь услышать ответ. — Этот срок еще не вышел. — Не вышел, — подтвердил Фергус, — но правда в том, что я вовсе не победил для нее смерть, лишь остановил время. Когда я пришел — там, в тронном зале, где удерживавший волю моей дочери Знающий испускал последний дух — Лея была еще жива. Я дал ей четырнадцать лет, сотканных из последней отпущенной ей секунды. Именно поэтому она не может зачать ребенка — ее тело раз за разом проживает единственный миг, не способное ни подарить новую жизнь, ни измениться. У Литы во рту пересохло. Она трудно сглотнула, подалась вперед. Фергус никогда не лгал — в этом она была уверена наверняка. И сейчас брат говорил чистую — и ужасную — правду. — Зачем ты рассказал мне это? — спросила она почти шепотом. Фергус поблуждал взглядом по сторонам, потом встретился с сестрой глазами. — Чтобы ты не тратила времени, — ответил он, — я знаю, вы с Эмиелем пытаетесь найти способ ее спасти — и я пришел сказать, что такого способа нет. Ее время выйдет в положенный срок. Чародейка медленно отвела глаза, опустила тяжелый веки. — Именно то, чего мне не хватало сегодня, — с горечью прошептала она, — именно то.