Путь

Стремительными скачками Тиндар мчался сквозь лес. Призраком – причудливой светлой тенью – скользил между стволов могучих элорнов. Ни хрипа, ни усталости – благородный зверь только-только вошел во вкус – стремительная скачка его ни капли не утомила. Он радовался ей. Проникался все больше и больше. Эйнеке тоже. По первой он сомневался, что это хорошая затея. В памяти были еще слишком свежи воспоминания о том несчастном случае – падении с лошади. Да, он не помнил само падение, но помнил боль (она все еще посещала юношу в дождливые дни, наполняя огнем кости) и долгие луны, проведенные в постели. Сломанные ребра, руки, ноги, пальцы, спина… Дедушке говорили, что Эйнеке разумнее добить, чем пытаться исцелить. Никто не верил, что последнее возможно, но Ал`Аллэ порой не занимать упрямства, а эльфийским чародеям мастерства! Целители буквально по кусочкам заново собирали его кости. Сам же Эйнеке помнил только боль, полную тупого бессилия и время от времени прерывающуюся долгим забытьем. Он боялся. Не хотел повторения, но… Скачка увлекала. Будила что-то совсем особенное в душе юного полуэльфа. Перекатывающиеся под серебристой шкурой мускулы, ветер в волосах, потрясающее чувство окрыленности – свободы – оно переполняло! Эйнеке отдался ему. На миг представил, что не было никакого падения и никаких долгих лун между жизнью и смертью… и радость, дикая первобытная радость охватила его. Юноша больше не боялся. Никого и ничего. Упивался. Упивался силой могучего зверя под собой, скоростью его бега, волнительным трепетом сердца в груди. Как долго это длилось Эйнеке не знал. Тиндар, довольно пофыркивая, все нес и нес его сквозь лес, покуда вдруг не замер. - Что такое, Тиндар? - спросил Эйнеке. Он выпрямился на спине зверя – ехал он на том без седла. Оглянулся. «Вроде ничего…» - рассеянно подумал про себя. Просто лес и там вдалеке, кажется, полянка за зарослями бересклета. Тиндар смотрел в ту сторону, прядая ушами и тревожно похрапывая. «Хищник?!» - опасливо подумал Эйнеке. Подобная встреча казалась ему маловероятной. Все же рядом большой город, да и друиды, как слышал юноша, не пускали хищных зверей слишком близко к обжитым местам. - Проверить стоит, ведь так? - пробормотал себе под нос. Тиндар, словно не соглашаясь с этим, всхрапнул, попятился. Эйнеке не смутился. Позвал на помощь свою магию. Прикрыл глаза. «Кто-то колдует!» - тогда же понял полуэльф: потоки силы пребывали в беспорядке, пульсировали и извивались, будто следуя чужой воле. Эйнеке направил свое поле ближе к источнику, но тогда же замер в нерешительности. Он чуял живых существ. Одно ослабло, и огонек его магии едва сиял. Другое светилось таким ярким и чистым светом, что… «Кто это?» - взыграло любопытство. Эйнеке едва не накинулся на сияющий огонек. Остановился. Нет, его не почуяли – существо, что излучало необычайно «чистую» магию, кажется, было слишком сосредоточенно на колдовстве. Просто… голод. Эйнеке чувствовал, как тот пробуждается, и… совершенно не желал жрать загадочное нечто, прежде не узнав, что это или кто. Шумно сглотнув, Эйнеке открыл глаза. Взялся покрепче за шерсть на шее Тиндара и послал того вперед. - Я хочу посмотреть, что там! - прошептал зверю. Тот неохотно подчинился. Темные копыта взрыли земли. Несколько мощных прыжков. Расстояние сократилось в миг. Тиндар остановился подле зарослей – на самой их границе. Тогда же Эйнеке уловил движение по другую их сторону. Нечто белое, изящное, тонкое… Заинтригованный не на шутку, юноша спешился. Ласково потрепал шею галлы-самца. - Спасибо за прогулку, - прошептал, - Был рад познакомиться с тобой, Тиндар! Олень всхрапнул, чуть наклонил голову и ткнулся носом Эйнеке в плечо. В ответ молодой полуэльф погладил морду благородного зверя. - Иди, - спустя мгновение сказал ему, - Путь назад я найду сам. Тиндар снова попятился. Мгновение, и он уже прыжками двигался обратно к чаще. Эйнеке проводил зверя взглядом, затем нырнул в заросли: не слишком густые, иначе пришлось бы изрядно повозиться, чтобы их миновать. Поляна: не слишком большая и не слишком маленькая, со всех сторон окруженная могучими древними элорнами и кустарником. Не только бересклетом, но разглядывать растения вокруг и вспоминать их названия Эйнеке не стал. Не смог. Слишком уж поражен оказался, открывшимся ему зрелищем. Среди поляны он увидел эльфийку в светлых, почти идеально белых одеяниях. Голову ее скрыл украшенный причудливой вышивкой капюшон. Тонкие лазурные крылья были прижаты к спине. Руки же незнакомка прострела над чем-то пернатым и мохнатым, растянувшимся у ее ног. Эйнеке шагнул ближе, разглядывая это «что-то». Совокот. Рыжеватый мех и золотистые перья. Перепачканные, свалявшиеся. Глаза его закатились. Бока ходили ходуном. Хвост елозил по земле, но лапы… лапы зверь прижимал к себе, то и дело судорожно выпуская и убирая когти. «Это в нем было так мало магии, а она… эта эльфийка… она сияла!» - понял Эйнеке. Он сделал шаг навстречу незнакомке и зверю. Ни один не поднял на него взгляд. Эльфийка продолжала колдовать, однако вместо слов заклятий Эйнеке услышал не совсем то, что ожидал: - Эссиль, милостивая моя госпожа, молю дай силы исцелить твое дитя! - шептала эльфийка, - Не обрывай круг его жизни!.. Эйнеке нахмурился. Глянул сначала на эльфийку, потом на мерно покачивающиеся кроны Златолесья и сразу за этим на небо. Ничего. Никакого столпа света или чудесного явления великой богини… даже магия на ладонях эльфийки не заискрила ярче! «Ей бы на чарах сосредоточиться. Это ведь важно при колдовстве, ведь так?» - подумал про себя Эйнеке и подошел еще ближе. Теперь он прислушивался к потокам силы вокруг. Отчего-то внутри еще ожидал некоего чуда от эльфийки и ее богини. И ничего. Совсем ничего! Удивительно чистая и светлая магия, что струилась от рук эльфийки к издыхающему совокоту, принадлежала ей самой, кипела внутри ее тела, а не приходила извне – Эйнеке это четко видел. К тому же ее было явно недостаточно, и сама эльфийка это понимала. По ее телу прошла дрожь – Эйнеке заметил. Крылья затрепетали, и шумно вздохнув, незнакомка опустила руки. Колдовской свет погас. - Прости… - шепнула она, отчаянно вскрикнувшему зверю. - Скоро ты станешь Лесом, милый брат, - нежно и ласково повела по шее совокота, затем потянулась к своему поясу. Эйнеке уловил металлический блеск. Тогда же сел рядом с совокотом на колени. - Стой! - голос чуть дрогнул, однако юноша сумел сохранить на лице невозмутимое выражение. Эльфийка опустила кинжал. Подняла голову, да так резко, что капюшон ее откинулся назад. Эйнеке на миг замер. Тонкие черты – прекрасные и благородные даже по эльфийским меркам. Прямой аккуратный нос. Бледно-розовые губы. Глаза… Глаза голубые, яркие, но совсем не холодные. Живые и лучистые. Белые волосы мягкими волнами ложились на плечи. Серебряный венец в виде переплетенных цветочных лоз не давал им падать на лицо. Про себя Эйнеке отметил, что уже видел эту эльфийку прежде – кажется, это она во время посвящения наносила ему роантарэ. «Какая она…» - подумал, но тут же оборвал спонтанную чересчур восторженную мысль. Здравый смысл взял свое. «Не пялься! Действуй!» - приказал он. Эйнеке опустил взгляд к совокоту. Дрожащей рукой повел по его телу. Ощупал шерсть и перья. Покривился, поняв, что бедное животное все сплошь изуродовано мелкими язвами. Не в грязи был мех совокота, а в гное и спекшейся крови. От осознания этого стало дурно. Эйнеке с трудом проглотил возникший в горле комок. - Я пыталась ему помочь… Болезнь… - защебетала эльфийка, поглядывая на Эйнеке с… надеждой? Это заставило сердце в груди замереть, а руки задрожать еще сильнее. - Я исцелила эти… эти язвы! Они закрылись… - будто не замечая накатившей на Эйнеке робости, продолжала эльфийка, - но жизнь… она все равно покидает его! Эйнеке кивнул. И все же присмотрелся к язвам. Вроде зарубцевались, хоть и на фоне грязной густой шерсти юноша едва ли мог что-то разглядеть. К тому же Эйнеке мало что смыслил во врачевании. Он просто сидел и смотрел на совокота и думал, как ему помочь, да и вообще может ли он помочь? «Скорее нет, чем да», - холодно отозвался рассудок. «Его разумнее добить, чем пытаться исцелить», - добавил мгновение спустя, когда Эйнеке приложил ладонь к груди зверя: сердце било едва-едва. Почти спросил у эльфийки кинжал, намереваясь взять на себя эту ношу – чужую жизнь, однако неожиданно вспомнил себя – переломанного и истекающего кровью. Вспомнил дедушку Ориса. Его убежденность в том, что Эйнеке еще можно спасти. Ал`Аллэ порой не занимать упрямства!.. Эйнеке вздохнул. Положил вторую руку на бок совокота. Зажмурился, взывая к своей магии. Нити, потоки, огоньки… их ослепительное переплетение встало перед мысленным взором. Прямо под своими пальцами он чувствовал… нет, не биение умирающего сердца, а сгусток силы – магии, что когда-то давно вдохнула в совокота жизнь. Голод встрепенулся. «Пошел прочь!» - мысленно рыкнул ему Эйнеке. «Ты мне не хозяин! - пророкотал вслед, - Ты мной не правишь!» Словно повинуясь, выжирающее изнутри чувство притихло. Отступило. Тогда же картина из нитей и их сплетений обрела особенную непередаваемую четкость. Ясность. Эйнеке застыл, приноравливаясь и изучая. Вспомнил слова Нессира. «Ты сильный. Твоя магия сильная…» - звучали они. Ободряли. Заставляли смотреть все дальше, все глубже в переплетение. Эйнеке изменил форму щита: поле стало щупом – особенно тонким и гибким. Ринулся к затухающему огоньку в теле совокота. Удивленно выдохнул, заметив под одним слоем нитей и потоков второй: более сложный и запутанный. Огонек был оплетен мелкой сеткой из силы. Какая-то – естественная, чуть пульсирующая, живая – проистекала из него самого. Другая пришла будто из ниоткуда. Эйнеке пытался найти концы чужеродных нитей, однако не сумел. Их словно бы кто-то обрезал или, точнее, грубо оборвал. «Что это?» - тогда же подумал Эйнеке, принюхиваясь и прислушиваясь к «рваным нитям». Они точно не принадлежали совокоту, хоть и хранили в себе отпечаток чьей-то жизненной силы. Отголосок чужих чар? Похоже на то! Эйнеке не знал наверняка как те должны были выглядеть, но… эти «нити» они казались не такими настоящими и естественными, как те, что вытекали из магического огонька совокота. Они были более упорядочены, словно кто-то вполне осознанно и разумно сплел их – придал им форму. «И назначение!» - осознал вдруг полуэльф. Эти нити… Сеть, сплетенная из них… Она сдавливала огонек в груди зверя! - Проклятье! - пробормотал Эйнеке вслух. Нет, он не ругался, как могла бы подумать эльфийка, скорее констатировал факт – на совокоте лежало проклятье – злые чары, призванные убить его. Эйнеке действовал быстро: ровно настолько, насколько умел. Он обратил щуп в тонкое лезвие. Вонзил его в сеть, но не дал войти слишком глубоко и ранить огонек. Проклятие поддалось. Подчинилось. Силы, давшие ему жизнь, стали расплетаться, однако не развеялись. Теперь они хаотично кипели и бурлили там, внутри – почти у сердца раненого зверя. Совокот жалобно заверещал, заскреб лапой. Огромные когти – каждый в половину пальца Эйнеке – прошлись в нескольких сантиметрах от колена полуэльфа. Впрочем, юноша не утратил самообладания. Сосредоточился. Нахмурился. С силой сжал челюсти. Потянул чужую магию на себя. Вернее, в себя. Попытался сожрать ее. Голод радостно встрепенулся. Накинулся на предложенную ему пищу. Без остатка поглотил ее. Снова накатила дурнота. Эйнеке чувствовал, как озноб прошелся по его телу. Во рту стояла горечь, но… Проклятие исчезло. - Получилось! - радостно выдохнул, открывая глаза. Улыбнулся эльфийке, однако встретил лишь ее тревожный опечаленный взгляд. Нахмурился, не понимая, что же не так, потом уставился на совокота. Тот не двигался. - Круг жизни замкнулся, - выдохнула эльфийка и повела ладонью по пернатой шее зверя. - Такова воля богов! Мы сделали… Эйнеке тихо протестующее зарычал. - Нет! - вспыхнул он, по-прежнему чувствуя слабое биение под пальцами: сердце зверя еще билось. «Ты мог бы научиться многому», - и снова в голове зазвучал голос Нессира. На душе потеплело. Небывалая уверенность овладела Эйнеке. Он мог забирать магию, а вместе с ней и жизнь. Да, он делал это довольно часто. И легко. Но… что если попробовать наоборот? Провернуть тот же трюк, только не с целью забрать, а для того чтобы отдать? Голод воспротивился. Попытался остановить, усилившись настолько, что внутренности свело судорогой. Разум же… Разум кипел от азарта и восторга. «Блестящая идея!» - шептал он, подталкивал юношу к действию. Эйнеке снова потянулся к огоньку – блеклому, почти угасшему. Тронул его, бережно и нежно. Заглянул внутрь себя и замер в растерянности. Он не знал что делать, вернее как. Сначала. Потом на помощь пришло воображение. Эйнеке представлял себя сидящим подле умирающего костерка. Огонь гас, тлели угли. Свою магию – свой щит – юноша обратил в дыхание – слабый порыв воздуха, возвращающий жизнь. Один вздох – угольки вспыхнули ярче. Второй, третий, четвертый – пламя разожглось с новой силой, а на плечи Эйнеке навалилась усталость. Голод грыз изнутри… Эйнеке открыл глаза и подался назад – едва не рухнул на примятую траву. Жутко клонило в сон, но помимо того тело его била дрожь. Холодный пот ручьями тек по спине. Одежда налипла на кожу. Эльфийка радостно смеялась. Ее голос пробился к Эйнеке будто издалека. Он видел, как совокот неуверенно поднялся на лапы, пошатнулся, но все же, обретя равновесие, ткнулся мордой в плечо незнакомки. Потерся об Эйнеке, едва его не опрокинув. Громко воркуя и мурлыкая, устремился к лесу, покуда рыже-золотистым всполохом не исчез среди листвы. - Ты спас его! Ты спас!.. - все суетилась эльфийка, пока Эйнеке остекленевшим взглядом таращился на чащу. Голод в нем рычал и выл. Сковывал все мышцы, отуплял рассудок. Требовал восстановить щит. Немедленно насытиться, но… это длилось всего минуту, а может две, затем отступило столь же резко, как и нахлынуло. С удивлением и ужасом Эйнеке сознавал, что не голоден «по-настоящему». «Нессир был прав!» - прозвучала в его голове первая осознанная мысль. «Сколько живого я бы не погубил, если бы понял раньше!» - точно бичом хлестнула другая. - Хвала богам за то, что направили твою руку! - воскликнула тогда же эльфийка, улыбаясь столь искренне и счастливо, что Эйнеке даже невольно смутился. Он только-только пришел в себя и… не смог смолчать. - Боги ни причем, - сухо отозвался юноша. Улыбка эльфийки тут же погасла. - Ты из Смотрящих, ведь так? - спросила она, хмурясь. - Ага, - просипел Эйнеке, вставая с колен. - В тебе мало почтения к богам! - тогда же заявила эльфийка. Она тоже поднялась и стояла теперь точно напротив Эйнеке. Эйнеке в ответ лишь тихо хмыкнул. Спорить не стал. Все еще чувствовал себя несколько утомленным после исцеления совокота, да и к тому же… эта особа была слишком… слишком красива, чтобы с ней спорить! Вместо того Эйнеке еще раз оглянул эльфийку. Осторожно. Украдкой. Боялся, что она заметит его интерес. - Я помню тебя, - вдруг сказала эльфийка и протянула руку, желая коснуться Эйнеке. Эйнеке отступил на шаг. Недоверчиво покосился на чужую ладонь, чем вызвал недоумение. На миг оно отразилось в голубых глазах эльфийки. - Да, это точно ты! Принц Ал`Аллэ! - просияла она, отринув смущение. - Я… - Ты подарила мне роантарэ в день посвящения, - согласно кивнул юноша, затем попытался изобразить улыбку – та получилась неуверенной, робкой, но все же по-доброму располагающей. - Эйнеке Ал`Аллэ, княжич Дарруны, - представился Эйнеке и глянул вновь на еще протянутую руку. В некоторой нерешительности тронул ее. Нет, это было не рукопожатие, ведь рукопожатие – жест присущий скорее людям, нежели эльфам. Эйнеке просто накрыл одной своей ладонью чужую, а второй подхватил ее снизу. Слегка наклонил голову, обозначая поклон. Он не знал кто эта эльфийка и сколь высока она по статусу – полагается ли ей кланяться? – однако все же возжелал произвести хорошее впечатление. - Миристель, - прозвучал нежный и высокий голос, - принцесса Дома Аи`Миррар, - представилась девушка, - княжна Алании. Эйнеке удивленно округлил глаза. Завороженно выдохнул. Сама мысль о том, что с ним говорит кто-то равный по титулу и положению будоражила кровь. - Жрица светлой богини Эссиль, - добавила Миристель спустя мгновение. Повисла недолгая пауза. Эйнеке смотрел на Миристель – уже не столько изумленно, сколько завороженно и восторженно. Миристель же взирала на него с любопытством – живым интересом, присущим каждому юному и открытому созданию. - Я не сержусь на тебя, - вдруг изрекла Миристель, чем вызвала у Эйнеке прежнее удивление. - Ты еще совсем не искушен в вопросах служения! Эйнеке вскинул бровь. Чуть наклонил голову к плечу. Однако руки жрицы он не выпустил. Не хотел выпускать! - Пути богов неисповедимы, а воля их порой столь незаметна и неосязаема, что ее проявления мы принимаем за дело рук своих, - наставительным тоном молвила Миристель. Легким движением она высвободила свою ладонь из рук полуэльфа. - И все же зверя спас я, и моя магия, а не боги, - упрямо насупился Эйнеке. - Когда-нибудь ты поймешь… откроешь свое сердце богам! - тогда же заявила Миристель: спокойно, но куда тверже, чем прежде. - Когда-нибудь может быть, - Эйнеке согласно кивнул. Повисла недолгая пауза. Эйнеке не решался заговорить вновь. Миристель, кажется, думала о чем-то своем, чуть трепеща крыльями. - У тебя талант, принц Ал`Аллэ! - вдруг сказала она, вновь улыбнувшись. - Только твоя магия… Я почувствовала ее, когда ты колдовал. Она такая… необычная! Эйнеке почувствовал, как от смущения краснеют его заостренные уши. - Это плохо? - осторожно спросил он. Миристель задумалась на миг, потом качнула головой: - Не думаю, - сказала вслух. - Ты спас Мхеола. Твоя магия спасла! Это хорошо. - Я благодарна и богам, и тебе, - добавила мгновение спустя. - Совокоты – священные звери Дома Аи`Миррар, наши друзья и защитники. Они много значат для моего народа, и к тому же прайду Мхеола сейчас очень нужен сильный и здоровый вожак! «Ее не пугает моя магия? Не отвращает?» - Эйнеке все еще не верил услышанному. Растерянный и с тем же потрясенный, он не находил слов, а когда все же нашел, то едва совладал с собственным голосом: - Рад был помочь, - прошелестел, чудом сдерживая эмоции, - и тебе, и Мхеолу! Вновь улыбнулся. На этот раз широко и открыто. - И я очень рад, что ты подарила мне роантарэ, Миристель Аи`Миррар! - изрек мгновение спустя. - Согласно старому обычаю, наши жизни теперь связаны одним узором! Да, и впрямь был обычай. Эйнеке вспомнил о нем, как только речь зашла о посвящении. Он гласил, что тот, кто наносит роантарэ собрату-эльфу, роднится с ним в глазах богов – разделяет одну жизнь и один узор. Тогда это казалось просто потрясающей мыслью, сейчас… Эйнеке вспомнил еще один обычай: порой юноши и девушки наносили друг другу роантарэ в знак вечной любви, а также с целью предложения брака. Особенно часто так в древности договаривались о союзе вожаки эльфийских Домов или их дети: принцы и принцессы. Кажется, Миристель тоже припомнила этот обычай, а потому выглядела теперь крайне смущенной. «Я…» - Эйнеке растерянно взирал на жрицу. Огнем полыхали уже не только его уши, но и щеки. Они сплошь залились краской. Румянец украсил и нежное личико Миристель. «Я не хотел ничего такого сказать! Не намекал! Не… - разрозненные мысли бились в голове, затем Эйнеке вдруг осознал, - Она и Наталю нанесла роантарэ», - а вот это уже не на шутку озадачило Эйнеке. Выбило его из колеи. - И я рада, - видимо оправившись от смущения, молвила Миристель, - но мне пора, - сказал вдруг. - Ныне в аланийских рощах многие нуждаются в помощи и милосердии богов. Сказала и тут же двинулась прочь. Лишь на самой кромке поляны остановилась. Оглянулась и с мягкой улыбкой сказала: - Прощай, Эйнеке Ал`Аллэ! - Прощай… - отозвался юноша. Сердце в его груди заходилось от трепета. Светлый силуэт жрицы затерялся среди стволов элорнов, а Эйнеке с запозданием понял: он захочет увидеть Миристель снова. Хотя бы еще разок!