Мне жаль. Твой Тео.

      Дождливый Лондон — чистая классика, как кофе и сигареты, кино и попкорн. В такую погоду Я ощущаю, что всё идёт по плану.       Но этот день явно не такой, несмотря на дождь, который грозит затопить город. Сегодня последнее заседание по делу Люциуса Малфоя. Для меня это полный противоречий человек: надменный и холодный на людях — он был прекрасным отцом. Его любви с лёгкостью хватило не только на родного сына, но и на меня. Я помню, как впервые увидел, как Лорд Малфой пресмыкался перед Тёмным Лордом. О, сколько же чувств во мне это вызвало, ведь Я привык к тому, что Люциус всегда полон самообладания, абсолютно уверен в своей исключительности. Поначалу Я испытал горькое разочарование, но позже, когда заметил страх в глазах Люциуса, оно сменилось сочувствием. Ведь боялся он не за себя, а за тех, кто был дорог ему. Ни Нарцисса, ни Малфой-старший не жаждали возвращения Волан-де-Морта. В этом Я был уверен абсолютно. Но ошибка юности Малфоя-старшего в виде метки не оставила выбора. Впрочем, тут Я не прав. Выбор был у нас всех.       Ровно в девять утра Я, Драко, Нарцисса и Блейз стояли у ступеней суда Визенгамота. Помимо приветствий, мы не обменялись ни одной фразой. Если во время первых заседаний всеми нами правил всепоглощающий ужас, то сейчас приговор был очевиден. Люциуса Малфоя ждали пятнадцать лет заключения. Сегодня день, когда Нарцисса Малфой попрощается с любовью всей своей жизни, а Я и Драко с отцом.       Драко был непривычно молчалив и неловко переминался с ноги на ногу. Блейз осторожно взял его за рукав и проговорил:       — Драко, нам пора.       Блондин кивнул, предложил руку матери и двинулся по ступеням вверх. Мы с Блейзом пошли за ними. Минуя журналистов, мы прошли в зал. Никакого приступа гнева в этот раз Я не ощутил, лишь острое желание прикрыть Нарциссу, в этом мы были солидарны с Драко. Спрятавшись за нашими спинами, миссис Малфой практически не попала в объектив.       Следом за нами в помещение ворвалась Пэнси. Девушка спрятала лицо под тёмными очками, из-под чёрного платка выбилось несколько локонов. Губы были подведены ярко-красной помадой. Я тщетно пытался догадаться, хочет ли Пэнси спрятаться от папарацци или, напротив, старательно привлекает внимание. Я заметил, как завороженно наблюдает за брюнеткой Драко. Мне показалось, что мой названый брат даже забыл, как дышать.       — О, простите! Мы с Гарри чуть не опоздали. Всё дело в этом переезде, мы до сих пор не разобрали все коробки! Я не хочу доверять Кикимеру свой гардероб… — Паркинсон не переставала тараторить, посвящая нас в тяжести переезда на площадь Гриммо.       Я обменялся выразительными взглядами с Блейзом. Друг еле заметно кивнул мне и прервал тираду брюнетки.       — Пэнси, детка, прошу тебя, оставь немного историй для новоселья. Возможно, это будет единственной общей темой с друзьями твоего бойфренда. Прости, а что значило «мы с Гарри»? Что здесь делает Поттер?       Паркинсон чуть виновато опустила глаза и ответила:       — Кхм, его вызвали как свидетеля. Визенгамот хочет более детально рассмотреть случай с Тайной комнатой на втором курсе. Они подозревают, что это была попытка воскресить… Его.       Пэнс до сих пор не произносила имя Волан-де-Морта, словно это могло причинить физическую боль.       — Ну, я надеюсь, ты намекнула своему парню, что это не было связано?       После вопроса Блейза Пэнси потупила взгляд и пробормотала:       — Если честно, мне показалось это неуместно, и думаю, что Гарри…       Я прервал смущённые пояснения подруги:       — Пэнс, всё хорошо. Ты не обязана была это делать.       Паркинсон повернулась ко мне и благодарно кивнула:       — Спасибо, Тео.       — Какого чёрта решать, чего хотел мой отец, будет Поттер?! Почему это просто не может закончиться! Со всех сторон твердят, что у меня, у моего отца, у всех нас был выбор. Какой?! Умереть самим и захватить с собой всех, кто дорог?! Как ты можешь встречаться с Поттером, Пэнс? — Драко взорвался едкой тирадой. Он тяжело дышал, а руки его дрожали.       Я попытался успокоить его, но блондин яростно откинул мои руки.       — А ты! Ты ничуть не лучше! Спутался с грязнокровкой. Неужели не понимаете, для Поттера и Грейнджер вы лишь поломанные игрушки. Им интересно препарировать вас, копаться в ваших изъянах, попытаться вас исправить!       Я схватил Драко за ворот, притянул к себе и прошипел на ухо:       — Угомонись немедленно. Если бы Я ценил тебя хоть на йоту меньше, врезал бы прямо здесь. Если ты хочешь и дальше называть меня своим другом, то больше никогда не посмеешь сказать так о Гермионе.       Я швырнул Драко на скамью и отвернулся. И только тут заметил, что Нарцисса закрыла лицо руками, до меня донёсся еле слышный шёпот:       — О Мерлин, мои мальчики. Перестаньте!       Острое чувство вины накрыло меня волной. Опустившись на колени перед Нарциссой, Я осторожно убрал руки Миссис Малфой от её лица и поцеловал их:       — Простите, мы не должны были вести себя так. Не сегодня.       Я чувствовал себя нашкодившим котёнком под укоризненным взглядом женщины, заменившей мне мать. Несмотря на то, что Я искренне сожалел, что она стала свидетелем этой малоприятной сцены, раскаяния перед Драко явно не ощущал.       Блейз, по своему обыкновению, пытался разрядить обстановку:       — Кхм, так вы, ребята, нацелились на золотое трио? Мне что, достаётся Рон Уизли? Я, пожалуй, выбрал бы его брата — Джорджа. Вот он прям секси!       Мы не успели отреагировать на заявление Забини. В зал наконец прошла судебная коллегия, и привели обвиняемого. За месяцы, проведённые в заключении, Люциус изменился. Он заметно осунулся, волосы стали спутанными и тусклыми. Однако фирменная саркастичная ухмылка всё ещё была при Малфое-старшем.       Всё время, пока зачитывали обвинения, которые мы уже не раз слышали, взгляд Люциуса был сосредоточен на Нарциссе. Казалось, процесс не вызывал у него особенного интереса.       Наконец дело дошло до допроса Поттера. Едва тот зашёл в зал заседания, как нашёл взглядом Пэнси и ободряюще ей улыбнулся. Паркинсон просияла и вернула ему нежную улыбку. Кажется, они действительно были влюблены. Несмотря на то, что злость на Драко не отступила, Я искренне посочувствовал ему.       Гарри рассказал о событиях второго курса и выразил сомнение, что это было связано с возрождением Тёмного Лорда. В конце концов, именно тогда Избранный уничтожил первый крестраж.       На этом заседании Люциуса практически не допрашивали, словно решение уже было принято.       И вот она, кульминация. Борясь с волнением, Я жадно вслушиваюсь в приговор. Люциуса приговорили к двенадцати годам заключения в Азкабане. Его титул и право распоряжаться капиталом Малфоев переходят к Драко. Однако суд учёл готовность Люциуса к содействию, а также весомую сумму, которую он пожертвовал на ликвидацию последствий Второй Магической войны. И в качестве поблажки он имеет право на одно свидание с семьёй в месяц вне стен Азкабана.       Рядом со мной шумно выдыхает Пэнси и судорожно впивается в мою руку. Я шепчу ей:       — Они смягчили приговор. Он должен выдержать. Я знаю, он сможет.       Всматриваюсь в лицо Драко и Нарциссы — на них читается смятение и тревога. Двенадцать лет — как это сложно себе представить. Люди сходят с ума и за куда меньший срок в Азкабане. По лицу самого обвиняемого невозможно прочесть его реакцию, он словно не слышит приговор. Всё его внимание обращено к жене. Он что-то шепчет Нарциссе, она читает по губам, улыбается сквозь слёзы и кивает мужу. Через минуту Люциуса уже уводят.       Нам ничего не остаётся, кроме как покинуть здание. Пытаясь привести мысли и чувства в порядок, останавливаемся на лестнице. По ступенькам сбегает Поттер, он приобнимает Пэнси. Я слышу, как Миссис Малфой благодарит его.       — Не нужно благодарности. Я не врал. Это был чудовищный поступок, но возвращению Волан-де-Морта он не помог.       С этими словами Гарри и Пэнси покидают нашу компанию. Блейз также прощается, не упустив шанса поёрничать:       — Теодор, Лорд Малфой, если разругаетесь вы, то Я перестану верить в любовь. Надеюсь, в нашу следующую встречу видеть Вас счастливыми и влюблёнными.       Я закатил глаза и махнул другу на прощание.       Нарцисса, сказав, что ждёт нас дома, аппарировала первой. На ступенях остались лишь Я и Малфой-младший.       После нескольких минут тягостного молчания Драко, не глядя на меня, выпалил:       — Я не должен был называть Грейнджер грязнокровкой. На самом деле мне плевать на её происхождение. На происхождение кого бы то ни было, если честно. Вечно я, когда злюсь, говорю хрень.       — Это точно.       — Как ты думаешь, Пэнс сильно злится на меня?       Я сел на лестницу, достал сигарету и с наслаждением затянулся.       — Не думаю. Она проницательна и наверняка поняла, что стоит за твоим гневным спичем.       Драко жестом попросил сигарету и рухнул рядом со мной.       — Честно говоря, вместо этого я хотел сказать: «Эй Пэнси, кажется, я настоящий идиот и люблю тебя. Но тебе надо было начать встречаться с долбанным Поттером, чтобы я это понял».       Я усмехнулся:       — Надеюсь, ты не ждёшь, что Я стану переубеждать тебя. Ты действительно идиот.       Драко шутливо ударил меня в плечо. Некоторое время мы сидели молча, пока он не спросил:       — Так что у тебя с Грейнджер?       Вопрос был до невозможности простым. Но как на него ответить? Как облечь чувства в слова? Рядом с ней на меня обрушивалась лавина эмоций. Все чувства были обострены до предела: всепоглощающая страсть, трепетная нежность, безумное желание. Я задыхался от щемящей тоски, когда её не было рядом. Видимо, Я сильно затянул с ответом, потому что Драко решился уточнить:       — Ну, вы встречаетесь?       Вытащив вторую сигарету, Я ответил блондину:       — Как раз это мы и не обсудили.