Моя Персона – часть тебя

Как они добираются домой, Акира помнит плохо. Смерть Акечи ударяет по нему куда сильнее, чем он мог предположить. Не то, чтобы он вообще когда-то раздумывал о подобном. Но осознание того, что это первая настоящая смерть того, кто был на их стороне — пусть это утверждение и кажется несколько спорным — ложится грузом на плечи. И мысль, что он, Лидер, снова виноват в произошедшем, никак не желает уходить из головы. Впрочем, Акира ее и не выгоняет, полностью приняв. Они сдают притихшую Футабу с рук на руки Соджиро и коротко отчитываются обеспокоенному опекуну. Акира не может не видеть облегчения, промелькнувшего в глазах старика, когда тот узнает о том, что Акечи больше не является угрозой. Снова чувствует укол совести и позволяет Соратнику себя увести. В себя он приходит уже в Леблан. — Хочешь чего-нибудь? — тихо спрашивает Юсукэ, прислоняя Акиру к барной стойке и целуя в висок. — Сделаешь кофе? Тот кивает и уже собирается отойти, но Акира ловит его за руку: — В дальних шкафчиках старик хранит что-то крепкое. Юсукэ понимает с полуслова, секунду смотрит на него с сомнением, но кивает и уходит на кухню. Он не может вспомнить, пил ли раньше алкоголь, но сейчас это кажется уместным и… правильным? Поэтому когда на столе оказывается бутылка с прозрачной жидкостью и чашка кофе, Акира, не думая, смешивает их, добавляя добрый глоток, и слегка удивляется, когда Юсукэ делает также. — Что это? — Сакэ. Кофе отдает непривычной горечью, один в один с той, что сейчас скопилась на душе. Юсукэ, обычно садящийся напротив, сейчас опускается рядом, и Акира прижимается к нему бедром и коленом, благодаря без слов. Они молча пьют, вспоминая человека, отдавшего за них жизнь. Пусть и ведомого своими, не до конца понятными им, мотивами. Даже если эти мотивы кажутся обоим сомнительными. И лишь когда выпит последний глоток, Соратник мягко притягивает Акиру к себе и укладывает его голову на свое плечо. — Здесь нет твоей вины, — тихо говорит он. Алкоголь слегка затуманивает разум, но с тяжестью в груди поделать ничего не может. — Мне так хочется тебе поверить, — в отчаянии шепчет Акира. — Но я уверен, что опять все испортил. — Акечи шел во Дворец с единственной целью, — пальцы Юсукэ перебирают его волосы, а голос чуть дрожит. — Убить тебя, а потом прикончить всех остальных. Мы не справились бы с ним, даже я после трансформации не смог сделать бы ничего. — Мы бы успели его спасти, если бы… Акира пытается подобрать слова, раз за разом перебирая в памяти произошедшее. Прикидывает десятки вариантов развития событий, но ни в одном из них Акечи не удается выйти живым. — Он и здесь нас переиграл, — улыбка просится на губы, но выходит кривой и болезненной. — Ещё вчера мы ненавидели Акечи, а сейчас сидим на его поминках, разрываемся от чувства вины и не знаем, куда себя деть. Юсукэ издает тихий смешок, впрочем, тоже невесёлый. Минуты утекают одна за другой, пока они сидят, крепко вцепившись друг в друга. Горечь не отступает, однако не мешает другим невеселым мыслям выйти на первый план. И одну из них он просто обязан озвучить. — Чем ты сегодня думал, когда… Голос срывается, впрочем, Юсукэ окончание фразы вовсе не требуется. — Я не думал, — отзывается он. — Но если бы у меня были хотя бы три секунды на размышления, я сделал бы также. — Дурак! — Акира чуть отстраняется, ударяя его по плечу. — Я чуть не умер, когда ты бросился наперерез его пулям… В контексте произошедшего фраза звучит чудовищно, потому что он, в отличие от Акечи, как раз жив, но это именно то, что чувствует Акира и что он обязан донести до Юсукэ. — Ты бы предпочел, чтобы это были твои поминки?! Соратник перехватывает его ладонь, целуя костяшки. — Главное, что они — не твои. И ты сделал бы также. Последняя фраза не звучит вопросом, это утверждение. — Знаю, — со вздохом отзывается Акира. Он высвобождает руку, упираясь локтями в столешницу и пряча ладони в лицо. Успокоиться выходит не сразу, но Юсукэ рядом, Юсукэ с ним, Юсукэ опять его обнимает, и, кажется, на этот раз все действительно обошлось. — Будешь скучать по Гоэмону? — Он по-прежнему внутри меня. Только ощущается иначе. — Как? — с любопытством спрашивает Акира. — Сильнее. Полнее. Насыщеннее. — Я испугался, когда началась твоя трансформация, — признается он. — Что ты чувствовал тогда? — Что люблю тебя так сильно, что готов разорвать любого, кто встанет у тебя на пути. И знал, что сделаю это с лёгкостью. — Так было, когда я встал против Жнеца, — шепотом отзывается Акира. Алкоголь туманит сознание все сильнее, путает мысли, и он чувствует, что вот-вот заснет прямо на плече Юсукэ. — Отнести тебя наверх? — с грустной улыбкой спрашивает Соратник, когда он говорит ему это. — Эй, я все еще тяжелее тебя. На кровать он падает с облегчением и чувствует, как Юсукэ опускается сверху. Тело охвачено знакомой тяжестью, сознание — приятным полузабытьем, и Акира начинает понимать, что люди находят в выпивке. — Я знаю о тебе почти все, — с легкой улыбкой говорит Соратник, поглаживая его по щеке. — Но понятия не имел, что ты совершенно не толерантен к алкоголю. — А ты в порядке? — Акира, там был один глоток. — Эта штука чертовски крепкая. — И ты больше никогда к ней не прикоснешься. Акира даже не думает спорить, вместо это запуская ладонь в волосы Юсукэ. Мысли путаются все сильнее, но вместо этого хочется говорить, говорить, и говорить, не останавливаясь. — Как же ты прекрасен, — шепчет он. — Боги, ты пьян в стельку, — Юсукэ почти смеется. — Я и трезвым тебе это говорил. — Спи, — тот целует его в кончик носа. — Выйдешь за меня? — В Японии не разрешены однополые браки, — с усмешкой качает головой Соратник, но Акира замечает, что скулы того ощутимо порозовели. Он хочет ответить, но сознание решает, что Акира уже и так сказал достаточно глупостей, поэтому погружает его в глубокий сон.

***

Бой с Шидо тяжелый и изматывающий, но каждый из них бьется с отчаянным рвением, вкладывая в удары, кажется, самого себя. И Череп бьет ничуть не слабее, чем Нуар, которая при каждой атаке кричит в голос, мечтая отомстить за отца. «Чертов придурок. Даже будучи мертвыми, ты умудряешься на нас влиять». Джокер думает об этом с кривой улыбкой, с облегчением чувствуя, что тошнота от утреннего похмелья почти отпустила. Кивает Лису, давая возможность нанести следующий удар, и когда от Масаоши Шидо остается лишь горстка пепла, поддевает ее ногой. — Это тебе за Акечи. Почему-то в этот раз нет ощущения победы. Тревога свербит где-то в районе груди, и, переводя взгляд на свою команду, Джокер понимает, что те охвачены теми же сомнениями. До выборов два дня. Они пытаются жить нормальной жизнью, но выходит чертовски плохо. Уделить внимание урокам не удается, прогулки не приносят радости, привычные развлечения не отвлекают. Они уходят с середины фильма, названия которого даже не запоминают, собираются в Леблан и хмуро поглядывают друг на друга, с нетерпением ожидая развязки. И когда в день выборов не происходит ни-че-го, Акира не испытывает удивления. Лишь глубокую уверенность где-то в глубине груди — битва еще не закончена. И он не позволит им проиграть. Потому что обязан еще раз озвучить Юсукэ то, что ляпнул в пьяном бреду. И на этот раз его сознание не будет затуманено алкоголем.

***

— Почему его не арестовали?! — в гневе восклицает Хару, в неверии смотря на экран телевизора. — Почему он не признается ни в чем? Остальные испытывают схожие чувства. Энн сжимает кулаки, Макото хмурится, Юсукэ кусает и без того искусанные губы. Моргана же накручивает круги по столу, беспокойно размахивая хвостом. — Я знаю, почему, — тихо говорит он. Восемь пар глаз останавливают на нем свои взгляды. — Мы столкнулись со слишком крупными силами, где изменение сердца одного человека не значит почти ничего. — Я сомневаюсь, что у приспешников Шидо тоже есть Дворцы, — стискивает зубы Акира. Моргана мотает головой. — Даже этого будет недостаточно. Мы должны изменить сердца всех людей. Энн издает пораженный возглас. Однако Акира уже понял, что именно им предстоит. — Мы идем в самые глубины Мементос, — подтверждает его догадки Моргана. Хорошо, что там больше нет Жнеца, проносится в голове у Акиры. Потому что он боится представить, с чем им еще предстоит столкнуться.

***

На подготовку Акира отводит три дня. Понимает, что этого катастрофически мало, но в глубине души боится, что даже этого им не позволено. Каждый из них они проводят на верхних и средних уровнях Мементос. Цель — не уничтожить врагов и не отвести душу. Они спускаются в подземелье исключительно за деньгами. Он скупает у Ивая лучшее оружие и броню, а у Такеми — лучшие медикаменты. В десятый раз думает, все ли предусмотрел, прикидывает схемы, меняет экипировку, и, когда в очередной раз пытается пересчитать запасы, Юсукэ резко тянет его на себя. Они все чаще используют секс, чтобы отвлечься. Точнее, только близость теперь способна отвлечь Акиру, и Юсукэ прекрасно это понимает. Акира вцепляется в него до боли, кусает до синяков, двигается до ломоты в мышцах. Из движений почти уходит нежность, остается только потребность брать и давать, забыться в боли и удовольствии, довести обоих до изнеможения, чтобы потом обессилено упасть на влажные простыни и заснуть. Соджиро уже не ругает за покрытые отметинами шеи обоих, лишь вздыхает, отводит глаза и пополняет запасы кофе, который в Метавселенной способен восстанавливать силы.

***

В последнюю ночь перед выходом Акире снова снится кошмар. На этот раз ему удается не разбудить Юсукэ, поэтому он вцепляется зубами в собственное запястье, пережидая, пока страх отступит хотя бы немного. Это куда хуже того, что происходило весной, потому что теперь он столкнулся со смертью вживую и на своем опыте знает, как больно терять даже того, кого считал врагом. Что уж говорить о человеке, который давно стал частью тебя. Засыпать страшно и невозможно. Но завтра тяжелый день, поэтому он обязан. Легкое снотворное из запасов Такеми оказывается как нельзя кстати.

***

К утру страх не отступает и становится совсем невыносимым, когда они сгрудились в вестибюле подземки, готовые к выходу. Джокер чувствует, как его горло сжимает невидимая рука и понимает, что не может нормально дышать. Он тянет Лиса за какую-то колонну и сгребает в охапку, зарываясь лицом в плечо. И когда страх немного отступает, заставляет себя отстраниться, стянуть маску с лица напротив и заглянуть прямо в глаза. Пусть они поругаются. Пусть Юсукэ возненавидит его. Все это Акира сможет пережить. — Ты остаешься, — не просит — приказывает он. В отчаянии смотрит, как Лис качает головой и в отчаянии сжимает кулаки, лихорадочно подбирая аргументы. Понимает, что ни один из них не покажется тому убедительным, и бессильно зажмуривается, откинув голову на колонну. — Дурак… Я не могу потерять тебя. — Не потеряешь. Лис делает шаг вперед, потираясь носом о его висок. — Напомнить, что сейчас моя Персона — сильнейшая из всех остальных? — Но мы не знаем, с чем там столкнемся, — возражает Джокер. — Ты остаешься. — Нет. — Это приказ! Джокер хватает его за плечи, чуть отстраняет от себя и смотрит почти зло. И охает, когда его снова сгребают в охапку. — Это уже давно не работает, Акира. Можно пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз они обращались друг к другу по именам в Метавселенной. Нежность и боль спиралью закручиваются в груди, но он не может согласиться, не в силах позволить тому, кого любит больше жизни, рисковать собой. — Все будет хорошо, — шепчет ему на ухо Лис. — Мы разнесем в клочья каждого, кто появится на нашем пути. А когда одержим победу и вернемся в наш мир, поговорим о том, что ты нес в пьяном бреду. Джокер распахивает глаза. — Ты… — Разумеется, я понял, что ты говорил всерьез. — Юсукэ… Тот коротко целует его в губы. — Не сейчас. Не время. Я просто хотел напомнить, что мне есть, ради чего сражаться. Боль в груди никуда не делась, но сейчас она смешивается с искрящимися брызгами предвкушения, и Джокер чувствует, что глаза начинает жечь. — Я люблю тебя. Только попробуй не выстоять. — Ты тоже. Еще один короткий поцелуй, и он решительно отстраняется. — Готов? — Да. — Идем…

***

Это не похоже ни на один из Дворцов и тем более — на верхние уровни Мементос. Ещё ни разу чужие боль и отчаяние не сковывали их по рукам и ногам. — Мы должны двигаться дальше, — тихо говорит Мона. — Мы не можем сейчас помочь каждому. Джокер отводит взгляд от клетки и от судорожно вцепившихся в ее прутья пальцев. — Ты прав. Это место пропитано болью, безнадёжностью и отчаянием. Оно просачивается сквозь стены, повисает в воздухе дымкой и окутывает каждого из них, оседая тяжестью на душе. Помимо собственного клубка разъедающих нутро эмоций, Джокер ощущает точно такие же, исходящие от держащегося поблизости Лиса. Мельком кидает взгляд на его побледневшее лицо и понимает, что тот тоже испытывает весь этот спектр в двойном размере. Хочется оборвать когда-то возникшую между ними связь, многократно здесь усилившуюся. Хочется снова попросить Лиса повернуть назад. Хочется сделать все, чтобы тому не было плохо. Но он не знает, как эта связь устроена, и уверен, что Лис снова ответит отказом. Поэтому лишь стискивает зубы и продолжает идти вперед. — Ты это чувствуешь? — спрашивает он у Моны. — Да, — тот совсем по-человечески прижимает лапы к голове. — Оно исходит из самого центра. — Далеко до него? — Пара уровней, — стиснув зубы, отзывается Оракул. Джокер кидает обеспокоенный взгляд на девчонку. Но та держится неплохо, хоть и бледна, как Лис. — Я… — растерянно отзывается Мона. — Я точно уже был здесь… Почему? Как? Зачем?! Джокер не выдерживает и подхватывает кота на руки. — Не бойся. Мы скоро это выясним. Того все равно трясет, и он проводит ладонью по покрытой шерстью спине. — Я в порядке, — отзывается тот. — Отпусти меня. Нужно идти. Джокер в этом вовсе не уверен, но согласен с тем, что времени у них нет. Правда, Мону выпустить так и не решается. Все оставшиеся уровни кот проводит у него на руках, пережидая на земле только во время многочисленных схваток.

***

— Грааль? — недоверчиво переспрашивает Череп. — Мы что, в гребаном Камелоте? — Удивлена, что ты знаешь про Камелот, — нервно щелкает хлыстом Пантера. — Разговоры… — пресекает их Джокер. Он чувствует уровень силы, исходящий от этой штуки. И этот уровень ужасает. — О, боги, — шепчет Нуар, поднимая взгляд вверх. Джокер смотрит туда же и чувствует, как по телу бегут мурашки оцепенения. Здесь клетки. Не десятки, не сотни — тысячи. И в каждой из них — исходящая агонией душа. — Значит, за вас нам предстоит сражаться? — шепчет он. — Лис, Королева, Нуар — вперёд. Джокер не знает уязвимостей противника, и не уверен, что они у него вообще есть, поэтому выбирает напарников, исходя из разности их атак. С сомнением смотрит на Мону, и после недолгих раздумий качает головой. — Ты скоро понадобишься. Но пока отдохни, хорошо? Кот слабо кивает головой. Где-то на заднем фоне Грааль высокопарно вещает о том, что их усилия бесполезны. Джокер понимает, что ему знаком этот голос, но нет времени вспоминать, откуда именно. Это не похоже на привычное сражение. Это — бойня. Сколько бы они не били противника, он восстанавливает силы почти сразу. Не сразу приходит понимание, что жизненную энергию отдают те, кто находится в клетках за их спинами. — Мы должны помочь им! — он явственно слышит слезы в глазах Оракула. — Обязательно, — твердо отвечает он. Они бьются, вкладывая все силы и используя все доступные средства. Лицо Королевы залито кровью, Лис тяжело дышит, Пантера с трудом стоит на ногах… — Мы справимся, — в отчаянии шепчет Джокер. — Мы должны. — Убирайтесь! Это не Грааль. Это те, кто защищает его ценой собственной жизни. — Почему? — растерянно лепечет Оракул. — Мы же хотим помочь. — Идиоты! — раскатистый смех. — Вы еще не поняли, что это бесполезно?! Джокер вдруг понимает, откуда знает этот голос. И валится с ног, когда подземелье сотрясает от мощного толчка. — Что происходит?! — испуганно кричит Пантера. Подземелье рушится. Они пытаются бежать, но путь отхода завален выпавшими из клеток телами. А они все падают и падают сверху, он пытается найти в этой мешанине Лиса, крепко хватает его ладонь, прижимает к себе, стремясь закрыть своим телом, зажмуривается, и не сразу понимает, что бешеная тряска закончилась. — Какого хрена?! — снова Череп. Акира распахивает глаза и видит себя на главной площади Шибуи. Выхватывает глазами рукав школьной формы, смотрит на остальных и понимает, что обличье Призрачных воров исчезло, как только они покинули подземелье. — Где мы? — изумленно спрашивает Юсукэ. Они пораженно оглядываются. Это все еще Шибуя, но острые пики шипов из Мементос прорываются из-под земли. Небо окрашено в красный. И, кажется, вот-вот начнет накрапывать кровавый дождь. — Два мира… слились… — шепчет Моргана. — Но почему?! Акира смотрит на спешащих людей — школьники, студенты, политики, работники ресторанов, учителя… Ни один из них не замечает происходящей перемены. — Мы… проиграли… — отзывается кот. Короткий вскрик. Акира на секунду радуется что кто-то заметил, что с миром происходит невероятное, но уже в следующую понимает, что это Рюджи. Разворачивает на голос и не может сдержать вскрика ужаса. — Нет! Тело его друга рассыпается, оседая черным пеплом. — Нет! Он с ужасом смотрит, как Энн, Хару, Футаба, Макото и Моргана обессиленно оседают на колени. И понимает, что ладонь Соратника, крепко сжимающая его, слабеет. — Кажется, в этот раз мы действительно проиграли, — на лице Юсукэ легкая улыбка. — Нет! — Акира укладывает его на землю, падая на колени. — Не смей! Отчаяние разрывает на части. Он лихорадочно хватает Соратника за плечи, шею, бьет ладонями по щекам — то ли в попытке удержать, то ли придумать что-то еще, что не позволит Юсукэ умереть. Слезы катятся по щекам. — Я люблю тебя, — говорит Юсукэ, закрывая глаза. — Прости… — Ты обещал! — он кричит что есть сил. — Не смей умирать! Ты ведь мне обещал! Акира сгребает Юсукэ в охапку, утыкается лицом в его плечо и воет от ужаса. — Пожалуйста! — кричит он в разверзшиеся небеса. — Забери меня! Только оставь ему жизнь! Я сделаю что угодно! Умоляю! Небеса молчат. Тело в его руках все легче. — Пожалуйста, — Акира покрывает поцелуями любимое лицо. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не умирай… Он не уверен, что Юсукэ слышит его. И не сразу понимает, что его руки сжимают пустоту. — Ненавижу!!! — он кричит это что есть сил и вдруг сталкивается глазами с Морганой. Кот — точнее то, что от него осталось — выглядит ужасно. — Прости, — говорит он. — Ты знал? Ты знал этого с самого начала? — Нет. Но я все вспомнил. Кажется, собственное тело тоже начинает разрушаться. И Акира воспринимает смерть почти что с облегчением. Он никогда не верил в богов, но теперь молится всем известным — чтобы загробная жизнь существовала, и чтобы там он встретился с Юсукэ.

***

Если загробная жизнь — это кандалы на руках, твердая лежанка под спиной и ухмылка Игоря, то он на нее не согласен. — Где Юсукэ?! — что было сил кричит Акира, вскакивая на ноги. — Что за манеры, заключенный?! — Каролин больно бьет его дубинкой по ноге. Он едва обращает внимание на боль. — Что ты с ним сделал, ублюдок?! — Ооо, — хозяин бархатной комнаты растягивает губы в улыбке. — Так ты все понял? — Где. Юсукэ? — сжав зубы, говорит Акира. Еще один удар через решетку — прямо по коленной чашечке. На ногах удержаться не удается, и Акира падает на пол. — Поднимайся! — Жюстин присаживается на корточки, пиная в больное место, а ее губы оказываются около уха. — Подыграй нам. Он в порядке. Все будет хорошо. Сердце пропускает удар. — Спасибо, — одними губами говорит Акира. Кажется, их записка имела в виду вовсе не Акечи. Это осознание приходит только теперь — слишком поздно, но еще есть возможность все исправить. И когда он вступает с близняшками в бой, когда они оказываются на Гильотине и когда на их месте появляется Лавенза, Акира впервые за долгое время улыбается. — Я уничтожу тебя, — говорит он лже-Игорю. И весь этот мир тоже, если это потребуется для того, чтобы спасти Юсукэ.