Немного о природе "монстров"...

Сефирот нарезал круги по своим комнатам, движением пытаясь унять злость и желание убивать, от которых сводило скулы и приподнималась верхняя губа, в оскале обнажая зубы. Глаза застилала пульсирующая в такт ударам сердца, черно-алая пелена ярости. На очередном повороте он едва не врезался в косяк и остановился. Перед глазами снова мелькнули только что увиденные кадры, и глухо рыкнув, Сефирот мотнул головой, сгоняя с сетчатки навязчивые образы. Его звериная часть, как привык он ее называть, приняла Клауда, признала его своим. Неважно кем, главное, что своим. И сейчас инстинкты Сефирота требовали защитить младшего в стае, уничтожить угрожающую ему опасность и больше не выпускать глупого звереныша из поля зрения. Раздосадовано выдохнув, Сефирот сжал пальцами виски — мысли опять путались и были не вполне человеческими! Сегодня он никак не мог взять свои инстинкты под контроль. Наверно, потому, что в какой-то мере был согласен с беснующейся в нем тварью, ему и самому хотелось... Глубоко вдохнув через нос, Сефирот подавил желание спуститься в кадетский лазарет и навести там свой порядок. Опустив руки, он сжал кулаки и почувствовал, как непроизвольно вылезшие когти прорезают и так измочаленные перчатки и впиваются ему в ладони. Ему было плохо от вырывающейся из-под контроля звериной сущности и, Сефироту казалось, раздирающих на части эмоций. И он даже не был уверен, что знает названия им всем. Они неприятно ворочались у него в груди, давили, раздергивали его, расшатывали самоконтроль, будто одного взбесившегося зверя ему было мало. Сефирот не был готов к такой эмоциональной буре, он едва справлялся с ней. Еще никогда в жизни он не испытывал такой потребности защищать. Не потому, что хранить жизни своих людей было его обязанностью, и, частично, привычкой, он именно хотел этого. Защищать. А стоило только ему представить, что Клауд не отбился, как воображение подкинуло образ изломанного тела с тускнеющими голубыми глазами, и Сефирот до сих пор чувствовал отголоски того панического страха, который затопил его и вырвал зверя из дремы. Он злился, но не мог сказать, на кого сильнее: на отсыпающихся сейчас в лазарете кадетов, или на самого себя. В каждом новом наборе обязательно оказывалось хотя бы несколько парней, твердо уверенных, что право сильного дает им возможность творить все, что вздумается. А Сефирот позволил себе отвлечься на захватившие его удивительные чувства, и слишком сосредоточился на Клауде, практически не замечая вокруг него других людей. Он не понял, насколько Клауд соответствует тому типажу, над которым с особым удовольствием любят издеваться самоутверждающиеся, агрессивные, и уверенные во вседозволенности подростки. Но не только по этой причине он был настолько недоволен собой — твердо уверенный, что все дни Клауда проходят на его глазах, Сефирот расслабился, не уследил за ним, пропустил момент, когда Клауду нужна была помощь. И он даже не подозревал об этом, когда поддерживал сегодня на приеме ничего не значащую светскую беседу и приканчивал от скуки бокал за бокалом вина. Еще хорошо, что он заглянул перед сном в свой кабинет и обнаружил на столе рапорт на Клауда с обвинениями, увидев которые, только недоуменно хмыкнул и недоверчиво приподнял бровь. Не знай Сефирот Клауда, еще мог бы поверить в эту странную историю, но на беду обвинителей, он знал его, поэтому, прихватив тонкую черную папку с рапортом, отправился к себе в квартиру, чтобы разобраться, что за ерунда произошла сегодня. А когда разобрался... Новая волна ярости начала подниматься изнутри, рискуя захлестнуть с головой, и Сефирот, делая очередной круг по гостиной, не глядя, ударил кулаком расписную вазу, стоящую на высокой деревянной подставке. От фарфорового звона разлетающихся за спиной черепков стало немного легче. И, в конце концов, безвкусный подарок Скарлет его всегда раздражал. Сефирот тонко улыбнулся, но облегчение было мимолетной передышкой. И убивать ему, тем не менее, все еще хотелось. Неимоверно. Выдохнув сквозь зубы, он развернулся на пятках и пошел на новый круг. Сефирот понятия не имел, чего та троица хотела от его Клауда. Но обязательно это выяснит. Однако, чего бы они не хотели, у Сефирота не было ни малейших сомнений, что если бы Клауд не смог от них отбиться, ничем хорошим сегодняшний день для него бы не закончился. Развернувшись у дверного проема, Сефирот обогнул угол и зашёл на кухню. Перешагнув через лежащий на боку разломанный надвое стул, он выхватил краем глаз мерцание первых звезд за окном, и снова развернулся — под скрип фаянса под сапогами, — возвращаясь в гостиную. Зацепив взглядом отражение своего лица в стеклянной столешнице стоящего возле углового дивана стола, Сефирот приблизился к нему, и со все возрастающей неприязнью принялся рассматривать нервно шевелящиеся, сплетающиеся пряди волос, сверкающие радужные блики на щеках и испускающие зеленое свечение глаза. Губы отражения дрогнули: — Монстр... Сефирот отшатнулся и, зарычав от досады и отчаяния, остро ощущая себя чудовищем, с силой опустил кулак на свое отражение. Кованые ножки стола прогнулись, продрали ковер, и с мерзким визгом проехались по каменному полу. С пару секунд стояла тишина, а потом раздался громкий звонкий треск, и стекло пересекла большая извилистая трещина, от нее тут же побежали еще несколько, поменьше, по пути разбегаясь все более мелкими лучиками, и Сефирот едва успел прикрыть ладонью глаза, как столешница взорвалась изнутри, осыпая его осколками. Выждав с десяток секунд, он опустил руку, осмотрел сверкающий пол, собрал скрипящую на зубах слюну, сплюнул ее себе под ноги, неопределенно хмыкнул, и принялся отряхиваться от попавшего в волосы и застрявшего в одежде стеклянного крошева. Масамунэ обижено зазвенел на своей стойке. Повредить стекло мечу не могло, а значит, он просто выказывал своё недовольство. Сефиротом. Бросив короткий предостерегающий взгляд на меч, Сефирот отпихнул с пути крупный осколок столешницы и пошел в кабинет, но на пороге замер: незашторенное окно отражало застывшее на мониторе изображение, и ярость снова всколыхнулась, медленно поднимаясь изнутри. Полуприкрыв дверь, Сефирот отвернулся от нее, уже зная, что станет делать дальше. ***** Коснувшись лезвия ладонью, Сефирот мазнул кровью по стене. Не прошло и пары секунд, как по ушам резанул вой, подхваченный десятком глоток. Совсем близко. Жестокая усмешка исказила лицо Сефирота до неузнаваемости. Он давно знал, что его кровь — лучшая приманка для монстров. Не пройдет и пары минут, как к нему сбегутся все уловившие запах твари, желая только одного — добраться до его тела. Слева и сверху, из окна полуразрушенного дома, бесшумно метнулась длинная черная тень, но еще в воздухе споткнулась о тонкий росчерк лезвия. Потеряв всю свою грацию, располовиненный монстр рухнул на усеянный мусором и осколками бетон и забился в конвульсиях. Запах крови стал острее. Сефирот кончиками пальцев коснулся темной влаги на лице и развернулся к следующему летящему к нему монстру. Охота началась. ***** Сефирот медленно шел по спящему зданию. С его плаща скатывались капли крови и, срываясь, разбивались о плиты каменного пола, опущенное к земле лезвие Масамунэ, под приглушенным ночным освещением в коридорах, отливало алым. Сефирот шел открыто, не таясь, позволяя равнодушным камерам отслеживать свои передвижения. Запуская тем самым отработанный сценарий, по которому он не встретит ни единого человека на своем пути, а как только закроет за собой дверь квартиры, Турками будут вызваны бригады уборщиков. Кровь к утру смоют, лучащийся вежливым дружелюбием Лазард поинтересуется, какую территорию Сефирот зачистил — чтобы зря людей не гонять, только для этого — и инцидент будет исчерпан. Эка невидаль — генерал устроил ночную вылазку. У всех свои способы бороться с бессонницей. С плаща сполз ошметок чего-то и влажно шлепнулся на пол. Сефирот остановился, резко, будто налетел на стену. Повел головой в сторону и развернулся, отклоняясь от намеченного пути. Живот сводило, несмотря на полный желудок, снизу вверх по телу волнами накатывала дрожь, но только почувствовав первую волну возбуждения, Сефирот понял, кого сейчас увидит. Завернув за угол, генерал остановился, сморгнул и чуть наклонил голову на бок — у автомата с кофе перебирал мелочь на ладони кадет Страйф. Его персональное наваждение во плоти. Сердце забилось чаще, разгоняя возбуждение по телу. К Страйфу тянуло, будто Сефирот был прикреплен к нему невидимым тросом и находился за гранью комфортности его натяжения. Требовалось подойти ближе. До умопомрачения хотелось зарыться руками в его волосы и лизнуть в шею. Сефирот глубоко втянул в себя воздух, чувствуя, как дикая голодная тварь бьется внутри, пытаясь вырваться наружу, из клетки его плоти и самоконтроля. Как врубается в границу, за которой ее держит Сефирот, стараясь каждой атакой хоть немного расширить ее. Упорно и планомерно. Все естество Сефирота, все его инстинкты твердили, что существо перед ним принадлежит ему, что оно ему подходит. Клауда хотелось утащить в свое логово и обвить всеми конечностями. И только сделав пару шагов к начавшему закидывать монеты в автомат Страйфу, Сефирот заставил себя остановиться. — Что вы делаете здесь посреди ночи, кадет? Монетки подскочили на ладони и рассыпались, бодро укатываясь от подпрыгнувшего и развернувшегося на месте Клауда. Полыхнувший ужас в голубых глазах отрезвил. Голодная до контакта тварь настороженно притихла, затаиваясь, не желая спугнуть столь ценную добычу. Страйф отшатнулся, впечатавшись спиной в стекло автомата, и попытался отползти куда-то в сторону, издавая полузадушенный хрип. Из распахнутых в ужасе глаз потекли слезы. Нахмурившись такой разительной перемене в реакции на себя, Сефирот пытался понять, в чем дело, когда услышал, как с плаща на пол опять что-то шлепнулось… и чуть не выругался вслух. Это же надо было так перепугать Клауда! Сефирот принялся перебирать в памяти инструкции и рекомендации, выискивая в них пункты про обращение с детьми в стрессовой ситуации. Найдя, он едва заметно кивнул самому себе: самое главное — дружелюбие и близкий контакт, дающие знать ребенку, что он не один и находится под защитой взрослых. Сефирот дружелюбно улыбнулся и подошел ближе. Клауд скривился, морща свой аккуратный нос. Сефирот ровным успокаивающим тоном поспешил объяснить свой вид: - Кровь и внутренности монстров, кадет. Вот теперь все. Клауд знает, что бояться нечего. Подтверждая выводы Сефирота, тот неуверенно кивнул и дрожащим шепотом спросил: - Вы… с миссии… сэр? Сефирот улыбнулся шире, радуясь тому, как быстро у них наладился диалог. Тварь внутри нерешительно шевельнулась, заполняя нутро Сефирота, наслаждаясь таким близким присутствием Клауда. Крылья носа дрожали, вдоль позвоночника гуляли, похожие на мелкие разряды электричества, всполохи тепла, и от желания коснуться кожи Клауда языком, сводило челюсти. Сефирот постоянно сглатывал слюну, стараясь ничем не выдать свое состояние. Тем не менее, Клауд продолжал дрожать и пахнуть страхом. Но Сефирот понимал, у него были на то причины, и был более чем уверен, что Клауд не просто так проводит ночь здесь, вместо того, чтобы спокойно спать в своей постели. Неужели еще что-то случилось?.. Осадив рванувшегося от этой мысли зверя, он цепко осмотрел вжимающуюся в стену дрожащую фигуру, ища беспорядок в одежде, ссадины и синяки, и еле заметно облегченно выдохнул. — Можно и так сказать. Так что вы тут делаете? Сефирот очень надеялся, что Клауд доверится ему, даст себе помочь. Добиться от него доверия — первого в их отношениях шага со стороны Клауда — неожиданно стало очень важным. Это желание было настолько сильно, что даже приглушило мучающее Сефирота возбуждение. Тишина затягивалась, и Сефирот подтолкнул Клауда: — Я жду ответа! Взыскание за нарушение дисциплины вы себе уже заработали, не стоит нарушать еще и субординацию. Он надеялся, что достаточно прозрачно намекнул Клауду на то, что в его власти решить возникшие у него проблемы. Не нужно даже просить... Только принять помощь. Клауд почти перестал дрожать, но все еще колебался, нервно покусывая нижнюю губу, и Сефирот, игнорируя собственное бунтующее тело — в конце концов, комфорт и доверие Клауда были для него сейчас гораздо важнее выворачивающей каждую клеточку его существа потребности — подошел еще ближе, почти вплотную, своим присутствием давая Клауду поддержку и уверенность. — Правду, кадет! Наконец, белые зубы нехотя отпустили губу, проехавшись по ней напоследок, оставляя светлый, стремительно темнеющий след. Сефирот мелко задрожал, низ живота скрутило сладким спазмом, и его с ног до головы окатило жаркой волной. — Покупал кофе. Услышав ответ, Сефирот удивленно дернул бровью и чуть не рассмеялся. От неожиданности даже возбуждение отступило. В груди разливались тепло и... нежность? Клауд все же был подростком, а подростки могут быть очень упрямы, если боятся признаваться в своих проблемах. Или же стыдятся их. Во всяком случае, Генезис, когда был в возрасте Клауда, часто так поступал. Пряча улыбку, Сефирот чуть насмешливо уточнил: — В три часа ночи? Правду, кадет! Клауд упрямо мотнул головой. Что и следовало доказать. Сефирот тихонько фыркнул, скользнув взглядом по сжатым в линию губам. Пряди волос Клауда от движения мягко колыхнулись, и Сефирот вцепился в рукоять Масамунэ, сдерживая резко взвывшее желание прикоснуться. — Вы хотите вылететь из кадетской программы? — Нет, сэр! Сефирот тонко улыбнулся. Конечно же нет, никто в здравом уме не будет давать о себе подложные данные, лишь бы прорваться в программу, только чтобы через два месяца вылететь из нее. — Тогда я жду от вас правдивого ответа. Ну же! На щеках Клауда вспыхнули красные пятна. Сефирот был уверен, что знает, какой ответ сейчас услышит. — Я прятался, сэр. — Клауд ответил совсем тихо, краснея уже даже ушами. Да, он так и думал. Сефирот озабоченно нахмурился, радость от победы перебивали тревога и снова просыпающаяся злость, и он решил, что пока достаточно, основа положена, а детали можно узнать и позже. И, кроме того, они уже достаточно проторчали тут, под взглядом заинтересованно развернувшейся в их сторону камеры.