Весло в песке

      Во время прогулки вдоль реки нетрудно было представить себе семьи, купающиеся в летней жаре. Родители с колясками, пары, нежащиеся на солнце, хозяева, выгуливающие собак. Несмотря на недавнюю грозу, солнце поблескивало из-за туч, а над цветочными кустами лениво жужжали пчелы. Вслушиваясь в неспешный плеск речного прибоя о берег с Чишией рядом, я словно пребывала в раю.              — Знаю, тебе, наверное, скучно, — сказала я. — Но мне нравится проводить с тобой время. Меня это радует.              Он тихо фыркнул:              — Мне не скучно.              Я не стала спрашивать, какую игру он бы предпочел. Пики он точно не выберет, и, само собой разумеется, что остальные Бубновые игры он намерен приберечь для себя. Нужды спрашивать об этом пока что не было, хотя этот вопрос и терзал меня изнутри.              «Не исключено, что я скоро умру. Так что всего лишь хочу насладиться этим днем в полной мере».              Прогуляться предложила Куина. Мы втроем переночевали в послеоперационной палате. Я объяснила Куине наш план — провести день вместе, прежде чем отправиться на игру вдвоем, — и, хотя она и опешила, но с нашим решением согласилась. Она заявила, что намерена посвятить весь день поискам новой пары удобной обуви взамен своих сандалий, хотя каждый из нас знал, что она просто не хочет чувствовать себя третьей лишней. Особенно после…              «Не думай об этом!»              Похоже, я покраснела, раз Чишия вдруг окинул меня взглядом:              — Дай угадаю. Думаешь о том, о чем не следовало бы.              Я отвернулась к воде, пытаясь подобрать слова:              — Без понятия, что ты имеешь в виду. Я думаю о реках.              — О реках? — даже не глядя на него, я ощущала язвительное обличение. — Уверен, ты могла бы придумать что-нибудь получше.              — Да, точно. А думаю я о твоем имени на том листке.              — И что же?              «Хорошая ли это идея? Скорее всего, нет».              — Мне хотелось бы знать, почему ты пошел в медицину. Я знала тебя только здесь, в этом месте. Тот Чишия, что жил прежде, пока что мне незнаком. Знаю, это странно, но я хочу знать все. Вплоть до мелочей.              Он прищурился, дуновение ветра взъерошило его волосы:              — Все?              — Все, — сказала я. — Например, что ты ел на обед, были ли у тебя друзья, какой кофе ты предпочитал. И даже почему ты занялся медициной.              — Легко, — ответил он. — Я ел рисовые шарики из автомата, о друзьях не заботился, предпочитаю чай, а не кофе. А в медицину пошел просто потому, что так было нужно.              Я моргнула, слегка разочарованная тем, как он отмахнулся от всех моих вопросов.              «Но последний…»              — Так было нужно?              — Мой отец — директор больницы, — объяснил он бесстрастно. — Просто имело смысл пойти по тому же пути. Подумал, что это поможет мне лучше понимать людей.              Чем больше я узнавала о Чишии, тем более зацикленным на одной идее он казался, — идее, что он не понимает других людей. Мне не хотелось ничего говорить, но, возможно, он знал о человеческом бытии больше, чем думал. В конечном счете, его слова слегка расходились с действиями.              — Сработало?              — Не то чтобы, — продолжил он. — Все, что я понял, так это то, что люди живут обыденной жизнью. Работают, смотрят телевизор, рожают детей, а потом умирают. А иногда их тела сдают раньше времени. И ничего сверх этого.              Мы миновали широкий мост, перекинутый через реку, и направились на юг, к Токийскому заливу. Я уже привыкла к его мрачному нигилизму, но это не означало, что я была согласна принимать его.              — Если это правда, тогда почему ты пытался выиграть игры? — спросила я. — Ты выиграл так много раз, и сам сказал мне, что воспринимаешь Бубны как вызов. Но не думаю, что твое желание сыграть связано именно с этим.              Он молчал, и его шаги не замедлились и не сбились, но я знала, что он внимательно слушает.              — Считаю, что в глубине души ты хочешь пройти через это, чтобы доказать, что твоя жизнь и правда чего-то стоит.              Воздух вдруг загудел от напряжения. Будто он придумывал идеальный саркастичный комментарий, чтобы разрушить мою теорию. Он смотрел прямо вперед вдоль берега реки, растянув губы в полуулыбке. А когда он наконец взглянул на меня, пустота в его глазах показалась ошеломляющей.              — А может, — сказал он, — мне просто скучно.              Похоже, тема была исчерпана, и мы молча двинулись вдоль реки, пока я украдкой поглядывала на его лицо, проверяя, не пересекла ли невидимую черту. Русло медленно разворачивалось перед нами, становясь все шире и шире, и превращаясь в то, что могло быть только устьем реки, впадающей в город Чуо. Солнечные блики на воде и крики чаек вдали позволяли забыть о реальности, в которой мы пребывали.              Мы обогнули поворот, как вдруг Чишия остановился.              — Эй. Что такое?              Ответа не последовало.              — Чишия?              Я подняла голову, почувствовав прилив грусти от того, что предстало передо мной вдали.              «Это…?»              Почерневшее строение Пляжа каким-то чудом еще держалось, несмотря на обвалившуюся крышу. Пепел, грязный после дождя, но толстый, будто слой пыли, покрывал территорию. Окна, когда-то наполненные жизнью, теперь почернели от копоти. Не по себе было видеть отель без какофонии огней, красок и музыки. И все же граффити снаружи остались нетронутыми, — надгробие нашего старого пристанища.              Чишия тронулся с места раньше меня, медленно пробираясь к отелю. Смог затуманил мои легкие, от чего невозможно было не кашлять, а щекочущее ощущение становилось все более невыносимым, чем ближе мы подходили. Пока я приостановилась у ворот, Чишия решил зайти внутрь.              — Постой! — позвала я. Он приостановился и посмотрел на меня через плечо. — Слишком опасно. Здание может рухнуть на тебя.              — Возможно, — он осмотрел территорию, вникая в каждую деталь. — Хотя внутри есть кое-что, что мне нужно. Можешь остаться здесь, если хочешь.              Такой вариант казался заманчивым, но я просто не могла оставить его там. Что, если он окажется в ловушке под завалом? Что, если случится худшее, и никто не придет на помощь? Я бы себе не простила.              — Не могу, ты же знаешь.              Он жестом указал на старый вход:              — Пошли.              Воздух во внутреннем дворе был прогорклым от разложения горящей плоти. Под обугленным остовом судного костра сквозь обломки просвечивали белые отблески костей и зубов. Большая часть крови и пепла смывалась дождем, оставив после себя лишь руины нашей былой утопии: бутылку виски, спрятанную под чьим-то креслом, пару солнечных очков на бильярдном столе, пустую гильзу.              Я задохнулась, обхватив живот одной рукой. Краем глаза я видела, как все они стоят там. Имена и лица этой трагедии.              «Не думаю, что смогу это сделать…»              Я отвела глаза, не в силах смотреть на это пожарище, где столько жизней было загублено ни за что. Сглотнув комок в горле, я последовала за Чишией внутрь, где от ковров остались одни нитки, а диваны представляли собой не что иное, как куски обгоревшего дерева.              Это место выглядело таким пустым. Таким одиноким. Странно ли испытывать тут такие чувства? Напоминало ли мне это убежище Венерину мухоловку? Пожалуй, нет. Несмотря на ужасный опыт, пережитый в этом отеле, оставались и хорошие воспоминания. В нем был уют, кров, тепло… дружба.              Я не была слишком уверена в том, что именно настолько понадобилось Чишии, что стоило заходить сюда и будоражить призраков, но он явно был настроен на что-то конкретное. Он повел нас наверх, поднимаясь все выше и выше. И, признаться честно, чем дальше мы продвигались, тем больше я нервничала, каждый скрип лестницы грозил обрушением.              Несмотря на закопченные стены, латунная вывеска пятого этажа все еще сияла, и, словно на автопилоте, я почувствовала, как мое тело стремится к одному из немногих прибежищ, доступных мне в этом мире.              — Я догоню тебя, — сказала я. — Хочу все проверить.              Его взгляд метнулся к надписи на стене, и я увидела, как он сложил два и два:              — Делай, что хочешь. Просто встреть меня снаружи через пятнадцать минут.              Чишия продолжил подниматься на этаж выше, оставив меня наедине со знакомым коридором, ноги двигались сами по себе. Обои, некогда бывшие цвета яичной скорлупы, обгорели, оставшиеся клочки приобрели серый цвет и оказались забрызганы засохшей кровью. Я сморщила нос, проходя мимо обугленного тела в коридоре, отказываясь рассматривать его слишком пристально из страха, что могу узнать лицо.              И не успела я опомниться, как оказалась там. Снова.              Какая-то крохотная часть меня испытывала искушение постучать. Остальная же хотела рассыпаться вместе с обоями. Пляж никогда не был по-настоящему безопасным, но эта комната была ближе всего к этому. Я открыла дверь и шагнула внутрь этой пустой скорлупы воспоминаний. Каркас кровати остался нетронутым, металл прочно держался на своем месте. К сожалению, прикроватным тумбочкам повезло меньше, а большая часть остальной мебели сгорела дотла.              У меня все же получилось точно определить место, где я обычно сидела с книгой, и стул, на котором расположилась Куина после того, как впервые принесла мне пасту. Однако ничто не сохранилось прежним. И никогда уже не будет.              «Здесь для меня ничего не осталось».              Я уже собралась уходить, наконец-то готовая закрыть эту главу, как вдруг что-то среди завалов привлекло мое внимание. Всплеск синевы. Присев, я подобрал предмет и осторожно смахнула слой гари, обнаружив под ним старого друга.              «Метаморфозы». Книга, которую я отыскала в прачечной.              Быстрое перелистывание страниц показало, что она почти не пострадала, каким-то образом уцелев.              «Как такое возможно?»              Сама не знаю, зачем взяла ее с собой. Может быть, потому что я так и не закончила перевод. А может потому, что было бы жаль бросать ее на обломках отеля. В любом случае, Чишия сразу же обратил внимание, когда мы встретились в холле.              — Взяла с собой книгу?              — Переводила ее перед Охотой на ведьм. Одному Богу известно, как она не сгорела, — только когда показала ему обложку, я заметила, что у него в кармане что-то припрятано. — Что тебе было нужно? Наверняка что-то важное.              — Насчет этого… — он потянулся к карману и достал пистолет. — Сувенир с моей первой игры. Не так уж плохо, а?              У меня даже рот слегка приоткрылся. И правда пистолет. Настоящий пистолет. Да еще и с магазином. Если он был у него с самой первой игры, это могло означать только то, что он хранил его в своей комнате дольше, чем я его знала. Я не могла решить, испытывать ли облегчение от того, что мы наконец-то сможем защищаться, или злость, что мы могли бы решить наши проблемы с Нираги давным-давно.              — Блэкджек? — спросила я. — Не знала, что в играх оружие раздают.              — Это было частью игры, а еще неплохим призом, — он убрал пистолет обратно в карман. — Хотел использовать его во время «Десятки Червей», но тогда я не смог бы обойти боевиков.              Как получилось, что Чишия практически прочел мои мысли? Он в самом деле так хорош, или просто я настолько предсказуема?              Немного успокоившись, я повела нас прочь со двора и вышла из здания другим путем, очутившись на берегу реки. На том самом берегу, где я встретила его после игры, где наши пути переплелись так тесно, что их уже невозможно было разорвать. Чишия последовал за мной. При свете дня все вокруг выглядело словно другой мир, но журчание воды показалось мне до боли знакомым, навевая воспоминания о пламени, кольцах, звездах и дыме. Я села на гальку, холод проникал сквозь одежду.              — Ты же помнишь?              — Это было всего неделю назад, — сказал он, садясь рядом со мной. — Разумеется, помню.              «Как всегда…»              Я подавила желание закатить глаза:              — Не умничай, я знаю. Просто сейчас мне кажется, что это идеальное место, потому что в следующей игре я могу умереть.              Мои слова были встречены молчанием. А затем прозвучало:              — Если тебя что-то не устраивает, отмени свою дурацкую сделку.              — Нет, я ведь не хочу, чтобы ты тоже умер.              — Понял, решила стоять на своем.              — Если так нужно, — сказала я. — Я не против умереть, если смогу помочь тебе победить.              Он хмыкнул себе под нос, как всегда делал, когда что-то серьезно обдумывал:              — Думал, ты хочешь вырваться домой, как и другие?              Я рассматривала книгу в своих руках, прислушиваясь к журчанию прибрежных волн и не зная, как ответить. Мне и в самом деле хотелось домой, но что же тогда значит быть дома? Что мне оставалось в реальном мире? Пожалуй, мой брат. Но даже если бы я и правда выбралась, возвращаться не имело бы смысла, если Чишия не выжил и не присоединился ко мне.              Одной рукой я копалась в гальке, расчищая яму, не заботясь о грязи, покрывающей мои пальцы. Освободив немного места, я положила книгу внутрь и задвинула камешки так, чтобы книга стояла вертикально.              — Знаешь, Одиссею сказали воткнуть весло в землю, чтобы он смог наконец прекратить скитания и вернуться домой к Пенелопе. Похоже, дом сейчас весьма далек… но в то же время, думаю, я уже нашла его.              Чишия скептически посмотрел на полузарытую книгу:              — Полагаю, вот твое весло.              — Нет, — улыбнулась я, — это веялка, — он не сказал, понял ли, что я имела в виду. Глубоко вдохнув прохладный воздух, я объяснила: — Если со мной что-нибудь случится в игре, ты всегда можешь вернуться сюда.              Он не дал мне никакого ответа. Было бы слишком любезно с его стороны. Вместо этого его глаза стали холодными и серьезными:              — Когда мы пройдем игру, ты знаешь, что это ничего не изменит. Ничего не докажет.              «Значит, ты все равно попадешь на площадку Бубнов».              Мне хотелось верить в обратное, но бороться с этим было попросту невозможно. И он все время знал, что, соглашаясь на эту игру с ним, я втайне надеялась на некоторое время усмирить его. Точно так же, как он согласился на эту новую сделку, чтобы задобрить меня.              — Ты знал?              — Тебя не так уж трудно читать, — сказал он.              Мы сидели на берегу, пока солнце не скрылось за городом, переходя в вечер. Возможно, он был недоволен моим самодельным веслом, но ничего не сказал. Когда-то он назвал бы меня идиоткой за излишнюю драматичность, но поскольку игры становились все более смертоносными, и смерть таилась в каждой расщелине этого мира, времени и места для бессмысленных слов больше не осталось.