Смертельный секрет

Док сидел в кресле, облокотившись на спинку и прикрывая глаза. Размышляя о жизни, о случившемся, о Молнии… Он ярко осознал, что никак бы не предотвратил аварию, когда тот пребывал в подорванном состоянии. Его карала боль по ощущению вины именно на себе по произошедшему. В последнее время они почти не разговаривали о том, что прячется внутри друг у друга. О душевных переживаниях за 4 года знакомства вовсе никогда, о чем Хадсон жалел. Он не донимал мальчика расспросами о прошлом, хотя мог, не ради интереса, а ради самой поддержки в сторону ребёнка, что должен проявлять каждый любящий родитель к своему чаду. Он знал, что не умеет быть отцом, не зря таковой семьи за полвека не создал. Но это волнует кого-то? Он взял под свою ответственность почти совершеннолетнего мальчика не просто поиграть и выбросить, как только ему стукнет 18, но и позаботиться о нем так, что потом тот не захочет покидать свой новый дом. Мужчина уже вспоминал моменты, когда Молния вел себя будто не в собственной комнате. Приборы также продолжали монотонно пикать, что уже начало слегка раздражать Дока. Но он был готов к этому, слыша каждую секунду негромкий звук понимал, что с ребёнком все в порядке. Что он дышит и что его сердце продолжает биться. — Спи столько, сколько потребуется твоему организму и самому тебе, Монти. За последние годы ты много работал и мало отдыхал. Я буду ждать. Главное, чтобы ты поправился, малыш, — сказал он. Если бы Молния услышал эти слова, то сильно удивился и растрогался. Док всегда был серьёзным и обычно без ярких эмоций на лице. Но сейчас он сильно переживал за сына, неся на себе вину за то, что плохо уследил за ним не только в аварии, но и в поддержании здоровья. Если бы он открыл глаза пошире и увидел все это, то перед ним не лежал бы бледный, совсем исхудавший мальчик, который серьезно болен. Хадсон аккуратно приподнял одеяло и откинул в сторону. Неторопливыми движениями пальцев расстегнул больничную полупрозрачную рубашку, оголил грудь Молнии и начал внимательно рассматривать. Белый пластырь, закрывающий место маленького шва, немного окрасился кровью. Док слегка прикоснулся к прохладной коже и погладил его по плечу. Вокруг попрежнему выделялись синяки и несильные ожоги, которые вскоре заживут и не оставят следов. Телефон в кармане мужчины завибрировал, он достал его и увидел вызов от Шерифа. — Здравствуй, Майкл. Что-то хотел? — Привет, Хад! Да, хочу сообщить тебе, что совсем скоро я приеду к вам обратно в Лос-Анджелес. Сейчас я остановился в отеле, в нескольких миль от города. Как Молния, он до сих пор спит? — Хорошо, понял тебя. Да, спит, но вчера просыпался. Он очень слабый и сильно перепугался. Его ввели в медикаментозную кому, он ещё не готов. Вчерашний день выдался тяжёлым для него, — он разочарованно вздохнул. — Ах, бедный мальчишка. Надеюсь, скоро ему станет легче. Док, — его тон сменился на более серьёзный, — Салли звонил Стерлинг. — Что? Стерлинг? — недоуменно с нотками раздражения спросил мужчина, левой рукой пытаясь застегнуть рубашку ребёнка обратно, чтобы тот не замёрз. — Да, все верно. Понимаю, что ты не совсем рад этой новости. Но он хочет увидеть Молнию. — Нет. Я доверил ему Молнию и сейчас сильно жалею об этом. Он уже тогда топил его в самую глубь, говорил, что ничего не получится. Он сделал это, — Хадсон не желал больше разговаривать на эту тему. — Док, я понимаю тебя. Но кто возьмёт Монти в автоспорт обратно? Да, он паршивый и сделал это, но… — Майкл, послушай, он не нужен нам больше… — Он даст шанс! На единственный заезд. А уже потом Молнию может заметить Диноко, посочувствовать ему и взять на испытательный срок, разве это… — Майкл! — крикнул в трубку Док. Он понизил громкость голоса сразу же, не желая срываться и так в трудные времена. — У Молнии больше не будет заездов в этой жизни. Никогда. Между мужчинами повисла неловкая тишина. На одном конце провода сидел Шериф, который не понимал, что друг имеет в виду. На другом бывший врач и гонщик, отец Молнии, который в данный момент не хотел ни с кем говорить, не считая одного человека — своего ребёнка. — Он серьезно болен. Я не говорю о последствиях самой аварии: сотрясение мозга, переломы, многочисленные ожоги и синяки по всему телу. У него неизвестное количество времени развивалась тахикардия. Все очень плачевно, настолько, что это дошло до 4 степени. Ему установили кардиостимулятор, который даёт право на дальнейшую жизнь со множеством ограничений, в том числе физических. Монти больше никогда не сможет вернуться в спорт. Майкл был шокирован этими словами. Они звучали лживо, как неправда. Он не думал, что когда-то услышит это от Хадсона. — Док? — спросил Шериф, проверяя, с ним ли друг. — Да, — последовал кроткий холодный ответ. — Мне очень жаль. Хадсон положил трубку понимая, что больше им не о чем разговаривать. Он вовсе не обижен на Майкла. Просто не был готов к такому разговору по телефону, так ещё и при Молнии. Да, он спит и не услышит. Но мужчина проявлял уважение к нему, что он по прежнему здесь, только в находится глубоком сне. Днём пришёл доктор Луис. Обычно он пребывал в том же спокойном настроении, что и обычно. Но сегодня Док увидел, что он взволнован. Врач взял стул, стоявший в углу палаты, и поставил рядом с кроватью, после чего сел. Он долго рассматривал мониторы с показателями, заносил данные в лист. Регулировал скорость поступления лекарства в организм с помощью пластикового кружочка, который передавливал трубку капельницы. Проверил датчик, надетый на палец, который отслеживал сердцебиение и ещё некоторые важные вещи. Проделав все это, доктор перешёл к пациенту. Он в целом посмотрел как мальчик выглядит, а затем поднял одеяло и легонько стал щупать места с переломами. — Я хотел бы увидеть рентген и МРТ головы. Тем самым мы будем больше знать информации о его состоянии. Тем не менее, ему намного лучше, что радует меня. Сердцебиение потихоньку восстановилось, а кости к этому времени должны начать постепенно срастаться. Но нужно наблюдать за этим процессом, — он посмотрел на голову Молнии, — стоит сделать перевязку, но очень осторожно, чтобы ничего не задеть. Вы поможете мне? — Конечно. Они расположись поудобнее по обе стороны кровати, повернувшись к голове мальчика. Приподняв койку до полусидящего положения Хадсон двумя руками неторопливыми движениями аккуратно оторвал ее от подушки. Он старался держать голову как можно легче, не доставляя дискомфорт. Луис снял застежки с марли и начал разматывать бинт по часовой стрелке. На белой ткани стали появляться следы крови, которые все больше и больше начали проглядываться. — С затылком нужно быть предельно осторожными, — сказал доктор, дойдя до почти самого начала марли. Он медленно оторвал бинт от засохшей крови сзади головы. Там ее оказалось особенно много, о чем предупредил заранее. Врач выбросил всю ненужную ткань в мусорку и взял со столика рядом с кроватью заготовленный раннее инвентарь. Луис взял ватный диск, выдавил на него небольшое количество специального раствора и постепенно убрал всю кровь. На ладонь, одетую в перчатку, выдавил прозрачный гель с облегчающим эффектом и хорошенько промазал место травмы. После доктор взял новый рулон марли и проделал все то же самое, только в обратном порядке. Хадсон положил голову на подушку, а больничную койку опустили. Он заботливо погладил Молнию по голове, продолжая быть с невозмутимым лицом. — Сейчас я вижу картину лучше, чем несколько дней назад, как только он сюда попал. Меня радует то, что он быстро восстанавливается. Но я вижу проблему, как только он проснётся. — Я понимаю. Ему станет тяжелее, — с сожалением для своего ребёнка и себя сказал Док. — Вам нужно психологически подготовится к его окончательному пробуждению. Я собираюсь через день отключить его от аппаратов, чтобы вывести из медикаментозной комы. Конечно, он не сразу проснётся, но нужно быть рядом с ним. Когда он начнёт потихоньку возвращаться в наш мир, нажмите на кнопку вызова. — Хорошо. Я считаю, что МРТ многое нам покажет. Ведь мозг — один из самых сложных органов человека. Я беспокоюсь насчёт его зрения. Оно всегда было у него хорошим, а сейчас мы даже не можем узнать, насколько сильно упало. — Я согласен с вами. Думаю, что когда он будет находится в больнице, то со временем привыкнет. Уже потом вы сможете заказать очки и линзы для него. — Что насчёт кардиостимулятора? — Я осмотрел швы, там все заживает, кровотечении больше нет. Опять же мы сможем узнать полностью его работу только через рентгенографию. Но сейчас его сердцебиение в норме, поэтому все должно быть в порядке. На самом деле очень большой плюс в том, что модель кардиостимулятора новая, именно она позволяет проводить МРТ. Со многими это просто запрещено, так как существует магнитное поле и в контакте с этими двумя приборами произойдет поломка. В целом, ухудшений нет. Посмотрим, что будет, когда он проснётся. Мне пора идти на обход других пациентов. Если что-то случится, то сразу вызывайте меня. Завтра я зайду снова и решу, когда точно будем выводить его из комы. — Благодарю вас, доктор Луис. Всего хорошего, — они пожали друг другу руки, после чего врач покинул палату, и Док остался наедине с Молнией. Хадсон ждал своего друга, за это время он немного соскучился по нему, все-таки находиться одному с больным, спящим ребёнком не очень весело. Во время разговора с Шерифом он часто забывал о проблемах. Они уже долго дружили, и мужчина ценил это. Они понимали друг друга без слов, когда им правда нужно поговорить, а когда лучше просто посидеть в тишине. Док предполагал, что приедет он завтра и смогут успеть побеседовать. Но он решил, что когда Молния начнёт просыпаться, то ему стоит быть только одному. Наврятли мальчик хотел иметь при себе много зрителей. Чтобы его увидели таким жалким и беспомощным большое количество людей. Мужчина взял снова руку Молнии. Он заметил браслет на его запястье: «Монтгомери Маккуин». Он часто забывал о том, что мальчика зовут именно так. В их городке его не называли таким именем. Молния смущался, он привык или к своему псевдониму или к сокращённому настоящего Монти. Он укрыл его одеялом и смотрел за тем, как его грудь поднимается и опускается. Хадсон задавался вопросом, сможет ли мальчик сам дышать без искусственной вентиляции легких. Он надеялся, что да. Ему было страшно представлять, насколько трудно будет буквально через два дня Молнии. Он по началу даже не поймёт, где находится. Вся эта неизвестность его сильно напугает и выведет из колеи окончательно. Док знал, какого это находится в больнице совершено одним и беспомощным. Но тогда он был намного зрелым в плане мыслей и рассуждения и о ситуации, а травмы не настолько серьезными и болезненными. Мужчина пообещал себе, что никогда не бросит его. Что он будет всегда рядом с ним во время исцеления. Являлся бы он его приемным отцом или обычным знакомым из Радиатор Спрингс — неважно. Хадсон положил руку на его плечо и наклонился, чтобы поцеловать в лоб. — Скоро ты вернёшься в реальный мир, малыш. Я буду с тобой. После он откинулся на спинку кресла и со столика рядом взял какой-то журнал и свои очки. Ему было не важно, что там написано. Главное отвлечься от легкого переживания внутри за ребёнка.